Артур Лидд
История Млечного пути
Глава 66
История минувших времен
Ильяс Фрайд, командор Первой Эскадрильи – специального автономного подразделения службы безопасности Колониальной Федерации, пригнув голову, перешагнул порог, войдя в дверь дома, в районе Мадара, одного из самых дорогих районов Неополиса, открытую немолодой, но хорошо выглядевшей женщиной с волнистыми волосами, одетой в легкий домашний халат.
Женщина по-родственному обняла его и улыбнулась. Жестом пригласила войти. В гостиной усадила в мягкое кресло, придвинула к нему столик и, наказав своему сыну составить гостю компанию, отправилась на кухню. И хотя Ильяс настойчиво отказывался, от каких либо гостеприимных угощений, она все же настояла на кофе и настоящих, не субститурированных тирамису, а от такого заманчивого предложения он увернуться уже не смог.
Фрайд, прищурив один глаз, осмотрел довольно просторную комнату. Стены с развешенными на них современными картинами в толстых рамках и без рамок вообще. Среди них были произведения, написанные графическими инструментами, а так же холщевые гобелены. Интерьер гостиной составляла сплошь дорогая старинная мебель, различные статуэтки, древний торшер на высокой ножке и многое другое, что по его личному мнению только собирало пыль,
Давно он не посещал этот дом. Дом единственных оставшихся в живых его родственников. Дом его сестры.
А что делать? Работа! Времени всегда не хватает. Приходится всем и ко всему привыкать.
Сегодня, в такой редкий выходной день, когда ему объявили о новом довольно серьезном задании и, ради выполнения которого ему придется отсутствовать на Земле, как он понял несколько лет, он навестил сестру и племянника. Привез им коин-карту с довольно большой суммой, чтобы в его отсутствие они не испытывали ни в чем никакой нужды.
Да и вообще, дом этот, да еще в Мадаре, вся эта роскошь, настоящие тирамису, все это покупается исключительно на его деньги. Он так решил. Полностью взяв на себя обеспечение сестры и ее ребенка, он довольствовался небольшой квартирой в скромном районе и, в общем-то, безбедной, но не отличавшейся шиком жизнью. Считал, что многого ему и не нужно. В квартире он бывал всего несколько раз в году, к каким либо бытовым благам не привык вовсе, а Хельгу и Карла считал своей семьей и считал обязанным для себя их полностью обеспечивать. Что он и делал с постоянной периодичностью, привозя или высылая им коин-счета.
− Племянник? – Он взглянул на молодого парня, что сидел в кресле напротив него.
Постарался улыбнуться, хотя знал, что особенно хорошо делать этого не умеет.
− Дядя? – У Карла с улыбкой обстояло куда лучше, хотя было видно, что в присутствии родственника, которого он боготворил, уважал, немного боялся и к которому относился как к отцу, заметно волновался, опасаясь сказать что-то, что Ильясу может не понравиться.
− Уже решил, куда будешь поступать? – Он знал, что у Хельги с сыном ведется спор относительно выбора его будущей профессии, а выбор этот делать было нужно, потому что в прошедшем году он завершил обучение в общеобразовательной школе Мадары и, нужно было подавать документы в высшие учебные заведения.
Карл пожал плечами.
− Мать настаивает, чтобы я учился на юриста.
Фрайд пару секунд смотрел в пустоту, потом вернулся к племяннику.
− Юристы хорошо зарабатывают.
− Наверное. – Он снова пожал плечами.
− Но ты, не хочешь быть юристом. – Он уловил его скромное негодование и понимал, что должен был поговорить с ним.
Опять пожатие плечами.
− Ну, так хочешь или нет? Говори прямо. В этой жизни тебя будут уважать только тогда, когда научишься всегда и всем говорить только прямо и только правду.
− Я бы хотел поступить в военную академию.
Командор вздохнул и поскреб пальцами шрам на щеке.
− Хочешь быть солдатом? − Сквозь некую наплывшую гордость он ощутил, что не испытывает удивления от такого заявления своего племянника, словно мог подозревать, что тот примет именно такое решение.
− Да. – Парень вдруг оживился. – Хочу. Хочу как ты.
− Карл! – Фрайд протянул его имя. – Посмотри на меня! Что хорошего в том чтобы быть солдатом? Что? – Он криво усмехнулся. – Ни жизни, ни семьи. Посмотри на мое лицо. – Он показал пальцем на шрам.
− Почему ты не сделаешь репликацию?
− Зачем? Чтобы завтра меня снова ранили? – Потом немного подумал и сказал. – Сделаю. В отставку выйду и тогда сделаю. Пока не к чему.
− Значит, тоже будешь меня отговаривать? – Подросток, делая вид взрослого человека, по-взрослому откинулся на спинку кресла.
− Нет. Не буду. – Он махнул рукой. – Просто хочу, чтобы ты, прежде чем сделать этот выбор, осознал всю реальность того, что тебя ждет в этой жизни, если поступишь в военную академию.
Карл поднялся на ноги и вытянулся во весь рост перед столом. Ростом он был довольно высок не по годам. Довольно рано скелетный остов его организма стал выдавать в нем рослого мужчину. Высок, как и Фрайд. Да все в его семье отличались рослостью. Одень на парня войсковой экзокостюм, нацепи на него боевую разгрузку и со стороны будет не отличить от настоящего солдата! Хоть ему и пошел лишь шестнадцатый год.
Он всплеснул руками.
− Реалии? И какие, дядя Ильяс? Такие, что тебя все боятся и уважают? Такие, что у тебя полно денег, и ты можешь позволить себе все что захочешь? Что ты работаешь на орбите, о чем мечтает каждый в моем возрасте? Был… Не знаю… Везде в этой Солнечной Системе, летаешь по несколько раз в неделю в Порт и обратно! Всегда с оружием! Работаешь на самую могущественную организацию в мире! Это твои реалии, которые меня должны испугать? – Он обидчиво усмехнулся.
Ильяс продолжал спокойно и невозмутимо смотреть на племянника, давая выговориться, выплеснуть накопившиеся эмоции. Ну не с матерью же ему это делать, в конце концов!
Он прекрасно понимал, что парень не знавший никогда своего отца, естественно воспринимает его, дядю Фрайда, как главу семьи, как именно отца, как того на кого ему следует ровняться. И сам командор вполне видел в нем не просто своего воспитанника, он был ему как сын. Он любил парня. И парень был очень даже похож на него. Такой же рослый и жилистый. С копной волос, отдающих рыжиной. Будут идти рядом и любой, увидев, скажет: идут отец с сыном!
− Нет, Карл. Не эти реалии. – Фрайд устало сменил позу. – Во-первых, я хочу, чтобы ты понимал, я ни в коем случае не собираюсь тебя отговаривать. Захочешь стать солдатом, я оплачу твое обучение. Но, во-вторых, ты видишь не то, что должен увидеть.
Внезапно вернулась Хельга, и им пришлось сменить тему для разговора. Ильяс жестом дал понять племяннику, что продолжат этот разговор чуть позже, когда мать не будет их слышать и в этом он угадал ситуацию, чем еще больше расположил его к себе. Карл совсем не желал дискутировать на тему своего образование с ней и в ее присутствии. Он, можно сказать, ждал появления своего дяди в доме, ожидая, как минимум понимания от него и конечно испытал некоторое разочарование, когда понял, что тот хочет показать ему какие-то там негативные стороны солдатской жизни.
На стол опустился поднос с кофейным сервизом и блюдом с тирамису, а еще пиалой полной каких-то песочных печений.
Все снова расселись за столом. Зазвенели фарфоровые чашки. Спустя несколько минут, которые ушли на похвалу хозяйке дома и гостеприимных расспросов с обеих сторон, о здоровье, погоде и еще о чем-то неопределенном, Фрайд извлек из кармана коин-карту и, положив на стол, придвинул ее Хельге.
− Мне нужно уехать. – Он сделал глоток и взял свободной рукой еще один тирамису. – Тут достаточно, чтобы Вы не в чем себе не отказывали, пока меня не будет.
Женщина взяла карту и покрутила в пальцах.
− Надолго? – Она грустно вздохнула, толи от того, что не увидит единственного своего близкого родственника в течение длительного времени, толи от того, что приходится быть на обеспечении своего брата.
− На пару лет. – Возможно, он приукрасил срок своего командирования, потому что подозревал, что парой лет, скорее всего не обойдется.
Хельга задумчиво покачала головой.
− Это опасно?
− Это не опаснее, чем всегда. – Командор словно ждал этого вопроса. – Просто долго.
− Два года это действительно долго. – Она посмотрела на сумму, отраженную голографическими цифрами в углу прозрачной коин-карты.
Срок, который брат будет отсутствовать, вполне оправдывал количество нулей в этой цифре.
Все замолчали. Постепенно, но довольно быстро, утихли и другие звуки. Воцарилось молчание. Атмосфера между сидящими за столом людьми натянулась и, Фрайд в какой-то момент понял, что нужно разрядить обстановку. Пора было заканчивать этот визит и отправляться в штаб, но еще предстояло закончить начатый с племянником разговор.
В его руках появился портсигар.
− Составишь компанию? – Глядя на Карла, он махнул рукой с портсигаром в сторону террасы.
Карл согласно кивнул и поднявшись пошел за дядей на высокую террасу с другой стороны дома, куда вели широкие прозрачные двери, распахивающиеся при приближении к ним.
Двор дома, обнесенный забором от жадных взоров соседей, встретил их теплым ветром и запахами цветов.
Командор подпалил сигару и выпустил облако густого белого дыма. Он любил сигары. Варварский и дикий способ получения организмом лишнего избытка никотиновой кислоты, доставшийся человечеству из древности времен и практически исчезнувший из общества с появлением и массовым распространением разного рода нейростимуляторов, насыщающих обычный воздух нейролепрекантами никотина и других усиливающих вкус ароматов. Но, как бы они не были похожи на натуральное курение и как бы не могли удовлетворить подобные желания человека, да еще и считающиеся абсолютно безвредными, Ильяс не воспринимал ничего иного, кроме здоровенной настоящей сигары из табачного листа. Хоть и стоила она столько, сколько один житель Неополиса примерно тратил на еду в течение целой недели.
− Понимаешь, − он положил локти на перила из дерева, которые ограждали террасу и, говоря, смотрел совсем не на Карла, а на небольшое цветущее дерево магнолии посреди двора, – на самом деле, этот образ жизни, которым я живу в последние несколько лет, работая на Колониальную Федерацию, он был не всегда. До этого я был обычным солдатом. А обычный солдат не имеет собственной жизни, собственного мнения, собственной судьбы. Солдат исполняет приказы, а из имущества имеет только то, что ему будет предоставлено тем воинским подразделением, в котором он проходит службу. – Командор снова выпустил густой белый дым, и поток ветра тут же рванул его в противоположную сторону, рассеяв и смешав с молекулами воздуха, словно вакуум дыхательную смесь, вырвавшуюся в космическое пространство из распахнутой шлюзовой камеры. – Конечно, по окончании первого контракта, скудное жалование за эти пять лет, перечислят на твой коин-счет и предоставят двухмесячное увольнение. Это время дается, чтобы подумать. Большинство, оценив полученную сумму и сравнив ее с тем адом, что им пришлось пройти в локальных конфликтах с повстанческими армиями стран Деприоритета, поняв, бессмысленность и исключительно политические морали этих войн, не возвращаются в свои части, для продления своих контрактов, а остаются дома. – Там где ствол магнолии касался почвы и далее уходил разветвляющимися корнями в ее недра, он был красиво обложен природным камнем, а выше, в молодой кроне, белоснежные широкие цветы, трепетали вместе с остальной листвой под влиянием теплого летнего ветра. – Что касается орбиты, то туда легче будет попасть, нанявшись монтажником на строительство орбитальной инфраструктуры или заключив вахтовый контракт в одну из колоний. Набор силовиков туда строго персонализирован и очень коррумпирован. Да и говорить о таком контракте можно только по истечении двух земных. – Он усмехнулся и затянулся снова.
− Ну, ты же попал? – Тон голоса Карла казался обиженным.
− Тогда было другое время. Первая Эскадрилья только создавалась, и у меня за спиной было пятнадцать лет службы на Земле. И скажу, что по большому счету, ни гроша за душой! – Фрайд оторвал взгляд от дерева и, обернувшись, посмотрел на задумавшегося о жизни Карла.
− И что ты предлагаешь? Поступать в юридический?
− Да поступай куда хочешь! – Командор махнул рукой. – Был бы ты мне чужой человек, я бы описал тебе всю сраную романтику жизни в войсковой части, где ни будь в Центральной Африке. А потом убеждал, что стать солдатом это единственный верный выбор в жизни, но ты мне как сын, − он по-отцовски потрепал парня по волосам, − и хочу, чтобы ты реально понимал, чем этот выбор для тебя обернется.
− Я все равно не вижу себя в другой профессии. – Сказал, как отрезал и в этот момент Ильяс понял, что молодой и неопытный разум ищущего приключений, парня, не переубедить какими-то там словами о тяготах и невзгодах солдатской жизни. – Мне плевать. Я не боюсь трудностей. – Он подошел ближе, будто их мог кто-то услышать, будто мать стояла за стеклянными дверьми и подслушивала их разговор. – Убеди мать, отпустить меня учиться в Военную Академию Неополиса.
Фрайд снова отвернулся. С минуту подумал над сложившейся ситуацией, над словами племянника, а потом обернулся вновь.
− Хочешь на орбиту? – Он вдруг скривил лицо и шрам от левой брови до подбородка, скрывавшийся в бороде выделился еще сильнее, еще сильнее уродуя его.
− Да.
− Возможно, я смогу тебе это утроить.
− Серьезно? – От удивления Карл немного отпрянул, не веря его словам и все еще продолжая думать, что у дяди с его матерью есть некий сговор, направленный на то, чтобы отговорить его поступать в Военную Академию. – Ты можешь это сделать?
− Пока не знаю. – Командор пожал плечами. – Возможно, мне удастся поговорить с парой людей и оформить тебя в предстоящую мою командировку, на должность кого-то из рабочего персонала.
Карл не верил своим ушам. Внутри все перевернулось. Он может полететь на орбиту!
− А что там нужно будет делать?
− Не гони лошадей! – Фрайд пригрозил ему пальцем, видя как унылый все это время Карл оживает прямо у него на его глазах. – Во-первых, я тебе ничего не обещаю. Во-вторых, у тебя есть еще мать, которая, скорее всего, будет против. В-третьих, даже если у меня получится впихнуть тебя в экспедиционную команду, ты до того момента пока не окажешься на борту судна, ничего не будешь знать о том, что тебе предстоит там делать. И в-последних… − Он затушил сигару и бросил то, что от нее осталось в урну, напоминающую высокий кувшин. – Ты не с кем. Вообще не с кем не будешь говорить, что полетишь на орбиту. Вообще не с кем. И, даже когда ты решишь похвастаться этим перед своим самым лучшим другом, которому доверяешь как самому себе и, который тебя никогда не предавал, вспомни этот последний пункт. − Длинный кривой палец Фрайда снова оказался перед лицом Карла, − Знай, что если хоть даже совсем немного намекнешь на это, то ни на какую орбиту ты не летишь.
Парень испугано сглотнул. Он смутно и вообще слабо понимал, что это за такой полет на орбиту, о котором нельзя никому и ничего рассказывать. Нельзя даже говорить, что он вообще летит на орбиту! Да что в этом такого-то? Сотни человек ежедневно поднимаются на орбиту и столько же спускаются обратно в колодец. А ему нельзя. Да и как вообще кто-то сможет узнать, что Карл кому-то и что-то там рассказал, что рассказывать было нельзя? Ну не персональная же слежка будет организована за ним только потому, что Командор Первой Эскадрильи Колониальной Федерации возьмет его с собой в Порт, а потом в какую ни будь колонию.
Да нет! Должно быть, это просто очередная проверка на «прочность» от дяди Фрайда! Обычно, когда он пытается таким образом пошутить над ним, а такое часто бывало, когда Карл был младше и еще верил в то, во что не верят взрослые люди, он старался говорить очень серьезно, но всегда что-то эту шутливость в нем выдавало. В итоге, как правило, после нескольких минут наигранных серьезных убеждений в чем-то, он хлопал его по плечу или ворошил рукой по волосам и, улыбаясь, признавался, что пошутил.
Сейчас, младший Фрайд тоже пытался отыскать в интонации и выражении лица дяди что-то такое, что навело бы его на мысль об очередной шутке над ним. Он был готов поклясться, что почти уверен в этом, но когда попытался улыбнуться, то встретил в лице своего родственника только холодную строгость и самое настоящее предупреждение.
Это обещание придется сдержать.
Карл снова сглотнул и отвел взгляд.
− Погоди. − Парень остановил дядю, когда тот уже повернулся и видимо, сказав все, что собирался сказать ему, повернулся и хотел вернуться в дом. – Ты сказал, что отправляешься в командировку на пару лет.
− Верно. Как минимум на пару лет. Максимум три года. Потом наш расчет сменят и, мы вернемся.
− И мне… все это время быть с тобой там?
− Тебя это пугает?
− Нет, конечно! – Карл воодушевлено потряс головой. – Меня мать больше беспокоит. Ну, и мне же поступать куда-то нужно.
− Я думал, ты уже решил куда.
− Да. Решил.
Ильяс вдруг осознал, что и сам уже желает взять парня с собой. Крепкий, смышленый, настойчивый, уверенный в себе молодой человек. Упертый. Знает, чего хочет и не желает принимать никакие доводы против своего решения. Его кровь. Фрайда. Хоть он ему и не сын, но кровь в нем однозначно его.
Ну и почему нет?
− Так в чем проблема? После трехлетней экспедиции в составе Первой Эскадрильи и имея соответствующие рекомендации, ты думаешь у тебя будут проблемы с поступлением? – Командор усмехнулся. – Считай, у тебя уже будет на тот момент реальный боевой опыт. Зачислят сразу на второй курс! – Хотя Фрайд в этом и сомневался, но прекрасно знал, что если будет жив и здоров, племянника непременно зачислят сразу на второй курс, не из-за какого-то там боевого опыта, а банально из-за денег и рекомендательного звонка кого-то из вице-президентов Колониальной Федерации руководству Военной Академии.
Правило такое действительно было. У рекрута, который на момент подачи документов в Академию уже имеет не менее года боевого опыта, связанного с непосредственным участием в локальных военных конфликтах в составе регулярных частей войсковых подразделений или отрядов народного ополчения стран, имеющих дипломатические отношения со странами Нового Европейского Содружества, имеет все шансы попасть на второй курс. А второй курс равнялся курсу прохождения общей военной подготовки в первый год обучения. Но Фрайда правила волновали мало. Если бы он всегда следовал правилам, он вряд ли добился бы в жизни того, чего добился.
− Мать будет против.
− Да. Тут ты прав. Мать будет против.
Глава 67
История насущных времен
Техник Марк Ковнер, трясущимися руками, покрытыми язвенными нарывами от кистей и до локтей, дыша ледяным, но спертым воздухом, извлек последнюю батарею из слота в полу бытового модуля Пилона-3000 и прикоснулся к ее контакту портативным тестером, который показал на индикаторе полное разряжение.
Он помотал головой, прикусил губу и откинул ее в сторону. Батарея глухо звякнуло обо что-то и, отскочив, поплыла в другую сторону. Марк сильнее натянул на плечи холодную куртку и уселся рядом с Карнеги, который прячась в каком-то пледе от ледяного воздуха, медленно топал ногами и что-то насвистывал.
– Энергии больше нет? – Командир Маер сидел напротив и, когда он заговорил, из его рта вырвался густой морозный пар.
И это было только начало. Только каких-то шестнадцать суток прошло с тех пор, как Пилон-3000 начал терять накопленное после отключения систем кондиционирования и вентилирования модулей, тепло, излучая его в инфракрасном спектре в вакуум космического пространства.
Совсем только недавно, внутри этого раритетного судна было настолько душно, что тепло испарения каплями жидкого конденсата, выступали на всех без исключения поверхностях. И все трое обитателей судна, проведя в таких условиях несколько недель, молились уже о том, чтобы скорее начался обратный цикл неконтролируемого и нерегулируемого, но вполне предсказуемого, теплообменного процесса. Казалось, они варятся заживо. Казалось, еще немного и они сойдут с ума от этой душной жары и вони человеческих тел.
Правда, уже спустя несколько суток, на пропитавшие все вокруг скверные запахи никто не обращал никакого внимания. Они стали обычными. Экипаж просто напросто привык к ним. Принюхались. Они – запахи, не менялись. С ними, как оказалось, было возможно смириться и свыкнуться, справиться. Мозг просто перестал воспринимать их как что-то негативное. А вот температура внутри модулей, с каждым часом, росла.
И настал момент, когда все ждали ее падения. Ждали с нетерпением. Хотя и прекрасно понимали, что это падение лишь ненадолго сделает их жизнь на борту, комфортной. А потом…
Потом, температура будет продолжать падать, в перспективе способна превратить своим падением всю биологию внутри Пилона, в куски льда и инея.
Но все трое были так измучены жарой, что были готовы к подобному сценарию развития событий. Лишь бы хоть несколько дней просуществовать в более прохладных условиях.
Марк только покачал головой. Это была последняя батарея.
– Сколько мы уже летим? А? Разве мы уже не должны войти в систему? Не должно быть разве какого-то там пояса астероидов в границах этой Проксимы? – Карнеги запричитал, растопив дыханием иней покрывший бороду вокруг рта. – Вроде нашего Койпера?
После введения критической экономии на расход энергии пришлось отключить совершенно все системы. И не только отвечающие за жизнеобеспечение, но и навигационные тоже. Вскоре они были вынуждены оставить лишь одну капсулу соты и спать по очереди. Теперь вахты были парные и по семьдесят два часа.
Из-за выключенной навигации при всем желании, невозможно было определить их место нахождения в пространстве между двумя звездными системами. Все экраны в модуле управления судном были потушены и не включались…
Сдавать нервы начинали даже у Виктора.
Он стал заметно раздражительнее. Он стал молчаливей. Стал как-то даже темнее в лице, на котором уже давно кроме глаз с нависшими над ними веками, из-за поросшей растительности, ничего видно не было. Он перестал играть в «китайские шашки». Перестал заплетать косички. Хотя, заплетать он их перестал, наверное, еще по тому, что жесткие волосы в бороде и на голове приобрели консистенцию больше мешковины, чем волосяного покрова и попросту не поддавались плетению.
Теперь глядя на плавающую где-то под потолком модуля последнюю батарею, только что извлеченную Марком из слота, он понимал – пришло время отключения последней соты. Спать больше никто не будет.
– Могли сбиться с курса? – Маер пристально посмотрел на техника, который зацепившись ногами за один из выступов, дрожал под курткой с логотипом Профессионального союза пилотов и орбитальных строителей.
– Это не СИД… – Марк выдохнул серый пар. – Этой посудине сто лет, никто не измерял его геометрию. Отклонение на один градус в несущей конструкции, требует корректировки курса каждые триста астрономических единиц.
Маер задумался. А вдруг, если включить навигацию и определить их местоположение в космическом пространстве окажется, что они и в самом деле отклонились от курса и таким образом им никогда не достичь границ Проксима Центавра? Или может они, не считая расстояния уже давно, полагаясь на то, что имеющихся биметаллических элементов питания, должно в обрез, но хватить, все же ошиблись. Син ошибся. А летят они правильно, но лететь еще несколько месяцев! Что тогда? Это же верная погибель!
– Если мы минуем Проксиму, то какая звезда дальше? – Карнеги прохрипел несколько слов и закашлял.
– Дальше? Смеешься? – Марк натянуто улыбнулся. – До следующей системы в этом ракурсе, даже при тех технологиях, какими обладает человек, полет будет занимать больше десяти лет. – Он помолчал. – А мы замерзнем через трое суток. – И опять помолчал, а его никто не спешил перебивать. – Может, через четверо.
Несмотря на холод, Марк все же чувствовал себя относительно неплохо. Физически и психологически, симптоматику депрессивного психоза на почве употребления импульсных психостимуляторов и развившегося на этой же почве вакуумного синдрома, сняло как рукой после того, как Маер практически силой затолкал его в соту и вырубил на тридцать суток.
Тридцать суток, семьсот двадцать часов беспробудного сна в гибернации, за которые его мозг и организм странным образом восстановились и смогли очиститься от гадости, которой он столько вахт подряд, пичкал себя, стараясь скрасить свое пребывание на борту несущего, как он считал итак на верную смерть, судна. Он считал, что ему было нечего терять. Считал так совершенно серьезно, абсолютно уверенно и, не видел другого выхода, как напичкать себя нейроимпульсами через слизистые оболочки ротовой полости.
Считал он так до того момента, пока однажды не очнулся после очередного забытья в шлюзовой камере Пилона. С трудом тогда, память вернула ему предысторию его последнего приключения. Сознание, так беспамятно рвалось ужалить электродом десну, что как только ему удалось выбраться в технический модуль, он тут же опустил и забыл тот факт, что где-то на борту есть еще Грек Маер. И он не спит. А еще, он вспомнил, что перед тем как снова засунуть импульс под губу, прекрасно осознавал, что, скорее всего, командир догадается, в чем тут дело, раскроет его подлую тайну, но ему было плевать и на это. Почему?
Потому, что то, что происходит после того, как слабый разряд проникнет через нервные окончания слизистой оболочки в центральную нервную систему и запустит в нее нейровещество – важнее.
Командир Маер, не произнося не слова, наблюдал за его пробуждением, сидя на полу модуля по другую сторону запечатанной прозрачной двери, больше похожей на люк. Сидел и молчал, разочаровано глядел на своего техника и, наверное, еще сам не зная точно, как поступит с ним дальше, проигрывал в мыслях немногие возможные решения выхода из сложившейся ситуации.
Заговорил он только когда понял, что Ковнер окончательно пришел в себя и окончательно понял, где находится и что его ждет дальше.
Ковнер тогда ничего не сказал. Только посмотрел на командира красными мутными глазами нейронаркомана и опустил взгляд. А что было сказать? Нечего.
− Я подумал, что убивать тебя пока ты в отключке, будет слишком гуманно. – Он вдруг зажег делс и выбрал в контекстном меню, список опций управления шлюзовой камеры. – Хочу, чтобы ты в полной мере прочувствовал на себе, что такое смерть в вакууме. – Одна из строк выделилась желтым цветом и выдала несколько команд определяющих процедуру шлюзования.
− Командир… − Он все же с трудом, хриплым голосом, дрожащим голосом, но заговорил и динамик над шлюзовой камерой доносил его голос до Маера. – Вы должны понять… − Марк сидел прислонившись спиной и головой к одной из боковых стен, понимая прекрасно, что наверное он не в силах сейчас бороться за жизнь, что-то предпринимать и искать спасительные решения, он понимал, что наверное лучше всего сейчас смириться и умереть, как того хочет его командир.
Но как это сделать?
− Да, я понимаю, Марк. Все прекрасно понимаю. – Он покивал головой и запустил шлюзование. – Понимаю, что у тебя депрессия, отчаяние. А вот у нас с Виктором нет ни депрессии, ни отчаяний. Понимаю, что ты считаешь этот полет провальным и обреченным, полетом в один конец, как ты однажды сказал, а меня старым идиотом, выжившим из ума. Так зачем полетел тогда? Я тебе ничего не обещал. Ты сам пришел и напросился лететь с нами.
В этот момент, Марк вдруг вспомнил совсем забытый момент, произошедший в номере кемпа в Порту. Тогда Маер, увидев в новостном блоке сообщение о захвате Мартой Штеер заложника в главном штабе Колониальной Федерации в Неополисе, едва ли не силой всучил ему мешок с пожитками и приказал следовать за ними на стартовую площадку. Но есть ли смысл приводить это как довод? Наверное, нет. Это ведь было уже после. Он тогда просто сомневался, а у Маера не оставалось времени искать кого-то другого.
Изначально, конечно да, он сам напросился.
− У меня не было выбора…
− Да что ты говоришь! – Маер воскликнул и взмахнул руками, из-за чего зажженный экран делса на секунду погас и снова загорелся. – Перед тобой был весь Порт! Вся инфраструктура и многолетний опыт полетов на космических судах. Да, нет рекомендаций! Ну, поискал бы работу чуть дольше. В конце концов, устроился бы в техобслуживание транспортников сообщения с Землей. Грязная работа, не спорю. Но работа! Корин три года мусорщиком работал и никому не жаловался.
Опять этот Корин!
Марк только глазами посмотрел на черноту внешнего шлюзового люка. Корина там не было. А вот атмосферные рециркуляторы усердно продолжали откачивать воздух из камеры. Плавно, но быстро, понижалось давление. Таймер на сенсорной панели перескочил отчет последних тридцать секунд в обратном от целой минуты, направлении.
Не было выбора? А действительно ли не было ли выбора? Или просто не осталось денег? Жить. А жить на что-то было нужно, как минимум именно тот период, пока будет происходить поиск работы. Вот и весь выбор. Сам виноват.
Он уже начинал чувствовать головокружение. Может быть даже, если бы в его организме не было посторонних нейровеществ, он почувствовал бы еще и учащенное сердцебиение. Но его сердце и без того билось неправильно. Устало и слишком быстро. Техник все же усмехнулся и снова посмотрел на своего командира через прозрачный ферросплав.
− Вы же, в самом деле, не сделаете этого, да? – Марк потер лицо. – Вы же в курсе, что на скорости шестьсот астрономических единиц в секунду, это может, как минимум спровоцировать дестабилизацию траектории полета? А может и экранирование слететь. Произойти нарушение конструктивной геометрии судна. Разрушение модулей…
− А я и не собирался этого делать. – Маер имел в виду, как впрочем, и Марк выброс чего-то, а точнее кого-то, из шлюза в космическое пространство при данных обстоятельствах. – Ради того, чтобы тебя убить в вакууме, не обязательно выбрасывать в космос. Эта камера вполне способна создать вакуум внутри себя самостоятельно. – Он пожал плечами. – А от твоего трупа избавимся, когда будем двигаться на маневровой. А если ты думаешь, что я не убью тебя, потому что ты мне нужен, чтобы разрешить отстыковку, то я еще на СИД узнал, как это сделать без посторонней помощи! – Наконец его делс погас и он зло, демонстративно помахал ему рукой на прощанье.
И вот после этих слов он действительно испугался. Что-то надломилось. Сломалось. Он действительно в этот момент ощутил неизбежное приближение смерти! Понял, что Маер не шутит. Он действительно собирается задушить его, откачав из шлюзовой камеры воздух. Нет спасения. Последний довод в пользу себя и того, что командир лишь пугает его, рассыпался в пух и прах, ударившись и разбившись о погашенный делс Маера. О его прощальный жест рукой, о жужжащие рециркуляторы, стремительно откачивающие воздух. А тут еще и вдох, который в какой-то момент стало так трудно сделать! А точнее слишком легко. Горсть мечущейся по камере воздушной смеси, так резко ворвалась внутрь человеческого тела, что на самом деле много усилий пришлось приложить, чтобы, наоборот, выдохнуть ее назад.