Артур Лидд
История Млечного пути
Часть третья
Глава 34
Я, Грек Маер и это моя история
Я спал, и мне снилась Вселенная.
Я спал и во сне своем видел миллионы галактик. Я видел в них миллиарды звезд и триллионы миров. Я видел их совершенно чужими и невообразимо прекрасными. Я смотрел сквозь пространство и время, поднявшись над всем мирозданием и над сущностью бытия, словно выйдя за пределы немыслимого, узрел одно большое пульсирующее тело. И это тело жило. Жило и росло.
В одном большом пузыре, наполненном черной непрозрачной жидкостью, они, увиденные мною миллионы галактик, словно мелкие частицы белой светящейся грязи, плавали в бессмысленном хаосе своего существования. И не было между ними никаких связей, законов и правил. Не было ничего, что могло бы придать смысл происходящему в этом пузыре и объяснить мной увиденное. Лишь летящие сквозь черноту пузыря сияющие смертоносные творения, не знающие и не понимающие своего предназначения, но сметающие на своем пути все, что слабее и меньше. А их сметало все то, что больше и сильней.
Смысл же всего этого я увидел чуть позже. Быть может неполное, но понимание придет ко мне в момент пробуждения, после чего будет тут же мной забыто, как и все ничего не означающие сны моей долгой и неспокойной жизни, такой же возможно бессмысленной как белая светящаяся грязь в черном непрозрачном пузыре.
Смысл я увидел внутри. Внутри каждой частицы летящей хаотично в непрозрачной пустоте. И был этот смысл тем, что наделяло все эти частицы связью. Связью законов и правил.
Если приглядеться, если стать меньше, то вся эта грязь оказывалась вовсе не грязью. Каждая белая частица, плавающая в пузыре, по сути своей, была сама вселенной. Только другой. Не хаотичной. Но самое главное что то, из чего эти вселенные состоят, все эти звезды, газы и камни, все это было лишним. Они случайно оказались здесь. Результат побочных эффектов какой-то реакции. Должно быть взрыва. Может сотен взрывов или сотен тысяч таких взрывов. Они окружали «основу всего», налипли на нее, будто металлическая пыль на нечаянно упавший на пол кусочек намагниченного кобальта. Осколки древнейших событий, быть может, имевшие место быть в совершенно разные эпохи истории мироздания, они объединились в незаурядные, но совершенно непонятные нам системы правил и движений, вокруг единственной и самой могущественной силы, ради которой все и начиналось когда-то – Первой.
Первые не излучают свет. Первые нельзя увидеть, но они есть, и их далекое присутствие мы ощущаем на себе каждый прожитый нами день, переступая ногами по поверхности планеты Земля. Пока есть Первая, каждое тело в ее «владениях», будет иметь ее эхо. Эхо неощутимое для нас в куске камня, но значимое в границах планет и звезд. Оно есть повсюду от горизонта событий, где связь сильна и движения этой связи тел поистине колоссальны, до самых отдаленных звезд, где оно слабее и позволяет системам двигаться медленнее. Но если бы не они, эти Первые, то все окружающие их осколки, благодаря которым когда-то появились и мы, разлетелись бы в черном непрозрачном пузыре, создав еще больший хаос, чем уже был создан когда-то.
Когда-то мы обуздали Первую. Хотя нет, не обуздали. Мы научились играть ею. Используя полимагнитный синтез нейтрино, нам удалось усилить Первую в достаточно небольшой массе искусственного тела и это положило начало освоению космического околосолнечного пространства. Благодаря такому открытию, человек больше не нуждался в профилактических сеансах ортотерапии в связи с длительным пребыванием в космосе и пагубное влияние микрогравитации на гематологические, вестибулярные и протеомические процессы организма, нисходило до минимума.
Но все это открыло нам не только новые горизонты событий, но еще и новые аппетиты и потребности! Требовались другие виды топлива. Нужны были новые виды процессов. Потребление энергии возросло в сотни и тысячи раз, а старые атомные способы ее добычи, оказались неактуальны.
Наступала эпоха развития холодного ядерного синтеза. Движители, требующие жидкое топливо, постепенно вытиснились электромагнитными потребителями на Земле, а в космосе строились верфи по созданию аппаратов оснащенных позитронными силовыми установками.
В симбиозе этих двух высочайших достижений, когда взаимодействие частиц и античастиц аннигилировало невероятную энергию, а масса любого тела имеющего полимагнитное ядро, могла не подчиняться Первой, открылись грандиозные перспективы. И прежде всего, некоторые умы узрели в этих перспективах экономические стороны. Финансовые компании не оглядываясь, инвестировали свои активы в развитие орбитальной инфраструктуры и орбитальную рудодобывающую отрасль, ставшую единственным источником сырья для производства необходимого Земле топлива и энергии.
А пока толстосумы с каменно серьезными лицами, управляя процессами, происходящими по всей Солнечной системе из своих дорогих кабинетов на Земле, набивают банковские счета процентами прибылей, такие как я, просто поднимаются с поверхности этой грешной планеты, чтобы летать. И таким как я на них глубоко плевать, хоть мы и знаем, что они лишь используют нас и что мы для них только мелкие детали большого механизма, которые периодически изнашиваются и которые необходимо периодически заменять на новые. Плевать на них, на их расчеты, интересы и их банковские счета, трещащие по швам от денег в коин-статусе, в который они перешли уже почти как две сотни лет по всему миру.
Кто-то одержимый полетами стремится связать свою жизнь с космосом, кто-то поднимается вверх, просто чтобы заработать на жизнь и прокормить семью. Кто-то получил образование и прошел вакантный отбор, чтобы стать орбитальным инженером. Кто-то устраивается в колонию маркшейдером, а кто-то, ведомый желанием заработка, нанимается вахтой в монтажную бригаду на строительство орбитальных технологических конструкций или старателем на один из спутников Юпитера.
Я же, сбежал из гравитационного колодца Земли от ненависти и жестокости ее обитания, едва достигнув совершеннолетия. Будучи сиротой, я нашел в Порту себя и свое призвание. Я построил карьеру и добился признания и уважения. Я стал пилотом по нелепой случайности и навсегда заболел космосом. Я добился признания особых прав и закрепления определенного статуса за людьми, работающими на орбите. Я основатель первого Профессионального Союза пилотов и орбитальных строителей. Я мог стать политиком, но решил остаться человеком. У меня нет дома на Земле и нет семьи, потому что эти ценности означали бы возвращение в лоно человеческой колыбели, такой мною ненавистной.
Я Грек Маер, человек прошедший долгий жизненный путь от простого беспризорного парня до командира экипажа магистрального космического судна четвертого поколения класса СИД «Атлант». Я первый кто побывал за пределами Солнечной системы, и я первый кто ступал по поверхности чужеродной планеты и кто держал в своих руках ее камни и пыль, первый кто касался ее скал.
Но люди не узнали обо мне. Никто не увидел мое лицо в вечерних новостных блоках. Меня не назвали героем и обо мне не начали говорить на улицах. Мое тщеславие и амбиции оказались раздавлены кем-то очень влиятельным в этом мире, кто когда-то вручил мне регалии командира СИД и указал мой дальнейший путь. Теперь этот кто-то решил, что мой путь завершен, а его цели стоят выше целей и жизней других людей. И, преследуя их, он использовал меня, сделав командира Грека Маера лишь расходным инструментом в своих руках, инструментом, который следует утилизировать по окончании его эксплуатации.
Но я не сдамся. И я не собираюсь становиться для них козлом отпущения и мне не принять такую судьбу как должное, потому что это не моя судьба.
Но есть во всем этом и моя вина. Много времени потеряно и много событий пройдено во мраке моего ханжества и назад это время не повернуть. Не переиграть случившегося и не воскресить потерянную жизнь.
Да, я виню себя в смерти своего пилота. Себя и только потом тех других, кто поставил на кон игры, в которой мы оказались фишками, но не игроками, его жизнь. Я должен был увидеть в нем предательство. Я должен был осознать раньше, что по наущению агентов Колониальной Федерации он ступил на борт моего судна, вынашивая подлый и гадкий план. И он притворил его в жизнь. Ценой своей жизни. Должно быть, надеясь на счастливое спасение, обещанное своими вербовщиками.
И все же я не должен был его бросать. Одного, на ледяной и ядовитой планете. Под тяжестью падающих со сверкающего молниями и покрытого темными тучами неба, траулеров, которые развалившись, выплеснули на поверхность Беты сотни тонн радиоактивных материалов, он должен был…
Он был просто обязан осознать свою ошибку, глядя как взлетно-посадочный модуль, отрывается от поверхности этой планеты и взмывает к небесам!
А я должен был его вернуть. Должен был остановить сброс и отправить на его поиски остальных членов экипажа. Я должен был!
Сначала, должен был все правильно сделать, я. А уже потом винить других и разбираться в их грехах.
Я полюбил Корина. Я привязался к нему. Я смотрел на него и видел в нем себя.
В совершенно разных судьбах двух людей, мною было увидено кое-что общее – страсть! Страсть к космосу и полетам. Неподдельная и патологическая, она рождается вместе с человеком. Растет вместе с ним. И с каждым годом на протяжение всего взросления, она все сильнее напирает изнутри. И в какой-то момент начинает казаться, что ты достигаешь предела. И вот сейчас оно случится. Совсем скоро, мечта, ставшая смыслом жизни, без которой и жизнь-то никакого значения не имеет, должна свершиться. Свершается. Как мечта Корина Ройа.
Но его мечта, стала его бичом. Его сбывшаяся мечта, сделала его несчастным. И получив лицензию пилота, он поставил перед собой цель не просто летать и всего себя отдать ей, а исправить то, что пришлось сломать, когда он ушел из родительского дома. Он сделал профессию инструментом, веря в его магическую силу, что при помощи него сможет добиться отцовского признания себя как личности. И в этом была его слабость. И на это могли надавить агенты Колониальной Федерации, завербовавшие его, предложив в качестве платы за его предательство, быстрый подъем по карьерной лестнице.
Вот только по молодости своей и неопытности он, конечно, не подумал, что верить им было нельзя.
И пока он, и другой предатель Александр Колл, воплощали задуманное, я в мечтах своих проигрывал триумфальное возвращение СИД из двухгодовалого полета к другой звезде.
Я не видел и видеть не хотел, как вокруг меня хитрый и всемогущий паук расставлял свои сети и просто притаившись, ждал что я, глупая и смотрящая лишь перед собой, муха, покорно и смиренно, зайду в его ловушку.
И я шел. Не веря никому. Я был уверен в том, что никто не позволит себе обращаться со мной подобным образом. Я считал себя неприкосновенным. Я считал себя выше других. В иллюзиях своих я мог позволить себе думать, что могу говорить на равных с теми, перед кем другие преклоняют колени. И я слишком поздно понял, насколько сильно я ошибался, и насколько велика была моя гордыня.
Но я не успокоюсь. Я не буду спать крепким сном, пока не верну отнятое у меня и не восстановлю справедливость своего имени. И пусть меня использовали, ведь случившегося не изменить теперь, но позволить выбросить меня на свалку, словно ненужную одноразовую вещь, я не смогу!
Я вернусь туда. Вернусь, чего бы мне это не стоило. Вернусь и верну Корина Ройа на Землю. Верну его тело как доказательство гнусного предательства не только меня, но и всего человечества! А потом верну Корина его отцу и расскажу ему, что его сын погиб как герой.
Я не успокоюсь, пока человечество не узнает обо мне. О том кто я и что сделал. Пока не сорву грязные планы Колониальной Федерации, или пока не умру…
Казалось, последние слова были произнесены уже совсем не во сне. Казалось, что сон такой навязчивый, словно видение, наваждение, нагрянувший в какую-то секунду, промчался потоками мыслей в моей голове и медленно начал растворяться, пробуждая меня.
И первое, что я почувствовал, было опасение, что последние мысли свои, гремящие внутри моего сознания ничем иным как словами, я мог произнести вслух и наяву, а человек стоящий надо мной сейчас и удивленно глазеющий на почти пробудившегося командира Грека Маера, мог их услышать.
Но нет. Если он и слышал что-то, то это было не более чем сонное бормотание старого человека, уснувшего в транспортном флопе следующего через весь Неополис с остановкой на площади Сады Безмолвия, где располагался главный штаб Колониальной Федерации.
Проморгавшись и сделав вдох немного ионизированного электромагнитными полями окружающими флоп, воздуха, я бросил взгляд на информационную проекцию, светящуюся голубыми буквами под овальным потолком транспортной капсулы. Флоп должен был остановиться на площади через одну минуту и сорок секунд.
А человек стоящий надо мной словно заметил движения моих глаз и уловил во мне опасение того, что я мог проспать нужную мне станцию.
И вот, он что-то говорит мне.
Я не расслышал. Поморщился, не понимая, почему он вообще со мной разговаривает и почему не займет одно и десятка свободных кресел, а просто стоит надо мной и улыбается.
Я переспросил. Я вложил в свой тон все пренебрежение, какое только мог отыскать внутри себя, чтобы дать понять случайному встречному, что не настроен на диалог, в какой бы то ни было форме.
Но он повторил свои слова и тогда я все понял. Он просто следил за мной. Ходил по пятам, что бы я не заблудился, не проспал свою станцию и что бы не забыл куда мне нужно и кто меня ждет в главном штабе Колониальной Федерации. Обычный рядовой агент, а слова его звучали так: «Я уже думал, что Вы проспите свою станцию, командир Маер».
Глава 35
История грядущих времен
Лена настолько правдоподобно изобразила приступ судорог и одышку, что у прибывшей к расчетам отрядов правопорядка во внутреннее кольцо оцепления штаба Колониальной Федерации, группы медиков не возникло не малейших сомнений в его натуральности. Двое крепких санитаров в соответствующей форменной одежде, ловкими бесцеремонными движениями вытащили ее из транспортера и, уложив на принесенные с собой носилки, пристегнули ремнями.
Она решила не противиться такому обстоятельству и просто потеряла сознание за секунду до того, как их руки в плотных латексных перчатках, коснулись ее. К тому же она где-то уже видела подобный приступ. Она изображала его по наитию и подобию одного случая взятого из своего прошлого. Это было давно. Лена была тогда еще подростком и жила с родителями в районе Космопорта Неополиса, где работали ее мать и отец. Мать часто брала ее с собой на работу. Она трудилась диспетчером на одной из стартовых площадок. Там что-то похожее и случилось с одним из сотрудников.
Лена помнила как спустя несколько минут судорог, когда казалось, он даже понимал, что происходит вокруг и смотрел на все довольно ясными глазами, он вдруг отключился и о том, что он был жив, напоминало лишь дергающееся дыхание и хаотичные импульсы сонной артерии на его шее. Когда медики, прибывшие в диспетчерский пост, привели его в чувство, то оказалось, он вообще не помнил, что у него был какой-то приступ, а очнувшись, он смотрел на всех с огромным удивлением, абсолютно не понимая причину такого внимания к себе, и что тут делают медики.
Сейчас, ничего лучше, чем повторить на себе ситуацию из своего далекого прошлого, она придумать не смогла и вложила в этот приступ все свое воображение и артистичность, воспроизвела все до единой мелочи. От нечеловеческих, но негромких стонов сквозь стиснутые до боли зубы, до выворачивания конечностей в нереальные положения и рекой льющиеся изо рта слюнные выделения. А потом просто обмякла. Хорошо, что подобный спектакль требовал физической нагрузки, так что после такого представления, ее сердце вполне правдоподобно выскакивало из груди, а над дыханием она поработала как надо, так что санитары, решив, что у нее дыхательная недостаточность, нацепили ей на лицо кислородную маску.
Куда они несли ее, она не видела, но вскоре, после минутной тряски по брусчатке, сквозь приглушенные выкрики толпы и усиленные голоса отрядов правопорядка, доносившихся со стороны оцепления, они оказались в каком-то помещении. Скорее всего, это был наскоро развернутый медицинский мобильный пункт для оказания первой помощи населению, пострадавшему в давке толпы и кто-то совершенно спокойным голосом, указал санитарам, куда переложить нового пациента.
Снова две пары рук подняли ее, переложили и снова ремни из гибких полимеров застегнулись на ее груди, талии и ногах.
– Что с ней? – Вопрос звучал все в той же интонации и все тем же голосом.
– Приступ судорог, потом потеряла сознание.
Кто-то наклонился над ней и, сквозь царящие здесь ароматы септических препаратов Лена почувствовала дорогой мужской парфюм.
– Почему не вставили в рот лангет? Хотите, чтобы она язык себе откусила? – Запах пропал.
– Так она начала задыхаться, мы ей кислородную маску одели… – Голос санитара стал виноватым.
– Она задыхаться начала от того что язык у нее впал в гортань! – Хозяин медицинского мобильного пункта прикрикнул на них и те замолчали. – Пошли вон отсюда!
А Лене жутко хотелось засмеяться. Вот что, а про язык она ничего не знала, но все вышло так, как она задумала. Оставалось только играть до конца.
Человек снова подошел к ней, поднял пальцем дрожащее веко, посветил миниатюрным фонариком и повторил то же самое с другим глазом. Что-то пробурчав себе под нос, отстегнул ремень в области ее груди, высвободил правую руку, снова застегнул ремень и, закатав рукав стал нащупывать вену видимо для того чтобы сделать инъекцию.
В этот момент Лена поняла, что именно сейчас нужно действовать и резко открыв глаза, схватила доктора за ворот белого одеяния свободной рукой и подтянула его, опешившего к себе.
– Тихо, доктор, не кричи, просто помоги мне, и я тебе ничего не сделаю. – Она возбужденно зашептала ему на ухо слова, чувствуя, как бешено от волнения бьется ее сердце и, надеясь, что тот испугается ее, хотя, что она могла ему сделать привязанная и одной рукой.
Она не знала, насколько близко от них находятся отряды правопорядка, охраняющие медицинский штаб, и только надеялась на то, что они не видят происходящего, и этот человек в белом все же послушает ее и не позовет на помощь.
– Боюсь, что тут только я могу тебе, что ни будь сделать. – Доктор так же шепотом проговорил сквозь закрывающую лицо маску, и Лена почувствовала, как в ее правый бок уперлось что-то острое.
Она опустила глаза и увидела, что медик приставил к ней, зажатый в руке острый скальпель.
– Отпустила быстро, а то печень проткну. – Его голос был спокоен, Лена поняла, что этот человек не из робкого десятка и разжала хватку.
Доктор выпрямился, убрал от пациентки скальпель и отряхнул халат.
– Что же ты не зовешь охрану? – Она поставила на него удивленные глаза, пытаясь не поддаваться отчаянию от того, что этот план не сработал.
– А куда ты денешься? – Доктор пожал плечами и сел напротив нее на высокий стул. – Ты же привязана.
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, а когда она поняла, что сейчас ему это надоест и он или просто уйдет заниматься своими делами или вызовет охрану, решила продолжить разговор.
– И что ты собираешься делать?
– Для начала послушаю, что ты скажешь. – Он стянул с лица маску и, Лена увидела немолодое покрытое морщинами лицо с густыми, но не седыми бровями. – Я, как только увидел тебя, сразу понял, что ты притворяешься. Но стало интересно, зачем. – Он усмехнулся. – Какой идиот решит изобразить эпилептический припадок, чтобы попасть за кольцо?
Лена приподнялась, насколько это было возможно, и осмотрела полукруглое помещение из быстросборной легкой конструкции. Отрядов правопорядка внутри не было, сильно пахло септиками и спиртовым раствором, а под низким конусным потолком светила бестеневая яркая лампа. У противоположной стены, стояли еще носилки, и на них лежал кто-то без сознания.
– Что ты хотел мне вколоть?
– Да мало ли что, если бы ты не пришла бы в себя. – Он жестом дал понять, что имеет в виду ее притворство. – Вырубил тебя часов на пять, а там было бы видно. – Он захотел встать, видя, что собеседница не спешит откровенничать. – Ладно, как надумаешь говорить, позовешь, а у меня другие дела есть.
– Мне нужна помощь.
– Да? – Он иронично развел руками, но уселся обратно на стул. – И что ты натворила?
Доктор взял что-то со стола и быстро обработал вздувшуюся гематому на ее лице. Лена почувствовала сначала холодное влажное прикосновение, потом лицо загорелось, но противная боль быстро утихла.
– Я ничего, просто один человек в беде и я должна ей помочь. – Лена подергалась, заставив каталку, к которой была привязана задребезжать, словно пыталась встать, но ремни плотно удерживали ее.
– Что за человек?
– Послушай, доктор, ты хороший человек, видно сразу. Просто помоги мне попасть в штаб Колониальной Федерации!
– Зачем мне тебе помогать? – Он устало вздохнул, теряя интерес. – Какое мне дело до того кому ты там хочешь помочь? Ты даже не говоришь, о ком идет речь.
– О той, кто сейчас на сотом этаже удерживает заложника.
Доктор вдруг присвистнул и встал со стула. Потом снова надел маску, и махнув рукой, показывая тем самым, что не собирается верить в подобный бред, стал собирать разложенные на соседнем столе медицинские инструменты.
– Я серьезно! – Лена начинала злиться.
– Ты хочешь сказать, что лично знаешь эту… Как ее там! – Он щелкнул пальцами в латексных синих перчатках, вспоминая имя. – Марту Штеер?
– Да знаю и очень хорошо знаю. Знаю, чего она хочет. И знаю, что она даже когда получит то, что хочет все равно убьет заложника. А потом убьет и себя. Но я знаю, как ей помочь и тем самым спасти жизнь президента этой гребаной Колониальной Федерации. И быть может еще не одну жизнь, которую она решит забрать с собой. – Лена начала извиваться на каталке.
– Вице-президента. – Он поправил ее.
– Да какая разница! Развяжи ты уже меня!
Доктор снова стянул маску и, прищурившись, посмотрел на женщину, внимательно разглядывая ее. Внезапно дверь распахнулась и двое санитаров стали затаскивать в помещение еще одного пациента на носилках. Медик в тот же момент положил Лене ладонь в прозрачной перчатке на лоб и прижал ее голову к жесткой поверхности, давая понять, чтобы она заткнулась и снова потеряла сознание. В этот момент она подумала, что все-таки мир не без добрых людей.
– Это кто?
– Еще один счастливчик, затоптали в толпе. – Санитар цинично захохотал. – Человек десять по нему пробежалось.
– Туда несите. – Доктор махнул рукой на свободный манипуляционный стол.
Санитары ушли, а человек в белом одеянии принялся обхаживать нового пациента. Лена снова очнулась и, повернув голову, наблюдала за спиной доктора, который проводил какие-то неизвестные ей манипуляции. Через некоторое время привезенный больной застонал, придя в сознание.
– Придется подождать! – Он через плечо крикнул Лене и снова отвернулся.
Через еще какое-то время мужчина снова издал протяжный стон, и доктор метнулся куда-то к другому столу, что-то взял, снова отвернулся к нему. Потом тот замолчал.
– Серьезно ранен? – Лена приподнялась.
– Пока стоит блокада вокруг башни, никого и ничего нельзя вывозить из кольца. – Он снял маску и капюшон хирургического комбинезона, потом вытер маской выступивший на лбу пот и бросил ее в урну. – У него разрывы внутренних органов и переломы. Нужна полноценная операционная. Я тут бессилен.
− Но он выживет?
− Все что я могу это замедлить кровотечения гемостатическими препаратами, скажем так, замедлить его кровообращение, но это спасет ему жизнь лишь на несколько часов.
− Типа как гибернация?
− О! – Он сделал удивленное лицо. – Какие познания.
− Я пилот. Приходится сталкиваться.
Его лицо удивилось сильнее.
− Пилот. – Брови подлетели вверх. – Ты серьезно? В смысле пилот не тот что тут… Там? – Он показал пальцем вверх, пытаясь понять, зачем этой женщине все это нужно и не врет ли она.
− Да, да, не тут. Там. – Она закатила глаза. – Так ты мне поможешь или нет?
– И как же я могу помочь пилоту? – Он снова изобразил иронию, но уже ни так правдоподобно и уверенно.
– Мне нужно попасть в штаб. Проведи меня туда.
– Это не возможно. – Он покачал головой. – Туда никого не пускают. Туда в обычный день, чтобы попасть, особый допуск нужен, а сегодня…
– Я должна туда попасть! – Лена зло зашипела.
Доктор на мгновение задумался и вдруг быстрым шагом оказался у двери. Открыл ее и подозвал стоящего неподалеку одного из бойцов отряда правопорядка. Лена не слышала, что он говорил ему, но тот внимательно выслушав, кивнув головой, ушел, и дверь за ним закрылась.
– Что ты ему сказал? – Она испугалась, что он сейчас позовет на помощь, решив, что его пациентка просто сошла сума, а так как медицинская помощь ей не требуется, то пора ей возвращаться в тот транспортер, из которого ее принесли сюда санитары.
– Лежи и жди, если повезет, то тебя выслушает тот, кто может провести тебя в небоскреб.
Она выдохнула, и откинула голову на носилки, а доктор отвернулся и снова занялся больным. Пока проходило ожидание, Лена свободной рукой все пыталась отстегнуть защелки замков ремней удерживающих ее, но хитрая конструкция ей не поддавалась.
Ждать пришлось долго, во всяком случае, ей это ожидание показалось целой вечностью, хотя прошло всего каких-то двадцать минут. В конце концов, дверь открылась, и тот боец с каким недавно разговаривал доктор, впустил в помещение еще одного человека в такой же черной форме, но без шлема. На его плече был отличительный знак одного из командиров отрядов.
Мелкая сошка – подумала Лена и стала его разглядывать.
Вошедший поздоровался с доктором и тот кивнул в сторону привязанной пациентки.
– Говорит, что лично знает эту Штеер. – Он пожал плечами. – Ту, что заложника держит.
Командир поморщился и с недоверчивым взглядом подошел ближе. Он был молод, небольшого роста, но крепкий и с серьезными глазами.
– Откуда ты знаешь Марту Штеер? – Он прищурился, вглядываясь в глаза и ловя в них ложь.
– Мы вместе летали на СИД. – Лена должна была любыми способами заставить хоть его, но поверить ей.
– СИД? Это что, космический корабль такой?
И в самом деле, откуда приземленному по жизни человеку знать наименования космических судов, он человек Земли, его жизнь тут среди других людей, домов, грязи и песка. Для большинства обывателей, не имеющих дело с полетами, орбитальная терминология не что иное, как просто красивые фразы и слова. Они где-то там далеко, где-то в космосе. На орбитальной станции. На спутниках Юпитера и в колониях, которые тоже для него просто названия и ничего больше. СИД? Ну да, слышал, наверное, что-то такое по новостному блоку, где один из дочерних концернов все той же Колониальной Федерации хвалился им как своим достижением в космостроении.
− Судно. – Лена поправила его. – Космическое магистральное судно четвертого поколения. – Слово «корабль» резало ее слух профессионального пилота.
– Хорошо, допустим. – Он кивнул. – И чего ты хочешь?
– Я могу уговорить Марту отпустить заложника и сдаться.
Командир отряда правопорядка усмехнулся.
– А мы можем спасти заложника и ликвидировать госпожу Штеер, как террориста. Зачем нам твоя помощь?
– Так что же вы этого до сих пор не сделали?
– Не я принимаю решения, когда начинать штурм. – Он говорил достаточно уверенно.
– Вы не понимаете! Она не сдастся живой и никогда не отпустит заложника, она пришла туда сознательно и знает, что не выйдет оттуда!
– А никто и не собирается ее живой оттуда выпускать.
– И все же я могу уговорить ее сдаться, доложите своему руководству обо мне! – Она нервно приподнялась на локтях.
– Послушайте, как вас?
– Лена Кравец!
– Лена. Кравец. – Он оперся рукой на край носилок. – Как Вы попали за кольцо оцепления? – Он вдруг бросил грозный взгляд на доктора, но тот быстро сообщил о том, что ее доставили сюда санитары.
– Она сумасшедшая? – Он снова посмотрел на доктора.
– Я хирург, а не психиатр. – Медик ответил сухо.
В этот момент Лена поняла что, если она не использует сейчас свой единственный козырь в рукаве, то она вряд ли чего-либо добьется от этих людей. Поэтому она свободной рукой быстро залезла в потайной карман легкой куртки и достала маленький, выполненный из прозрачного материала квантовый накопитель информации, который предусмотрительно спрятала так, что бы ее не нашли при обыске.
– Я понимаю, Ваше недоверие, но прошу Вас взять этот квант и передать его своему руководству. – Она протянула ему руку. – На нем есть что-то, что если попадет в руки представителей средств массовой информации, то вполне возможно обрушит и этот небоскреб и все ваши кольца оцепления и всю эту гнилую систему, которая придумана Колониальной Федерацией. – Она улыбнулась и протянула руку сильнее в его сторону. – Бери, давай и доложи, кому нужно и советую не смотреть самому чтобы, не оказаться в лучшем случае без работы, в картонной коробке, где-то на дамбе!
– Ты точно не в своем уме! – Он вытаращил на нее свои глаза, поражаясь подобной дерзости, но все же не отводя глаз от накопителя, колебался.
– Поспеши, командир, время идет, и если я не вернусь через двадцать четыре часа, то мои друзья, у которых есть копия, обнародуют данные с этой карты, и ты будешь первым, кто проявил халатность в том, чтобы предотвратить начавшийся хаос.
А вот это уже звучало как шантаж. Угроза. И командир отряда правопорядка выпрямил спину. Об угрозе необходимо было доложить. В какой форме проявления она бы не прозвучала. Он человек небольшой. У него есть определенные инструкции и регламенты. Все что ему нужно, это спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. А если эта женщина говорит правду? Нет уж, пусть в этом начальство разбирается, а он сделает то, что должен.
– Ладно… – Он почесал голову и взял квант. – Но учти, Лена Кравец, если ты врешь, и там нет ничего существенного, я упрячу тебя, всю твою семью, если она есть, и всех твоих друзей, пожизненно на Луну.
Лена кивнула, а молодой командир отряда правопорядка быстро вышел и дверь за ним медленно закрылась. Теперь можно было передохнуть. Единственное что ее волновало, было то, что он мог передать накопитель не в те руки. Но шансы были не велики. Отряды правопорядка находятся в прямом подчинении Правящих Партий Неополиса, а не Колониальной Федерации. А значит, ее план должен сработать.
* * *
Час, отведенный Мартой на то, чтобы к ней прибыл профессор Райков подходил к концу. С ней никто не связывался и она только нервно, периодически посматривала на коммутатор делса, лежащий рядом с ней на полу. В распахнутое огромное окно врывались холодные потоки ветра, и она чувствовала, что начинает замерзать. Ее пленник, время от времени постанывая, лежал рядом и дрожал. Закрыть окно было нельзя, только стоит сделать это, как войсковые подразделения, разрабатывающие тактику штурма, тут же запустят в комнату газ, который заставит ее потерять сознания, даже не заметив этого.