Артур Лидд
История Млечного пути
Глава 99
Я Корин Ройа и это моя история
Ничего не было удивительного в том, что когда мой «позаимствованный» отряд СОП из девятнадцати бойцов, ворвался на площадь сектора Таун-парк, нас уже ждали расставленные по боевым атакующим позициям силы вражеских орудий.
Если внешнюю переборку, закрывшую переход из Панорамного сектора в Таун-парк, Андресу удалось обесточить и открыть, а потом запечатать вновь, учитывая, что вакуум был и с одной и с другой ее стороны, то как он не пытался проделать то же самое со вторым, внутренним препятствием, у него ничего не выходило. Разница в давлении не позволяла открыть внутреннюю переборку. Пришлось позаимствовать резак с С-2 и просто прорезать в переборке несколько отверстий. Подождать пока переход заполнится атмосферой, давление сравняется, и система позволит открыть проход в Таун-парк.
На все это ушло естественно не тридцать минут, а больше часа. И конечно, за это время, противник успел хорошо подготовиться. Нас встречали во все оружие.
Кстати Грек Маер, похоже, улетать не спешил. Я, конечно, не мог судить, насколько сильны, оказались полученные повреждения взлетно-посадочного модуля при столкновении с конструкцией панорамного витража, но визуально, он хоть и выглядел несколько подмятым, но целостность корпуса сохранил. В любом случае, купольный панорамный витраж оказался менее прочным, чем С-2. При других бы обстоятельствах, да немного раньше, за такое, Маера и всех кто был на борту модуля, арестовали бы и сослали на Луну после непродолжительного следствия и одного формального судебного слушания. Да буквально сутками ранее, люди, следящие за соблюдением регламентов полетов и за исполнением протоколов безопасности маневрового движения в непосредственной близости от внешних технологических конструкций орбитальной станции, предприняли бы все меры, сделали бы все возможное, чтобы предотвратить это столкновение. Они закидали бы опасно маневрирующий С-2 сообщениями, выслали бы ему на перехват беспилотные корректировщики, которые постарались бы его удержать, выставили бы между Маером и панорамным витражом преграду из каких ни будь других малых судов, которые сумели собрать в спешке за такой короткий промежуток времени. Они делали бы все, что могло предотвратить подобную ситуацию. Ведь всего несколько часов назад, новость о человеческой смерти в Порту заставила бы в ужасе вскрикивать женщин, а мужчин холодно удивляться и спрашивать друг у друга о причинах, ставших для кого-то смертельными. Всего несколько часов назад, новость о смерти на станции, могла показаться не чем иным, как сенсацией, нонсенсом. Поводом для скандала, расследования. А сейчас, никто не о чем не думал. Люди, попросту или умирали, или закрывались по сигналу тревоги в своих клетях, не зная и не понимая совершенно ничего. Смерть стала повсеместным фактом за какой-то час. А тут еще летательный аппарат врезается в витраж Верхнего уровня и убивает, по крайней мере, около десяти его обитателей, не успевших эвакуироваться через переход в Таун-парк. Маеру точно светил бы после такого, трансферт на Луну в сопровождении сотрудников службы уголовного исполнения наказаний. Чистой воды террористический акт.
Но, старому командиру не привыкать к тому, что его считают террористом.
Турбореакторы взлетно-посадочного модуля, скорее всего тоже не пострадали, так что, по моему непрофессиональному заключению, модуль вполне мог лететь дальше. Возможно, только маневровые ускорители не сумеют справиться с тем, чтобы вытащить его носовую часть из разрушенного проема витража и тогда Маеру придется использовать силовые установки, направив плазменные струи из турбореакторов во внешнюю конструкцию станции чем, конечно же, еще сильнее нанесет Порту ущерб.
Практически мгновенно отключилось освещение.
Не успели мои бойцы высыпаться на площадь и найти укрытия, из-за которых можно было вести огонь, занять позиции, как наступила кромешная темнота.
Сначала пропало голографическое небо под куполом Таун-парка. Оно пропало на мгновение раньше, чем погасли все остальные источники света. Просто исчезло. Выключилось. Я даже успел увидеть уродливые магистрали коммуникаций на высоте двенадцати метров над нами, прежде чем наступила кромешная тьма.
Потом на укрытия, за которыми мы прятались, градом посыпались кинетические пули.
Темнота для солдата, облаченного в современный боевой костюм, особой проблемой не была. Визоры шлемов очень даже неплохо позволяли видеть окружающее пространство и ориентироваться на местности, даже при отсутствии совершенно любых источников света. Но мне, это действительно мешало. Я старался рассмотреть в черно-белом окружении этого мира, какое показывалось мне через забрало шлема, но совершенно не мог определить, кто и откуда стреляет. Где дистанционно управляемые роботы, а где живая сила противника. К тому же, враг постоянно перемещался, создавая непрерывное движение и путаницу.
− Нужно подобраться ближе! – Я крикнул в локальный канал отряда, обращаясь к командиру, но тот был так увлечен перестрелкой, что ответил не сразу.
− Господин! Одно Ваше слово и мы выходим в наступление! – Он сделал паузу, отправив очередь туда, где секунду назад был противник. – На их стороне перевес численности и вооружения, но мы все готовы умереть по одному Вашему приказу!
Я сидел, прислонившись спиной к стволу какого-то дерева, толщиной сантиметров тридцать, в самом начале парковой зоны и прекрасно понимал, что положение, в котором мы сейчас оказались, в которое я привел этих людей, продлится совсем не долго. Через каких-то пятнадцать или двадцать минут, боеприпасы закончатся и нам придется или отступить или умереть. Отступать было некуда. Умирать? Не лучший вариант.
Нужно идти вперед.
− Тогда идем в наступление!
− Вас понял. – Командир не поколебался ни на секунду, подтвердив получение команды, и дальше заговорил с отрядом. – Отряд! Слушай сюда! На счет «три» переходим в наступление! Необходимо занять пост рециркуляции в центре парка, замаскированный под скульптуру и закрепиться возле него. Старайтесь избегать роботизированных подвижных машин с турельными орудиями. Цельтесь по их сенсорам. – Он выдохнул. – И так, «три»!
Отряд рванул вперед.
Двигаясь позади своих людей, я видел как, стреляя на бегу, бойцы СОП попадали по такой шквал кинетических снарядов, что те хоть и не пробивали их броню, но накрывая словно стеной, сбивали с ног. Импровизированный плотный строй рассыпался с каждой секундой. Я видел, как сосредоточивший на себе один из членов отряда, плотный огонь, начал отступать и в итоге упал на одно колено. Видел, как его костюм, отражал, наверное, сотню пуль в минуту, извергая всеми конечностями и туловищем, что-то напоминающее пыль. По покрытому трещинами забралу побежали электрические разряды, замыкая и перегревая визуальные сенсоры.
Несколько ударов, похожих каждый на удары заостренной кирки, настигли в какой-то момент и меня. Один в плечо, один в голову, три в грудь и живот. Броня костюма неплохо компенсировала их силу, но испуг, оказался сильнее.
Потеряв на какое-то мгновение равновесие, я все же устоял на ногах, но испугавшись, резко изменил движение и прыгнул за стоящую, в паре метрах от меня, скамейку. Спрятавшись и пытаясь отдышаться, я вдруг осознал, что возможно могу умереть. Умереть, по-настоящему. Не так как на Бете. Не так как тогда, когда плавал в наполненном жидкостью каменном бассейне. Действительно умереть! И тут нет Беты с ее волшебной водой. Если меня убьют, я умру точно так же, как умирают все смертные на этой планете.
Чтобы я не умел, на чтобы способен не был, я должен был действовать иначе. По-другому. Не так, не наскоком. Я должен был очень и очень тихо уйти из сектора Верфь и просто прийти в Центр-холл. Без армии, без войны, смертей и попыток захвата. Я мог просто заставить любого охранника на этой станции, пропустить меня в любую закрытую дверь. А теперь…
Да. Я немного ошибся.
Назад пути нет. Теперь придется идти той дорогой, которая есть.
Я поднялся и стал догонять бойцов СОП. А в какой-то момент, в тот момент, когда до первой цели, обозначенной командиром, оставалось метров тридцать, на пути к которой возвышались небольшие деревца и непонятные постаменты, окруженные низенькими ограждениями, что-то прилетело. Это что-то имело источник света и в визоре, позволяющем видеть в полной темноте, этот источник света, был яркий словно Солнце.
− Граната! Справа! – Кто-то крикнул внутри моего шлема, а потом прогремел взрыв.
Точнее не прогремел, а вспыхнул. Светотепловой разряд выплеснулся лучами прямо под ногами у моих людей, к тому времени, когда отряд невольно разделился на группы по три-четыре человека.
Термическая граната их ослепила. Их и еще тех, кто был ближе. Визоры естественно не успели перестроиться к такой резкой и мощной вспышке. А еще, лучи короткого действия прожгли костюмы четырех моих бойцов, убив их практически сразу.
Но мы уже были достаточно близко, чтобы я мог видеть того, кто бросил гранату. И этот кто-то, выпрямившись практически в полный рост, словно не боясь ничего, полагая, что победа уже на их стороне, стоял возле поста рециркуляции и собирался бросить еще одну гранату.
Но вот он оборачивается и… активирует смертоносное устройство и бросает прямо в пустующий фонтан, где вместо воды сейчас прятались несколько бойцов. Пока не озарилась новая вспышка, он успевает снять с пояса еще одну термогранату и бросить ее на несколько метров вправо от себя, где за каким-то выступом, имитирующим природный камень, были другие защитники, а так же располагался один из роботов.
* * *
Спустя каких-то десять минут я, среди тумана пыли, ошметков человеческих тел, дыма выжженных полимеров, латекса, резины и человеческой плоти, разрушенных декоративных статуй и изуродованных растений, отыскал командира отряда СОП, которого, как и всех его людей, привел сюда на верную смерть.
Он стоял на коленях возле тела другого бойца, обожженного и с оплавленным на груди от разряда термогранаты, костюмом и. Командир пытался активировать делс через разбитый дисплей на рукаве. Его шлем был снят. Голова и лицо были в крови. Вместо левого уха виднелась лишь темное месиво вспоротой мягкой ткани. Ранец жизнеобеспечения дымился, а рука, на которой он пытался что-то сделать с командным дисплеем, была без кисти. Но он все же стоял и молча, тыкал в него пальцем другой целой руки. Его губы дрожали.
− Командир? – Я встал на колени перед ним и остановил его руку, конвульсивно пытающуюся активировать потухший навсегда экран.
Он поднял на меня взгляд. Один глаз заплыл, и видно его не было. Изо рта, тонкой нитью по подбородку стекала кровь.
− Господин… Вы живы. – Он сглотнул. – Мы победили?
− Да. Победили. – Я едва не кричал, пытаясь быть громче, чем стоны умирающих вокруг людей. – Ты и твои люди принесли великую жертву. Мы все будем помнить ваши имена вечно.
− Спасибо. – Он кивнул и снова принялся стучать пальцем по неработающему экрану костюма.
− Что ты делаешь? – Я снова остановил его руку.
− Хочу связаться с семьей. Сказать, что со мной все в порядке. Но, эта штука не работает. Обещал детям завтра вернуться на Землю, домой, взял неделю отпуска. Хочу сводить дочь в зоопарк. Она никогда не видела настоящих тигров. – Из его единственного открытого глаза выкатилась слеза и он зажмурился.
Его слова звучали полным бредом умирающего человека. Я отшатнулся от него и резко вскочил на ноги. Нет, нет, нет!
Почему все именно так? Почему? И тут снова пришло видение.
* * *
Отец стоял на вершине холма и смотрел вниз. Его одежду и волосы трепал холодный ветер поздней осени. В Холмове всегда так. До самого последнего дня октября стоит теплая солнечная погода, но стоит только ему на смену прийти ноябрю, как климат резко меняется. Нет, конечно, еще долго не будет морозов и уж тем более еще долго никто из жителей автономии Варна не увидит снега, который тут впрочем, вообще редкость, но становится довольно холодно. Над природой начинают властвовать ветра. Северные ветра. Деревья стремительно принимают цвет ржавого железа, а всегда высокая трава, иссыхает, и ложиться, накрывая собой каждый сантиметр плодородной земли. Так что, выходя на улицу в это время, лучше подумать о теплой одежде.
На отце же была лишь легкая свободная сорочка без рукавов и рабочие штаны. Ноги были облачены в рабочие сапоги по щиколотку. Но ему было не холодно. Во всяком случае, глядя на него нельзя было сказать, что он замерз. Он просто стоял и просто смотрел вниз с вершины холма.
Я наконец-то забрался на холм, путаясь ногами в нескошенной вовремя траве, встал рядом с отцом и поежился от холода. На мне была синяя куртка с логотипом Профсоюза пилотов и орбитальных строителей, но мне было холодно.
Куда же или на что там смотрит Ройа старший?
Я подошел ближе и посмотрел вниз, ища глазами то, что так озабоченно рассматривал мой родитель. Там ничего не было, кроме того, что и так было сотни и может даже тысячи лет. Просто
− Сын. – Владислав выдохнул это слово, не сводя глаз с той точки, которая так привлекала его внимание. – Ты же понимаешь, что идя против истории, ты становишься опасен?
Я прекрасно понимал, что это все нереально. Прекрасно понимал, что это видение. Иллюзия. Словно переключился на другой канал сознания, чтобы поговорить с ним. Точнее это он меня переключил на него, чтобы сказать что-то. Что? Что я опасен? А может это и не совсем видение? Может, в моей голове действительно открыт какой-то канал, для связи с Творцом через фантомный образ моего отца?
− Опасен? – Я поднял воротник, стараясь прикрыть уши не понимая, как видение может быть реалистичным вплоть до мурашек по телу от холодного ветра. – Для кого я опасен?
− Для нас.
Я снова посмотрел вниз, но опять ничего не увидел кроме поросшей коричневой травой и мелким кустарником, долины.
− Как я могу быть для Вас опасен? – Я усмехнулся. – Насколько я понял… насколько мне ясно, Вы, − Я ткнул в него пальцем, но тот совершенно никак не отреагировал на этот дерзкий жест, а продолжал говорить со мной, не сводя глаз с подножья холма, на котором стоял, − вообще находитесь не в пределах этой Вселенной. Как это сказать-то? Вообще в другом физическом измерении! Что для Вас во мне может быть опасного?
− Каждый мир, такой как этот, несет в себе определенный смысл. Любой мир, ставший оплотом, как вы ее называете, жизни, играет некую немаловажную роль для нас. Любая жизнь, рано или поздно, обретает мысль, сознание. Каждый такой мир, для нас, бесценен. Каждый такой мир сияет, светится, излучает энергию. Благодаря всем этим мирам в совокупности, существуем и мы. Мы создали Вселенную и создали жизнь. Мы наделили эту жизнь сознанием. Мы дали ей мысль. Дали возможность познать мысль на определенном эволюционном этапе. Мы не можем потерять ни один из этих миров.
− Так. – Я выпрямился. – Во-первых, с чего ты взял, что вы можете потерять этот мир? И во-вторых, не для того ли вы наделили меня спо… умениями видеть людей и управлять ими, чтобы я привел весь этот мир к вере в Творца, создавшего нас? Вам разве не нужна религия? Разве не об этом ты говорил мне когда-то?
− Религия? – Он все же на долю секунды посмотрел на меня и снова отвернул взгляд к подножью холма, будто боялся там что-то пропустить очень важное. – Религия, необходима миру на определенном этапе его существования. Твоему миру она не нужна. Уже не нужна. Мысль существования, познания, творения и самосознания достаточно укрепилась в представителях твоего вида. Твоему виду больше не нужна религия. И мы ничем не наделяли тебя. То, что с тобой произошло, лишь побочный эффект. Мы на него не рассчитывали. За все время, с того момента, как первый из нас осознал, что он есть, за все то время, с момента того, как по нашему подобию, все живое во Вселенной обрело сознание, не случалось ничего подобного, что случилось с тобой.
− Так значит, религия не способ… − Я запнулся, понимая, что в этот момент осознал что-то такое, до чего не мог додуматься сам, некий недостающий пазл во всей этой картине. – Вам не нужно, чтобы мы верили в Вас? Религия просто инструмент, чтобы укрепить сознание?
− Верно, Корин Ройа. Ты ошибся в своем предназначении, решив, что ты новый мессия. Мы ошиблись, давая тебе возможность прожить твою жизнь заново. Мы все ошиблись и теперь, твои действия, основанные на ошибочных предубеждениях, способны уничтожить один из миров. Этого нельзя допустить.
− Уничтожить? – Я отошел от него и сел на траву, покрывшую холодную землю Холмова. – Потому что я убиваю людей? – Я вспомнил про командира СОП, который пытался активировать свой делс, связаться со своей семьей, сказать им, что с ним все в порядке, хотя и умирал от полученных им ран на поле боя.
Интересно, сколько времени я потеряю в реальности, находясь тут, в этом видении? Интересно, время там и время тут имеют одинаковое течение? Или не пройдет и секунды там, когда тут мы можем разговаривать часами?
− Мы не рассматриваем представителей вашего мира индивидуально. Ни тех, которые обладают сознанием, ни тех, которые им не обладают, зайдя в своем эволюционном развитии, в тупик. Мы рассматриваем каждый мир, как одно целое. Смерть одного индивидуума, как впрочем, и смерть тысячи представителей за один раз, ничего не решает. Но твои действия в итоге приведут к гибели всего мира.
− И как же?
− Это анализ. Мы не знаем как именно, но проведя анализ, мы можем утверждать об этом с высокой вероятностью. Такой высокой, что ты есть риск. Ты должен отказаться от своих намерений.
Я задумался. А почему бы мне и не подумать немного. Скорее всего, у меня полно времени. По крайней мере, тут. Скорее всего, сколько бы я не размышлял, я вернусь в Таун-парк именно на то место и в то время, с которого меня оттуда выдернули сюда.
Что для меня значит, отказаться от намерений стать богом и привести человечество к новой вере?
Существуют такие деяния, такие вещи, которые ты или доводишь до конца или они тебя убивают. Существует некая точка невозврата в таких делах, перейдя которую, ты уже не сможешь остановить задуманное, не потеряв жизнь. Так вот я, свою точку невозврата уже перешагнул. Еще тогда, на Верфи, попросив Виктора Карнеги сбить наблюдательный дрон.
Они хотят, чтобы я остановился, но какие последствия будут для меня от всего этого? Есть ли им до этого дела? До моей судьбы после того, как я сверну назад? Ведь они рассматривают этот мир как единое целое, а не заостряют внимание на отдельных его представителях.
− А если я откажусь?
На этот раз Владислав Ройа обернулся и посмотрел на меня стеклянными, ненастоящими глазами.
− У меня нет инструкций на этот счет. Моя задача, сообщить тебе о том, что ты ошибся и должен остановиться. В противном случае, мы предпримем все возможные способы, чтобы тебя остановить.
− Серьезно? – Я засмеялся. – Это говорит мне тот, кто находится за пределами Вселенной и физически вообще не может влиять ни на один из созданных им же миров! Как? Как вы меня остановите?
− Я не знаю. – Он снова отвернулся.
− Вот что я тебе скажу. – Я подождал его реакции, но он не ответил. – Ты вообще никто. Ты не Творец. Ты просто искусственный интеллект, прикинувшийся моим отцом, потому что считаешь что, таким образом, сможешь оказать на меня больше влияния. И это говорит лишь о примитивности твоего алгоритма. Ты вообще находишься на другой планете. Вот и вали к себе на Бету. Пытайся там создать жизнь и там руководи ею. А в мой мир не лезь! – Я махнул рукой в его сторону, уже ожидая, когда меня переместят обратно в мою реальность.
Но, Владислав Ройа сказал мне кое-что, что я не ожидал услышать.
− Посмотри на это.
− Что?
− Ты должен это увидеть, Корин Ройа. – Он указал рукой вниз туда, куда смотрел все это время.
Я поднялся, подошел к нему.
− Что ты видишь?
− Ничего…
Но в этот момент, у самого подножья холма, где мы стояли, в каком-то одном месте, вздыбилась почва. Прорвалась словно надутый пузырь и из-под земли начал вылезать человек.
Рассмотреть человека было невозможно. Черт его лица не было видно из-за расстояния между нами, но был слышен его стон. Душераздирающий стон погребенного заживо существа, прогрызшего себе путь на поверхность, едва ли не зубами.
Одежды на человеке не было. Но на серой коже, ошметками висели куски грязи, и эта грязь была размазана по его рукам, лицу, спине. Человек вылез на поверхность и, перевернувшись на спину, неестественно выгнувшись всем телом, заорал так, что мне захотелось зажать руками уши.
А пока он орал, издавая своим нечеловеческим голосом, словно призывный крик, рядом с ним, сразу в нескольких местах, земля начала дыбиться вновь. Превращалась в бугры и бугры эти взрывались грязными конечностями других людей. Всего через несколько секунд, пока появившиеся люди, у подножья холма выбравшись, изгибались и дополняли пространство своими призывными орами, вся долина, вплоть до другого холма, начала покрываться буграми. Покрываться и взрываться, высвобождая новых, заживо погребенных людей. Сотни погребенных заживо людей.
Я посмотрел на конструкт моего отца и тот, повернув ко мне голову, резко и неестественно улыбнулся уголками рта.
− Остановись, Корин Ройа. Не доводи до такого события!
* * *
Я очнулся и едва не упал. Едва не повалился на пол, словно полимагнитное ядро на мгновение перепутало низ и верх. Передо мной все так же на коленях стоял командир отряда СОП, только он уже не предпринимал безрезультатных попыток активировать делс и просто стоял. Его лицо замерло, а губы почернели, слившись с общим окружением мрака. Казалось, он даже не дышал.
Я зажмурился, и мой мозг тут же спроецировал увиденную в видении картину сотен, похороненных заживо людей, выбирающихся на поверхность, разрывая руками и ногами холодную сырую почву, прогрызая себе путь к свету, сквозь плотную травяную толщу и выбравшись, озаряющие весь Холмов демоническими животными криками.
К горлу подкатила невыносимая тошнота.
Поняв, что меня сейчас вырвет, я сбросил шлем тактического костюма отрядов обеспечения правопорядка и упал сначала на колени, а потом уперся руками в пол. Рвотная масса, кислым противным потоком, словно желчь хлынула из меня.
Я извергался всем телом, сокращаясь в судорогах, словно в эпилептическом припадке, исторгая, казалось все свои внутренности вместе с рвотной массой, а когда содержимое моих внутренностей иссякло, то просто повалился на один бок, продолжая еще какое-то время испытывать желудочные и диафрагмальные спазмы.
Когда все это прекратилось, когда я смог наконец-то свободно вздохнуть и открыть глаза, я вдруг понял, что в секторе горят тусклые аварийные осветители. Тусклые, но все же это был свет, не требующий использования визуальных фильтров. Надо мною склонился человек. Это бы Андрес.
− Господин? Вы в порядке?
− Андрес… − Я выдавил из своего горла скомканные буквы, чувствуя во рту вкус рвоты и желчи. – Ты жив?
− Да, господин. Я спрятался в переходе и не выходил пока все не закончилось. Я совершенно ничего не видел. У меня была только плазменная горелка. Когда все стихло, я светил ею, пока не нашел аварийный стенд. Я включил освещение. Враг повержен, господин. Мы победили?
Сотрясаясь всем телом, я поднялся на ноги и посмотрел сначала на Андреса, потом на командира СОП, все еще стоящего позади меня на коленях.
− Он мертв, господин. Остов костюма не дает ему упасть. Что дальше? – Он настойчиво требовал от меня принятия решений.
Я повернулся к нему и взял за руку. Андрес отреагировал каким-то испуганным выражением лица.
− Ты свободен. – Я сглотнул остатки желчи. – Ты сделал все, что от тебя зависело. Все что мог. Твоя помощь неоценима. У тебя есть семья, Андрес?
− Нет. – Он покачал головой. – То есть, да. Не здесь на Земле. У меня родители на Земле. Тут я только работаю.
− Андрес, послушай. – Я почувствовал, что сейчас снова упаду, что слабость подкашивала мои ноги, сгибая их в коленях вопреки желаниям, что состояние отторжения моего тела всеми внутренними органами, иммунной системой и всеми системами внутренней секреции, возвращается. – Все кто шел за мной, все погибли. Мертвы. Понимаешь? – Я заглянул в его глаза, испытывая нехватку кислорода, которого не хватало не в атмосфере сектора, а который стал плохо усваиваться моими легкими, но Андрес спокойно и понимающе кивнул, соглашаясь, словно так и должно быть, словно все что происходит, все абсолютно нормально. – Их убили! Никто не выжил! И тебя, скорее всего, убьют! Но ты можешь сейчас повернуться и уйти. Спастись! Андрес, ты можешь спастись! Уходи! Улетай на Землю к своим родным, не иди за мной!
Если бы я мог, если бы я знал как, я бы сделал все, чтобы этот молодой парень, такой же молодой, каким был когда-то и я, когда жил тут в Порту и работал в клининговой компании, отвернулся от меня. Если бы я знал как, я бы вправил бы ему, вывернутые мной наизнанку мозги, я бы внушил ему, чтобы он бежал отсюда, бежал со всех ног! Но у меня не получалось. То, что я могу внушить однажды, не имеет обратного эффекта. Это нельзя повернуть вспять. Или я просто не понимал, как этот эффект вызвать и Андрес, медленно высвободив мою руку, слегка улыбнулся.
− Господин, я не могу уйти. Я пойду с Вами вообще в любом случае. И смерти я не боюсь. Если мне предстоит погибнуть, то пусть мое имя живет в памяти тех, кто продолжит после меня следовать за Вами. – Он показал мне ладони. – Прошу, господин, не гоните меня. Я все равно никуда не уйду!
Я вздохнул, повернулся в сторону желтеющих особняков Таун-парка, которые обычно всегда казались белоснежными и, стараясь цепляться за все, что было вокруг меня руками, поддерживая себя, чтобы не упасть, медленно поплелся через выжженную термическими гранатами, усыпанную трупами парковую зону, навстречу своей мечте.