Артур Лидд
История Млечного пути
– Вытирай, Лена, слезы! – Сквозь смех кричал он ей в ответ на ругательства и наконец, забежал по рампе в С-2, едва не сбив с ног Марту, которая несла в руках, что-то тяжелое и достаточно большое.
Ее ноша выскочила из рук и разлетелась как стекло на тысячи мельчайших осколков, ударившись о металлический край рампы.
Я, не упустив момента, естественно оказался рядом и, наклонившись, поднял один единственный крупный осколок, размером с кулак. Это был мутного белого цвета, крошащийся в пальцах кусок какого-то непонятного материала, очень легкий на ощупь.
– Что это? – Я протянул ей осколок, но она ничего не ответив, просто выхватила его у меня и зашла в транспорт.
Я уже сделал несколько шагов следом за ней, но запищало оповещение на проекции забрала, сообщая о полученных от Колла координатах установки меток, и мне пришлось, спустился с рампы, отложив этот интерес на потом. Я пообещал себе, что ни в коем случае не должен забыть узнать у Марты о том, что это был за хрупкий предмет. Должно быть, она отыскала какой-то минерал. Интерес был велик, да и к тому же он подкреплялся возможностью еще немного пообщаться с этой странной ученой.
Марк, казалось, даже и не заметил того, что произошло. Он даже не обратил внимания на то, что у нее в руках что-то было и, продолжал беситься, словно подросток, уворачиваясь от летящих в него камней, которые бросала Лена.
– Марк, координаты! – Я помахал ему рукой с мигающим на ней планшетом.
Марк, поднял вверх руки, показав, что сдается и посмотрел на планшет. Лена же подгадав момент, когда он отвлекся, метнула камень. Марк, вскрикнул от неожиданности и отскочил на пару шагов в сторону. Камень угодил в забрало шлема, не причинив ему никакого вреда, лишь застав врасплох.
– Вернусь, отомщу! – Крикнул он ей и тут же повернулся в мою сторону, махнув рукой. – Едем!
В один прыжок, оказавшись на квадроцикле, он быстро запустил двигатель. Транспорт, взревев, тут же рванул с места, обдав Лену, стоящую сзади, градом мелких камней и песка.
Глава 12
Я Корин Ройа и это моя история
Туман, как и прошлый раз, начинал рассеиваться на подъезде к кратеру. Однако теперь приближаясь, я увидел, что весь он по своему периметру окутан плотным облаком пыли, поднятым взрывом. Серое облако, почему-то не хотело оседать, а может и оседало, но очень медленно и, казалось застыло, зависло ниже края поверхности кратера.
Я остановил квадроцикл и посмотрел вниз. На уровне плато, хотя учитывая градус подъема при моем продвижении, оно было ниже уровня кратера, ветряные потоки были порядком мощнее, чем в месте посадки С-2.
Они как ветряные черви, словно живые, но неразумные проносились сквозь облако взбунтовавшейся над кратером пыли, врезались в него, наводили хаос и улетали обратно в неизвестность, вырывая из его тела фонтаны бесцветных брызг. Как хищные рыбки, которые выпрыгивают из озера, чтобы схватить пролетающую низко над водой мошку, они вырывались из кратера, совершенно в непредсказуемых местах, взмывали вверх, и снова падали, ведомые необъяснимыми и непостижимыми силами.
Для меня это все было сравнимо с волшебством. Как! Как такое можно было объяснить?
Я остановил квадроцикл и застыл на краю пропасти, границ которой не возможно было рассмотреть, и видел… ветер! Я видел его безудержную и завораживающую пляску, видел в этом волшебстве, что-то больше чем просто природное явление. Я словно увидел в этом какой-то знак.
Вспомнил мать. Вспомнил, как она рассказывала мне о людях, узревших явления чудес в святых местах. Тогда мне мало что было понятно во всех ее рассказах, да и задумываться над ними не было никакого желания, но теперь почему-то в воспоминаниях ясно всплывали истории о том, как после явления святых или чудес, люди полностью менялись сами и меняли свои жизни. Кому-то открывалась истина после созерцания слезотечения икон, кто-то излечивался от неизлечимого недуга после того, как ему на голову легла рука святого, сошедшего с образа. Кому-то после других явлений и чудес открывалась способность предсказывать будущее или лечить других людей…
Может то, что я видел тогда, тоже какой-то знак?
А ветряные рыбки продолжали взлетать и падать в бездну каньона, превращая беспечную глянцевую гладь осевшего на его невидимое дно тумана, в дрожащие и хаотичные круги на воде.
Удивившись странному сравнению и ловя себя на мыслях о доме и матери, которые нагнал на меня образ пруда с рыбками, где я не был уже много лет, я отпустил педаль тормоза. Квадроцикл медленно тронулся вперед, издавая несильное гудение двигателя и вырывая из каменистой почвы металлическим протектором, куски породы. Оставалось совсем не много. Переднее правое колесо уперлось в камень и меня немного развернуло. Я прибавил обороты двигателя, немного повернув рукоять акселератора на руле. Двигатель издал более мощный свист и правые колеса по очереди переехали камень, накренив квадроцикл влево.
Почему я вспомнил дом? Внезапно меня охватила жуткая тоска. Я стал вспоминать место, где я вырос, родителей, толпу трудящихся на наших угодьях наемных рабочих и длинные посаженые в несколько рядов виноградники. Все время шумный двор полный птицы и скотины, блеяние овец, хрюканье свиней и повизгивание поросят. Я вспоминал, как меня еще совсем маленького отец брал на скотный двор. Он был в большой шляпе, всегда небритый и с большими, просто огромными сильными ладонями, с длинными костлявыми пальцами. Шел он, прихрамывая на одну ногу, неспешно озирая взглядом владения и следя за тем, чтобы работа выполнялась правильно и в срок, чтобы никто ни отлынивал. Он держал меня за руку, и я ощущал огромную силу и мощь, исходящую от этого высокого человека. Я вспоминал, как хлюпая босыми ногами по лужам и грязи скотного двора, шел рядом с ним и все проходящие мимо уважительно здоровались с отцом, некоторые позволяли себе с ним пошутить и иногда он отвечал тем же. Большинство же тех, кто работал на отца, боялись и уважали его, он был хозяином своей земли, был властелином над этими людьми. Какая-то женщина в фартуке с розовым лицом, только что вышедшая из хлева, наклонилась ко мне и потрепала за щеку, сказав что-то непонятное. Потом отец посадил меня на какую-то повозку в кучу соломы, и, наказав «сидеть тут», поспешил к группе мужчин, которые пытались поднять что-то тяжелое. Он помогал им водрузить столб какого-то завалившегося строения на место, прекратив своим появлением тут же все их крики и споры. Потом мы шли домой, приближалось время обеда. Мать как обычно испекла хлеб в специальной печи, а помогающая ей кухарка запекла утку с овощами и луком. В доме все было по-другому. Если на дворе царила, несомненно, первобытная атмосфера, запахи животных и потных мужчин, смешивались на одной большой территории, как было испокон веков на фермах, то в доме было тихо и спокойно. Всегда приятно пахло едой. Из камина в гостиной доносилась легкая мелодия потрескивающих в огне поленьев. Из первобытного строя, входя в дом, мгновенно попадаешь в современный мир. Мягкая мебель с массажными сиденьями, голографические панели, встроенные в стены, фемтосекундный проектор на столе, система вентиляции, обеспечивающая прохладу в знойные дни. Освещение комнат, реагирующее на голос и движение, проекционные потолки в спальнях, интеллектуальные роботизированные игрушки, ждали меня всегда в моей комнате.
Родители не жалели денег на комфортное существование своего быта и безопасность жилья. Всю свою жизнь, работая руками и добывая пропитание физическим трудом они, наконец, добились стабильности и состоятельности. После многих голодных лет, нажив свое фермерское хозяйство, наняв людей и успешно занимаясь продажей мяса и изготовлением вина, они тратили хорошие деньги на то чтобы жить в комфорте не хуже тех людей, что живут в больших полисах в таунхаусах и пентхаусах.
Пока, колеса квадроцикла преодолевали новые препятствия, заваливая рамную конструкцию поочередно, то влево, то вправо, я вспоминал детство. Вспоминал как в тепле и безопасности я чувствовал себя дома, рядом с родителями. Как любил это место. Любил. Пока не вырос. Пока не понял, что мое место не на ферме. Что я должен сделать в этой жизни что-то намного больше, чем просто оставить свой след в виде пахоты на плодородной почве. В итоге бесследно канув в ни что, но возможно вырастив сына и назвав его в честь деда – Владислав. Который, став взрослым в итоге возненавидит меня, так же как я своего отца, только потому, что он хотел лишить меня мечты, сыграть в этом мире какую-то более значимую и стоящую роль, чем до старости управлять фермой, ковыряясь в навозе.
Сколько я не был дома? После окончания Академии, когда я отправился в Порт, и нанялся рабочим на Пирсе, ожидая места на мусоровозе, я сказал себе, что как только дождусь назначения, то в первые же выходные, отправлюсь на Землю в Холмов и увижу родителей. Вот только когда понял, что мне его не получить, отчаялся и подумал, что тогда вообще лучше не показываться им на глаза.
Но как не пытался я найти себе оправдание, почему не сдержал данное когда-то обещание и не отправился домой навестить родителей, после того как получил должность навигационного техника на Пилигриме, найти его не мог. Почему? Да просто я боялся. Это был страх. Простой человеческий, но гнусный и противный страх. Страх предстать перед отцом и посмотреть ему в глаза, даже когда, по сути, оказался победителем в их жизненном споре и вопреки его утверждениям, все же смог добиться успеха там, где он был уверен, что мне ничего не сверит и получить престижную работу на комическом судне.
Мне до сих пор было неясно, почему он согласился на то, чтобы я поступил в Летную Академию Неополиса. Знаю только то, что его каким-то образом уговорила мама, но как… Владислав Ройа по натуре своей человек черствый и жесткий и если он решил что-то, то переубедить его было совершенно невозможно. Но ей, набожной женщине, которая за всю свою жизнь ни разу не заезжала дальше Варны и ее знаменитого старинного храма, это все-таки удалось. Тогда, одиннадцать лет назад я, упиваясь счастьем от того, что все-таки смог, все-таки получилось вырваться из родительского гнезда, не задумывался о причинах. А теперь вот, хотелось бы знать.
Управляя квадроциклом по поверхности Проксима b, совсем не выбирая путь, в тоске то и дело грубо натыкаясь дорогостоящей техникой на валуны, я снова дал себе еще одно обещание. Для чего? – я усмехнулся сам себе. Чтобы снова его не сдержать?
* * *
Объезжая кратер в этот раз слева, я смог достаточно близко приблизится к его краю. Осмотревшись и поняв, что чем ближе я подъезжаю к скалистым горам, тем меньше под колесами квадроцикла зыбучего песка и все крупнее и бесформеннее становятся разбросанные в хаотичном порядке камни. Путь начинался на подъем. Осмелев, я вел транспорт всего в нескольких метрах от обрыва и чем выше заводила меня дуга серпантина, тем красочнее и необычнее становился пейзаж, открывающийся мне по правую сторону.
Сказать, что это было красиво или даже потрясающе, это значило, что не сказать ровным счетом ничего. Это было как минимум необычно! Да, можно решить, что привыкший к разнообразным пейзажам Земли человек, в любом случае сочтет эти виды необычными только потому, что формировались они не в земных условиях и потому так отличаются. Но тут было иначе. За три года работы на Пилигриме мне удалось повидать несколько раз поверхность Европы, Каллисто, Ио и Марса с низких орбит. Однажды даже приходилось спускаться на поверхность Европы, хоть мне и не пришлось сделать по ее поверхности ни единого шага. Я обеспечивал поддержку функционирования и готовности спускового аппарата, пока командир принимал на борт контейнер с телом одного из членов группы контроля, скончавшегося по какой-то неизвестной причине. Так что, бывает и такое. В общем, мне не доводилось любоваться пейзажами тел Солнечной системы так, как я это делал на Проксима b, но я почему-то был уверен, что все их виды будут все равно похожими на пейзажи Земли. Не буквально конечно… Земля ‒ планета голубых океанов, зеленых лесов и гор с белоснежными вершинами. Но если представить ее без этих составляющих ‒ Марс окажется довольно похожим на нее. Все просто. Все что есть вокруг Солнца, все появилось из чего-то одного большого и разрушенного, только больше всех повезло Земле. Но, формирование рельефов и геологических особенностей, происходило у всех по одной, мало отличающейся, цепи событий. Так что если с поверхности Европы удалить лед, то я не сомневался, что она своим рельефом покажется очень похожей и на Марс и на очищенную от «декораций» Землю.
Проксима b была другой. Тут не нужно быть геологом или астрофизиком, чтобы понять по открывшемуся мне с края кратера, глубиной с дом в несколько этажей, что формирование ее рельефа происходило по совершенно иному пути. Я не мог увидеть дно кратера из-за плотно скопившегося там тумана, но даже видимая часть склона уже поражала воображение. Там где склон был песчаный и где зыбучие пески едва не утянули в Марка в свою бездну, когда мы устанавливали взрывное устройство, он казался словно многогранным, будто кто-то специально придал ему такую фору гигантским инструментом. В нескольких местах из него выглядывали горизонтальные каменные выступы и скорее всего это были занесенные песчаником остатки древних скал, уничтоженных миллионы лет назад упавшим метеоритом, который и образовал этот кратер. Потом, время и сильнейшие ветра нанесли на них метровые слои песка, спрятав еще на миллионы лет под землей.
Потом склон закончился и буквально врезался в вырастающий из недр планеты заостренный скальный отросток высотой в два раза превышающий рост человека. Таких тут оказалось много. За ними сразу начиналась гряда гор, и эти отростки были похожи на изгородь, окружающую их. Я сверился с навигационной системой. Все было верно. Вот только идти дальше придется пешком.
Я выключил двигатель квадроцикла, снял с крепления репер, перебросил ремень чехла, в который она была упакована, через плечо и, почувствовав на себе ее вес, двинулся в путь.
Обойдя «изгородь» в несколько препятствий, по неровной усыпанной валунами поверхности, виляя между плотными и острыми каменными краями, я, наконец, вышел к первой скале. Взору предстало аркообразное основание, повсюду имеющее округлые наросты, достигающие нескольких десятков метров. И это была одна из первых гор гряды. Какие же тогда те, что вырастают дальше? Я остановился. Хотелось скинуть шлем. Вдох дыхательной смеси полной грудью запустил в кровь обогащенные кислородом молекулы, распластав по конечностям легкие покалывания и небольшое головокружение. Несколько сжиманий и разжиманий пальцев рук, быстро вернули чувствительность. А что если выбор места посадки пришелся на единственное ровное плато на всей планете? И все остальное пространство поверхности, в миллионы квадратных километров, занимают только горы, стоящие друг к другу так плотно, что между ними с трудом возможно протиснуться! От всех этих мыслей и вида, словно склонившихся надо мной тысяч исполинских остроконечных возвышений, над которыми в плотной и беспокойной атмосфере беззвучно бушевали электрические разряды, появилось ощущение собственной ничтожности, подкрепленное еще и осознанием того, насколько далеко я был от дома и насколько велика Вселенная.
Я двинулся дальше. Мой путь пролегал по узкому, в два или два с половиной метра шириной, проходу между скальной стеной и «изгородью». Помимо того, что проход шел на подъем не менее в тридцать градусов, он еще и безбожно петлял между острыми наростами, что очень затрудняло продвижение.
Информационный дисплей, встроенный в рукав костюма в унисон с выведенным на проекцию забрала уведомлением, уже повторно оповестил о приближении к контрольной точке, Значит уже совсем скоро.
Не успел я сделать и двадцати шагов, стараясь держаться практически вплотную к скале, как на меня, с грохотом посыпались мелкие камни, заставив пригнуться и закрыть голову руками. Внутрь шлема ворвался визжащий звук, усиливающийся с каждой секундой. Сообразив, что к чему, я упал на твердую серую поверхность и обхватил руками и ногами небольшой выступ у самого основания горы. Вихрь налетел в тоже мгновение. Налетел сзади, огибая скальную стену, врезаясь в низ прохода, теряя немного своей мощи из-за слишком малого места среди выростов «изгороди», чтобы отскочить от него снова вверх и промчавшись вдоль стены, на следующем резком ее изгибе, оторваться и переметнуться к другой горе. Выступ выдержал натиск стихии, но кочуя от скалы к скале, ветер принес с собой сотни килограммов песка и мелкого гравия, засыпав меня так, что когда все закончилось, мне пришлось буквально откапываться от него. Один из камней, прилетевших с ним, довольно сильно угадил мне в бедро, оставив вмятину размером с кулак на композитном панцире универсального защитного костюма и наверное немалую гематому на верхней части левой ноги. К счастью диагностика показала, что целостность экзоматериала не нарушена и можно было продолжать путь.
На этот раз я начал двигаться как можно скорее. Поняв, что такое мощь вихревого потока у подножья гор, ощутив его на себе и зная теперь, что не успей я ухватиться за выступ и меня отбросило бы на острые края камней по противоположную сторону стены, я собирался закончить начатое до того как на меня налетит очередной такой поток. Страх оказаться проткнутым или задохнуться в муках, концентрированным нитридом водорода, повредив костюм, заставил отказаться от разглядывания пейзажей Проксима b и шагать быстрее.
Через несколько десятков метров, планшет снова подал сигнал, дублируя его небольшой красной иконкой в визоре на забрале шлема, сообщая мне, что репер находится в пределах точки установки. Все. Я был на месте. Наконец-то!
Оказавшись словно в каменной чаше, я встал на колени, аккуратно положил чехол рядом с собой, снял с пояса кирку и стал очищать выбранное мною место в пределах координат, от всех неровностей, пыли и мелких камней. Когда площадка в половину квадратного метра, рядом со мной стала более или менее ровной, я снова поднял чехол и, отстегнув застежки, стал извлекать из него сверхтехнологичное устройство, напоминающее вытянутый столбик из блестящего полиметалла с передатчиком в верхней части.
Разложив три стойки, я установил репер на очищенную поверхность, и придерживая ее от падения одной рукой, другой достал из кармана на панцире бедра, пиропатрон и отцепил от пояса «стартовую». Потом прижал метку как можно сильнее коленом, вложил пиропатрон в «стартовую», приставил ее к отверстию на одной из стойки и надавил на колпак предохранителя. Раздался хлопок. Пиропатрон выстрелил анкерным стержнем в каменную поверхность, плотно закрепив стойку в вертикальном положении. То же самое я проделал и с оставшимися тремя стойками. Когда все четыре анкерных стержня держали устройство, я пошатал конструкцию и сделал вывод, что она достаточно устойчива, не ветер не что-либо еще не сможет сместить ее или повалить. Потом проверил датчик уровня в верхней ее части, выставил маленьким колесиком, рядом с датчиком, точный вертикальный градус и поднялся.
– Пилот, как успехи? – Внутри шлема, был голос Колла.
– Первый координат выполнен. – Я поднялся довольный собой и тем, что у меня все получилось, и направился назад по проходу, туда, где меня ждал квадроцикл и, где не было таких убийственных потоков ветра. – Направляюсь ко второму координату!
– Теперь вижу. Спасибо. Сигнал подтвержден.
* * *
Я запустил квадроцикл, уселся на него и сверился с навигатором, пытаясь визуально проложить свой путь вдоль края кратера до следующей точки. От пыли видимость казалась еще хуже, чем в тумане и мне пришлось включить свет. Четыре мощные желтые лампы, встроенные в бампер квадроцикла озарили камни, не сильно поправив положение, но все же, сделавшие видимость немного лучше и в несколько раз увеличив расход батареи. Мне предстояло обогнуть дугу между кратером и аркообразными скалами и еще сильнее углубиться в дикую среду Беты.
Путь оказался сложным. Повсюду разбросанные камни и валуны стали еще больше и попадались все чаще. Стараясь объезжать самые большие экземпляры, я естественно пропускал более мелкие и квадроцикл то и дело наезжал на них, а порой врезался, после чего перепрыгивал их. Камни со скрежетом ударялись о транспортное средство, должно быть, нанося ему повреждения. Некоторые попадали в подвижные элементы ходовой и приводов шасси, чем возможно могли и вовсе вывести его из строя. Пришлось сбавить обороты.
Через пару тысяч метров аркообразные скалы начали продвигаться все ближе к краю кратера, вытисняя «изгородь». Еще через тысячу, я понял, что расстояние между скалами и кратером стало таким узким, что дальше путь на квадроцикле продолжать нельзя. Он может просто соскользнуть по каменистой поверхности и упасть, унеся меня с собой в смертельную пропасть высотой в сотню метров.
Снова пришлось спешиться. Взвалив второй чехол с меткой на плечо, я побрел по узкому пространству между обрывом и уже ставшей высотой с многоэтажный дом, скалой, выросшей из почвы резко под углом в девяносто градусов. Арочные своды скал тут начинались довольно высоко, и вблизи эта скала была лишь новой каменной стеной.
Спустя некоторое время трудного подъема, отнимающего все силы, я сверился с системой навигации и убедившись, что половину пути от того места, где остался квадроцикл и точкой установки, я уже преодолел, остановился, спустил свой груз на землю, неаккуратно звякнув им о камень и сел прислонившись спиной к выступу скалы. Нужна была передышка. Оставалось совсем немного! Я переключил планшет из режима навигации в режим показателей жизнеобеспечения. Заряд батареи ранца показывал шестьдесят с лишним процентов, запас дыхательной смеси чуть меньше тридцати процентов. При усиленной физической нагрузке энергоресурс расходуется значительно быстрее, но все, же показатели систем были удовлетворительными и при хорошем раскладе, костюм будет поддерживать жизнь в моем теле еще часов двадцать.
Но, нужно было спешить. Наше время было ограничено циклом либрационного дня этой планеты. Смена же циклов происходила на Бете в два раза чаще, чем на Земле. Лена обозначила временной промежуток рабочего дневного времени на Проксима b и до критической точки этого промежутка, когда наступит кромешная тьма, а температура окружающей среды упадет до двухсот градусов ниже нуля по Цельсию, оставалось немного больше четырех часов. Так что я поднялся, снова взвалил метку на другое плечо и зашагал по направлению координат.
Через триста метров пути я сделал еще один привал, только теперь, чтобы отдышаться я сел прямо на камни, прислонившись к скале и положив репер у себя между ног.
В наушнике, сквозь шипение пробивался голос Колла, но видимо из-за большого расстояния сигнал терялся, и мне с трудом удалось разобрать его слова. Как я понял, он снова просил доложить о ситуации и я начал отвечать ему. Но по тому, что после моего ответа, он сквозь шипение снова начал спрашивать, то, же самое, я понял, что меня он не услышал.
Нужно было идти. Идти, чтобы Колл видел меня, у себя на триангуляторе. Видел, что я двигаюсь. Стоило мне остановиться, и он пытался выйти на связь, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.
Когда расстояние до точки установки было меньше сотни метров, мои ступни уже практически свисали над пропастью. Вот такое узкое расстояние отделяло скалу, спиной к которой я сидел и бездну кратера. Тут не то, что квадроцикл, я сам-то тут скоро с трудом идти смогу! Я начал подниматься на ноги и посмотрел вниз. Дна видно не было из-за плотного столба пыли или тумана, но я точно знал, что после взрыва кратер стал глубже.
Почти у самой точки координат, вдоль скальной стены, стали проноситься новые потоки ветра. На этот раз их было несколько, и налетали они друг за другом практически без перерыва. Но били явно не с такой мощью, что первый и все же заставляли прижиматься к скале, чтобы не оказаться сброшенным с обрыва. Когда налетел первый поток, меня отбросило на несколько шагов назад, и я выронил репер. К моему счастью он, немного откатившись в сторону обрыва, зацепился ремнем чехла за острый выступ.
Когда ветер утих, я смог его поднять и продолжить путь. Но вся эта минута, пока было возможно лишь смотреть на него и надеяться, что он продержится и не улетит в бездну каньона, длилась мучительно долго. Был проделан длинный путь и теперь, просто по глупости, не подумав о том, что ветер может вырвать из моих рук столь дорогостоящее оборудование, я вздохнул с облегчением, когда репер оказался снова в моих руках. Даже страшно представить гнев Колла и негодование Кравец, если бы я вернулся к С-2 без него. Скорее всего, это повлекло бы за собой не только выслушивание унизительной ругани, но и вынужденный ночлег на поверхности Беты, ведь до смены либрационного цикла остается все меньше времени, а возврат на орбиту, что бы потом спуститься вновь – лишняя и необоснованна трата ресурсов.
В таких вот мыслях я, через каждые две минуты проверяя репер, хотя и без того его вес ощущался всем телом, все же добрался до необходимого места и перед глазами выскочило уведомление о достижении контрольной точки. Сделав последний шаг и, получив уведомление на проекции забрала, что контрольная точка достигнута, я рухнул без сил на колени и, отдышавшись, принялся распечатывать репер.
Через минуту, я уже водружал устройство, трясущимися внутри перчаток руками, в вертикальное положение, совсем немного раскидав в разные стороны песок и мелкие камни, с почвы под ним. Внезапно я услышал за спиной какой-то шум, похожий на падение нескольких камней с высоты. Неужели опять вихрь? Как не вовремя! Но его не последовало.
Я насторожено обернулся, но ничего кроме скалы и других камней не увидел. Все-таки, наверное, ветер…
Надавил на колпак предохранителя пиропатрона ‒ хлопок. Надавил ‒ хлопок. И еще надавил. Готово. Потом быстро выставил уровень и все! Пора возвращаться назад. Я поднялся и уже сделал пару шагов на спуск, как снова странный шум, теперь справа от меня. Я поднялся с колен и сделал шаг к скале. С удивлением, сквозь серую пелену, я увидел небольшой подъем и выступ на этом подъеме, на который можно было забраться. Перегнувшись немного через него, я присмотрелся и увидел узкий пологий склон, достаточно ровный и гладкий, такой гладкий, будто отшлифованный специально кем-то. Склон уходил в глубину межскального пространства и конца его я видеть не мог.
Я сделал для себя небольшое открытие, что среди аркообразных больших скал, а так же внутри них есть более маленькие такие же аркообразные скалы, которые преобладают в самом начале гряды, и через их арки, не превышающих человеческого роста, змейкой проходят какие-то странные пологие скаты. Все было удивительно, удивительно и совсем не так как на Земле. Природа этой планеты странна до абсурда. Казалось, она вытворяла с законами физики, создававшими тысячелетиями ее рельеф, поистине фантастические вещи!
Буквально в нескольких сантиметрах от моей головы сверху вниз пролетел булыжник и глухо ударился о пологий склон. Развалившись на несколько частей, он горстью, словно ссыпался по нему в пустоту. Все произошло в одно мгновение, и определить размеры булыжника я не успел, но судя по звуку удара, он был не малого размера и летел с достаточно большой высоты. Я сглотнул. По спине пробежал холодок. Если бы моя голова в этот момент находилась на несколько сантиметров левее, то этот камень угодил бы мне прямо в шлем и возможно повредил бы его. А это привело бы к неминуемой гибели из-за попадания внутрь защитного костюма атмосферных газов.
И все же, испытывая интерес, и надеясь, что этот камень был единственным падающим именно тут и сейчас, я наклонился еще сильнее над выступом и посмотрел наверх. Из темной пелены отвеса на меня сразу же посыпался песок. Испугавшись и инстинктивно зажмурившись, я резко разогнулся, ожидая удара более тяжелого предмета. Но его не было. Стряхнув песок и сочтя причиной странных звуков, падение с высоты камней, я направился, сверяясь с навигатором обратно к квадроциклу.
Дело было сделано, и дорога казалась намного легче, тем более что идти мне приходилось уже не в гору, а на спуск. В теле чувствовалось даже легкость и радость за проделанную мною работу. Я справился. Я в порядке.
Когда я достиг квадроцикла, на связь со мной все же вышел Колл.
– Докладывай!
– Второй координат выполнен. Что-то со связью?
– Разбираюсь. Сигнал подтвержден.
Теперь легко и непринужденно я вел четырехколесный транспорт назад к взлетно-посадочному модулю. Лавируя между валунами и булыжниками, решив, что понял эту планету или, думая, что понял, я по внешнему виду определял на почве те места, куда заезжать не следовало и те места, где зыбкость грунта была такой, что без труда могла затянуть в бездну и меня и мой квадроцикл. Возвращаясь назад, я уже без усилий вычислял такие места и заранее направлял квадроцикл им в объезд.
Я был доволен собой, доволен выполненной не без труда, поставленной передо мной задачей и, вернувшись через сорок минут к челноку, почувствовал на себе одобрительные взгляды Марка и Лены. Так они на меня еще не смотрели. Это были взгляды уважения. Марк одобрительно похлопал меня по плечу. Я был горд и хотел только одного ‒ во чтобы то ни стало, не потерять, только что заработанный в их глазах, такой важный для меня, авторитет.