Лариса Кольцова
Космическая шкатулка Ирис
– Идём, Ландыш. Чем быстрее всё узнаем, тем скорее вернёмся домой, в своё земное Отечество.
– Но ведь сыновья не бывают двойниками своих отцов, – она кусала губы, она тянула время. Она не верила ни Тон-Ату, ни его речам в том смысле, что продолжала считать его вымыслом Ирис.
– Тогда возникли особые обстоятельства. У Венда был особый Кристалл, и у Нэи был Кристалл. Зачатие было особенным. Оно было делом мало возможным. Ведь они принадлежали разным мирам. Оно было во многом искусственно направленным к ожидаемому результату. Тогда я не понимал ничего. Теперь я понял многое. Мой далёкий мир, моя звезда направила все течения событий к тому результату, который и был достигнут. Я не был отверженным изгоем, как я думал тогда. Я был лишь одушевлённым инструментом, направленным сюда для исправления гибельной ситуации. И Хагор был таким же инструментом. Это звучит обидно. Но если цель благая, то какие обиды? Только мы с Хагором стали врагами по собственному и обоюдному недомыслию, и мой, а тем более его незрелый ум, не дотягивали до поставленной задачи. Мы сошлись в долгой и бесплодной схватке. Но я потом расскажу вашему командиру о том, что ему и будет надо знать для восполнения его любознательности. Поскольку глубокое проникновение в здешние тайны ему ни к чему. Ему бы со своими запутанными тайнами разобраться.
Вокруг был почти полный сумрак. Светильники были отключены, и только вверху светилось что-то ярко-голубое, но отчего-то не дающее полноценного освещения. Помещение стало похожим на сновидение. Оно казалось самым настоящим лесом. Присмотревшись, Ландыш увидела, что за стеклянным потолком висит большой спутник. Он и был принят ею за потолочный светильник.
– А где же все люди? – изумилась она.
– Так ушли, пока мы разговаривали, – сказал Владимир. – Видно кто-то конкретно подпортил им праздник. Вот служители и отключили освещение. Чтобы и прочие уходили. Я прав? – обратился он к Тон-Ату.
– Прав, – ответил тот. – Иначе всех не выпроводишь. Всегда кто-то застрянет. А как только все уйдут, служащие включат свет и всё уберут.
В подтверждение слов Тон-Ата послышалась перепалка из нескольких голосов. Кто-то не желал так скоро уходить отсюда.
– Не наша вина, – убеждал сопротивляющихся гуляк администратор, – что возникла экстренная ситуация проверки из-за того, что некоторые люди сумели протащить сюда запрещённые законом напитки. Теперь нас всех будут проверять. А вы радуйтесь, что не попали в число тех, кто пил в зале с бассейном. Их всех отправили в дом неволи для разбирательств.
– Тут есть бассейн? – спросил капризный женский голос, – а ты мне не показал…
– Показал бы, так плавала бы потом в провинции под палящим светилом в настоящей уже реке, с тиной и с пиявками, – мужские голоса грубо захохотали.
– Я прошу вас, граждане, на выход! Мы и сами напуганы. Мы и сами можем оказаться под угрозой санкций. Вдруг солдаты вернутся? – последний аргумент подействовал безотказно. Стало тихо. И тотчас же включились светильники, послышался звон убираемой посуды.
– Идём? – опять спросил Тон-Ат. К нему никто не обратился с просьбой на выход отсюда, что говорило о том, что он не последний человек на Паралее. Неважно, что его мало кто знал. Кому было надо, тот знал. Служащие словно бы не замечали ни его, ни Ландыш с Владимиром.
– Навели вы тут страха на население, – заметил Владимир. – Разбежались все как стая мышек от пары котов.
– Это неприятные, но необходимые меры, Владимир. Нельзя потакать разложению верхних чинов. Тут не простые рабочие развлекаются – сказал Тон-Ат, в общем-то соглашаясь, что ситуация унизительная для отдыхающих людей, если они не виноваты ни в чём.
Пока они так топтались и переговаривались, возникла Инара.
– Я сдала Рамину на руки Финэле, – обратилась она к Ландыш с улыбкой. – Девчонка совсем опьянела, пока я её везла. Мы с Финэлей свалили её на диван в гостевом зале. Пока волокли, она так махала руками, что задела какую-то комнатную скульптуру, та свалилась, голова покатилась. Финэля ужасно расстроилась. Я обещала прислать реставратора. – Инара не выдержала и засмеялась уже громко.
– Бедная Айра, – сказала Ландыш.
– Какая Айра? – спросила Инара.
– Неважно, – огрызнулась Ландыш. Она не собиралась посвящать Инару в семейные тайны Рамины. Сама всё знает, а только притворяется несведущей.
– Отец, – обратилась Инара к Тон-Ату. – Я бы хотела побыть тут с Влад-Миром. Тут есть уютное место. Там нам никто не помешает до самого утра. У нас с Влад-Миром много тем для обсуждения. Не каждый день встречаешь человека, проникшего сюда из-под небесного купола. И потом, я устала. Я весь день на ногах. А завтра мне предстоит инспекция в одной из провинций.
– Ага! – вклинилась Ландыш, – как других людей, так разгонять, а для себя у них всегда уютное местечко есть.
– Я имею право хоть иногда позволить себе отдых, – Инара гневно заверещала, засверкали недобрые острия из глубоких кошачьих зрачков – расширенных.
– Да оставайтесь, – устало ответил Тон-Ат. – Вы нам особенно-то и не нужны. Даже лишние, – признался он. Владимир не стал отнекиваться от приглашения. Он нисколько не устал, девушка его завораживала.
Удивительное путешествие Валерия в мир ночной Паралеи
Кук долго ждал возвращения Ландыш и Владимира. Приняв его послание о том, что завтра на рассвете его будет ждать властный представитель Паралеи для намеченных переговоров, он уже не мог связаться с сыном и не понимал, почему? Что могло случиться, если договорились, что Ландыш с Владимиром прибудут к вечеру домой, на объект. Вначале он решил, что девчонка загуляла, а Владимир ей потакает, но наступила ночь, а сына и Ландыш не было. И связи не было. Что тоже было тревожно и странно. Браслет для связи Владимир тщательно спрятал. Ждать до утра, до рассвета, он не мог. За эти часы могло случиться всякое. И Кук направил Валерия на воздушном средстве передвижения, на аэролёте вглубь континента. Валерию было не привыкать летать на скоростной машине в вышине, садиться в любых местах, прятать её от любопытных глаз. Время было дорого. Пешие прогулки тут не годились. Почему молчала связь? Вика не спала, она металась по объекту и квохтала как курица, злила Кука. Хотя он и понимал, Вика израсходовала свой запас выносливости, нервная система её просела, ей необходим отдых, минимальный комфорт, чувство безопасности, Земля, наконец. И ему уже давно была необходима Земля. Он задыхался в чужом и прекрасном мире, не видя в упор его красот.
Валерий без особых проблем посадил машину в безлюдном лесопарке близ столичной окраины. Никто ничего не увидит, а увидит, так не поймёт. Бредя напролом через довольно густую поросль, он не боялся ни царапин, ни других повреждений, поскольку был в рабочем комбинезоне и рабочих же защитных ботинках. Выйдя на шоссе, уводящее в лабиринт столичных улиц, он активировал устройство ускорения движения, и мог бежать в них как в сказочных сапогах-скороходах по безлюдным практически улицам. Редкие прохожие шарахались от него, принимая то ли за привидение, то ли за местного чёрта, вылезшего откуда-то из астрала, а пьяные так и вообще принимали его за выхлоп собственного опьянённого воображения. Поскольку один такой гуляка завопил ему вслед, – Во, я даю! Во я учудил! Во я рехнулся, так рехнулся!
Ночь списывала риск Валерия именно на такое понимание происходящего. А Володьку и Ландыш надо было выручать. Если надо, конечно. Он знал, где именно была та встреча, потому и решил для начала туда наведаться. «Ночная Лиана» была полностью темна, как и бывают темны ночами любые джунгли. Тут был лишь небольшой кусочек джунглей под стеклянным куполом, но и часть была идентична целому. Темень непроглядная. Через непробиваемое особое стекло ничего увидеть было нельзя. Центральный вход закрыт. Правда, входов было несколько. Но они были спрятаны за, уже полностью непрозрачной, каменной оградой, защищающей служебные помещения заведения от взора всех, кому они были не надобны. И почему-то именно они привлекли его внимание. Он без особого труда преодолел саму стену, она и высокой не была, а там среди этажей ящиков и мусоросборников, как было похоже, обнаружил ещё пару дверей. Вот одну он и открыл при помощи своего микроробота-вскрывателя. Войдя внутрь здания, он довольно долго блуждал по лабиринтам и непонятным тупикам в виде узких комнат. Все они заканчивались арочными окнами, но там было пусто. И тут он вошёл в большой зал. Посреди него мерцал бассейн, было много растений. Стояли ажурно-затейливые креслица и несколько столиков. Освещаемая уличным рассеянным светом, просачивающимся беспрепятственно через стеклянный купол, вода казалась тёмно-голубоватой, поскольку в ней плавала миражная долька большого спутника планеты, захваченного отражением.
– Хорошо живут! – сказал Валерий вслух. – Тут тебе попить-поесть, тут и искупаться. Он побродил по залу, пол был мозаичным, или ещё каким, но так показалось. Подойдя к бассейну ближе, он увидел, что на полу рядом валяется куча одежды. – Точно, купались! – сказал он радостно, поскольку оправдалась его догадка по поводу бассейна. Не рыбу же в самом деле они тут ловят, и не ради утоления жажды тут столько воды. Рассмотрел он также, что по форме бассейн, действительно, напоминал рыбу. И более того, в нём улавливалось некое подводное движение, еле уловимое шевеление самой водной поверхности, как бывает у всех водоёмов, если в них кто-то обитает, маленькая всякая живность. Рыбки, всякие моллюски и бьют подводные ключи. Задрав голову, он рассмотрел, что наверху и нет никакого потолка, а есть ясно-звёздное ночное небо и зависший уполовиненный, но очень яркий спутник по имени Корби-Эл. Выходит, и бассейн природный, только обнесённый стенами. Углядел он и ещё один длинный коридор, но слабо освещённый, ведущий куда-то, и направился туда. Внезапно перед ним возник, как ему показалось, детский силуэт. Он понял, что скорее это какая-то поразительно маленькая женщина, если судить по аромату и облачной одежде. Она загородила ему дорогу, – Туда нельзя, – прошептал тоненький голосок, осипший или от страха, или от нежелания производить шум. – Там спят очень непростые люди. Им надо дать возможность отдыха. – Так перевёл её речь универсальный переводчик Валерия. Хотя он уже свободно понимал и болтал сам на местном языке. Но переводчик носил для подстраховки.
– А ты кто? – спросил Валерий. Необычный вид в сочетании с обычной человеческой речью ввели маленькое существо в состояние некоторого зависания. Приняв его вначале за вора, она поняла уже, что это что-то не то. Кто-то непонятный, а потому даже опаснее бандита. Странный вид человека не входил в систему опознавательных знаков, встроенных в мышление женщины.
– Неужели, «Мать Вода», ты отомстила мне видением даже за один глоток, что я и вкусила? – спросила она и зашаталась, отключившись от потрясения. Валерий бережно придержал её, не зная, что теперь делать. Она была такая маленькая и такая лёгкая, и он отнёс её в зал с бассейном, где и положил на пол под раскидистый куст, вырастающий из отверстия в полу. На ту самую кучу чьей-то одежды, чтобы женщине было мягче лежать. А то, что она не ребёнок, а взрослая, он окончательно убедился, разглядев её в зале без потолка. Большего он не мог сделать, да и задерживаться было опасно. Он вернулся в тот самый, едва-едва, но всё же освещённый, коридор и дошёл до его конца. Там была ажурная деревянная дверь, напоминающая сложным своим узором крышку, что для коробов или корзин. Валерий прислушался. Было тихо. Он приоткрыл дверь, она не была заперта. В узкой комнате с арочным окном, в тишине, насыщенной ароматами неведомых цветов, в сумраке, не предназначенном для освещения его посторонними лицами, на широкой и низкой постели спала, что называется, сладкая парочка. Девушка тонкой и нежной рукой обвивала обширное тело нагого мужчины, спящего на спине. Сама девушка была прикрыта чем-то, похожим на алую простыню, тканью короче, почти до самого лица, и видны были только её длинные волосы и та самая обнимающая рука. И матрас, на котором они спали, тоже был алого цвета. Освещение из лабиринта-коридора позволяло определить цвет белья на любовном ложе. Но Валерий уже знал, что алое бельё – знак первой брачной ночи. Он уже собирался убежать от греха подальше, как странное чувство остановило его бег. Он внезапно понял, что мужчина никто иной, как брат Владимир. Застыв, он какое-то время соображал, не может ли эта женщина быть Ланой? Но тут же спохватился, у Ландыш была короткая стрижка. Кто-то ещё. А где же Ландыш? И поскольку брат так блаженно почивал после любовных утех, то сам настрой комнаты как-то опровергал плохой расклад событий. Значит, Ландыш где-то ещё. Где? У Рамины! Ландыш собиралась взять с собою Рамину. Говорила об этом Владимиру, а тот ругался за такую дурь не на Ландыш, а на Валерия. За то, что тот познакомил Ландыш со своей местной феминой. Теперь Ландыш без неё ни шагу. А дело ответственное. А тут какие-то бабьи гулянки. Вот тебе и обличитель чужих слабостей, вот тебе и космический постник и молчальник! Валерий вышел тем же ходом, каким и вошёл. Проходя мимо зала с бассейном, он услышал, как крошечная женщина что-то бормочет и плещется водой. Видимо, она себя умывала и приводила в чувство.
На улице была светлая ночь на её исходе. Он помчался в сторону лесочка, где и оставил свою машину. Надо было срочно лететь к павильону Рамины. Хорошо, что в предрассветное время вокруг было безлюдье. Он рассчитал, что машину будет удобно посадить на том берегу пруда, где есть полянка, окружённая стеной леса. Оттуда до дома Рамины можно добраться в несколько прыжков. Как не хотелось ему туда возвращаться, а было необходимо.
Толкотня призраков и страхов
Рамина очнулась от того, что рядом у дивана, куда и свалила её Инара при помощи сухонькой, но отнюдь не слабосильной Финэли, стояла её мать Айра. На ней была та самая туника, в которую обрядила скульптуру няня. Но возникшая мать не была скульптурой. Она была в том самом несколько обобщённом виде, в каком и жила в памяти дочери – не старая и не молодая, не злая и не добрая, а всегда молчаливая. Было почти светло. Конечно, цветовые оттенки различимы не были, но очертания предметов вокруг просматривались отлично.
– Мамочка! – воскликнула Рамина без особого удивления, поскольку пребывала в непонятном состоянии между бредом и явью, и ни то, ни другое не пугало её. – Прости, что я отбила голову и у твоей скульптуры! Я починю, мамочка!
– Я и живой-то прожила без головы, зачем же она мне после смерти? – ответила Айра. – Или ты думаешь, что та жизнь, в которой я никогда не плыла против течения, а оно почти всегда утаскивало меня в мутные ответвления и омуты, могла быть образцом для тебя? Плыла как безмозглая щепка, вращалась как пустая соринка, и это можно назвать жизнью, поданной детям как посмертный монумент для поклонения?
– Уже столько лет я без тебя! – воскликнула Рамина, пытаясь прикоснуться к матери, обнять и отменить тем самым её смерть, вывернуть время таким образом, чтобы опять попасть в ушедшее детство.
– Да сколько? Я там и нахожусь-то от силы несколько дней. Сколько? Да я не считаю.
– Как дней? – изумилась Рамина, – много лет уж как…
– Календарный год для тебя, для меня и для тех, кто ушёл к родителям, всего лишь день. Там временные вибрации другие. Замедленные, если сравнить с твоим временем. Твоя жизнь для меня как сумасшедшее вращение и мельтешение. Так что выходит, и разлука не вечна.
– А тебе там как, мамочка?
– Плохо, – ответила она, скорее равнодушно, чем печалясь. – Я плохо жила, вот и скорблю.
– Какой у тебя тихий голос, мамочка. А при жизни ты так резко говорила. Как будто всегда кричала на меня, на Финэлю. Я тебя боялась.
– Ушедшие не могут кричать. Они шепчут, тихо-тихо. Ты слышишь сердцем, а не ушами. А вопят и вращаются дикими вихрями только самоубийцы и всякие нечестивцы, не допущенные Надмирным Отцом для воссоединения с предками в их прекрасных мирах. Они вовне, потому им и ужасно, им нет успокоения. Они застряли между миром временно живых и миром вечно упокоенных.
– Ах! – вскричала Рамина. – Да об этом мне рассказывала Финэля. Слово в слово. Ты просто её подслушала и пересказываешь всю ту ерунду, какую она и любила вливать мне в уши, когда я была маленькая. Выходит, ты ничего не знаешь такого, мамочка, чего не знаю уже я сама. Даже Финэля знает больше твоего. Так что теперь я отлично поняла, что ты мой бред!
– Как ты могла допустить к себе столь близко того красномордого человека с грубыми носогубными складками, порочного и пьяного? – ругала её мать тоном Финэли. – Я ещё понимаю твои шалости с Ва-Лери. Он чистый и совсем юный красавчик, а тот-то, в «Ночной Лиане»? Это ж какое падение, Рамина! Я, твоя мать, никогда не была в «Ночной Лиане». Только твой отец там и пировал со шлюхами всех сортов.
– Который из двух? – ехидно спросила Рамина.
– И родной папаша, и тот, кто дал тебе фамилию. Они оба друг от друга мало и отличались. А самое смешное, Рамина, тот, от чьего семени ты и проросла в моём чреве, и мой муж Ал-Физ были не чужими по крови. Они были отцом и сыном!
– Кто ж кому и доводился сыном, кто отцом? – растерялась Рамина.
– Ал-Физ в своей ранней юности и сотворил того, кто стал уже твоим папашей.
– Ну и нравы у вас были! А ещё меня ругаете! – Рамина хотела слезть с дивана и увидела, что находится одна в гостевом зале, а то, что она принимала за мать, было вешалкой для платьев, стоящей рядом с диваном. На вешалку-то она сама же и бросила поверх прочих платьев ту самую пёструю тунику, поскольку ей не нравилась блажь Финэли, обрядившей скульптуру как живую женщину. Рамина рассмеялась собственным фантазиям, но тут её босая ножка коснулась отбитой головы статуи. Она хотела укатить её подальше от себя и для чего-то нагнулась ниже. В этот самый миг она увидела, как голова статуи смотрит на неё живыми и укоряющими глазами матери. Девушка истошно завизжала и пнула каменную голову. Та со стуком покатилась по отполированному полу в сторону лестницы, ведущей в мансарду, продолжая вращать глазами и беззвучно раскрывая рот. Вбежала Финэля в длинном ночном платье. – Что? Что такое, детка? Тебе плохо? – старушка села на диван к Рамине. Трясущимися руками стала трогать её, пытаясь понять, не произошло ли чего ужасного. Рамина прижалась к няне и рассказала о визите матери.
– Вот же ты дура! Я же тебе говорила, не пей никогда «Мать Воду»!
– Я и не пила. Только попробовала глоточек. Мне и не понравилось.
– И пробовать нельзя! Это её шуточки над теми, кто к ней и прикоснулся. Её забавы. Она так развлекается. А, может быть, и мстит непослушным девочкам, не верящим своим няням.
– Няня, завтра же найди мусорщиков, пусть уволокут куда угодно скульптуру из дома. И голову Ифисы заодно пусть утащат. Подбери! Спрячь! Видишь, она смотрит на меня! – опять истошно завопила Рамина, указывая на круглую голову у лестницы. – Я её по любому выброшу. Я всегда теперь буду бояться.
– Приснились тебе какие-то страшилки, ты и маешься. Поди, умойся холодной водой, скажи грубо и вслух всем напугавшим тебя видениям: «Прочь! Прочь от меня»! И ложись, спи дальше. Я тебе наверху уже постелила.
Уже после того, как Финэля утащила, волоча по полу, разбитую скульптуру из зала в нижнюю галерею, причём за головой она пришла потом и очень бережно отнесла её туда же, Рамина легла в свою постель в спальне-мансарде. Ей уже не было страшно, близился рассвет, а ей очень уж хотелось спать. Завтра у неё был рабочий день, и она со сладким чувством неги, вдруг охватившей её после пережитого ужаса, нисколько не маясь произошедшими в «Ночной Лиане» событиями, поскольку вообще была человеком легкомысленным и избегающим всяких неприятных переживаний, если то было возможно, погрузилась в глубокий сон. Многие сочли бы такую особенность Рамины – ничего не брать в голову – большим дефектом, а её мать Айра всю жизнь завидовала людям пустым и беспечным, редкое своё утро просыпаясь без страданий. И Рамина получила в дар от своей матери то, о чём та всегда мечтала, а никогда не имела – пустую голову.
Когда запылённые стёкла витражных окон, давно не чищенные старой Финэлей, а уж тем более к ним не прикасалась ленивая Рамина, неохотно пропустили сквозь себя утренний свет, Рамина открыла глаза. Было рано, и ей было радостно, что какое-то время можно опять беспечно поспать. Уже сами лучи восходящей Ихэ-Олы, казалось, безлично радостные, куда бы они ни проникали, – во дворец или в лачужку, – удваивали такую же беспричинную радость Рамины. Она юная, она здоровая, она красивая, а к тому же у неё собственный дом и много-много платьев. К тому же у неё любимая няня – помощница Финэля. А то, что нет рядом милого Ва-Лери, так что же… Рамина потянулась, расправляя мышцы, повернулась всем корпусом в другую сторону и…
Она увидела Ва-Лери. Он лежал на краю большой постели в странной одежде, отливающей серебристо-зеленоватым оттенком, в которую он был буквально запечатан с ног до самой шеи. Рамина нигде такой одежды не видела. На ногах его были ужасающе-здоровые ботинки, такие же странные, как и сама одежда, а он и не подумал разуться! Ва-Лери улыбался и рассматривал Рамину так, словно бы они вместе легли вчера спать.
– Прочь! – вскричала она, приняв и его за видение, насланное коварной «Мать Водой». Но он не исчезал. Тогда Рамина обняла его, ощущая гладкую поверхность непонятного одеяния, прижалась, ожидая продолжения кино, которое она не оплачивала. Его оплатил тот, кто и купил «Мать Воду» для дальнейшей волшебной ночи вдвоём, которую они провели раздельно. Рамина у себя в гостиной в сообществе ожившей скульптуры, а он, избыточно румяный и несостоявшийся «медонос», раскритикованный её усопшей матерью, вероятно, на жёстком и тесном ложе дома неволи в терзаниях и ожидании нерадостного ближайшего будущего. Тут Рамина невольно подумала о том, что ему уж точно утренние лучи радости не доставили. Даже обнимая милого Ва-Лери, пусть и весьма необычного вида, она не могла ни вспомнить о том, с кем хотела начать новую и счастливую жизнь. В силу всего этого у Рамины несколько померкла её радость от утреннего пробуждения. Даже не возникло привычного и приятного возбуждения от прикосновения к Ва-Лери. С таким же чувством она могла бы обнимать и скульптуру матери. Она вспомнила также об уроне, нанесённом домашнему шедевру, и радость увяла ещё заметнее.
– Где Лана? – спросил Ва-Лери.
– Где? – повторила Рамина. – Осталась со стариком в «Ночной Лиане».
– С каким стариком?
– С тем страшным Тон-Атом.
– Чем он страшен? И почему же ты бросила подругу одну со страшным Тонатом?
– Нет! – поправила себя Рамина. – Она же была и с твоим братом.
– Брат-то на месте, а Ланы и старика там не оказалось, – вёл свой допрос Ва-Лери, а Рамина уже не чувствовала к нему прежнего горячего устремления. Почему так было? Она не знала. Возможно, она и не могла, улавливая его полное отчуждение от себя.
– А где же она? – только и спросила она.
– Вот я и не знаю. Где? Но поскольку Владимир сладко спит, то это означает одно из двух. Или с Ланой полный порядок, или он лишился головы.
– Как моя мать? – спросила Рамина.
– Кто обезглавил твою мать? – спросил он с заметным сочувствием к делам давно минувшим, как он предполагал.
– Да я вчера ночью, как вернулась в сопровождении Инары.
– Ты? – Ва-Лери задумался, поняв, что Рамина не совсем в том состоянии, когда дают чёткие ответы на ясные вопросы. – Кто такой Инар? Твой новый друг?
– Не Инар, а Инара. Она девушка. Она дочь Тон-Ата. А мой новый друг попал ночью в дом неволи. Теперь его увезут куда-то далеко, где много трудной работы, а людей не хватает. И мы не пойдём с ним в Храм Надмирного Света, как он мне обещал. Не ты мне это обещал, кому я давала столько счастливых ночей и не только ночей. А он, кому я не успела дать ничего. Он только и сумел, что сказать мне о том, что я та, кого ему не хватает не только ночами, но и в остальное время. – Радость Рамины окончательно угасла. Зато утро набирало свою ослепительную яркость и всеохватность над просыпающимся миром.
– Мне пора, – спохватился Ва-Лери. – А то я точно засвечусь. – Он встал и ушёл. Рамина осталась лежать, не понимая, что было? Ей хотелось плакать от нескольких потерь сразу. Утащили её несостоявшегося и так долго искомого мужа, отбилась голова у скульптуры Айры, – ну, это была меньшая из потерь. А главной потерей было то, что Ва-Лери стал непостижимо чужим, даже не захотел её поцеловать! Но был ли тот, кто только что тут валялся в жутких ботинках на её постели, настоящим Ва-Лери или только клочком её ночного бреда, было неважно. Ведь и настоящий Ва-Лери её бросил! Рамина ощутила тошноту. Она вскочила и не успела ничего предпринять, как её вытошнило прямо на пол.
– Финэля! – завопила она истошно, – Финэля, помоги! Кажется, я скоро умру… – Рамина свалилась на постель, ей стало намного легче, а Финэля так и не появилась.
Финэля не увидела, как вышел Валерий, поскольку после пробуждения или, вернее, после бессонницы, она ушла гулять в ближайший лесной массив. Поэтому она не видела и того, как он вошёл к Рамине. Побродив без особой цели по окраине леса и, не удаляясь далеко в сторону, она с набранными пахучими травами вышла к берегу пруда. На противоположном берегу она увидела странную зеркальную, как ей показалось, конструкцию, которая медленно поднималась вверх в зеленеющее небо. Внезапно это нечто стало круглым и похожим на вспышку, так что старушка закрыла глаза от ужаса. Открыв их, она ничего уже не увидела. Обычный лес стоял и звенел птичьим гомоном, махал розоватыми и изумрудными ветвями, возмущаясь трёпкой, заданной налетевшим ветром. Откуда взялся ветер, если только что было тихо? Да и вокруг Финэли было полное безветрие. Она присела на прибрежную травку, раздумывая над увиденным и зная, что никакого пояснения ей никто не даст. Но так уж устроен человек, что он обдумывает всё, что видит вокруг. Несмотря на необычность явленной загадки, она не успела испугаться, поскольку то, что возникло из ниоткуда, быстро туда же и сгинуло. Финэля нечётко, но помнила как, подходя к пруду, она ничего на той стороне не видела. Оно возникло внезапно и пропало внезапно. А вот что она помнила чётко, так это то, что увидела человека, сильно смахивающего на возлюбленного Рамины, шедшего именно в то самое место. Из-за расстояния она не смогла разглядеть его одежду, а походку узнала. И даже мельком подумала, куда и откуда? Был у Рамины? Так не был. А куда пропал, – так мог в заросли нырнуть. Она не связала появление Ва-Лери с загадочной конструкцией на лесной полянке. «Приходил, приходил»! – ликовала она, – «Скучает. А чего ж не вошёл? Неужели, Рамина прогнала»?
Рамина вытирала пол тряпкой и ругалась на Финэлю за то, что та вечно где-то бродит по утрам.
– Так я к мусорщику ходила, – пояснила Финэля. – Он скульптуру уже утащил. – И это было правдой. – Я и денег ему дала за беспокойство. Обещал и пруд потом почистить…
– Бедная Айра! – Рамина готова была заплакать, – она так печально на меня глядела! Она знала, что я её выброшу! А всё же, няня, ты хорошо сделала. Я после всего её боялась бы. Вдруг она опять ночью ко мне пришла бы поговорить?
– Я и голову Ифисы мусорщику отдала, – повинилась няня.
– И правильно. К чему нам мусор?
Няня присела на край постели, подозрительно глядя на мокрую тряпку, валяющуюся на полу. – Ты чего тут вытирала? Нехорошо было?
– Да так, – уклонилась Рамина, – фруктовый напиток пролила.
– К тебе Ва-Лери, случайно, не заходил с утра пораньше? – допытывалась Финэля.
– Что за утро! Какой-то нескончаемый допрос. Разве ты его видела?
– Видела, вроде. А, может, и померещилось. Далеко был.
– Так он мне не померещился? – Рамина ширила всегда наивные, всегда чистосердечные глаза девушки-подростка, обладающей формами не только вполне созревшей, а и беспутной женщины. – Он заскочил, повалялся со мной и ускакал как горный олень…
– Куда ускакал? – опешила Финэля.
– Куда? В горы, конечно, если он горный. – Рамина и не знала, что попала в самую точку истины.
– Только я не поняла, чего он так вырядился? – она уставилась на Финэлю не потому, что ждала от той разъяснений, просто не на кого было.
– Может, хотел тебя позвать в Храм Надмирного Света? В зелёной рубашке был?
– Почему в зелёной?
– Да мне так издали показалось. Свет-то был призрачный отчасти, утренний.
– Никто меня туда уже не позовёт! – вскричала Рамина, закрывая очаровательное лицо очаровательными же руками. На что Финэля возразила, – Тебя не позовёт? Да твою сестру Сэт повёл туда с брюхом, в коем дожидался своего появления на свет Сирт! Так и тебя, брюхатую, туда поведёт такой же будущий Сэт.
– Почему с брюхом? – испугалась Рамина. – Я не была этой ночью ни с кем в близких отношениях. Я не успела… Считаешь, что мне надо дождаться моего нового друга после того, как его выпустят в столицу после отбытия принудительных работ? Я не верю, что его отправят надолго за такой пустяк, как распитие «Мать Воды». Да ведь и в самой «Ночной Лиане» продают «Мать Воду», только значительно ослабленную, а проще подделку. Мой новый друг обещал мне пойти со мною в Храм Надмирного Света.
– Да когда он успел стать твоим новым другом? – сердито заворчала Финэля, – пустоголовое трепло! Кому ты нужна!
– Иногда довольно и нескольких часов, чтобы понять, что этот человек послан тебе не просто так, а самой судьбой. Я же всегда знала, что с Ва-Лери моя совместная долгая жизнь невозможна. Как бы сильно он мне ни нравился, он простолюдин. Он только моя сексуальная забава, на которую всякая девушка имеет право, пока не вошла под прозрачный купол Храма Надмирного Света зажечь зелёный огонь на семейном алтаре. А между тем, мой новый друг знает Инару по совместным проектам, связанным с его работой. Она же не знала, что мой новый друг там был, когда направила туда солдат, чтобы выставить себя перед отцом неустанной поборницей соблюдений установленных законов. Финэля, он хочет возврата прежних порядков! Он ненавидит Тон-Ата и его сына Руднэя. Ненавидит всех, кому обязан служить. Он не верит ни в какое всеобщее благо и справедливость, и говорил мне, что Инара точно такая же, как и он и его друзья. Я всегда это знала! А добряк Сирт верит в её великий ум и несуществующие в ней таланты. Таланты подлой заговорщицы и ум лицемера. Вот где она у меня теперь, Финэля! Я потребую от неё его освобождения. Пусть она теперь стелется перед своим отцом и умоляет его отпустить человека, с которым она сама же входит в какое-то тайное общество.
