Артур Лидд
История Млечного пути
Но большая часть людей, что все же подхватили призыв бить, громить и убивать, с криками отчаяния, не видя перед собой другого выхода кроме захвата контроля над рудодобывающим комплексом, стали подниматься к выходу. После такого подлого убийства, грязным и уставшим от адского труда рабочим было понятно только одно – диктовать свои требования, таким как эти ублюдки, можно лишь силой.
Их было около ста пятидесяти человек, и они быстро просачивались сквозь незапертую тяжелую дверь в главный коридор. С криками готовя для ударов по врагу зажатые в руках различные инструменты, они ожидали и опасались новых выстрелов и понимали, что многие из них могут пасть от рук сопротивления, которое способен оказать инженерный и технический персонал, но все равно смело шли вперед. Смело, но очень глупо.
Спустя пару сотен метров продвижения по коридору они вдруг осознали, что опасения их были напрасными. В коридорах никого не было. Совершенно безмолвная, выдаваемая себя лишь эхом пустота и полумрак слабых потолочных осветителей. Снова было замешательство. Кто-то предположил, что может тот кого послали для переговоров сам первый напал на того кто был наверху?
− Да нет! – Сказал кто-то другой. − Он не мог, я его хорошо знал!
И толпа снова двинулась. Теперь уже намного смелее и увереннее. Не у кого даже и в мыслях не было желания повернуть назад. Они знали, где располагается блок управления всем комплексом и его системами. Знали, где размещены группы контроля. Знали, где находиться представитель секретариата Союза Правящих Партий Неополиса со своей семьей. Они были тут достаточно долго, чтобы все это знать, и они шли туда. Первое куда они ворвались, был центр групп контроля, откуда главы семейств руководили всеми процессами в рудниках. К тому моменту там уже собрались все оставшиеся кроме Отто представители, когда до них дошло, что на поверхности начались работы по погрузке руды на судно, принадлежащее Колониальной Федерации. Тихий и никудышный, как тут его считали, Отто всех обманул в последний момент! Нарушил договоренность! Каково же было их удивление, когда они только успев понять, что происходит но, не успев дать команды на отмену, оказались полностью окружены рабочими с тяжелыми и острыми предметами в руках. Трое представителей групп контроля и несколько наемных инженеров теперь сами становились заложниками и кто-то еще не до конца оценивший серьезность произошедшего и хотевший продолжить работать с системой управления, первый получил сокрушительный удар по голове. Все остальные, видя, как их коллега падает, пачкая кровью серое половое покрытие, а после несколько раз конвульсивно дернувшись всем телом, замирает и перестает подавать признаки жизни, послушно замерли, скованные страхом и ужасом. Словно перед демонами, вышедшими из недр этого спутника.
* * *
Отто и вся его семья в защитных костюмах едва не бежали по подсвечиваемой дороге от шлюза к стартовой платформе, где их ждали командир Маер, большой человек из Черных Ястребов и быть может какие-то еще люди из его команды.
Грек посмотрел на возвышающиеся над куполом и расположенные с другой его стороны стрелы автоматизированных погрузчиков, по которым хопперы стремительно отправляли руду в орбитальные подъемники для транспортировки на орбиту.
Всей системой погрузки управляло два человека. Два инженера, специально обученные для работы в суровых условиях поверхности Европы, один следил за работой конвейера вначале всего пути на этапе прессования, а другой непосредственно управлял системой такелажа, в конце хоппер-линии, при самой погрузке. Эти инженеры просто выполняли свое предназначение, получив команду на погрузочные работы с указанием количества груза. Они не вникали в детали и интриги происходившие между группами контроля и в любой момент могли прекратить работу тракционов, но такой команды они не получали и понятия не имели что творилось в данный момент внутри стен под куполом и в недрах рудодобывающей колонии.
– Что там происходит? – Маер посмотрел на Карнеги, но тот только пожал плечами.
Уж очень подозрительно выглядело то, что Отто и вся его семья едва ли не бегом бежали к взлетно-посадочной платформе, держа детей за руки.
– Мы готовы! – Они остановились под пристальными взглядами командира и его людей.
– Все нормально? – Маер включил внешние микшеры, чтобы тот мог его слышать.
– Надеюсь. Если погрузка продолжается, то все нормально. – Его дыхание сбилось, а в голосе было волнение. – Самое главное, я выполнил Ваши условия командир, остальное пусть расхлебывают другие.
– Что расхлебывают?
Договорить они не успели. Сигнализация шлюза издала обычный вой сирены, когда система вновь распахнула двери и начала выпускать наружу людей в защитных костюмах одного за другим.
Бунтовщики не знали, что с командой спустившейся на С-2, был вооруженный командир Черных Ястребов, которого приставили к пилотам, после злополучных событий на Марсе. Они просто хотели захватить транспортное средство и улететь из этого проклятого места. Они нашли костюмы, забрали несколько кинетических пистолетов у групп контроля и вышли на поверхность. По их мнению, мирных и ничего не подозревающих пилотов должны были напугать пара выстрелов в их сторону и они под страхом смерти тут же должны были сдать взлетно-посадочный модуль в распоряжение новых хозяев комплекса.
Так и сделано.
Две пули рикошетом отлетели от внешнего каркаса С-2, заставив от неожиданности пригнуться команду Маера.
– Это что еще такое?! – Карнеги заорал на Отто, вынимая из слота на спине штурмовую винтовку и вскидывая ее в боевое положение так, чтобы в визуализатор прицельного устройства было видно приближающегося врага.
– Отто! – закричал и Маер – Говори что происходит! – Хотя он уже и так догадался.
– Рабочие захватили комплекс.
Рабочие шли быстро, но не бежали. Карнеги насчитал почти двадцать темных фигур в скафандрах.
Когда они поняли, что двух выстрелов мало и команда прибытия не разбежалась в ужасе, сделали еще несколько. Никто не хотел стрелять на поражение, кого-то ранить или убить, им нужно было только напугать, произвести впечатление, но для командира Черных Ястребов, просвистевшая в нескольких сантиметрах пуля и снова ударившая в каркас модуля, сработала как сигнал. Он не думая выпустил очередь по первой десятке фигур, и каждая его пуля достигла своей цели. Восемь человек упали, не дойдя до стартовой платформы. Некоторые из них лежали замертво, а кто-то еще какое-то время извивался на ледяной поверхности. Остальные же отпрянули назад, поняв, что противник вооружен намного серьезнее, чем они предполагали, и стали пятится к шлюзу, прекратив попытки к наступлению.
* * *
Когда команда командира Грека Маера прибыла на орбитальную станцию Порт и в терминале, прямо на стартовой платформе Виктора Карнеги арестовал местный отряд службы охраны правопорядка, они узнали что на Европе, кто-то из взбунтовавшихся старателей, подал единственную тактически правильную мысль – пустить, на всякий случай, впереди себя одну из семей групп контроля. Вдруг у пилотов тоже окажется оружие, и живой щит будет как нельзя кстати.
Арест инициировала Земля по запросу полномочий. И СОП Порта отработали этот запрос по высшему разряду, демонстративно изымая регалии и оружие. Нет ничего слаще, как заломать руки командору расчета Черных Ястребов!
Практически вся смертоносная очередь, которую выпустил Карнеги из штурмовой винтовки, пришлась на совершенно невинных людей. Членов семьи представителя Союза Правящих Партий Неополиса. Бунтовщики выбрали именно эту семью, просто потому, что властолюбивый и дерзкий глава зло оскорблял их. Он кричал, брызгал слюной, грозил им, что их всех перебьют как скотину и они представления не имеют, с кем связываются. Решение было принято практически моментально и после нескольких ударов рукояткой пистолета по лицу, на него и его семью быстро натянули защитные костюмы и вытолкнули первыми в шлюз.
Карнеги застрелил шесть человек при попытке старателями захватить взлетно-посадочный модуль, и четверо из этих восьми были именно те, в кого стрелять было никак не допустимо.
На этом его карьера в рядах Черных Ястребов была окончена, да и лишь только благодаря авторитету и связям Грека Маера, в дальнейшем, после непродолжительного судебного процесса, его не сослали на Луну, а выгнали с позором, лишив всех привилегий и наград, оставив лишь минимальное пенсионное обеспечение.
Глава 63
Я Марк Ковнер и это моя история
Что будет чувствовать одна пылинка, если вдруг осознает масштабы комнаты, на полу которой она находится? Что почувствует одна единственная капля, узнав, сколько триллионов тонн воды, вмещают океаны Земли? О чем подумает молекула водорода, поняв истинные размеры Солнца, вокруг которого ей суждено летать в свободном падении до скончания веков? О чем будет кричать человек, оказавшись один на один с целой Вселенной, взаперти металлического пузыря, что не дает смертельному вакууму межзвездного пространства, добраться до его крови и плоти? О чем он будет кричать?!
Я кричал, что это не мой мир! Что меня вырвали из той среды, где я родился и вырос, что я не хотел оказаться здесь, что обстоятельства все решили за меня, и что больная психика старого командира оказалась сильнее и прочнее моего самосознания и моей гордости!
Я словно потерявшийся щенок, который идет туда, куда ведет его улица и надеется на то, что в конце этой улицы он увидит свой дом. Но в конце эту улицу пересекает дорога, по которой мчатся смертоносные флопы.
Вновь маленькая голубая искра касается кончика языка и через долю секунды пальцы разжимаются, выпуская миниатюрный предмет, скрывающий в себе целые мириады миров, способные унести меня из этого черного ада, царящего за ферросплавом витража иллюминации. Ада, что простирается на сотни астрономических единиц вокруг одной стальной пылинки, в сердце которой я вдруг осознал масштабы Вселенной.
И вот я снова не там. Я снова в теплом уютном месте. Где? Да понятия не имею где это точно. Может это орбитальная станция Порт, может Неополис. А может и Бухарест. Когда все это происходит со мной? И этого я тоже не представляю. Но явно не сейчас. Не в настоящем. Потому что, даже находясь не там, где я нахожусь в действительности, я понимаю и осознаю нереальность происходящего. Однако, это меня сейчас вполне устраивает, ведь настоящая реальность мной отвергается. Она мне противна и не представляет собой ничего хорошего. Она просто стечение глупых и необдуманных последствий, вызванных моими же решениями и действиями.
Ковнер старший всегда говорил, что я безответственный и не способен самостоятельно принимать важные решения, когда в некоторые утра просыпался с мыслями о воспитании своих детей. Он говорил, что я весь в мать. Что только и умею тратить его деньги и проматывать жизнь в ночных клубах и борделях.
Ну, может и так. Меня это никогда особенно не волновало. Денег у него было пруд пруди, а таких дней, когда приходилось выслушивать поучительные нотации, слишком мало, чтобы они оседали в сознании.
Мать… Мать ничего не говорила. Она вообще старалась не вмешиваться в ход жизни семьи Ковнер, частью которой себя так и не научилась считать, и все делала будто в отместку отцу за что-то, за что понимала только она одна, но скорее всего причиной был его образ жизни. Наркотики, проститутки, тусовки, постоянно какие-то люди в доме и развлекательные медиашоу, которые чуть ли не освещали всю его нескромную жизнь в реальном времени.
Видимо она оказалась не готова к такому положению дел. Вряд ли не знала или не понимала, что ее ждет с этим человеком. Все она знала и понимала, просто думала что сможет. Ради безбедной жизни, ради денег, сможет. Видимо так и не смогла. А обязательства, вызванные брачным контрактом, не позволяли закончить эти отношения раньше определенного срока. Теперь она свободна. Как сказал Ковнер: «Содрала с меня кучу денег и след ее простыл».
Вот и вся семья.
А, ну есть еще братья. Четверо Ковнеров-младших. Все от разных жен. Двое старше меня, Марика, и двое младше. Самого старшего я в глаза лет двести уже не видел. Знаю, что он руководит одной из отцовских студий, а с остальными мы неплохо ладили, пока были детьми. Играли в спальнях и залах большого дома, бегали и прятались друг от друга с реквизитным оружием. Потом, когда подросли, вместе начинали покорять ночную жизнь Бухареста, вливаясь в бомонд как любая другая «золотая молодежь». А еще позже, все разбежались кто куда. Да и уже к тому времени между нами начинались склоки и ссоры. Отношения были не самыми братскими. Слишком разными мы были людьми. Ссорились из-за коин-карт и того, кому больше упало на них от отца средств, женщин и прочей глупости, которая казалась тогда серьезней чем удар нейтронной боеголовки по странам деприоритета. Наверное, сказывался тот факт, что у всех у нас были разные матери.
В итоге, после того, как в прямом эфире, я поступил учиться в Летную Академию Неополиса, а голос Ковнера-старшего на весь мир объявил, что сделает из своего сына Марика пилота, никого из них больше не видел. Пилота он из меня так и не сделал. Обманом для меня и всех фанатов его медиаблоков, стал факультет эксплуатации навигационных систем и техническое обслуживание космических судов. Совсем не эксплуатация космических судов. Почему? Наверное, потому, что я так и не научился самостоятельно принимать серьезные решения, как считал он. А пилот, несомненно, должен обладать таким качеством. Но, об этом кроме меня не один его фанат не узнал.
Да и плевать. Плевать на него, всех Ковнеров и весь мир в придачу. Я больше даже не Марик. Меня уже давно зовут не так. Я Марк. И я вообще сейчас нахожусь не там, где должен быть в действительности. Пусть только в своем сознании. Пусть не по настоящему, пусть не физически, но пока и так сойдет. Главное что я не чувствую себя взаперти металлического кокона, который несет меня и еще двух идиотов через какой-то миллиметр на масштабированной карте Млечного Пути, но такое огромное расстояние в понимании и представлении человеческого восприятия.
Я сижу на мягком бархатном диване, а передо мной чуть дальше столика с настоящими фруктами, алкоголем и настоящим жареным мясом, и все равно на расстоянии немного дальше вытянутой руки, на пьедестале, извивается в танце гибкое женское тело. И нет на этом прекрасном женском теле ни одного элемента одежды. Громкая ритмичная музыка, льющаяся не откуда-то, а просто пресыщенная в воздухе, перемешиваясь с ароматными запахами курительных смесей, поглощает меня в мир нереальности, наслаждения, спокойствия и умиротворения. Я наслаждаюсь красотой и величием обнаженных белоснежных изгибов, без единого изъяна и в ближайшее время даже не собираюсь возвращаться туда, где на самом деле находится мое физическое я.
Спустя какое-то время, музыка из ритмичной превращается в мелодичную. Женское обнаженное тело, лицо которого скрыто за черными волосами и, наверное, трудно различимо в полумраке и дымке, грациозно перешагивает с пьедестала сначала на стол, совершенно не задевая блюда с едой и напитками, а потом оказывается прямо надо мной. Она замирает на какое-то время, стоя ногами по обе стороны от меня. А потом медленно опускается. Опускается так, что мое лицо скользит по ней. От промежности, по животу, между грудей и до подбородка. Ее губы касаются моих. Запах масел, которыми смазано это тело, врывается феромонами в мое обоняние и заставляет сердце работать сильнее, подключая еще один, требующий много крови, орган.
Мне ничего не нужно делать. Она все делает сама. Медленно и аккуратно избавляет меня от одежды. От всей одежды. Сползает с моих колен своими коленями на пол и…
Когда все заканчивается, я засыпаю. Засыпаю в полном упокоении, зная, что проснусь уже в совершенно другом мире. В реальности.
* * *
Просыпаюсь я от липкости, теплой противной влаги и монотонного глухого стука, доносящегося из неопределенности.
С удивлением я понимаю, что на этот раз, помимо всего прочего, меня вырвало. Не понимаю почему. Тошноты я не ощущаю, только жуткая депрессивная тревога от того, что снова мои мысли наполнены ощущениями реального положения дел, какой-то страх, ужасная сухость во рту и тремор рук. Не сразу до меня доходит, что полимагнитное ядро, почему-то отрубилось и я вешу под потолком модуля управления, упираясь головой в какой-то выступ. Вокруг меня, в воздухе разлита рвотная масса.
Успокоившись и едва сдержав истерический крик возвращения, я плыву к главной консоли управления системой жизнеобеспечения и сквозь надрывные слезливые вздохи, пытаюсь совладать со своими пальцами, чтобы перезагрузить ядро и вообще понять, что произошло. Повлияло ли отключение на внешнюю массовую погрешность Пилона или ошибка коснулась только внутренних показателей.
Пальцы никак не слушаются. Словно онемели. Приходится трясти руками, разминать их. Как не мои. Обычные последствия длительного применения импульсных психостимуляторов. Но вот, рвота… это впервые. Может из-за нулевой гравитации?
Наконец я справляюсь и подрубаю ядро. Тут же падаю и больно ударяюсь о спинку одного из кресел. Сажусь, согнувшись пополам и, начинаю выть. От обиды. От досады. От безысходности. От понимания того, что будущего нет. Оно обречено. Мне никогда не вернуться домой. Никогда больше не увидеть голубое сияние Земли. Никогда больше не увидеть свет Солнца. Ну, если только смогу найти его в россыпи сияющих миллионов других звезд и то лишь с помощью навигационных карт.
И снова этот стук.
Я старался не обращать на него внимания, но больше не могу. Придется встать и посмотреть в витраж иллюминации. Он снова здесь.
Первый раз я увидел его на сто восемьдесят вторых сутках дрейфования Пилона в черной пустоте космического пространства. Именно тогда. В свою сорока восьмичасовую вахту, тогда не в первый раз, но может в третий или четвертый, я просыпаюсь после наркотического забытья, а он зовет меня. Человек за бортом.
Как? Как он там оказался! Сначала я пугался, был шокирован, удивлялся! Любое физическое тело, не являющееся частью технологической конструкции несущего судна, может быть различено на близком расстоянии во время инерционного движения, визуально, только в том случае, если скорости и погрешности масс этих двух тел абсолютно равны! Другими словами – этого быть не должно. К тому же он был даже без вакуумного костюма. Такое впечатление, что Пилон-3000 не летит в межзвездном пространстве со скоростью почти восемьсот миллионов метров в секунду, а просто находится посреди черной комнаты, стены которой совершенно не пропускают свет. И весь этот полет, сраная иллюзия. Обманчивый сон.
Я пытался спрятаться от него, но все напрасно. Стук, которого не должно быть добирался до моих слуховых рецепторов везде, где бы я ни находился.
Потом до меня дошло, что это все не по-настоящему. Дошло, а может просто я так решил сам для себя. Но в итоге сделал вывод, что это мне только кажется. Галлюцинация. Человек за бортом.
И в этот раз он стучал, зовя меня, пока я не поднялся и не оказался возле ферросплава. Потом он мне просто улыбнулся. Улыбнулся своей, сука долбаной улыбкой! Улыбкой, которую я уже никогда не надеялся увидеть.
За бортом, по ту сторону витража на меня смотрело лицо Корина Ройа. Он был именно такой, каким я его видел в последний раз на борту СИД перед тем роковым спуском на Бету. В синем комбинезоне, как всегда странным, загадочным, немногословным и до абсурда добрым!
Я сел в кресло пилота и уже ничему не удивляясь, помахал ему рукой, как помахал бы, проснувшись на вахту и выйдя в лобби СИД, увидел бы его сидящим за общим столом со стаканом кофе в руке.
− Привет Корин.
Он помахал рукой в ответ.
− Ты меня слышишь да?
Опять улыбка и кивок в знак согласия.
Снова одни и те же вопросы. Ну а что я могу спросить нового?
Я вздыхаю и откидываюсь на спинку кресла, начиная вспоминать, что это я сам отключил полимагнитное ядро прямо перед тем, как принять очередную дозу импульсного наркотика. Вот только не понимаю, не помню зачем! Наверное, для более насыщенных ощущений. В качестве эксперимента над собственным сознанием. А может, надеялся, что микрогравитация каким-то образом продлит действие препарата.
В итоге понимаю, что возможно и то, что происходит сейчас, может оказаться не совсем реальностью. Где гарантия, что я еще не плаваю под потолком модуля в собственной блевотине и сперме? Да как вообще мне теперь отличать действительность от недействительности, если все так натурально?
Ах, да. Блевотина. Она теперь должна быть где-то внизу.
Я поднимаюсь и под немые взгляды своего погибшего друга, достаю переносной утилизатор и начинаю собирать густую плохо пахнущую массу, разлитую по полу и креслу второго пилота, в его засасывающее вместе с воздухом лоно.
− Что тебе нужно? – Периодически я посматриваю на витраж, надеясь, что галлюцинация исчезла, но Корин только пожимает плечами в ответ на мой вопрос.
Он-то меня слышит. А я его нет.
Когда заканчиваю, убираю устройство обратно в технический ящик в стене и возвращаюсь в кресло.
Ройа машет предостерегающе руками. Он это всегда делает, с того момента как стал являться мне.
− Что? Не делать этого говоришь? – Я усмехаюсь. – Да поздно уже, дружище! Я уже сделал это! Назад пути нет.
Корин опять пытается что-то мне сказать жестами. Что-то не очень хорошее. Мне почему-то кажется, что эти жесты означают смерть.
− Я думаю, ты прав. Я тоже считаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. Знаю, что нам не вернуться оттуда живыми, знаю. Но ты же знаешь Маера. Он если что вбил себе в голову, ничем это оттуда у него не выбить! – Я улыбаюсь, он тоже. – Да, мне нужно было не впадать в панику, не поддаваться отчаянию. Не нужно было искать спасения в объятьях змеи. Это пропасть, Корин. И я в эту пропасть падаю быстрее скорости света! И самое страшное, что ничего не могу с этим поделать.
Жесты прекратились. Остался только немой взгляд.
− Знаешь, когда мы вернулись с Беты на Землю, я ездил домой. Отец мне предлагал сниматься в его развлекательных шоу. Вроде бы как показать миру жизнь за пределами колодца, глазами своего сына, которого он когда-то отправил учиться в Академию.
Вопросительный жест.
− Конечно, я отказался! Он все равно бы не сдержал своего обещания. Он просто издевался надо мной. Видимо на тот момент рейтинги требовали других сюжетов. – Мы оба засмеялись, я громко, Корин молчаливо. – Думаю, он был под кайфом когда предлагал это.
Вспоминая, я сползаю с кресла и залезаю под панель управления. Куда-то сюда должна была упасть капсула психостимулятора. Ага, вот она. Нахожу. Поднимаю. Смотрю. Еще как минимум на один импульс ее хватит. Может использовать его сейчас?
Смотрю на Корина. Он осуждающе хмурится.
− Да что ты понимаешь! – Я отмахиваюсь от него. – Думаешь, мне легко? Думаешь, мне есть что терять? А вот и нет! Нечего мне терять! Так почему бы и нет!
Корин делает странный жест рукой. Такого он еще не делал. Круговой жест. Такой показывают кому-то, кому хотят сказать, чтобы он возвращался туда, откуда пришел.
− Что? – Я удивлен.
Он повторяет жест.
− Вернуться назад? Ты серьезно? – Я рассмеялся, и какое-то время просто держался за живот от смеха, дивясь нелепости и глупости такого вывода и утверждения к нему.
Потом снова смотрю на пилота СИД, а он еще навязчивей повторяет этот жест. Настаивает на все на том же. И ему не до смеха. Повторяет свой жест.
− Ты не шутишь?
Он отрицательно машет головой.
− Развернуть Пилон?
Он кивает подтверждая.
Я падаю в кресло и думаю о том, что это вполне возможно сделать, не выводя из гибернации Маера и Карнеги. Если составить правильный навигационный расчет, то система управления все сделает самостоятельно. Нужно будет только следить за происходящими маневрами и при необходимости вносить корректировки. А когда эти два олуха проснуться они даже не почувствуют никакой разницы. Я же смогу оставить на информационном экране имитацию полета к Проксима Центавре, какая впрочем, и так на нем все это время проигрывается. Просто условность. Те данные, что отражают точные детали маршрута, погашены. Маер никогда не додумается зажечь их. Ему это просто не нужно. Он доверяет. А Виктор-то и на главном экране, вряд ли понимает, что показано.
Мы все просто по очереди так и будем продолжать заступать на вахту, пока не пересечем пояс Койпера и первый же транснавигационный маяк, не запросит у Пилона полетные данные. Тогда обман будет раскрыт. Но тогда уже будет поздно что-либо менять. Мы уже будем снова в Солнечной системе!
− Ты считаешь, это будет правильно?
Корин кивает подтверждая. Да, это будет правильно – говорит он.
Но на это нужно время. Сколько, сказать сложно. А сколько осталось до пробуждения командира? Нужно посмотреть.
− Я сейчас вернусь! – Говорю я погибшему пилоту и, вскакивая, хочу выйти из модуля управления, но в переходе стоит командир Грек Маер.
От такого испуга у меня подкашиваются ноги, и я падаю на пол.
Он-то реален? Или он очередная галлюцинация? Что реально, а что нет? Как узнать?
− Марк?
Грек довольно бодр для человека только что покинувшего соту и только недавно вышедшего из состояния гибернации. Или это все очередной визуальный бред, или он уже давно бодрствует, а значит, слышал и видел слишком много, чтобы сделать в отношении меня соответствующие выводы.
Ну и плевать.
Однако же, страх, мертвым холодом растекается по спине и ногам. Я, вытаращив глаза, смотрю на него сидя на полу, а рука сжимает капсулу импульсного психостимулятора.
− С кем ты разговариваешь?
Казалось, командир был напуган не меньше.
Я обернулся и посмотрел на витраж. Корина за ним не было.