Инна Михайловна Чеганова
Между нами война
Глава тридцать девятая
Ребята на рассвете подходили к окрестностям Ситии. Восходящее над равниной солнце освещало предгория. Запах росы на травах выводил из состояния покоя уставших за ночной переход юношей. Кони с трудом перебирали копытами – они слишком быстро дошли до родного города. Эрис казалось, что здесь совсем другой воздух – вкусный и незабываемый. Она поглядела на утомленных парней – их хмурые лица расстроили ее. Она не хотела бы, чтобы эти молодые, полные жизни парни, мечтающие о счастье, закончили жизнь, как Георгиус. Но это был их выбор, и как учил ее Таррос, она не имеет права решать за других – правильное или неправильное решение они приняли.
Нужно было входить в город. Знамя Венеции по прежнему было в руке у Никона, а Аргос нес флаг Каннареджо. Они медленно взошли на главную дорогу. Топот грузных коней, их фырканье и звон стремян, звуки их собственных орудий – все сливалось в общую музыку. Эрис чувствовала ответственность за ее оперившихся птенцов, тем более дома ждало еще около полсотни человек.
Эрис решила не ждать и поехать к тете. Вид у нее был измученный – она не спала и не ела уже давно, как и ее юнцы, глаза Эрис были красные, взор суров и вдумчив. Она загорела еще сильнее и ее лицо стало отливать равномерной матовой бронзой.
– Парни. Поедем к матери Георгиуса и отдадим ей его доспехи.
Парни молча кивнули головой.
Дыханье Эрис перехватывало – как она постучит в эти родные ворота? Как? Как она расскажет ожидающей его матери, что ее сына больше нет в живых?
Атрей постучал в ворота. Было утро и люди сновали кто-куда. Прохожие вертели головами, видя четырнадцать бравых юниоров на боевых скакунах. Собачка Эрис гавкала в глубине двора. Эрис всматривалась в открытые окна, впускающие утреннюю свежесть и первые лучи солнца.
– Кто там? – голос тети окатил Эрис ледяной водой.
– Это мы, тетя. – ответила Эрис и сердце ее замирало от волнения.
– Иду-иду! – воскликнула она и быстро побежала к ним. Им были слышны ее приближающие легкие шаги. Она распахнула ворота и с улыбкой и горящими голубыми, как легкая вода, глазами оглядела ребят. Она скользила по суровым воинам взглядом – ее улыбка медленно стиралась с губ и взор начал выражать скорбное недоумение.
– Где Гера? – спросила она, мысленно готовясь к худшему.
– Он пал героем, тетя. – это все, что Эрис смогла сказать, опустив голову. Хмурые солдаты выдали все своим гнетущим видом.
– Как? Как же так? – она схватилась руками за рот. Ее глаза наполнились дикой болью и безнадежностью. Из груди стали доноситься глухие глубокие стоны рыданий. Эрис спрыгнула с коня и обняла тетю.
– Прошу Вас, тетя, не плачьте! Он не хотел Ваших слез… Он просил передать Вам привет… – Эрис плакала вместе с ней. Она чувствовала свою вину в его смерти – зря Эрис взяла Георгиуса с собой.
– Мой Гера! Мой единственный сынок! Что я буду делать? – сокрушалась бедная мать. Она причитала и тело ее ослабевало. Эрис держала тетю. На шум собирались люди. Постепенно вокруг Каннареджо собралась толпа соседей и зевак.
– Тетя! – Эрис посмотрела ей в глаза. – Георгиуса ранила вражеская стрела уже после боя. Он пал героем! Он навсегда останется в наших сердцах! Пусть все напоминает Вам о сыне – этот свежий воздух, легкий ветер, журчащая вода и это солнце – не падайте духом! Георгиус хочет видеть Вас сильной! Его невинная душа павшего солдата сейчас в раю! Будьте стойки! Это для нас жизнь кажется невыносимо длинной! А на небесах время течет по-другому. И Вы обязательно встретитесь с ним. А пока – будьте стойки в испытаниях, дорогая тетя! Так хотел Георгиус… – Эрис заклинала тетю взглядом. Татиан покачала головой. Парни Каннареджо насупившись, глядели на безудержное материнское горе. Эрис думала о матерях всех тех, кто пал пару дней назад – своих и чужеземцев…
– Хорошо. – тетя Татиан глубоко вдохнула. Эрис отпустила ее. Дядя Аркадиус и бабушка Геры вышли на улицу. Они все поняли и молча плакали. Старуха, держа в сухой руке край передника, вытирала слезы с морщинистого лица. Тощий дядька обнял свою сестру.
– Это все эти проклятые колонизаторы! – заорал смельчак в толпе. – На неделе зарубили, гады полтысячи наших!
– Хватай флаг католиков! – с этими словами на Никона набросились несколько юношей и принялись стаскивать его с коня. Эрис быстро схватила свою плеть и ударила их.
– Что вы себе позволяете?! Мы пришли с боя к себе домой! И нам не нравится все то, что происходит на наших землях! – крикнул Аргос на толпу.
– Воистину, увидев своими глазами произвол – мы клянемся защищать своих матерей, сестер и отцов! – воскликнул Софос. – Я отрекаюсь от колониальной армии…
– И этот венецианец – благородный воин! Он – один из войска колонии. И теперь вступил в наши ряды, дабы справедливость восторжествовала! – Эрис указала на Антонио. Он опустил голову. К ним сквозь народ продрался один мужчина:
– Будь они прокляты! Мои кузены видели, как по жаре вели плененных. Толпы девушек и детей привели в порт Ретимнона вчера! Мои кузены работают на оливковых плантациях. Они своими глазами видели таких солдат, как вы!
Эрис стало стыдно. Совесть давила на неё.
– Мы клянемся защищать нашу Родину… – все, что произнесла она. Люди выкрикивали лозунги – дорогу перекрыла толпа. Теперь она увидела своими глазами истинное отношение терпеливых простолюдинов к хозяевам-чужестранцам. Антонио бегал глазами по беднякам. Видно было, что он глубоко сопереживает им. Некоторые плакали…
– Слушайте сюда все! – Эрис взобралась на Сириуса. Она развернула коня к толпе. Ребята сделали то же самое. Было тесновато – ветви деревьев цеплялись за юношей. Эрис попросила народ немного разойтись. Медленно, толпа начала расступаться.
– Мой порабощенный остров! – Эрис громко обратилась к людям и они перестали скандировать.
– Мои земляки! – ее голос звучал громко и воинственно. – Мои угнетенные соплеменники! Мы видели все своими глазами! Я не хочу, чтобы моих земляков подвергали жестоким унижениям! Ваши сыны, – Эрис указала на команду. – Ваши сыновья пришли защищать вас от гнета поработителей наравне с теми, кто уже встал на этот тяжелый путь! Мы пополним ряды сопротивления! Мы – одни из многочисленных защитников Родины, которые самопожертвуют собой в искупление материнских слёз!!! Если есть желающие – пусть идут за нами! – с этими словами Эрис медленно повела коня по дороге, желая поскорее дойти до части. За ней последовали Каннареджо. Молодые парни из толпы зажглись речью. Они знали от своих родителей, куда нужно идти, чтобы стать одним из многочисленного числа повстанцев.
– Сестра, что будет дальше? – спросил Никон, оглядываясь на шумную толпу, оставшуюся сзади.
– Уповаю на Господа. И вы полагайтесь на него. – сказала Эрис. Ее сердце сжималось, но другого пути нет и нет дороги назад. Больше не будет прежней жизни. Это единственное, что ей было известно.
Они пришли в часть. Яннис был уже здесь. Но он не смел вмешиваться в дела остальных. Он молча наблюдал в стороне, как Агафон проводит обучение, лишь изредка напоминая ему все тонкости этого искусства. Юниоры увидели отряд. Каннареджо спешились. Они приближались к полям. Яннис обрадовался, увидев их вместе.
– Эрис, дочка! – Яннис улыбнулся, получив в ответ приветствующий его кивок. – Как вы? Вам удалось выполнить задание?
– Учитель Яннис. Мы успешно справились. Командир остался доволен. – сказала Эрис. – Но теперь недовольны мы – и мы ушли из армии Тарроса.
При этих опасных словах Яннис обомлел от страха. Под недоумевающие взгляды молодежи в запасе, он взволнованно спросил:
– Эрис, что ты такое говоришь?! Ты хоть понимаешь, во что вляпалась?! – его глаза испуганно бегали.
– Мы все это понимаем, учитель. – сказал Аргос.
– Он знает? Таррос знает? – голос Янниса дрожал.
– Он все знает. – четко ответила Эрис. Яннис заметил, что на ее лице появились мужские угрюмые черты. Так случается, когда впервые сталкиваешься с жестокостью войны – лицом к лицу.
– Теперь вы – дезертиры и по закону вам казнь за нарушение клятвы! – воскликнул учитель.
– Я и ребята пришли сюда, чтобы попрощаться со своими. – ее глаза заслезились. Антонио с интересом разглядывал родные окрестности Эрис и ее братии.
Юниоры смотрели на них и проникались их чувством.
– Нет! Мы пришли не только для этого! – воскликнул Софос.
– Мы пришли пригласить юнцов, мечтающих стать воинами ради справедливости, с собой! Знайте – в рядах солдат колонии справедливости и чести не существует! – выкрикнул Аргос, которого боялись.
– И вы почувствуете то же, что и мы, поступив на службу к колонизаторам. Но сбежать шанса не будет. Не будет такой команды, какая есть сейчас у нас. – сказал Аннас.
– Я хочу с вами. – сказал Агафон. – Меня дома ненавидят за то, что я хочу стать солдатом острова. – опустив голову, поведал он.
– В таком случае, кто с нами – говорите! – предложила Эрис громко.
Парни подняли руку – не осталось ни единого человека.
– Господи… – прошептал Яннис.
– Вместо причитаний дайте совет – с кем из архонтов нам создать коалицию. – хмуро произнесла Эрис. – Ребята! Еще раз хорошо подумайте – назад дороги не будет!
На лицах вчерашних детей не было ничего, кроме свирепой решимости. Аргос довольно покачал головой.
– Теперь Яннис – Вы остаетесь здесь за главного. Как и мечтали. А мы – уходим в горы. – сказала Эрис. Никон всучил бордовое знамя Венеции Яннису в руки.
Отряд Каннареджо уходил. Эрис в последний раз оглядела дорогую ее сердцу часть, любимую с детства. На выходе она прикоснулась рукой к столбу вечного забора Тарроса, почувствовав его сильную энергию.
– Мы поговорим с теми магнатами, что против колониальной зависимости. Мы объединимся и добьемся послаблений от венецианцев вместе! – крикнула она. Ребята – кто на конях, кто пешком, отправились на возвышенности, где уже обитали противники местных властей.
Проходили месяцы, меняющие времена следующих годов. Юниорам предстояло знакомиться с другой жизнью – по ту сторону закона. Они заняли пещеры в горных лесах. Отсюда открывался замечательный вид на Ситию и море. Эрис знала, что неподалеку обитают православные монахи, гонимые католиками.
Ребята основного состава Каннареджо поселились рядом. Остальные рассредоточились по округе. Юниры быстро нашли общий язык с людьми в тени. Но Эрис сразу дала знать каждому, кто тут хозяин. Подготовку ее большого числа людей невозможно было обойти.
Яннис тайно переговорил с несколькими аристократами – он дал им знать, что теперь к архонтам подключились воинственные юниоры, а не простая крестьянская молодежь с киркою в руке.
Каллергис-старший был обрадован этой новостью. Его состояние здоровья ухудшилось после знакомства с Тарросом. Он слег, парализованный. Уже на смертном одре он взял с сына клятву быть всегда с народом и гордо носить фамилию Каллергисов, не опозорив и сделав известной. Алексис с честью принял это.
Ребята знали, что обстановка ухудшается с каждым днем. Гнет над порабощенными толкал их на агрессию. Агрессия гасилась вспышками насилия хозяев и очередными ограничениями властей.
Эрис находилась в лагере, когда к ним впервые пришел Алексис. Она варила пищу для братьев – была ее вахта. Парни были с другими, уча их создавать и управляться оружием из подручных средств – обычно это были острые камни, замотанные в ткань, торчащую из рукавов.
– Куда идешь? – выкрикнула Эрис. В сумраке ей померещилось, будто бы сам Таррос приближается к ней. Темные деревья склонялись к опушке около пещер. Птицы остервенело верещали после захода солнца. Дым бил в нос и разъедал глаза.
– Я – Алексис Каллергис. – ответил он сквозь треск костра.
– Проходите. – Эрис указала ему на место. Строгая девушка в форме впечатлила его своей доблестью, внушающей уважение.
– Я пришел рассказать вам последние события. Я хочу уверить вас, что мы – Каллергисы, и Скордилисы, и Аргиостефаниты, и венецианцы Милиссино – мы все с вами, сержант Фортунато. Лефкас.
– Зовите меня Эрис. – хмуро сказала она.
– Мы предьявим властям требования, Эрис. Они обязаны будут выполнить их.
– Венецианские олигархи не любят проливать кровь. Им нужно золото, которое дают им наша рабочая сила и плодородная земля. – говорила Эрис, копаясь в угольках костра палкой, не желая поднимать глаза на человека, так похожего на Тарроса. Это убивало ее, будя больные воспоминания.
Каллергис смотрел на нее. Янис рассказал ему, что Таррос особо почитал эту девушку.
– Как я могу Вам верить? – она через силу подняла пронзающий взор. – А вдруг Вы предадите моих ребят, подставив на верную смерть? Местные магнаты очень продажные люди. – она ухмыльнулась, вспомнив суд. – Они ходят по рукам таких же продажных венецианцев.
– Нет, не думай так, Эрис. – он замотал головой и поднял раскрытые ладони к доброму лицу. – Не все такие.
– Я знаю. Даже на руке не все пальцы одинаковые. У нас есть венецианский соратник – славный малый. – она говорила о Тони.
– Так же и с нами – не все люди хотят сохранить имения, продаваясь закону чужеземцев. И не все чужеземцы хотят стать железной рукой.
– Я рада. Так как все же, я могу ручаться за Вас перед братьями?
– Я не предаю.
– Кем Вам является Таррос? – спросила решившаяся Эрис, резко встав. Ее воинственный вид поразил Алексиса. Стать и суровость разбавляли необыкновенную природную красоту, которую невозможно было скрыть даже здесь – в жарких диких условиях.
Алексис поднялся с места.
– Таррос – мой кузен по отцу. – поведал он почтительно.
– Если это так, я поверю Вам. – ответила Эрис. – Ради Тарроса. Он – человек слова.
Эрис протянула руку – Алексис пожал ее. Но рукопожатие Эрис было слишком твердое для девушки – она браталась, хватая руку у основания большого пальца, скрепляя все левой рукой. Они разомкнули мужское доказательство расположения.
– Не подведите моих солдат, брат Алексис Каллергис. Ясно? – лихой орлиный взгляд молодой девушки убедил его в ее серьезности.
– Теперь я понимаю Тарроса – мне сказали, что он уважает тебя. Я помню его ребенком, а во взрослой жизни видел всего лишь раз. – улыбнулся Алексис. – Мой отец выгнал его с позором. Он сказал – что он тиран и предатель Родины.
– Таррос – не тиран. Он воин. Где Вы видели сопливого полководца? – глаза Эрис выдавали ее любовь. – Он не предатель.
– Я рад, что выходец из нашей семьи такой человек, как Таррос. Ты заступаешься за моего кузена. Я ценю это.
Упоминание его имени скользило холодом в ее душу.
– Дурацкие законы разрушают судьбы критян и венецианцев. Нация – иллюзия, Алексис. Мы должны добиться свержения лжезаконов. – уверенно произнесла Эрис.
– Мы сможем. А если нет – наши потомки сделают это.
– Дай Бог.
– Я приду через неделю. Византия обещала православным свою помощь.
– Мы будем ждать от Вас вестей, брат. С Богом. – Эрис достойно кивнула.
– С Богом.
Алексис ушел.
Этой ночью Эрис долго пролежала в диких травах, одиноко смотря в звездные небеса. Ее слезы катились, отражая их блеск.
– Как ты там? Где же ты? – она вглядывалась в ночные светила, разбросанные на темном полотнище. Эрис искала две похожие звезды, расположенные вместе. И она нашла их – два одинаковых, почти слеплепленных, огонька. Они отличались от других. Эти звездочки были похожи на маленькие глазки одного существа.
– Я хочу, чтобы мы с тобой были всегда вместе, как эти две звезды… – Ее любимый ни на минуту не оставлял мысли Эрис. Ей были не понятны правила умных голов, рушащие чужие судьбы.
Неделя прошла, и Алексис принес добрые вести – к острову собирались приплыть никейцы, поддерживающие критян. Но с другой стороны, Бартоломео Градениго собирался осаждать Ситию.
Войско, собранное Тарросом ушло в бухту Суда на встречу с Никейским флотом, а тридцать три галеры пришвартовались в портах Ситии и Ретимнона. Беспорядки охватили остров.
Эрис и ребята решительно настроились на победу. Дож прибыл, раскинув солдат по периметру окрестностей. Эрис руководила Каннареджо, под каждым из которых стояли простолюдины.
– Юные защитники народа!!! Вы – те, которые добьются равенства критян и венецианцев. По старому не будет никогда! Колонизаторы не уйдут! Колонизаторы смешаются с нами – мы заставим их уважать наших матерей и стоять за честь наших сестер наравне с их сестрами! – Эрис никогда не самообманывалась – прямолинейность и трезвость были ее чертой характера. Она вела речь, сидя в скрипучем седле. Красивый Сириус придавал торжественности. – Мы будем стоять за Ситию и Кандию ценой своих жизней! Мы пожертвуем собой – даже сломив нас, они встретят младшие поколения – и так до конца, пока мы не победим. А мы – победим!!! И предстоящие дни покажут им, кто тут настоящий хозяин!!!
Полсотни отличных воинов и многочисленные жители воодушевленно слушали ее речь. Архонты тоже были здесь – они верили в молодых ребят с горячими сердцами.
Осада Ситии продолжалась долго. Бартоломео Градениго умер своей смертью – может от переживаний, а может от рук своих же олигархов, которые давили на него, стремящихся закончить восстание рабочей силы мирно. Их не радовал спад в экономике – работать было не кому, нужен был товар для торговли.
Теперь верхушки Венеции вели борьбу за власть – один консилиарий с войсками стоял у Ситии против Эрис. Другой – был с Тарросом, воюя на его стороне против византийских генералов.
Каннареджо отстреливали венецианских воинов. Они многочисленными вылазками с мечом ликвидировали группы солдат в осаде. Власти пока что не собирались слушать нищих. Но потери отрезвляли их.
В одной из таких вылазок Эрис спасла жизнь Антонио – его коня забили арбалетчики. Но Эрис не бросила юношу – она тянула его в горы, ругая за габариты. Малейшее послабление, и они могли бы рухнуть вниз. Но Эрис не сдалась, победив. Глупый паренек, воодушевленный доброжелательным Никоном, через пару дней признался ей в любви. Эрис даже не посмотрела на него. Она молча выслушала его и сказала, что ее сердце не свободно. И дело вовсе не в его изъянах. Мечты Тони упали под ноги, на пыльную землю. Как и белый невинный цветок, что он ей принес…
Советом было принято решение: к власти пришел сын Бартоломео – Анджело Градениго. И он хотел мирно разрешить спор, в отличие от своего отца.
По периметру вокруг города были выставлены шпионы Эрис. Они следили за малейшим движением вражеского полка, и эти движения пресекались бравыми Каннареджо.
Но не обошлось и без жертв среди мирного населения. В их числе оказалась и семья Никона – его отец, мать и сестра. Они были схвачены у Администрации. Их без суда казнили за резкие слова в адрес гнетущих их властей, в частности тирану каммерленджию. После этого случая Каннареджо и их вождь сразу же прилюдно казнили виноватых – Бартоломео, отца Лючии и судью Чинтани – за бездействие. Этим они вынудили правительство эвакуировать свою Администрацию.
Эрис поддерживала своих, как могла. Она разделяла с ними горести жизни, наполненной лишениями.
Времена года менялись одни за другими.
Каннареджо – по-прежнему, оставался самим собой.
Глава сороковая
– Как дела с повстанцами, Таррос? – Алессандро сидел с шестилетним сынишкой на руках в кабинете Тарроса, в крепости Кандия. Он за четыре с лишним года закончил строительство Каза де Армы и вернулся из неспокойных мест с Каллистой к уважаемому командиру Тарросу, в очередной раз доказавшему свою верность Республике – сумевшего без единого урона взять крепость и подавить восставших. Старый Дож был доволен им за его бесконечный вклад и еще три года назад наградил командира благодарственным письмом. Но его внезапная смерть подарила двум консилиариям власть. За это время Таррос успел отплыть с венецианским флотом к Константинополю, и, вместе с Генуей, провести бои против Никейского владыки, осаждающего Вечный город. Вернувшись, командир увидел, что один продолжал осаждать Ситию, другой – сражался, уже плечом к плечу с Тарросом и прибывшим к ним на помощь Марко Санудо в морском сражении с никейцами в бухте Суда, в крепости Бонифация. Но два года осады вничью – сторонам с большими потерями пришлось отступить. Новый Дож, сын Бартоломео Градениго, того, который яростно подавлял восстание греков – Анджело хотел заключить сепаратное соглашение с никейскими генералами, которые удерживали Айос-Николаос. Всем свободным критянам скоро должна была быть объявлена амнистия. Таррос по приказу только что вернулся к себе. На дворе стояла осень – конец октября плескал буйными волнами.
– Дела – дрянь, Алессандро. Ретимнон и Мелипотамо захвачен. Тридцать три Никейских галеры нагло осели в порту Ситии и Ретимнона, поддерживая мятежников. Это бешеное движение крестьян поддерживается кучкой лихих войнов… Что за чертовщина, люди крайне воодушевлены – они обрели новых героев…
– А я знаю, кто их герои. Ну и ты, впрочем, тоже…
– Заткнись, Алессандро. – начал злиться Таррос.
Алессандро спустил сына и приказал ему. – Джузеппе, иди к маме, поиграй с сестренкой, мы с дядей поговорим. Давай, давай, малыш!
Ах, мой милый друг, неужели эта девчонка, упрямо стоящая за Ситию с полсотней четко подготовленных солдат, которые стоят над нищими юношами, не хочет выходить из твоего сердца? – пожал плечами Алессандро.
– Слушай сюда! – Таррос повысил голос. – Я никогда не забуду оказанную мне тобой услугу! Ты спас меня от гибели??? – Таррос злился. – Нет… Ты погубил меня, погубил мои мечты. – он сидел на стуле, его взгляд все еще был полон боли от расставания с Эрис. Он давно не видел ее и прекрасно знал, чем она занимается. – Провведиторе все равно следят за мной. Теперь еще и за то, что я отпустил отряд Каннареджо – если бы этот отряд со своими не встал во главе ситийского войска повстанцев под архонтами, никто бы и не узнал о них. И я уверен – моя следующая малейшая ошибка приведет меня на плаху. – он ухмыльнулся. – Я долго молчал о своих чувствах, Алессандро. Знаешь… – он задумался. – Мое давнишнее счастье было таким же коротким, как здешний сезон весенних дождей, Алессандро… – его лицо в скорбной мимике, смотрящее вникуда, вызывало сочувствие.
– Брат… – с сожалением посмотрел тот.
– И ты тоже приложил руку к тому, чтобы я лишился его. – обиженно произнес командир.
– Не говори так, родной… – взмолился Алессандро, глядя на друга.
– И поверь мне, я зарубил бы тебя собственным мечом, если бы моя сестренка не была твоей женой! Я не желаю делать своих племянников сиротами, а сестру вдовой… – он не врал.
– Командир Таррос! Письмо от Дожа! – в комнату с позволения вошел солдат и отдал письмо.
– Читай! – приказал Таррос и Алессандро открыл сверток:
《 Да благословит нас Господь и да прибудет с нами Святой Марк!
Секретно!
Светлый Дож Лучезарной Венеции, Анджело Градениго, пишет и указывает:
Приказываю Вам, командир Таррос Каллерджи Армандо, найти костяк отряда мятежников Ситии, которые в последнее время нанесли большой урон нашему войску и предоставить мне их живыми. Живыми – они нужны мне в дальнейшем, через них я планирую добиться покорности слепого народа! Их вождя доставить в Кандию на публичную казнь с целью наглядного примера – что бывает с теми, кто ослушается воли моего покойного отца. После этого я подпишу мирный сепаратский договор с византийскими генералами Никейского флота и ручаюсь дать амнистию всем свободным критянам.
Да будет воля Бога над Вами, а ее исполнение – в Вашей руке!
Приступить к выполнению приказа немедленно! 》
– Что за чушь ты прочитал сейчас? – раздраженно сказал Таррос. Он напрягся всем телом.
– Таррос. Я пойду с тобой, друг мой… – хмуро ответил Алессандро.
– Они что, сами не смогли поймать этих горных козлов? Они же больше года осаждали город?! – вспылил Таррос.
– Видимо – нет. – сказал Алессандро.
– Я не знаю, где искать этих злополучных дикарей из Каннареджо! Понятия не имею! – в сердцах воскликнул Таррос.
– Окрестности Ситии большие, друг. Я приехал оттуда, и знаю, что местные боготворят девушку на белом коне и ее апостолов – так они выражаются. Они считают Каннареджо святыми освободителями. Эти магнаты, кстати, твой кузен на их стороне…
– Алексис?! – воскликнул Таррос.
– Да-да. Кстати, на тебя похож. Он никогда не выдает себя, крайне осторожный малый. Молодец, это у вас семейное, да? – шутливо произнес Алессандро, любящий горячие новости и скандальные сплетни.
– Думай, что говоришь. – прорычал Таррос.
– Знаешь, папочку Лючии тоже порешили. И того судью.
– Что? Кто это сделал? – воскликнул Таррос с интересом.
– Каннареджо.
– За что? – удивился командир.
– Он слишком жестоко обращался со своими крестьянами. Крестьяне высказались, недовольный Бартоломео порешил парочку. Мстительные юнцы и их лихой вождь отрубили его башку и повесили её на площади под ликование народа.
– А ты в это время прятался в крепости? – в недоумении произнес Таррос.
– Да. Администрация эвакуирована, а у меня нет столько людей, как у этих малышей. Знаешь, у простого народа нет даже клинков. Ни генуэзской дешевки, ничего. Они сами изготавливают лук, дерутся острыми камнями, пряча их в длинных рукавах. Потом машут ими и молотят наших войнов…
– Да… – произнес Таррос, совсем не удивившись.
– Пока ты с флотом сражался на стороне советника с Никейцами, много чего поменялось, брат…
– И что же? Я вроде недолго пробыл там.
– Брат, страсти кипят. Папа вдруг вспомнил, что должен держать свой сюзеренитет над нашей державой. Нам это не интересно, но и против духовенства мы пойти не можем. Теперь все венецианские товары в Европе конфискуются – пока наше правительство не согласится плясать под его дудку. Но мы смотрим на восток – Египет всегда рад нам, и папа остался с носом, боясь совать его к сарацино-мамлюкским потомкам фараона. – Алессандро захохотал.
– Меня не интересуют причуды алчного Карла. Меня волнует Каннареджо. – отрезал Таррос. Он нервно играл мускулами сжатых челюстей.
– Я расстрою тебя, брат. Иди и найди уже ты этих маленьких гадов. Пусть девчонку казнят – твои проблемы и страдания вмиг закончатся… – тихо сказал Алессандро.
– Заткнись, Алессандро… – он скрежетал зубами от злости.
– Не хочу тебе говорить, Таррос. – Алессандро отвел свой взор.
– Что еще? Что может быть хуже? Хуже этого отвратительного письма?!! – недоуменно вскрикнул он.
– Хромой Тони – он с ними.
– Я давно без тебя догадался, брат. – раздраженно ответил Таррос. – Я хотел найти и зарубить его. Но мои люди не нашли их – Каннареджо тщательно скрывали себя и дезертира. А местный народ не хочет выдавать своих защитников.
– Но он всегда рядом с их вождем… – смущенно надувая щеки, произнес Алессандро.
– На что ты намекаешь? – взбесился Таррос. – Откуда ты знаешь?!
– Так говорит народ – люди… Молва…
– Ты – баба, любящая трепаться языком. И когда-нибудь, клянусь, я его отрежу! – обозленно прорычал Таррос.
– Mio fratello, pazza… Зачем ей ты, ветеран войны, когда рядом есть молодой красивый мальчик, нуждающийся в жалости и доброте, которой у сильной Эрис хоть отбавляй?
– Не смей произносить ее имя своим грязным ртом! – Таррос соскочил, выкатив глаза на Алессандро.
– Мой милый друг… Мне жаль тебя.
Таррос вышел из кабинета, хлопнув дверью. Он взял триста войнов и к вечеру отправился в Ситию. Алессандро поехал с ним.
В Ситии пока было тихо. Повстанцы прятались в горных лесах. Эрис руководила расширенным отрядом Каннареджо, которые поднимались на защиту крестьян. Местные архонты чувствовали в них поддержку и силу. Они были бесконечно рады этому подарку свыше – без хладнокровных, хитрых, отлично подготовленных гверильяс Эрис восстаний бы не получилось. Каллергис и другие знатные семьи вели переговоры с Никейской властью. Им предлагали помощь шальные генуэзцы, но, естественно, их, порабощенных, не интересовало просто "поменять хозяина". Уставшие от гнета и постоянного призыва на материковую бойню, люди, хотели просто послаблений – им даже не давали селиться там, где они хотят. Конечно, их мечтой была свобода, но пока что это было недосягаемо.
– Эрис! – голос Никона прозвучал над самым ее ухом. Девушка точила свой меч, сидя на краю крутого каменного обрыва.
– Слушаю, братец… – ее глаза смотрели вдаль – на угасающую зелень острова. Она разучилась смеяться. Все ребята неизбежно повзрослели. Недавно они похоронили старого Янниса. Он был прощен. Своими беседами с архонтами он искупил свою личную вину перед Эрис. Архонты, поддерживаемые воинственной молодежью были уверены в благополучном исходе – здесь не было Тарроса, здесь были привычные олигархи и они не любили кровопролитие. Стучась и докладывая наверх, они получали приказ о послаблении.
Вглубь осажденной Ситии регулярно посылались маленькие венецианские отряды, но никто так и не возвращался. Из-за обстановки в Каза де Арме пока не было людей на стабильной службе. Когда восстание начало приносить плоды, правительство решило рубить на корню, все же постараясь договориться.
– Что тебе, братец? – она обернулась. Уставший, но горящий взгляд молодой девушки вопрошал.
– Эрис. Сегодня… Я решил сделать Агнии предложение.
– Слава Богу! Я уж устала ждать. Чего ты тянул столько времени-то?
– Неблагополучные обстоятельства… – робко произнес Никон.
– Я тебя умоляю, брат! – она натянуто рассмеялась. – Прям сейчас они благоприятные! День ото дня становится все хуже и хуже. Галеры Никеи стоят и ждут в море погоды. Знаешь, теперь нам или туда, – она ткнула в небо пальцем. – Или сюда. – Эрис показала пальцем на землю у своих ног.
– Все будет хорошо, сестра. Я уверен.
– Я не хочу, чтобы волю народа растоптали. Мы – люди низшего сорта, даже не третьего… – с разочарованием сказала она. – И я буду стоять до смерти. Алексис приходил? – спросила девушка.
– Нет пока. – ответил Никон. – Так ты пойдешь со мной просить руки Агнии?
– Конечно. Только в таком виде. – она осмотрела себя – военная, выжженная солнцем, повседневная одежда.
– Переоденемся и пойдем. – предложил Никон.
– Хорошо. – Эрис встала с места и направилась в свою маленькую пещеру.
Через некоторое время бравый Никон и такая же Эрис спускались с гор Ситии в тихий город.
Они брели по родным предзакатным улочкам и их окутывала ностальгия по прошедшим беззаботным дням, проведенным здесь в детстве и юности. Запахи теплой листвы и дорожной пыли ударяли им в носы.
Дойдя до дома, откуда когда-то выгнали Эрис, Никон постучал.
Через некоторое время открыла девушка – повзрослевшая Агния.
– Здравствуй, Никон. Здравствуй, Эрис. – она покраснела при виде сержанта.
– Здравствуй, Агния. Как ты, как мама? – участливо спросила Эрис.
– Все хорошо, спасибо.
– Агния, выйди из ворот на минутку, прошу… – попросил Никон.
– Конечно. – Агния вышла, и закрыла ворота за спиной. Она стояла, держась за них обеими руками – милая стыдливая девушка, она была прекрасна в своем нежном образе. Эрис стояла рядом – такая же молодая и еще красивее, в простеньком платье, но ее глаза излучали мудрость и не типичную для их возраста выдержку.
