Лариса Кольцова
Космическая шкатулка Ирис
Ландыш взглянула вдаль. Синева и прохлада реки проникала и сюда сквозь стволы деревьев. Сад располагался на возвышении, и река хорошо просматривалась. – Давай поплывём туда, – она указала на более сгущённую синеву берега, – как ты и хотел. У тебя есть лодка?
– Есть, конечно, – ответил маг с какой-то обречённой покорностью, как будто и не предлагал ей только что путешествие через реку на другой берег. – И даже не одна лодка. Возле Храма есть пристань. Сама и выберешь любую лодку, какая тебе глянется. Только как же твой муж? Вдруг тебя хватится? Ссора же может выйти. Он ревнивый?
– Не знаю, – ответила Ландыш, поскольку не знала, ревнивый ли её муж. К кому её было ревновать? К Фиолету? Это было бы смешно. Слишком разные весовые категории у него, можно сказать мужского эталона, и у нежного, вечного мальчика по своей внешности, Фиолета. К Куку? Ещё смешнее. Старый ловелас Кук в вечном окружении немолодых женщин не мог вызвать его ревности. Костя, чья симпатия к Ландыш проявлялась только тогда, когда он её видел, и ясно было, что исчезала из его памяти тут же, как исчезала из его поля зрения сама Ландыш? Прочие сыновья Кука, никогда у упор её не видящие? Андрей, увлечённый своими златолицыми гуриями?
– Ну ладно. Мы быстро. Успеем до того часа, как прибудет водитель на сиреневую дорогу. Если что, он немного и подождёт.
Ночная вылазка Радослава
Радослав не мог понять, где может быть Ландыш в такую позднюю пору? Никогда она так не задерживалась. И связь с нею была отчего-то заблокирована. Зачем-то она не хотела, чтобы он с нею связался. Это было странно, но, в общем-то, на неё похоже. Она и прежде блокировала связь, не желая, чтобы её тревожили каждый час без причины. Не понимая, что такая причина могла возникнуть внезапно, а сама она всего лишь чужеродная песчинка на чужой планете. В этом было её упрямство и её глуповатая беспечность, ей свойственная как девушке, так и не вышедшей из своего забалованного детства. Как ни ругал её он сам, как не гремел гневом Кук, не нервничала Вика, Ландыш не изменяла своим легкомысленным, а устоявшимся привычкам.
Пробродив какое-то время по дому и саду, он вдруг в беседке наткнулся на её связь, брошенную тут. Так она, оказывается, её и не взяла! Уже темнело. Чего было ждать? Радослав вышел и направился в сторону скоростной дороги. Еле успел на последнюю машину, отправлявшуюся в сторону столицы, размышляя о том, что придётся при обнаружении Ландыш вызывать Костю с дежурным аэролётом, предварительно найдя где-нибудь безлюдные окрестности, что не было в столичном граде таким уж лёгким делом. Надо было выйти за пределы улиц или же войти в какой-нибудь обширный парк в черте самой столицы, чтобы там была возможность посадить машину незаметно. Злясь на глупую загулявшую жену, он связался с Фиолетом, желая выяснить, не с ним ли встретилась вдруг Ландыш? Но и Фиолет был не в зоне доступа. В последнее время он надолго и без объяснения причин куда-то исчезал, что в целом было куда опаснее для него лично, чем для всей команды землян. Не исключено было, что он бродил, так сказать, по местам своей былой славы, то есть по местам своей прежней жизни в качестве местного бродяги.
Странное зрелище представляла собою вечерняя столица. Она была полностью темна, освещаемая только слабо светящимся небом, да светлыми пятнами многочисленным окон, всегда закрываемыми в тёмное время суток шёлковыми и прочими тряпичными шторами. В зависимости от достатка того, кто за этими окнами и жил. Нижние этажи, отданные под столовые, также были закрыты. Исключением были лишь кварталы, где жили златолицые. Там был шум и гам. Визги женщин, басовитые крики мужчин, яркий свет и распахнутые двери в тех домах, которые они именовали «домами радости». Ничего похожего на гнусные бордели прошлого Земли или «дома любви» Паралеи в этих заведениях не было. Там златолицые люди отводили свою душу и радовали тело, привыкнув к свободе в отношении полов на своём континенте. Они много работали, и им не препятствовали жить, как они того хотят в своё свободное время. Они никому же не мешали, так как жили на отдельных улицах. Зато всем мешали те молодцы, которые приходили незваными на их радостные гульбища, где часто устраивали драки и поножовщину. Виноваты в том были сами златолицые женщины, не умеющие никому отказывать.
Радослав вспомнил Лоту. Она до сих пор жила в имении Кука, где вышивала тому шёлковые картины для стен, платья для Вики и маленькой Виталины, а также помогала Вике по хозяйству, заодно ухаживая за двумя маленькими девочками. Второй девочкой была дочь самой Лоты. От кого она её родила, это не было тайной, поскольку Кук и Вика знали, кто Лоту осчастливил. Некий загульный маг из некоего Храма, как рассказывала Радославу шёпотом Вика, не понимая того, насколько ему безразличны тайны женщины, о близости с которой он вполне искренне забыл. Поскольку никогда не считал их ценностью, для которой надо зарезервировать нишу хранения в своей памяти. Он относился к Лоте точно также, как и к прочим служащим людям в имении Кука. Те были бронзоволицыми, и все казались на одно лицо, с тем лишь отличием, что иные были бородаты, а другие безбородые. А штаны они носили все поголовно, и неимоверно-широкие рубахи свои расшивали одинаково. Так что понять, у кого есть под складками шёлка женская грудь, а у кого она отсутствует, было непросто. Лота, чтобы не выделяться из всех прочих, стала также носить штаны и обширную рубаху, а свои чудесные тёмные волосы убирала под подобие шёлкового тюрбана. Лицо её сильно загорело, став почти таким же, как и у бронзоволицых, только чуть более тонким по своим чертам, более узким. Бронзоволицые были широколицые, а многие и чрезвычайно мордатые. Так что Лоту они точно держали за худосочную и больную, не домогаясь её особо-то, в чём были неутомимы. Узнать о том, был ли у Лоты утешитель, нет ли, настолько не было интересно, как и о том, есть ли жена и любовница у садовника Кука, которого он никогда не мог запомнить в лицо. Но в эту минуту он вдруг ощутил, нет, не грусть, а скорее её веяние, при воссоздании для себя облика очаровательной Лоты, похожей на изысканную статуэтку, покрытую мягким золотистым лаком. Вспомнил её тишину, бывшую неким маскировочным пологом на ней, если не знать, какой страстностью в сочетании с искусностью обладала эта женщина. И Радославу довольно сильно захотелось увидеть Лоту. Просто для того, чтобы с благодарностью прикоснуться к её нежной коже и отразиться в её ласковых длинных глазах. Было даже странно, что Кук – любитель всякой экзотики полностью проигнорировал внешнюю изысканность Лоты. Он нагружал её работой как грубого тяжеловоза, и если бы не добрая Вика, реально заездил бы её на бескрайних просторах своего имения. Работая сам как двужильный даже в немолодом своём возрасте, Кук и прочих не щадил, если они стояли на своих ногах, а не лежали в старческой немощи. Только Радослав и Ландыш были вне того распорядка, которым Кук нагружал буквально всех. Это наводило на странные мысли. Неужели Кук считал его кем-то, кто даже хуже старика. Не считал его вообще на что-то годным, а по сути, реально-существующим? Ландыш была не в счёт. Экзотика жизни на континенте бронзоволицых всегда ставила в тупик Радослава в том смысле, что он не понимал Кука. Зачем Кук жил там, а не здесь, где вокруг обитали привычные по виду, и образу жизни понятные люди? Где существовали скоростные дороги, пусть и кастовые, разноцветные, где была очень вкусная еда и умеренный климат. Но то был выбор Кука, и никто не собирался его оспаривать.
Он подумал о том, что Лоту надо вызволять из неволи, в какую она попала в результате своей безмерной благодарности за спасённую жизнь. День проходил за днём, а Кук всё больше присваивал её себе как рабочую единицу, коих ему всегда не хватало. Неизвестно было и то, платил ли ей Кук за трудовую деятельность её «ню», или же он свыкся с нею, как свыкаются с кошкой или собачкой. А домашним животным, как известно за их использование никаких «ню» не платят. Радослав ощутил чувство вины за то, что по его вине Лота оказалась заброшенной на чужом континенте, где и попала под нож кровожадного маньяка.
«Завтра же» – подумал он, – «привезу её в столицу». Он решил, что арендует ей сносное жильё. Будет его оплачивать какое-то время, как и существование самой Лоты и её маленького ребёнка от неизвестного местного типа, а потом пусть она вернётся на свой континент, где сможет купить себе маленький домик, украсив его шелками, расшитыми собственными руками художницы. С того самого времени, казавшегося теперь настолько давним, как у него появилась Нэя, он всегда испытывал интерес и симпатию к тем женщинам, что умели создавать своими руками хоть что-то. Пусть она хотя бы немного отдохнёт от своих вечных трудов, пусть почувствует, что он в отличие от той скотины, что покинул её одну, умеет испытывать благодарность за то, чем она его награждала в редкие их встречи.
Какое-то время он топтался возле улицы, где и кипела прохладная ночная жизнь с привкусом чужого жаркого континента. Внезапно все закричали истошными голосами, в центре довольно разреженной толпы сгустился клубок из человеческих тел. Плакала тоненько и протяжно какая-то женщина, и неизвестный юноша вдруг метнулся совсем рядом с Радославом. Он кинулся в гущу схватки, разбрасывая всех в разные стороны.
– Не смей! Не смей, тварь, бить женщину! – кричал юноша на бородатого кряжистого мужика, который не отпускал из своего кулака волосы женщины, у которой было разбито лицо. Другим кулаком громила стукнул юношу в лицо. Тот пошатнулся, но устоял, ловко дав сдачу. Сзади на юношу прыгнул ещё какой-то тип. И тогда кряжистый разбойник стукнул парня ногой в живот, продолжая волочить женщину, потерявшую равновесие. Вынужденно подойдя, чтобы не дать окончательно подлецу убить женщину, а заодно и покалечить храброго защитника слабых, Радослав включился в неравную схватку. Он молниеносно сшиб злостного хулигана с ног, вторым ударом отшиб на приличное расстояние его дружка, после чего помог женщине подняться с земли. Парень, совсем юный, вытер женщине окровавленное лицо своим шарфиком, снятым с шеи. Явно он вышел погулять вечерком, для чего и разрядился. К женщине подошли другие златолицые и увели её в дом. Хулиганы успели где-то раствориться, а подоспевшая и кем-то вызванная уличная охрана оперативно и умело повязала растерявшихся юношу и Радослава, как единственных участников драки. Охрана была многочисленной, человек шесть, и никого уже не интересовало, кто тут был прав, а кто виноват. Златолицые мгновенно попрятались, а белолицые поспешно разбежались. На запястья юноши и Радослава надели гремучие цепи и защёлкнули запоры. Такой вот вышла поздняя прогулка.
После этого двух защитников слабых и побитых повели как преступников в приземистый одноэтажный и длинный дом, где и находилась тюрьма, если по земному определению, а по-здешнему «дом ограничения».
Знакомство с благородным аборигеном
– Тебя как зовут? – спросил Радослав у парня. У того была разбита нижняя губа, и по подбородку сочилась кровь, орошая его юную поросль на лице. Полноценной бородой это пока ещё не было.
– Светлый Поток, – ответил парень. Поразившись замысловатому имени, Радослав какое-то время думал, как себя обозначить по-местному. Он сказал первое, что пришло в голову, – Можжевельник, – и засмеялся своей выдумке. Охранник грубо подтолкнул его в спину, не разделяя его веселья. Втолкнув его и парня Светлого Потока в тёмную конуру, пропахшую так, словно там жила собачья стая, охранники заперли за ними дверь. Над дверью слабо светился зеленоватый ночник. Возле стен спали люди на деревянных кроватях без постельного белья. По двое и трое на каждой широкой кровати. Кое-кто из отдыхающих, если так можно было выразиться, повернули к вошедшим свои бородатые лица. Но без всякого любопытства. И вновь погрузились в прерванный отдых или сон. Лишь одни из мужиков сказал им, – Не повезло вам, ребята. Мест спальных не осталось. Придётся вам укладываться на полу. А уж завтра нас вывезут, кого куда, как разберутся. Кого в чистое поле гулять дальше, кого рыбам на съедение.
– Мы не бродяги, – сказал юноша Светлый Поток. – У меня есть идентификационный номер. Я учусь на строителя. Мы всего лишь заступились за зверски избиваемую женщину.
У Радослава не было ни номера, ни местного имени, кроме новоизобретённого Можжевельника, так что он был для местной власти самым настоящим бродягой.
– Приличные женщины в такое время дома сидят. А гулящие золотые задницы не в счёт, – ответил мужик, отчего-то сообразив, что женщина была златолицей. Или так вышло случайно. – Я тоже, помню, раз пришёл к такой за сладкой подачкой, так еле ноги оттуда унёс, как попал под совсем другую раздачу. Уличная охрана нарочно устраивает там облавы, чтобы утром выпотрошить карманы любителей сладких золотых тел. Не всякий день, понятно, а то кто ж туда стал бы ходить, но бывает и такое. Я как раз и попал. Жена мне потом чуть бороду не выдрала, как мою месячную зарплату забрали в счёт уплаты услуг такой вот гостиницы, где мы и находимся. – Поскольку мужик лежал на кровати один, он подвинулся, давая место Радославу и юноше. Те сели на самый краешек топчана.
– А чего ты теперь тут разлёгся? Или понравился сервис? – подмигнул ему Радослав.
– Чего? Какой сервис? Слов таких не знаю. Меня забрали за якобы кражу из салона какого-то шёлкового ковра, сделанного для самой магини Сирени. Так сказали. А по мне, чем та Сирень от моей жены отличается? Моя жена тоже такой роскоши достойна. Легли мы с нею на тот ковёр и только приступили к делу, причём её спина нежилась на дорогом шёлке, а не моя, как златолицая баба привела к нам столичную охрану. Она меня выследила, как я побежал к своему дому. Надо было мне след-то запутать, а я на радостях побежал радовать свою жену. Жена моя большая любительница роскоши. Если, сказала, не заработаешь мне на шёлковое бельё, то не дам тебе того, к чему ты и устремлён прямой наводкой. Вот и пришлось. Уж больно терпеть было долго до выдачи заработанных денег.
– Чего же говоришь «якобы кража», если это была самая настоящая кража? – спросил Светлый Поток.
– Так это ж у златолицых я взял, а не у настоящих людей, – ответил мужик. – У них такого добра столько, что они в нём буквально тонут. И всё чего-то шьют, вышивают, так что в салонах этих всё завалено шёлком. А у моей жены нет ни шёлкового платья, ни шёлкового белья. Это справедливо?
– Так купи, если хочется! – возмутился Светлый Поток. – Они же не разгибаются с утра до вечера, чтобы себе на жизнь заработать. А не в шелках тонут, как ты думаешь.
– Какая у них тут жизнь? Что им, что собакам всё равно, что есть, где спать. Зачем им шёлк? А моей жене охота на шёлке поелозить, пока я её трахаю.
Радославу стал омерзителен тупой похабный мужик, и он встал, не желая делить с ним соседство. Он потрогал свой микро робот, болтающийся на кожаном шнурке на шее, специально созданный для непредвиденных случаев, в том числе и для того, чтобы открывать любые замки и двери. Знаком подозвал к себе юношу со сложным именем Светлый Поток, и подошёл к двери. Прислушался. За дверью было тихо. Тогда он снял универсальную кроху со шнурка и приложил его к двери. Тот мигом приклеился и беззвучно внедрился в замок двери. Спустя несколько секунд дверь была открыта. Радослав вместе со Светлым Потоком на глазах любителя шёлка вышли в мрачный и пустой коридор. Тотчас же универсальный помощник закрыл замок, как он и был. После чего Радослав сунул робот в карман своей курточки. Воришка, подошедший с той стороны двери, ткнулся в закрытую уже дверь. Он некоторое время поразмышлял над увиденным, опять лёг на кровать и решил, что ему приснился сон.
Точно также была открыта дверь, ведущая на улицу. Охраны нигде не было. Здесь были заперты мелкие воришки и прочие бродяги, так что их особо-то и не охраняли. Пробежав некоторое расстояние, чтобы быть как можно дальше от неприятного дома, они остановились на одной из улиц.
– Ну что, Светлый Поток, – обратился к нему Радослав, – беги домой, да и забудь дорогу как к этому дому, так и к улице, где гуляют иноземцы.
– Понял, волшебник! – весело заулыбался симпатичный парень, – я и не хожу в кварталы златолицых. Я случайно мимо шёл. Вижу, женщину бьют.
– Молодец! Но впредь будь осторожнее. Златолицых глупых шлюх много, а у тебя жизнь одна. Они же сами выбирают свою жизнь, сами любят гулять, с кем попало, чего же тебе за их выбор расплачиваться?
– Но помочь слабому – это долг всякого мужчины, – сказал Светлый Поток.
– Молодец! – опять похвалил его Радослав, но вовсе не весело. – Если кому-то нравятся такие вот сомнительные игры в жизнь, то ты не становись их участником. Живи своей и настоящей жизнью. Вот как я считаю.
– Я стараюсь, – ответил Светлый Поток. На том они и расстались. Радослав побрёл в безлюдный на данный и уже ночной час парк, где нашёл вполне обширную поляну и послал запрос Косте вместе с указанием места посадки для машины. Ждать пришлось недолго. Ввиду экстренности происшествия Костя прибыл быстро. Опустил машину на поляну, после чего и проявился. Радослав влез к нему.
– Ландыш пропала, – сказал он Косте.
– Да дома она! – ответил Костя, – я только что с нею по связи говорил. Она думала, что ты у Кука, решила удостовериться, а Вика сказала, что тебя нет ни у них, ни в звездолёте, ни у Андрея. Мы подумали, что ты как Фиолет стал бродяжить по ночам. Так и вышло. Ты чего тут забыл ночью? Тут и охрана может схватить как бродягу.
– Уже и схватила, – ответил Радослав.
– Надо по безлюдным местам гулять, где никто не живёт, – посоветовал Костя.
– Вот задрыга! – прорычал Радослав, – тревожилась она! А где же была недавно? Как добралась до дома, если транспорт уже не ходил в нашу сторону? – он с удивлением смотрел на Костю, – ты её доставил?
– Нет, – ответил Костя, – я и понятия не имел, что её дома не было. Сам и узнаешь, где и как. – Он запел, – «Уж ты где, жена моя, шаталася, по каким кабакам упивалася»!
– Заткнись! – потребовал Радослав. Костя замолчал. Но ненадолго. – Радослав, зачем ты женился? На этой попрыгушке – лягушке? Глаза выпученные, кожа бледная, лапки тонкие. Пусть бы с Фиолетом была. Они друг другу очень подходят.
– Заткнись! – уже зло повторил Радослав. Костя послушно замолчал. Из сыновей Кука он был самый недисциплинированный, плохо воспитанный, самый болтливый и самый добродушный.
– Ничего, Радослав. Скоро отбываем отсюда. Совсем уже скоро, – ободряюще добавил он на прощание, когда они расставались на той самой поляне, под которой и был ангар с аэролётом Радослава. Костя не стал погружать туда свой аэролёт, поскольку не планировал задержки у Радослава.
– Заткнись, пока я тебя не огрел по хребту, – опять сказал ему Радослав, не нуждаясь в его утешении. Он достал свой браслет и направил сигнал в нужную точку. Пласт земли открылся как люк погреба, и Радослав спустился вниз в освещённый ангар по лестнице. Люк закрылся.
– Нашёл себе головную боль, а я терпи его брань! – процедил обиженный Костя ему вслед. – Мог бы и один прокуковать тут. Вполне себе неплохо, как Андрей, к примеру. Или как я и все прочие. – Костя был добр, но обидчив. Поразмыслив, он решил, что Радославу можно и посочувствовать. Жена – кривляка, глупая, пошлая в своих бессмысленных рюшечках и местных шелках, маленькая дурёха, зачем-то залезшая в постель такого выжженного Космосом человека как Радослав. Вот теперь и терпит, а то и сбегает от него, как терпеть невмоготу. Костя был также и отходчив. Он уже не сердился на Радослава. Он поднял машину к облакам со свинцовым отблеском от приближающегося и, по-видимому, пасмурного утра. – Вот он задаст этой кошке мурлыке и гуляке! – сказал он весело. – Такой муж за баловство не погладит! Надо было меня выбирать! Вместе бы сейчас летали над всеми континентами…
Ссора и странное ледяное примирение
Ландыш бросилась ему навстречу, повисла на его шее, – Что случилось? Где ты был?
Он оттолкнул её, не грубо, но достаточно, чтобы она поняла, насколько он не расположен к нежностям. – Я? Разве не ты где-то там была, а я всего лишь отправился тебя искать. Каким образом ты попала домой, если транспорт не ходит до утра?
– Я? Так меня довезли по синей скоростной дороге, Радослав! Ты понимаешь, я была в одном Храме Ночной Звезды. Я обязательно тебе его покажу. И там служит один маг. Он и довёз меня по синей скоростной дороге, поскольку за ним прибыл водитель на особой машине для магов. Ему в столицу было надо. У него там жильё есть. Поэтому он мне и сказал, чтобы я не торопилась к скоростной дороге, чтобы успеть на общественный транспорт. Он меня подбросит до самого дома. Я от дороги добралась пешком совсем быстро, поскольку спуск с неё совсем рядом с нашим и обычным. – Она трещала безостановочно, что наводило на мысль о том, что она стремится нечто скрыть. Её глаза были подёрнуты некой дымкой, как глаза лгущего человека. Для Радослава она не могла быть тайной.
– У тебя глаза как у кошки, которая сожрала хозяйский кусок со стола, – сказал он. – Как ты могла тащиться ночью по посёлку, когда любой бродяга мог схватить тебя и уволочь в кусты!
– Разве в нашем посёлке есть бродяги?
– Бродяги на то и бродяги, что бродят повсюду. И с чего вдруг чужой маг непонятно какого Храма, куда ты запёрлась с непонятной целью, решил тебя облагодетельствовать тем, что допустил тебя до своей кастовой дороги?
– Он добрый человек. А маги, чтобы ты знал, Радослав, дают обет безбрачия.
– Они дают обет безбрачия, но вовсе не обет полового воздержания. Я отлично осведомлён по поводу здешних обычаев и жизненных правил. Маги тут мужчины, а не бесполые ангелы. Не сумасшедшие аскеты, как в прошлом были на Земле, которые зарывались в земляные норы и ели какие-то акриды. Если, конечно, верить историческим источникам, насквозь лживым и придуманным писаками с ущербными мозгами.
Ландыш подошла к нему и попробовала повторно обвить его шею руками, – Мне так не хватало тебя во время моей прогулки, – сказала она, – но тебя же невозможно вытащить из дома…
– Отстань! И хватит врать! Ты и с Фиолетом дружила, виляя перед ним голой, мизерной своей задницей! Даже он не соблазнился на тебя!
Ландыш опешила от его грубой злости. – Ты ревнивец, Радослав?
– Я? Да кого и к кому ревновать? Ты мне кто? Ты узница – утеха для такого же узника. Да попадись ты мне на Земле, я на такую как ты и взгляда бы не пожертвовал, лягушка -попрыгушка, – повторил он вдруг слова Кости. – Не заметил бы тебя, не отличил бы от общего фона в силу твоей размытой бледности!
Ландыш задохнулась от обиды, – Да как ты смеешь…
Он рванул её к себе за руку, – Бродяжка! Для кого шелками своими дикарскими захламила весь дом? Маг, говоришь, добрый? А муж злой? Мало тебя трахает? Или мне возместить пробел твоей матери и отшлёпать тебя как следует за гуляние по дикой планете в компании какого-то шамана? А если бы он тебя убил? Зарыл? Сожрал твоё сердце? Или утопил бы в реке, принеся в жертву своему водяному богу?
Тут Ландыш вздрогнула, и он сразу уловил, что последние слова что-то зацепили в ней. – Купалась с ним нагишом, как с Фиолетом?
– Нет! Нет! – закричала она, и слёзы брызнули из её глаз. – Откуда ты знаешь про Фиолета? Ты всё придумал! Ты сам трахался со златолицей женщиной, когда прилетал к Андрею! Я всегда это чуяла. А я даже мыслей таких не держу в голове…
– Эти похотливые мысли сидят не в голове, а вот тут! – и он схватил её за то место, которое обычно только ласкал и никогда не позволял себе прежде такого разнузданного безобразия.
Ландыш стала бить его по рукам, – Псих! Сумасшедший затворник! Я не виновата, что мы тут застряли! Стыдно тебе в твои зрелые годы так распускаться!
– Мне? А тебе можно таскаться по просёлочным дорогам в обнимку с бородатым местным страшилищем в одеянии какого-то мага-обманщика бедных дикарей?
Ландыш засмеялась сквозь слёзы, – Радослав! Он не обманщик и не страшилище. Он сын нашего Кука.
– Сын? А ну да. У него всюду рассеяны семена. На пыльных дорогах далёких планете останутся наши следы!
– Мне рассказывали, что ты и сам наплодил кучу детей с инопланетянками. Я же не ревную.
– Кто рассказал? Вика? Ещё одна бродяжка по чужим опочивальням. Да и как ты могла бы ревновать к тому, что было до твоего рождения! Ты и сама чучелко инопланетное! А я, кстати, знал твоего отца, – он устал ругаться. Он выдохся. Вся ревность, весь былой накал страстей остались в далёком прошлом. Спектакль был сыгран на остаточной и весьма слабой уже инерции. Инверсионный след былого таял в воздухе. Он вдруг ощутил, что никакой любви к этой девчонке у него нет. Потому и ревности нет. А что было? Всплеск возмущения от вида того, как Фиолет созерцал его голую «утеху узника», навязанную то ли Куком, то ли Пелагеей, неважно уже, породил какую-то вспышку в высоких атмосферных слоях его души. Она засияла каким-то северным ледяным, но ослепительным сиянием, озарившим чёрные и слежавшиеся снега там, где уже не предвиделось никакого вешнего цветения. Бедная Ландыш! Маленькая одинокая девочка, брошенная матерью на руки старым космическим бродягам, ему и Куку. Выбирайте, кто хотите! Делите, как хотите! Почему так? Чем она была не мила своей матери? Он обнял её, хрупкую чудесную, недоразвитую девочку, жену-дочь, а по годам-то и во внучки сгодилась бы.
– Прости меня! Я всегда был чудовище, замаскированное блеском космических сплавов. Я не хотел тебя обижать. То есть я хотел именно что обидеть, но я сказал неправду. Ты единственная моя ценность. Я страшно перенервничал, когда искал тебя. Что было думать, когда вокруг ночь, а тебя нет? – Он сел и посадил её к себе на колени. Она по-детски фыркала носом, тёрла покрасневшие глаза, и действительно казалась внучкой, обиженной злым дедом. – Твоя мать истинная ведьма. Зачем она тебя бросила одну? Зачем от тебя избавилась таким вот способом?
– Не говори так, Радослав. Моя мама лучшая из всех, кто существует во Вселенной. Она знала, что я не смогу никого полюбить на нашей планете. Чтобы подлинно и страстно. Она хотела, чтобы был ребёнок любви. Она хотела красивую внучку. И я выполнила её задание.
– Задание? Всего лишь задание? – изумился он.
– Но это же всего лишь слова и, наверное, не очень удачные. Я не умею складно излагать свои мысли. Сам же ругаешь меня за недоразвитую голову. Я полюбила тебя по-настоящему, Радослав. Да и можно ли было тебя не полюбить с первого взгляда. Я запомнила тебя ещё там, в вашей ГРОЗ, когда ты пришёл туда со своей нарядной и очень красивой, ослепительной женой. Ты и сам сиял, и я не могла понять, она ли одарила тебя своим сиянием, или это ты изливаешь на неё своё сияние. Вы оба были необычны, Радослав. Я только и подумала, что вот, меня такой мужчина никогда не полюбит. А потом я увидела тебя в звездолёте матери. Мне показалось, что я вошла не в управляющий центр звездолёта, а в какой-то прекрасный сон, ставший явью. Я сразу же разлюбила Белояра. То есть, его я и не любила никогда, только развлекалась от скуки с ним. От одиночества. Ведь на Земле я была никому не интересна. Никто не обращал на меня внимания. Только Кук и хвалил меня, называл ласковыми словами… Но я всегда знала, что ничего с ним у меня не будет. А тебя увидела и поняла, будет! Всё будет! С тем, кто на Земле был для меня недостижим. Ты пойми, Радослав, я совсем молодая, и когда я нравлюсь другим, я от того только ещё больше горжусь, что у тебя такая вот жена. Никому не доступная, только тебе. Я ещё сильнее люблю тебя, поскольку перестаю считать себя ущербной, как было там, где почти не было мужчин. Разве ты знаешь, как ужасно жить юной девушке там, где живут одни женщины, а мужчины все залётные и быстро исчезающие в бездне над твоей головой. Остаются только крикливые дети, сварливые женщины, надоевшие сверстницы и бестолковые сверстники, считающие себя существами высшего порядка, тошнотворные цветники на одинаковых островах, да монотонный шум противно-прогретого мелкого океана. Вот такой была моя жизнь до встречи с тобою. – Ландыш, добрая и по-детски отходчивая, уже начисто забывшая все его жалящие слова, прижалась к нему. Он и сам не понимал, как мог так обидеть её и заподозрить в низкой интрижке с местным шаманом, неважно, сын он Кука или нет.
– Каким был мой отец? Мама никогда не рассказывала мне о нём. Ты его знал?
– Знал. Но лучше бы было и для него, и для меня никогда нам друг друга не знать. Он был отличный парень, но сами обстоятельства были не теми, что остаются в памяти как лучшие дни жизни.
– Хорошо. Я поняла, что тебе не хочется таких воспоминаний. Тот маг, а его зовут Кипарис, катал меня на лодке…
Тут Радослав рассмеялся, вспомнив своё, придуманное себе имя; Можжевельник. – Имена тут забавные, – только и сказал он.
– Он показал мне один из «Городов Создателя» почти вблизи, – Ландыш потрогала свои губы и замолчала.
– Ты с ним целовалась? – спросил он.
– Нет! Нет! Как ты можешь так думать. Он тоже не такой, чтобы лезть к женщине, да ещё замужней. Я сразу ему сказала, что я жена и уже мать. Маг Кипарис умный и очень сдержанный человек. Но мне он рассказал, что прежде был совсем другим. Конечно, я ему понравилась. Ты же понимаешь, что ни один мужчина не будет тратить время на женщину, ему не симпатичную. А самое странное в том, что Кипарис очень хорошо знает Иву и знал Фиолета во времена, когда Фиолета считали обычным, хотя и чудным бродягой.
– Да? Действительно, совпадение почти невероятное. И что он рассказывал про Фиолета?
– Не так уж и много. Как я поняла, те воспоминания ему тяжелы. Причина в том, что Ива всегда была не безразлична магу Кипарису. Может, и по сей день это так. Кипарис рассказал, что теперь у Ивы есть новый друг. То есть друг он старый. То есть совсем молодой, они с детства знают друг друга. Его зовут Светлый Поток.
– Действительно, совпадения невероятные. Я сегодня встретил в столице парня по имени Светлый Поток. Мы вместе сбежали с ним из тюрьмы.
– Что? – Ландыш приоткрыла рот, что было у неё признаком крайнего изумления. – Из какой тюрьмы, Радослав?
Она долго смеялась над тем, что он назвал себя Можжевельником, над вором, чья жена была любительницей секса на шелковом белье, а у бедолаги не было денег на шелка.
– История глупая и одновременно горестная. Жалко бедную женщину, которую избивал негодяй, который убежал. И жалко воришку, которого поймали за любовь его жены к экзотике. Какое наказание грозит воришкам здесь? Как думаешь?
