Милорад Экмечич
История сербов в Новое время (1492–1992). Долгий путь от меча до орала
Хаос начался со смертью великого сербского героя Хайдука Велько[530] в Неготине 13 июля 1813 года. Из Сербии вновь хлынули реки беженцев. Считается, что на территорию Габсбургов перебежало до 200 000 человек, но официальные австрийские переписи указывают только 110 000 человек. После вступления боснийских частей в Шабац боснийские города праздновали победу артиллерийским салютом. Боснийцы отомстили за свое поражение при Мишаре в 1806 году и вырезали 12 000 человек. Войдя в Белград, они оставляли после себя ужасную картину убитых и искалеченных. Один французский писатель-путешественник записал, что ему постоянно приходилось отводить взгляд от груды изувеченных трупов, раздираемых собаками.
Для турецкой армии повторное завоевание Сербии не стало славной эпопеей. Али-паша Янинский привел 15 000 воинов, богатый феодал из Сереса Исмаил-бей возглавлял до 40 000 религиозных фанатиков. В случае гибели отцов он оставлял их сыновьям владения. 10 сентября 1813 года шведский посланник сообщил, что в турецкой столице эти военные операции держатся в тайне из-за огромных потерь. По слухам, они составляли до 20 000 солдат. Сам великий визирь бежал, а видинский паша вернулся в свою крепость с двумя сотнями человек. Среди сербских перебежчиков выделялся караван из 300 лошадей с ценностями. Таким образом, часть богатых сербских купцов сменила родину.
В августе 1813 года Первое сербское восстание потерпело окончательное поражение. «Бой у Равня». Художник М. Йосич, 1940 г. Исторический музей Сербии
3 октября 1813 года Карагеоргий покинул Белград. Австрийское правительство предоставило ему временное убежище. Историк Адольф Беер[531] отмечал, что он отказался от предложения австрийского императора остаться его подданным, чтобы «после завоевания Сербии и Боснии» император назначил его князем этого единого государства. В Вене были разочарованы известием, полученным в марте 1814 года, что русский император присвоил ему чин генерала русской армии. Венские эмиссары уверяли его, что «австрийская рубашка ближе, чем русский мундир».
Попытка России поднять на Венском конгрессе 1814–1815 годов вопрос о балканских народах в составе Османской империи не увенчалась успехом из-за сопротивления Великобритании и согласия ее дипломатии с австрийской политикой. Для британцев Австрия была одной из основ стабильности в Европе, консервативной силой, «вечной верхней палатой Европы», представляющей собой лучшего союзника для защиты Турции от российских амбиций. По мнению историка Уэбстера[532], высказанному в 1925 году, Великобритания всегда, за исключением моментов крупных кризисов на Западе, считала, что «Восточный вопрос остается нерешенной проблемой, чреватой опасными для жизни и непредсказуемыми последствиями». 20 ноября 1815 года было дано указание, чтобы Турция во всех переговорах с Россией «избегала всякого реального или вероятного повода к войне». Такая позиция британской дипломатии, которая была школой мысли всей британской элиты, оставила на будущее правило, согласно которому даже в периоды великого военного союза 1914 и 1941 годов Сербию всегда рассматривали с точки зрения ее религиозного и славянского родства с Россией, как проводника для русских на теплые моря.
«Венский конгресс». Художник Ж.-Б. Изабей, 1815 г. Саратовский художественный музей
Несмотря на жестокое подавление сербской революции 1804 года превосходящей османской армией в октябре 1813 года, это не было возвращением к старому состоянию. Это оказалось всего лишь временной оккупацией. Сразу же после того, как турецкая армия установила мир, вырезая остатки населения, невозможно было внушить выжившему населению дух прежнего подчинения, какой был до 1804 года. Сербская революция потерпела военное поражение и проиграла политическую битву, но морально вышла победителем, поэтому оставшийся народ высоко держал голову и не мирился с насилием. В сербских городах турецкая армия навела определенный порядок, но как раз в это время в Боснии и других соседних провинциях поднялась волна анархии. Один французский путешественник заметил, что в Боснии в каждом селе был свой король. Развитие Восточного вопроса невозможно было остановить, как нельзя было вылечить «больного с Босфора».
Очень быстро по всей Сербии вспыхнули беспорядки. Были местные попытки освободить Шабац. Самым значительным из этих беспорядков является восстание Хаджи-Продана в районе Крагуеваца, Чачака и Ягодины, названное в честь воеводы Хаджи-Продана Глигориевича[533]. Оно угрожало распространиться по всей Сербии. Турция не могла содержать огромную армию, которую она привела в Сербию, а в 1813 году только вокруг Белграда собралось около 60 000 солдат. Наряду с их выводом турецкие власти должны были соблюдать договорные обязательства по амнистии. Часть воевод Карагеоргия сдалась. Самый богатый из них, Милош Обренович, не сбежал, а сложил оружие и помогал турецким властям возвращать народ из изгнания и усмирять его.
На народном собрании в Такове 23 апреля 1815 года именно он, самый выдающийся воевода прежней революции 1804 года, поднимает знамя и начинает новое восстание. Обренович произнес вошедшую в историю фразу: «Вот я, вот вы – война туркам!» Новый визирь Белграда Марашли-паша получил от султана приказ договориться с Милошем Обреновичем и принять условия Бухарестского мира о предоставлении сербам местного самоуправления. В Белграде, помимо визиря, была учреждена канцелярия из 12 сербских князей, которая должна была заботиться о том, чтобы обязательные подати собирали сами сербы, чтобы турки не шлялись по сербским деревням, чтобы спахии[534] не селились лично в своих имениях, а ожидали в Белграде уплаты обязательной дани. Тот новый возрожденный феодализм, который они в результате тяжелой операции вернули к жизни, но не излечили, уже не был прежним феодализмом. После 15 лет ожидания, ропота и сопротивления для него прозвонил погребальный колокол.
«Таковское восстание». Художник П. Йованович, 1898 г. Народный музей
Умелым маневрированием новый верховный князь, не имевший гарантированного постоянного, а тем более наследственного статуса, сумел превратить весьма ненадежную автономию в политический плацдарм для постепенного увеличения своей самостоятельности. Он и сам не осознавал, какую цену ему пришлось заплатить за эти турецкие уступки. Шведский посланник сообщал, что сербы по-прежнему обязаны в случае войны предоставить султану помощь в 10 000 своих солдат. Карагеоргий оставался настоящим князем, имеющим международную легитимность для управления автономным пашалыком. С тех пор как российский император одел его в мундир русского генерал-лейтенанта и наградил высшим орденом Святой Анны, он носил с собой в этом мундире дипломатическое право на соблюдение Турцией положений Бухарестского мирного договора 1812 года. Российский император всегда считал, что на этой бумаге было гораздо больше положений о защите сербской автономии, чем какой-либо последующий сербский историк был в состоянии принять. В начале декабря 1815 года шведский посланник сообщил из Вены своему двору, что «бывший белградский визирь Сулейман-паша, обвиненный в том, что своими злоупотреблениями и жестокостью спровоцировал мятеж сербов, казнен по приказу Порты».
Русский посланник Григорий Александрович Строганов[535], сменивший прежнего, Андрея Яковлевича Италинского, попытался превратить водянистый суп Бухарестского договора 1812 года в более густую кашу, которая обязала бы султана соблюдать сербскую автономию. Великобритания удерживала Австрию от признания позиции России по отношению к целостности турецкого государства. Непринятие революций против законного правителя не позволяло Священному союзу западных держав и России по-иному вести себя в Восточном вопросе. В глазах недоверчивых современников Милош Обренович станет сербским князем только после того, как британская и австрийская дипломатии приложат руку к убийству Карагеоргия в 1817 году. Белградский паша позаботился о том, чтобы проинформировать весь мир, что сербские соперники князя сами отрубили ему голову. Как и многое, связывавшее его с Россией, был скрыт и русский мундир на теле первого в новейшей истории сербского правителя.
Битва при Любиче стала решительной победой Второго сербского восстания. «Бой при Любиче». Художник П. Раносович Ранос, 1896 г. Исторический музей Сербии. DIOMEDIA / The Picture Art Collection
Высокая цена, заплаченная им за сербскую автономию в 1815 году, была причиной того, что Милош Обренович вел себя учтиво и покорно по отношению к султану на протяжении всей своей службы до 1833 года. Только так он мог избежать обязанности охранять турецкие границы 10 000 сербских солдат, стараясь, чтобы все быстро забыли, что он взял на себя ответственность за обезглавливание русского генерала в мундире. В его душе жажда власти была, возможно, сильнее, чем умение сделать что-то из ничего. Однако следует признать одно: новый сербский князь действительно обладал способностью из ничего испечь пирог сербской автономии. Так был сделан первый шаг к независимой государственности в будущем.
Первое, что он сделал, – уклонился от помощи, которую ему могла оказать Россия. Это сопровождалось большой неопределенностью из-за несогласованности решений российского императора с действиями, которые должны были ощутить на себе крестьяне в самом последнем сербском селе. Россия извлекла уроки из поражения сербской революции 1813 года. В следующем году была создана широкая сеть тайных обществ, которые могли поддерживать будущие восстания на Балканах даже в моменты военных поражений. В своей основе они похожи на другие тайные общества той эпохи в некоторых других европейских странах. В Италии существовала разветвленная сеть карбонариев[536], во Франции чуть позже – шарбоннери[537], в Испании – докеанисты[538], названные так в честь борьбы за обновление конституции 1812 года. В Германии это различные тугендбунды[539] и буршеншафты[540], а в России – волны декабристских организаций. У всех них было нечто общее. На первом месте были идеи масонских тайных обществ. В них входили представители интеллигенции, офицерского сословия и городских предпринимателей.
В Одессе в 1814 году было создано «общество друзей» «Филики Этерия»[541], которое за четыре года переросло в тайное движение численностью около 1000 человек. Затем штаб-квартира была перенесена в Константинополь. Сеть ячеек (эфорий) находилась под контролем арха (архонта). Считается, что самым главным руководителем был русский император, поэтому и весь этот греческий заговор нельзя считать независимой тайной организацией[542]. Это был заговор с целью инициировать балканскую революцию под контролем русского царя.
Милош Обренович был одним из редких балканских вельмож, которые избегали искать для революции место в сербских городах. Из-за этого он ощущал на себе гнев всех, кто поклялся в верности свободе. Карагеоргий какое-то время находился в Петербурге, окруженный больше греческими, чем сербскими революционерами, которым он не доверял. В его группе из 749 сербов «генералов» было больше, чем рядовых. Хотя российский император следовал философии созданного им самим Священного союза, что революцию следует подавлять, он был ей верен на Балканах очень короткое время. С 1816 года один из двух канцлеров, проводящих российскую внешнюю политику, Иван Антонович Каподистрия, представляет план освобождения балканских народов. Его семья была родом из греческой колонии Копер (Каподистрия), откуда и получила свою фамилию[543].
По замыслу членов «Филики Этерия», новое восстание балканских народов должно было вспыхнуть после возвращения Карагеоргия в Сербию и консолидации его власти. Из Петербурга он сначала поехал в Молдавию, затем в Валахию. Его окружала небольшая, ссорящаяся между собой группа сербских беженцев. По возвращении в Сербию в сопровождении 500 вооруженных людей (пандуров) он должен был работать над подъемом сербской и греческой культуры, стабилизировать свое положение, а затем готовить восстание других провинций, и больше всего Греции. Как и все подлинные, эти фальшивые сербские генералы после проигранной войны знали, как ее можно было выиграть.
Первоначальный план провалился. Ученые еще недостаточно изучили материалы об убийстве Карагеоргия. Шведские дипломатические отчеты, цитируемые Душаном Топаловичем, очень поверхностны. Только 9 августа посольство сообщило из Вены, что из некоторых писем к купцам выяснилось: Черный Георгий вернулся в Сербию и по приказу белградского паши ему отрубили голову, которую затем отправили в турецкую столицу. Это известие подтвердилось 23 августа на основании донесений, доставленных курьером из Константинополя. «Министр Порты и поверенный в делах уверяли, что ничего об этом не знали». 26 августа, через месяц и один день после гибели Карагеоргия, эмиссар из Петербурга сообщил, что сербский вождь «этой зимой» оказался при русском дворе и содержался на средства российского императора. Также были назначены люди «для надзора за ним». Через какое-то время он отправился в имение в Новомиргороде («в Новогороде») с приказом поселиться там. Он с этим решением не согласился и потребовал отпустить его в Хотин, искать свою жену, детей и свои деньги. Посланнику не сообщили, что его сын Александр учится в Петербурге. Когда Карагеоргию во второй раз отказали в просьбе жить не в назначенном ему поместье, однажды утром он уехал верхом и больше не вернулся. Дипломаты пытались выяснить, был ли он казнен в мундире русского генерал-лейтенанта, с орденами. Это единственная информация, которая проливает чуть больше света на то, что Карагеоргий был «одет русско-немецки». Плащ был немецкий. 6 сентября посланник из Петербурга сообщил, что эта новость вызвала большое удивление в российской столице. Правительство не будет добиваться объяснений от турецких властей, «тем более что это противоречило желанию императора, чтобы Черный Георгий подвергся тому, что его постигло». Сербская и зарубежная наука неодинаковым образом изучала историю убийства Карагеоргия 25 июля 1817 года. Сербская наука не ознакомилась с трудами многочисленных греческих историков, а также с французской и румынской научной литературой. Вот почему она связывала убийство Карагеоргия с конфликтом между ним и его кумом (шафером), князем Сербии по воле султана. Зарубежная наука игнорирует двойную подоплеку убийства. Выяснилось, что в убийстве подозревался и позже был расстрелян греческий функционер из «Филики Этерия». Речь шла о капитане Национальной гвардии Ионических островов Николаосе Галатисе[544]. Поскольку Ионические острова были автономной областью Британской империи, то и капитан Галатис тоже был британским подданным.
Сражение отряда С. Фокианоса-Каминариса, члена «Филики Этерия», с турками. Август 1821 г. Гравюра
В 1816 году Галатис приехал в Одессу, присоединился к тайному греческому обществу. Затем перебрался в Петербург, где в окружении царя замышлял заговор с целью освобождения. Однажды он был арестован царской полицией за разговоры, что он и императора бы убил, если бы выяснилось, что тот против освобождения греков. В Петербурге Галатис поселился в уютной квартире, ездил на четверке, частенько в компании авантюристки с Запада мадемуазель Питш. Григорий Львович Арш[545], на сегодняшний день самый плодовитый в мире исследователь истории греческой революции 1821 года, оценил Галатиса как «ионийского аристократа». Сразу же по прибытии в Одессу он со странной быстротой вошел в греческую тайную организацию, а затем и в ее руководство (архи – старейшины, за которыми, как предполагается, стоял российский император). Арш в работе «Иоанн Каподистрия в России в 1809–1822» (СПб., 2003) подчеркивает противоречивость причин, по которым Галатис приехал в Россию. Сначала он объяснил русскому императору, что прибыл из-за послания, отправленного императору «миридитским князем» Петром Гомарки. Затем рассказывал, что в Россию его послали греки Ионических островов и что он вернется вместе с русским флотом. Предводителям греческого тайного общества сообщил, что приехал доложить российскому императору о положении греческого народа. Все эти объяснения похожи друг на друга, но в исследованиях нигде не упоминается, что Галатис действительно мог быть представителем народа или какого-то его видного деятеля. Военная функция, которую он выполнял в британской системе Ионических островов, вызывает подозрение, что он был послан именно с той стороны для получения информации о подготовке к великому балканскому восстанию.
Галатис приехал в Бухарест, чтобы переправить Карагеоргия в Сербию. Остальные греки из тайного общества оценивали его как болтливого молодого человека, с поверхностным мнением и очень гибким патриотическим чувством. Британским консулам в Яссах и Бухаресте он рассказывал о планах восстания, поэтому другие греки сообщили русскому императору о своих подозрениях, что на основании его рассказов британское правительство также проинформировано о грядущем восстании. Капитан Галатис, приехав в Россию 27-летним, по мановению руки и по мере надобности появлялся в британских консульствах в мундире капитана Национальной гвардии Ионических островов, формально как британский офицер.
«Убийство Карагеоргия». Художник Т. Мор, 1863 г. Народный музей
Из-за подозрений в его адрес Галатиса отправили в Константинополь, то есть исключили из круга лиц, работавших над переброской Карагеоргия в Сербию. Когда Карагеоргий был переправлен без обещанного сопровождения из 500 полицейских, он поселился в тайном месте, где его и убили люди Милоша Обреновича. Карагеоргию топором отрубили голову и послали ее в Белград. Снятую кожу, набитую ватой и во льду, турецкий визирь отправил султану в Царьград. После этого в Бухаресте появился капитан Галатис. К удивлению греческих заговорщиков, он объяснил, что не уехал в Константинополь, как ему было приказано. Его обвинили в причастности к ликвидации Карагеоргия, сослали на Пелопоннес, где после какого-то аналогичного недоразумения он был расстрелян греческими патриотами. В 1925 году французский историк Эдуар Дрио[546] пришел к выводу, что главными виновниками смерти Карагеоргия были австрийская полиция и капитан Галатис. Это подтверждает и советский историк Арш в нескольких работах, больше всего в исследовании греческого тайного общества «Филики Этерия» в 1970 году[547], а также румынский историк Нестор Камариано[548] в 1964 году. Сербский князь Милош, кум Карагеоргия, и второй его кум Вуица Вуличевич были всего лишь мелкими грязными исполнителями.
Князь Милош Обренович. Художник П. Джуркович, 1824 г. Народный музей
Несмотря на то что сербская революция в 1815 году закончилась установлением автономии в составе Османской империи, смерть Карагеоргия имеет огромное символическое значение для ее конца. Карагеоргий был первым сербским правителем, убитым или изгнанным людьми, за которыми стояли некие великие державы. Наследник Карагеоргия был свергнут и изгнан в 1838 году, его наследник изгнан в 1858 году, а затем в 1868 году убит князь Михаил Обренович. Его наследник был вынужден отречься от престола, а его сын был убит. Один только король Петр I умер в своей постели в 1921 году, но его наследник был убит в 1934 году в Марселе. В этой цепи убийств, свержений и отречений всегда были группы, связанные с какими-то великими державами. От убийства Карагеоргия в 1817 году следы ведут в Лондон и Вену.
Исторические последствия сербской революции 1804–1815 годов более далекоидущие и долговечные, чем память нескольких последующих поколений. Революция была локомотивом, который тянул сербскую и балканскую историю на протяжении всего следующего столетия. Эти последствия заключаются в следующем.
1. Было создано ядро национального суверенного государства, которое постоянно генерировало политику, противостоявшую автократическим тенденциям правителей, выносимых на поверхность балканским селом. Хотя институт народной скупщины не был узаконен с точки зрения конституционного положения о нем, в Сербии народные скупщины долгое время сопровождали все последовавшие изменения и были их активными участниками на долгое будущее.
2. Корни исламского государственного феодализма были подрублены, крестьяне стали собственниками своей земли, а вся нация превратилась в сообщество мелкопоместных свободных крестьян. Это был заразительный пример, который в 1833 году султан попытался распространить на другие провинции империи, а затем закрепил в 1858 году Земельным законом (Erazi kanunnamesi). Создание общества свободных крестьян было основной моделью социального прогресса для всех окружающих балканских народов на все следующее столетие. С начала XX века, когда ключевым станет развитие индустриального общества, Сербия на Балканах перестанет играть эту роль.
3. Процесс исламизации был остановлен. До Берлинского конгресса международные мирные договоры не допускали существования исламского меньшинства в европейских странах. Вместе с тем в 1804 году сербская революция началась как сопротивление террору четырех дахий. Это время распространения первой великой исламской идеологии. Сербия прошла испытание конфликтом с движениями за реставрацию исламского типа общества и государства. Сербская национальная история пройдет через такой же опыт с идеологией и первыми организациями панисламизма в освободительных восстаниях и войнах 1876–1878 годов. В Новейшее время гражданская война 1992 года сопровождалась обновлением идеологии исламского фундаментализма и признанием западноевропейскими странами этих движений в Боснии и Албании. Со смертью Карагеоргия сербская революция осталась незавершенной. Только с ним ей удалось бы создать новую европейскую нацию.
В сербской революции 1804–1815 годов провалилась идея создания мультирелигиозных сообществ. Благодаря стремлению Австрии самостоятельно освободить балканских католиков победил принцип религии как водораздела наций. После энциклики папы Пия VII Nihil Romani Pontifices 1817 года австрийский император получил право назначать епископов в бывшей венецианской Далмации и частях Истрии.
Католикам Далмации, Боснии, Герцеговины и Славонии запрещалось использовать сербскую кириллицу, что привело к образованию тектонической трещины между культурой католиков и православных во всех сферах общественной деятельности. Национальное движение, или национализм, если его не понимать в отрицательном смысле как синоним шовинизма, принимал тип «национализма Судного дня» (Doomsday Nationalism), как Черчилль сказал об ирландском национальном движении (оно закончится в Судный день, потому что связано с религией). Тот же самый тип национализма существует в Ирландии, исторических Нидерландах, с разделением фламандцев-католиков в Бельгии и голландцев-кальвинистов в Нидерландах. Этот тип национализма просматривается в разделении католиков и евангелистов Германии на два «церковных народа»[549], как и на Украине. Хорватизация католиков Далмации, Боснии, Герцеговины и Славонии началась с революции 1848 года.
4. Открытие эпохи конфликта интересов больших и малых народов в Юго-Восточной Европе. Малые балканские народы становятся решающим фактором в решении Восточного вопроса. В этой логике на протяжении всей последующей истории государства католической Центральной Европы (Германия, Австрия, Венгрия, Северная Италия) будут стремиться превратить свои политические интересы в рамки для всех решений в области устройства общества, государства и культуры. Постоянна нетерпимость к другим религиям.
Сербская революция 1804–1815 годов стала самым значительным событием во всей истории Сербии. Без ее понимания невозможно понять более поздние процессы и события в любой исторической области. Это дистиллят сербской истории, поэтому вполне обоснованно, что влияние этой истории шире, чем влияние других событий меньшего и второстепенного исторического значения. Не зная подробностей и мелочей сербской революции 1804–1815 годов, невозможно проследить их разветвление от этого корня в широкие кроны последующих десятилетий и столетий.
С 1815 года вся история балканских народов остается в тени великой державы Австрии. Она укреплялась и усиливалась как главное апостолическое государство, была политическим защитником Римской курии, поэтому политика обеих сторон всегда взаимно согласовывалась. Лишь с конца XIX века роль этого главного апостолического государства возьмет на себя Германия и будет ее исполнять до 1945 года.