Инна Михайловна Чеганова
Между нами война
– Там сейчас много известных ученых – впрочем, как всегда. Средняя Азия дала множество бриллиантов – у нас воспитываются такие великие ученые, как Бухари, Фахред-дин ар-Рази, Аль Фараби, Юсуф Хамадани, Ахмед Яссави. Власти все делают для распространения знаний и искоренения невежества. Джалолиддин Руми – богослов и судья. Он отличный мудрец. Хорошо, как прибудем, я отправлю тебя после парада к нему.
– Джазакаллоху хайр. *да вознаградит Вас Аллах добром(арабск.)* Тешеккур *спасибо(тюрк.)*
Арслан-альп сказал:
– Сестренка, можно я пойду с тобой к мудрецу? Хочу послушать, что он скажет. И Айгюль своей расскажу. – он улыбался, мечтательно накручивая на палец длинный ус. Он всегда так делал.
– Он скажет, что у тебя огромная башка. И обилие волос на ней вместо обилия мозгов. – Аят расхохотался и его поддержали остальные. – Вот что скажет мудрец. И женге *невестка, сноха(перс., тюркс.)* Айгюль не похвалит тебя!
– Эй, ты на себя посмотри. – жестикулирование Арслана было смешным. Он дергался и быстро-быстро моргал, пыхтя но не смея ударить друга. – У тебя кожа бело-розовая и нежная, как у византийской принцессы!
– Это ты… – Аят нервно сжал рукоятку огромного топора, покоящегося на его плече.
– Тихо, братья. – это была Эрис. – Я приняла вашу религию, потому что увидела ваш прекрасный нрав. А сейчас вы напоминаете мне двух венецианских придурков. Они вели себя точно также… – она помнила вечные споры Алессандро и Тарроса. И она часто присутствовала на них. Когда они велись на итальянском языке в венецианском диалекте, ее голова взрывалась от обилия громких эмоциональных выражений их хозяев. Благо, она не понимала их. И она не понимала вечные прения Арслана и Аята. А сейчас, выучив их язык, стала знать, что они высказывают друг другу.
Войны смолкли. Обиженные друг на друга.
– Эй, кто помнит хадис *слова пророка(араб.)* – кто первый из поссорившегося протянет руку дружбы, заберет награду Господа. – сказал Малик бей.
– Я хочу забрать. – сказал Арслан-альп. – Аят, я прощаю тебя.
– А я не просил прощения у тебя.
– А мне и не надо. – оскорбился Арслан-альп.
– Ладно, прости. – сказал Аят, протянув руку.
– Ах ты плут. Ты забрал мою награду. – ответил Арслан, потянувшись и схватив ее у основания локтя. Они пожали друг другу руки.
Хитрый Аят рассмеялся.
Окрестности Коньи были видны издалека. На этот раз они увидели войска, что собрались на подходе к городу. Вся равнина была в квадратах солдат.
– Вот, наши братья! Вперед! – скомандовал Малик бей и начал спускаться с пригорка, ведя длинный строй.
Они спускались. Благородные и бесстрашные сердца воинов питались надеждой на победу.
Бойцы Баяты построились. Эрис открыла лицо и сидела в седле как окаменелая. Знамена развивались над ее головой. Все были в сборе и ждали только Султана.
Из ворот города выезжал Гияс-ад-Дин Кей Хосров Второй. Он, явно, важничал, строя из себя непревзойденного война и мудрого ораторствующего полководца. Чего только стоила расшитая золотом и отделанная драгоценными камнями одежда, и перо на голове, прикрепленное к лимонному тюрбану. Проницательная Дина невзлюбила малолетнего кичливого задаваку.
Он прошелся между их рядами медленно-медленно. Его белый конь сиял от обилия украшений. Он вертел головой и разглядывал лица своих воинов с долей высокомерия и превосходства. Это вызвало в Эрис воспоминания о Тарросе. Но тот действительно обладал мощной энергетикой, невольно давящей каждого, кто встречался с ним. А этот юнец?
Он повернул голову на Баяты. Все понурили головы. Все, кроме Эрис.
На его холеном личике выразилось задетое самолюбие из-за пострадавшего авторитета.
– Воин! – крикнул он. Его телохранители – египетские мамлюки гневно посмотрели на Дину. Она ничуть не уступила им, съедая взглядом в ответ. – Воин! – он указал на Эрис золотой палицей.
– Ты всегда притягиваешь проблемы? – недовольно и незаметно произнес Малик бей.
– Похоже, что да. Еще я всегда вызываю интерес правителей.
– Подойди и пусть тебя научат уважать Его величество Султана, невежда – знаменосец Баяты! – громко приказал визирь в возрасте – субаши Хюсемеддин Караджа.
– Я подойду, если укажете мне на мою ошибку. – дерзко ответила Эрис.
– Отрубить ему голову? – спросил визирь у Гияс-ад-Дина.
– Нет пока. "Дерзость – хорошая штука на войне". Так говорил мой отец. Подойди! – приказал Султан.
– Иди уже. – досадно промолвил Малик бей. – Я пойду с тобой. Делай, что я скажу.
Они вышли из строя. Прогарцевав тридцать метров, они остановились рядом с Султаном. Густой аромат дорогих благовоний ударил в их носы.
– Ассаламу уалейкум, мой Султан. – произнес Малик бей, поставив руку на грудь и поклонившись головой.
– Уалейкум Ассалам. – он посмотрел на Дину. Его брови удивенно поднялись. И противные черные глаза… Визирь заметил это и нахмурился. Эрис страшно разозлил глупый Султан.
"Как же мне надоели эти наглецы, о Аллах, Создатель, ну почему все смотрят на меня?»
– Ассаламу уалейкум, дерзкий воин. Тебе хватило смелости не опустить предо мной голову?
– Уалейкум ассалам.
– Это моя рабыня, я купил ее среди греческих войнов и она недавно приняла Ислам. Она следует завету пророка – не кланяться созданиям. Только Аллаху. – произнес умный Малик бей, предотвратив трагедию.
– Рабыня – знаменосец? – удивился визирь.
– Она отличилась в боях под Амасьей. – уверенно сказал бей.
– Хорошо. Офарин! – он еще раз посмотрел на Эрис. Ее взгляд был, как обычно – сквозь оппонента. – Как твое имя, храбрая девушка?
– Ее зовут Дина. – Малику не нравились люди, нарушающие Шариатские нормы из-за своих страстей.
Султан нахмурился, взглянув на Малика. Потом вновь посмотрел на Дину и доброжелательно произнес:
– Идите и встаньте в строй. Желаю вам удачи в бою с монголами.
– Джазакаллоху хайр. – сказала хмуро Эрис, кивнув Султану из вежливости.
От души войнов отлегло. Арслан-альп вытер пот со лба.
Они направились в строй.
– Почему бы Вам не наказать строптивую чужеземку в назидание остальным? – возмутился визирь.
– Она, видимо, хороший воин. – спокойно ответил Султан, провожая их взглядом. – Нам они нужны.
"Видел бы Вас сейчас Ваш свёкор." *Айюбидский правитель Халеба-Алеппо Мухаммад* – подумал визирь.
– Вот глупая сестренка! А если бы тебя казнили?! – сокрушался Арслан-альп.
– Лучше б меня казнили. – буркнула Эрис и Аят понял, почему она это сказала.
– Да не переживай ты так, сестренка, они – люди власти, интриганы и не любят жить так, как приказал Господь. – это был Малик бей. Ему стало стыдно за неподобающее поведение мусульманина. Он чувствовал ответственность за Дину, так как видя благой нрав его стойбища, девушка приняла их Веру.
– А я думал, бей наругает её. – сказал Тоган Аскару.
– А ты обрадовался бы? – съязвил тот.
Султан прошел в конец живого коридора и повернулся. Был приказ – «Кругом.» Они развернули коней. Те, кто был по правую руку от Султана – повернулся влево. Противстоящие – вправо.
Молодой правитель начал:
– Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного!
На огромную Евразийскую степь налетела языческая саранча. И вот она дошла до наших границ. Она проникла к нам и хочет поглотить все!
Аллах сказал, что каждый, кто умер, защищая свой дом и семью – шахид, мученик, умерший во имя Веры.
А вы – мухаджиры *переселенцы (араб.)*, и ваша степень высока перед Господом!
В день Суда поставят перед Аллахом людей, нур которых будет подобен Солнцу! И это будете вы – мухаджиры, которых ставят преградой во время невзгод. Когда кто-то из них умирает, его нужды остаются с ним в его груди. И ангелы их соберут со всех уголков земли!
Тот, кто шел на пути Аллаха и чьи ноги запылились, языки адского пламени не тронут его ног!
И нет места в животе у верующего языкам пламени Ада, если там есть пыль на пути Аллаха! Так идите и сражайтесь за мной!
Воины воодушевились этими словами. Они кричали:
– Султаным, чок тайша!
– Аллаху Акбар!
Огромные колонны двинулись за Султаном под звуки походных барабанов.
– Я пойду? – спросила Эрис у Малика.
– Давай, догони нас побыстрее.
– Хорошо. – она незаметно выскользнула из строя и помчала к городу.
Глава шестидесятая
Таррос направлялся в стойбище Баяты вместе со своим хозяином. Вчера ночью Луиза плакала в ногах у Гавриила, жалуясь на полководца. Она говорила, что Таррос был не в духе. Луиза клялась в любви и хвалила тагаура-архонта за его могущество.
Наивный магнат захотел большего. Еще он тайно захотел задобрить Тарроса, дабы тот не издевался над своей рабыней.
Эти ловушки действовали подсознательно.
Но они были плодотворные.
Мама Амина в отсутствии сына была за старшую. Она следила за стойбищем. Остальные беи, которым не было дано стать хорошими войнами, оставались дома.
Мастерская кипела – от купцов с Шахристана, приграничного базара, было много заказов.
– Фатима, синяя нить закончилась, как ты могла не предотвратить этого?
– Простите, мама. Не переживайте, завтра я все сделаю. Краска закончилась, я соберу сегодня.
– Ладно, доча, значит Аллах захотел, чтобы натруженые в кровь пальцы наших мастериц сегодня отдохнули. – сказала она. – Вставайте, на сегодня всё! – она подняла расстроеных уходом мужей и сыновей женщин стойбища.
Барабаны на входе в аул встревожили их.
– Что еще такое? – воскликнула Амина ана. Тревога отпечаталась на ее лице.
Они с пару приближеных женщин подошли к главному шатру и увидели приближающихся Гавриила, Тарроса и десяток войнов.
– О, Аллах, к добру ли это? – прошептала она.
Фатима нахмурилась. Ее материнский инстинкт заставил завести детей в шатер.
Мать оставила детей и вышла к гостям.
Всадники остановились у шатра. Они крутили головами и осматривались.
Охранники мамы Малика в лице войнов обступили её.
К площадке стекались беи – уважаемые люди.
Гавриил спешился. Таррос страшно скользил своими глазами по людям, заставив паниковать каждого, кто встретит его взор.
– Посмотри на них, на это убожество, Гавриил. – озлобленно прорычал он на греческом, вызвав смущение архонта.
Тот оглянулся и сказал:
– Таррос, сдерживай свой гнев, мы пришли на переговоры.
Он ухмыльнулся, криво оскалив сверкающие зубы.
– Добрый день! – произнес архонт и его переводчик перевел их речь.
– Добро пожаловать. – сказала мама Амина. – Гости, пройдите в шатер, прошу! – она указала на большой вход огромного гостевого шатра бея.
Гавриил улыбнулся, а Таррос спешился.
– Ты что же, хочешь зайти к этим вонючим пастухам в шалаш? – спросил он.
– Не хами, Таррос, мы в гостях.
Мама Амина оглядела гостей. Гавриил не вызвал в ней антипатии, в отличие от Тарроса. Его матерость и бесцеремонная враждебность вызвали ее тревогу.
– Ане, ане! – это был маленький Беркут. Он вышел из супружеского шатра отца и матери на общее крыльцо.
Таррос увидел малыша. Он поразился его небесным глазкам. Весь мальчик напомнил ему Джузеппе. Он поменялся в лице.
Фатима мгновенно заметила пристальный взгляд никейского воеводы на своем ребенке. Ее охватила паника. Она ринулась к нему и шлепнула по мягкому месту.
– Я же сказала не выходить! – она подняла его на руки.
– Айтогду нянчит братишку, мне стало скучно. – сказал почти шестилетний малыш.
Фатима хмуро и свирепо взглянула на Тарроса, но тот не уступал.
– Фатима, заведем гостей. – ее свекровь ввела Гавриила, Тарроса и пару телохранителей магната в юрту. Несколько охранников кочевников зашли по приказу Фатимы внутрь.
Зайдя, иностранцы не обнаружили стульев. Пол застилали овчины и разноцветные корпе, лежащие на толстом ковре.
– Садитесь. – мама Амина была по-восточному обходительной. – Принести айран и сорбет сюда!
Солдат ринулся исполнять приказ.
– Зачем вы пожаловали, уважаемые? – спросила женщина.
– Мы пришли на переговоры. – сказал Гавриил.
– Излагайте.
Фатима села рядом со свекровью. Ее глаза с недоверием и опаской глядели на чужеземцев-соседей и их солдат.
– Я – хозяин крепости Белокомы. – мама Амина покачала головой. – Это – мой военачальник. – он показал на Тарроса, который сидел на полу и мысленно иронизировал над их бытом, что читалось на его строгом лице.
– Очень приятно. Я – мать главного бея.
– А где он? – громко спросил Таррос. – Мы будем говорить только с хозяином.
Маме Амине не понравилось такое отношение.
– Пока сын на войне с монголами, я заменяю его. – достойно ответила женщина.
– В таком случае, покажите, как достойно Вы исполняете оказанное Вам доверие. – сказал твердо командир. Его громкий и объемный голос неприятно впивался ниже ключицы у всех, кто его слышал.
Фатима возненавидела нахала.
Солдат принес поднос с напитками.
– Вот, пожалуйста, угощайтесь. – сказала мама Амина, и ее солдат разлил черпаками угощение.
Гавриил выпил сорбета и стал нахваливать его.
– Таррос выпей, друг, очень вкусно и такой прохладный! И кислый…
– Я не стану пить то, что сделано немытыми руками этих дикарей.
– Зря ты так, посмотри, какие нарядные и опрятные их женщины, глупец!
– Вот и оставайся тут. – съязвил он.
– Может им кумыса подать? – спросил солдат.
– Нет, не стоит, они не будут. – сказала мама Амина.
– Мама, налей мне сорбета! – попросил Беркут.
Бабушка осуждающе посмотрела на внука. Ей были важны хорошие манеры.
Таррос понял, что хочет малыш. Он подозвал его к себе, протянув свою деревянную чашу.
– На, я не буду.
Беркут не понял, языка, но понял жест.
Фатима хотело было осудить сына, но не успела. Тот уже плюхнулся рядом с угрожающим на вид дядей.
Он взял своими маленькими ручками чашу из больших грубых ладоней Тарроса и попил. Командир хотел смотреть на него с нежностью, но это не очень получалось. Какое-то странное выражение лица человека, позабывшего доброту, читалось на нем. Но глаза засияли.
– Беркут! – окрикнула его Фатима. – Иди ко мне и сядь на место!
Ребенок встал и пошел к маме, поставив щербет на пол рядом с Тарросом.
– Так что за дело у вас? – спросила Амина.
– Наша крепость контролирует три дороги на Никею и две – на Пруссу. Приграничный участок, находящийся под охраной вашего племени, является естественным дополнением к нашей инфаструктуре. Мы хотим выкупить ту землю. – сказал Гавриил и переводчик по имени Тео переводил.
– Что? – Мама Амина нахмурилась. – Нет.
– Вы сейчас не в том положении, чтобы отказываться от золота. Война и голод кругом. Вырученые средства потратите на вооружение и злаки. – это был Таррос. До этого он сидел, облокотившись лбом на пальцы правой руки, а левую поставив на пояс. Он смотрел исподлобья. Говоря, он выпрямился.
– Дорогие гости, это невозможно. Мы – акынджи, пограничная охрана, и не в нашей власти распоряжаться государственными землями. – ответила она.
– Хатун. Кто узнает? – улыбнулся Гавриил.
– Нет. Узнает Аллах. Мы отказываем Вам, Господин.
– Вы много потеряете. Мы, как честные люди обратились к вам, а не пошли к наместнику. Потому что командует тот, кто в гуще событий. Но получив ваш отказ, мы пойдем к вышестоящему человеку. Они любят выгоду и не откажут. – уверенно произнес Таррос.
– Идите к кому хотите. Мой сын никогда не пошел бы на это, и я озвучила его решение.
– В таком случае, спасибо за напиток. – сказал Таррос и встал с места.
Гавриил сказал:
– Я дам три миллиона гиперпиронов. Подумайте над этим.
При таких больших цифрах мама Амина на мгновенье заколебалась.
Таррос ухмыльнулся:
– Вам на десять лет хватит содержать поселок.
– Нет. Уходите.
– Как знаете. Но мы еще вернемся. – сказал командир.
Они вышли. Беи смотрели на них.
– Амина хатун. Что им нужно? – спросил Кутлуджа бей.
– Они хотят купить участок султана.
– Сколько предложили?
– Три миллиона.
– Что? – при этих словах глаза бея загорелись. – И что вы ответили?
– Что не мы хозяева.
– Амина хатун, народ бедствует. Такие деньги позволят накормить тех, за кого мы в ответе.
– Вы не должны так рассуждать! Мы – охраняем эти земли!
– Мы выбрали покойного газиза *ветеран, воин священной войны(тюрк.)* Азиз бея выше нас, потому что он заботился обо всём. Мы доверяем вашей семье. Но посмотрите – люди не видят хлеба. Денег нет…
– Кутлуджа бей, Айдын бей, Дархан бей… Я понимаю ваше беспокойство, мы испытываем то же, что и народ, но никто не говорил, что будет легко! Вы сами согласились идти с нами в Анатолию, и вы знали, что вам придется терпеть!
– Амина ана. Стоит подумать над предложением этих людей. Я думаю, они не плохие… – сказал Дархан бей.
– Вы присягнули на верность Султану Алладину Кей Кубаду! Пускай он умер – как вы можете рассуждать о продаже государственных земель, что была завоевана не вашей кровью? – это была Фатима.
Таррос увидел их спор. Он запомнил недовольных на вид и кивнул им. Они одобрили командира. Это был его ключ к победе.
– По коням! – приказал он своим солдатам, и они, оседлав жеребцов, умчались прочь.
– Час от часу не легче… – проговорила Амина ана, зайдя в шатер. У нее даже от споров разболелось сердце. – Уф!
– Какой неприятный человек его воевода. – сказала хмуро Фатима. – Похож на хищного зверя. У меня чуть сердце не разорвалось, как увидела Беркута рядом с ним!
– И не говори… – сказала Амина ана.
– А что будем делать с беями? Они недовольны…
– Посмотрим. Не знаю пока. – сказала бедная женщина. – Но я чувствую предательство…
Дина мчала по городу. Она пронеслась мимо только возводимого на личные средства султана здания – Медресе Сырчалы. Она спросила, где принимает мудрец Джалалиддин из Вахша, и теперь направлялась по адресу. Она видела прекрасные здания – мечети, больницы, базары, бани, администрации. Здесь полным ходом шла свежая стройка. И к ее удивлению, были здесь в отдельных кварталах церкви и даже синагога. Она спешила – боялась отстать от войска.
Наконец она доехала до импровизированного Медресе, где можно было найти Мавлана Джалал-ад-Дин Мухаммад Балхи. Здесь собирались люди, жаждующие познания тайн души и вечности; люди, которых впечатлили долгие скитания, социальные неурядицы и монгольские нашествия – все это показало им ничтожность благ невечной жизни этого обманчивого мира и ввело их в аскетизм.
Она остановилась у маленького глиняного здания во фруктовом саду – оно было более чем скромное.
Дина прошлась по дорожке, пахнущей иссушеными на солнце плодами.
"Неужели здесь обитает такой уважаемый ученый?"
Дина-Эрис сняла сапоги. У входа было много сандалий. Она боязливо вошла, сказав "С именем Господа."
В прохладной тихой комнате с куполообразным потолком, освещенной резными керамическими окнами были люди – человек пятнадцать. Они расселись большим кругом и слушали благородного человека с ровным цветом кожи, одетого в простые одежды, в зеленом тюрбане, зрелого возраста, говорящего на персидском.
Он поднял взор и улыбнулся, указав рукой на место в круге. Эрис села.
– Ассаламу уалейкум, Джундуллах. *Мир тебе, воин Аллаха. (араб.)*
– Уалейкум ассалам.
– Мой сон сбылся – я ждал тебя неделю. – он удивил Эрис, ее кровь заледенела.
– Вы видели мой приход?
– Нет. – мудрец заговорил на ее родном греческом языке, прослезив Эрис. – Я видел плачущую девушку в саду, которая хотела сорвать яблоко. Было много незрелых, которые можно было достать. Но девушка с потерянным взором, руки которой были заклеймены шрамами, хотела самое большое и спелое. – он улыбнулся. На вид ему было лет сорок. Но седая борода и уставшие глаза делали его намного старше. Эрис немо заплакала. Он говорил правду – откуда ему знать о шрамах? – Я помог тебе, сорвав.
– Так вещие сны – правда? – спросила Эрис.
– Дочка. Благословенный пророк говорил, что вещие сны его общины – одна из частей его пророчества.
– Я постоянно видела в детстве во сне, как меня бросают мать и брат, приковывая цепями на пустыре. Это сбылось…
– То, что мы видим – может быть иллюзия. Разве ты не свободна? Кто из вас несвободен больше – ты, или они?
Эрис подумала мгновенье. Конечно, они. Ее мать и брат стали заложниками мирской пучины, в которую сами себя заволокли.
– Я постоянно видела во сне в детстве огромную белую луну…
Джалалиддин засмеялся.
– Что смешного? – обиделась Эрис. Люди, окружавшие его наблюдали диалог. Они были умиротворенными и одухотворенными. На их лицах присутствовала печать богобоязненности.
– Договори, я расскажу значение сна. Сны могли толковать все пророки, в особенности – Иосиф. Пророк сказал, что ученые Веры – их наследники.
– Я и моя бабушка… Она умерла давно. Я видела во сне, как мы идем по огромному полю, идем к полной луне. Она… – Эрис улыбнулась. Она жестикулировала, показывая огромный размер светила, закрывающего горизонт собой. – Была добрая, освещала собой все. Между нами была огромная стена, как ограждение крепости. И я взлетела к ней и парила в воздухе. Я оглянулась – бабушка стояла и смотрела, но не захотела полететь, не поняв луну. А я миновала стену и чуть не растворилась в ее сиянии. Всё.
– Дочка. Дети – невинные существа. Они более чувствительны. А если девочка, девушка, или женщина увидит во сне полную белую луну, к которой станет стремиться или сорвет с небес и возьмет себе – значит она видела пророка Мухаммада. Этот сон означает принятие Ислама.
– Субханалла. – хором произнесли ученики.
– Правда? – она продолжала плакать. – Но я столько всего перетерпела… Я никогда в жизни не смела бы предположить, что приму Ислам… Там, где я родилась, это ненормально…
– Все предопределено Господом заранее.
А Ислам не имеет народности, он послан всему миру от начала до Конца Света. Тому, кто принял его, дарован второй шанс на жизнь. Раскаившись и решив больше не грешить, только исполняв все обязательные предписания Создателя, человек войдет в Рай, что был создан специально для него.
– У меня много вопросов. Почему эта жизнь так жестока? Почему люди воюют? Почему Господь позволяет людям страдать? Почему люди так беспощадны?
– Я дам тебе Коран – на арабском и его перевод на греческий.
– Я не умею читать арабскую вязь.
– Я дам тебе "Правила Багдадские" – алфавит. И ты научишься сама. И хадисы имама из Бухары. Прими их и читай. Это все, что тебе нужно.
– Я приму эти книги.
– Сынок, Султан Валад, Встань и дай мне то, что я сказал. – его сын поднялся и взял с полки то, что требовалось.
– Мне книги размером поменьше, я ухожу в поход.
– Милая девушка, ты – молодец. Верующие мужчины и женщины пред Аллахом равны. Посему, не совершай грехов, делай добро и отстраняй от зла.
– Отец. – юноша протянул книги в кожаном переплете. Коран был маленький. Его перевод – чуть побольше. Алфавит – тоненькая книжечка, сборник назиданий и рассказов пророка – самая большая.
– Возьми, дочка. Прими это, найди ответы на вопросы и больше не отворачивайся от истины.
– ИншаАллах. – сказала Эрис-Дина. – А Вы ответите на сегодняшние вопросы?
– В Коране и Сахихе *(Бухари)* эти ответы есть. Но я отвечу тебе так, как могу. Послушать или нет – твой выбор. *курсив – слова Дж. Руми*
Эта жизнь – иллюзия. Будь, как путник, севший отдохнуть под тенью дерева. Эта тень – мирская жизнь. Скоро она закончится. Этот мир – мир страданий. Но только если ты не будешь роптать и благодарить Господа за все – получишь прекрасный удел.
Жизнь в этом мире есть сон забвения, который отделяет человека от истинной действительности. Подобно тому человеку, который, увидев мгновенный сон, забывает родной город, где он жил годами, душа отдается иллюзии и сну этого мира и забывает свою истинную родину; не понимает, что этот разрушительный мир затмевает глаза, как облако закрывает звезды.
Он прочел свои прозаические строки, обратившись к сидящим:
– Попробуйте не сопротивляться изменениям, которые приходят в вашу жизнь. Вместо этого пусть жизнь живет через вас. И не волнуйтесь, что она переворачивается вверх дном. Откуда вы знаете, что жизнь, к которой вы привыкли, лучше чем та, которая настанет?
Джалалиддин посмотрел на Эрис:
– Господь послал человека, как наместника на этой земле. Он должен быть справедливым и милостивым, устанавливающим и соблюдающим законы Творца, а не свои. Тогда-то войны и закончатся, потому что не будет деления: господа и рабы. Потому что не будет алчности – "хочу власти богатства".
Все будут жить в мире и согласии.
Благословенный пророк сказал: «Господь создал человека. И он любит Его больше, чем Ангелов. Господь любит Человека сильнее, чем все сотворенное им. Он создал нас для поклонения ему. Он наделил нас нуждами. Но мы все равно поклоняемся. Он создал нас грешниками. Но мы все равно продолжаем каяться, и Он прощает. Когда Господь полюбит кого-то из людей, Он посылает ему испытания, чтобы он подсознательно вернулся к Вере. Человек будет тянуть руки и заплаканное лицо к небесам – Господь соскучился по Его голосу. И Он скажет ангелам – "Свидетельствуйте, мой раб взывает ко мне." И Он пошлет избавление.» А если не пошлет – значит тебя ждет Великая награда после смерти. Жизнь – мгновенье. Лучше страдать тут, чем вечность там.
– Почему люди так жестоки? – сердце Эрис наполнялось с каждым словом этого человека.
– Потому что человек – слабое существо. Когда Господь слепил его из глины и оставил сушиться, завидующий Сатана стал обходить его кругом, рассуждая "Он пуст внутри, я смогу войти и легко сбить его с пути, заставив его страстям одержать верх над разумом". У человека есть выбор – быть праведным или опуститься на дно. Быть добрым или злым. Сатана лишь нашептывает ему. Выбор – за человеком.
– Если кто-то совершил притеснение… Это был его выбор?..
– Всё рвётся там, где тонко, и лишь человек ломается от грубости.
Дочка. Не позволяй себе сломаться. Не отвечай злом тем, кто совершил зло по отношению к тебе. Относись к ним с прощением и добром! Так приказал Господь.
– Я не могу…
– Это твое законное, личное право. Решать только тебе. Аллах в Коране говорит нам – "ты можешь мстить за себя, смерть дорогого тебе и свою честь, но лучше простить, о, если бы вы знали!"
– Это тяжело… – Эрис начала рыдать. Ей стало невыносимо больно, так, что сознание мутило и стало давить на шею.
– Дочка. Рай не дается легко.
Ты знай – джихад *борьба(араб.)* Великий – это борьба с собой, с собственным эго, с собственным нафсом. *естество, человеческая сущность(араб.)*
А то, что доблестные войны делают на поле – малая борьба, дочка.
Ученики, среди которых были разные по возрасту люди – от юнцов до зрелых, начали сдержанно всхлипывать вместе с Эрис. Они шмыгали носами и вытирали слезы.
– Простите. – она вытерла лицо. – Я бесконечно благодарна Вам за эти слова истины. И вам… – Эрис-Дина указала взглядом на людей. – За сочувствие.
– Дочка. Верующие подобны одному организму – если одному из них будет больно, все тело ответит горячкой и лихорадкой. Теперь ты – не одна.
Теперь Эрис улыбалась.
– Дайте совет. Только Вера дает мне силу жить, я обрела почву под ногами. Но внутри моей души, в груди все еще сожжено, как в пустыне.
– Голые сучья, кажущиеся зимой спящими, тайно работают, готовясь к своей весне.
Эрис покачала головой. Она поняла смысл слов.
– Дочка. Скажу тебе, такой молодой девушке с разбитым сердцем – в жизни длиною в полвздоха не планируй ничего, кроме Любви. Но не обманись, ведь любящие не встречаются, они с самого начала друг в друге. А твоя боль? У кого большая любовь, у того большое испытание. – этот мудрец говорил так, будто бы знал тайну обиженного сердца Эрис. – И когда беды наваливаются на тебя одна за другой, когда они доводят тебя до невыносимого состояния, только не сдавайся! Потому что это точка, где поменяется ход событий. Если ты однажды попадешь в большую беду, не обращайся к Всевышнему со словами: «О Всевышний, у меня большая беда». Скажи беде: «У меня Великий Всевышний».
– Благодарю Вас. Я хотела бы остаться здесь, слушать и упиваться успокаивающей мудростью, но я тороплюсь.
– Открой свое сердце. Видь им. Тишина – для раздумий. Она – язык Всевышнего.
„Молчи… Смотри, как Бог открывает дверь. Зачем же ты погружаешься в мысль, которая эту дверь закрывает?“ – закончил он.
Эрис попрощалась и вышла радостной. Ей нужно было спешить к войску. Она помолилась на свежем воздухе, на теплой траве – прикладываясь лбом к твердой земле она чувствовала, что так наиболее приближается к Творцу. Это было прекрасно.
Она продолжила путь, чувствуя трепетную природу.
Освещает бледно нежная луна
Одинокую дорогу под уставшими ногами.
В тихий час бреду, по-прежнему, одна.
Сердца грусть раскрою свежей гамме.
Я вдохну младою грудью ночь.
Грудью, что не будет скована рыданьем.
Жалость, скорбь – с приказом твердым "Прочь!"
Путь держу теперь, полна я ликованья.
