Лариса Кольцова
Космическая шкатулка Ирис
– Руднэй, Руднэй! – закричала Инэя. – Так это для тебя она нарядилась в платье невесты? А Инара обманула, сказала, что для Сирта.
– Да, – ответил он Инэе. – Лана – моя невеста. Это уже решено.
– Кем же это? – спросила Инара, сверкнув теми самыми недобрыми остриями в зрачках.
– Ею и мной.
– Когда успели? – не отставала вредная сестрёнка.
– Ты же успела как-то войти в контакт с её братом! Много ли у тебя было для этого времени? – вдруг выпалила Инэя.
– Так значит… – Сирт тоже встал. Крупные губы его сжались, сделались каменными. В глазах появилась такая же каменная твёрдость, подозревать которую в нём было и невозможно только что.
– Сирт, сядь и успокойся, – сказала Инара. – Ничего не было. Кого ты слушаешь? Полоумную карлицу? Она мстит мне. Я её отругала за то, что она обрушила полку с дорогой посудой в кухне. Ты же видишь, из какой дешёвки я теперь ем? – И она указала на простую и не раскрашенную посуду на столе. – Я не аристократка. У меня лишних денег на бытовое роскошество нет. Я честно работаю, и честно мало получаю за свою работу на благо страны.
Возникшее замешательство разрешил уже Руднэй. – Сирт, мы ночью с Инарой занимались инспекцией запечатанных проходов в горные тоннели. Ты же знаешь, участились случаи самовольного их взлома. Инара была со мною ночью… – Он солгал лишь чуть-чуть. Они вместе инспектировали входы в тоннели чуточку пораньше. Позапрошлой ночью.
Сирт взглянул на Инару исподлобья. В зелёных и довольно больших его глазах доверия к Инаре так и не появилось. Инэя совсем сжалась, как воробей на веточке. Она поняла, что сказала нечто ужасное. Инара теперь её точно выгонит из дома. А Тон-Ат давно уже жил отдельно в своей башне в горах.
– Знаешь что, Инара, – сказала Ландыш. – Когда я перейду жить в дом Руднэя, я хочу забрать себе Инэю. Можно, Руднэй? – она подняла на него глаза, полные невозможной любви, смешанной со страхом. Вдруг он всего лишь пошутил над нею. Над её зелёным платьем?
Он молчал, сияя улыбкой, в которой и был ответ.
– Инэя мне очень понравилась. Она будет моей помощницей в первое время жизни в незнакомых и непривычных условиях.
– Да, Руднэй? – спросила Инэя, отходя от пережитого страха только что.
– Конечно, да, – ответил он Инэе.
– Во как! Вот это скорость принятия судьбоносных решений! А что! Это необычно! – восклицал Сирт, но отнюдь не разделяя всеобщей радости, став с Инарой заодно. – Руднэй, я отдам тебе одну из своих рубашек. У меня есть абсолютно новая. Может, последуем их примеру, Инара? Я закажу тебе такое же платье как у Ланы. Даже лучше. Ты только представь, мы войдём в Храм Надмирного Света вчетвером. Две пары сразу. Конечно, мы люди авангардные, в прежние сказки не верим, но народные традиции будем пока чтить. Зачем возбуждать к себе недоверие народных масс как к полным отщепенцам от небесных заповедей отцов?
– Мне не надо твоей рубашки. У меня своя найдётся, – отказался Руднэй. Ландыш вдруг почуяла, что за их декларируемой дружбой скрываются очень сложные отношения. Сирт изо всех сил дружбу изображает, Руднэй в ней не нуждается.
– Ты пока не заслужил моего согласия, – сказала Инара Сирту.
– Любовь даётся не за заслуги, а свыше. Она – дар, – вдруг сказала маленькая девушка, превращённая в служанку злой сестрой. Уж от Инэи точно никто не ожидал подобных сентенций.
– Умница ты моя, – одобрил её высказывание Сирт. – Надо будет найти тебе жениха. Как-то, путешествуя очень далеко, я встретил целое поселение маленьких людей. Их умышленно там селили, чтобы они не мозолили глаза прежним властям. Потом они сами стали туда отовсюду стекаться. А родители, у кого рождались дети с отклонением в росте, сами приносили их туда, если того хотели. Карлики с радостью берут себе детей. С детьми же весело, будущее оптимистично, если учесть недолгий срок жизни маленьких людей. Там и дома им под рост, и прочее всякое. Они и ремёслами занимаются и аграрным хозяйством. Вот там я и отыщу для тебя самого красивого парня.
– Отыщи! – радостно и доверчиво согласилась Инэя. – А то мне очень одиноко. – Она встала и прижалась к Ландыш, головой в грудь, вдруг напомнив маленькую Виталину. – Я одобряю выбор Руднэя. Я тоже полюбила тебя сразу же, – призналась она.
У Ландыш выступили слёзы. Она гладила маленькую девушку по волосам как любящая мать, думая о своей дочери. – И я! И я тоже полюбила тебя, – и засмеялась.
Инопланетные будни маленькой странницы Виталины
Алёша вернулся с отдалённого объекта. Виталина повисла на нём, уцепившись ручонками за его возмужавшую и загорелую шею, радостно визжа. – Алёша! Алёша! Когда мы пойдём в башню? Ты забыл, что ты принц?
– Нет, моя маленькая принцесса, – ответил он, тычась с нежностью в её чумазое личико. Виталина была на территории объекта предоставлена самой себе полностью, потому и была вся перепачкана пылью и соком ягод, сорванных на огородах Ландыш. Вика с умилением наблюдала их щенячьи радости и возню. Вышел Костя. Он сразу набросился на Алёшку, прося его побыть в секторе наблюдения за прилегающей территорией, поскольку ему нужно срочно отбыть к озеру. Там отец, там Валерка с Володей, там встреча с одним старым троллем. Туда же вернулась из своего несанкционированного путешествия только что Ландыш. Пришла она не одна. С каким-то длинным троллем! Что делается! Что это значит? Костя не скрывал своих смятённых чувств.
– Она с ума что ли сошла! Она притащила сюда, к объекту какого-то инопланетного агента! Кто ей позволил? – вопил Костя. – Я должен всё выяснить.
– И я! И я с тобой! Должна выяснить! – вопила ответно Виталина, заражаясь его возбуждением и роняя своё детское ведёрко, полное ягод.
– А как же я? Я же к тебе пришёл на побывку, – сказал ей Алёша. – Разве не ты меня покормишь с дороги? А я все ноги оттоптал, так к тебе спешил!
Виталина с сомнением посмотрела на посаженный Алёшей самолично маленький дежурный аэролёт. – Ты не топтал. Ты же летел, – опровергла она его. Задумавшись, она решила накормить его ягодами. – У меня целое вёдрышко! – она обернулась к покинутому игрушечному ведёрку с клубникой пополам с листьями.
– Что натворила! Уронила! – ворчала она на себя, подбирая ягоды из травинок ловкими пальчиками. На её голове был платочек с рисунком из клубничек. На крепких ножках шорты Викиного изготовления, сверху безрукавка. Она была босиком. Вика её закаляла. На территории не было змей и насекомых. Тут работала установка, отгоняющая рептилий и всю прочую не прошенную зловредную живность. Алёшка одарил Виталину братским умиляющимся взором.
– Отлично! – он стал жадно поедать ягоды, те, что были почище и лежали чуть глубже, чем подобранные из травы после падения. Виталина, не смотря на проявленную щедрость, заметно жалела свой собранный урожай.
– Мне оставь! Не ешь всё! – она стала отнимать ведёрко.
– Отдай ему. Он их вымоет, – сказала подошедшая Вика. – Мы с тобою ещё нарвём. А то он обидится и не придёт тебя спасать в твою башню. Или улетит опять на свой учебный объект, – аргумент Вики сработал, хотя Виталина, похоже, уже не была такой младенчески наивной, чтобы принимать игру в «спасение принцессы» всерьёз.
– И я! И я хочу на учебный объект, – только и сказала она.
– Ма, может, я её возьму туда? Прокачу? Потом, не сразу же, – спросил Алёша.
– Ещё чего! – завопила уже Вика. – Я и так обмираю от страха, как ты один управляешь этой летающей дурой. Не смей даже и говорить об этом! Как только ребята посмели тебя отпустить одного!
– Так свалиться и я могу. Мало ли чего может произойти, – флегматично встрял Костя. – Мы тут по любому на волоске подвешены. Чужая планета, вокруг чужаки. А домой, чтобы туда попасть, через какую же страшную чёрную дыру надо сигануть! Так что, Вика, забудь о такой эмоции как страх навсегда. Иначе тут не выжить и здравый рассудок не сохранить. Эмоции же, связанные со страхом, сжигают такой колоссальный ресурс , что…
– Не учи меня, юноша! – оборвала его Вика. – Иди, куда и собрался.
Костя забрался в аэролёт, на котором прилетел Алёша, поскольку на данном объекте было всего лишь две машины. На одном утром отбыл Кук, на втором – братья.
– Пешком топай! – сурово и по-взрослому потребовал Алёшка. – До озера два шага всего. Чего случись, я за машину отвечаю!
– Во! Научился орать на старших! – возмутился Костя. Но из машины вылез, решив, что нельзя оставлять объект без средств воздушного передвижения совсем. Мало ли чего. Но это самое «мало ли чего» подстерегало их на каждом шагу и всякий день вот уже в течение целого года по земному летоисчислению.
– Жить не можешь без своей Ландыш, – ворчала на него Вика, – Не видел всего лишь пару суток, а уже заскучал.
– И я заскучала, – грустно добавила Виталина. – По маме.
– Кукушка она, а не мама твоя! – крикнула Вика. – То в башне своей как в гнезде птичьем торчит безвылазно, то путешествует. То у неё сбор урожая, то у неё сбор впечатлений. К ребёнку и не подойдёт, чтобы поиграть или приласкать. Я твоя мамочка!
– Как некрасиво, Вика, – укорил её Костя.
– Лучше некрасивая правда, чем утешающая ложь, – ответила Вика. – Она только родила, а я весь груз забот о ребёнке с первого дня её жизни несу. И бремя материнской ответственности. За всех вас.
– И я! И я несу! – встряла Виталина, не сумев воспроизвести сложную фразу Вики.
– И я! И я несу вёдрышко клубники! – закричал Алёшка и помчался в рабочий отсек Кука с ведёрком Виталины. Виталина помчалась за ним, радуясь игре и его появлению.
Костя присоединяется к совету старших
Костя вприпрыжку припустился к озеру. Он мчался через поляну, -где неведомые павлины обронили перья, а те проросли и стали цветами, – сминая и ломая их сочные стебли, а Ландыш не могла его укорить, поскольку этого не видела. А она жалела сорвать даже единственный цветок. Но так было бежать много короче.
Он уже не застал длительных бесед, путаных по их наполнению, но главное было уже обозначено. Они свободны от ожиданий, они улетают!
– Костя, – сказал Валерий, – нашему голографическому туризму, в определении Вики, подошёл конец. – Вид у Валерки был странный, и нельзя было сказать, что радостный. Владимир стоял спиной к Косте, загораживая отца. Сбоку топтался дед в чёрном – представитель от тех, кто и должен был их встретить сразу, или же он и был тем самым лицом, конкретно припозднившимся. На целый год почти. Но за это, вряд ли, Валерка был на него сердит. Да и Костя не особенно. Он успел попривыкнуть к райскому интерьеру, куда их вписал Кук по причине сугубо важной для себя, но туманной для прочих. Так и на Ирис было. На Ирис они утратили двоих, – Радослава и Андрея. Кого утратят здесь?
Ландыш держалась за неизвестного длинноногого тролля так цепко, словно он мог от неё оторваться и улететь в небо. Двумя руками, стоя к нему вполоборота. Тролль был красив. Тролль был на диво красив, и тролль кого-то сильно напоминал. Костя встал с открытым ртом – и от того, что запыхался, и от удивления тоже. Он увидел то, во что поверить было бы и сложно, если бы не Ландыш, не скрывающая своего счастья от ново обретённой и существенно омоложенной копии своего мужа.
– Привет, Ландыш! Привет, Радослав! – сказал Костя не без провокационной подоплеки, направленной в сторону Ландыш, а не её спутника.
– Он – Руднэй, – поправила она, опустив ресницы и скрыв свои большие глаза, никогда не умеющие ничего скрывать. Мыском узкой туфельки она ковыряла мелкие камушки, делая вид сосредоточенного поиска среди них того, чего там и не было. Такая маленькая девочка по виду и большая обманщица по существу. Костя был пронзён тем, что было близко к боли, хотя Ландыш никогда и ничего ему лично не обещала. А то, что он на что-то надеялся, ей-то что?
– Ты почему не явилась ночевать домой? – сурово спросил Костя. Спросил на родном языке, наплевав на соображения безопасности, никому уже не нужные.
Руднэй с любопытством вслушивался в его речь. – Она была в гостях у моей сестры, – сказал он на несколько странно-звучащем, но правильном русском языке.
– Так ты что? Языку обучен? Когда ж успел? – вытаращили на него глаза одновременно все, хотя вопрос был задан Костей. Владимир обернулся в сторону тролля – полиглота и замер в позиции «стоп кадр».
– Тон-Ат научил, – ответил тот с достоинством. – Это же был родной язык моего родного отца.
– А! Вот оно что! Вот откуда сходство! – крикнул Костя, хотя слабо слышащих вокруг не было. Да разве такое сходство бывает, даже у детей? – Может, ты клон? Кто тебя создал?
– Клон? Не понимаю, – ответил Руднэй. – Если ты думаешь, что я искусственный, не настоящий, то я рождён матерью от отца тем самым способом, каким и ты. Или не так? Или там, откуда ты, всё иначе? Ты сам кто?
– Прекрати ты! – встрял Кук, грозно сверкая на Костю глазами верховного главнокомандующего. – Напал-то чего? Какой тут тебе клон? Откуда бы ему и взяться на архаичной весьма планете? Он сын Венда. Ты правильно угадал. Сходство и впрямь впечатляющее. Но только я один видел Венда в юности. Тот по-другому выглядел. Он был здоровяк, что называется «кровь с молоком», а в целом похож был на наглого и падшего ангела. Руднэй же парень строгий, и чую, добрый. Отлично воспитанный, судя по всему. Хорошего сына ты воспитал, – повторил он, обращаясь уже к старику.
– Физическая подготовка всё же недостаточная, – не унимался Костя. – Худоват он как-то. Ландыш, ты с чего стала такая неразборчивая? – Он трещал очень быстро, чувствуя, что неродную речь тролль улавливает с трудом, а если говорить быстро, то и понимает плохо. – А! Как же я забыл! Ты же всегда не любила здоровяков. Ты же жаловалась, что Радослав всем хорош, да уж больно широковат для того, чтобы ты спала с ним вместе на одной постели. Ты же на Ирис всегда спала от него отдельно. Во всяком случае, так я помню. Потом Валерка был для тебя слишком уж на медведя похож. Потом Саня слишком высок, до губ не дотянешься, как ты шутила. А я? Слишком белобрыс оказался.
– Замолчи. Чего разорался-то? – добродушно, но печально сказал Владимир. – Ясно же, птичка от нас, если и не упорхнула, то к отлёту готова.
– Правильно Вика говорит, кукушка и есть! – с досадой добавил Костя, остывая и сникая. Такой выплеск произошёл и для него самого неожиданно. Он до этой самой минуты не совсем понимал, что давно уже любит её. Он целый год пребывал в ожидании, что она будет принадлежать ему. Кому же ещё?
Ландыш молчала. У неё не было для него никаких чувств, она все чувства сосредоточила на своём тролле. Тролль молчал с достоинством, какое и полагается иноземному принцу, держащему за руку свою обретённую принцессу. Зелёное облачное платье колыхалось от дуновения ветра, наконец-то обретшего себе игрушку в виде её пышного подола. Перстень сиял как очумелый, стреляя розоватыми молниями в сторону того, на месте кого никогда уже не стоять Косте. Костя никогда не видел подобной игры камня в перстне Ландыш, и он опять приоткрыл рот в повторном изумлении. Костя вообще имел в себе много не изжито детских черт. Он взрослел уже в звездолёте.
Трансформация Кристалла
Руднэй первым подошёл к Куку. Протянул ему руку. Кук ответил рукопожатием. Старик так и не вымолвил ни слова. И тут же после того, как они разомкнули свои руки, каждый из них уставился на собственную кисть, – Кук замерев, а тролль, тряся своей пятернёй изо всей силы. Он был испуган. Костя подошёл ближе, надеясь на нечто, что приведёт к самой неожиданной развязке не в пользу соединения Ландыш и принца Паралеи. Он увидел, что на пальце Руднэя сияло кольцо Радослава. А у Кука на пальце ничего уже не было. Каким образом был проделан подобный трюк и кем, Костя не понимал. И не только он. Не понимал и Кук. На его безымянном пальце остался заметный след, и та часть, где и носил отец кольцо Венда, была гораздо уже, чем верхняя часть пальца. Снять его так просто было делом непростым. Оно бы не снялось даже с большим усилием. Оно почти вросло в Кука, пока тот таскал его столько времени. Очевидно, что не понимал произошедшего и похититель кольца. Кристалл сиял, как сияют мелко битые стёкла, собранные вместе и охваченные вспышкой от упавших на них прямых солнечных лучей. Сделать более возвышенное сравнение, – у Кости настрой был не тот. Он ненавидел тролля, он кипел той же самой ослепительной, но только внутренней плазмой, сжигающей все его надежды и мечты.
Ландыш подошла к Руднэю и протянула руку к Кристаллу на его пальце. И тут же она пошатнулась и упала, как падают люди, внезапно теряющие сознание. Все бросились к ней. Кроме тролля. Тот стоял и, вытянув руку к зеленоватому небу, щурился на Кристалл. Рядом с ним стоял и старый тролль. Его лицо было озарено странной вспышкой в сочетании с полным отрешением от всего происходящего вокруг.
– Что с тобой, дочка? – Кук помогал Ландыш подняться. Природный песок пляжа на берегу озера был до того мягкий и обильный, что ушибиться было невозможно. Ландыш быстро пришла в себя.
– Ничего. А что произошло? – спросила она, озираясь вокруг.– Чего это я села на песок? – удивилась она. Подошёл старик, присел на корточки, положил руку на её лоб. – Ничего страшного, дочка. Кристалл ожил. Только и всего. Он спал почти год, как произошла его разлука с тем, чьего имени я уже не произнесу.
– Оказывается, у нашей девочки-сироты появился ещё один отец, – сказал глупую фразу Костя. С другой стороны над Ландыш навис запоздало встревоженный «принц». – Лана, Лана, – бормотал он на своём языке, а Костя, поскольку был без универсального переводчика в ухе, не понял его слов. Зато она поняла. Зато она обхватила его двумя руками за шею, а худощавый тролль вовсе не было слабаком. Он легко поднял её на руки.
– Что он ей сказал? – спросил Костя у брата.
– Что он может ей сказать, если всё очевидно и без слов, – ответил Владимир.
– А что всё?
– Что он её муж. Если не стал, так будет. Она же не против. Ты разве не заметил? – флегматично прокомментировал Владимир взаимные обнимания Ландыш и Руднэя.
– Разве мы её отдадим в руки неземной форме жизни? Возможно, не человеческой по сути? А если на пожирание? Если они как Ирис? Она станет тем же Фиолетом – игрушкой в инопланетном компьютере, в женской только версии.
– Не думаю, что это так. Как мы поймём, что и сами не являемся такой же творческой игрушкой для кого-то?
– Мы должны что-то делать! – закричал Костя и кинулся на Руднэя. Ландыш уже стояла на собственных ногах рядом с наглым похитителем Костиной мечты. И тут же непонятная сила отбросила Костю навзничь. Он упал на песок, как недавно и Ландыш.
– Не шути! – над Костей нагнулся уже старик. Его загорелое лицо выражало смесь усмешки с вполне человеческим сочувствием. – Носителя Кристалла нельзя ни ударить, ни сбить с ног, ни уничтожить.
– Повезло, – пробормотал Костя. – Надо было мне чуть раньше ему вдарить.
– Да. Повезло, – согласился старик. – Всё вовремя, всё сложилось удачно, как ты и не представляешь. Его буквально на днях решили умертвить. Конечно, я всё это предвидел, но не настолько, чтобы знать день и час. Прежнее моё предвидение будущих событий меня давно уж оставило. Довольно долго я тут живу, а жить приходилось отнюдь не всегда праведно. Поэтому все протекающие процессы стали и для меня обрывочны, их направление не всегда ясным. Но теперь Руднэй неуязвим.
– За что же так? – поразился Костя, – Умертвить? Какая причина?
– Месть и зависть.
– Чья месть и чья зависть? – Ландыш стояла уже рядом. Она побелела от ужаса, услышав слова старика. Он встал, отряхнул песок со своих просторных штанов, разгладил плотный френч. Стал строг и прям, как палку сглотнул. Руднэй не выразил своего отношения к услышанному откровению никак. Он был спокоен. Или же его эмоции не были теми, кои способно было уловить зрение Кости. В любом случае, он отлично себя контролировал.
– Месть со стороны его же сестры, не желающей его первенства ни в чём. А зависть со стороны друга, или правильнее, того, кто его изображает.
– Сирт! – вскричала Ландыш.
– Конечно, ни сама Инара, ни Сирт своими руками не стали, да и не сумели бы осуществить злодеяние. Но трудно ли найти тупое орудие? Ты, Ландыш, теперь наша. Ты должна всё знать. Не обольщаться фальшивым дружелюбием Инары и актёрскими улыбками, подавленного ею полностью, Сирта – клоуна.
– Да ведь она твоя приёмная дочь! – Ландыш смотрела на него умоляюще, как будто ждала его опровержения услышанному как розыгрышу.
– В этом и сложность. В этом и мука. И моя и Руднэя. Инара получила какой-то существенный изъян по линии своих родителей. Глубинную мутацию. По-видимому, они были мало совместимы меж собою, и зачатие ребёнка стало той самой печальной случайностью, каковой лучше бы и не было. Но тогда я не мог этого знать. А лучше бы я оставил её у родной матери. Может, в простой среде она и не проявила бы своих порочных наклонностей вовсе. А тут она возомнила себя будущей царицей всей Паралеи. А препятствием к тому Руднэй. Меня она не воспринимает столь серьёзно, считая меня старым и вот-вот готовым отправиться в дорогу к Надмирным селениям. Но мы дадим ей возможность воплотить свой заговор в действие. Выявим исполнителей, а тогда уж и решим, как поступить в дальнейшем.
– Кажется, мы попали в эпицентр какого-то заговора? – спросил Кук. – Пока ты, Тон-Ат, не выкорчуешь его зловредных корней наружу, я побуду тут. Мы не оставим нашу Ландыш в логове заговорщиков.
– Да в каком таком логове? – усмехнулся старик. Хотя чему тут было усмехаться? – Всего и заговорщиков-то пара штук, да и те у меня как на раскрытой ладони. Не волнуйся, Артём Воронов. Можешь готовиться к своему отбытию на Родину.
– Хоть сейчас. Но с Ландыш.
– Земля никогда не была моей Родиной, Кук, – сказала Ландыш. – А к матери я возврата не хочу. Там всё в прошлом. Тут моё будущее.
– Вот как! Вот как заговорила! А как же я тебя тут брошу одну? А дочь твоя как?
– Дочь Ланы мы возьмём себе, – отчеканил Руднэй. – Уже завтра мы войдём с Ланой под купол Храма Надмирного Света, чтобы стать мужем и женой.
– Как надолго? – спросил Костя.
– До тех самых дней, когда и нам придётся ступить на ту самую дорогу в Надмирные селения, о чём и говорил отец.
– Виталину мы тебе не отдадим! – произнёс Кук. Произнёс спокойно, но твёрдо. – Выбор за тобой, Ландыш. Или мы – команда, родная дочь, возвращение домой, или чужеземное царство-государство с его заговорами, чужими людьми и чужими небесами.
– Ландыш нарожает тут новых детей, – также спокойно возразил ему Тон-Ат. – От возлюбленного. Они будут уже природными жителями Паралеи. Пусть твоя жена и ты, Артём Воронов, вы вместе воспитаете дочку Ландыш и Венда, как и подобает ей по её расе, под её родными небесами.
– Принятие судьбоносных решений у священного камня! – пытался ёрничать Костя, не желая мириться с таким раскладом событий.– Всё обсудили, все заговоры раскрыли, все будущие пути выверили, можно и в путь-дорожку! Нет! Мы пока тут останемся!
– Что ты вопишь, как самый потерпевший? – урезонил его задумчивый Владимир. – Никто и не собирается тотчас же загружаться в звездолёт. Долгий путь, долгие и сборы.
– Вот именно, – подытожил Кук. – Однако, пекло настало. Нам пора к себе. В гости не зову. Мало ли что. Ты уж со своим сыном к себе ступай, Тон-Ат. Теперь тебе дорога к нам известна. Найдёшь, если надо. Мы пока обсудим всё промеж себя, обдумаем всё. Ландыш? Пойдёшь с нами?
– Нет, – Ландыш продолжала держаться за рукав Руднэя. – Я не могу. Кук, я никогда уже не буду жить с вами рядом. Ты не всё понял. Ты доставил сюда не только Кристалл, но и меня. Наверное, если бы ты сразу направился в Паралею, ты сохранил бы жизнь Радослава, и весь дальнейший расклад был бы несколько другой. Но ты сделал замысловатый крюк, внёс путаницу, сгубил Радослава, а тем ни менее, я всё равно оказалась на Паралее.
– Не хотел я его гибели! И не я его сгубил, Ландыш. Он сам сотворил то, чему я даже свидетелем не был. И никогда бы он не остался тут. Он воспринимал Паралею, как и тогда в юности. Как временную ссылку.
– Мы жили бы с ним тут лучше, чем было на Ирис. Он нашёл бы себе применение в стране, где так долго жил и чьи тайны были ему открыты хотя бы частично. Он нашёл бы своего сына от Нэи… Но теперь уже не исправишь ничего. Не прокрутишь назад события и не смонтируешь жизнь, как некое видео. Руднэй уже всё знает. Но для него прошлые события, даже раскрытые мною, не означают того, чем они были для всех нас. Ему безразлично всё, кроме того, что он встретил меня.
Бесполезные уговоры блудной дочери
– Ландыш, – сказал Кук, пытаясь уговорить её не совершать непоправимого и ясно понимая, что не сможет уже ничего. – Девочка, ваше с ним соединение было лишь следствием той самой путаницы, о которой ты и упомянула. Я всегда знал, что твоя судьба ждёт тебя на Паралее. Я всегда знал, что не Венд будет твоей судьбой. На Паралее он бы и не связал себя с тобою. Как тебе ни больно, он никогда не любил тебя. Тому поспособствовала некая магия, скрытая от меня. Как я теперь догадываюсь, она была заключена в том самом Кристалле, который ты у него утащила в звездолёте. А Пелагея также направила тебя в Паралею, чтобы там ты нашла того, кого ты и нашла в итоге всех предшествующих и запутанных событий. Только была бы ты с сердцем чистым и не затронутым страданием. Наверное, так оно было бы и лучше. Но вижу, ты стала прежней, исцеленной. Не скажу, что полностью. Всё пережитое оставляет следы в человеке. А я, как ты теперь понимаешь, хотел всего лишь не дать беспощадным зубам горя вонзиться в твою душу, уберечь её нежную мякоть от шрамов и деформаций. Целитель я оказался никакой. Или же твоя душа оказалась более глубокой, чем я думал. Наверное, не очень хорошо вдове сойтись с сыном того, кого она оплакала. Но тебе решать. И ему.
– Кук, ты зачем устроил такую дешёвую импровизацию на тему увещеваний блудной дочери? Да ещё на виду у Руднэя? – спросил долго молчавший Тон-Ат. – Ему без разницы, какими путями она сюда прибыла. Он же не землянин, отягощённый грузом предрассудков, какими загрузила тебя лично психосфера родной планеты, даже если ты и мнишь себя авангардом человечества. Главное, что она и сын Венда стоят рядом. Со мною. Здесь. На Паралее. Пелагея обещала некогда, в чистой юности Венда, подарить ему свою последнюю дочь. Но ведь она не говорила о том, в качестве кого она будет ему подарена. Поскольку и сама не знала. Ландыш должна быть продолжательницей рода того, от кого сама Пелагея потомства не имела. Это и сбылось. И сбудется не раз, не два, а столько, сколько им, Руднэю и Ландыш, того и захочется. Жаль, конечно, что ты их детишек не увидишь.
– А ты? – спросил Кук.
– Я? Как же не увижу! Раз появился стимул жить, так я и буду жить. Кто мог и знать, что моё перемирие с теми, кого Рудольф Венд насмешливо обзывал «Созвездием Рай», состоится при содействии Хагора?
– Разве не при моём участии это свершилось? – спросил Кук. – Причём тут какой-то кагор?
Тон-Ат не оценил его шутки. Попросту её не понял. – После накала стольких трагедий развязка вышла несколько занижено-банальной. Таков уж заданный алгоритм большинства событий. Но это относится только к тебе и ко мне. А уж никак не к молодёжи. Вот мы с тобою прожили разную по её временной длительности жизнь, а вместе приблизились к её обнуляющей черте. И какая разница, что осталось за спиной? Сколько нулей стояло за тем числом, коим обозначался я? Сколько за твоим? Умножь ты сто на ноль или тысячу на ноль, итог один и тот же.
– Мне твоя мистическая математика ни к чему. А я, может, признаю тут не умножение, а сложение, скажем? Тогда твой ноль ни на что и не влияет. Я, то что приобрёл, ни на какой ноль умножать не собираюсь. Всё сложу в ту копилку, в ту информационную ячейку, какая мне и будет дана в моём персональном бессмертии. А ты, вижу, пессимист. Отчего же так?
– От усталости, должно быть. Слишком уж долго среди оптимистов живу.
Владимир и Валерий уже не подошли к Ландыш, поняв, что она с ними на объект не поедет. Чего ради было тратить на неё слова? Костя продолжал топтаться возле камня, где мирно перешучивались два хрыча. Один лысый, другой седовласый. А Ландыш и Руднэй по-тихому, незаметно, а уже успели отчалить на приличное расстояние от всех. Они уходили, взявшись за руки вдоль озёрного берега. Какое-то время Ландыш мелькала своими расшитыми шелками среди кружев кустарников в рост человека. Костя отслеживал только её, не веря в то, что она даже не нашла слов для него персонально, если уходила вот так, насовсем? Правильно Радослав и все прочие считали её недоразвитой. Недоразвитая и есть. Ребёнка собственного с лёгкостью кинула, кукушка бессердечная! Друзей, с которыми столько прожила, перечувствовала, ни во что уже не ставит! Вскоре парочка скрылась среди розовеющих зарослей, на которых висели розовато-бежевые плоды. Костя вытер рукавом со своего лица то, что он предпочёл бы считать потом. Какую-то солёную жидкость, одним словом. Было действительно жарко.
Появление двух загадочных русалок на берегу озера
«Искупаюсь»! – решил Костя и махнул рукой братьям и отцу, давая понять, что остаётся тут. Раздевшись донага, ведь тут и не было ни души, поскольку старик довольно быстро и необъяснимо пропал, Костя разминал мышцы перед заплывом. Всё же он невольно оглядел всю видимую окрестность, но старика не было. В аэролёт к отцу и братьям он точно не садился. Его на тот момент рядом не было уже. Да и кто бы его туда пустил? Костя, всегда зоркий, так и не отследил его маршрут. Скорее всего, старый тролль в отличие от сладкой парочки, решившей прогуляться вдоль прибрежных красот, нырнул куда-то в свой тайный ход в прибрежных скалах, откуда и вылез в самом начале.
Повернув голову к воде, он замер. Слева, где только что не было ни души, стояли две женщины. Молодая и не очень молодая. Молодая была в белой одежде и с волосами цвета прибрежного и выбеленного песка. Она скручивала длинные распущенные волосы в жгут, как делают женщины перед тем, как собираются искупаться. А не очень молодая женщина была уже идеально беловолосой, какими бывают лишь альбиносы, хотя никаких прочих черт альбиноса в ней не прослеживалось, кроме отсутствия пигмента в волосах. На ней была тёмная, старушечья по небрежности хламида, но белейшие волосы были заплетены в девическую тугую косу. Та выпала из-под её нахлобучки на голове, поскольку женщина без признаков какого-либо возраста, – не старая и не юная, – собиралась ради купания снять с себя одежду. Она была некой аномалией, и Костя обозначил её как «условно немолодая». «Условно немолодая» окинула Костю внимательным ясно-синим взором. Насколько она была не молода, насколько молода, понять было сложно. Это всё равно, что дать на глазок точный возраст какому-нибудь человекообразному роботу. Что-то кукольное и застывшее в чертах её гладко-улыбчивого лица настораживало, но вела она себя как обычная и живая теплокровная женщина. Шустрые и ловкие движения, не считая безадресной и счастливой улыбки, направленной в никуда, говорили о маленькой незнакомке как о человеке, пребывающем в отличной физической форме. Ясно было только, что другая женщина точно пребывает в апогее своего женского расцвета. И лицо у другой незнакомки было очень живое, очень привлекательное и на диво земное. Сколько времени вот так пристально Костя их рассматривал, сказать трудно, они обе делали вид, что тут одни, а его не замечают, будто он невидимка. Очнувшись от невольного созерцания, Костя судорожно принялся натягивать на себя нижние короткие шорты и услышал тихий женский смех. Пока он возился с шортами, женщины без всякого стыда, полностью его игнорируя, разделись донага обе. И понять, кто из них моложе, кто старше, было уже нельзя. Они обе были стройные и молодо-гладкие. Только беловолосая была тоненькая и небольшого роста, а белокурая и высокая, прямая как струна, на которой восторженно заиграли лучи утреннего светила, да так и застыли, не желая покидать места своего восторга. Её несколько странная спутница словно бы ушла в тень, не мешая Косте видеть ту, что и приковала его взгляд к себе, поскольку сильно и внезапно напомнила ему Ландыш. Костя стоял долго, наблюдая, как она вошла вслед за миниатюрной «условно немолодой» своей спутницей в озеро. Дойдя до уровня, когда вода скрыла её прекрасную тугую грудь, она поплыла до того быстро, что можно было подумать, что они обе играют в некое состязание по плаванию. Так же быстро плавала и Ландыш.
