Инна Михайловна Чеганова
Между нами война
Глава девяносто шестая
– Мое солнце… – Эрис ласкала лицо уснувшего после предрассветной молитвы Тарроса. Утренние лучи нежно касались его кожи. – Вставай, пора завтракать.
Только что погруженный в дремлющий сон, Аббас, резко схватил заботливую супругу за руку. Послышался возглас.
– Я напугал тебя? – он рассмеялся. – Прости… Прости-прости. – Таррос спрятал Эрис в объятиях.
– Ты – обманщик. Я думала, ты спишь…
– Я спал. Но ты меня разбудила.
– Я люблю тебя… А ты будешь любить меня, когда я стану сморщенной старухой?.. – ее озабоченное выражение лица вызвало его смех. Отдышавшись, Таррос сказал:
– Даже если ты станешь старой беззубой старухой, я буду целовать тебя… Я буду дряхлым старцем, а ты будешь продолжать оставаться моей нежной розой. Ты будешь сидеть и расчесывать мою длинную седую бороду, а я буду выгонять внуков, мешающих нам уединиться. – говорил он, смеша её. – Ты – моя жизнь.
Эрис смотрела в его глаза и видела все его заботы. Он прятал то, о чем Эрис догадалась сама.
– Таррос… – она села на край ложа, спиной к нему. – Я… – она повернулась и прожгла его глазами. – Я пойду с тобой.
Его черные брови сдвинулись. Он сел рядом.
– Эрис. Не говори ерунды. – Таррос взял ее руку. – Ты же знаешь, я не могу не пойти. Эта битва – мой долг, как мусульманина. Я не могу бросить моих братьев, этих обреченных на рабство людей…
– Я тоже не могу. Я умею сражаться. Сарацинские мужья и жены шли рука об руку, они воевали плечом к плечу. Они… умирали вместе… – Таррос еле как нашел в себе силы противостоять ее взгляду и произнес:
– Нет.
Она начала прерывисто дышать. И взор ее стал умоляющим. Она отрицательно мотала головой.
– Нет, Аббас. Я пойду с тобой, хочешь ты или нет. Я не останусь тут одна дожидаться вестей. Я умру, понимаешь?! Умру!!
– Прекрати истерить, Эрис! Все будет хорошо. – Таррос прижал Дину к себе. Ее слезы мочили его шею.
– Нет. Я пойду с тобой. Я уже готова. Я пойду вместе с братьями. Мы будем вместе, Таррос…
– Прекрати, Эрис. Это – невозможно. Невозможно. – он пристально посмотрел на неё. – Любимая. Останься дома. – Аббас потрогал ее живот. – Подумай о нем. Ты не должна утомляться и смотреть на боль. Ты должна растить моего сына. Понятно?
– Я хочу родить его… Твоего ребенка. Нашего сына… Но что я буду делать без тебя?! Что?! – Эрис, немо рыдая, соскочила с места. – Тогда не оставляй меня, пожалуйста!.. – она рухнула на пол, к его ногам. – Умоляю… Не уходи… Пожалуйста, пожалей меня, я не смогу жить в мире, где нет тебя… – Это было похоже на агонию и бред сошедшей с ума. Таррос старался сдерживать слёзы. Он поднял ее и обнял.
– Не говори так, все будет хорошо. Любимая.
– Не будет!!! – ее лицо стало отчаившимся, взгляд – злым. – Ничего не будет!!! Все будет плохо, ты сам знаешь! Ты хочешь оставить меня на порабощение дикарям?! Что ты хочешь?! – непримиримая воительница гневно сверкала глазами.
– Дина! – он повысил голос. – Не веди себя так со мной! Если я сказал, значит ты будешь слушаться.
– Нет.
– Прекрати! – противный срыв в его голосе – он никуда не делся.
– А то что? Что ты мне сделаешь? Убьешь? Забьешь до смерти своими огромными кулаками? – ее лицо задрожало. – Убей… Мне лучше умереть сразу… Ты не понимаешь меня… Я не верю… Мое сердце говорит, что мне надо идти с тобой. – она соскочила с места.
– Если ты пойдешь со мной, будет хуже! Ты – мать! Думай о нашем ребенке! – Таррос встал следом за Эрис.
– Я думаю о нем! И я не хочу, чтоб он рос, не увидя отца! Этот мир… я не желаю жить без тебя… – она задыхалась от плача.
У открытого входа послышался голос Малика.
– Можно?
Эрис промолчала. Аббас ответил:
– Входи, брат.
Эрис обтерла лицо. Вошли Малик, Тюркют, Арслан и Аят. Пару Кокжаловцев остались караулить вход.
– Ассалам уалейкум! – они начали поочередно обнимать Аббаса. Он посадил гостей. – Салам алейкум, абла! – Эрис кивнула. Ей было стыдно за следы скандала.
– Давай, подай братьям завтрак! – скомандовал он. Эрис, тяжело дыша, пришлось молча покориться. Таррос сел напротив них.
– Ты выполнил задание? – спросил бей.
– Слава Аллаху. Князья подошли к Конье. Вероятно, они уже идут на восток вместе с султаном.
– Мы догоним их. Мы пришли попрощаться.
– Султан звал меня старшиной, но я отказался. Акынджи, свободные гази – я иду с вами, братья. – произнес Таррос. В этот же миг из рук Дины, стоящей к ним спиной, выскользнула амфора с водой. Она разбилась вдребезги, намочив ей ноги.
– Ай, абла! – Арслан-альп соскочил с места. – Ты не поранилась? Она напугалась! – воскликнул он, смотря на Тарроса.
– Всё с ней хорошо. – буркнул он, нервно почесав лоб и спрятав глаза. Эрис не хотела плакать. От нервов ее поясницу потянуло. Но она медленно вдохнула и выдохнула, постараясь расслабить живот. Она обернулась, смотря на мужа.
– Почему ты такой гад?! – не стерпела она и горячие слезы упали из ее глаз. – Тебе совсем меня не жаль. Ты пользуешься мной. Ты – бесстыжий человек…
– Побойся Аллаха, сестренка. Не будь груба с супругом. – сказал бей. Таррос выдержанно завязывал повязку, скрывая ущерб. Он и ухом не повел. Малик глубоко вздохнул. – Наверное, мы не во время. Нам лучше уйти. – сказал он, оглядев соратников.
– Подождите. – произнес Таррос. – Я почти готов. Я надену латы и…
Эрис метнулась в угол и схватила своё оружие. – Братья, я ухожу с вами. Я пойду и буду охранять его бедовую голову. Папаша моего сына должен остаться в живых. – нагрубила Эрис.
– Поставь на место! Я сказал – ты останешься дома и будешь ждать меня! – он встал во весь рост. Его взгляд начал источать угрозу.
– Нет, Таррос! – она приблизилась, смотря в его глаза.
– О, Аллах! Да что с вами такое! Вчера не могли друг без друга, сегодня – ругаетесь! Гардаш, абла! Остановитесь! – взвопил Арслан. Аят хмуро отвернулся, скрестив руки на груди. Тюркют переводил лишь редкие фразы, им не нужен был язык – все было понятно без слов.
– Она – непокорная женщина. Не слушается меня и перечит. – отозвался Таррос, резко поправив рубаху, потянув ее вниз и плюхнувшись на место. Он огорченно помотал головой, не смотря на присутствующих.
– Брат дело говорит – куда ты пойдешь? Я пришлю Фатиму, будет жить с тобой, пока мы не вернемся.
– И Марию. – добавил Тюркют. – Вам будет весело.
– Господи… – она критично оглядела братьев. – Какие же вы… Как мне веселиться, когда он уйдет на войну с ордой варвар?! – досада зазвучала в ее голосе. – Нет.
– Сестра. Сядь. – предложил Малик.
– Я сяду. – она в порыве села рядом с Тарросом.
– Я советую тебе слушать мужа. Не гневи Аллаха. Аббас – твой покровитель, супруг, отец того, кто находится в тебе. Он старше тебя, в конце концов. Его право – запретить. Твоя обязанность – слушаться и подчиняться его приказам. – посоветовал Малик.
– Вы мой воевода. Муж имеет права попросить. А я не могу выполнить невозможное.
Вы прикажете мне.
Я хочу пойти с Тарросом. – Эрис впилась в растерянного Малика глазами, полными надежды.
– Да. Прикажи ей сдать оружие. – Таррос попытался выхватить ее меч, но Эрис оттянула его подальше.
– Приказываю. – он замялся, но продолжил. – Я увольняю тебя, старшина Кокжал. Сдай оружие. – произнес Малик, нахмурившись. На этот раз Аят был на стороне Эрис. Он встал.
– Разреши выйти, бей?! – он с укором смотрел на Тарроса.
Малик кивнул.
Аят вышел, на прощание посмотрев на бравую заплаканную сестру, выбор сердца которой он не разделил с самого начала.
Тюркют переводил то, что ему совсем не нравилось. Взгляд Эрис разрывал их на части. Полный сдерживаемой ярости взор. Дина швырнула саблю перед носом Малик бея. Лязганье отозвалось от стен пещеры. Малик возмущенно насупясь, ждал дальнейших действий. Эрис поняла его без слов. Она отстегнула пояс старшины отряда, что практически всегда бы на ней. И это полетело в центр дастархана. Взгляд Тарроса постепенно становился мягче. Эрис встала. Она отрывисто вытащила пару ножей из сапог и бросила туда же. Все смотрели молча. Эрис бросилась ко входу. Но затем внезапно развернулась. Она достала из обоих рукавов по клинку. Эрис наградила супруга разочарованным выражением. Эрис вышла прочь.
Таррос остался сидеть там, где сидел. Он лишь сурово разглядывал ее орудия.
– Брат… – Тюркют переводил речь бея.
– Слушаю. – он не поднял глаз.
– Понимаешь… С женщинами нельзя так, резко. Нельзя, Аббас. Они сделаны из кривого, изогнутого ребра. Пойми, что надавив на него, чтобы выпрямить, ты просто его сломаешь. Не ломай её. Она же так любит тебя. – уговаривал Малик.
– Что я могу сделать? – этот тихий грустный тон, полный скорби, вызывал сочувствие. – Я не могу не пойти и не могу взять ее с собой. – он зажмурился. Его голова разболелась от перенесенного стресса. Он еще даже не успел нормально отдохнуть, не выспавшись.
– Брат. Внимай моему совету – будь ласков с ней. Она умная девушка. Объясни доходчиво. Попробуй. Иди за ней.
– Пусть немного остынет. Я пока подготовлюсь. Потом пойду прощаться. – сказал он.
Эрис-Дина выскочила из пещеры, напугав резкостью Атабека и Турана. Сестра даже не поздоровалась. Она оседлала Йылдырыма и умчалась прочь.
Она не поехала далеко – Эрис подошла к воде, чтобы смыть слезы и злобу. Она немного поплакала. Эрис посмотрела на себя и увидела в отражении жалкое существо, зависимое от чужих решений. Она с брезгованием отвернулась, не желая смотреть на водную гладь и дальше.
Через пару минут она начала раскаиваться – еще одна дурацкая черта, которую Эрис ненавидела в себе. Она всегда начинала жалеть первая и не обижалась, практически всегда прося прощение первой. Виновата она, или нет – в своем сердце Эрис не имела упрямой гордыни. Она начала вспоминать другого Тарроса – любящего ее. И чем больше углублялась в эти раздумия, тем больше ей хотелось развернуться обратно и бежать в обьятия супруга.
– Прости меня, Аллах. – она встала. Эрис погладила Йылдырыма и улыбнулась, вытерев слезу. – А может он все-таки, прав? И скоро все закончится? Я повела себя отвратительно, Йылдырым. – жеребец, словно понимая слова хозяйки, фыркнул. Ее малыш в утробе снова дал о себе знать.
– Ты обиделся на глупую маму за то, что она огорчила папу? – теперь Эрис ласково погладила свой живот там, где почувствовала шевеление. – Прости, маленький мой. Я пойду и попрошу у любимого прощения… – Эрис хотела было запрыгнуть на Йылдырыма, но среди птичьих трелей послышалось странное пересвистывание. Она нахмурилась. Свист приближался и Эрис стала напряженно прислушиваться. Будто б звук издавался человеком и имитировал пение соловья. Затем звук смешался с язвительным хохотом и превратился в непонятное посвистывание, похожее на ветер от пущенных стрел. Кровь в ее жилах застыла. Из зарослей прямо пред лицом Эрис вылезли семеро нукеров. И взгляд их черных, как смола, глаз, был ужасен. Они возрадовались, окружив ее. Эрис-Дина не показала страх. Она потянулась рукой к поясу но…
…увы, не было ни малейшего оружия, чтоб сделать хоть одну попытку защитить себя.
– Мы шли под небом Тенгри!! Мы рыскались тебя! – начал воин, волосы которого были заплетены в косы на тюркскую манеру. Все же, собранные в небольшую дульку на макушке, они показывали монгольскую моду. – И мы нашли тебя, проклятая Кокжал!! Где твоя стая?! – он приближался, и войны, смеясь, переглядывались. Странная манера говорить разоблачала в старшине душевнобольного. Его брови то и дело подскакивали – они плясали в такт движениям губ. Глаза этого нукера страдали тиком – он то и дело зажмуривался. Он был похож на психопата. Одежды этих солдат были из кожи, и больше походили на доспехи номадов. Только эти язычники были не такие покрытые, как укутанные сарацины.
– Твой Тенгри привел тебя на погибель! – дерзко ответила она, пятясь назад. Ее рука интуитивно защищала живот, успевший немного округлиться.
Он поцокал языком и посмотрел на ее ладонь. Он довольно ухмыльнулся.
– Ваш трус на троне отказался выдать нам дань. Мы идем сюда за вдовами. Они станут нашими корпе, на которых мы будем коротать ночи. Они будут обливаться слезами. Это наше учение. Это наш закон. – он поднял руки и начал упоенно рычать своим гортанным голосом. – А мы не тоскуем по Родине – она везде! И эти края станут нам родными. Это земля Тенгри. И мы – ее хозяева! Над нами – Самрук. И она неустанно дарит свет каждое утро! – его бешеное лицо было неадекватным.
– Сдохни! – Эрис пнула землю. Песок полетел в глаза укуренному.
– Нохой! – он согнулся, кружась от рези в глазах. Войны бросились за ней. Было бы глупо затеять схватку – Эрис прыгнула на Йылдырыма и начала перебираться через ледяную речку.
Ее сразу же подстрелили в спину. Стрела разила поясницу и вылезла из живота. Эрис-Дина страшно вскрикнула, но не упала. Она смотрела на торчащее окровавленное острие. Несусветная боль пронзала её. Дина коснулась пальцами наконечника, запачканного в алой жидкости. Она свалилась с коня в воду. Ее сразу же схватили за шею и потащили обратно. Главарь с красными глазами швырнул Эрис к стволу дерева. Он начал бить ее лицо. От боли и осознавания пришедшего конца она не могла сопротивляться. Это парализовало ее. Она не кричала. Только непокорный взор нагло смотрел – глаза в глаза. Нукер схватил ее за затылок и приблизился.
– Тварь! Наша армия понесла ущерб из-за тебя! Твой поганый муженек привел тысячи рыцарей! И ты, и он – поплатитесь за это сегодня! Я, ноян, сын князя всех князей Элчжигитея, обещаю тебе – все непокорные умрут, а покорившиеся будут нашими рабами! – он нащупал стрелу на пояснице и выдернул ее, продемонстрировав Эрис. В глазах ее потемнело. Нукеры сзади начали паниковать – подоспели тюрки.
Яростная баталия и победа отомстит врагам, но не вернет павшую жертву. Дина не могла больше стоять. Она не чувствовала ног, ее уши заглушались, в глазах стало зеленеть, ее мутило, и тело потихоньку съезжало по стволу дерева. Холодный липкий пот выступил на коже. Дикая боль лишала рассудка, но закаленная воительница Дина привыкла терпеть лишения – она держала еще не разделенного с ней малыша, сквозь пальцы быстрым ручьем текла горячая кровь… Набравшись последних сил, она подала голос, боясь, что в разгар битвы муж просто не услышит. Она уже знала, что остался всего лишь миг…
Братья беспощадно рвали жестоких неверующих монголов на куски.
– Таррос! – выдохнула она. Этот ослабленный крик пронзил его душу. Он с лязганьем бросил оружие. Он смотрел на нее…
И все понял.
Она позвала его, чтобы успеть проститься. У нее больше не осталось сил, чтобы даже встретиться взглядом…
Аббас подбежал к жене и она упала на его руки. Ее лицо, вся она была в горячей, дурманящей, крепко пахнущей крови.
Ее умышленно безжалостно ранили в живот, прямо в их общую маленькую жизнь…
Эта страшная рана в материнском чреве изливалась кровью. Потный и пыльный, он рухнул на землю, в ужасе наблюдая. Его разгоряченное в битве сердце бешено колотилось, он знал, что на этот раз не в его силах чем-либо помочь. Он держал свою руку на ее окровавленных руках, на зияющей ране, на крошечном, ребенке.
– Я ухожу… – она с усилием распахнула глаза, пытаясь удержать их открытыми. Ее ресницы слиплись от крови. – Прости меня, я всего лишь хотела всегда быть с тобой…
– Эрис! Дина, любимая моя жена, не сдавайся. Что мне делать без тебя?! Как я буду жить? – его голос зазвучал отчаянно, в нем было столько скорби и безосходности…
Из его глаз градом посыпались слезы. Он смотрел на нее, желая насытиться, упоиться и навсегда запомнить ее пока что живые черты.
– Терпи ради Него и Он соединит нас… Не плачь Аббас, не плачь, радуйся. Я ухожу к Аллаху. Я поняла одно – пока на Свете, созданном Богом не будет Его закона, счастья не будет… – Таррос прислушивался – слабый голос еле выходил из ее груди.
– Дина нет, что ты такое говоришь… Я люблю тебя, люблю! Ты будешь жить и родишь моего сына, Эрис, открой глаза! Открывай! Эрис! – он легонько тряс ее, толкая своим лицом в бледную щеку, все же осознавая, что всё безнадежно.
– Она уходит. Аббас, брат… – Арслан подошел. Они одержали победу. Но они опоздали – плата высока. Альпу тоже больно, его переполняет скорбь приближающейся утраты, но приходится осознавать, что это – последний раз, когда воин видит любящих супругов вместе.
– Нет, Арслан, Эрис! – она в последний раз с усилием открыла свои красивые очи и сквозь боль четко произнесла:
– Я люблю тебя мой Таррос, мой Аббас. Я всегда любила только одного тебя. Прости меня за всё. Я вечно буду ждать тебя там… Я люблю тебя, умереть в твоих объятиях – высшее благо… – их пальцы сплелись. Эрис тихо плакала и начала шептать, смотря сквозь супруга:
– Ашхаду ан ля иляха иляЛлах, уа ашхаду анна Мухаммадан абдуху ва расулюх.
В тот же момент Он почувствовал, как легко вышла ее душа. Взгляд Дины направился вверх, наблюдая за ней. Ее тело обессилело и отяжелело…
Мгновенье.
Перед глазами промчалась вся его жизнь. Вся их жизнь. Первый взгляд в Кандии.
Первая и далеко не случайная встреча на причале.
Времена менялись, менялись места действий, но их чувства – этот великий Божий дар, Его главное знамение не менялось никогда.
И вот – один момент, и ты остаешься один.
И это наяву… Это на самом деле происходит с тобой.
Воины… Их израненные сердца привыкли хоронить больше, чем просто сослуживцев. Таррос много раз видел глаза умирающих – и друзей, и врагов, и нейтральных людей.
Но ее смерть… Лучше много раз умереть самому, чем потерять часть самого себя. Тот, кто испытал эту поистине невыносимую боль, тот поймет Тарроса.
Его мир рухнул… Мечты и чувства – он остался с ними наедине. Один. Это великое горе и испытание, преодолеть которое поможет лишь истинная Вера.
– Дэн боро, окхи… *Я не могу, нет… (греч)* О Тһээ моу, окхитһээ моу, воидисэ мэ!
"Прошу, помоги мне, прости, я не могу вытерпеть эту боль, Господи…"
– Signore … come vivrò adesso … Non posso, mio Dio… *Господи… Как же я теперь буду жить… Не могу, боже мой (итал.)*
Он горько рыдал и стонал, его грудь, всё его нутро разрывалось.
– Аббас… Брат. – на его плечи опустилась рука тихо плачущего Малик бея.
Эти рыдания Тарроса, эта чистая боль идет из самого сердца. Ее невозможно остановить. Аллах не станет наказывать за эти причитания, за такую святую скорбь.
Схватка уже давно прекратилась. Стало совсем тихо. Совсем.
Только легкий ветер доносил пение птиц. Пыль поля боя постепенно оседала. До братьев дошел весь ужас трагедии. Они привыкли, что живучая, стойкая, настоящая сарацинка Дина из древнего несгибаемого рода Критских эллинов никогда не сдается.
Теперь для нее все муки этой бренной жизни, все ее страдания и лишения сразу закончились. А они с Аббасом остались здесь.
– Аллах… Абла… – подбежали солдаты – Тюркют, Аят, Атабек и Туран.
Топот их ног, их слова и громкие рыдания уже не были слышны Аббасу. Его беда ослепила и оглушила его…
– Дина, сестренка… Аббас, брат мой… – шептал сидящий на земле Тюркют, качаясь из стороны в сторону. Что он может сказать?
– Сестренка, клянусь Аллахом, мы отомстим, сестренка… – произнес суровый Аят, и лицо его не могло скрыть отчаянной гримасы.
– Ты была настоящим войном, Дина абла… – Малик бей начал говорить и голос его звучал глухо. – У нее был выбор – жить в иллюзии, как все, оберегаемые в шатре до дня прихода поработителей, или делить с нами горечь истины. Она выбрала Рай, Аббас. Аллах выбрал её. Инна илЛяхи уа инна лилЛяхи раджиун* Все мы принадлежим Господу, и к нему возвращаемся. (араб.)*, брат терпи, родной…
Они рыдали, упавши на колени вокруг Аббаса с телом Дины на руках. Он закрыл ее родные серо-зеленые глаза, в последний раз запомнив всё.
Но этим невозможно насытиться… Ее тело было у него в объятиях. Таррос прильнул губами к пока еще теплому лбу Эрис и в последний раз вдыхал ее аромат.
Он все еще не верил, что его прекрасную жену, носившую в утробе их неродившегося ребенка, так жестоко и бесчеловечно лишили жизни…
Встретившись однажды и разминувшись, они прошли через время и обстоятельства, через скорбь, через вражду, неверие и войну, чтобы встать вместе и сочетаться навсегда под общим флагом.
…Таррос сидел в ступоре. Он не отпускал тела Эрис. Он перестал плакать. Перестал смотреть. Его голова была опущена, а глаза закрыты. Тихий плеск речной воды и пыхтение Йылдырыма рядом с ним нарушали гнетущее безмолвие. Братьев не было рядом. Они собирались уходить. Они поднесли носилки.
– Брат Аббас. – он не слышал Аята. – Брат Аббас!
– Да… Слушаю. – он не поднял голову. Душу стоящего над ним Малика царапало когтями, и бей ощущал это. Но он ничем не мог помочь овдовевшему человеку.
– Вставай, подними Дину. – попросил бей. – Нужно похоронить ее. – сказал он трезво.
– Отдать мою жену этой подлой холодной земле… – бормотал Таррос. – Положить ее туда одну… Мою красавицу… – слезы-предатели снова начали мочить его лицо и короткую бороду.
– Перестань, брат. – Тюркют сел рядом. – Мы должны это сделать. Скоро уходить – время поджимает, Аббас.
– О тһанатос ден эйнай типота… Февго гиа сена. Перимене ми, перимене ми… С' агапо, Эрис.
Агапи моу, агапи моу…
Афти и зой эйнаи миа эксапатиси… Эйсаи едо. Лейпеис Мин ниотһеис тһимоментос мази моу… Ден тһело на се афисо. Алла тһа фиго гиа на экдикитһо апо та пласмата поу се пиран апо мена… Тһа се эртһо поли синтома, ти зои моу… * Смерть – ничто. Я скоро приду к тебе. Жди меня. Жди меня там. Я люблю тебя, Эрис. Моя родная, моя любовь. Эта жизнь – обман. Ты есть… Тебя нет… Не обижайся на меня, я так не хочу тебя оставлять… Но я уйду за тем, чтобы отомстить тварям, забравшим тебя у меня. Я совсем скоро приду к тебе, моя жизнь. Любимая… (греч.)* – причитал Таррос, уткнувшись лицом в ее голову.
– Вставай, ну же! – Малик потянул его за плечо. И Таррос посмотрел на него. От этого потерянного, истошного, полного страдания взгляда душу Малика сжало в тисках. – Пойдем, дорогой. Мы пойдем в Баяты и сделаем все, что требуется.
Таррос покачал головой. Его ресницы слиплись от слез. Он поцеловал Эрис в глаза. Короткий всхлип вырвался из груди мужчины. Он взял Эрис на руки, как хрупкий цветок и встал. На лице Тарроса окаменела маска боли. Он аккуратно положил ее на носилки. – Мы понесем Эрис сами. – сказал он, отказавшись прикрепить одр к лошади. Малик понимающе кивнул. Таррос не хотел глядеть на мертвых зверей, убивших его Эрис. Он поднял с земли окровавленную стрелу. Таррос со всех сил выбросил ее в струящиеся воды реки.
Эта траурная процессия молча отправилась в Баяты.
