Инна Михайловна Чеганова
Между нами война
Глава девяносто первая
Когда все занялись своими делами и ждали окончание приготовления походной пищи, Таррос и Тюркют подошли к грустному Малик бею.
– Брат Малик… Я понимаю тебя – тебе сложно меня простить. Я сделал слишком много зла. Но я должен заслужить вашего прощения. – говорил Таррос-Аббас, а Тюркют переводил. – Я всё сделаю…
– Я не из-за этого печалюсь. Я верю в тебя. Верю в твое очищение. Пророк простил убийцу его дяди. Он простил многих, лишивших его близких и друзей… – Малик сидел в отстранненой позе. – Мой братишка. – Таррос навострил уши. – Маулен. Он погиб. Его убили…
Таррос сдвинул брови. Он сел рядом.
– Малик бей. Я не найду слов, но я сочувствую тебе. – произнес он.
– Понимаешь, моя мама. Она переживает. Маулен так и не успел создать семью, как и остальные её дети – мои три старших брата и сестренка. Всех их убили монголы.
– Мне жаль. Очень жаль.
– Я чувствую, что Маулен совершил глупость из-за своей спеси. Да, он был одаренный. Умный, даже чересчур. Всё же, следует вовремя остановиться. – говорил Малик и поднял голову, смотря на Тарроса. Тот почувствовал неуверенность в себе. – Маулен был слишком упрямый. Я и не сомневаюсь, что он ввязался во что-то, чтобы доказать свои способности одному человеку. Состоятельность. Самодостаточность. Я боялся его глупости и это произошло. – он вытер слезы. Мужской плач, от беззвучности которого рвет сердце.
– Брат Малик. Я понял, что эта жизнь – тюрьма. Место боли и тревог. Болезней и бед. Даже если у человека будет всё – он останется неудовлетворенным. И нужно только перетерпеть. У меня были родные… Они ушли… Терпи, брат. Ничего не наладится, если ты не успокоишь своё сердце. Маулен был очень хорошим человеком. Я симпатизировал ему. Аллах даст ему Рай. Я уверен.
– ИншаАллах. Брат Аббас, спасибо тебе.
– И тебе.
Солдаты прокричали, что ужин готов. Малик бей и Таррос отправились к остальным.
Эрис предпочла одиночество. Если бы можно было просто исчезнуть. Но такого не бывает. Как ей прийти ко всем? Как сесть на свое законное место?
Нет. А может, снова сбежать? Но орда монголов близко. Придется спокойно пребывать в этой ненормальной ситуации. Сырой весенний лес заставлял её ежиться от прохлады. Эрис резко прошла к костру главных. Она нагло села, растолкав Тюркюта и Арслана.
Малик смотрел на неё. Но она была непробиваема.
Она молча наложила кашу себе и Аяту.
– На. – Эрис грубо сунула миску ему в руки. – Нуркыз мне все уши прожужжала о том, что ты похудел. Но ты всего лишь стал жертвой брака. И сварливой жены. – она засмеялась, толкнув его в плечо. Арслан начал громко хохотать.
Эрис спокойно ужинала, не обращая внимания на робкие взгляды Тарроса. Она притворялась стальной воительницей.
Воины собирались отходить ко сну. Эрис сидела у теплого костра. Ее пасмурный и одинокий вид заставил Малика подсесть к ней.
– Сестренка. Таррос сказал, что скоро уйдёт. Он уходит в Абхазию.
Сердце ее дрогнуло. Вот и всё, наверное…
– Он вернется? – она смотрела сквозь огонь. Она забылась.
– Это знает лишь Аллах.
– Да… – Эрис решила перевести тему, чтоб не разрыдаться.
– Ты знаешь, брат Малик… У меня был брат. Я не говорила. Или говорила… В общем, он был среди тех, кто продал меня сюда, в Анатолию…
– Астахфируллах.
– Мой брат – несчастный человек. Он одинок из-за своих ложных взглядов на жизнь. Чрезмерная опека моей матери отразилась на нем. Она баловала его, не судила за проступки. Я думаю – это и есть ключ к череде его несчастий. Мать не дала стать Евгениусу мужчиной. Когда было нужно, она не умела давать ему штурвал в руки, контролируя каждый шаг и боясь его ошибок. Жалея сына, любя. Но это невоспитание сделало его забывчивым, безответственным к своим поступкам, неумением отвечать за свои действия и слова. Эта опека разрушила его и без того неблагополучный нрав и жизнь. Она не сумела отпустить его вовремя – тогда, когда это было нужно…
А Маулен… Он, наоборот, был самостоятельным. Его нужно было держать в кулаке. Тогда бы он был здесь. – закончила она и посмотрела на Малика. – Почему я это говорю? Потому что я устала терять людей вокруг себя. Ладно, пусть все было не гладко, он был бы хорошим соратником…
– Ты указала мне на мою ошибку. И ты права. А я укажу на твою. Не обижайся. Попробуй не заслоняться. Открыть свое сердце.
Впервые в жизни она промолчала.
Но затем снова добавила.
– Я не прощу его. Он отнял моих родных изощренным и жестоким способом. Нет. – она вытерла слезы, помотав головой.
– Мне поговорить с ним?
– Нет. Не стоит. Пусть поскорее уходит. – отрезала она. Может быть, она сказала это назло самой себе. Чтобы наказать себя за чувство, которое никуда не делось. И сейчас, когда Таррос здесь, оно начало копошиться в душе сильно и настойчиво, требуя выхода.
Эрис ушла к себе. Она не могла сомкнуть глаз до самого утра. Ее душа не хотела, чтобы Таррос уходил. Но гордость и память руководили её поступками и словами.
Ночью, когда все спали, Малик и Тюркют обнаружили Тарроса молящимся. Когда Таррос закончил, они подошли к нему. Малик заговорил. И если бы можно было обойтись без переводчика…
– Знаешь, друг, нельзя влюбляться. Нужно любить ради Аллаха. Мой братишка считал себя ученым. А я простой воин. Что я могу знать? – иронично произнес тюрок. – Но его любовь накинула ему петлю на шею, и он кончил плохо, потеряв разум и став озлобленным на всех. Его желание не было удовлетворено – объект его любви не ответил ему взаимностью. Ты догадываешься, о ком я говорю. И Маулен перестал дорожить жизнью.
Таррос лишь насупился. Слышно было его волнительное дыхание. Малик продолжил.
– А я – необразованный. Глупый. – он улыбался с горечью в глазах. – Но я успел прочитать в свое время книгу Ибн Кайима. Ученый такой хороший. И в этой книге говорится о недугах сердца. И наряду с такими пороками, как спор, властолюбие и похоть идет любовь. А почему? Знаешь, почему?
Таррос молчал.
– Любовь страшней того, что с сумасшедшими:
«Влюблённый не очнётся никогда, а приступы безумия проходят…
Усиливаясь, любовь завладевает сердцем человека настолько, что он уже не может избавиться от своей привязанности к объекту своей любви. Он не переставая думает о нём, и его образ постоянно стоит у него перед глазами. Он постоянно говорит о нём, видит его во сне и грезит о нём наяву, просыпается утром с мыслью о нём и засыпает вечером, представляя его себе. Объект его любви никак не идёт у него из головы…»
И любовь открывает перед несчастным обреченным, которого не исцелит ни одно лекарство в мире, кроме защиты Аллаха, одиннадцать дверей.
– Какие это двери?
– Влюблённость может довести человека до неверия.
Использование влюблённым разных средств, чтобы добиться обладания объектом своей любви.
Отвлечение от поминания Аллаха из-за мыслей об объекте любви.
Страдания, которые испытывают влюблённые:
Нет на земле несчастней человека, чем
Влюблённый, хоть сладка бывает страсть,
Ты видишь, что он плачет постоянно,
Боясь разлуки или же скучая…
Влюблённость отвлекает человека от религии и мирских дел.
Беды в этом мире и мире вечном охватывают влюблённых быстрее, чем огонь – сухие дрова.
Слушай меня, Аббас. Я желаю тебе добра.
«Влюблённость ослепляет сердце, и человек перестаёт замечать недостатки объекта своей любви и страсти, и уши его перестают слышать любую критику в адрес объекта его любви и указания на его ошибки, и он готов пожертвовать жизнью, защищая его, даже если ошибка объекта его любви совершенно очевидна. Когда всё заходит настолько далеко, влюблённый не может вынести, когда кто-то критикует объект его любви, или порицает его, или скверно отзывается о нём. Он защищает объект своей любви вне зависимости от того, прав он или виноват, и готов умереть, защищая его.»
А подумай, ты идеализируешь её. А потом разочаруешься. Тебе будет страшно больно. Страшно.
«Я к тебе привязался, потому что взор мой закрыла завеса,
А когда она спала, боль затопила мне душу…»
Так было с несчастной Диной. Мир вертелся вокруг Тарроса. Она превозносила его. Была слепа. А потом эта Вселенная разбилась вдребезги на мелкие – мелкие осколки, изранив ей сердце и искалечив её. Но Таррос, упрямец, слушая слова Малика, в душе обратился к Аллаху: "О, Всевышний. Ты даровал мне чувство. Это твой прекрасный дар. Не лишай его меня – я буду любить ради Тебя. Аллах! Забери мою любовь до того, как я разочаруюсь в ней. Пусть между нами с Диной будет только прекрасное…" Всё, что мы просим от чистого сердца, принимается. Аллах дал нам право выбора. Принял Милостивый и его просьбу. А Малик продолжал:
– Порча репутации.
О, да. Он прав. Его подпорченная, да что тут таить, растоптанная репутация осталась в истории. Но Аббас лишь улыбнулся, посчитав это ерундой.
– Использование.
Эрис никогда не использовала его. Это Таррос посчитал глупым доводом.
– Страстная влюблённость может стать причиной убийства или совершения иных преступлений.
И на этот раз Малик попал в точку. Надо-же! Номад-воевода оказался знатоком в чувствах! Эти мысли удивляли Аббаса.
– Сколько раз случалось, что влюблённый убивал другого человека, который пытался приблизиться к объекту его любви! «Сколько благ унесла влюблённость, скольких богатых оставила без гроша, скольких обладателей высоких постов сбросила она с их вершин, сколько семей разбила… И нет силы и способности изменить что-либо ни у кого, кроме как от Аллаха!»
Таррос сосредоточенно молчал. Да, он преступник. Но он раскаялся. Он жалеет о совершенных злодействах. Он просит Аллаха о прощении постоянно. Но он никогда не раскаивается в одном – любви к Эрис.
– Что молчишь? У влюбленного бывает скверная кончина. Когда вместо Аллаха он повторяет имя любимой.
– Мне это не грозит, ИншаАллах. Я прошу Аллаха умереть с калимой на губах. Господь всегда присутствовал в моей душе.
– Проси и дальше. Аллах поддерживает верующих твёрдым словом в мирской жизни и Последней жизни. А несправедливых Аллах вводит в заблуждение – Аллах вершит то, что пожелает. Это из суры «Ибрахим», второй аят.
– ИншаАллах.
– Последняя, одиннадцатая дверь – «Порча разума. Страстная влюблённость портит разум, и ты видишь, что у людей одни заботы, а у влюблённого – совсем другие. Он не может извлечь пользу из разума, которым наделён, и не способен принести пользу другим людям. Более того, он порой превращает свою болезнь в лекарство для себя…»
Может быть, это про него… Может быть, он лечился своим чувством все эти годы? Вполне возможно. Но он хотел пить эту горькую микстуру и дальше.
– Почему ты запомнил эти слова? – проницательный военный спросил прямо.
– Я боялся… Я выучил их и повторял, как сподвижник Пророка, мир ему, ибн Аббас просил для себя защиты от больной влюбленности в девушку.
– Ты боишься женщин? – Таррос рассмеялся. – Правильно делаешь. – его улыбка спала с лица.
– Хочешь, подскажу лечение?
– Ну валяй!
– Бегство. С глаз долой – из сердца вон.
– Я пробовал. Это бесполезное средство. Я не убегу от самого себя.
– Ты, как тот стих:
Долго глаза мои наслаждались
Её красотой, и долго длилось мученье,
Сколько мучений приносит порой наслажденье!
Посмотрела, свою стрелу на меня направила,
Потом ко мне наклонилась, и страсть меня охватила,
Посмотрит иль взгляд отведёт – всё равно.
Ранит стрела, и боль причиняет её извлеченье… *из «Недуги сердца»(ибн Кайим), авт. неизв.*
– Может быть. Но эта моя боль. И ты не сможешь забрать хотя бы часть ее. Даже если захочешь.
Их сугубо мужской разговор не имел свидетелей, кроме Аллаха.
– Я хочу помочь брату-мусульманину. Мне жаль тебя. Я вижу, как ты смотришь на мою сестренку. Побойся Аллаха, в Исламе это запрещено!
– Она – свободная девушка. Я смотрю на нее не дурным взором. Я не сделаю ничего, что разгневает Аллаха. Я попрошу прощения и уйду. Я не жду того, что она примет меня. Все же, надежда живёт во мне.
– Ты рассказал о вашем прошлом на суде. Только безумная согласится на повтор ошибки.
Может быть. Может Малик прав. Он прав в том, что безумные повторяют ошибки. А ведь ума лишают только страсти…
– Размышление о недостатках объекта любви. – добавил Малик, не желающий страданий нового брата по вере.
– Для меня у нее нет недостатков.
Малик покачал головой.
– Удерживай свою душу от запретного. Напоминай себе о величии Всевышнего Господа. Размышляй о последствиях влюблённости. Обращайся к Аллаху с мольбами.
– Какими? Научи?
– Пророк посоветовал говорить так. И я повторял эти слова постоянно.
Говори: "О Аллах, поистине, я прошу у Тебя защиты от зла моего слуха, и от зла моего зрения, и от зла моего сердца, и от зла моего семени"
– Мусульмане крайне прямолинейны. Это была одна из причин, введших меня в Ислам. Ты произнёс – говорил. А почему перестал?
– Я боялся не получить любимую… И я женился на ней.
– Вот видишь, тебе ли давать мне советы, когда ты ночами прижимаешь к сердцу любимую жену – мать своих детей?
Таррос наградил Малика испытующим взглядом. На дне его была нескончаемая боль. Малику стало стыдно за советы. Но он знал, что должен был это сделать и промолвил:
– Терпи. Борись с собственной душой. Больному любовью следует обратиться за советом к своим братьям по вере, чтобы они помогли ему бороться с постигшим его недугом.
– Мне не помогут создания. Я надеюсь на Создателя. – Таррос резко встал. – Благодарю тебя, брат. Я понял многое.
– Что же ты понял?
– Что слова пророка:
"Исцелит двух влюбленных только брачная хутба *молитва при венчании(араб.)*» – единственная истина в таких щекотливых случаях. Мне сказал об этом Джалалиддин Римский. Это был его последний совет для меня. Но сейчас для меня главное – прощение. Мое сердце успокоится.
Малик рассмеялся. Он распинался для человека, который даже не пытался внимать словам.
– И что же ты намерен делать?
– Я попрошу прощения у Дины. А потом отдам долг всем мусульманам.
– А если она не простит?
– Она простит. У нее – золотое сердце. – самоуверенность Тарроса удивляла Тюркюта.
– Ты хорош, благородный Аббас. Я желаю тебе только добра, знай это.
– Я знаю, брат. – они крепко пожали друг другу руки.
На следующее утро тюрки, выйдя из рощи и взобравшись на холмы, столкнулись с нукерами. Теми самими, что когда-то чуть не убили Эрис. Таррос так и не выудил момент для разговора с ней. Она была тихая и суровая.
Неудобное положение меж зарослей заставило бойцов спешиться. Завязалась битва. Теперь вчерашние злейшие враги стали соратниками.
Битва накалялась с каждой секундой. В этот раз Дине удавалось попеременно отбивать атаки. Пришлось вступить в ближний бой, момент которого она старалась оттянуть как можно дольше, так как сегодня ее стратегия была другая. Она с удобной позиции разила смертельными стрелами противников, выручая братьев и нередко спасая им жизни, прикрывая их. Но стрелы кончились.
Эрис искала глазами того брата, что однажды помог ей спастись, но не нашла. Дархан был среди них. Он, как подлый пес, увидев, что нукеров разят свои, взобрался на лошадь и помчался прочь с парой монголов. Малик, Аят, Ирбис и Атабек помчались за ними.
Аббас в неистовой схватке нападал и отбивался, заканчивая поединки. Затем он спешил на помощь тому, кому нужно. Он краем глаза наблюдал за Диной. Она была проворная и гибкая. Если некоторые воины берут мощью и силой, она брала быстротой реакции и невероятной, четко отработанной ловкостью.
Тюрки одерживали победу. Но вдруг на той стороне холма, как показалось Аббасу, растительность задвигалась. Этого в яростной хватке тяжело было заметить. Тут нужен был зоркий глаз. Таков был у немногих, и среди них – Аббас и Дина. Но она была слишком занята, отбивая атаку нескольких солдат.
Аббас поспешил к ней на помощь, не забывая о таящей опасность возвышенности.
Он резко подбежал и принялся работать с Диной на пару, помогая ей отбиться и начать атаковать самостоятельно. Он не хотел быть назойливым и помешать ей чувствовать себя свободной на поле брани. Его присутствие вселяло ей неуверенность в себе. Она не хотела принимать его помощи. Но отойти не было возможности.
Вдруг мимо его лица со свистом пролетела стрела, пущенная в сторону Дины. Мгновенье – и его сердце замерло. Он не мог выстрелить туда, откуда началась атака – лука у него не было, времени тоже.
Дина оглянулась. Мимо! Как же облегченно он вздохнул. Но временно.
Свист один, второй. Дина попыталась увернуться от предполагаемой траектории, и у нее получилось. Тарроса-Аббаса охватил страх, что Дины может не стать. Ему не пришло ничего другого в голову, кроме как заслонить её от стрелка.
Он резким движением повернулся к ней лицом, закрыв своим телом от серии стрел. Он отбил пару штук мечом, но две стрелы попали. Одна вошла в плечо, другая в лопатку. Он вздохнул. Дина видела, как он жертвует собой, но не могла остановить его, добивая соперников.
"Нет, о Аллах! Господи!.." – разило ее ум.
Наконец, отбившись сама, она предотвратила атаку нукера, попытавшегося добить подстреленного Аббаса.
– Аббас, как ты?! – наконец спросила Эрис. Это были первые слова, обращенные к нему. Её глаза не могли врать Тарросу. Один этот взгляд облегчал его боль.
– Все хорошо. – кое-как проговорил он, продолжая оставаться на ногах.
Она отвлеклась, потеряв бдительность. Присутствие сильного Тарроса делало Эрис слабой и хрупкой.
Стрельба не прекратилась. Таррос заметил это и, повернувшись спиной к неосторожной Дине, потерявшей внутренний покой, толкнул ее на землю, получив точную стрелу в левый глаз. Дина вскрикнула. Аббас упал на землю без чувств.
В этот момент Тюркют уже подстреливал охотника в кустах. Ему удалось это сделать. Их было двое. В тот же момент схватка прекратилась с победой сарацин.
– Таррос, говори, дыши, Аббас! – кричала Дина, схватив его за воротник.
– Сестра, он жив? – спросил подбежавший Арслан.
Дина послушала его сердце – оно еще билось. Самое страшное было смотреть на его лицо – стрела задела кость брови и пробила глаз. Все залило кровью, и естественно, речи о том, что он сохранит зрение, идти не могло. Она молила Всевышнего, чтобы Таррос выжил, читая на него аят аль Курси. Это единственное средство и лекарство, которое у них было сейчас.
– Аббас, ты не имеешь права умереть, не сказав шахады! – она впала в шок. – Не умирай, я же пока не сказала, что простила тебя!!! – она вытирала его кровь собственным платком, руками, подолом.
На поле боя было немало павших мусульман. Некоторым требовалась помощь. Дина положила голову Аббаса на свои ноги, чувствуя свою вину. Она видела, как он заслонил её. И теперь расплатился за это. Дина старалась держать себя в руках, но все таки зарыдала.
– Братья, помогите, идите сюда! – позвала она, не зная, что делать.
– Аллах, он жив? – спросил подлетевший Тюркют.
– Да… Как мне вытащить стрелу из его глаза?! – паниковала Эрис. Ее руки ходили ходуном.
– Нельзя, сестра, надо скорее к лекарю. Может, потом кровотечение не остановим. – сказал Арслан. – Я повезу его.
Дина обломала наконечники всех трех стрел и засобиралась в путь, в Конью, к лекарю.
– Братья, я сама отвезу его. По моей вине его ранили. Он заслонял меня… – Эрис с трудом держалась. – Его рана ужасна, надо спешить.
– Мы подъедем, как закончим дела, сестренка, не переживай.
Арслан поднял Аббаса, Дина села на лошадь, усадив бессознательного Тарроса перед собой. Она перетянула его ремнем, прикрепив к себе. Эрис стеганула Йылдырыма со всей силы, и он помчал ее быстрее ветра.
– Дай Аллах, успеет. – взволнованно говорил Тюркют. – Я поеду следом. – он засуетился, но Арслан не разрешил ему.
– Братишка. Если он умрет – ты не сможешь ничем помочь. Пусть они останутся вдвоем. Дай умереть уставшему войну в объятиях любимой…
Тюркют хмуро покачал головой.
Они разбили врага, вновь потеряв своих, которых больше не вернешь.
Глава девяносто вторая
Эрис мчала так скоро, как только могла. Она сокращала пути, где это было возможным. Этого времени ей хватило на много-много раздумий. Она дико устала, все ее мышцы жгло. Но Эрис держалась в седле, и если она ослабнет, упадут оба. Она боялась, что раны продует. Эрис боялась, что кровотечение усилится. Она боялась, что Таррос умрет.
– Господи… Всевышний Аллах, я простила его, простила… Не забирай его. Он нужен мне… – шептала она и плакала, прикованная к нему ремнем. Она то и дело проверяла его пульс на шее. Эрис трогала его руку, постепенно становившуюся холодной. Обломанные на его спине стрелы исцарапали в кровь её шею и ключицу.
– Таррос. Аббас. Я боюсь признаться себе… – она разговаривала с ним, будто бы он слышал. Его бессознательность придала ей смелость.
– Я простила тебя. Простила ради Аллаха. Уже давно.
А может, я даже не… обижалась…
И это ужасно!.. Я ненавижу себя за это! Я не обижалась на тебя… – слёзы лились из глаз и теперь страх туманил и разрывал ее голову.
– Таррос-Аббас. Ты – всё тот же, кого я увидела в Кандии. Столько лет прошло, но ничего не изменилось… Ничего…
Моё сердце предало меня, предало всех, отказавшись забыть о тебе… Но оно не предало Тебя.
Мой. Ты мой. Родной, любимый человек. Я люблю в тебе всё. Всё…
И даже плохое… Ты не можешь быть плохим. Для меня ты не имеешь недостатков. – она дышала родным сладким ароматом, исходящим от него. Если его сердце остановится – что ей делать? Сейчас Эрис готова вытащить своё и вложить в его холодеющую грудь. Если можно было бы отдать свою горячую кровь, полную любви, ему… Если бы можно было отдать своё зрение… Она сделала бы всё ради того, чтобы оставить Тарроса жить на этой Земле.
– Прости меня, Аллах. Прости за это чувство…
Что мне теперь делать, Господи… Что?.. Как жить дальше?
Она горько-горько плакала. Между ними вставали все преграды этого жестокого мира. И теперь осталось две – прошлое и война. Но и прошлое начало стираться. А если между ними встанет смерть?
– Смерть не разлучит нас. Смерти не подвластно вечное. – шептала она, заклиная.
– Мое сердце принадлежит только тебе. Навечно.
– Я люблю тебя… Я люблю тебя, ты – единственный мужчина всей моей жизни… Ты – тот, для кого я хочу жить, в ком хочу раствориться, пожертвовать всем, что имею… Я не смогу жить дальше, убегая от себя. Я не могу без тебя, Таррос…
Я люблю тебя…
Может эти слова дадут ему сил. Может эти слова дадут ей успокоение. Йылдырым сгорал, неся их на себе. Менялись пейзажи, на которые Эрис даже не взглянула.
Она больше не маленькая девочка Эрис, увидевшая прекрасного рыцаря. Она больше не юная девушка, краснеющая от своей любви. Она прошла всё. И у них был общий ребенок – смешение их крови и плоти…
Она – женщина, сердце которой навсегда привязано к любимому мужчине. И Дина, любящая правду, не может обманывать себя и дальше. Да, память невозможно стереть. А может, попробовать забросать её новыми событиями?
Совесть перед павшими соратниками все равно гложила её. Но любовь к нему была сильнее всего.
Так прошла ночь и к обеду следующего дня Эрис добралась до Коньи. Она ворвалась в город к лекарю – туда, где ставили на ноги самых безнадежных больных. Это была лечебница Карамана, где служили праведные братья-мусульмане. На женщинах лежала ответственность за чистоту и пищу. На мужчинах – первая помощь.
– Эй! Бародаръо! *братья(перс.)* Давайте! Помогите! – крикнула она, ворвавшись во двор и тут же к ней подскочили помощники и ученики врачевателя.
От тяжелой переправы ее поясница, казалось, порвалась. Богатырь Йылдырым был загнан на нет, и, похоже, тоже нуждался в помощи. Тарроса унесли со двора в помещение на носилках. Эрис рухнула, прислонившись к пыльной стене и закрывшись руками.
– Создатель. Заклинаю всеми Твоими прекрасными именами. Помоги ему… Не дай ему уйти… Он так нужен мне… – шептала она, как безумная. Один человек напоил и накормил Йылдырыма, видя, в каком состоянии находится его хозяйка.
С Тарросом проводили манипуляции. Его кровотечение остановилось, но как только вынули стрелу, оно возобновилось. Лекарь, ученик ученика самого Абу ибн Сины – Авиценны, труды которого были частично перевезены сельджуками из завоеванного персидского Аббасидского халифата около двуста лет назад, делал всё, что мог.
Все это время Эрис напряженно ждала исхода прямо под окнами. Ее ноги опухли, она забыла собственные голод и жажду. Прошло много времени…
…Наконец, двери распахнулись и ее позвал помощник лекаря.
– Сестра, войди.
Она входила, не замечая обстановки и окружения.
Эрис зашла и увидела беспомощно лежащего Тарроса. Его половина лица была завязана белыми бинтами, через которые просачивалась кровь. Его грудь тоже была завязана. Она подошла и тихо села рядом.
– Он выживет? – она посмотрела на лекаря с лицом, на котором сокрушалась надежда. Полные страха глаза, готовящиеся перенести утрату.
– Я сделал все, что мог. Проси Аллаха, дочка. Он – крепкий мужчина, думаю, ИншаАллах, скоро придёт в себя. – произнес он.
– Благодарю Вас. – она хотела расплатиться. Но мужчина в возрасте не принял, сделав лицо строгим.
– Молись дочка. Много молись. А на эти деньги лучше хорошо его корми. Теперь все зависит от тебя. – сказал он и попросил унести Тарроса.
Его вынесли в другую комнату, где были больные. Эрис сидела возле него и делала все, что скажет лекарь. Она читала на него суры и молила Бога. Она ухаживала за ним. Найдя время, Эрис позаботилась о пище.
Под утро она услышала тихий стон Тарроса. Она крепко взяла его руку.
– Я здесь. Я с тобой. Все будет хорошо. Потерпи немного… – приговаривала она и вытирала свои слезы. Он спал. Эрис напряженно молилась.
От утомления и голода Эрис-Дина ничего не соображала. Ее голова раскалывалась от плача.
Таррос снова тяжко застонал, Эрис насторожилась. Пот жемчужинами усыпал его лоб и лицо. Дина вытерла его. Она отпустила его ладонь, постеснявшись порыва.
– Таррос. Аббас. Ты слышишь меня? – тихо спросила Эрис. Она оглядела себя – вся в крови, ее уставший вид оставлял желать лучшего.
Он открыл глаза. И зажмурился – от страшной боли там, где дожен был быть левый. Его брови изогнулись. Он понял, что наполовину потерял зрение.
– Все будет хорошо. – она хотела добавить «Любимый», но нельзя…
Он посмотрел на неё. Этот взгляд был растерянный и беспомощный. Он протянул руку к лицу. Его пальцы наткнулись на повязку.
Эрис опустила голову.
– Где я? – с усилием выговорил он.
– В Конье. – тихо ответила Эрис, подняв взор.
– Как я попал сюда? – он завертел головой.
– Йылдырым довез нас. – она смотрела на него взглядом, полным любви и сочувствия. Но говорить что-либо Эрис не смела. Ведь они вне небесного закона.
– Эрис. Дина. – Таррос видел ее состояние. Эрис видела его сломленное выражение лица.
– Не говори ничего. Ты ешь и поправляйся. – Дина соскочила с места и начала накладывать готовую пищу. Она помогала ему есть. Его раны не давали нормально работать рукам. От большой кровопотери Таррос-Аббас не мог сесть сам и удерживать себя сидя.
Может, это грешно. Но Эрис, даже будучи искренне верующей, была рядом с ним сама, не ища замену в лице мужчин. Она поила, кормила его и вытирала пот, меняла повязки и обтирала его, пока он заходился горячкой.
Так прошла неделя. Таррос начал набираться сил. И это отрицательно повлияло на всё то, что было между ними. Эрис стеснялась и боялась. Таррос чувствовал вину и не мог заговорить с ней. Он молча наблюдал за ее усилиями. Он мечтал попросить прощения. Мечтал сказать, что роднее нее у него никого не было и нет.
К Эрис приехали Арслан и Малик.
Они обнаружили её сидящей у ложа Тарроса, пока он спал. Она вышла.
– Сестренка. Как ты? – заботливые братья привезли для них чистую одежду. – Как брат Аббас?
– Слава Аллаху. – она качала головой и прятала глаза. – Он пришёл в себя.
– Мы похоронили шахидов. – сказал Арслан.
– Мы привезли раненых в стойбище. Подонка Дархана так и не догнали. – поделился вождь.
– Ясно.
– Езжай домой. Арслан останется с ним.
– Нет, бей. Я сама…
Малик видел в её глазах тщательно скрываемую любовь и жалость.
– Сестренка. Тебе надо отдохнуть.
– Я не могу отдыхать, пока нужна ему. – она указала на комнату. – Он в плохом состоянии. Его покалечили по моей вине. Я не могу оставить его. Когда он наберется сил, я уеду отсюда.
– Ясно. Арслан остается помочь тебе. – сказал Малик.
– Нет. Я справлюсь сама. Благодарю за всё.
– Хорошо, сестренка. Тебе виднее. – произнес Малик.
– Иди, переоденься, ты же вся в крови. – сказал Арслан. – Я посмотрю за ним.
Через некоторое время она вернулась и попрощалась с братьями.
Они ушли, оставив её вновь плакать от безысходности. Она уснула так, сидя у постели больного. Таррос открыл глаза и смотрел на неё, не смея тревожить. Он любовался ею. Вспоминал пережитые мгновения на их далекой родине. Вспоминал то, кем они были. Теперь он почувствовал себя ущербным. Подумал, что она слишком молода и красива для него, а он скоро уйдет на опасное задание. Таррос хотел прикоснуться к ее руке, но не смел. К руке, живительную нежность и тепло которой всегда хранил в своем сердце. Он попыталcя подняться.
А что, если уйти? Уйти, оставив ее в своем сердце? Уйти и не ломать ей жизнь и дальше? Перестать любить себя и начать любить только её, отпустив на волю? На такое способен только тот, кто любит по-настоящему.
– Милая… Родная… Жизнь моя. Ты все для меня. Вся жизнь заключена в тебе. Эта любовь разрушила все. И эта же любовь возродила меня. Но все не так, как мечтали мы оба. Прости меня. А я знаю, что только ты поймешь меня. Ты заслуживаешь большего, чем наполовину ослепшего неимущего человека, участь которого предрешена. – он тихо встал, и, шатаясь, оделся. Эрис была слишком уставшей, чтобы проснуться. Она сама приболела, совсем позабыв о себе.
Таррос, вышел из лечебницы, не вытирая слез. Все проходило мимо него. Его ноги еле шли. Голова кружилась. Он увидел Йылдырыма посреди привязанных лошадей и погладил его.
– Береги свою хозяйку, малыш. – конь фыркнул, переминаясь с ноги на ногу. Его огромные ноздри издали сопение.
– Хороший. – Таррос потрепал его, щурясь от солнечных лучей весны.
День был в самом разгаре. Смех, гогот, болтовня и крики. Люди сновали вокруг. В солнечном городе жизнь кипела и шла своим чередом. И никому нет дела до чужих душ.
Ему было некуда идти. Он решил опять пойти туда, где двери всегда открыты для таких, как он – к Джалалиддину и недельку окрепнуть. Потом уехать на задание. Главное, он чувствовал – Эрис простила его.
Эрис открыла глаза, и, как помешанная, начала смотреть по сторонам, ища Тарроса. Она подумала, что он в уборной. Эрис пошла умыться.
Она не заметила его в коридоре. Эрис посмотрела во двор сквозь резное окно. Среди сидящих и толпы не было никого, похожего на Тарроса. Тревога нарастала в её сердце с каждой прошедшей минутой ожидания. Она вернулась в комнату и потрогала постель – та была холодная. Видя ее состояние, больной сосед сказал:
