Инна Михайловна Чеганова
Между нами война
Ребята навострили уши. Они готовились к худшему.
– Что случилось? – спросил строгий Никон. Почему-то в его голову пришёл Таррос. Никон подумал, что командир что-то задумал или обидел Эрис.
– Теперь я получаю зарплату… – она готова была умереть со стыда. Дурацкие принципы душили её.
– Кто-то отобрал её? Что с тобой, сестра? – спросил Аргос, ему стало смешно. – Мы поможем!
– Сестра, мы знали, что сержантам платят. В этом нет ничего плохого. – успокоил Никон.
– Тем более, мы все работаем. А ты не ходишь никуда. – добавил Георгиус.
– Ты заслужила, сестра. Ты выкладываешься по-полной. – сказал Никон.
– Значит, Вы прощаете меня? – спросила Эрис, посмотрев на них с надеждой.
– Сестра, прекрати, я тебя умоляю! – сказал Софос, смеясь.
– Я разделю дукаты с вами. – Эрис вытащила мешок. Парни принялись её останавливать. Они наотрез отказались принять что-либо, закляв Эрис дружбой. Ей пришлось согласиться.
Они отправились по домам. Эрис пошла к своему любимому Сириусу попрощаться. Ночь сгущалась. Она гладила коня по белой струящейся гриве и приговаривала:
– Хороший мой, друг мой, спокойной ночи…
Девушка вышла. Было тихо-тихо. Она проходила мимо строений на выход. До слуха Эрис донесся нежный звук мандолы. Теплый ветер доносил его, сгущая у стен. Эрис решила сесть в темноте и послушать. Это была медленная минорная мелодия. Грустная, заставляющая забыться. Эрис услышала глубокий бархатный голос Тарроса, затянувший томную гондольетту. Алессандро испарился ближе к вечеру. Видимо, командир полагал, что близко никого нету. Эрис прислушалась…
Тихая ночь, ты не будь мне подругой,
Лишь собеседником стань ты на раз,
Чтоб стыда избежал.
За откровенья, за слова, что услышишь,
Душу открою тебе – ты внимай.
Ну а после – забудь.
Нет у мятежника на свете родных,
Нет у него ни отца и нет мамы,
Кто б смог поддержать.
Нет у мятежника рядом таких,
Кто перевяжет все бо'льные раны,
Кто б умел убеждать.
Я странный мятежник,
Никем не любимый.
Признаюсь, я грешник
Я хмур, нелюдимый.
Но сердцем я нежен
И полон любви.
Душою безбрежен
Со страстью в крови.
Горячее сердце
Упрямо стучится
В закрытую дверцу —
Как мог так влюбиться?
О тихая ночь,
Я боюсь быть отвержен…
Не дано превозмочь —
Я чувствами бешен.
С любимой сердечной
Не могу объясниться.
Люблю я навечно,
И раненой птицей
С небес упаду,
В которых парю.
Отвергнешь меня —
То смерть дикарю.
Нежна и красива,
Как весенний цветок,
Смела и игрива —
В ней жизни росток!
Скучаю по милой —
Затмила мой ум,
По неповторимой,
И нет других дум…
Прошу, дай любви
Не отвергни меня!
Поняв, помоги,
Полюби – извиня.
За страсть и за ревность
Что душу съедают.
За животную верность
Что меня убивают…
Загляни мне в глаза —
Увидишь печаль,
В них тонет слеза
Неужто не жаль?
О ночь, как мне быть?
Хочу быть любимым.
Как сердце открыть?
Устал быть я сильным…
После этих слов Эрис боялась услышать еще больше и боялась быть увиденной – она убежала домой так, что ночной ветер свистел в её ушах, а ноги чуть не отвалились, продолжая бежать сами, без её воли…
Эрис пришла домой уставшей. Ей хотелось закрыть глаза в тишине и темноте и вспоминать образ Тарроса и его волнующие слова…. Но надо было хлопотать и здесь. Она погрузилась в тяжелую работу, думая, как же сообщить бабушке новость о зарплате. Но она так и не решилась. Тогда Эрис решила подарить ей подарок.
Утро следующего дня прошло в обычных занятиях. После обеда Эрис сама пришла к командиру. Ей повезло, Алессандро с его колкими распросами не было – его заданием был поиск и допросы виновных в деле вороватых магнатов.
– Командир Таррос, я прошу Вас отпустить меня сегодня пораньше. – попросила Эрис, подсев к нему на скамью в коридоре.
– У тебя что-то случилось? – спросил Таррос, повернувшись к ней. Он возился со своим колеттом – разошелся шов. Командир держал в своих сильных пальцах иголку – он хотел починить одежду.
– Можно мне? – спросила Эрис, и не дожидаясь ответа, выхватила вещь.
Она быстро оглядела с изнанки и лицевой стороны, что не так и как всё должно выглядеть в идеале. Эрис быстрыми движениями зашивала порванное, орудуя своими тонкими проворными пальчиками. Это были не грубые руки Тарроса: пару минут, и вещь – как новая.
Он наблюдал за ней, как она погрузилась в эту работу и с каким вдохновением это делает – у него пошли мурашки по коже, он будто чувствовал каждое движение и дыхание Эрис. Так бывает, когда тихо и незаметно наблюдаешь за художником или за ремесленником в деле.
– Готово. – она протянула колетт.
– Спасибо… – чуть слышно проговорил он, отходя от посетившего его чувства.
– Так что, Вы сегодня отпустите меня пораньше? – спросила Эрис.
– А ты не обидишься, если я спрошу – зачем? – произнес Таррос.
– Нет. Не обижусь. – она вздохнула. – Понимаете, я так и не смогла признаться дома, что получила зарплату. – Эрис залилась румянцем.
– Почему? – он улыбнулся. – Это честно заработанные деньги.
– Я же говорила уже. Вместо этого я схожу сегодня на рынок и куплю бабушке подарок. – поделилась Эрис. – Только она мне не разрешает туда ходить – говорит, слишком опасно стало. Одни пираты, разбойники и храмовники.
– Она права. Там опасно ходить даже мужчинам, не то что…
– Договаривайте! – её взгляд и вид снова стал дерзким. – Я ничего не боюсь. Я не хочу ослушаться старой бабушки – это грешно. Вот и всё. – закончила Эрис.
– А если я напрошусь с тобой? Ты не будешь против? – спросил Таррос, сам удивляясь своей смелости.
– Что? – спросила Эрис.
– Сопровожу тебя.
– Мне не нужна нянька. – отрезала Эрис.
– Я что, похож на няньку? – обиделся Таррос.
– Нет-нет! Просто Вы… – она хотела сказать, что не желала обидеть его, и не хочет быть опекаемой кем-либо и справится сама. – Хорошо. Только давайте быстрее, опоздаем. – сказала она, встав.
– Я готов. Распусти парней по домам. Я прикажу солдатам трудиться до моего прихода и пойдем. – сказал Таррос.
– Ладно. – покачала она головой.
Через полчаса они шли по пыльной жаркой дороге. Эрис надевала шлем.
– Зачем тебе шлем? – улыбнулся Таррос. – Не хочешь загореть?
– Не хочу почернеть под взглядами. – ответила Эрис. Только сейчас он начал понимать, зачем она каждый день закутывается, как разбойник. Так её воспринимают всерьез, не ослепленные красотой необычайно привлекательного лица. Эрис шла широкой уверенной походкой. Она не переоделась – доспехи блестели и раскалялись на горячем солнце. Она была похожа на лихого парня с клинком на поясе. Таррос удивлялся, смотря на ее выдержку и терпение. Сам он был одет в льняную камизу, на его плечах был легкий красный полудаментум, как у римлян.
– Мне не жарко, не надо так на меня коситься. – резко пристыдила его Эрис, продолжая идти, как ни в чем не бывало, по горячему дорожному песку. – На себя посмотрите – нацепили плащ в такую жару. – отрезала наглая девчонка.
– Прости. – Таррос опустил голову. Они шли слишком быстро, чтобы разговаривать.
До них уже доносился гул и гогот рынка. Часть была позади, не очень далеко. Но внимание Эрис привлекла открытая калитка – там было шумное гулянье.
– Командир, посмотрите, как проходят местные праздники! – сказала Эрис, поворачивая к дому у дороги.
– Нам прямо, Эрис. – сказал командир. Кому? Она давно уже проскочила в калитку, которую переплетали вьющиеся цветущие розы, качающиеся на июльском жарком ветру.
Глава двадцать третья
Таррос зашел через цветочную арку. Как же много народа здесь собралось – не менее четырехсот! А с виду и не скажешь – крошечный домик за парой-тройкой деревьев, огражденный забором.
– Эрис! – Таррос искал её глазами. – Эрис, ты где? – он чуть не наступил на собаку, спокойно лежащую в пыли посреди хаоса.
– Я здесь! – он услышал со спины её голос. Таррос повернулся.
– Добро пожаловать на большую критскую свадьбу! – воскликнула Эрис. Таррос, немного озадаченный и удивленный, улыбнулся.
– Сначала нужно приподнести подарок! – к ним подошла девушка с подносом, – Необходимо выложить что-нибудь весомое. – Эрис вытащила золотые монеты и положила их. Следом за ней так же поступил и Таррос. Девушка улыбнулась и дала им белые повязки.
– И что мне с ней делать? – спросил Таррос, вертя её в руке.
Осмелевшая Эрис взяла шарф из его руки и принялась повязывать ему на голову. Таррос чувствовал ее….
– Вот так! – она засмеялась, смотря на командира. Эрис на мгновенье заметила, как на него подействовало ее прикосновение.
– А себе что? – спросил Таррос, докрикиваясь до неё через веселый шум.
– Сейчас… – Эрис повязала свой шарфик на изящный стан. – Готово! Пойдёмте, сейчас Вы будете пробовать местные деликатесы.
– Я вроде уже в жизни как все испробовал… – он немного сопротивлялся, но от задорного напора настойчивой девчонки невозможно было увернуться.
Они подошли к длинным-длинным столам под большими деревьями – грецкими орехами. Белая льняная скатерть была уставлена множеством яств.
– Ты что же это, не снимешь свой шлем?
– Пока нет. Я буду кормить Вас. – она улыбалась, и ее светящиеся глаза были исполнены лучезарной доброты. Загоревший Таррос покраснел от стеснения, но под бронзой кожи остался не замечен. Люди и гости танцевали и веселились под народную музыку, группа музыкантов осыпалась монетами и все прыгали и скакали. Там же, в центре были жених и невеста в ослепительных костюмах. Нарядные дети сновали туда-сюда и звонко хохотали.
– Вот пожалуйста отведайте кохьи бурбористи! – Эрис придвинула к нему керамическую тарелку с морской геометрической росписью, наполненную большими жареными улитками.
– Прошу тебя, Эрис, я никогда не пробовал… Не хочу. – его лицо немного исказилось, он отрицательно замотал головой.
– Ну что Вы, попробуйте! Это очень вкусно! – Эрис зацепила маленькой деревянной шпажкой скользкое мясо и вытащила его. – Неужели Вы, живший в Венеции и не пробовали? А из моих рук? – это был контрольный, разящий в голову, вопрос.
Таррос помялся немного, Эрис вплотную приблизилась.
– Открывайте рот, это приказ, командир! – Голос ее был серьезен. Тарросу ничего не оставалось больше сделать, как молча съесть. Эрис говорила:
– Как и в древние времена, сегодня улиток жарят живьем на сковороде в оливковом масле, добавляя в процессе чайную ложку розмарина. По традиции едят их с помощью прутиков: вводят в раковину, цепляют мякоть, вытаскивают ее наружу и отправляют в рот. Вкус улиточного мяса несколько непривычен, но зато оно очень полезно для здоровья, особенно Вашего. – Эрис было смешно, и она увлеклась ковырянием улиток.
– Очень вкусно! – сказал повеселевший командир. Она дала ему ещё пару штук.
– Ну хватит, оставьте еще немного места в Вашем желудке и для других блюд. – сказала Эрис, отодвигая руки от ожидающего командира.
– Давай, сама ешь тоже! – предложил Таррос.
– Ну уж нет! – она замотала головой. – В жизни не пробовала и не собираюсь!
– Ха-ха! Вот обманщица! Ну все равно, спасибо тебе… – он не сводил с нее глаз, а Эрис нарочно отвлекалась на стол, стуча по нему пальцами и ища еще вкусненькое.
– Давайте, попробуйте главное украшение свадебного критского стола – гамопилафо. В качестве мяса для гамопилафо используется козлятина, рис варят в бульоне из петуха, а среди ингредиентов есть такой сугубо критский продукт, как масло из овечьего молока. В результате получается потрясающе вкусное и очень сытное блюдо. Готовят его по традиции в большом котле: ведь минимальное количество приглашенных на критской свадьбе триста человек. Иногда и тысяча… – говорила Эрис и черпала ложкой из плошки. – Вот. Откройте рот! – Таррос рассмеялся. Он открыл рот и попробовал. Эти потрясающие моменты уже никогда не уйдут из его памяти. Эрис бесцеремонно зачерпнула еще ложку и требовательно поднесла ее к Тарросу. Он еще не успел прожевать то, что находилось в его рту. Покачав головой, он спешно проглотил порцию и послушно отъел вторую.
– О! – Эрис потянулась через весь стол за Чтаподи – вкусным осьминогом.
– А может не надо? – умоляюще попросил командир, косясь на подозрительное содержимое.
– Надо-надо! – Эрис уже черпала из миски настоящие щупальца осьминога. – Открываем рот! – Тарросу пришлось уступить и здесь. И то, что казалось отвратительным на вид, оказалось умопомрачительно вкусно!
– Критская кухня считается как самой древней, так и самой здоровой благодаря обилию овощей, морепродуктов и оливкового масла. А вот рыбный суп какавья, но это банально. Попробуете сыр гамокулуро под травами? Популярные травы критской кухни это орегано, горькие стамнагати, молодые побеги розмарина, мята, кориандр, тимьян…
Таррос взял кусочек сыра из миски с салатом. Блаженный момент.
– Спанакопита – самый популярный пирог; есть еще стифадо – крольчатина в вине; мезе – закуски из орехов, мяса, колбас, сыра, фруктов и бесконечного количества других «вещей». И Ваш, полюбившийся нам, сыр гравьера, а также дакос – наш или ваш, впрочем, венецианцы считают наоборот. – Эрис выбирала самые приглянувшиеся ей бутерброды и накладывала тарелку, рассказывая. – Так или иначе, это самая простая, самая популярная и самая вкусная из всех закусок Крита. Для ее приготовления используется подсохший хлеб, оливковое масло, сладкие помидоры и сыр мизифра – наша версия этого сыра напоминает по вкусу едва солоноватый или вовсе несоленый творог.
Командир смотрел на Эрис и дивился ее кулинарными познаниями. Эрис старалась не замечать его взгляда, прикрываясь болтовней про традиции. – Измельченные помидоры выкладывают на слегка размоченный хлеб, посыпают их измельченной мизифрой и поливают оливковым маслом. Ешьте! – она пододвинула к Тарросу полную тарелку с разложенными на ней деликатесами. – Только побыстрее! Время уже поздно, надо успеть на рынок! – всезнающая девушка опять ускользнула из виду.
Таррос стоя еще попробовал пару блюд. Он решил посмотреть на народ, собравшийся здесь.
Женщины, готовящие еду, юноши на раздаче, мужчины, потребляющие цикудьи, она же – раки, танцующая молодежь. Он налил себе сладкий ароматный отвар из кислых ягод и спешно попил, желая догнать Эрис. Но ее нигде не было. И вот, она там, где творится что-то новое. Ее организаторские способности не давали покоя ни ей, ни окружающим. И скучно затянувшееся пиршество в жару задышало свежестью.
Эрис разделила парней и девушек. Когда она пошла к девушкам, с ней пожелали сцепиться пару смельчаков, и она сняла шлем. Парни тут же засуетились вокруг нее, и Тарросу это совсем не понравилось. Эрис, как всегда, держалась сурово.
Но и шутила – всё таки нельзя занудствовать, когда кругом веселье.
Она усадила взрослых, принявших ее за красивую актрису и учила говорить девушек – из стихов древнегреческой поэтессы Сапфо. Эрис удалила многочисленность слова языческих Гименей, оставив парочку – всё таки это была свадьба православных. Представление началось.
Невеста обратилась к матери и сказала:
– Милая матушка,
Прясть не могу я,
Мне не сидится:
Ноя, тоскуя,
Сердце томится
Здесь взаперти
Ниточки рвутся,
Руки трясутся —
Милая матушка,
Дай мне уйти!
Обращаясь к жениху, девушки хвалили:
– Стройте же, плотники, брачный чертог, высокий и светлый!
О, Гименей! Вот идет жених, подобный Аресу!
Нет, не Аресу подобен он, – выше, прекраснее смертных!
Он велик, как лесбосский певец пред всеми певцами.
Таррос с восхищением смотрел на это лицедейство: "Ну что за неугомонная девчонка? С любым общий язык найдет… " – думал он.
Девушки нахваливали невесту:
– Милая девушка! Сами Хариты с тобою играют,
И Афродита тебя, златокудрая, любит, и Горы
Путь твой усыпали нежными розами; лик твой прекрасный
Всех собою чарует.
Ты как медовое яблочко зреешь на ветке высокой,
Где садоводы тебя позабыли; нет, не забыли.
Многие видят тебя, да достать ни один не сумеет.
Эрис командовала, и девушки, в свою очередь, славили жениха:
– Милый жених, скажи, на кого ты похож?
Ты похож на стройное деревцо.
Затем, под руководством Эрис в солдатских одеждах, девушки принялись причитать над невестой, чем вызвали плач её матери. Таррос подошел к женщине, он сказал:
– Матушка, Ваша милая дочь будет любимой и оберегаемой в доме мужа. Она родит ему детей и Вы будете нянчиться с внуками, а почтенный супруг Ваш будет брать их с собой на рыбалку… – они посмотрели на бордового свёкра, молча поглощающего крепкое раки.
– Спасибо, дорогой сын, за слова утешения… – промолвила женщина. – Вы, что же, актеры? Ты похож на Цезаря, будь он неладен! – промолвила сморкающаяся женщина. Таррос лишь усмехнулся.
– Как под ногой пастуха гиацинт на горах погибает,
С сломанным стеблем к земле преклонивши свой венчик пурпурный,
Сохнет и блекнет в пыли и ничьих не манит уже взоров, —
Так же и дева, утратив цветок целомудрия, гибнет:
Девы бегут от неё, а мужчины ее презирают.
Настала очередь громогласных парней – под щебетанье Эрис они продолжили:
– Как на открытой поляне лоза виноградная, прежде
Быв одинокою, к вязу прильнет, сочетавшись с ним браком,
И, до вершины его обвиваясь своими ветвями,
Радует взор виноградаря пышностью листьев и гроздий, —
Так и жена, сочетавшися в юности брачным союзом,
Мужу внушает любовь и утехой родителям служит.
Толпа разразилась апплодисментами, кидая на Эрис монеты. Парни и девушки собрали внушительную сумму и Эрис отдала всё невесте, пожелав счастья. Они разбили традиционный гранат – детишек ожидалось много. Ровно столько, сколько рассыпалось ярких рубиновых гранатовых зерен по земле. Музыканты по новой задорно заиграли на критских лирах.
– Девушка, Вы пришли со своим братом? – разгоряченные парни указали на стремительно идущего к ней Тарроса. – А Вы танцуете? – спрашивала кучка облепивших бойкую и красивую Эрис, что выделялась среди остальных девушек, как луна среди звезд.
– Девушка на службе не танцует. – грубо отрезала она, пытавшись выскользнуть.
– А после службы? – настаивали они.
– А после службы танцует со своим братом. – сказала она, схватив руку вскипающего Тарроса, протянувшего ей ладонь, растолкавшего их и уже готового было сцепиться с буйными юнцами.
– Ты потанцуешь со мной?! – требовательно предложил он при них, нахмурившись.
– Только давайте побыстрее! – сказала Эрис. Лихо отплясывая танец под веселую монотонную музыку эта странная парочка – мужественный римский отпетый вояка и хрупкая на вид, но шустрая ангелоподобная девушка в солдатском одеянии привлекала взоры каждого на этой случайной свадьбе.
После заводного мотива полилась медленная мелодия. Осмелевший Таррос прочитал в глазах Эрис мягкое одобрение. Девушка намеренно подпустила его ближе. Теперь язык танца говорил о том, что они прятали друг от друга. Эрис видела его глаза. Девушка больше не пыталась погасить пламя в своих. Таррос уже без стеснения сжимал ее ладонь. Теперь ее сердце, так волнительно колотящееся в груди, падало в бездонную пропасть от самого сильного впечатления в этой жизни.
– Бежим уже! – через некоторое время прошептала Эрис, склонившись к его уху.
– Ладно. Хотя мне совсем не хочется. – ответил он, улыбаясь и смотря на толпу. Еще пару мгновений, и он, почувствовавший горячую сердечную склонность, точно совершит какое-нибудь любовное безумство.
Почувствовав это, Эрис быстро отпустила его руку и проворно сбежала, выскользнув из толпы. Таррос вышел за ней и было уже почти предзакатное время.
Казалось, ничто не может испортить командиру настроение. Самый счастливый день продолжался.
Эрис стремительно шла к звенящему, подобно улью, рынку. А Таррос улыбался и шел за ней. Его душа пела.
Вот, что значит – запреты взрослых. Бабушка была права – отрепье, воры и пропитые проходимцы наводняли рынок. Какой-то бугай толкнул её в воротах и Таррос затеял драку, громко ругаясь. Эрис оттянула его. Возле столба сидел старый калека, и девушка протянула ему три золотых дуката.
– Зачем так много? – Удивился Таррос.
– Командир. Если их не отберут его хозяева, пусть накормит свою семью. Я же не хочу просто для вида отметиться там, на небесах. – она указала пальцем на небо. Таррос лишь улыбнулся, поражаясь её прямоте.
– Нам куда? – Спросила Эрис, остановившись у телег.
– А что ты хочешь подарить? – спросил командир, не скрывая игравшей любезности и бросая выразительные взгляды. Эрис сохраняла невозмутимость, хотя это было очень тяжело.
– Не знаю… Она носит платок. Если взять большой красивый платок… – рассуждала девушка, вдыхая ароматы дорогущих пряностей, которые ценились выше золота.
– Здесь точно есть азиатский текстиль – самый дорогой и лучший шёлк, привезенный с материка по шелковому пути. Пошли. Нам туда. – Таррос прошел через узкие проходы, кишащие людьми. Среди всей гаммы люда Эрис было сильнее всего жаль нищих детей, ищущих кусок хлеба и стариков, пашущих на пропитание.
– Здесь. – Таррос остановился у огромной лавки с висящими колыхающимися тканями. Цветастые, летучие, нежные и яркие – обилие товаров, смотря на которые поражаешься их рукотворности. – Выбирай.
– Я не умею выбирать. Давайте Вы, у Вас хороший вкус. – спокойно попросила Эрис.
– Дайте самый дорогой и красивый китайский шелковый платок! – сказал Таррос венецианцу. Эрис вздрогнула при слове "самый дорогой". Но упрямца Тарроса тяжело вразумить или остановить.
– Вот этот, почтенный. Здесь три – они одинаковы по цене. – ответил колоритный торгаш.
Таррос протянул Эрис товар. Она стеснялась рассматривать и выбирать.
– Выберите сами. – попросила она, краснея.
– Ты смешная! – он засмеялся. – Вот этот как? – он показал ей самый красивый шелк, не очень пестрый, нежный и солидный. – Я думаю, очень красивый. – предложил Таррос.
– Хорошо. – Эрис покачала головой.
– Давай, друг, вот этот. – Таррос протянул его продавцу. – Заверни красиво.
– С Вас сорок дукат. – Эрис опешила. Она сказала, – Давайте что-нибудь немного подешевле. – ей стало крайне неловко.
– Сеньорита, за Ваши прекрасные глаза уступлю целых пять дукат. – продавец был искреннен в своем порыве.
Тарросу совсем не понравилось это выражение и его взгляд.
– Я заплачу пятьдесят. Вяжи! – нагрубил он.
– Подождите, командир! Что Вы делаете? Вот тридцать дукат, я получила сорок, семь дала невесте, три – бедняку. Возьму лучше что-нибудь другое! – наотрез отказалась девушка.
– Я добавлю! – настаивал командир, а продавец наблюдал.
– Нет! – нахмурилась Эрис. – Я не буду брать! – сказала она, обращаясь к венецианцу.
– На, продавец, здесь тридцать. – Таррос протянул ему мешочек Эрис. – Вот еще двадцать. – он вытащил своё золото и дал продавцу.
– Вы очень щедры! Впервые вижу торгующегося себе в убыток! – восхитился венецианец.
– Впредь советую попридержать язык! Рensa prima di dire, uomo dalla mia patria *подумай, прежде, чем сказать, земляк! (итал.)* – сказал он грубо, стреляя глазами.
– Сhiedo scusa, caro Signore… *глубокие извинения, уважаемый господин… (итал*) – вид у продавца был более, чем сконфуженный.
– Командир Таррос! Я отказываюсь от этого! Я не куплю. И точка. – отрезала возмущенно Эрис.
– Спасибо. – сказал командир и взял сверток. – Держи. – он впихнул покупку ей в руки. – Держи – отдашь деньги потом.
– Я не хочу быть чьей-либо должницей… – Эрис вспотела от стыда.
– Отдашь со следующей зарплаты. Вышлешь мне через кого-нибудь. – сказал довольный Таррос, удаляясь. Эрис пришлось взять и она молчала. Она надела шлем, заправив собранные волосы в капюшон кольчуги.
– Я завтра отдам. Не стоит было делать этого. Вы поставили меня в неудобное положение… – угрюмо произнесла она.
– Прекрати, солдат. Завтра так завтра. А пока – забудь. – твердо сказал Таррос, шагая через густую толпу к выходу. Они дошли до рыночной площади, где собирались и галдели люди. Эрис догоняла командира, который планировал поскорее сбежать отсюда и протянуть время в обществе любимой где-нибудь в тихом и красивом месте. Мечты его оборвал внезапно подошедший вычурно одетый грек, на вид – проходимец.
– Командир Таррос! – воскликнул он, обнимая его.
– Что ты тут делаешь? – прорычал Таррос, явно недовольный случайной встречей.
– Ах, я? Это ты что тут делаешь? Нас выгнали из Кандии после приезда Дожа сюда. Киски соскучились по своему командиру! – лицо опозоренного Тарроса перекосило. – Уже месяц, как мы с девочками переехали в эту вонючую дыру – тут бедно и не сытно. Нет таких щедрых клиентов, как ты.
– Заткнись!.. – Таррос больно сжал его руку в предплечье.
– Что ты делаешь?! – он вырвался. – А! Какой юный салага, – он посмотрел на стоящую рядом Эрис. – приводи давай с собой, скидку сделаю. Мы теперь в порту Ситии, покажи пример, многому научишь! – этот омерзительный мужчина с лишенным человеческого света на лице хохотал под презрительные взгляды остолбеневшей Эрис. Она сняла шлем, оттянув капюшон. Её взгляд был уничтожающий этого типа.
– Ох! Простите, сеньорита… – опешил тот.
– Таррос! – к нему быстро подбежали несколько женщин легкого поведения и облепили обреченного командира на глазах брезгующей Эрис. Ее глаза стремительно наполнялись слезами.
– Отвалите от меня, грязные шл. и! – выругался он и оттолкнул их.
– Таррос, ты что, обезумел?! Я тебя уже десять лет знаю, ты что – с ума сошел?! – крикнул болтун. – Не увечь их!
– Эрис, стой! – крикнул Таррос вслед быстро уходящей девушке. – Стой! – кричал он и народ начал стекаться. – Урод, я порву твой болтливый рот! – с этими словами Таррос ударил Петроса – Пьера, как его звали иностранные матросы на пристани, в лицо, и тот грохнулся на землю под визг отвратительных женщин.
– Стой! – Таррос бежал за Эрис, но та даже не обращала внимания. Ее грудь разрывало мерзкое ощущение – самое отвратительное из всех, что она испытывала за всю жизнь.
Он остановился – что он скажет и как оправдает себя? Его совесть не давала его ногам бежать. Эрис растворилась в толпе.
– Ах ты урод! – он психовал и бил себя по голове кулаками. – Грязное животное!!! – он был в отчаяньи и ему хотелось зарыдать и все перевернуть вверх дном. Таррос вовремя остановился. Он винил сначала Пьера. Но когда аффект прошёл, Таррос начал винить себя. Винить за тот разгульный образ жизни, что принудительно вёл на протяжении последних лет. Он просто ушёл, тяжело дыша. Его мужественное лицо выражало ужасную сокрушительную скорбь.
Он опозорился перед чистым созданием, в которое беззаветно влюбился… Он шагал куда угодно, но только не в гарнизон…
Через некоторое время отчаявшийся Таррос сидел один на мысе и угрюмо смотрел на море до самой ночи, обдумывая свою шальную беспробудную жизнь…
Эрис же шагала, и глаза ее выражали отчаянное разочарование, скорбь, злость на саму себя – много парней сходят по ней с ума, и она знает и не принимает это. Это отвратительно ее сущности. Но её природная глупость и доброта заставила симпатизировать матерому виды видавшему человеку. Эрис ненавидела себя. Ненавидела низких людей и их образ жизни. Ненавидела нравственный упадок. Ненавидела безумно любимого Тарроса. Эрис брела к тете – она решила занять двадцать монет до зарплаты, что будет через месяц.
Эрис постучалась и позвала Георгиуса.
– Сестра, заходи, не стой там. – попросил добрый кузен, пахнущий ужином.
– Спасибо, но нет, дорогой братишка, я не в настроении разговаривать. – и действительно, вид у девушки был удрученный, даже – убитый. – Я пришла взять в долг так, чтобы это было тайной. Попроси у тети и скажи, что Эрис получит следующую зарплату через месяц. – попросила она.
Через некоторое время вышла тетя, обняв и поздравив племянницу. Она протянула ей монеты, на пять больше. Эрис была благодарна ей. Она поблагодарила Татиан и отправилась на соседнюю улицу к себе.
Эрис повернула на темную дорогу – здесь густые зеленые кроны нависали особенно сплоченно. Эрис уже почти дошла до дома, как услышала голос Персиуса:
– Карор бест! *Стой на месте (здесь и дальше – перс. разгов.)* – приказным тоном крикнул он, приближаясь.
– Чи мегуй? *говори, чего надо* – нагло ответила Эрис, обернувшись.
– Аз кучой омади? *откуда идешь* – поинтересовался он, и в его глазах отпечатывалось сумасшествие. – Занятия давно кончились, где ты была?!
– Кори чи ту! *не твое дело* – сгрубила Эрис, разворачиваясь.
– Ман кор дорам, медони? *нет, мое дело, знаешь* – он схватил ее за предплечье.
– Хайуон! Ту – дар назари ман ранги саг шуди. Аввал ту мисли ака буди ба мана, неки хозир дига одам шудай. Дили ту сьёх шуд, накап мана, даста бигирд! *Скотина! Ты предо мной – подобие пса. Это раньше ты мне был, как старший брат, только сейчас ты – другой человек. Твое сердце стало черным, не трогай меня, убери руку!* – крикнула Эрис, дернувшись. Она смотрела на него, как на врага.
– Барои чи ту мана нагз намебини? *ну почему ты меня так ненавидишь? * – взгляд его был похож на взгляд Антонио. – Ман тура чи кор кардам? *что я сделал тебе? *
– Потому что ты – Персиус. Вот и все. Нет причин. – ответила Эрис. – Ты не сделал ничего плохого. Ман кардам кори баъд… Ты гунохкор нести. Неки фукут дар осмунай. *это я ошиблась, я горько ошиблась, сделав опрометчивый поступок… А ты не виноват, только вот ты слишком спесивый. *А я ненавижу таких задавак, как ты, так что – до свиданья!
– Ты – глупая! Акыл надори! Ту – кури! Ту роста ай чап фарх намени *У тебя нет ума! Ты не разбираешь – где зло, а где добро!*… – его голос был жалким.
– Отвали, Персиус. Не давай мне советов, пусть тебя не волнуют мои проблемы. Время, когда мы были друзьями, ушло навсегда. Это хорошее прошлое, которое ты сам перечеркнул. Я тороплюсь. – буркнула Эрис, не смотря на него. Вид у Персиуса был такой, будто бы он сейчас расплачется.
– Ну и иди, девона! Бра, бра даф шав!!! *дура! иди, иди, прочь от сюда!!! * – закричал он, вылупив огромные черные глаза.
– Худут девона, фахмиди? Худут акыл надори, девона бе акыл. *Сам ты дурак, понял? И это у тебя ума нет, безмозглый придурок. * – прорычала Эрис, быстро уходя. – Ты даф мешай! *И это ты сгинешь прочь! * – крикнула по-детски оскорбившаяся Эрис, бывшая сегодня не в настроеньи с кем-либо разговаривать, а он остался стоять посреди дороги, тяжело дыша и смотря ей в след, пока она не завернула к себе.
– А-а-а!!! – он рассек воздух кулаком. – Ман дустат медорам! *Я тебя люблю! * – крикнул он, но Эрис уже не слышала его. Она зашла домой. – Ман дустат медорам… *Я люблю тебя… * Я сам во всем виноват… – добавил отверженный Персиус уже шепотом. Из глаз его пошли горячие слезы обиды.
Эрис вошла домой – бабушка уже хотела скрыться в саду, как начала:
– Что пришла, звякая своими железяками, переодеться нельзя было? – завела она.
– Я забыла… – виновато ответила Эрис, оглядев себя.
– Иди, переоденься! – приказала она.
– На, бабуля, вот… – Эрис не стала дожидаться подходящего момента, он все равно бы не наступил, и робко протянула подарок.
– Что это еще такое? – спросила хмурая бабушка.
