Инна Михайловна Чеганова
Между нами война
Глава шестая
Наступило раннее утро. Эрис проснулась и омылась раньше всех.
Из комнаты мальчишек слышалось громкое храпение.
Девушка прошла из уборной в свои покои.
Не обтеревшись от свежести ледяной воды, она подставила юное лицо пока еще сумеречному сквозняку. Запах моря и предрассветные приветствия чаек настраивали её дух на победу. Она непременно должна привести команду к ней – это была ее единственная цель. Её внутреннюю силу подбадривал вид тёмного безграничного горизонта.
Размявшись, Эрис направилась к парням. Она принялась тарабанить в дверь, отчего по каменному коридору пошло звонкое эхо. Юнцы по одному принялись подниматься. Некоторые предпочитали еще похрапеть но, растолканные товарищами, осознали, какой тяжелый день наступил уже сейчас.
Умытые парни дрожали от прохлады морского утра в каменных стенах.
– На разминку становись! – дала команду Эрис, построив юношей прямо в коридоре. Она уже была в шлеме. Девушка заставила своих подопечных проснуться и согреться. Уже рассвело. Звук горна донесся до их слуха. За ними пришел старшина. Они, свежие и бодрые, направились на плац.
Выйдя, юноши обнаружили, что их отряд пришёл первым. Им указали место построения. Холодный ветер дул беспрерывно, отчего их носы озябли и заломили. Но восходящее солнце обещало вскоре прогреть кости ребят.
Ровная и блестящая от росы каменная шлифованная площадка блестела в первых лучах. Постепенно подходили остальные легионы. Под звуки горна и декламирования названия областей Наконец-то сбор закончился.
– Каннареджо! – назвали их систьеру, Эрис встала по стойке смирно, подав всем пример.
– Сан Марко! – из всех присутствовавших эти вели себя, как ей показалось, вальяжно и вызывающе.
– Санта Кроче!
– Кастелло!
– Сан Поло!
– Дорсодурро! – выкрикивал глашатай и солдаты приветствовали друг друга кивком головы и поднятием правой руки к уровню бровей, развернутой ладонью вперед. Вероятно, появившийся в древности миролюбивый жест, обозначающий отсутствие оружия в руке.
Эрис увидела идущего к ним Тарроса. Наконец его можно разглядеть при мягких, но ярких рассветных лучах.
Он вышел к ним из арки первого этажа прямо и уверенно. Его стать демонстрировала мужество и господство. На голове у командира был шлем: серебряный, бросающий блики на лица собравшихся; отлитый тонко, отменно – его формы точно предназначались для того, чтобы запугивать врага. Ничего лишнего – строгость и аккуратность. Наголовье походило на римское. По краям единого выреза для глаз, носа и рта присутствовала искусная резьба в виде лавров. И это было единственное его украшение. Одет он был в дорогие негромоздкие доспехи в виде нагрудника, плечевых лат и нарукавников, под которыми красовался плотный, тяжелый бордовый камзол, длиной доходящий до низа колена. Края его расширялись и были разделены книзу. Это великолепие приправлялось орденской накидкой. На ногах можно было заметить черные, не очень узкие кальцони, а голенища были защищены стальными поножами. Он был обут в ботты из коричневой толстой кожи, имеющие круглый носок.
Командир остановился перед ними на площадке, где были слышны кроме рокота прибоя и чаек только его четкие уверенные шаги.
Впечатлительные юнцы испытывали в этот момент особое волнение. Эрис тоже немного смутилась, но заставляла себя не поддаваться панике. Она оставалась крайне хладнокровна. Единственное, чего она боялась – это то, что командир поймет, кто она на самом деле. Учителя, наставники и запасные были построены отдельно от участников соревнований.
– Pax tibi, Marce Evangelista meus! – его голос звучал четко и громко.
Он снял шлем. Воины Тарроса опустили правое колено на землю, склонив головы перед ним. Эрис первая сделала то же самое, почти одновременно с солдиерами. За ней последовали её ребята и крыло Сан Марко, после которых в общем порыве присоединились остальные.
– Да здравствует Regnum (Королевство (лат.)) Венеция, да здравствует Regnum Кандия! Слава великому Дожу. – с этими словами он, по обыкновению, вытащил свой острый меч и вознес его к голубому небу. Солдаты встали и сделали то же самое. И Эрис вместе с ними, ставшей примером для своих.
Она разглядела его лицо – черные брови были расположены на костистом наросте. Они не срастались, но если посмотреть на него снизу вверх, соединенная форма их создавала резкие очертания стрелкового лука. Глаза прямо под ними, не глубоко, что создавало пронзительный волевой взгляд. Верхние веки были слегка опущены с рождения. Издалека на солнце казалось, что глаза его зеленые с оттенком бирюзы. Но подойдя поближе, можно было увидеть яркую лазурь. Жареный светилом и обветренный, было заметно, что он от природы не смугляк. Нос Тарроса был необычный, довольно-таки большой, но аккуратный, с высокой, крупной переносицей. Губы не были пухлыми – верхняя губа была чуть тоньше нижней. Высокий лоб с поперечной бороздой, костистые скулы, расположенные почти у висков и выдающиеся из-под кожи верхние и нижние челюсти дополняли агрессивный образ, который начал необъяснимо провоцировать почувствовавшую стеснение душу Эрис.
– Сегодня особенный день в истории. Уже двадцать девять лет Крит является Кандией. За это время ни разу не проводились смотрины юношей со всех концов острова. И вот – сегодня, в этот светлый день, с позволения его величества Дожа я объявляю bаgordo открытым! Да прибудет с вами Господь и Святой Марк! Аминь!
– Аминь! – послышалось отовсюду.
– Правила: в первый день турнира бой будет состоять из трёх заездов в копейных поединках. Сломавший копье, – я предупреждаю сразу, что оружие будет в боевой готовности, не притупленное, – выиграл. Ваша задача выбить наибольшее число участников из седел и нанести большее количество ударов мечом на коне.
Завтра команды победителей сразятся в пешем бою. А сегодня вы будете построены своими капитанами в две шеренги, где важно не отстать и не нарушать строя. Вам можно будет атаковать с щита. Я сниму с соревнований, если проигнорируете мои "нельзя":
– нельзя атаковать лошадь;
– атаковать лицо без шлема;
– наносить удары ниже пояса;
– толчки и удушающие, блокирующие захваты, бить можно;
– наносить удары сзади или потерявшему копье.
После вы должны будете символически пленить друг друга.
Кроме того – очки. За попадание в барьер один раз – минус два копья; два раза – минус три копья; три – лишение награды.
Идите подкрепитесь и соберитесь. Через час мы выезжаем из крепости в специально отведенное место – ристалище, где уже собираются знать и горожане! – его голос перестал срываться. Странно: когда командир говорил спокойно – тембр был бархатный и глубокий, но стоило ему его повысить, как всё портило на пару тонов высокое, срывающееся бурление.
На этом Таррос закончил. Еще раз окинув взглядом всех, он задержался на Эрис, но все же развернулся и удалился.
Все собрались в столовой. Только Эрис не пришла. Она сидела у себя:
– Господи! Прошу тебя, Создатель мой, помоги мне и ребятам! Не опозорь меня. Все, чему я училась – помоги мне показать это, прошу. – из ее глаз покатились слезы. Это был решающий день.
– Эрис! – голос учителя прервал ее.
– Иду. – девушка поспешно вытерлась.
Она открыла дверь. Учитель раздобыл завтрак. Он увидел волнение своей подопечной.
– Эрис, можно?
– Конечно, входите. – она посторонилась. – Слушаю Вас. – Эрис жестом попросила Янниса присесть, а сама села поодаль от учителя.
– Эрис. Я помню тебя еще маленькой, ничего не умеющей делать, девочкой. Ты смотрела на себя в зеркало? Ты выросла.
Эрис молчала, опустив голову.
– В детстве ты не владела ни боевым искусством, ни ездой. Но у тебя были стремления, цель. Желание победить. Упрямство… Иду напролом! – он засмеялся, вытянув ладонь правой руки вперед. Эрис улыбнулась.
– А теперь ты умеешь всё. Всё. Я надеюсь, твое желание никуда не делось?
– Нет, что Вы! – она вспылила, выпрямившись в плечах.
– Ну вот, теперь узнаю тебя – лихачка и задира. Всегда доказывающая свою правоту – иди и докажи им всем, кто тут прав! Хорошо?
– Да, учитель! – Эрис улыбнулась. Её боевой дух воспрял. – Горн!
– Ешь давай и иди.
– Так точно.
Учитель вышел, а Эрис, наглухо закрыв дверь, поспешно перехватила пару кусков еды и заново накрепко перебинтовала своё женское тело. Она облачилась в свои солдатские одежды, затем надела кольчугу и нагрудник. Напялив в спешке шлем и привязав ножны, девушка выскочила из комнаты. Капитанша собрала ребят.
– Парни, братья! У нас нет их роскоши, нет их условий – но не это ли помогает нам стать сильнее? Мы максимально приближены к боевым действиям в своём же городе – городе нищих и трудяг. Я сейчас пойду и покажу, каковы мы в деле. Но мне нужна команда. Кто хочет со мной отстоять честь Ситии? Как там, Каннареджо – по-ихнему?
Все рассмеялись.
– Мы все хотим, пошли! – ответили ей дружным хором.
– Быстрее, быстрее! – она подгоняла юнцов по длинным глухим коридорам.
Они вновь вышли к плацдарму. Солнце ярко светило на огромную, умытую росой, площадку. Солдаты крепости вывели их лошадей. Каждый воин встретил любимого товарища.
– Буцефал, милый мой. – Эрис, забывшись, кинулась на шею своему вороному коню. Он был более, чем рад. Довольно фыркая, верный щипал губами шлем и руки хозяйки, одетые в толстые бычьи перчатки. Она прижалась к щеке Буцефала лицом, теребя его блестящую гриву.
– Смотри, щуплый, чтоб тебя ветром не сдуло. – этот голос командира прозвучал совсем рядом, в самый затылок Эрис. Она обернулась и увидела Тарроса с каким-то высоким загорелым офицером, видимо, только прибывшим. Спустившись со ступеней, они уже прошли мимо.
– Вот гад! – воскликнула она себе под нос, закипая от злости.
Отдали приказ "По коням!".
Быстро вскочив на лошадь и построив юниоров по двое в колонну, Эрис отправилась в столицу по широкой каменной мостовой. Ими управляли командир и офицер, за которыми держались глашатаи с горнами и сигнальные с походными друмами и свистками. После них тянулись пару сержантов, ведя за собой остальные области и крепостных солдат.
Их взору открылась замечательная картина – бесконечная водная гладь, разнизанная мелкой золотой рябью, над которой возвышался грандиозный небосвод. Две лазури: небесная, украшенная белым серебром скучковавшихся в плотные плеяды облаков и морская, рассвеченная солнечными золотыми бликами.
Свежий бриз, пригоняемый для их бодрости даже через закрытый шлем доносился до лица и обоняния Эрис. Приморские птицы зазывали друг друга на своем пронзительном языке. Буцефал бесконечно радовался – он шёл с цоконьем, высоко поднимая голени, что свидетельствовало о хорошем расположении духа умного животного. Еще пару метров и начнется земля.
Копыта коня Эрис наступили на влажный прибрежный песок. Огромные валуны создавали преграду для стремящихся волн, пресекая их с фонтанирующим брызгом. Плеск и шепот моря доносился до их слуха. Появлялась стелющаяся трава – низкая, она заносилась желтыми песчинками. Тяжелый топот коней, их пыхтение, звон железных сбруй и орудий, покашливание солдат – все смешивалось воедино.
Они проезжали мимо желтых домиков с наглухо закрытыми ставнями – скоро начнется жара, и местные спасутся от неё внутри, деля рабочий день на две части, между которыми находится дневной сон мизмери, являющийся традиционным послеобеденным отдыхом трудяг.
Но пока еще не было и полудня – тощие рыбаки возились с сетями у лодок и косились на строй рыцарей боязливым взглядом. Темно-зеленые кипарисы, выстроенные вдоль дороги, сливались в сплошную стену.
На поворотах, когда Таррос притормаживал, в просветах между деревьями виднелись уступы террас скромных, огороженных камнями, домишек и ровные ряды оливковых добротных деревьев.
Эрис заметила лошадь Тарроса – ей показалось, что за годы своей короткой жизни она не видела существа более прекрасного. Ослепительно-белый благородный, легкий и поджарый скакун – такой породы она еще не видела. На фоне остальных коней он выглядел меньше. Более сухой, но сильный и проворный. И пусть испанец Буцефал не обижается, но Эрис пообещала себе при удобном случае непременно познакомиться с конём.
Пройдя через узкие улочки, они вышли на более широкую. Эрис повернула голову – здесь была гончарная мастерская. Ее взгляд заворожила работа. Она не успела увидеть, как до этого курчавый мальчишка-подмастерье шлепнул на гончарный круг большой ком темно-красной глины. Мастер нажимал на педаль, ускоряя обороты круга, затем очень буднично накладывал на глину руки, обжимая упругий эластичный комок, и Эрис наблюдала уже то, как перед ним вырастал классической формы сосуд метровой высоты. Рядом, на солнце, подсушивались готовые к обжигу амфоры. Мальчуган поднял голову на шум, и его взгляд загорелся при виде их строя. Он стал умолять мастера улизнуть следом за ними, но тот оставался неумолим, бросив пару грубых ругательств в адрес пацана, отчего смуглёныш раскраснелся и опустил голову.
Место действий все увидели издалека. Лучшего расположения и не придумаешь. Огромный огороженный участок в людном месте – то, что было нужно. Окруженный со всех сторон дубами и платанами, залезшие на которые городская молодежь и мальчишки уподобились стаям щебечущих воробьев. Здесь не было ни шатров, ни обилия флагов – все будущие кавалеры и их наставники поместились в крепости Кандии. Большинство из них не было знатного рода – они вообще были критяне, что в это время выглядело, как нечто из рук вон выходящее. Только команда Сан Марко имела в своем составе детей богатых венецианских аристократов, которым было не чуждо и благородство – раз они решили отдать своих отроков на суровое рыцарское воспитание на чужбине вместо того, чтобы знакомить своих будущих наследников с искусством торговли и прививать им азы ростовщичества у себя дома, в Венеции. Это и было причиной высокомерия парней, которое успели заметить не только трапезничавшие с ними юнцы из Ситии, но и их капитанша Эрис, видевшая юное крыло Крепости впервые. Ей пришлись не по нраву их холеные лица и излишняя самовлюбленность, граничащая с избалованностью. К этому подмешалось осознание того, что, как оказалось, их наставником являлся сам командир Таррос. Эрис, в силу своей проницательности позволила себе полагать, что эти юноши и их предводитель не остановятся ни перед чем, лишь бы вырвать победу – уж слишком самонадеянно и гордо они выглядели. Младшие дети берут пример со старших, старшие – с отроков. Отроки – с молодых; молодые – со зрелых. И так далее… Вот и получается – замкнутый круг общепринятых принципов поведения.
Таррос остановил строй. Он спрыгнул с коня. Словно издеваясь над сержантом, командир дал распоряжение подержать жеребца за уздечку, но скакун оказался крайне строптивым. Эрис расслышала, как Таррос горделиво хвалился воспитанием, которым он наградил своего питомца.
Таррос приказал им идти вперед, а сам остался у начала свежеотстроенных трибун.
Приближаясь, ребята увидели высокий барьер, состоящих из заостренных кольев, соединенных между собой двойными перекладинами, за которым, на расстоянии в четыре шага был расположен второй полутораметровый барьер, чуть ниже внешнего. Внутренний барьер представлял из себя изгородь, с горизонтальной перекладиной наверху, образующей перила. Между этими барьерами на равном расстоянии в три шага находились солдаты, задача которых заключалась в том, чтобы не допускать толпу на ристалище и помогать сраженным юниорам.
Размер ристалища был, по подсчетам Эрис, семьдесят на сто двадцать метров. Подойдя еще ближе, её зоркий глаз подмечал каждую мелочь – тщательно выровненная земля была покрыта песком и обильно усыпана соломой. Стоял вкусный запах мокрого покрова – площадку умышленно полили водой для избежания излишней пыльности.
Эрис быстрым взглядом рассчитала, глядя на солнце и кроны деревьев стороны света – границы поля боя и трибуны располагались по их сторонам. С южной стороны трибуна являлась центральной, как выяснилось, предназначенная для судей. Расположенные слева и справа от неё такие же южные, только чуть подлиннее – для знати. Здесь были расставлены кресла и скамьи, наподобие таких, какие парни увидели в столовой. Остальной люд, стекающийся со всей округи буквально на глазах, был вынужден смотреть стоя – под палящим Критским зноем и народной давке.
Под звуки горнов будущее одной из гарнизонов армии Венеции въехало из боковых, отгороженных рвом подготовительных стойбищ меж живого коридора на площадку и выстроилось в строй под знаменами – среди суеты и шума это было чрезвычайно непросто уметь приструнить волнующегося коня, но Эрис и ребята справились, как и их противники.
Горны – и, под улюлюканье, хлопанье и восторженный свист толпы зрелище должно было начаться прямо сейчас.
Горн стих. Трибуны были заполнены. Эрис сквозь щели шлема переглядывалась с командой вдохновляющими мужественными взглядами. Она посмотрела на сидящих на скамье людей: венецианские купцы были наряженными и пестрыми, в богатых одеяниях, навеянных разными культуросмешениями; знатные аристократы же были облачены в нелепые, по мнению Эрис, слишком модные и пафосные, даже граничащие с глупостью, костюмы – они явно проигрывали деловым торгашам во внешнем виде. Простой народ, столпившийся вокруг и ребячество на деревьях представляли из себя невзрачные серо-коричневые пятна. Эрис заметила присутствие прекрасных сеньорит – они сидели отдельно. Их было намного меньше, и наряды их показались для скромной и сдержанной Эрис чересчур открытыми. То ли дело, греческие рубахи и приталеные туники, под которые надевались штаны. Шикарные черные безрукавки, украшенные золотыми узорами народных мастериц – такие удобные, надевались и для работы, и для отдыха. Местные любили украшаться по праздникам. Но даже эти скромные сельские отличительные знаки греков нагло вытеснялись колонизаторами, на моду которых, соответственно, ранее подействовали кочевники – завоеватели. Теперь девушки начали носить одну легкую льняную тунику с длинными рукавами, поверх которой надевалась вторая, без рукавов или с рассеченными концами – мода латинян. Были у людей побогаче и камзолы – соттовесте, без и с рукавами. Под них надевались рубахи – камичи, причем их выпускали через разрезы на соединительных швах в плечах (для удобства движения). В холода надевали giubberello – теплый кафтан со стоячим воротником, с полами со сборками, с поясом или без него. Под низ надевали более узкие, чем у греков штаны – кальцони. У эллинов штаны были широкими на бедрах, и суженными в голенях. Женская мода обычной девушки была похожа на мужскую, только всё было удлиненное. Но известно, что штаны гречанки носили всегда. Это пришло от арабов-захватчиков. Платки молодые с приходом Византии и Венеции больше носить не хотели. Но Эрис не чуждо было знакомство с новым, и она тоже наряжалась, как большинство, не пренебрегая ни тем, ни другим. Вопрос был только в финансах – иногда больше года ей приходилось носить затрепанные платья, а она вела энергичный образ жизни. Девушка виртуозно штопала, зашивала, вышивала и всячески маскировала подпорченную одежду. Но это всё же лучше, чем облачаться в лохмотья брата. Помнится, как в детстве она ждала, когда его штаны или рубаха станут ему маленькие, чтобы приглянувшаяся Эрис не девчачья повседневка по праву унаследовалась ею. Теперь она сама копила на свои расходы, делая дома и тяжелую земельную работу, увеличивая скромный товар, за которую получала вознаграждение от бабушки, и более кропотливую – сушка яблок, изготовление сыра, колка орехов, забивание кур, даже красивые рекламные каллиграфические надписи, каких не было не у одной торговки. Все это по копейке-другой собиралось девушкой и тратилось с умом. Такой подход не позволял легкомысленно полагать, что гроши можно тратить бездумно. Ей с детства было привито понятие – чтоб заработать, нужно честно трудиться. Чтоб потратить – нужно терпеть и копить. К сожалению, не у всех в семьях так относились к детям – по праздникам бедняки-батраки чтобы одеть и обуть неблагодарных отпрысков из кожи вон лезли, погрязая в долгах. Эрис не нравилось подобное поведение сверстников. Когда она занималась тренировками, одевала одежду тринадцати-четырнадцатилетнего мальчика, и сейчас её сухое, жилистое, ловкое тело невозможно было отличить от тела поджарого парня, благо и ростом она была метр семьдесят. Ее, замаскированную, могла выдать разве что излишняя грациозность и изящно тонкие вытянутые кости как у лани, но это было от природы – с этим уже ничего не поделать.
Командир Таррос сидел в самом центре южной трибуны. Он провел пламенную речь на венецианском – заумь, из которой Эрис и мальчишки поняли лишь одну треть. Только Софос стоял, внимая. Зато Сан Марко загорелись, воспряли и запылали от его слов, смотря на своего учителя благоговейно. На самом крае последней трибуны рядком сидели наставники остальных систиер. Там же находился и Яннис – глядя на них, он всем видом подавал сопереживающий вид. Но по правилам жезл правления был в руках самих ребят. К всеобщему удивлению, Таррос провёл речь и на греческом.
– Pax tibi, Marce Evangelista meus! Слава Венеции! Слава Кандии! Слава Великому Дожу! Мы собрались сегодня здесь, чтобы юниоры Кандии померились силами друг с другом! В честных поединках мы с Алессандро, который только ночью прибыл из Венеции, – он указал на сидящего рядом с ним похоже одетого и статного, с честью кивнувшего головой, мужчину. Он был примерно одинакового с Тарросом возраста: на вид около тридцати пяти лет, с черными прямыми короткими волосами, такими же угольно-огненными глазами и правильными, аккуратными чертами лица, на которых рисовалась образованность и благородство. Это был тот человек из крепости, с которым Таррос прошел мимо Эрис, – И помощниками выясним, какая из систьер достойна того, чтобы пополнить костяк нашей могущественной, непревзойденной армии! Надеюсь, такие зрелища впредь будут происходить регулярно, ведь их целью является популяризация армейской подготовки молодежи Кандии, развитие в них чувства патриотизма и верности Родине – доблестной Венеции!
– Вот брехня. – тихо сказал Никон, стоящий рядом с Эрис, на что та лишь улыбнулась. Ей нравились ораторские, красивые, пылкие речи про армию, мощь, силу. Но как бы отнеслись её предки к патриотизму, который им прививали колонизаторы? Католики изгоняли православных, а молодежь вступает в ряды изгоняющих. Неизвестно, что бы сказала ее бабушка. Впрочем, известно…
Но всё ж, торжественная речь, приправленная церемониальностью, вошла в сердце бравой девушки и с энтузиазмом подстрекала её боевой дух. К тому же, удалой вид сурового Тарроса таинственно вдохновлял ее.
– Алессандро, подбодри ребят. – попросил Таррос на венецианском. И тот начал. Он говорил не так впечатляюще, как командир. У него получалось убеждающе и уверенно. Сан Марко лопались от удовольствия. Затем он снизошел повторить то же на эллинском:
– Слава Венеции и Дожу. Когда мы только прибыли сюда, здесь царил хаос и разруха. Я наблюдал, как наши доблестные войны не только защищают, но и благоустраивают эти земли.
– Срубив и переправив через море четверть лесов за дюжину лет. – тихо промолвил Никон. – Да-да…
– Да дай послушать ты! – раздраженно сказала Эрис.
– Воюя с генуэзцами, латинянами, сарацинами, материковыми повстанцами мы никогда не отдадим победу врагу! Наш флот – хозяин морей! Я хочу, чтоб вы показали себя сегодня только с лучшей стороны.
Алессандро закончил речь и повернулся вправо. Он улыбнулся манерной улыбкой Тарросу, кивнув важной администрации Кандии; затем, повернувшись влево, склонил голову перед женским рядком.
Таррос дружелюбно похлопав по спине Алессандро и улыбаясь, объявил:
– Да будет турнир открытым!
Грохот огромных походных барабанов гудел в ушах. Толпа ликовала. Эрис, вслед за указанием сержанта, взяв знамя из рук знаменосца, как капитан провела лошадь вперед к трибуне, установив его в унисон с остальной пятеркой предводителей. Все вернулись в строй некрасиво и врозь. Ее это не устроило и, развернув коня, она не смогла удержаться и подняла его на дыбы, затем заставила пройтись Буцефала спиной вперед. Потом, опустившись, ловко развернула скакуна и вынудила его грациозно подпрыгивать по возвращению в строй. Демонстрируя безукоризненное мастерство верховой езды, девушка раззадорила и повеселила собравшихся.
– Смотри, что творит. – отметил Алессандро, потирая руки и готовя свитки к письму.
– Бравый малый. Я его сразу приметил. Поставлю его против Антонио в третьем круге. – делился устраивавшийся за столом командир, с интересом глядя на Эрис.
– А почему ты уверен, что эти оборванцы пробьются? – удивился Алессандро.
Таррос ухмыльнулся.
– Я заметил, что у них при всей убогости отменная дисциплина. Лучшая из всех прибывших. Они похожи на настоящих, взращенных в лишениях, воинов. К тому же, другая атмосфера царит в их рядах.
– И какая же?
– Лидер. Они любят и уважают его.
– С чего ты взял?
– Приметил. По поведению.
– И что это им дает?
– Сплоченность. Хороший лидер не гнобит. Он примечает качества каждого и развивает их, работая сообща. Посмотрим, каковы они в деле.
– Быстрей бы. – Алессандро нетерпеливо поерзал на месте. – Моя Каллиста самая красивая, согласись! – они покосились на дам.
– Да. Моя сестренка подобна Солнцу среди тусклых звёзд.
– Смотри, как на тебя как пялится Лючия, дочь казначея.
– Abronunzio, libera nos Domine! *отрекаюсь! Боже упаси!* Уволь, брат. Она не в моем вкусе. Можно конечно, скоротать время, но не более того. – Таррос цинично рассмеялся. Его смех поддержал друг.
– Когда ж ты изменишься, брат. Пора бы обзавестись семьей. – заметил Алессандро.
– Что я – неприкаянный скиталец, могу дать женщине? Ни роскоши, ни романтики. Я скуп на красивые слова. Не понимаю я этих глупых кур, у которых в голове одни тряпки. – с отвращением поделился командир.
– Да брось. Уж слишком ты о себе низкого мнения. А может, наоборот – высокомерен.
– Я ценю свободу. – сказал Таррос.
– Да. Это лучшее чувство. Его ничем не заменить. – Алессандро вздохнул с томным звуком, от грустного эха которого Таррос взглянул на него с подозрением.
– Дайте приказ выйти на ристалище Дорсодурро и Сан Поло. – сказал командир помощнику.
– Есть. Глашатай!!!
