полная версия

Милорад Экмечич
История сербов в Новое время (1492–1992). Долгий путь от меча до орала

При любой социальной революции ее глубинной предпосылкой является наличие средних слоев, которые привычно называют буржуазией. Была ли у сербов своя буржуазия? Безо всякого сомнения – да, в Южной Венгрии, где она по своей экономической деятельности и политической идеологии занимала одно из ведущих мест в ряду балканских национальных буржуазий того времени. Ее опережает только греческая буржуазия, а в остальном, что касается славянских народов, сербская буржуазия впереди. И когда в 1815 году Сербия освободится, в новом государстве буржуазия из Воеводины будет играть ведущую роль. Но вопрос о существовании буржуазии на территории Белградского пашалыка, в очаге сербской революции, остается одним из важнейших в оценке ее предпосылок.

Этот вопрос важен для исторической науки еще и потому, что экономика Османской империи испытывала в это время огромные трудности. На Балканском полуострове и на территориях вплоть до Стамбула имела хождение австрийская монета – талер Марии-Терезии, который в этих краях называли «марьяш», содержащий 23 г серебра при весе монеты 28 г. Это слово вошло в сербский фольклор и означает «ломаный грош». Из-за незнания теории меркантилизма и трудов физиократов, объясняющих, что только экспорт готовых товаров увеличивает богатство государства, а сельское хозяйство надо защищать от конкуренции, нищал турецкий средний класс. Его вытесняют аяны^[454] (ayan-i esraf). Исследователь современной Турции Бернард Льюис в 1961 году пишет, что по мере углубления кризиса османского государственного феодализма формируется новый слой «сельской аристократии» (ayan-i memleket), а в отдельных областях империи она появляется еще в XVI веке. Аяны станут тем слоем, на который будут опираться султаны-реформаторы, а в XIX веке они будут подменять собой местную власть. Однако аяны не были экономически активными. Султан был для них альфой и омегой, а Стамбул – городом ислама и уммы, матерью мира, как писал в 1842 году Жуанен. Они не могли послужить питательной средой модернизации и преображения.

В сербских городах большинство населения – мусульмане, и они живут только в городах, больше всего их в Белграде; 35 % населения городов – христиане смешанного этнического состава. Они говорят по-турецки, но не мыслят по-турецки, и для них «мать мира» в Вене и в Триесте, куда их заводит торговля. Помимо городских, есть сельские торговцы, которых историки называют «сельской буржуазией». Этот термин придумали не сербы, но из-за парадоксальности сочетания слов их единственных в этом обвиняют. Подобные феномены наблюдаются и при некоторых других европейских революциях. Исследователи итальянских карбонариев также зафиксировали, что существует аn agrarian bourgеoisie^[455]. Во время Неаполитанской революции 1820 года именно она стала выразителем политических целей и становым хребтом протеста. Там их называли massarii и mezzadri^[456]. И у других европейских народов есть аграрная буржуазия, своего рода социальный метис. В Южной Италии они живут в старых городах, которые не изменила паровая машина, cittâ di silenzio^[457], как называл их Антонио Грамши^[458].

Ятаган белосапац (с белой рукоятью) и ножны, принадлежавшие Карагеоргию Петровичу. Начало XIX в. Исторический музей Сербии

Возможно, Белградский пашалык был единственной областью, вилайетом Османской империи, имевшим положительный внешнеторговый баланс. Ежегодно через Белград и Земун экспортировалось от 160 000 до 220 000 голов свиней и около 4000 голов крупного рогатого скота. Не только товар как таковой, но и международные договоры позаботились о том, чтобы торговец свиньями был христианином, так как мусульмане этим не занимаются, а евреям всеми, в том числе и более ранними, международными договорами это запрещено и они выселены из приграничной полосы. В Земуне в 1788 году находилось 88 австрийских чиновников, которые контролировали эту большую торговлю. Товар экспортировался в Венгрию, Австрию, в южные части Германии. Некоторые из торговцев, как, например, Илия Мостарац, финансировали воевод и формирование их отрядов во время революции 1804‒1815 годов. Родился он в Шабаце, одно время жил в Сараеве, занимался торговлей в Триесте, а почему получил прозвище Мостарац (варианты: Мостаранин, Мостарлия), никому не известно. Это типичный представитель аграрной буржуазии, у которой нет постоянного места проживания, но есть интерес экономической и национальной природы. Менталитет, позаимствованный ею у греческих соседей в приграничных городах, подразумевает сохранение своей церкви и этнического сообщества.

«Повстанцы захватили столицу пашалыка город Белград в ноябре 1806 года». Художник К. Иванович, 1844–1845 гг. Народный музей

Все вожди сербской революции были выходцами из этого социального слоя. В своих воспоминаниях протоиерей Матия Ненадович^[459] отмечает: «Все старшины и булюбаши из самых состоятельных сербов, который был кнез, имевший хорошую баштину, задругу, много скота, водяную мельницу и другие доходы; их мы называли газда, хозяин. Большое богатство было не у всех, но опять же лучше, чем у других. Они могли повести по два, по десять, по двадцать парней за свой кошт, а иному отличившемуся дарили ружье или что-нибудь еще». Вождь сербской революции Карагеоргий Петрович^[460] был торговцем свиньями, его воевода и первый князь Сербии Милош Обренович^[461] считался одним из самых богатых людей Сербии. Решающую победу в 1815 году он одержал благодаря повозке с серебром, которую получил от «анонимных доброжелателей». Илия Мостарац финансировал Карагеоргия и Гайдука Велько, предводителя восстания в Северо-Восточной Сербии. Об отце Велько говорили, что у него «овцы не котятся, а тысячерятся»: у него были такие большие отары, что он получал многие тысячи ягнят в год.

Протоиерей Матия Ненадович, организатор восстания в Валеве и Шабаце, первый руководитель Правительствующего совета сербского. Художник У. Кнежевич, 1852 г. Народный музей

Издаваемая в Пеште газета «Мадьяр курир» в апреле 1804 года писала, что в Белградском пашалыке мусульмане составляют 17 % населения. Города в руках мусульман, а в Белграде есть еврейский квартал, жители которого в основном за султана и против восстания сербских крестьян. В этом и состояла причина того, что 200 евреев покинули Белград, после того как в него вошли сербские повстанцы. В середине апреля 1806 года в Салониках вспыхивает мятеж евреев, – а Салоники в то время населяли преимущественно евреи. В городах живет довольно много греческих, цинцарских и других торговцев-христиан, но религия не обладает влиянием, которое бы политически и социально связало их с беспокойным сербским селом. Белградский пашалык – это не единственная область, где власть османов сталкивается с вызовом в виде социальных и политических волнений. Тогда же, в 1804 году, когда сербам на девять лет была предоставлена привилегия в виде освобождения от уплаты налогов, то же самое было сделано и для Кипра. Главным врагом сербов была тирания дахий, а не власть султана. В начале сербского восстания часть мусульманского населения помогает сербским крестьянам, но «Мадьяр курир» сообщает, что большинство мусульманского населения против сербов.

Хайдук Велько Петрович, организатор восстания в Валеве и Шабаце, первый руководитель Правительствующего совета сербского. Художник У. Кнежевич, 1852 г. Народный музей

Такой сельской буржуазии не хватает только города. Они получат его в 1805 году, сразу после того, как султан в 1804-м признает их власть над всеми городами в Сербии, кроме семи крупных крепостей. Первое, что было сделано в этих городах, – смена администрации, вместо османских «воевод» и «кефалий» формируют магистраты и городские советы, в чем сербы из Южной Венгрии уже имели существенный опыт.

Если судить только по предварительной подготовке, то сербская революция не должна была случиться. В самом пашалыке имели место попытки организации: в 1802 году мусульманские спахии пытаются поднять своих крестьян, и в 1803-м сербские предводители что-то готовят. Это еще не настоящее восстание, поскольку оно могло быть поднято только при участии больших масс, что можно предположить по письмам Петра I Негоша. Однако такие предположения не подтверждаются, хотя возможно всякое, ведь дахии получили об этом известие и решились убить всех авторитетных людей пашалыка. Позже, из письма, которое они направили Пазваноглу, можно узнать, что они планировали уничтожить десять наиболее авторитетных кнезов. Дахии не были первыми, кто, пытаясь погасить пожар народного восстания, только разжег его еще больше.

С 4 по 10 февраля 1804 года дахии устроили резню и убили кнезов («сеча кнезов»). Точное число убитых неизвестно. В донесении, которое торговцы отправили российскому послу в Стамбуле, говорится о 150 убитых. В списке жертв только 25 человек названы по имени, но в Белград по приказу дахий были доставлены 72 головы. Очевидец писал, что казни совершались публично и народ сгоняли смотреть: «С опущенным взглядом, со склоненными головами, с руками, скрещенными на груди, толпа, которую вынудили на это смотреть, не смела дышать». Достойно погиб монах Хаджи-Рувим^[462], известный писатель и художник. Его привели в Белградскую крепость, и там он в присутствии свидетелей перед казнью помолился. Сразу после начала расправ начались и массовые побеги. После того как христиане стали прятаться, Белград опустел. В народной песне говорится о том, что надолго осталось в народной памяти: как дахии собирались вырезать все взрослое сербское население, а остаток обратить в мусульманскую веру. Спасшиеся от палачей сначала прятались, а потом сразу же начали договариваться о мятеже.

Установлено, что кнезов казнили по некоему плану, потому что первыми жертвами стали главы самоуправляемых областей и авторитетные люди. Если цель дахий состояла в том, чтобы лишить сербское самоуправление возможности возглавить восстание, то они ее добились. Следует также отметить, что оно и не было способно это сделать, так как террор 1801 года его настолько обезглавил, что можно было говорить только об остатках сельской элиты, а не о живом организме. Решение о всеобщем восстании было принято на совете влиятельных людей. Сопротивление туркам и стычки с ними начались во многих местах спонтанно.

Договоренность о выступлении состоялась в селе Орашац 14 февраля, хотя именно эта дата документально не подтверждена. Собрание происходило под видом свадьбы, откуда выдвинулась толпа в три сотни человек «…в обход Мартиновичева оврага у двух больших вязов на ровном лугу, с густыми зарослями вокруг». Сколько здесь на самом деле было людей, наука так достоверно и не установила, потому что в составленных позже списках оказалось меньше людей, чем предполагалось. Не оспаривается тот факт, что выбирали предводителя, но вызывают сомнения выводы некоторых историков, что именно здесь и сразу верховным вождем был избран Карагеоргий Петрович, ранее известный как прасол, а еще больше по стычкам с турками. У него был организационный опыт еще до 1791 года, со времен восстания Кочиной Краины, где он был добровольцем.

Люди не рождаются великими. Необходимы события, в которых раскроются их способности к руководству. Размышляя об истории, Якоб Буркхардт приводит несколько предпосылок, необходимых для появления великого политика. Прежде всего это желание быть первым и быть великим. Однако это своего рода болезнь, потому что любая кофейня набита непризнанными гениями. Из прочих условий – знание людей и их характеров, интуиция и предвидение того, что невидимо за стеной, определение целей, к которым стремится история, – Карагеоргию недоставало только красноречия. Он был слишком молчалив, что компенсировалось рассудительностью и исключительной способностью понимать обстановку. Любое величие начинается с понимания того, как будут развиваться события. Склонность без сомнений применять насилие и брать закон в свои руки в большей степени отражала эпоху, чем его личность. Биографы Карагеоргия с самого начала отмечали некоторые его личные слабости, значение которых, впрочем, преувеличивали. Во-первых, неграмотность. Это неточно, кроме того факта, что государственный деятель сам не пишет свои письма. Он их подписывает. Переписка Карагеоргия – это источник по истории сербского языка, его речь свободна от турцизмов, которые на тот момент составляли около пятой части лексического фонда, то есть 6000 слов из 30 000 в словаре стандартного языка той эпохи. А вторая дурная черта, которую не обошел никто, кто затупил перо о его биографию, – склонность к убийству. Это также в большей степени примета эпохи, в которой он жил, потому что большинство его воевод убивали и больше, чем он, и гораздо менее рассудительно. Смерть Карагеоргия в 1817 году – энциклопедический пример особо тяжкого преступления, вызывавшего потребность у следующего поколения уменьшить скорбь о нем, акцентировав его ответственность за смерть отца и брата. Во-первых, достоверно неизвестно, поднял ли он руку на отца или на отчима. Во-вторых, речь идет о невиданной дерзости, не имеющей объяснения, когда младший брат не ценит самоотверженности старшего в попытках как-то упорядочить разнузданное и безнравственное восточное общество. Возможно, Карагеоргий был известен в народе шире, чем можно было предположить. Примерно через десять дней после того, как вспыхнуло восстание, в Острове была сделана запись: «Господаря Джорджия турки хотели живым изловить, но Господь милостивый его надоумил в лес сбежать. И паки возопил он народу: слышишь ли меня, народ великий и малый. Турки наших сестер и снох осрамили, а теперь хотят нас всех перерезать. Восстаньте все, братие, все дружно, во имя Святой Троицы, отобьемся от нехристей, и так по его команде все дружно восстали».

Уже сам факт, что остается неясным, сколько человек на самом деле участвовало в собрании в Орашаце, избравшем «главу и старейшину», свидетельствует: там присутствовало много малых разрозненных групп. Максимальное число 580, но письменно зафиксировано 63.

Торговца Феодосия Маричевича, которого, когда все грозы отгремели, помнили по рассудительности и сдержанному поведению с подчиненными, Карагеоргий убил сам. Не похоже, чтобы это стало возможным без принципиальных разногласий между группами. Момент требовал смелого, сильного человека, для которого страх за свою шкуру не на первом месте в жизни. Не следует никому прощать грехи прошлого, но не следует и один случай преувеличивать посредством умаления грехов его современников. Наверняка за 23 года Наполеоновских войн любой генерал, неважно, дивизией какой армии он командовал, носил в душе грех за загубленные жизни не меньше, чем Карагеоргий. В основе военного ремесла, как и ремесла государственного деятеля, лежит философия Макиавелли, состоящая в том, что надо подражать повадкам и лисицы, и льва. Все государственные деятели опосредованно убивают больше, чем заносится в список жертв.

С самого начала выяснилось, что Карагеоргий намного способнее к организации большого народного выступления, чем это ему позволяли обстоятельства и готовность народа. Он успешно использовал как вооруженные столкновения, так и готовность к переговорам. И то и другое случилось 24 февраля 1804 года в селе Дрлупи, где попытка переговоров превратилась в битву. На всех этих малых переговорах всегда преобладали требования восстановления автономии, изгнания дахий, а также выбора Австрии в качестве гаранта соглашения с султаном. В основе военной организации была самоуправляемая нахия, на тот момент их традиционно было 12, а позднее – 21. В системе призыва на военную службу часть правил сохранилась со времен короля Милутина XIV века, а часть была народным обычаем, когда большая семейная задруга назначает обязанности всем домочадцам по решению старшего. Возможно, по образцу австрийского фрайкора и опыта войны 1791 года была выстроена система снабжения. Помимо оки^[463] хлеба, солдат получал мясо и некоторое количество ракии. Некоторые отряды формировались по системе призыва добровольцев в австрийскую и русскую армию в недавних войнах. Один отряд на Дрине именовался «голые сыновья», по меткому выражению предводителя, который так называл своих подчиненных^[464]. К середине мая 1804 года Карагеоргий сформировал повстанческую армию численностью 16 000 человек. С тех пор стало правилом, что мобилизация в Сербии всегда позволяла собрать армию бо́льшую, чем армии европейских государств того времени, в пропорции к численности населения. Причина состояла в том, что мужчины в основном были заняты в скотоводстве, а не в земледелии, в соответствии с распределением обязанностей в задруге между мужчинами и женщинами.

Решения Народной скупщины – а к этой форме будут обращаться всегда во времена кризисов, – состоявшейся в начале мая 1804 года в Остружнице, содержали девять пунктов и были чрезвычайно важны. Прежде всего потому, что это была первая большая Народная скупщина. Главным ее решением было установление новой (судебной) власти. В этом решении было больше благих намерений, чем знания, как это реализовать. Традиция самоуправляемой кнежины всегда подсказывала выход. Решили послать депутацию в Россию, из чего следует, что раньше их не было. Начинается осада Белграда.

Митрополит Стратимирович в послании русскому царю призывал приступить к созданию «Славяносербского королевства». Средневековый сербский герб, который и ранее использовался политическими движениями воеводинских сербов, с момента его легализации в 1776 году все больше воспринимается как общий символ восстания.

На флаге Первого сербского восстания располагались исторические гербы Сербии: красный щит с крестом и огнивами, а также голова вепря. Исторический музей Сербии

Однако и турки из-за резни уважаемых людей, которую устроили дахии, боялись, что выпустили джинна из бутылки и вернуть его обратно будет трудно, поэтому на первых порах старались, чтобы требования восставших были удовлетворены. Сербской науке остался неизвестен приказ Абу Бекир-паши из Ниша о том, что сербам надо прийти на помощь, и факт, что султан его сразу же поддержал. В соответствии с решениями скупщины в Остружнице предводители повстанческого войска 10 мая 1804 года начали переговоры с янычарскими начальниками о перемирии. Эти переговоры были плодом приказа султана помочь сербам. Стэнфорд Шоу (1971) писал об этих переговорах, но создается впечатление, что он перепутал их с переговорами, которые состоялись на три месяца позже. Сербы требовали не только восстановления автономии 1793 года, они продвинулись в своих требованиях дальше. Они согласились предоставить турецкому визирю в Белграде стражу в 500 человек, требовали сохранить выборность кнезов, а сбор налогов и их уплату один раз в год поручить обер-кнезу. Переговоры провалились, если позволительно сделать такой вывод с учетом того, что это была первая встреча с участием третьей стороны. Хотя Австрия не согласилась с требованием Карагеоргия, чтобы австрийское правительство взяло повстанцев под защиту, но сам факт, что австрийцы вели об этом переговоры с иностранным правительством, мог считаться моральным успехом. Сербским повстанцам не удалось открыть себе двери в международную политику, но сама попытка заслуживает внимания.

Самым крупным успехом первой фазы восстания стало согласие Абу Бекир-паши пойти на большие уступки. Ему в 1802 году удалось сломить сопротивление янычар в Боснии и спасти таким образом на тот момент самую густонаселенную балканскую область от восстания христианского населения. Восстание вспыхнуло в Центральной Боснии, в кольце сербских сел вокруг Сараева, в середине мая 1804 года, а также в Восточной Боснии в районе Никшича. В окрестностях Сараева восстали села Бутмир, Хаджичи, Раковица, Култяш, Дрозгометва, Пазарич, Сканска, Вогошча, Нахорево, Црна-Риека. Восстание перекинулось на Пале и Трново.

По приказу султана Абу Бекир-паша направился в Сербию с целью «умиротворить и разрешить споры и помирить белградских янычар и райю из санджака Смедерево», как он письменно уведомил (18 мая [7 июня по новому стилю] 1804 года) все местные власти в Боснии, Рашской области и в Мачве. С отрядом из 64 человек, пятью пушками и обозом он остановился в «четырех с половиной часах хода до Белграда». Вновь уведомил Порту 30 мая (12 июня) об усмирении райи: она «сразу же покорилась, встала на мою сторону и выполнила все свои обязанности». Больше мучений у паши было с бунтом мусульман в Боснии и Мачве, поднятым братом янычарского начальника Мехмеда (Мухаммеда) Фочича Мусой, который ворвался в Зворник, как только Абу Бекир-паша его покинул и направился в Белград. В пока не опубликованных османских документах переводчик Абдулах Полимац^[465] отметил, что Муса Фочич в Боснии и Мачве распространял напечатанные прокламации. В случае подтверждения этот факт мог бы свидетельствовать о том, что действия дахий в Белградском пашалыке имели поддержку из центра Османской империи. Кроме упомянутого Стефана Новаковича, который привел в выходных данных своей книги в 1791 году и Белград, нет никаких свидетельств о существовании типографии на турецкой территории. Призывы Мусы Фочича привели к восстанию мусульман, и Абу Бекир-паша приговорил его к смерти, но он бежал, и так удалось умиротворить мусульман.

Янко Попович Цинцар, организатор восстания в Пожареваце, прославленный воевода и участник битвы при Мишаре. Художник У. Кнежевич, 1852 г. Народный музей

Договор, заключенный Бекир-пашой с Карагеоргием под Белградом, представлял собой поворотный пункт в истории сербской революции, а текст его полностью известен из бумаг сараевского верховного кади. Единственное выдвинутое на переговорах в Земуне требование сербов, которое не было удовлетворено, – это введение должности верховного кнеза. Было отказано и во внешних гарантиях. То, на что согласие получено, было важнее для развития будущего сербского государства: запрет на читлучение, запрет мусульманам занимать две ключевые должности – воеводы и ханлука^[466]. То есть сербам было предоставлено право в определенных городках и областях самим назначать глав местных администраций под османским названием сербского и средневекового византийского происхождения. Слово «воевода» вошло в турецкий язык и имело более узкое значение, чем в разговорном сербском. В то время это слово было в большей степени турецким, чем сербским, и обозначало местного начальника с исполнительными и судебными полномочиями. В Албании и Сербии было довольно много воеводалуков, на территории между Эльбасаном и Драчем. Ужице был одним из них. Вместо этого слова использовались и турецкие эквиваленты. Бекир-паша также предоставил сербам право самостоятельно собирать налоги и передавать их визирю в Белградской крепости и запретил мусульманам селиться в ханах. Повстанческая армия сербов численностью 25 000 человек держала в осаде Белградскую крепость, но после подписания договора ее сняла. Важно и то, что сербам в управление были переданы все малые города (вароши). Мусульманское население в них оставалось, но сразу же началось выселение, что к 1805 году вызвало поток жалоб, и по этой причине султан объявил сербам священную войну – джихад.

Усилия Бекир-паши примирить дахий и сербскую райю ни к чему не привели. Сербы требовали, чтобы дахии им сдались. Бекир-паша отправил их на один дунайский остров и сквозь пальцы посмотрел на то, как люди Карагеоргия их поубивали.

Договор с Абу Бекир-пашой, заключенный под Белградом, имел и тактическое, и стратегическое значение для дальнейшего хода революции. С точки зрения долгосрочной перспективы это был исторический триумф. Эти переговоры одно время велись в Земуне. Самое важное достижение – переход к сербам титула воеводы. Бекир-паша сам назначил 20 кнезов, во всех паланках происходила смена власти. Некоторые историки (Слободан Йованович) ошибаются, полагая, что причина конфликта Карагеоргия с его воеводами – в дерзости людей, которых он выбирал и назначал. Эти воеводы считали, что положением и полномочиями их наделил султан, поэтому конфликт с Карагеоргием носил институциональный характер. Они не были уверены в требованиях Карагеоргия, ведущих к достижению государством независимости.

Но важнее всего трансформация характера сербской революции с социальной и идеологической точки зрения. Социальные «полукровки», представители «сельской буржуазии» больше не являлись ее движущей силой. И ранее христианское население городов составляло 35 %, а в паланках, несомненно, намного больше, потому что мусульмане по большей части толкутся в Белграде. В городах сербы постепенно создали новую систему управления, по образцу венгерских городских советов, используя все возможности автономии. Сербская буржуазия избрала местом постоянного жительства города, и так начался ее исторический разрыв с селом, где она зародилась. Именно благодаря этому становится очевидным, что сербская революция – это не деревенская гайдуцкая стихия с единственной целью добиться местной автономии с обер-кнезами во главе, в границах скотоводческих катунов. Эти вновь завоеванные города с сербской буржуазией изменили и революцию, и цели, которые теперь состоят в достижении национального суверенитета и государственности.

Договор с Абу Бекир-пашой подлил масла в готовый разгореться огонь в еще не восставших областях Белградского пашалыка и Подринья. В окрестностях Шабаца и Колубары брат дахии Фочича терроризировал население, что вызвало взрыв народного негодования. Битва за Валево продолжалась целую ночь. Гарнизон в Шабаце пропустил сербскую стражу, но крепость не сдал. Помогла пушка, которую карловацкий митрополит послал повстанцам. При сходных обстоятельствах сдались Пожаревац и Смедерево, но турецкие гарнизоны из крепостей не были изгнаны. Переговоры велись примерно в том же ключе, что и в Белграде, когда повстанцы заняли город, но крепость осталась в руках у турок.

По решению сербской скупщины весной 1805 года в Печанах состоялись переговоры при посредничестве Вселенского патриарха и господарей двух румынских княжеств. Сербы требовали, чтобы соглашение с Бекир-пашой было заключено в окончательном виде, с учетом требований, которые он ранее отвергал. Сербы соглашались платить установленные налоги султану напрямую, без турецких посредников; они требовали полностью передать им обещанные города и сформировать в Сербии собственную администрацию во главе с верховным кнезом и кнезами в 12 нахиях. Кнезов будет выбирать сербский народ, а султан утверждать. Сербскому кнезу также полагался отряд стражи. Все эти требования выдвигались на переговорах в Земуне, сначала с дахиями, а потом с Абу Бекир-пашой. Скупщина в Печанах, состоявшаяся в апреле 1805 года, сделала небольшой шаг вперед по сравнению с прежними требованиями, так как не упоминаются спахии и сохранение старой тимарной системы землевладения. Возможно, сербы стали смелее после совета карловацкого митрополита, что надо изгнать спахий и султанское войско, «…а прочих турок, мирных торговцев, ремесленников, земледельцев, художников и любого турка, который живет сам по себе и не хочет властвовать над райей, оставьте здесь, в своих домах».

Восстание угрожало перекинуться на Боснию, Герцеговину и Рашскую область. В Дробняци случился большой бунт. Петр I Негош отправлял посланцев по соседним областям, чтобы остановить восстающий народ, напоминая, что между Россией и Турцией заключен союз, который не следует ставить под угрозу. В течение 1805 года Черногория платила султану налоги по этой же причине, а также пришлось воспользоваться услугами генерала Ивелича и царского посланника Санковского^[467] в умиротворении народа, чтобы не поднялось всеобщее восстание. Однако летом 1805 года волнения вспыхнули в Дробняке, Ускоках и распространились на Куче, Никшич, Морачу и албанские католические племена на севере Албании. В Дробняке под ружьем было около 3000 повстанцев. Турецкое войско под командованием Сулейман-паши Скопляка в течение следующих нескольких месяцев подавило восстание, после того как султан приказал при необходимости приступить к вытеснению христианского населения.

Ученый католический монах в Дубровнике, позже ставший автором словаря и грамматики «иллирийского языка», Франческо Аппендини^[468] записал в дневнике, что жители территорий от границы Дубровницкой республики до Загреба были под ружьем и ждали. Он отмечал, что все ведут себя мирно, сами снабжают себя провиантом и на лошадях перевозят амуницию. Установлено, что цетиньскому митрополиту Петру I удалось по всей Герцеговине записать в повстанческое войско 19 000 человек, разделенных на 43 отряда под предводительством харамбашей. В середине 1804 года французские газеты писали, что недовольство нарастает и в Боснии так же, как оно охватило Сербию.

Вместо того чтобы возвращаться в осажденные сербами города, мусульманское население их покидает. То был знак и самому султану отказаться от дальнейшего сотрудничества с предводителями сербов и приказать их преследовать. Хафиз-паша из Ниша получил приказ выступить на битву с сербами. Он начал брать в кольцо Белградский пашалык со стороны Дрины, а его главные силы выступили на Белград.

Сербская революция из партизанских вылазок сельской райи превратилась в войну крупных соединений как с одной, так и с другой стороны. Сербы закрепились на границе между Белградским и Лесковацким пашалыками, чтобы не допустить прорыва турок из Ниша. Они охраняли границу у Иванковаца и укрепили соседний Делиград. Против турецкой армии сербы возводят укрепления (шанцы), с окопами и земляными валами с частоколом. Сначала местные воеводы Миленко Стойкович и Петар Добриняц^[469] 18 августа 1805 года нанесли упреждающий удар по войску Хафиз-паши. Эта битва и победа при Иванковаце стала поворотным моментом революции. Опасаясь подкрепления из Крагуеваца под командованием Карагеоргия, турки отступили, а их командир Хафиз-паша был ранен. Они ушли из Парачина, отступили до Ниша, чтобы перегруппировать свои силы.

Миленко Стойкович, пожаревацкий комендант. Художник Д. Бантыш-Каменский, 1808 г.^[470] Российская государственная библиотека

Победа под Иванковацем вселила храбрость в сербских повстанцев и предоставила им возможность приступить к реорганизации своего государства. Они отправляют депутации к российскому и австрийскому императорам и, ободренные всеми, формируют первое правительство, которое называется Правительствующий совет. Первое заседание Правительствующего совета состоялось 1 сентября 1805 года под председательством Матии Ненадовича, протокол вел Божо Груйович (Теодор Филипович)^[471], уроженец Южной Венгрии, а в Сербию он приехал из Харькова, оставив университетскую кафедру. Он был не первым и не последним сербом, оставившим научные занятия на чужбине и присоединившимся к революции, чтобы посвятить себя разработке правовых оснований и норм для первого сербского правительства. В результате успешного визита большой сербской депутации в Петербург российский император начал материально помогать сербам и оказывать давление на султана, чтобы тот шел навстречу сербским требованиям.