полная версия

Милорад Экмечич
История сербов в Новое время (1492–1992). Долгий путь от меча до орала

Сам же генерал Михаилович, пытавшийся с ближайшим окружением прорваться в Сербию, 12 мая 1945 года пришел к трагическому финалу. Немыми свидетелями его конца стали массовые захоронения на Зеленгоре и Сутьеске, в селах Закмур и Булози. Считается, что всего тогда погибло 9235 солдат и около 300 офицеров – кто-то в бою, кто-то был пленен и ликвидирован на месте. Генералу Михаиловичу удалось вырваться и добраться до Сербии. Его предали, выдали титовцам и расстреляли 18 июня 1946 года. В литературе часто встречается мнение, что Михаилович и верные ему люди не стали прорываться в Словению из-за распоряжения американцев, которые хотели, чтобы генерал вернулся в Сербию.

В сербской научной литературе, как и в общеюгославской, остался неисполненным исследовательский долг, связанный с падением НДХ и освобождением северных областей Югославии. Почему Триест был освобожден 1 мая 1945 года, Загреб 8 мая, а район от хорватской столицы до австрийской границы еще позже? До сих пор в тумане все, что связано с позицией Ватикана. В мемуарах выживших эмигрантов упоминаются попытки Святого престола создать армию из сторонников Владко Мачека. Все эти тайны будут раскрыты не раньше, чем обнародуют документы о посещении Тито Ватикана в 1944 году. Многие исследователи убеждены, что встреча маршала Тито с Пием XII состоялась и этому есть подтверждения в ватиканских архивах. Но как бы нас ни раздражала мгла, которой этот вопрос окутан, еще более опасна для науки бездоказательная убежденность в том, что эта встреча была.

Ватиканский кандидат в новые хорватские вожди в федеративном Королевстве Югославия, Владко Мачек, из Загреба бежал в Австрию во главе огромной колонны в 400 000 человек. Поглавник Павелич уступил ему личный автомобиль и вооруженную охрану^[1078]. Такие же условия Павелич предложил и влиятельнейшему писателю Мирославу Крлеже, но тот выбрал другую сторону и в итоге возглавил суд чести над хорватскими интеллектуалами, обвиненными в грехе коллаборационизма. Первым под репрессии попал великий поэт Тин Уевич^[1079], которому запретили публиковаться на долгие годы. Среди отступающих хорватских войск был и отряд под командованием генерала Матии Параца. В этом отряде смешались мусульманские четники Исмета Поповаца с остатками войск генерала Недича и «добровольцами» Димитрие Лётича. Четыре немецкие дивизии пытались замедлить этот трагический марш, считая, что части регулярной армии имеют право раньше коллаборантов сдаться британцам. Четникская хорватская армия генерала Матии Параца была, вполне возможно, самым многочисленным в тот момент воинским формированием, но подтверждается это только догадками и сетованиями, что никто не подсчитал их точную численность. Об этой «армии Владко Мачека» достоверно известно слишком мало^[1080].

Домобранский офицер и католический монах Оттон Кнезович пишет в воспоминаниях, как его часть покинула Загреб 7 мая, всего за день до того, как в город вошли партизаны: «Большинство из нас вообще не предполагало, что мы будем отступать. Буквально за день до похода нам сообщили, что предстоит отступление всей армии в Словению до Целе. Сказали, что там мы сдадимся англичанам и буквально через пару дней нас отпустят по домам. Поэтому наше отступление по ощущениям было скорее триумфом, чем трагедией, которую в тот момент ничто не предвещало. Об истинном положении дел мало кто знал. Мы были уверены, что есть какое-то соглашение между нашим командованием и англосаксами. Поэтому наше отступление сопровождалось песнями, музыкой, стрельбой в воздух и метанием ручных гранат, как будто мы маршируем на веселую свадьбу! По пути мы угробили человек двадцать, потому что взбеленившийся молодняк кидал гранаты во все стороны, в ручьи и овраги, не задумываясь о том, что там могут быть местные жители…»

Существовал план создать в Любляне штаб и сборный центр Югославской армии генерала Михаиловича. Его доверенный человек, генерал Дамьянович, с группой сербских четников находился там. Словенские четники только к этому моменту показали себя реальной военной силой. С 1941 года в Словении действовал четникский Сокольский легион под командованием Ладислава Бевца^[1081]. В 1944 году лидеры всех ведущих словенских политических партий, существовавших до войны, формируют Словенский национальный комитет, но его деятельность стала заметной только в мае 1945 года. Комитет провел заседание 3 мая, когда песни передовых отрядов титовских партизан уже разносились по окрестным селам. Национальный комитет издал декларацию о вступлении Словении в федеративное югославское государство во главе с королем Петром II. Из военных сил в распоряжении комитета находились остатки квислингистской Национальной гвардии генерала Рупника^[1082] численностью около 16 000 человек. Четникский Сокольский легион стремительно пополнялся добровольцами, в их распоряжении была люблянская радиостанция. Формальная передача власти генералом Рупником Национальному комитету не была произведена, но он встречался с представителями комитета. Все эти действия, по сути, были неумелой возней без ясной цели и без уверенности, что хоть что-то из этого получится. Душа народа была с партизанскими отрядами, освобождавшими Триест. Вековая мечта словенского народа наконец осуществилась. Литература, пышным цветом расцветшая после падения коммунизма в 1991 году, изначально была одержима жаждой мести коммунистам, которые ликвидировали националистов. В ней не ставился вопрос о том, было ли бессмысленное на первый взгляд истребление военнопленных сугубо идеологической акцией или же глубоко продуманным устранением опоры для королевской власти, которая просто не смогла бы удержаться на ногах без собственной военной силы. В Истрии немцы собрали около 11 000 четников и лётичевцев (2000 бойцов Евджевича, 6000 Джуича, 3000 Лётича).

Главной заботой нового правительства во главе с коммунистами стало недопущение народных волнений. Этот страх не был безосновательным. Генерал Михаилович по-прежнему имел поддержку во всех слоях сербского народа. Албанское восстание в Косове сначала подавили силой, потом умиротворили, пойдя на уступки националистам. В Семберии четникский воевода Радивое Керович^[1083] тайно собрал крупные вооруженные отряды. Председатель правительства Республики Босния и Герцеговина Родолюб Чолакович получил обычной почтой письмо, в котором описывалась деятельность Керовича и указывалось, что в его отрядах есть и коммунисты; это письмо хранится в личном фонде Чолаковича в архиве. В июле 1945 года большой отряд крижаров выдвинулся из Прозора в направлении Неретвы, захватил город Ябланицу на Неретве, разрушил мосты и на какое-то время парализовал все движение в долине этой реки. По всей стране в школах арестовывали учащихся. Поколение, оканчивавшее в те годы среднюю школу, навсегда запомнило чувство страха за одноклассников, которых полицейские уводили прямо с урока, правда, как правило, быстро отпускали. Создается полицейский режим, который будет обеспечивать стабильность Югославии до кризиса 1990 года.

Массовая ликвидация хорватских и сербских националистов в 1945 году действительно стала крестным путем на Голгофу, особенно для хорватов. Цвет хорватской молодежи повели на расстрел, чтобы они сложили головы за ошибки своей церкви, которую Ватикан подвел под нож истории. Наука еще не выполнила свою миссию, вопрос об ответственности британского руководства и правительственных организаций за гибель движения генерала Михаиловича до сих пор открыт. Не поддерживали его борьбу с коммунистами, а без него ничего не могли сделать, так как все хорватские силы, которым британцы отдавали предпочтение, существовали только в их головах.

Остатки мусульманской дивизии СС «Ханджар» сдались партизанам в Тузле, не выходя из казарм. Поскольку мусульманских эсэсовцев было больше, чем партизан, им приказали сдать оружие и отправили по койкам отдыхать. Пока они спали, из казарм вывезли оружие и амуницию, наутро всех бойцов арестовали или послали на фронт. Выжили из них 36 человек.

В политическом отношении конец войны стал временем консолидации власти коммунистов, что союзники вполне одобряли, с тем условием, что Тито нужно будет заключить союз с королевским правительством в эмиграции. Во главе партизанского движения находился Национальный комитет освобождения Югославии, созданный после второй сессии АВНОЮ в 1943 году году в Яйце. Переговоры с премьером королевского правительства Иваном Шубашичем проходили в два этапа и стали большим успехом партизан. Первая встреча Тито с Шубашичем состоялась на острове Вис 16 июня 1944 года. Шубашич согласился с тем, что королевское правительство будет представлять интересы партизан за рубежом. Он поддержал все решения АВНОЮ о федеративном устройстве Югославии, осудил пособников оккупантов, согласился с тем, что вопрос о монархии будет решаться позже. Своего законного короля Шубашич считал «легитимной слепой кишкой, которую необходимо как можно скорее прооперировать» (цитату приводит историк Милан Терзич^[1084]). Шубашич боялся, что Тито его перехитрит, поэтому на встречу с ним, помимо образков католических святых, которые носил постоянно, надел специальный талисман на удачу, а именно знак принадлежности к Третьему ордену святого Франциска^[1085]. На встрече хорватского военного руководства 28 ноября 1993 года один из генералов сообщил президенту Хорватии Туджману^[1086], что внутри значка францисканца-терциария Шубашич прятал письмо, которое ему дал Черчилль. «Это у них на Западе работает как послание и как защита. Посещаешь кого-нибудь с дипломатическим визитом и между прочим говоришь: смотри, что у меня есть, это моя гарантия. Черчилль меня спасет»^[1087]. Это был единственный в истории югославской партизанской войны католический талисман против дурного глаза, который на самом деле сработал.

Вторая встреча Тито и Шубашича началась с переговоров в Бела-Цркве и закончилась подписанием соглашения 1 ноября 1944 года в Белграде. Тито только что вернулся из Москвы, его позиции были усилены советской помощью 12 партизанским дивизиям, а зависимость от западных союзников, соответственно, существенно уменьшилась. Во время визита Шубашича и Эдварда Карделя в Москву Сталин жаловался им на негибкость Тито, на отпор, который он оказал возвращению короля Петра в Югославию. Вскоре после соглашений 1 ноября было принято дополнение к ним, в котором договаривающиеся стороны заявляли о свободе политических партий, свободе печати и независимости судов.

Наиболее важное из положений этого документа, о свободе политических партий, формально принято, но на деле коммунистами не соблюдалось. Еще до соглашения Тито – Шубашич коммунисты создали Единый народно-освободительный фронт^[1088], в который вошли женские, молодежные и профсоюзные объединения, а также несколько карликовых политических партий, не имевших особого влияния ни до войны, ни после: Республиканская, Социалистическая, Крестьянская, Земледельческая, одна из фракций Демократической партии. Из крупных сербских партий в Народно-освободительном фронте не была представлена ни одна. В Хорватии применили другую схему: главную национальную партию – Хорватскую крестьянскую – превратили в республиканскую и действительно ориентированную на крестьян, отстранив от руководства Владко Мачека, который был сторонником монархии. Король Петр II согласился на «тихое отречение», предоставив право принятия решений «наместнику», то есть Шубашичу. Ялтинская конференция в феврале 1945 года ускорила соглашение коммунистов с эмигрантами, по ее итогам было создано правительство Демократической федеративной Югославии. Тито стал председателем правительства и военным министром, из королевских людей в правительство вошли Милан Грол как вице-премьер и Шубашич в качестве министра иностранных дел. Оба были масонами, как и близкий коммунистам Владо Рибникар^[1089]. Особая роль масонов во Временном правительстве Югославии вне компетенции автора этого исследования.

Встреча Тито и Черчилля, август 1944 г. Музей Югославии

Партизанская армия в новых исторических обстоятельствах с 1 марта 1945 года стала называться Югославской армией и приняла обязательство самостоятельно освободить остатки югославских территорий. После прорыва Сремского фронта 12 апреля, который потребовал трех месяцев и стоил Народно-освободительной армии огромных жертв, немецкие и усташские войска отступили к Загребу на так называемую Звонимирову линию. До сих пор неясно, почему освобождение Загреба было приурочено к 8 мая – дню, когда в Берлине была подписана капитуляция Германии. Четвертая югославская армия 1 мая 1945 года освободила Триест и осуществила свою главную цель. Присоединение Триеста особенно грело сердца двух из вождей Югославии, Иосипа Броза и Эдварда Карделя.

Кардель еще в 1943 году предвидел возможность конфликта с британцами за Триест. Эта возможность стала воплощаться, когда через день после входа в город югославской армии рядом с ним высадились американские и новозеландские части. На основании решения Городского собрания 6 мая, в котором участвовали 11 итальянцев и 7 словенцев, создан Совет освобождения Триеста, а с 15 мая в городе начали функционировать народные суды. От имени Совета освобождения Джузеппе Погасси сообщил представителю союзников: «Мы вернули в Триест справедливость. Скоро мы вычистим все остатки фашизма, но не допустим преступлений и личной мести».

В сборнике документов, который словенские власти опубликовали в Триесте на английском языке в 1945 году, указывается, что за время фашистской диктатуры, то есть с 1922 года, в зоне Триеста погибло 60 000 словенцев. Авторы признают, что «отдельные словенские элементы проявляли шовинистические тенденции». Сбрасывание виновных в карстовые ямы (foibe) без суда и следствия оставило глубокий исторический след. Это началось с «левого уклона» в конце 1941 года. Освобождение Сплита в 1943 году также сопровождалось казнями с применением ям. Пострадала в результате этого прежде всего проюгославски ориентированная молодежь, трагедию «сынов ОРЮНА»^[1090] отразил в своих книгах писатель Никола Пулич^[1091]. Чистки 1944–1945 годов, непосредственно после освобождения Далмации, вбили осиновый кол в уцелевшие остатки «сербов-католиков». Итоговые чистки, имевшие место после освобождения Далмации в 1944–1945 годах, покончили с остатками «сербов-католиков», в результате чего исторический процесс превращения религии в рубежную черту сербской нации был завершен.

Считается, что из Югославии бежало 380 000 итальянских граждан, из них 50 000 этнические хорваты и словенцы. В этой массе 47 % составляли люди рабочих профессий. Из 66 000 жителей Риеки город покинуло 58 000. Из Баната и Срема выехало 150–200 тысяч немцев. Половина из них покинула регион еще до появления там советских войск. С 1943 года банатских немцев перебрасывают под Познань. Предложение чехословацкого президента Бенеша маршалу Тито о том, чтобы скоординированно выслать из Чехословакии и Югославии этнических венгров, понимания у Тито не встретило. Он не хотел, чтобы Воеводина стала гомогенно сербской, поэтому из Срема не выселили хорватских колонистов, приехавших туда в годы усташского владычества. Вместе с тем сербам, бежавшим в годы войны из Косова и из Македонии, не разрешили вернуться.

В газете «Службени лист» еще до формального окончания войны, 16 марта 1945 года, было опубликовано постановление Национального комитета освобождения Югославии, касавшееся «возвращения и переселения без одобрения народной власти семей колонистов (жителей), которые раньше обитали в Македонии, Косове, Метохии, Среме и Воеводине». Только в Косово собирались вернуться 56 405 человек, которым не дали этого сделать^[1092]. Всего с 1941 года из Косова было изгнано 100 000 сербов. Немецкие оккупационные власти в 1943 году эту цифру занизили и говорили о 80 000 беженцев. 100 000 албанцев из Албании после начала войны вселились в брошенные сербские дома. После освобождения власти выставляли патрули, которые должны были гнать прочь сербов, желающих вернуться к своим очагам; особенно много таких случаев отмечено в общине Качаник. Одно время изгнанные из Косова сербы группировались в технической зоне железнодорожного вокзала Скопье, местные власти даже боялись начала эпидемии. В результате местным властям поручили организовать размещение и питание для косовских возвращенцев.

Вокруг Триеста начался настоящий политический кризис. Западные союзники 22 июня объявили, что они берут власть в городе. Тито немедленно послал гонца в Москву, чтобы сообщить Сталину, что будет оказывать вооруженное сопротивление. В первом издании этой книги было ошибочно указано, что это послание Сталину передал шеф кабинета Тито Митар Бакич^[1093]. По устному свидетельству члена ЦК КПЮ Николы Петровича, который был переводчиком на этой встрече, Сталин выслушал посла Владимира Поповича, взял его под руку и, медленно ведя по кабинету, ответил: «Передайте Тито, будет ему Триест! Нас прошедшая война измотала, а у них к тому же имеется атомная бомба». В белградских архивах нет документов, которые подтверждали бы истинность всех деталей этого рассказа. Есть совершенно секретный отчет Владимира Поповича «Председателю Правительства, маршалу Югославии» от 8 августа^[1094], но в нем содержится только общая информация, прежде всего о встрече Поповича с Молотовым и Вышинским после их возвращения с Потсдамской конференции. Попович сообщает, что дословно передал все, что ему было поручено. «Вышинский мне в конце беседы сказал, что на этот раз они со мной говорили не как с дипломатом». Сталин «между тем ожидал от вас подробный отчет о деятельности военной администрации союзников в Триесте и Приморье. Когда мы получили этот материал, советские представители (на Потсдамской конференции. – Прим. пер.) энергично требовали, чтобы на освобожденной территории признавалась наша администрация, чтобы продолжали работать Народные советы, которые сами люди выбрали». Черчилль «после этого замолчал». Это не означает, что послание Тито было передано Сталину только после бомбардировки Хиросимы (6 августа), потому что два коммуниста, работавшие с Оппенгеймером – Теодор Холл и Клаус Фукс – тайно информировали о ходе работ над бомбой, а Фукс еще в июне 1945 года отправил соответствующую научную документацию. Советы работали над своей атомной бомбой с 1939 года, однако война затормозила этот процесс. Исследования в ускоренном порядке возобновились в марте 1943 года, сразу после Сталинградской битвы. Главный научный центр располагался в Новгородской области в бывшем монастыре.

Весь этот эпизод имеет огромное значение для понимания отношения советского руководства к маршалу Тито и его окружению, в частности к инициативам, которые выходили далеко за пределы Балкан. Когда отношения двух держав стали ухудшаться, особенно после полного разрыва с Коммунистической партией Югославии в 1948 году, Сталин неоднократно говорил, что югославское руководство могло спровоцировать конфликт с Западом. Сталин боялся опрометчивости Тито, того, что великий импровизатор может сымпровизировать третью мировую войну.

Югославская армия по итогам Второй мировой взяла в плен 300 000 немецких, хорватских и сербских военных. Среди хорватских военных было и подразделение генерала Параца, королевская армия. Ликвидации пленных были массовые, их не особо скрывали, при этом точное число жертв до сих пор неизвестно. И здесь идеологически ангажированные авторы пытаются заменить точные статистические данные игрой на увеличение или понижение.

Федеративное югославское государство окончательно было формализовано в результате выборов в Конституционную скупщину (парламент) 11 ноября 1945 года. Первая конституция создана по образцу советской. Кардинал Степинац, остатки Хорватской крестьянской партии, Слободан Йованович с группой бывших министров королевского правительства – все они выступали против отсутствия свободы слова и свободных выборов. Не подлежит сомнению то, что коммунизм получил массовую поддержку сербского народа, но надо всегда иметь в виду, какие инструменты были для этого использованы. Коммунизм был новой на тот момент религией и пользовался популярностью во Франции, Италии, Греции, Британии. С религиозным пониманием коммунизма соотносится и обожествление (дивинизация) маршала Тито. Когда в кинохронике на экране появлялся лик маршала, весь зал кинотеатра вставал и начинал скандировать верноподданические лозунги. На первом заседании третьей сессии АВНОЮ 7 августа 1945 года, в момент ее превращения во Временную народную скупщину, все делегаты вскочили с мест при появлении Тито и долго аплодировали. Член Крестьянской партии Драголюб Йованович, довоенный союзник коммунистов, тоже встал, но не хлопал. Тогда к нему повернулся стоявший в первом ряду Радован Зогович^[1095] и спросил: «Почему не хлопаешь, контра?» Эта скупщина преобразовалась в Народную скупщину и стала легальным законодательным органом югославского правительства.

На выборах в Конституционную скупщину Демократической федеративной Югославии 11 ноября 1945 года не голосовал почти каждый пятый житель Сербии, внесенный незадолго до этого в список

Поскольку оппозиция выборы бойкотировала, на участках ставилась избирательная урна для голосования за кандидатов не из списка, то есть каждый желающий мог бросить туда листочек с именем своего кандидата; эту урну в народе прозвали «слепой». Впервые в истории Югославии с 1918 года в голосовании не по списку помимо сербов активно участвовали и хорваты, ожидавшие, что вместе с королем к власти вернется и Владко Мачек. Эпизод из тех выборов: сельский учитель в Боснии пожаловался крестьянину, что в «слепом ящике» обнаружили листок с именем уроженца этого села, которого власти считали предателем. Крестьянин ему ответил: «Вот ты ученый человек, а обсчитался. Не может там быть один листок с его именем, только в моей семье за него семеро проголосовали…» Тон этому политическому беспорядку задавал сам Тито. Дело не столько в его удивительной способности к импровизации, сколько в неуверенности, что он сможет удержаться во главе государства. На второй сессии АВНОЮ в Яйце в 1943 году во время выборов в Исполнительный комитет участникам были представлены биографии всех кандидатов, кроме Иосипа Броза, о нем было всего два слова: «Товарищ Тито». Белградцы, даже в годы войны не растерявшие свой характерный юмор, не симпатизировали этому искусственно создаваемому властелину и между собой называли Тито «типчик». Очень много ошибок, определявшихся как «левый крен», было совершено при освобождении всех югославских городов, кроме, возможно, Загреба. Составлялись списки видных интеллектуалов, которых следовало переселить в провинцию. Масонам удалось найти подход к их масонскому брату Ивану Рибару, который их должен был от этого бремени освободить. Рибар тогда был председателем скупщины. Историк Миле Белаяц цитирует слова Яши Продановича, сказанные в 1945 году: «Двенадцатилетний тюремный срок в Хорватии превращается в смертную казнь в Сербии». При этом массовые ликвидации политических противников никогда не осуществлялись руками разбушевавшейся толпы на улицах освобожденных городов. Одна из причин неуспеха четников состоит в их мстительности, причем месть осуществлялась стихийно локальными сельскими группами. В одной из главных четникских песен были слова: «Мать со дна ямы мне письмо посылает: отомсти за меня, сынок, как подобает». Коммунисты же в конце войны вводили полевые суды как своего рода правовое оправдание потребности помешать усилению повстанческих сил. Историки имеют разные мнения о числе противников, которых коммунистическая власть ликвидировала без суда. Это особенно характерно для столичного города Белграда. Вероятно, поименный перечень насчитывал бы несколько менее 2300 человек.

При изучении финального этапа революции в Югославии необходимо иметь в виду тезис, который премьер Великобритании Уинстон Черчилль сформулировал в своей Фултонской речи, той самой, где впервые был упомянут «железный занавес». Черчилль внес ясность по поводу соглашений со Сталиным в Москве в 1944 году и в Ялте в 1945 году: эти соглашения были временными, не окончательными. В Москве советской стороне было предложено 50 % влияния в Югославии, а на следующий день уже 75 %. Черчилль констатирует: западные стратеги ожидали, что война в Европе продлится на год дольше, а война против Японии займет полтора года. Он очень огорчен тем, что Сталин переселил больше десяти миллионов немцев и создал Великую Польшу с западной границей по Одеру и Нисе.

С учетом этих рассуждений Черчилля можно предположить, что и решение югославского вопроса он не считал окончательным. Победила стратегия Сталина, сформулированная еще в 1937 году, согласно которой в будущей мировой войне одержит верх тот, кто сможет производить в три-четыре раза больше танков и бронетехники, чем его соперники. Внешний вид бойцов передовых отрядов Красной армии на подступах к Белграду был довольно невзрачным, они были плохо одеты, плохо экипированы, плохо питались. Но по тяжелому вооружению, его количеству и качеству это была, вне всяких сомнений, самая мощная армия в мире.

Теоретически советская армия была абсолютно способна закончить европейскую часть войны не в Берлине 8 мая 1945 года, а спустя очень непродолжительное время уже на французском побережье Атлантики. Стратегия Сталина, по которой нет разницы между фронтом и тылом, потому что война выигрывается на фабриках, помогла победить во Второй мировой войне и отбить у союзников желание вступать в союз с немцами.

К концу Второй мировой войны сербский народ был разделен на два враждовавших идеологических лагеря. Если посмотреть на эти события с исторического расстояния больше чем в полвека, становится очевидно, что ожидания как четников, так и партизан в реальности не сбылись. Коммунисты праздновали победу, веря, что их ожидает светлое будущее. Проигравшую сторону представлял генерал Михаилович. Один из его тюремщиков в 2000 году рассказал о своем единственном разговоре с Михаиловичем: он нарушил приказ, по которому с генералом нельзя было общаться. Последние слова Михаиловича, достоверно зафиксированные накануне казни, таковы: «Молодой человек, уж простите, что я вас так называю, я не знаю ни имя ваше, ни звание. Запомните, что англичане – самый коварный народ на свете. Не думаете же вы, что они не знали, что я тут делаю? Знали и одобряли, пока я был нужен, использовали меня, а потом вылили с помоями… Они хуже немцев, с немцами по крайней мере понятно, как они к вам относятся, а с англичанами – никогда. Англичане готовы любого использовать и продать, если это им будет выгодно. Еще раз говорю вам, англичане – худший народ на свете. Вы в этом еще убедитесь…»^[1096]

Бывший тюремщик Михаиловича говорит, что убедился в правоте слов генерала в 1999 году, когда на Белград опять обрушились британские бомбы.

Генерал Михаилович был, без сомнения, честным и порядочным человеком, оказавшимся во главе армии бородатых людей с ножами, которой стратегически управляли совершенно другие люди – из Лондона по радио. Начав сотрудничеством с итальянцами, четники пришли к сотрудничеству с немцами, после того как плачевно закончилось их сотрудничество с британцами. В народе осталась память об армии бородачей с ножами и ее командире за решеткой, который скорбит о том, что его старший сын оказался на стороне противника. В Модриче Михаилович по радио слушал выступление дочери на конгрессе сербской молодежной коммунистической организации, где она публично отреклась от отца и назвала его предателем. Младший сын был вместе с ним, участвовал в броске четников через Зеленгору, где и погиб на глазах отца. Армия с ножами оставила после себя память о сербских реках, текущих кровью жертв четников. Эта картина никогда в будущем не должна повториться. Сын Михаиловича Воислав погиб на Зеленгоре от пули коммуниста, младший брат тюремщика, которого тоже звали Воислав, погиб от ножа четника. Будущие исследования покажут, насколько вероятно, что генералу Михаиловичу пообещали за сотрудничество с судом дать возможность дожить остаток дней на уединенной вилле на берегу моря.