Милорад Экмечич
История сербов в Новое время (1492–1992). Долгий путь от меча до орала
В самом Белграде началось политическое брожение. В послании к сербскому князю российский император запретил всякое участие Сербии в организации крестьянских бунтов в Боснии и Западной Болгарии. Такие восстания действительно подготавливались, и сербское правительство приложило больше усилий для прекращения волнений, чем для контроля над людьми, принимавшими в них участие. Однако все еще возникали мелкие крестьянские беспорядки.
По мнению Стояна Новаковича, революция 1848 года впервые в сербском обществе создала ядро будущих политических партий. Молодежь, группировавшаяся вокруг лицея, находилась в авангарде требований начать революцию против Турции. В песне того времени пелось: «Эй, турок, ешь сало или убирайся за горы». Требовали политических реформ и увеличения роли Народной скупщины, которая не созывалась уже пять лет, а также отправки добровольцев на помощь сербам в Воеводине. Одна группа в Белграде исповедовала идею создания общего государства с хорватами. Группа вокруг Илии Гарашанина пыталась создать союз с Болгарией при помощи идей о Сербском вице-королевстве в Османской империи. Науке поздно стало известно о проекте «вице-королевства Сербии», существовавшем во время революции, поэтому необходимое исследование того, как он возник, еще не завершено. Хотя есть версия, высказанная сербским посланником в Константинополе Константином Николаевичем[616], а также информация, что этот план был разработан на Западе, потому что вокруг него была ангажирована польская эмиграция. Николаевич, следуя греческой традиции, называл этот проект «великим идеалом» и «начертанием». Группы добровольцев, многие выходцы из Боснии и с турецкой стороны, собирались в Белграде и вдоль границы. После начала вооруженных столкновений и нападения генерала Грабовского на Сремски-Карловци, с попыткой разогнать Главный комитет, 12 июня 1848 года добровольцы пришли на помощь и отразили нападение.
Австрийский император проводил двойную политику. Он поддержал венгерское правительство и его требования, сместил бана Елачича и осудил решения Майской скупщины сербов Воеводины, но не решился применять силу. 19 июня на переговорах в Инсбруке между представителями венгерского правительства, баном Елачичем и патриархом Раячичем император выполнил требования венгров, чтобы южнославянская сторона не выступала единым фронтом. Сам он облачился в парадный мундир венгерского магната. Формально он уступил командование армией Военной границы венграм, но это было неосуществимо. Тогда эта армия насчитывала 60 000 человек. Венгрия предложила удвоить необходимые финансовые ресурсы, которых не было ни у хорватов, ни у сербов.
Российский император одобрил помощь Сербии, чтобы лучше ее вооружить. К концу 1848 года было отправлено 3000 ружей, а закупка еще 7000 одобрена сербскому правительству. К началу августа 1848 года было собрано 15 000 добровольцев, их возглавил советник и один из лидеров уставобранителей конституции Стеван Кничанин. Войсками Воеводины командовал Стратимирович. Венгерской армии удалось победить в одном столкновении под Вршацем, и, воодушевленная, она двинулась на штурм сербской военной крепости в Сентомаше. 14 июля хорошо организованные силы численностью от 25 000 до 40 000 солдат тремя колоннами атаковали Сентомаш. Венгерская армия имела превосходство в кавалерии и артиллерии. Героическая защита Сентомаша поддержала мужество сербов, но не привела к изгнанию венгерской армии из Воеводины. Ею командовал сам военный министр венгерского правительства. Она была оснащена как австрийская армия, от которой она отделилась, имела профессиональное руководство.
Венский двор, несмотря на формальную уступку императора венграм, призвал бана Елачича не допустить, чтобы армия Военной границы перешла под контроль Венгрии. Российский император поощрял борьбу с венгерским восстанием, хотя формально нигде публично об этом не заявлял. 11 сентября Елачич со своими граничарами пересек реку Драву и двинулся к Будапешту. В прокламациях Елачич заявлял: «Я человек народа, я человек свободы, я человек Австрии».
Военный поход граничар на Будапешт не увенчался успехом. В венгерской столице произошла народная революция. Правое крыло граничар было разбито и капитулировало. Оно составляло пятую часть всех войск. 6 октября в Вене вспыхнула демократическая революция, и императорский двор бежал в Оломоуц в Моравии. В этих условиях Елачич меняет направление наступления на Вену, оккупирует ее и дает возможность сформировать новое реакционное правительство князя Шварценберга. Вена была разграблена, и граничары основательно набили карманы.
Раскол в сербском руководстве усилился, несмотря на попытки преодолеть его на скупщине, состоявшейся с 9 по 17 октября в Карловци. Часть сербской армии перешла на сторону Венгрии. Более умеренное крыло венгерского правительства, без окончательного одобрения Кошута, отправило серба Йована Раича с секретной миссией по поиску соглашения с Россией. Он добрался до турецкой столицы и вернулся, не выполнив поручение.
Австрийское правительство претерпело фундаментальную трансформацию. Молодой Франц Иосиф взошел на императорский престол как правитель, поднявший обветшалое тело империи, которое он перед смертью в 1916 году приведет к краху. Поражение демократической революции закончилось упразднением парламента и провозглашением 4 марта 1849 года октроированной конституции. Октроированная конституция – это тип основного закона государства, который не принимается законно избранным Учредительным собранием, а навязывается правителем, не спрашивающим волю народа.
Австрийский император Франц Иосиф I. Художник А. Айнсле, 1849. Частная коллекция. DIOMEDIA / Heritage Images
Австрийская армия временно заняла Будапешт, но это дало толчок новой народной революции. 14 апреля 1849 года венгерский парламент провозгласил декларацию независимости и назначил Кошута губернатором Венгрии. Его войска сумели перехватить инициативу и временно заняли Панчево под Белградом. Официальная сербская политика в Белграде разрывалась между оптимизмом молодежи и провалом любого предложения убедить турецкого султана пойти на некоторые уступки сербскому народу в составе империи. В 1849 году опять был возрожден проект «вице-королевства Сербии», но закончился тем же отказом, что и раньше.
Правительство Французской республики в Париже одно время сочувствовало сербским требованиям, хотя ее главный союзник находился в Будапеште. В сентябре 1848 года в Сербию и Дунайские княжества была отправлена миссия под руководством капитана Лефранса. Его задачей было выяснить, не залегает ли в сербской и румынской провинциях «столько сил, чтобы французское правительство могло вступиться за них и за славянские народы в Турции и объединить славянские народы под одним правительством». Ответ Лефранса был благоприятным для сербов. Он нашел в Сербии энергичную молодежь с демократическими идеями, преданную французской культуре.
С победой во Франции консервативных течений и установлением в правительстве «Партии порядка» Жюля Бастида[617] новая французская миссия под руководством офицера Быстроновского[618] была отправлена с целью примирения венгров с сербами и хорватами. В турецкой столице новый посол Франции генерал Опик[619] не поддерживал идею создания «вице-королевства Сербии» – Сербии с Болгарией и Боснией и Герцеговиной. Только дипломат Кар считал, что Сербия должна стать главной опорой французской политики в Восточном вопросе. Забыв о вице-королевстве, 6 января 1849 года Опик просит турецкого султана решить сербский вопрос. Вместо объединения Сербии с Боснией и Болгарией должны были остаться три автономные провинции (Сербия, Босния и Герцеговина, Болгария) во главе с сербскими губернаторами из Княжества Сербия. Таким образом, две провинции будут административно связаны с Сербией, но все три вместе по-прежнему останутся в составе Турции. В Боснии и Болгарии необходимо было решить аграрный вопрос и отменить феодализм. Турецкий султан из всего предложенного принял совет решить аграрный вопрос. Он признал, что мусульманская знать в Боснии упорно препятствует любым изменениям, а христианская райя постоянно борется с соблазном революции. Он решил отменить феодализм в Боснии и силой подавить недовольство и военное сопротивление боснийских мусульман. Этот план будет реализован только в 1851 году. Отчим поэта Бодлера генерал Опик не был противником сербов. Он просто более реально смотрел на вещи.
Поражение революции во всей Центральной Европе представляло собой крах всех усилий по демократизации политической системы и приведению ее в соответствие с европейскими образцами. В Сербии князь согласился провести Народную скупщину, но ее заседание в Петров день, 12 июля 1848 года, показало, что примирить все течения в обществе невозможно. Основной конфликт носил скрытый характер. Польская эмиграция с помощью определенных лиц в самой скупщине и группе вокруг Илии Гарашанина пыталась вытеснить российское влияние. Во всем этом был замешан турецкий визирь из военной Белградской крепости, который даже участвовал в переговорах, чтобы заключить какое-нибудь соглашение. Кружок Гарашанина принимал предложения Франции найти способ провести переговоры с венгерским правительством и добиться примирения между южными славянами и венграми. В Хорватии группа вокруг Драгойло Кушлана[620] согласилась вести переговоры с венгерским посланником графом Дьюлой Андраши[621] в Белграде.
Это был период, когда Королевство Сардиния также направляло свои первые дипломатические посольства в Белград. Кроме консула в Белграде Черрути[622], приезжали эмиссары Монти, Теко, Искендер и другие. В Италии было создано Общество для итало-славянского альянса. Представителей Илии Гарашанина и бана Елачича послали в Париж на совещание с Адамом Чарторыйским, на которое он 18 мая 1849 года позвал только венгерских и чешских представителей. Представители Сербии и Хорватии приглашения не получили. 20 000 польских добровольцев служили в Венгерской революционной армии, а польские генералы все больше забирали революцию в свои руки. Вся польская эмиграция стремилась найти решение, которое удовлетворило бы проектам создания вокруг Венгрии могущественного государства, включая возможность вхождения в него польской Галиции, чтобы она стала оплотом защиты западной цивилизации от России. Чарторыйский послал своим агентам в Воеводину противоречивые инструкции, отдельно южнославянским и венгерским представителям. Историки переоценили значение Чарторыйского в южнославянской истории. Он погряз в мании величия.
Илия Гарашанин организовал переговоры с венгерскими представителями в Белграде. Из Парижа вернулись сербские посланники Геркалович, офицер Йокич, а с хорватской стороны – посланник, жупан и лидер демократического крыла югославистов, «красный барон» Кушлан. Консул Сардинии Черрути был в это вовлечен. Сначала венгры через офицеров генерала Перцеля[623], армия которого заняла Панчево, предлагали противоречивые варианты договора. Прежде всего – что они признают Сербскую Воеводину и патриарха, а затем – что эта Воеводина будет состоять только из Срема. Гарашанин отказался, чтобы Сербия как государство вела переговоры с неуполномоченным генералом. Главный переговорщик в Белграде Андраши следовал Закону о национальностях, провозглашенному венгерским парламентом 28 июля 1849 года. Андраши не соглашался с тем, что венгры должны признать существование сербской нации в Венгрии, поэтому в духе нового Закона о национальностях он говорил только о возможности для сербов получить церковную и школьную автономию. Главной задачей графа Андраши было отправиться в Константинополь и работать над союзом с Турцией. Он прибыл туда в начале июля 1849 года. 2 июня венгерское правительство заключило договор с Венецианской республикой, по которому венгерская армия должна была совершить прорыв до адриатического побережья возле Риеки. Венгрия должна была построить на Адриатике свой военный флот. Сербская армия в Воеводине под командованием Стевана Кничанина[624] терпела поражение за поражением. Ее генерала Тодоровича из-за постоянных отступлений называли «маршал фон Реверс». В ее составе было 20 000 солдат, из которых 2000 – добровольцы из Сербии. В то время это формирование финансировалось императорским двором в Вене. Под натиском венгерской армии 50 000 сербских беженцев переправились в Сербию через Дунай. В Белграде их было 12 000 человек. В этой войне венгерская армия продемонстрировала ужасные зверства в сербских поселениях, массово вешая и убивая без суда и следствия.
В революции 1848–1849 годов южные славяне потерпели историческое поражение в том смысле, что ни одно из требований, выдвинутых предыдущими волнами национального возрождения, не увенчалось успехом. На основании закона в Австрийской империи было признано единство сербов и хорватов и узаконено название этого языка – сербский. Сопротивление католической церкви стало причиной недолговечности этой правовой стандартизации. Самым горьким плодом этой революции стало создание Воеводства Сербия и Тамишского Баната, чего сербы требовали в самом начале восстания. 18 ноября 1848 года император специальным указом согласился на его провозглашение, но попытался превратить его в учреждение, которое будет служить другим целям. Потребовалось некоторое время, чтобы определить границы этого воеводства, и 16 марта 1849 года споры о территориальном оформлении этой автономной области закончились. Срем был поделен с хорватами, поэтому только в постановлениях от 16 декабря 1849 года было четко сформулировано, что «ландешеф» этой области является представителем правительства и подотчетен Министерству внутренних дел. В этом Воеводстве Сербия и Тамишском Банате – название стало официальным – проживало 321 000 сербов, 397 000 румын, 335 000 немцев и 221 000 венгров. Титул воеводы носил австрийский император, а его наместник генерал Майерхоффер[625], ранее назначенный императором командующим сербскими войсками во время революции, сохранил сербское название и придал ему немецкое внутреннее содержание. Сербы в этом воеводстве не чувствовали себя дома.
Воеводство Сербия было создано из-за требования России выполнить некоторые из обещаний, щедро раздававшихся, когда сила сербов должна была спасти империю от гибели. Все решения о присоединении Военной границы к Хорватии были аннулированы, и она снова получила прежний статус военного формирования, управляемого из Вены. Население Границы сильно пострадало, на сербской территории Срема и Баната погибло 22 000 мужчин и 18 000 женщин. Сюда следует включить и жертв эпидемии холеры, бушевавшей во время революции. Подтверждено сохранение семейной задруги как основы организации общества.
С поражением революции, победой русских над венгерской армией и капитуляцией под Вилагошем 13 августа 1849 года Австрийская империя вернулась к худшей форме диктатуры, чем прежний имперский абсолютизм. 21 декабря 1851 года Сильвестровским указом была отменена октроированная конституция, провозглашенная 4 марта 1849 года. Введена диктатура дворянства. По имени министра внутренних дел Александра Баха[626], новообращенного бывшего социалиста, этот режим назвали «баховским абсолютизмом». Он длился до нового кризиса империи, а с 1860 года начался этап новой конституционности.
Диктатура 1851–1860 годов идеологически опиралась на учение католической церкви. В мае 1849 года австрийские епископы потребовали установления нового единства империи путем восстановления централизации. Это являлось отличием от более раннего либерального католицизма, который пытался примирить национальные движения и церковь. В новом учении формулируется, что «национальность есть пережиток язычества, а различие языков – лишь продолжение греха и отступничества от Бога». В империи признавалось существование десяти национальных языков местной администрации, но для всей империи основным средством общения был немецкий язык. Католической церкви отводилось достойное место первого института в обществе, а в отдельных провинциях были произведены изменения для уменьшения церковной зависимости от венгерских епископов.
Католическая церковь в Хорватии получила архиепископа в Загребе, но было восстановлено правило нетерпимости к протестантам, вынужденным до 1865 года прятаться по мышиным норам. Копируется немецкий опыт создания католических обществ (Pius Verein), а также католических конгрессов, первый из которых состоялся в Германии в 1848 году. Антисемитизм оставался одной из духовных основ всего государства. Свободы, во время революции предоставленные правительствами евреям, были отменены. Были восстановлены гетто там, где они были раньше, до революции. Руководители еврейской общины монархии пытались это урегулировать, учитывая, что от их капитала зависело восстановление папского государства в Риме. Хотя в Австрии евреи составляли всего 4,68 % от общей численности населения, среди австрийских банкиров они составляли большинство в 54 %. Евреев освободили от «налога на терпимость», который они платили за толерантность по отношению к ним.
Антисемитские меры будут отменены только после 1871 года. Антисемитизм Габсбургов не повлиял на сербское общество, и не только потому, что в сербском государстве было мало евреев. Белградские торговцы были тесно связаны с еврейскими колониями в Османской империи, крупнейшие из которых находятся по периметру Сербии, в Нише и Сараеве, почти все они из ветви сефардских евреев, говорящих на староиспанском языке (ладино). В Хорватии только с конца XVIII века расселяются группы евреев-ашкенази. В начале революции 1848 года первый антисемитский погром против них был связан с обвинением в том, что «славонцы» и евреи были главными венгерскими агентами. Это произошло в Загребе в начале революции.
Политическое развитие, национальные тайные общества и Восточный вопрос в 1849–1878 годах
Ни в какой другой период ярче не проступала истина, сформулированная Якобом Буркхардтом, что Западная Европа бездействует, пока открыт Восточный вопрос. Так было и после поражения революции в Габсбургской империи в 1849 году, и после «Великого восточного кризиса» 1875–1878 годов, установления миропорядка согласно решениям Берлинского конгресса того периода. В 1849 году сербская революция потерпела неудачу в Австрийской империи, а в 1878-м – в Османской. Оба исхода были обусловлены тем фактом, что империя Габсбургов терпела поражения в Западной Европе и единственное оправдание своему выживанию видела в территориальных компенсациях на Балканах. Сразу же после установления мира на Паннонской равнине в августе 1849 года постепенно поднимается Восточный вопрос. Замедляет его новый кризис на Западе, начавшийся войной в Северной Италии в 1858 году, а также войной Австрии с Италией и Пруссией в 1866 году. Во всех промежуточных периодах Восточный вопрос начинал закипать.
Вспышки сербских народных восстаний в Османской империи становятся обычным явлением, как регулярные весенние шквалы гроз и бурь. Даже если бы сербское руководство и пыталось создать какую-то систему предотвращения этих волнений, они бы все равно возникали. В научной литературе ошибочно выведена дилемма, что эти крестьянские восстания подразделяются на возникающие из-за аграрного недовольства и организованные тайными политическими обществами. Два этих типа идут бок о бок, как жених и невеста. На подобных примерах можно проверять философский тезис Маркса о том, что настоящие революции не организуются. Заговоры, конечно, существовали, но они тоже были результатом народного недовольства, а не его причиной.
После решения скупщины, собравшейся в Белграде на День святого Андрея Первозванного в конце 1858 года, династия Карагеоргиевичей была вновь изгнана из Белграда, а восставшие обратились к Милошу Обреновичу с просьбой о возвращении на престол. «Святоандрейская скупщина». Художник К. Сатмари, 1859 г. Исторический музей Сербии
Эта истина довольно поздно вошла в труды сербской исторической науки, да и то под влиянием развития научных исследований итальянского Рисорджименто. В 1937 году историк Василь Попович обобщил знания, собранные итальянскими учеными, и в первую очередь ведущим в то время экспертом Антонио Анзилотти[627]. Итальянская историография пришла к выводу, что аграрный вопрос был «необходимым коррелятом» всех взлетов и падений итальянского Рисорджименто. Уже позднее итальянские и французские марксисты (Антонио Грамши и Жан-Поль Сартр) построят на этом основании теорию «неудавшейся революции». Основная масса итальянского и французского населения, в то время еще преимущественно сельского, в силу нерешенности аграрного вопроса и социальных требований была чужда идеи национального государства и не видела в нем свое освобождение. Фернан Бродель считает, что Франция перестала быть преимущественно аграрным обществом только после 1970 года. На Балканах эти изменения происходили медленнее и дольше.
Прежде чем крестьянские бунты заполнили ландшафт сербской истории XIX века, политические изменения вывели на сцену определенные политические силы, которые сербское национальное движение и политика великих держав определили главными действующими лицами. Прежде всего, в Черногории произошла смена главы государства. Петр II Петрович-Негош рано покинул этот мир из-за болезни. Еще при жизни он был признан исполином сербской культуры. Его творчество имеет не только литературную ценность, поэтому наука короновала его званием величайшего князя и поэта в сербской истории. Его эпосы «Луч микрокосма» и «Горный венец» (1845 и 1847) стали источниками героического вдохновения, с момента публикации питавшими все национальные начинания. Первый – произведение богословского характера о космическом противостоянии Добра и Зла, оно было написано под влиянием европейской культуры.
За понятием микрокосма стоит философия античных времен о большом и малом мирах, возникающих друг из друга. В то же время микрокосм может являться и одухотворенной личностью, историческим мессией. Мицкевич писал о «коллективном микрокосме» в польском освободительном движении. У Гете это Мефистофель. В 1794 году немецкий писатель Новалис дал определение микрокосма как малого мира, из которого вырастает большой.
При написании этого произведения Негош находился под влиянием великой теологической поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай», но лишь в некоторых поэтических строфах о космическом эпосе победы Добра над Злом. Помимо богословского значения, благодаря которому это произведение вдохновляет на многочисленные более поздние философские и богословские труды, оно стало духовным источником для сербского освободительного движения внизу, на земле. Как и в случае с родственными европейскими великими поэтами – Кольриджем у англичан и Мицкевичем, Словацким у поляков, – Негош пошел по пути, философски подготовленному культурой европейского романтизма, согласно которому воплощение в жизнь национального государства посредством революции может быть достигнуто только тогда, когда оно завершится и подготовится в духовном плане[628].
В поэме «Горный венец» оправдывается истребление потурченцев, произошедшее в Черногории в начале XVIII века. В потоке пропагандистской литературы последнего времени даже утверждается, что эта поэма послужила основой для применения насилия против мусульманского населения в сербском освободительном движении. В истории истребления потурченцев не было. Это лишь философское обоснование освобождения. Влияние европейской классической философии на Негоша наукой не исследовано. До него И. Г. Фихте написал: «Что есть человек, то и должно быть человеком». Шарль Нодье[629] писал о конфликте в природе всего со всем.
Перед своей ранней смертью Негош постановил, что его преемником на посту митрополита станет его брат Перо Томов. Однако дело закончилось иначе – избранием другого представителя династии Петровичей, молодого Данилы[630]. Решение отказаться от ранее принятого «конституционного» положения о цетиньском митрополите Сербской православной церкви было принято в результате смешения ролей, сыгранных в этом деле императорскими дворами в Вене и Петербурге. В России были обеспокоены судьбой православия на Балканах в условиях, когда после революции 1849 года австрийский император назначил католическим епископом в Джакове энергичного Йосипа Юрая Штроссмайера. Не случайно его отправили в славонское Джаково. Эта епархия была связана с католической церковью в Боснии, Герцеговине и Княжестве Сербия. Несмотря на яростную критику абсолютистской власти римских пап в католической церкви, косвенно он был их лучшим защитником. Он стремился к созданию единой славянской христианской церкви, объединенной вокруг римского Святого престола.
По решению российского императора Никанор Иванович[631] становится митрополитом Цетиньским, а Данило Петрович – первым светским правителем Черногории. Когда он вступил на престол, ему было 26 лет, но близкие в его окружении оценивали его так: «Хоть и небольшой, но в голове кое-что есть, и поставить себя умеет по-господски». Он был хорошо образован, знал итальянский и русский языки. Сразу по восшествии на княжеский престол издал воззвание к народу: «Раз Бог дал двух императоров (русского и австрийского), а вы получили своим господином князя, с сегодняшнего дня прекращаются все князья, что княжили до сего дня, и если кто-нибудь кого-нибудь когда-нибудь назовет князем, кроме меня, нет ему иной кары, кроме пули в лоб».
Молодой князь не шутил и тем более не колебался. Он быстро запугал оппозицию, собиравшуюся вокруг прежнего претендента Перо Томова. «Истребление племени кучи»[632] проводилось жестоко и беспощадно, чтобы кучи не только согласились платить налоги государству, ради чего это было предпринято, но и все, кто думает иначе, получили предостережение.
Отсутствие в источниках веских доказательств не позволяет сделать вывод о том, что столь радикальные реформы в Черногории были предприняты российским императором и в интересах передачи Черногории, а также всей сербской национальной территории Австрии на более выгодных условиях, в качестве платы за возможный политический и военный союз в Восточном вопросе. Новому князю постоянно советовали не устраивать драмы по поводу сербских крестьянских восстаний на турецкой территории. Сербскую православную церковь приблизили ко всем институтам, существовавшим в Австрийской империи. От возведения на престол нового митрополита до обучения в далматинской семинарии и предоставления стипендий молодым дьяконам эта церковь систематически приближалась к Габсбургской империи. Это время, когда между великими державами разгорается конфликт из-за «святых мест» в Палестине. В конце концов, этот конфликт, в первую очередь между Россией и Францией, начался прежде всего в Сербии и Боснии. Перед Палестиной была увертюра на Балканах. Еще даже до того, как Луи Бонапарт из новоизбранного президента республики стал императором Наполеоном III (2 декабря 1852 года), французская дипломатия готовила почву для превращения Франции в главного арбитра в решении Восточного вопроса.
Аверс золотой монеты в 50 франков с профилем французского императора Наполеона III, 1859 г.
У Наполеона III были амбиции установить новый миропорядок с французским господством в результате созыва Европейского конгресса, точно так же, как после конгресса 1815 года Наполеон I сошел с исторической сцены. В дипломатии того времени все внешнеполитические собрания под названием «конгресс» представляют собой встречи на высшем уровне суверенных правителей. Конференции – это собрания уполномоченных министров иностранных дел, государственных канцлеров и премьер-министров. Это более низкий уровень, чем конгресс, потому что дипломаты должны посылать отчеты о конференции своему государю, и только он может принимать самостоятельные решения.
За Наполеоном III стояла систематизированная идеология, на которой он строил свой авторитет в новом мире. Бонапартизм – это не только диктатура, перенявшая от демократии лишь институт народного плебисцита для решения всех ключевых государственных вопросов, это даже не политическая надстройка над базисом крестьянского «мешка с картошкой», как Карл Маркс объяснял этот тип абсолютизма. Крестьяне – это не класс, связанный узами права, а совокупность лиц, которыми правят. К этому следует добавить политические уроки, извлеченные из критики Марксом «Философии нищеты» Прудона. Наполеон III, как и философ Прудон, был представителем либерального католицизма. Вместо поддержки унитаристских тенденций «Молодой Италии» Джузеппе Мадзини в Италии следует стремиться к созданию объединенного государства-федерации под папским руководством. На Балканах в первую очередь следует поддержать объединение румынских провинций Молдавии и Валахии в единое «восточно-латинское» государство. Оно должно стать заслоном для удержания российских военных наплывов на более теплые берега Средиземного моря. Вместо поддержки Сербии приоритет следует отдать хорватам и поощрять их присоединить Боснию и Герцеговину, а не уступать ее Сербии и Черногории.
Новые французские консулы на Балканах старались, чтобы все, что они делают, производило впечатление взлета новой мировой империи. В Сараеве они пытались вытеснить влияние Австрии на монахов-францисканцев, а также отвратить их от сотрудничества с сербами. Панику, охватившую из-за этого двор в Вене, успокоил сараевский епископ посланием «Sed populum bosnensem gallicisare esset Aethiopem lavare»: офранцузить боснийцев – это то же самое, что отмыть добела чернокожих африканцев.
В стремлении добиться нового господства Франции через конгресс великих держав Наполеон III искал пути столкновения с Россией. На Балканах шла жесткая борьба за заключение союзов с великими государствами, заинтересованными в удовлетворении там своих интересов. «Любимый» сосед России – Австрия. Попытка 1844 года сделать таким же и Британию потерпела неудачу. Единственный британский интерес на Балканах – вытеснить оттуда Россию. С Австрией можно было вести переговоры при условии предложения, что в сферу ее влияния перейдет вся сербская национальная территория до Тимока или даже восточнее, до Дуная на севере Болгарии и Струмы. В Сербию и Черногорию отправляются ловкие дипломаты Фонтон и Ковалевский[633]. Последнему было трудно склонить нового черногорского князя оставаться в тени Вены. Австрийцы подыгрывали тщеславию князя и просили, чтобы к нему всегда обращались «высочество» (Altezza). Все приверженцы философии маршала Радецкого, что человек начинается выше графа, относились к этому с сомнением. Поэт Матия Бечкович[634] вспоминает притчу, как один черногорский мудрец посоветовал своему князю не просить титула императора, потому что императоры не просят.