Инна Михайловна Чеганова
Между нами война
Глава двадцать восьмая
Город начал просыпаться от послеобеденного сна. Люди, снующие туда-сюда, переходили дорогу Каннареджо, шли им навстречу или становились невольными попутчиками юниоров. Мимо них на лошади промчался Алессандро, помахав им. Ребята шли молча, опустив головы. Таррос остановился и обратился к ним:
– Каннареджо! Смерть одного из вас не должна обезоружить и ввести вас, бравых ребят, в отчаянье! – его гонор изгонял тоску в душах ребят. – Когда вы уйдете с родной земли на войну – никто не даст гарантию, что кто-то из вас вернется. Вы будете хоронить друзей. И это не должно сломить ваш дух. Если не хочешь вымереть, как большой ящер – живи при любых условиях. Живи, а не существуй. И пусть на твоей шее будет затянута петля – твое плохое настроение не удлинит срок твоей жизни. Умри: с улыбкой или слезой – решай сам. – он посмотрел на Эрис. – Эрис, – он обратился к ней. Юниоры внимательно слушали. Дневная пыль и красное небо угнетало их. Эрис не взглянула на него. Ее вид был пасмурный. – Ты – капитан. И тебе никогда нельзя вешать нос. – девушка внимала ему – душевно устойчивому, но противоречиво, крайне экспансивному человеку. – Если корень дерева сожрут термиты – дерево рухнет. Не позволяй паразитам уронить дерево Каннареджо. Поняла? – его голос звучал несгибаемо.
– Да… – она подняла голову. – Да, командир! – тон её, казалось стал более тверд.
– Как бы ни обернулись события, пусть честь и правда будет с вами, мои юные друзья! – заключил стальной командир.
Юниоры ровно шли, и на них восхищенно пялилась ребятня. Статные и красивые – их блестящие доспехи пускали солнечных зайчиков. А вот Исос помахал своему деду, и тот, гордый за внука, показывал пальцем на строй, оповещая пару собравшихся рядом соседей. Женщины из окон круглыми глазами разглядывали бравых ребят. Кто-то боялся – из-за разгульных рыцарей и сержантов, повсюду наводнивших и беспредельно орудующих в злачных местах и не только в них. Ярые иностранные кутилы, безудержно любящие блуд и крепкое, прибывшие на кораблях невесть откуда творили мерзости, не имея управы и границ.
Администрация Ситии находилась на площади. Это ровное, светлое, ветренное место, уложенное плиткой. Ночью здесь горели факелы, а днем не было многолюдно. Красивые большие здания окружали её. Они выполняли общественную функцию. Во время правления византийцев тут любил бывать Архиепископ. Здесь, в белых горах, много православных монахов – верующих, изгнанных католиками. Сития – маленькая гавань, где кипела жизнь. Это, конечно, не Хандакас, или Кандия – Гераклион Тарроса, всё же, люди живут везде.
Здесь же, рядом с Администрацией находился огромный Палео – Дворец, где уже собрались на суд. По дороге Эрис заметила католический храм – недавно отстроенный, его украшала маленькая часовня. Эрис не нравились эти дурацкие деления – она, однажды зайдя, несмотря на запреты староверки-бабушки, в православную церковь помолиться, запуталась в иконах: к кому и с какой просьбой обратиться? Почему к некрасивой, нарисованной иконе? Или к красивой? Эрис чувствовала Бога Единого, и всегда разговаривала и жаловалась только Ему, не ища посредников в лице епископов, попов, святых отцов и икон, с изображенными на них святыми. Она считала это глупой выдумкой людей. Но за такие взгляды ее могли жестоко наказать. Однажды она ждала очереди поставить свечу деду. Она ждала и дождалась – догоревшие свечи, которые люди ставили с благовением и надеждой, были бесжалостно выброшены священнослужителем в мусорку. Эрис разочаровалась и решила просто попросить Создателя о Рае для ее деда.
Всё же, Эрис решила после суда зайти и поговорить с Господом в "церкви колонизаторов".
– Свидетели прибыли, сегноре. – сказал Таррос, обратившись к административному представителю, стоящему возле Алессандро.
– Пройдемте в залу, командир Таррос. – его поприветствовал глава местной Синьории.
– Командир Таррос, мы очень рады видеть Вас здесь, у нас! – воскликнул другой подхалим, так же роскошно одетый венецианец-колонист. Таррос лишь хмуро кивнул головой. В своих допехах и красной накидке он походил на римского полководца.
– Пройдемте в залу, слушание сейчас начнется! – сказал вельможа.
На острове Кандия судьи для колонизаторов и критян были разные. Для венецианских колонизаторов Местная Синьория назначала два судьи, для критян и евреев – одного. Сегодня был суд под последним судьей, кем являлся Джузеппе Чинтани, венецианский юрист, отличавшийся особой предвзятостью к свидетелям. Про него говорили, что ему нравится выгодно сотрудничать с архонтами. Может, народ был прав.
– Подсудимые, свидетели, заседатели! – он громким пронзительным голосом, похожим на стрекотание сороки, продолжил. – Попрошу всех вести себя прилично, отвечать на вопросы честно и по сути дела!
Суд проходил стоя. Стражники указали всем места их стояния. Юноши увидели магнатов Августоса и еще нескольких – владельцев оливковых, хлопковых, зерновых и тростниковых полей. Их лица и здесь оставались высокомерными. После приветствия Венеции, Дожей и Ордена, Чинтани продолжил:
– Сигноре Алессандро Армандо, Вы являетесь обвинителем, Вам слово.
– Приветствую всех вас, собравшихся здесь, в Паллаццо, на суд истины. Я собрал доказательства по факту хищения из Венецианской Казны, направленной на построение Каза де Армы. Строительство ее откладывается уже долгое время по неизвестным причинам, хотя уважаемый Дож Якопо Тьеполо вместе с консилиариями издал указ и выделил средства. Более того, средства, выделяемые на содержание ополчения Ситии не доходили до адресата. – его речь была харизматичной, четкой и краткой. – Мы с командиром Тарросом, прибывшим по приказу Дожа из Кандии сюда для решения проблем здешнего гарнизона, проделали объемную операцию по установлению личностей казнокрадов. Ими являются местные магнаты, наживающиеся за счет доблестной Республики Венеция! Я считаю недопустимым такое отношение к колониальной политике, проводимой Сеньорией Венеции во главе с Дожем и прошу Вас, Сегноре Чинтани, принять меры и наказать виновных.
– Благодарю, Сегноре Армандо. Скажите пожалуйста, почему Вы взялись за это дело? За ним был закреплен Сегноре Леонардо, местный юрист.
– Я не мог пройти мимо этого вопиющего масштабного преступления. С позволения Сегноре Леонардо я принял вызов – местная аристократия или цветущая колония. – сказал Алессандро.
– Ясно. И так, что Вы имеете? – спросил судья.
– Вот, пожалуйста. – Алессандро передал накладные, счета отчислений из казны и досье с имуществом на каждого обвиняемого. Там же был и Яннис – фигура мелкая, но знающая каждого практически всю жизнь.
Чинтани внимательно изучал свитки со своими советниками. Его глаза удивлялись, скользя по написанному. Наконец, он обратился:
– Сегноре Алессандро, где по-Вашему, счета за последние годы – здесь только период двух лет.
– Мне сказали, что в местном архиве казны был пожар. Но его не было. – поведал Алессандро.
– Есть свидетели?
– Да, это были два греческих чиновника.
– Прошу дать показания! Им слово. – сказал судья и стражник подошёл к свидетелю.
– Я Теофис Папандопулос. – дрожащим голосом ответил первый.
– Вы являетесь смотрителем архива местного казначейства? – спросил судья.
– Да. – он покачал головой.
– И Вы отрицаете факт пожара?
– Нет… – он опустил голову. – Пожар был, но маленький. В жару случилось возгорание, оно перешло на здание с архивными документами, письмами и накладными – мы пытались тушить, но поздно успели. – Оправдывался он, и ложь его была ничтожной.
– Он даёт ложные показания, сегноре! – Алессандро разозлился. – Вы, Теофис, похоже забыли, как недавно говорили совсем другие вещи!
– Я говорю правду! – он обнаглел.
– Хорошо. Спрашиваю следующего свидетеля.
– Я – Касиус Роувас. Я подтверждаю слова Папандопулоса. – сказало второе ничтожество.
– Когда случился пожар? – выкрикнул Алессандро.
– В начале июня, кажется.
– Докажите! Я был там, следов нет! При свежем ремонте остаются следы! Там не свежо уже минимум, дюжину лет! – он возмущался.
– Сегноре Армандо, тишина. Дальше, слушаем дальше. Я прошу командира Тарроса. Назовитесь пожалуйста. – попросил судья.
Таррос заговорил:
– Я, генеральный командир ополчения шести систиер Регнум Кандия, кастеллянин Мегаллокастро. Рыцарь Ордена Святого Марка Таррос Армандо. – спокойно ответил он. Его руки расслаблено лежали одна на другой у живота.
– Какова была Ваша цель прибытия в Ситию?
– Я прибыл с целью модернизировать гарнизон Ситии. Нам нужно сделать акцент на военную подготовку населения. Скоро здесь начнется строительство крепости Каза де Армы. Сейчас Серениссима Венеция ведет боевые действия в Терраферме, с Генуей, сарацинами и другими врагами. Я увидел отвратительное состояние вашей части – это полный позор и провал. – его голос был строг и громок, а взгляд хмур и бесчувствен.
– Командир Армандо. Не в моей компетенции рассматривать Вашу деятельность. Но я могу проинформировать Provveditori о законности Ваших действий… – пробекал судья, подобно ягненку.
– Мои действия не в Ваших полномочиях, господин судья. Я делаю свою работу, а Вы – делайте свою. И местные органы управления не смеют проявлять неуважения к военным. – Таррос не церемонился.
– Пожалуйста, свидетели по делу… – голос судьи стал дрожать.
– Эти юнцы – команда юниоров Каннареджо, отмеченные самим Джакопо Тьеполо, много раз бывали на владениях местной аристократии. Они, под гнетом собственного учителя – военного в отставке, занимались работами у людей, указанных в списке. – Таррос указал на отряд.
– Это не доказательство. – сказал судья.
– Еще какое доказательство. – спокойно ответил командир. – Откуда у землевладельцев, отдающих все властям Венеции, столько средств, чтобы отстраивать себе огромные Палео? Не кажется ли Вам подозрительным их предвзятое отношение к своим же землякам, ведь фактически все они – рабы колонистов. – сказал Таррос.
– К чему Вы клоните, поконкретней, пожалуйста. – судья уткнулся носом в бумаги, боясь посмотреть в страшные глаза Тарроса.
– Неужели не понятно – мелкий Яннис, еще во время византийского правления заискивал перед магнатами, которые, в свою очередь, сотрудничали с властями в обмен на право оставаться при своих владениях и именах. Но, постепенно, их машина разраслась, пришла Генуя, затем Венеция, а как Вы знаете, пока что наша политика лояльна и терпима к критянам, здешние обнаглевшие богачи, привыкшие к роскошной жизни, начали совместно воровать из казны. Постепенно масштаб воровства превратился в огромный – и я не сомневаюсь, что за этим стоят наши соотечественники тоже. – проинформировал командир, и его особо не волновала реакция народа.
– Вам следует быть осторожными с обвинениями, сегноре Армандо. – судья сконфуженно улыбнулся.
– Я не пришел осторожничать. Мое время уходит. – отрезал тот.
– Каннареджо, выберите говорящего. – сказал судья, переведя на них взгляд.
Парни указали на Эрис.
– Имя. Звание. – спросил судья.
– Эрис Контенто Лефкас-Фортунато. Pedites сержант юниорского крыла ополчения Ситии. – ответила Эрис, хмуро смотря перед собой. Она крепко стояла на широко расставленных ногах с заведенными за спину руками. Ее умение держаться импонировало взрослым дядям.
– Лефкас? – послышались перешептывания подсудимых. Они недоуменно переглядывались, узнав фамилию одного из здешних командиров прошлого.
– Как давно Вы занимаете свою должность? – спросил судья.
– С недавнего. – ответила Эрис.
– Это связано с отстранением Янниса Мазонакиса? – продолжил он. Алессандро нахмурился и замотал головой – он понял, что судью тоже купили.
– Нет, не связано. Но я заняла его место. – спокойно ответила Эрис.
– Кто Вас назначил? – спросил судья.
– Главный командир систьер Таррос Армандо. – она ответила, глянув на Тарроса, который одобрительно качнул головой.
– А почему он назначил именно Вас?
– А этот вопрос является по-существу? – ее лицо было наглым. Эрис никогда не нравились мерзкие намеки. – Я пришла давать показания, почему арестовали магнатов, а не оправдываться перед страждующими, почему назначили меня. – хмуро ответила Эрис.
– Если я спрашиваю, сеньорита Эрис, значит, это нужно делу. Почему он назначил Вас? – продолжил настаивать судья.
– Спросите у него самого. – нагрубила Эрис.
– Сегноре Таррос – почему Вы избрали в сержанты критскую девушку? – его голос был немного заискивающий.
– Я посчитал ее достойнейшей. – серьезно ответил Таррос.
– Дайте пожалуйста исчерпывающий ответ – Вы поможете суду. – по-доброму попросил судья.
– Я устроил юношеские игры среди шести систиер, на которых победил Каннареджо. Эта девушка была лучшей среди девяноста молодых кандидатов в рыцари. Честь, смелость, подготовка и ум дополняют характер лидера. – он дал полный ответ.
– То есть, Вы хотите сказать, что мы можем доверять юной сеньорите в деле против уважаемых местными людей? – спросил судья, немного мямля.
– Я говорю, – он степенно выделял слова, – что Вы должны ей доверять. – стальным голосом ответил Таррос.
– Сеньорита Эрис Контенто. Вы из Генуи? – судья обратился к ней.
– Я с Крита. – ответила она. – Называйте меня, пожалуйста, по-здешнему. – грубо попросила Эрис.
– Лефкас, укажите – кого из подозреваемых узнали Вы и Ваши соратники. И где и как Вы работали? – спросил судья.
– Мы много раз обслуживали званые ужины людей, присутствующих здесь. И если я стану показывать всех, кого узнала, это будет слишком долго. Укажу на самых зажиточных, запомнившихся особенно ярко. Вот этот человек. – она указала подбородком на вельможу. – Мы копали у него огромную яму для фундамента. Из-за размеров предполагаемого строения моим товарищам пришлось очень туго. Потом мы таскали стройматериалы, один парень надорвался, но ему приказали работать дальше. Сквозь слезы. А у этого, – Эрис указала на боязливого аристократа наглыми бесстрашными глазами. – клали мозаичные плитки. Дома и во дворе. Знаете, такие разноцветные. На пол и на стену лепили, создавая художества. А у этого – рыли траншеи для фонтанов, заливая смесью. – указывая на другого поведала Эрис.
– Фонтанов? – перебил хитрый Чинтани.
– Да. Именно.
– Вам платили?
– Нет конечно.
– Каннареджо, ваш наставник говорит правду?
Парни с достоинством покачали головами.
– Вы могли бы отказаться. – сказал судья.
– Закон на бумаге и в жизни отличается, Сегноре Чинтани.
– И чем же, интересно, юная сеньорита?
– На бумаге всё идеалистично. А жизнь, по своей сути – другая. – ухмыляясь, ответила Эрис. Она резко повернулась к судье. Ее смелый и бесстрастный взгляд заставил его нервно жестикулировать и трогать лицо.
– Яннис когда-то давно был сослуживцем моего деда. Мой дед, Михаилус Лефкас был капитаном местной области. – говорила Эрис. – Он был верен Родине и уставу. Он вышел на след знатных семей, сотрудничавших не в благих интересах с властными людьми. Это были местные известные фамилии, привыкшие заискивать перед меняющимися властями. Яннис прекрасно знает их всех. Он молчит. Он сам мне признался, плача и раскаиваясь, что примкнул к убийцам честного служивого, стремящегося разорвать прочный союз алчных архонтов с корыстными людьми, пользующимися высоким положением в то время. Поменялись хозяева – рабы всё те же. – поведала Эрис без эмоций.
– Сеньорита, можете доказать свои слова?
– Нет. Я честна и Бог видит меня. Совесть Янниса покажет истину. Не будет совести – истина не выйдет наружу. – Эрис угрожающе посмотрела на Янниса.
– Мазонакис, Педитес Эрис говорит правду? – спросил судья у багрового Янниса, на которого с ненавистью смотрели подельники.
– Она… врёт, Его Сегнорити… – Никон зло оскалился и сжал кулаки.
– За ложь полагается наказание, сержант! – воскликнул судья.
– Тогда накажите Янниса. – моветонно отметила Эрис.
– Сеньорита Эрис, Вы узнаете этого человека? – он указал на вошедшего отца Лючии. Его звали камерлленджий Бартоломео.
– Я видела его один раз в Кандии. – ответила Эрис, удивленно подняв брови.
– Он является вассалом этих земель. Вам слово. – сказал судья, обратившись к камерлленджию.
– Приветствую всех на заседании. – он вальяжно раскинул руки. – Вы, что же, поверите этой малолетней аферистке и ее банде? Девчонке, которая, через связь с командиром, пошла на повышение, которое ей никогда бы не светило?! – выкрикнул Бартоломео и лицо Эрис больно изменилось – словно она почувствовала удар. Таррос, стоявший рядом с ней, повысил голос:
– Бартоломео, maiale,*свинья(итал.)* я отрублю твою грязную голову!
– Таррос, сегодня моя очередь говорить. – немного с боязнью, но все же продолжил он. – Командир Венеции был сражен этой критянкой, я видел их на балу у него в Кастелло. Это было противозаконно. И теперь он приехал сюда вслед за ней. – он хотел компромитировать Тарроса.
– Твой поганый язык будет отрезан, клянусь, subdolo bastardo.*подлый пе. ераст (итал.)* – Таррос улыбнулся, впиваясь глазами в него. Тот избегал взгляда Тарроса.
– Командир, прошу тишины. – попросил судья с опаской.
– Пусть закроет рот и говорит по существу. – сказал твердо Таррос. Алессандро взялся за голову – даже имея козыри в руках, теперь нужно было опасаться врага. Они поняли, что кто-то доложил про отношения Тарроса и Эрис. А это – самая тяжелая статья.
– Сегноре, эти слова – омерзительны, они не имеют под собой основы и не имеют дела к происходящему. – сказал Алессандро.
– Подождите, нам надо разобраться. – сказал судья. Он знал, что это – наказуемо. И наглого правильного хама, которого невозможно ничем приструнить, надо заставить замолчать именно так. Но он не имел права что-либо предъявить Тарросу – мелковата должность, он даже не был судьей венецианцев и, вдобавок, над военными никто не имел власти. Кроме Дожа и совета.
– В чужой личной жизни? – спросил Алессандро.
– У людей Венеции, занимающих высокие должности, личной жизни нет – есть публичная. – проговорил судья.
– Господин судья, Вы, похоже, стали плохо видеть – смотрите на бумагу, она не краснеет. – Тарросу невозможно было противостоять. – Вам ничего не говорит имущество этих мелких рыбешек? Откуда у них столько всего? Это только то, о чем мы узнали. Сомневаюсь, что на этом всё ограничивается. – уверенно закончил он.
– Разговаривайте, пожалуйста, уважительнее, командир. – попросил судья, уже начиная наглеть. Эрис возмутил этот амфитеатр. Она только начала понимать, каково быть тем, кто живет официальной жизнью. Фальш, ложь и погоня за выгодой. Сквозняк залы пробирал её, смешиваясь с отвращением к происходящему.
– Вы не требуйте уважения, пренебрегая им сами. Бартоломео должен извиниться перед сеньоритой. – утвердительно сказал Таррос, указывая на Эрис.
– Перед этой безродной нищенкой? Смесь греха гуляки генуэзца и местной блудницы. – с отвращением сказал Бартоломео. – Эрис, сомкнув губы и насупившись, моргнула, долго не открывая глаз. Ее мускулы на челюстях нервно играли. Она глубоко вдохнула.
– Ты будешь извиняться, засаленная вшивая свинья! – Таррос выкатил свои глаза, скалясь. Он кинулся на Бартоломео, но оклемавшаяся Эрис и Никон схватили его. Эрис взглядом умоляла командира не глупить.
– Господин судья, прошу удалить командира из зала! – просил венецианец.
– Тихо! Вам предупреждение, сегноре Таррос.
– Не нуждаюсь. – он огрызнулся на судью, переведя взгляд на Бартоломео. – Говоря о других, не замечаешь собственную дочь. А ведь она – приезжая блудница, осел. – смеясь и смакуя сказал Таррос. – Рекомендую всем!!! – он оглядел аристократов, его за предплечье держала Эрис.
– Тихо! – крикнул судья. – Бартоломео, Вам слово. – венецианец покраснел и застыдился при словах Тарроса. Но не нагрубил в ответ, вельможа лишь поведал, опустив голову:
– Мне были выделены эти богатые земли. За то добро, что эти хорошие люди делают, я их прекрасно вознаграждаю. Кандия процветает благодаря сладкому тростнику…
– Придурок, Кандия процветает еще благодаря барыгам, флоту и главное – воинам. Тупой осёл. Corteccia, cane, corteccia. Cane che abbaia! *Гавкай, собака, гавкай. Лай, псина!(итал.)* – громко перебил его хамоватый командир.
– Командир, прошу… – попросила Эрис, тихо шепча. Его взгляд был бешеным. Эрис смотрела на него добро, и он начал немного успокаиваться. Парням совсем не понравилось происходящее.
– Тростнику, зерновым, оливкам. – продолжил он. – Я получаю огромные прибыли, власть выдает мою долю и я делюсь с этими людьми, помогающими мне взаимодействовать с местным ленивым и диким народом.
– На какие средства были построены объекты, указанные в бумагах? – это лицедейство раздражало своим наделанным законным видом.
– Я уже говорил.
– Как давно ты являешься вассалом? – спросил Таррос бесцеремонно и фамильярно. – Это бумага, подтверждающая его главенство здесь. Меньше месяца! – Воскликнул он, подняв свидетельство, которое ему передал Алессандро.
– Я только письменно являюсь хозяином меньше месяца, а фактически – всю жизнь! – оправдался Бартоломео.
– Докажи! – Крикнул Таррос.
– Это подтвердит прежний владелец.
– Вам слово. – сказал судья, спрашивая другого скромного венецианца.
– Это правда. Бартоломео мой друг, и он помогал мне. Я никогда не забуду этого, я пользовался привилегиями за его счет. – тихо проговорил тот.
– Августос. Вы согласны с придвинутыми к Вам обвинениями? – спросил судья.
– Нет, категорически. Зато я согласен с Сегноре Бартоломео – этот командир и девчонка… – начал было он, но потом резко опомнился, посмотрев на того, о ком говорит.
– Говорите.
– Ничего, господин судья. – он замолчал.
– Как? Говорите! – Потребовал судья.
– Он говорил – что она его солдат… – выкрутился Августос.
– И всё?
– Да…
– Мазонакис. Вы признаете вину? – спросил судья Янниса.
– Нет. Он взъелся на нас из-за того, что мои ребята выиграли, а не его. Я бедный человек, у меня нет власти, как у этого большого человека и я надеюсь на Вашу защиту, господин… – его козлиный голос звучал жалко и плутливо. Юноши с отвращением смотрели на него.
– Користос, Инфантиди, Пасхалис, Фотиади – вы признаете свою вину? – судья действовал по-крупному.
– Нет. Это какая-то западня. Нас опозорили. Доказательств нет… – ответили они.
– Низкие, подлые, продажные! – Таррос снова вскипел. – Как мне объясните, почему в Ситии нет нормальной части? Там еще с Византийских времен все сгнило! Где средства для Каза де Армы?? Огромные недочеты, и это – не ошибка!!
– При чем тут мы? – они лгали, смотря в глаза.
– Вы – собаки, по которым скачет старая блоха Яннис. Он, пользуясь своей близостью к кормушке, указывал вам на казну – где и сколько можно стащить, а вы воровали, подкидывая ему огрызки! – Таррос говорил прямо и без стеснения.
– Это не так! – отнекивались они.
– Так! – Подтвердил Алессандро.
– Прошу тишины! Мы с советом объявляем перерыв. – сказал судья.
– Судья и присутствующие! – Таррос вышел в центр зала и никто его не остановил. Никто не помешал ему, смотря на командира с опаской. Со своей ораторской жилкой он был похож на Императора. Статен и грозен. – Прежде, чем пойдете изучать свитки каждому напомню – Побойся, ты занимаешь это место не вечно. Все в этом мире не вечно. Жизнь – тоже. Она, как эфир – улетучится, не успеешь опомниться, а тебя уже нет. – заключил он.
Никто не стал спорить с Тарросом. Он уничтожал взглядом каждого. И его боялись. Некоторые были намного старше него. Но большинство людей, присутствовавших здесь и вращающихся в политических кругах знали о командире. Они знали, что на обнаженный меч уважаемого орденоносца управы не найти. И знали, что в крайнем случае Таррос способен на любые поступки.
Судьи удалились в свою залу, оставив присутствующих на дуэль взглядов. Эрис стояла, опустив голову и нахмурившись, как на поминках. Таррос, еще раз, нахально улыбаясь, встретился взглядом с каждым. Юниоры видели, как аристократы трясутся перед ним. Но на этот раз лжезакон был против Тарроса.
Таррос встал на место.
– Сколько же у них золота, что они так им раскидываются?.. – голос Алессандро был возмущенным. – Почему ты не скажешь, что дал награду и Августос забрал ее?
– Ты что, болван? Это ничтожная сумма. – ответил Таррос, посмотря на Эрис. – Эрис, умирая – смейся! – Таррос сказал эту фразу, его глаза горели и она устремила на него свой взгляд. Это была серьезность и строгость, на дне которой появилось отчаянье.
– Умру… – прошептала она ему, и Таррос, поняв это на ее губах, расстроился. Его брови скорбно напряглись, а ноздри расширились. Таррос был первой любовью Эрис. А она – его единственной. И, слившись воедино их любовь назвалась Единой и Истинной. Все знали, что победят те, кто купил. А правда – проиграет.
– Объявляю заседание открытым! – сказал Чинтани, стукнув деревянным молоточком.
– Я весь во внимании! – Таррос нагло и злорадно засмеялся, скрестив руки на груди.
Судья нахмурился, но промолчал.
– Посоветовавшись, мы с комиссией решили оправдать всех обвиняемых в силу отсутствия улик и доказательств и отпустить их из-под стражи в зале суда. – он вынес приговор.
– Замечательно! – среди тишины голос Тарроса гремел. – Продайте Родину здесь, на чужбине – вас купили, как портовых шл. х! Чинтани, Вы не представитель Закона моей Лучезарной Венеции здесь, в колонии, а п. таскуха. Дешевая п. таскуха.
– Сегноре Таррос. Прошу не выражаться. – попросил судья.
– Я говорю по-существу. Из-за падших женщин страдают честные девушки, из-за продажных чинов будет страдать устройство Республики. Мы рубим головы за нее, а вы насаживаете ее на х. й! И она рано или поздно падёт, за. раханная. – уверенно заключил командир. – Пошли – Эрис, Алессандро, Каннареджо! – он направился к выходу, не дожидаясь добра. За ним шла его гордая свита.
– Командир Таррос!
Он остановился, не оглядываясь. Неприятным типам была видна только его загоревшая красная шея и черный затылок кудрявой буйной головы.
– Я вынужден буду сообщить Проведдиториям, сегноре Армандо. Не обессудьте за сегодняшнее. Я сожалею, простите… – его голос был подавлен. Он боялся мести Тарроса.
Таррос покачал головой, улыбаясь. Он поднял правую руку, сжатую в кулаке и продолжил громкий решительный шаг, опустив её. Проходимцев отпускали из-под стражи. Гады ликовали…
