Инна Михайловна Чеганова
Между нами война
Глава шестьдесят пятая
Зарево от полыхающего города Эрзерума было видно за много миль. Запах гари и крики можно было разобрать на внушительном расстоянии. Но не из далекой Грузии, где сейчас проводилось крещение Гияс-ад-Дина. Теперь среди христиан он стал известен, как Димитрий.
– О, Аллах! – Хюсемеддин был в ужасе от выходки юного султана. – Что бы сказал Ваш отец? – они стояли на мраморной лоджии владений Русудан, любуясь цесарским садом.
– Он сказал бы, что я делаю все для страны. Жертвую всем. – ответил Гияс-ад-Дин спокойно и с присущей ему самоуверенностью.
– Это глупость. Зачем им нужно было крестить Вас?
– Царица сказала мне в приватной беседе, что не желает, чтобы ее дочь жила с обрезанным мужем. – он рассмеялся. – И я предложил ей крестить обрезанного. Она засмеялась и… согласилась.
– О, Всевышний… Из всех Ваших причуд это была самая ненормальная… – прошептал Хюсемеддин, поправляя свадебный наряд султана.
– Зато у нас теперь есть огромное союзное войско против монголов. – он улыбался и щурился. – А у меня – прекрасная Тамар.
– А она не примет Ислам?
– Говорит, что нет. Но мы ведь имеем право жениться на иудейках и христианках. Не забывай. Все же, мои дети будут мусульманами.
Я стал крещеным только по политическим соображениям. Пусть об этом никто не знает, а мои люди молчат. Ясно? – он сверлил бедного визиря глазами.
Хюсемеддин Караджа лишь вздохнул, покачав головой. Он знал, что только сильный духом мужчина сможет помочь супруге принять свою религию. Но только не наоборот. Еще он боялся, что этот юнец отправится в Ад, вернувшись в начало и бросив правильный путь, отправившись по кривой после того, как познал последнюю истину Аллаха.
Малик бей был разлучен с семьей – он скучал по Фатиме и сыновьям. Он не знал, что бедная женщина и обожаемая супруга ждет ребенка.
Фатима плакала, сидя за станком и мозоля пальцы грубыми нитями в кровь – она знала, что ее гордый супруг-воин не смог остаться там, где его честь была задета. И она гордилась мужем, отцом своих детей.
Амина ана от переживаний начала болеть – сердце стало покалывать, но она держала себя достойно, продолжая руководить мастерицами.
– Мама… Не переживайте, с Маликом все хорошо, мы ведь молимся за него! – обратилась к ней невестка.
– Дочка… Я уже теряла трех своих сыновей… Не дай Аллах тебе испытать эту боль… – Она молча вытирала слезы. – Мой Ахмад, Мухаммад и Абдуллах ушли героями и они получают свой удел у Всевышнего. Они не мертвы – они мученики в Раю. А мой Малик? Все отвернулись от него. Покусились на его честь, на доброе имя! – говорила мать, тяжко вздыхая. На ее красивом лице, казалось, после ухода бея, морщины стали глубже.
Сегодня Малик столкнулся в лесу с крестоносцами Тарроса. Ими руководил Леон. Схватка была жестокой, но франки успели сбежать, потеряв троих человек.
– Что им надо на наших землях? – возмущался Аят, едва отдышась. Он с презрением смотрел на мертвых солдат.
– Понятия не имею. – произнес Малик. – Хотя… они стремятся показать нам притязания на эти земли, гадкие безродные. – прорычал он. – Закопать их! – приказал Малик.
– Как думаешь, бей, абла сможет что-то выяснить про монголов? – спросил Тоган у Малика, закончив выполнять приказ командира. Этот парень, узнав характер красивой Эрис поближе, прослужив с ней плечом к плечу и получив от девушки пару раз, очень сильно зауважал ее. Теперь она его абла – сестра. Хотел он этого, или нет… И он был готов пойти за ней так же, как шел за своими земляками. Девушка не раз доказывала перед всеми свою стойкость и хладнокровие. И это етественным образом подняло ее авторитет среди солдат, теперь воспринимавших Эрис-Дину, как превосходного война с благородным и лихим сердцем. Внешность ее была скрываема силой ее духа. Прекрасное лицо неизбежно притягивало взгляды некоторых, закрытые одежды и доспехи прятали стройную тонкую девушку от ненужного внимания. Но теперь Эрис была уважаемой воительницей, и благочестивым мужчинам из отряда Малика льстило быть ее настоящими братьями по Вере и оружию.
– Иншааллах, думаю, у нее получится. Когда я купил ее из жалости, не думал, что за хрупкой девушкой скрывается такой сильный человек. Я до сих пор вижу, как она, загнанная, сидела на земле, прижавшись к столбу на рынке под плетью работорговца… – Малик нахмурился. – Я не разу не пожалел, что купил ее. И не разу не пожалел, что позволил девушке служить в ваших рядах. – сказал он. – Непременно, у нее все получится. – бей отошел в сторону, оставив несколько солдат беседовать о своем.
– Внешность оказалась обманчиввой… За прекрасной пари *Нимфа(перс.)* оказался бесчувственный камень… – Рассуждая, Тоган вздохнул. – А я всего лишь простой неимущий воин… – он взгрустнул, смотря на желтеющие деревья в лесу. Его глупые чаянья, свойственные большинству болтливых и несерьезных парней, были абсолютно не к месту.
– Ты – глупец, Тоган. Если тебе так нужна жена, езжай – женись на девушке из стойбища, а о сестре даже не мечтай – она никому не улыбнется так, как улыбается женщина мужчине. Тем более тебе – ты же наш Шенер *веселый храбрец, шутник(др. тюркс.)*! – Аскар издевался над парнем. – И что ты в ней нашел? Ее голос строг и серьезен, а взгляд – пронзительный и решительный. Как у меня, мужчины. Она никогда не утешит своего мужа ласковым взором и нежным словом. Скорее заставит молчать оплеухой! – он засмеялся.
– Чем сильнее мужчина, тем сильнее девушку он ищет. Камень Дина абла тебе не по зубам. Сломаются. – Это был Аят. Один из самых суровых воинов, хитрый и умный молодой мужчина, влюбленный в нежную и строптивую Нуркыз, дочь кузнеца. – Она владеет конем и мечом лучше некоторых из нас, тюрков. Даже лучше тебя. Я иногда всерьез задумываюсь – и где только абла научилась этому?
– Посмотри на свое сильное тело и хрупкую Дину. – продолжил Аскар. – Если она снова узнает о твоей болтовне, сама первая заколет тебя, я и не сомневаюсь. Так что закрой рот навсегда, от греха подальше.
Воины рассмеялись над Тоганом, некоторые улыбались фальшиво – может быть, он был далеко не единственной жертвой безответной любви стальной воительницы, ибо не является редкостью противное внимание к красивым девушкам мужчин, даже если ими являются целомудренные сарацины, вызывая массу проблем и бед объектов воздыханий…
Простодушный характер этого парня мог позволить высказать скрытое, бесжалостно выставив хозяина на посмешище других.
– Хватит болтать, лучше смотрите за тем, что нам дано, как Аманат *доверенное на хранение(араб.)* – это был Малик. – Рассредоточиться! – он указал каждому, куда следует идти. Их работа пограничников не прерывалась ни на долгую трапезу, ни на хороший сон. Каждый четко знал, что от него требуется и выполнял свою работу в лучшем виде.
– Сегодня мы пойдем на первое задание – нам нужны монгольские доспехи. – сказала Дина.
– Как ты собираешься осуществить это? – спросил Мерген.
– Нужно будет найти отряд монголов и разбить его. – ответила Эрис.
– Где же мы найдем их? – Арслан-альп был в недоумении. – Неужто мы пойдем в сторону Эрзерума?
– Правильно рассуждаешь, брат Арслан. – ответила девушка.
– Это может быть опасно. Мы можем выдать себя.
– Мерген. Я взяла людей Малик бея не для проведения отдыха на свежем воздухе. Теперь они – разведка. И именно таким людям суждено отправляться в самое пекло.
Эрис после трагической смерти ребят Каннареджо боялась гибели этих тюрков. Ответственная, она стала относиться к своему делу еще серьезней. Это чувство, что ты в ответе за своих ребят, тех, кто находится под твоим командованием и опекой, развилось в ней еще сильнее, и девушка осознавала это. Она в душе поклялась не подставлять опасности своих солдат. И она не простит себе, если с ними что-то случиться. Она будет руководить ими и стоять за своих, как альфа-волчица за стаю. Пусть даже ценой собственной жизни…
Отряд разведки Эрис-Дины шел в сторону поверженного города – прошло два месяца, как пали его стены – последние монголы уходили в сторону Кавказа.
– Убить всех, кроме командира. – приказала Эрис-Дина, напав на след тридцати монгольских нукеров.
Найти и уничтожить врага быстро и бесшумно у ее отряда получилось сразу. Людей противника было больше, но натренированные тюрки под командованием Эрис молниеносно справились с задачей и завладели вещами монголов. Доспехи этой тяжелой монгольской кавалерии были изготовлены из слоеных пластин буйволовой кожи, покрытых водоотталкивающим лаком. По прочности они не уступали железу, но были значительно легче. Парни с интересом крутили в руках защиту врага. Из лозы плелись легкие щиты. Для отражения ударов в центре крепился металлический выступ. На лица теперь уже убитых элитных конников опускались кожанные намордники с крошечными прорезями для глаз. Руки были защищены толстыми перчатками.
Уничтожив следы битвы и закопав тела, Эрис и солдаты облачились в амуницию врага и взяли их оружие и походные друмы. Капитанша начала допрашивать командира.
– Говори – какими путями движутся войска Бачу и много ли их? – Эрис била привязанного к стволу дерева командира маленького отряда.
– Нохой!!! – усмехался парень – на вид он был ровесником Эрис. Похож он был больше на тюрка-южанина, нежели на монгола. Все же, азиатский разрез глаз, приплюснутое лицо и отсутствие бороды делало его похожим на монгола.
– Ты не будешь говорить? – Эрис приставила к его горлу нож. Острие впилось в кожу, открыв дорогу капелькам крови. – Тогда похороню тебя с твоими! – прорычала девушка. Кадык парня испуганно заходил вверх-вниз, выдаваясь на красного цвета загорелой шее.
– Эрзерума больше нет. И тебя не будет, нохой… – Эрис ударила его, и его зубы окрасились в багровый цвет.
– Что такое нохой, проклятый? – он прекрасно говорил на тюркском диалекте.
– Собака. Собака. Собака. – ответил парень.
– Это тебе три раза за собаку, тюрок. – она ударила его еще, еще и еще. – Предатель! И много вас, таких, в их рядах, хазар???
– Очень. Ты даже не представляешь себе, сколько нас! Ощутишь всю мощь нашей армии на себе! – он одержимо засмеялся, горя адскими глазами.
– Говори, проклятый предатель, что повело тебя, мусульманина, в ряды язычников?! – Эрис сжала рукоять и надавила сильнее, отчего нукер испытал страх.
– Они дают нам еду. Женщин. У нас появилось будущее. А что с вами? Мор в голодной степи, нищета и тьма. Кочуем с места на место. Разрозненно… И никакого просвета. – с ненавистью отозвался он.
– Ты – предатель Родины. Расскажи, какими путями идут отряды Данзана и Бачу, и я убью тебя, не мучая. – сказала Эрис.
– Нохой! Ты? – Он хотел засмеяться, но Дина сломала ему палец.
– Говори!
Ей пришлось делать неприятные вещи – это война, и здесь нет места личным взглядам и предпочтениям.
– Я скажу… – Эрис держала принадлежащую ему карту перед его лицом. Он рассказал, куда держат путь и какими дорогами движутся пять отрядов по пятьсот человек.
– Как тебя зовут, предатель?
– Қыран… Сын Барса… Сына Мырзаахмеда… – он вздохнул. – Покажи мне мне мой тумар…
– Тумар тебя не защитит. Говори Шахаду. – приказала Эрис, все же вытащив оберег и показав парню кожанный треугольник с написанными на нем тюркскими иероглифами: "Моему сыну. Пусть Господь хранит тебя.»
Бегло взглянув на отцовский подарок, он прошептал Шахаду в надежде спасти свою душу, зная, что жизнь ему уже не сохранить. Эрис быстро лишила её нукера.
– Не брать трофейного имущества. Лошадей распрячь и распустить. Вещи закопать вместе с предателем. А после – в Эрзерум… – Эрис сама догадалась, что город захвачен – монголы не были тощие и измученые на вид, их поклажа была богата наворованным добром горожан. – Прочитайте Сафар*путь(араб.)* намаз и – в путь. Благослови нас Аллах… Бугдай, Гайдар, Таштемир, Атаман, Ирбис, Туран, Герей, Исакули, Атсыз, Атабек! Отряд! Готовься! Сейчас мы пойдем смотреть на последствия трусости нашего малолетнего султана… – произнесла обреченная судьбой молодая девушка, нежные руки которой уже много раз совершили убийство по праву, за правду.
Мечтала ты стать любимой
Оберегаемою женой
Но выбрала путь суровый,
Начертанный сей войной.
В этой суровой жизни
Для таких главное – закон
Ради правды единой
Все поставят на кон.
Ты потеряешь всё
Ты отдашь, все, что есть
Ты потеряешь всё
Но не отдашь свою честь.
Жертвуешь ты собою
Ради других людей
Жертвуешь ты мечтою
Ради «злого убей».
Ты могла б одарить любовью
Того, кто в сердце всегда
Но волчица напьется кровью —
Летит нечестивцев орда.
Ты потеряешь все
На справедливом пути
Испытаний хлебнув
Сколько ж еще впереди?
Ты потеряешь все
Ты отдашь все что есть
Ты потеряешь все
Но не отдашь свою честь.
Сколько же в этой жизни
Видела ты смертей?
Руки, роженные нежными
Познали слово "убей"
Чтобы смеялись дети
Чтобы земля цвела
Ты жила на планете
За собою войнов вела.
Ты позабудешь себя
Ради других людей
Ради слова «нельзя»
Со справедливостью бей.
Ты потеряешь все
Ты отдашь, всю себя.
Ты потеряешь всё
Себя за других губя.
Слезы твои не иссякли,
Они – в прошедшем дожде
Омывают деревья и ныне:
В прошлом, и здесь, и везде.
Пусть проходят столетья,
Пусть пролетают дни,
Земля бережет свои тайны,
В день истины выйдут они.
Ты потеряешь всё
На священном пути.
Самопожертвуешь ты
Аллах, дай силы идти…
Ты потеряешь все,
Свои мечты затоптав.
Ты потеряешь всё,
Мир на земле отстояв.
На счастья права нету
Тому, кто защитник-герой.
Ради несчастных планеты
Жетвующих собой.
Правда у них – вместо крова
Честь – вместо очага.
Жертвами падают снова
Войны у рычага.
Ты потеряешь всё
В жизни яркой своей
Умерев молодой
Не обретя детей.
Ты отдала всю себя
Счастья не испытав
В сердце – устав
И Шахада на губах.
Дорога ноября была не такой тяжкой, как изнуряющим летом. Опавшие листья были смочены растаявшим инеем. На деревьях все еще присутствовали теплые краски осени. Трава стала короткой, жесткой и сухой. К обеду пар от горячего дыхания прекратил быть виден, и пылающее солнце снова палило плечи и спины войнов. Небо было голубое и ясное, белые облака были разнесены в клочья и тонкими вытянутыми обрывками заполоняли ветренные высоты.
Войны шли почти пять суток – без сна и отдыха. И вот снова они на том месте, где разминулись с остальными племенами.
– Сестренка… – это был Арслан альп. Глаза его выражали крайнюю степень потерянной обеспокоенности. Выражение ожидающего лица, похожее на то, когда кто-то из родных человека погиб и сейчас ему предстоит увидеть бездыханное тело.
– Арслан, брат… – она посмотрела с пригорка на то, что недавно называлось городом. Пару месяцев назад они глядели на его величественные очертания, среди которых были видны крыши домов, храмов, минареты…
Сейчас же он напоминал уродливое желто-рыжее, неаккуратно наляпаное пятно, из которого торчали остроконечные сивые и черные сучья. Из этого пятна тянулись рыжие лучи – дороги, по которым ушли монголы.
– Господи… – тихо прошептала девушка. Шатров орды вокруг уже не было.
– Пойдем. – сказал сильный духом Мерген.
Отряд спускался с каменного уступа в ущелье перед городом, расположенном на возвышенности.
Степь была выжжена. Запах старой гари бил кислым глубоко в нос и в самую глотку.
Ржавая пыль и сажа испачкала ноги коней до коленных суставов. Она оседала на их потных боках.
Отряд приближался к захваченному и растоптанному Эрзеруму. Каждый из воинов мысленно готовил себя к предстоящему шоку.
– Бисмиллях… Господи… О Аллах, Господь семи небес и того, что они собой покрыли, и Господь семи земель и того, что они несут на себе, и Господь шайтанов и того, что они сбили с пути, и Господь ветров и того, что они развеяли, прошу Тебя о благе этого селения, и благе тех, кто его населяет, и благе того, что в нём есть, и прибегаю к Тебе от зла его, и зла тех, кто его населяет, и зла того, что в нём есть! – шептала Дина-Эрис, приближаясь.
Зловоние разносилось по округе. Очень много мух звенело крыльями у их лиц и лошадей.
– Здесь были ворота… – миновав разрушеные отдельные домишки у окраины, они прошли через груды разбитых кирпичей. Арслан горел от злости. Его голос срывался. Видно было, как дрожат его руки.
Под копытами шуршал мусор и зола.
Эрис спрыгнула с Йылдырыма. Она присела на корточки и, прикоснувшись к сильной Земле, взяла маленький холодный камушек в теплую ладонь. Она посмотрела на немого свидетеля трагедии. Эрис сжала его в руке, зажмурилась и встала.
Отряд спешился в дань уважения погибшим жителям.
– Господи… Прости их…
Ветер ноября овевал белое личико Эрис. Слеза воина, но все же женщины, покатилась из ее серо-зеленых глаз по запыленной коже, темня и слепляя собой ресницы…
Она и ее солдаты встречались глазами друг с другом, немо понимая чувства друг друга…
Эрис, держа в руке теплеющий камень, услышала плачь Земли после нашествия монгольского войска…
– Я слышу Тебя, слышу, Матушка… – прошептала Эрис. В эту секунду время остановилось для этой девушки.
Эрис действительно слышала, или ее тонкой, измученной душе это мерещилось: она слышала стенания Земли и ощущала ее дрожь – у Великой не осталось сил на рыдания. Она гудела, стонала. Она скрыто и немо жаловалась Создателю на человеческую жестокость. Она отрекалась от этого разумного существа, сделанного из трех видов её глин… Она жаловалась Господу на неблагодарное и звереподобное хищное существо, предавшее свою людскую сущность, променявшее Милость на Кровожадность.
Под ногами солдат шуршали эти шепчущие камни – немые свидетели трагедии. Пыль и пепелище, стойкий запах потухшего огня…
Они шли молча мимо гор отрубленных голов мужчин, женщин, детей и груд полуразлажившихся тел.
Войны шли мимо руин и погорелого, ясно представляя весь пережитый местными кошмар – его аура ужаса все еще витала по округе.
Они слышали вопли оставшихся в живых искалеченных, обезумевших бедолаг, мечущихся в своей боли, безысходности и голоде…
Сошедшие с ума, подобно напуганным беззащитным животным, шарахались от тюрков в монгольской форме.
Тянущие руки к небу и просящие Аллаха помочь им, потерявшим дома и семьи, оставшимся, еле живым старикам и изувеченным…
Причитающие малочисленные бродяги, с поднятыми руками, те, которых не угнали в плен… Как бездомные, забитые хромые собаки, одиноко или маленькими стайками, бродили они по развалинам в поисках выживших земляков и крошек пропитания…
"Аллах, Господи…"
Кругом слышалось только Его имя и больше ничего…
– Помоги мне отомстить, о Аллах, накажи этих проклятых изуверов и тиранов! – говорила Эрис, и сердце ее до краев наполнялось благородной яростью…
Глаза ее, эти глаза богатой палитры цветов щедрой Планеты, загорелись неукротимой жаждой грозной мести за себеподобных существ…
В этот день каждый воин, бывший в этом отряде поклялся в своем намазе идти до конца по этой жестокой тропе, восстанавливать справедливость и защищать слабого и обиженного.
– Сестра?.. – ее позвал сивый Мерген. Он был похож на Никона не только внешне, но и поведением, и своим отношением к Дине. – Куда нам теперь?
– Братец, слушай внимательно – вы соберете оставшихся и приведете в Баяты. Будете вести их, как пленных, чтобы монголы не заподозрили вас. Они – повсюду. Я и Арслан поедем к Малику короткими путями и составим с ним дальнейший план действий и атак. Нам нужно торопиться. Мы должны перекрыть пути супостатов на наших землях, иначе, захватив мужчин на Кавказе, они пополнят свои войска и разобьют иконийцев.
– Ясно, Дина абла.
Они разминулись.
Дина и Арслан уже выходили из Эрзерума, как до них донеслись мужские смех и ругательства. Это было на окраине города, в месте поросшими дикими высокими травами.
– Что еще? – Эрис и Арслан выследили четверых монголов. Ругались они на тюркском.
– Твари. Это хазары *горожане(досл. тюркск.), так северяне называли татар, половцев, кипчаков, т. е. совр. болгар, казахов, татар, киргизов и другие народы Евразийской степи*, наши родственники.
– Что они делают? Кто они? – спросила Эрис, прячась в траве.
– Они смеются… – наряду с ругательствами слышался душераздирающий крик ребенка. После обсценных выражений и хлестких ударов ребенок замолкал, но через некоторое время опять страшно и хрипло вскрикивал.
Они увидели, как двое мужчин сидят на траве и хладнокровно наблюдают за своими двумя товарищами, истязающими четырехлетнего ребенка. Малыш был совершенно раздет. Его костлявое тельце и огромный вздутый живот говорил о муках и лишениях войны. Нукеры глумились над живым существом – дикари из любопытства засовывали в ноздрю сидящего на траве беззащитного существа длинный, размером с карыс *расстояние между большим и указательным расставлеными пальцами руки(тюрк. мера)* железный гвоздь. При этом, главный изувер прощупывал его на макушке мальчика. Он давил на кость его головы, пытаясь ощутить, как глубоко вошло железо. Ребенок дрожал от страха и даже перестал кричать – его попытки жестоко пресекались ударами по лицу. Голос невинной жертвы сразу же обрывался.
Арслан видел, что Эрис больше не смогла терпеть, молниеносно расстреляв двоих сидевших на зелени смеющихся нукеров.
Арслан помог ей, убив третьего. Внезапно выскочили они из кустов, окружив конченого человека.
– Тварь. Мразь!!! – Эрис уподобилась ему, беспощадно искромсав палицей с железным наконечником лицо этого бездушного, ошарашенного их внезапным появлением, превратив его в месиво. – Ты умрешь, не имея возможности покаяния. – Эрис зарубила его мечом.
Ребенок, еще вчера оберегаемый и любимый родителями, стал бессмысленной жертвой военного психопата – он медленно умирал от нанесенных ему увечий. Дина-Эрис вытащила гвоздь из его носика, ужаснувшись его размерам. Глаза боялись этой картины, но руки делали требуемое. Она зарыдала. Крови почти не было – сказалось истощение. Она завернула его в свою накидку и согревала теплом собственного тела. Его невинные глазки медленно закатывались.
Мальчик коченел – он ушел в ее объятиях под утро. Арслан хотел было оставить его умирать одного еще вчера, но один стальной взгляд девушки заставил его замолчать.
Арслан выкопал ему могилу. Они вместе похоронили его и, прочтя заупокойную молитву, после тяжких дней и бессонной ночи, отправились в обратный путь.
Маленький отряд сестры Дины патрулировал пустые разоренные улицы и объяснял бедному, редко встечавшемуся народу, кем солдаты являются на самом деле. Через неделю воины Эрис эвакуировали около двухсот стариков и старух из города. Это была чрезвычайно тяжелая задача – уговорить пойти за собой в неизвестность привыкших к родным местам, прокормить и перевести престарелых горожан через леса и горные местности, но они успешно справились с ней, не понеся больших потерь среди жителей.
Кутлуджа молча и с недовольным лицом встретил лишние слабые и больные рты стойбища. Дабы приобрести уважение и сохранить власть, ему пришлось уступить напору кочевников, вступившихся за обездоленных, среди которых были и тюрки, и греки, и евреи – мусульмане, христиане, иудеи.
