Инна Михайловна Чеганова
Между нами война
Глава шестьдесят седьмая
Утро, померзшее инеем, оживало сменой постовых. Эрис-Дина лично контролировала всё.
День прошел сравнительно спокойно, если не считать пару перебезчиков из Султаната в Никею. Люди хотели найти на западе работу. Им были необходимы средства на пропитание. Эрис отпустила их, не найдя ничего подозрительного.
Малику было выгодно знание девушкой греческого языка. В случае схватки либо прений она могла бы провести переговоры.
Ближе к вечеру следующей недели прибыл маленький отряд Эрис во главе с Мергеном.
– Брат. Уалейкум ассалам. – ответила девушка на приветствие. – Скажи, как поменялся быт народа при Кутлудже?
– Знаешь, сестра. Кажется, бей крайне недоволен. Крайне. Его разозлило то, что мы привели эвакуированных. Но еда у них есть.
– Подлый и жадный трус. Гад. – выругалась Дина. – Знаешь, давно не было видно Тюркюта. Этот альп, получив увольнение, полетел к грекам, а не домой. Интересно, да?
– Может, влюбился. Кто его знает?
Дина рассмеялась.
– Может быть. Только какая же должна быть любовь у этого сарацина, если девушка посмотрит на него. Кочевники и оседлые – совершенно разные люди.
Пока они беседовали, прибыл сам Тюркют. И вид у него был плачевный.
– Что случилось, брат? – это была Эрис.
– Я видел… Я…
– Уж не милую ли гречанку ты видел в городе? – Эрис рассмеялась, грея руки над костром. Воспаленный взор тюрка говорил сам за себя.
– Да. Она – дочь одного торговца. Я поехал к ним около месяца назад по поручению Малика. Я должен был передать, что недавно мы, акынджи уничтожили их партию вина. Там я впервые встретил ее…
– Скажи, серьезны ли твои чувства брат?
– Еще бы! Клянусь Аллахом! Не могу усидеть на месте. Уснуть и молится спокойно – прошу Аллаха о ней…
– Вот ты даешь. Под броней скрывалось пылкое сердце… А она согласна?
– Она согласна. Сестра! Мне нужна твоя помощь. – Попросил воин.
– Всегда готова помочь. – Дина чувствовала, что станет участницей аферы хитрых тюрок. Но ей нравилось помогать людям. Тем более, в сердечных делах.
– Что надо делать? Говори только. Я и ребята готовы.
– Я просил у ее отца руки Марии. Но он был неуклонен. Отругал. Малакой обозвал. Я знаю их разговорный. Но некоторые слова не понимаю. А кстати, не переведешь?
– Брат. Лучше тебе этого не знать. – грустно ответила Дина.
– Потом он отказал, в общем… – заключил Тюркют.
– Естественно. Ни один здравомыслящий отец не отдаст любимую дочь неимущему дикарю в другую страну. – отрезала Эрис. – Тем более, сарацину.
– Она хочет бежать. Ее хотят отдать замуж за старого тагаура Гавриила. Он похотливый вдовец. Говорят, сам убил свою жену. За блуд с воеводой. Этот воевода сам рассказал все мужу. – поведал доверенный воин, вращающицся в узких кругах.
– Отвратительно. Мерзость. – лицо Эрис перекосило.
– В общем, я обещал Марии украсть ее. Сегодня вечером. Она будет ждать меня у ворот рынка. Только там можно раствориться в толпе. А меня, к сожалению, они знают в лицо. Ее отец уважаемый человек и он приказал своей охране не подпускать меня и близко туда, где ходит моя Мария… – он обхватил голову руками и начал часто дышать, смотря на костер.
У солдат челюсти отвисли. Это было рискованно. Из-за такой любви могла бы развязаться война.
– Я помогу тебе, брат. Все пройдет гладко. Не переживай.
Эрис оставила Тюркюта за главного. С собой девушка взяла Мергена, Арслана и пятерку разведчиков.
Они направились в город, сняв свои доспехи и облачившись в простую одежду греков. У пограничников таковые были от проявивших сопротивление ранее убитых грабителей-разбойников.
Пришлось сбрить бороды и подкоротить косы, распустив их. Парни были худощавы, несмотря на силу. У многих из-за тяжелого труда и частых переходов были вздутые узлы фиолетовых вен на ногах. Теперь, без лишней растительности на лицах, они выглядели совсем юнцами.
Эрис переоделась в монахиню – только те могли закрывать волосы.
– Какая милая монахиня. – Мерген не мог не смеяться, глядя на нее. Слишком она была похоже на святую с икон в городе Конья, где воин иногда бывал.
– Заткни пасть, язык отрежу. – сказала монашка.
Его желтую голову не подкоротили – пшеничные волосы его были острижены шапкой.
Было время после обеда. Тяжело пройти посты франков под прикрытием. Леон усилил защиту, и им пришлось петлять по полям земледельцев, оставив лошадей в лесу.
Эрис видела их жизнь – люди едва сводили концы с концами. Это было жалостливое зрелище.
– Дедушка! Дедушка. – Эрис обратилась на греческом к старику с плугом у своих рядов на пашне.
– Да, доченька. – ей стало жаль беднягу. Его одежды были рваные и выцветшие на солнце. На руках были видны шрамы от порок. Эрис боялась подумать про спину бедолаги.
– Дедуля. Нам надо пройти в город, обойдя военные посты. – попросила она.
– Ах, доча. Как нас достали эти изверги и их хозяин. Прям сил наших больше нет. Несправедливый принкипас *олигарх, правитель крепости (греч.)* грабит нас, забирая все. Посмотри, до чего довел меня – забрал единственного тощего вола за долги. Когда был неурожай в этом сухом году, я не сдал норму. Вот меня и наказали. Смотри. – старик, видя монахиню, хотел, чтобы она разделила его чаянья. Он поднял рубаху – вся его спина была покрыта шрамами: старыми и свежими. – Всю жизнь вот так живу – с плугом в руках. И не ем хлеба досыта. Удивительно, да?
Девушка согласилась с ним. Арслан был крайне зол на несправедливую власть соседей.
– Доча. Иди прямо. Там будет старое русло пересохшей реки. Спуститесь туда. Обойдете холмы. За ними никем не охраняемая дорога для бедняков. У нас нечего брать, поэтому на ней и нету постов. Вот по ней и войдете в город.
– Спасибо, дедушка. Я буду молится за Вас. – промолвила Эрис-Дина.
Они сделали так, как указал дед. И через полчаса молчаливой ходьбы вывернули на пыльную дорогу. Солнце начало отливать персиковым цветом.
– Нужно поторопиться. – сказал Арслан-альп.
– Идемте. – поддержала Эрис.
Войны вошли в город. Рынок находился по другую его сторону. Они быстро пересекали его, Эрис спрашивала у прохожих дорогу.
Наконец воины дошли до назначеного места. Эрис не увидела у столбов главного входа никого, похожего на юную красавицу – одни торгаши, попрошайки и выпивохи.
– Нашего Тюркюта обманули? Сомневаюсь. Исакули, Ирбис, Атаман – стойте здесь и не разговаривайте ни с кем, даже между собой. Когда увидите девушку, ждущую кого-то, подойдите и встаньте рядом. Мы скоро вернемся.
Воинов до холодного ощущения в душе напрягало греческое небо. Оно было чужое, и каждую секунду была реальная угроза спалиться перед врагом.
– Куда вы? – спросил Атаман.
– Мы хотим посмотреть, как живут эти люди.
Эрис ушла, оставив троих солдат.
Мерген, Арслан, Бугдай и Гайдар пошли с Диной.
Первым делом на глаза девушки бросились непристойные солдаты и отирающиеся вокруг них замерзшие голодные блудницы, как тощие кошки крутящиеся около мужчин. Раньше, когда Тарроса не было, они приходили прямо в казармы – там было тепло и имелась скудная еда. А теперь воевода-тамплиер требовал от подопечных вести себя сдержанно. То, что он создал в Белокоме-Лефкиамосе – было больше похоже на военно-монашеский орден. Были мужчины, соблюдающие все. Но существовали и ослушники.
Сарацины с отвращением пялились на развязных солдат и хохочущих падших женщин.
– Не смотрите так. Арслан, на твоем огромном и без того выдающемся лице видны грозные мысли. Отставить несдержанность. Мы на задании.
– Есть, абла.
Воины двинулись дальше по рядам, уходя вглубь. Они видели нищету, воров и бедствие. А еще сборщика налогов, пред которым торгаши млели.
Час они бродили. Наконец, решили вернуться. Эрис остановилась и облокотилась на опустевший прилавок. Они вели тихую беседу на тюркском.
– Вот гад их хозяин. Посмотри, как эти несчастные люди живут. Как грязные голодные мыши. Ну вот честно, Арслан-альп! Здесь даже хуже, чем на Крите.
– Ты права, абла. Тощие и шарахаются ото всех, кого больше двоих человек.
– От тебя, такого бугая, будут бежать, увидев только половину тебя. – ответила абла. Воины рассмеялись. Был уже вечер, и лавки закрывались. Люди спешили по домам. Эрис и ее воины не заметили, что склад Альвизе был не заперт. За прилавком, где они стояли, в каморке он фасовал товар Гавриила. И приятный голос, говорящий на его родном языке, окатил мужчину холодной водой. Он напряженно прислушивался к их речи.
– Знаете, хочу увидеть морду этого притеснителя, отрубить его башку. Простите за несдержанность, братья. Подлый тиран. – говорила девушка.
Знаете одну историю про справедливого правителя?
– Ну расскажи, сестра. – Попросил Гайдар.
Эрис начала:
– Когда к праведному халифу Умару пришел друг на аудиенцию, он сидел и что-то писал. А когда его друг вошел, халиф спросил: "Ты по какому вопросу – личному или государственному?" Его друг ответил, что по личному. Тогда знаете, что сделал халиф?
Братья молчали. А у образованного Альвизе чесался язык, чтоб сказать.
– Он потушил одну свечу и зажег другую.
– А зачем, абла? – спросил Мерген.
– Потому что по личным вопросам казенные свечи не жгут. Ясно? С несправедливых правителей, тиранов-властителей и хапуг у казны в Судный день Аллах будет спрашивать наиболее строго. И за них, и за их паству. – закончила Эрис.
Альвизе был в восторге. Не каждый день встречаешь умную девушку. А девушка должна быть именно умной, ведь мать воспитывает ребенка больше, чем отец. Альвизе решил взглянуть одним глазком. Он осторожно приоткрыл дверцу. Эрис стояла к нему спиной. Ее тонкое запястье лежало на прилавке. Сердце Альвизе начало быстро стучать. Девушка словно почувствовала чей-то взгляд на себе и резко обернулась.
Эрис стало противно от этого дикого взгляда винных глаз, горящих из полутьмы дверного проема. Ей противили мужчины и все, что с ними связано. После принятия Ислама, где взгляды и действия между полами исключены, она еще больше отгородилась от них. Ей было уютно в своей зоне комфорта.
А Альвизе не мог оторвать свой взгляд. Уж слишком приятно было любоваться ее невинным лицом. Его поразило все то, что в свое время серьезно свело с ума кончивших плохо Персиуса, Антонио и Тарроса. И бывает симпатия без обязательств, без любви и преданности, как у большинства молодых людей, завидевших красивую девушку. А бывает огонь, пожирающий сердца. И сейчас такой огонь Шайтана проник в сердце шпиона.
– Что смотришь?! – сама не отдавая себе отчета, выпалила оскорбленная Эрис. – Занимайся своими делами, бессовестный торгаш! – ее губы сказали это слишком красиво, чтобы задеть Альвизе. Она резко отвернулась и потянула Мергена за собой. – Пошли отсюда, этот гад слышал нас.
– Простите, девушка, если я оскорбил Вас! – глупый Альвизе уже выпрыгнул из своей каморки. Он лепетал на греческом.
– Господи, какая я тебе девушка?!
Ты что, не видишь, что разговариваешь с монахиней?! – Эрис спешила к выходу. Мерген страшно посмотрел на Маулена. Естественно, он не узнал его. Прошло целых десять лет, и, к тому же, стрелок был молод. А вот старшему Арслану показалось знакомо его лицо, чем-то походившее на Малика, если того побрить и постричь.
– Девушка, простите, если мое поведение оскорбило Вас. – еще раз ответил он. Его венецианская одежда и странная манера говорить вызвала подозрения Эрис.
– Слушай сюда, человек, пытающийся походить на венецианца! Кем бы ты ни был, иди и покайся перед Господом за греховный взгляд в сторону духовенства! – сказав это, Эрис дала понять воинам, что разберется сама и не стоит бить Альвизе, тем самым привлекая ненужное внимание. Они уже почти разминулись в толпе, если бы ни конь Леона. Скакун чуть не ударил девушку копытами.
– Альвизе! Гавриил вызывает тебя! – скомандовал Леон.
– Grazie mille capitano. *Спасибо большое, капитан. (итал.)*
– А это кто такие? – Леону не понравились хамоватые выражения лиц молодых людей под его лошадью.
– Я – монахиня из женского монастыря. А это – прибывшие к нам из училища иконописцы. – ответила Эрис. Она выпалила наугад. – Старшая сестра-матушка отправила меня и этих людей за красками и сусальным золотом.
– Я вижу, что ты монашка. А писцы – почему у них нет бород? Отвечайте, вы кто – разбойники?! Или мошенники?!
– Не злитесь, брат. Я же сказала, что они из училища. Они не монахи. Они немного особенные и не разговаривают, так как лишены этой милости Бога. Не стоит их травмировать – они немые слуги Его, расписывающие храмы великолепием, которым Вы любите любоваться. – артистичная Эрис выкручивалась, как могла. Она ненавидела врать. Но сейчас руководствовалась хадисом, что лгать можно только на войне, при сохранении мира между супругами и при примирении людей.
– А где тогда ваши краски? Купили? – ковырял франк.
– Краски уже не продают. Я хотел помочь им. Они не успели. Лавка с красками уже закрылась. Еrano in ritardo. Іl reparto di verniciatura era chiuso. – за них вступился Альвизе.
– Хорошо. Альвизе, давай поторапливайся. Гавриил не будет ждать. У него скоро свадьба. Он приказал тебе принести самые лучшие ткани для его наряда. Иди и принеси их. – приказал Леон.
– Va bene. Хорошо, Леонтий.
Леон развернул лошадь и поехал к выходу.
– Perchè lo hai fatto? *зачем ты это сделал? (итал.)* – Спросила Эрис, повернувшись спиной к Альвизе.
– Рer amor tuo, servo del Signore. *Ради тебя, слуга Господа(итал.)*
Эрис так и не взглянула на Альвизе. Они быстро ушли, оставив его раздумывать над случайной встречей.
– Ты можешь оказаться кем угодно. Но ты точно не монахиня. – Улыбаясь, прошептал он. Они растворились в толпе.
А Эрис противно выворачивало от поступка незнакомца. Она точно знала, что он не венецианец. Может миланец, генуэзец, римлянин и тому подобное. Но венецианца она узнает из толпы сразу. Такие уж они – Алессандро, Таррос, Антонио и другие старые знакомые, оставшиеся в прошлом. И спутать их кровь с чей-то другой невозможно.
Дине было стыдно перед братьями. Она старалась быть неприступной и железной среди своих в любой ситуации, но ведь чужаки не знали ее характера. Она считала, что поступок торгаша дискредитировал ее честь и лицо воительницы.
– А вот и Мария. – Эрис увидела молодую, хорошо одетую девушку с растерянным лицом и заплаканными глазами. Она стояла у одного из столбов и делала вид, что разглядывает подвешенные побрякушки. На самом деле она вглядывалась в снующую толпу. Ирбис и Атаман стояли напротив и наблюдали за ней. Исакули встал рядом.
– Мария. – это была Эрис. Она взяла ее за холодную руку. – Тюркют ждет тебя. Ты готова?
– Я за ним пойду даже в ад. – уверенно и тихо сказала девушка, не спросив и имени Эрис.
– А где он?
– Он за границей, в лагере.
– Видишь этих воинов? – Мария показала на дюжину людей, расставленных вокруг.
– Вижу. Не бойся, я проведу тебя. Аскарлер, гелдигимыз йере гидым. *Идите туда, откуда мы пришли(тюр.)*
Парни медленно и разрозненно покинули рынок незамеченными. Спустя некоторое время Эрис и Мария захотели выйти.
Их путь преградил стражник.
– Кирия *Госпожа(греч.)* Мария не должна уходить одна. Таков приказ. – сказал воин.
– Уважаемый брат. Госпожа Мария хочет поговорить с матушкой-настоятельницей перед предстоящей свадьбой. Она здесь, недалеко, ждет нас.
– Стражи сопроводят вас.
– Уважаемый брат. – Эрис не смотрела на него. От биения сердца деревянный крест колыхался на ее груди. – Я считаю оскорблением присутствие мужчин в нашей свите. Пусть даже стражников. Это противит канонам.
Стражник стоял и смотрел на них. Потом, вздохнув, разрешил удалиться.
Девушки шли медленно и молча, выйдя из ворот. Когда же они скрылись за поворотом, понеслись, как угорелые.
Пробежав внушительное расстояние по улицам и пустым дорогам, девушки остановились оттого, что Мария чуть было не задохнулась.
– Ну давай же! Последний рывок! Если они спохватились, тебе придется выйти замуж за старикашку и нашего Тюркюта ты будешь видеть только во сне! – Эрис тянула ее руку. Еще немного, и они вышли из города. Закат уже наступил, и начало темнеть.
– Стоять! – заорал кто-то. К ним двигались фигуры. Эрис приготовилась к худшему.
– Абла, это мы! – сказал Арслан.
– Слава Аллаху! – воскликнула Дина.
Они соединились и быстро направились через поля к месту, где были привязаны их кони. Эрис усадила сестренку Марию перед собой на Йылдырыма. Через пару часов смельчаки были уже на территории Султаната.
– Тюркют! – войны свистели, приближаясь к своим. Невеста спрыгнула с Йылдырыма и повешалась на шею тюрка.
– Ой-ой-ой! У нас так не принято. Сначала никях сделайте, а уж потом обнимайтесь. – сделала замечание Дина абла.
Тюркют хоть и был рад, все же не прикасался руками к своей любимой, будто боясь обжечься.
– Теперь ты одна из нас, Мария. Я желаю тебе счастья, сестра. Я ведь тоже когда-то пришла к ним. Я тоже не их крови. – делилась Эрис, усаживаясь у костра и накладывая еду своим солдатам и гостье.
– Я заметила. – сказала Мария.
– Знаешь, они – добрые люди, несмотря на внешний угрюмый вид. Хотя, ты, наверное, уже сама разглядела золото. – Эрис улыбнулась. – Как вы познакомились?
– Я была с отцом, когда Тюркют впервые приехал. Хоть мы и знакомы всего ничего, кажется, я знаю его целую вечность…
Я сразу поверила ему. Я доверяю Тюркюту больше, чем себе…
– Это самое главное. Истинный мусульманин никогда не обманет девушку. От него не сбежишь, даже если захочешь. Для них главное – семья и дети. Я не говорю сейчас про лицемеров. Их везде полно.
– Мой отец был в гневе из-за уничтоженной партии вина. Он унизил Тюркюта. Но тот оставался строг и не уподобился моему отцу. Это поразило меня.
– Ты будешь скучать по отцу?
– Да. Конечно. Я благодарна ему за все. За все, что он сделал для меня… Но я сделала свой выбор. Это моя жизнь.
– Правильно. Когда дело касается сердца, главное – не упустить момент. Случай, когда ты можешь обрести вечное счастье, не вернется. И тогда все пойдет наперекосяк. – грустно закончила Эрис. Ее взгляд наполнился болью. Она смахнула слезы.
– Приятного аппетита. Кали орекси, сестренка.
– Кали орекси, сестра.
Они вкушали ужин. Была прекрасная ночь. Уставшим солдатам еще нужно было принять посты. Эрис уложила Марию у себя в шалаше, а сама пошла проверять служивых.
– Спасибо тебе, милая сестра! – голос Тюркюта зазвучал во тьме.
– Да брось ты. Я желаю, чтобы все влюбленные всего мира слились воедино и не страдали. Это высшее благо. Пусть Малик приезжает побыстрее и соединит вас в никяхе.
– ИншаАллах. Мы будем молиться за тебя, Дина абла. И дети наши тоже.
– Дай Аллах. Дай Аллах. Ну все, по постам, брат. Нам нужно охранять твой греческий цветок. – она, улыбаясь, села на коня и уехала проверять – все ли в порядке.
Глава шестьдесят восьмая
На следующий день в городе была тревога – невеста сбежала с какой-то монахиней. Были проведены рейды по монастырям и кельям, в горах среди отшельников, но не нашли ни красивую монашку, ни Марию, невесту Гавриила. Отец девушки с позором и скандалом был выставлен из крепости.
– Да брось ты, Гавриил. Найдешь себе другую. – утешал его Таррос. – Ты – архонт. И твоё окружение мечтает о том, чтобы пристроить своих дочерей в подобное место.
– Мария была честной девушкой. Понимаешь? Ты понимаешь? Ты – человек, бывший с моей покойной Софией. Ты понимаешь это больше всего и просто пытаешься меня утешить. Ты знаешь, какие у знати распутные дочери. Все прекрасно знаешь.
Гавриил завелся не на шутку.
– А репутация Марии была безупречной. Для таких не в деньгах счастье. Вот она и сбежала с монашкой. Ты обыскал все соборы?
– Все, что только можно обыскать. Соборы, церкви, храмы, кельи и монастыри. – отчитывался командир. – Но нигде не было ни твоей Марии, ни той монахини. – заключил воевода. Альвизе стоял и наблюдал их беседу. Гавриил питал особую благосклонность к Маулену, умеющему обольщать и ненавязчиво заговаривать зубы слушающих. Теперь тот стал завсегдатаем крепости.
– Альвизе. Эта подлая дьяволица в образе монашки забрала мою невесту. Вот скажи мне, на какие еще уловки способны эти женщины? Ты же купец, бывал много где, видел много кого. Скажи?
Альвизе грустно пожал плечами. Он прекрасно помнил девушку из духовенства, и после встречи с ней уже не мог думать ни о чем больше. Он рассуждал так – необходимо ее найти. Его сердце надеялось на встречу с ней. И даже если она и монахиня, его сарацинская религия не принимает брачный аскетизм и ее обет для него дело поправимое.
– Леонтий! Войди! – крикнул Таррос.
– Да, диоикитис.
– Что произошло, что ты так хотел рассказать нам всем? – спросил Таррос.
– Как я уже говорил Вам, – капитан вошел, гремя боттами. – Я видел ту монахиню. Этот венецианец был рядом с ними.
– Что значит, с ними? – спросил Гавриил.
– У девушки были сообщники. Я видел молодых людей с ней. Их лица. Они сразу показались мне подозрительными.
– Альвизе, что это значит?! – Гавриил злился.
– Если вы про ту священнослужительницу… Сколько их ходит каждый день по рынку!
– Альвизе. – серьезно сказал француз Леон.
– Может быть, госпожу увела не она… – ответил тот.
– Сомневаюсь. И да, я именно о ней говорю. Она не была похожа на монахиню. Слишком выдается своим острым языком и наглым взглядом. – упрекнул его Леон. – И ее свита… Она мастерски выгораживала их.
– Она сказала, что парни за ней – иконописцы и им нужны краски. Я повел их. Хотел подработать. – выкручивался Альвизе. – Но склад с красками уже был закрыт.
– Ты же говоришь, что дела твои хорошо идут? Зачем тебе работать на трассе? – это был Таррос, мастер допросов с пристрастием.
– Я увидел представителя духовенства и ограниченных в возможностях людей. Noi cattolici siamo più misericordiosi con gli altri. Siamo più credenti, solo che siamo impegnati nel lavoro missionario, condividendo il bene con il mondo intero. Non ho potuto fare a meno di aiutare i bisognosi.
– Говори на греческом. Я не понимаю тебя, Альвизе. – лживо сказал Таррос, поняв, что слова шпиона обращенны именно к нему.
– Мы, католики, более милосердны к другим. Мы более верующие, и только мы занимаемся миссионерством, делясь добром со всем миром. Я не мог не помочь нуждающимся.
– Ты захотел помочь, утонув в зеленых глазах милой монашки? – Таррос в ответ на намек наглого торгаша не упустил момента задеть его. – Тогда иди и покайся, грешный франк. Так не положено. – упрекнул командир. На лице Альвизе не было особого выражения. Его глаза старались не выдавать себя. Но Таррос заметил многое.
– Она сказала, что люди с ней – немые. Но я сомневаюсь в этом. – добавил Леон. – После пропажи кирии я убедился в этом. Знаете, диоикитис, они были более похожи на боевых дельцов, чем на иконописцев с дефектами.
– Немые, говоришь… Обыщем все места в городе, где обитают ущербные. – приказал Таррос. – И там, где занимаются живописью. – Леон покачал головой.
– Диоикитис. Можно Вас? – спросил солдат, разбавив назревавшую скандальную обстановку.
Командир вышел. Альвизе навострил уши.
– Диоикитис Таррос, Вам письмо.
– Эфчаристо. *спасибо(греч.)*
Таррос взял сверток и положил в нагрудный карман. Альвизе подмечал все, кидая взгляды в дверной проем.
– Альвизе, Альвизе. Славный малый. Я бы хотел иметь такого умного сына. – задумчиво произнес Гавриил.
В комнату вошла Луиза. В свете последних событий ее место под солнцем могла занять другая. Она боялась этого. Таррос оградил её хмурым взглядом, отчего девушка опустила голову.
– Прекрасная Луиза! Таррос, зайди-ка. Почему же ты не ухаживаешь, как полагается, за цветком, который я подарил тебе? Посмотри, он чахнет и вянет день за днем.
– Не мужское это дело – ухаживать за цветами. – отрезал командир.
– Но разве ты вправе сорвать и насладиться его красотой и ароматом, затем оставить бесжалостно засыхать? А, диоикитис?
– Слушай, Гавриил. Я понимаю, что философия испокон веков остается любимым делом греков. Но нельзя перегибать палку и философствовать по недостойным на то причинам.
– О, диоикитис. Ты, как всегда, отвратителен, мой друг. Чего тебе не хватает? Самая красивая и умная девушка города принадлежит тебе, а ты вечно недовольный и озлобленный. – Гавриил выпил уже не первый кубок.
– У меня дела. Луиза – иди к себе. – приказал на зло Гавриилу Таррос и вышел. В его мозг запали образы разбойников – похитителей Марии. За всю жизнь он видел единственную девушку, умело командующую мужчинами. И та в свое время пеклась о своих, как о цыплятах. И ею была Эрис. Обладательница изумрудных глаз. – Какое-то наваждение. Чертовщина. Господи, не дай мне сбиться с пути… Дай закончить миссию. – он прошел на полигон. Таррос открыл письмо. Это было письмо от самого магистра из Франции. Он приказывал поторопиться, ибо монголы были на подходе.
– Альвизе, малыш. Видишь, какой человек мой воевода? Странный тип.
– Немного груб, а в остальном, вроде, хороший мужик. – ответил шпион.
– Нет. Он совсем нехороший. Совсем. Он мучает мою Луизу… Он – гад. Коварный змей. Из-за него я убил свою жену Софию, с которой прожил много лет… Она купилась на его силу. И, что уж тут таить, он недурен собой. В отличии от меня. Моя невеста сбежала… Ты думаешь, я не знаю, что говорят за моей спиной? Что я толстяк. Похотливый и старый. Безобразный. Злой и прожорливый. – Гавриила абсолютно развезло. – Но этот взбешенный и безжалостный командир устроил в моей армии железную дисциплину. Больше нет ни дезертиров, ни лентяев, ни воров. Кажется, его солдаты готовы пойти за ним даже в ад!.. Полководцу нужно, говоря образно, превратиться в хищного зверя. Недоверчивого, осторожного, издали чующего запах врага и предательства. И если нужно – лютого и беспощадного. Он – то, что нужно моему войску. – архонт тряс пустым кубком в воздухе.
– Не говорите плохо о себе. Вы хорошо выглядите для своих лет. Со вкусом одеты. Умный мужчина и интересный собеседник. – улыбался сарацин. Шпионов и разведчиков обучают многим вещам – таким, о которых мы и не подозреваем. И одной из важнейших наук является психология.
А пока Альвизе решил завладеть письмом Тарроса. Как это сделать, он уже придумал.
Таррос ушел на задание.
Луиза шла по коридору в расстроенных чувствах. Он помнил слова Гавриила.
– Кирия Луиза! Сеньора! Кирия! – голос Альвизе раздавался эхом по коридору. Она испугалась, что Таррос увидит их и начнет подозревать в интригах.
– Что Вам нужно? Что Вы хотите?
– Кирия Луиза. Ti vedo come una persona della tua patria, che è stata trasformata in uno schiavo e viene usata. Mi dispiace per te. Vedo una persona in te. Martire. *я вижу в Вас землячку, которую превратили в рабыню и используют. Мне жаль Вас. я вижу в Вас человека. Мученицу. (итал.)*
Их беседа велась на итальянском.
– Замолчите. Не Вам ковырять мою жизнь. – ответила она. – Дайте пройти.
– Этот человек рано или поздно убьет Вас так же, как убил Софию. И Вам не поможет благосклонность Гавриила, потому что даже мне, купцу, видно, кто тут истинный амфитерон.
– Чего тебе надо от меня? – спросила Луиза.
– Поклянись Богом, что не скажешь своему хозяину.
– Я не верю в Него. Где Он был, когда меня с детства начали продавать из рук в руки? Я не стану клясться ни Им, ни Дьяволом. – сказала Луиза.
– Не клянись. Я уверен, ты мечтаешь поквитаться с Тарросом за унижения.
– Он не унижает меня.
– Ты врешь. На твоем лице все написано. Этот мужчина водит за нос архонта, манипулирует им, используя тебя. Когда архонт станет брыкаться, командир начнет тебя грызть. Тогда архонт становится шелковым, и волк отпускает твою глотку. Я прав?
Пока Маулен говорил, крупные слезы навернулись на глаза итальянской рабыни.
– Что ты пристал ко мне? Нас увидят его солдаты и доложат. Он… – она вздохнула.
– Сеньора Луиза. Вы – женщина, вхожая в его логово. Мне нужно письмо, которое он получил сегодня.
– Да кто ты такой? Ты вовсе не купец, как я вижу. Не боишься, что я расскажу обо всем командиру?
– У нас общие интересы.
– Неправда. Мой единственный интерес – жить спокойно. Без боли и унижения.
– Считай, что я пришел ради этого – избавить тебя и это место от беспокойств. Только мне нужна помощь, сеньора.
Луиза рассмеялась.
– Ах, вы, мужчины, все одинаковые. Все. Кроме этого командира.
– Почему?
– Ты подумал, что я вхожа в его покои? Что у нас отношения, потому что я – его рабыня?
– Ну да. Это же естественно. – недоуменно произнес Альвизе.
– Он не подпустил к себе саму госпожу и оклеветал её. Он угрожал мне и я от страха помогла ему в этом. И Гавриил казнил её, не пожалев. И тебя, купец, не пожалеет, если Таррос захочет этого. Запомни мои слова, а теперь – уйди с дороги. – Луиза направилась дальше, но шпион схватил ее за руку.
– Стой, достань для меня письмо командира, и я уничтожу этого змея. Обещаю.
– Да не могу я! Как я это сделаю? Между нами ничего нет! Он верен своей покойной супруге и не желает знаться с женщинами! Я перепробовала всё. Всё. Но не смогла заманить его в свои сети.
Альвизе был крайне удивлен.
– Спасибо тебе, землячка. Но помни мое предложение. Есть много разных способов одурманить человека. Просто тебе, как его рабыне, это сделать легче, чем мне. Прощай.
Он ушел так же незаметно, как и пришел. Теперь Луиза знала, что Альвизе не тот, за кого себя выдает. И она не хотела рассказывать об этом Тарросу по причине лютой ненависти к командиру, завербовавшему её. Желание помочь шпиону и наказать стратига накалялось в ней с каждой минутой.
Сегодняшние сплетни и обсуждения похитительницы Марии будто бы оживили воспоминания об Эрис. Таррос был без настроения. И в этот вечер, после тяжелых и безуспешных рейдов по нищим мастерским и грязным приютам для калек, последовал примеру Гавриила. Он решил утопить горе в вине. В море критской терпкой мальвазии.
Луиза следила за ним. Начал он принятие горячительного прямо на опустевшем холодном полигоне. Смотря на ледяные звезды, командир при свете уличного факела крепости отпивал из своей фляги, вспоминая то, как когда-то любовался этим безжалостным небом вместе с Эрис.
– Зверь. Ненавижу тебя. – шептала Луиза, прячась за колонной.
Таррос совсем замерз, сидя на холодном бревне.
– Вот черт. – он перевернул флягу. – Кончилось. Даже ты подлое, как и весь этот мир. – недовольно рычал он.
– Команданте… – это была Луиза.
– Чего надо? – он мгновенно протрезвел.
– Я пришла спросить – Вам не холодно?
– С чего это такая забота?
– Вы… – она подошла и присела рядом. – Вы грустно выглядите.
– Я всегда так выгляжу, ты что, еще не заметила? – он не смотрел на нее.
– Я принесла вам вино. Критское, как Вы любите.
– Чего тебе от меня надо? Ты – дьяволица. Я не верю ни единому твоему слову. Ты не говоришь и даже не смотришь, предварительно не подумав о выгоде.
– Ошибаетесь… – она придвинулась поближе и протянула амфару с вином к фляжке Тарроса.
