Милорад Экмечич
История сербов в Новое время (1492–1992). Долгий путь от меча до орала
Первые организованные группы, из которых позднее возникнут отряды четников и партизан, появляются стразу же после событий апреля и мая 1941 года. В хорватском государстве это резня православного населения и насильственное окатоличивание. В Сербии и Черногории это волнения, вызванные гонениями на сербов во всех соседних областях. В Черногории нашли убежище 5000 беженцев из Косова, а также огромное количество беженцев из Герцеговины. В Сербии к 1944 году оказалось в общей сложности 270 000 беженцев, 130 000 из Хорватии и 100 000 из Боснии и Герцеговины. Милош Хамович[928] в диссертации о беженцах в годы Второй мировой войны утверждает, что всего из Боснии и Герцеговины бежало, а затем вернулось от 550 000 до 650 000 человек. Считается, что через Сербию за все время войны прошло не менее 400 000 беженцев. 100 000 человек бежали из Косова, 25 000 – из болгарской зоны оккупации, 40 000 – из итальянской зоны оккупации, 30 000 – из немецкой зоны оккупации. Если считать болгарскую оккупационную зону вместе с Македонией, то из нее бежали в Сербию 50 000 человек, а погибли около 20 000. Около 10 000 сербов истреблено на территориях, населенных албанцами. Точное количество уничтоженных в усташском геноциде социалистическое государство, созданное в 1945 году, так и не установило. Между вариантами «несколько сотен тысяч» и максимальной цифрой в 1 200 000 человек усредненным принято считать 750 000 погибших – так оценивали число жертв геноцида в НДХ немецкое командование и политики. Правительство Союзной Республики Босния и Герцеговина на основе данных аэрофотосъемки и оценок экспертов вынесло официальное заключение, согласно которому в Ясеноваце погибло 700 000 человек.
В результате развернутого усташского террора тысячи детей погибли или остались сиротами. Музей жертв геноцида
Перед Югославией стоял интернациональный долг – назвать точное количество жертв войны. Для этого создавались соответствующие институции. Работа эта была проведена наскоро, глубоко непрофессионально, число жертв давалось на глазок. Здравко Антонич[929] в 2001 году опубликовал материалы по жертвам в Боснии и Герцеговине, из которых следует, что в послевоенном исследовании использованы данные не за весь период войны и не по всем срезам. Республиканская комиссия Хорватии по выяснению преступлений оккупантов и их пособников уже 15 ноября 1945 года подготовила отчет «Преступления в лагере Ясеновац», который в виде книги был опубликован в 1946 году. Комиссия детально обследовала Ясеновац в мае – июне 1945 года. Были опрошены все выжившие свидетели, которых оказалось немного. Были исследованы 50 случаев массовых казней и сделан вывод, что, «если к числу жертв массовых казней добавить количество заключенных, замученных поодиночке, мы получим общую цифру 400 000–600 000 человек. Назвать точное число жертв, которые поглотил Ясеновац, не получится никогда. Но на основании всех исследований, которые провела Республиканская комиссия, можно утверждать, что максимальная цифра соответствует действительности». Председателем комиссии был доктор Венцеслав Целигой, секретарем – доктор Анте Штокич.
В протоколах суда над комендантом лагеря Ясеновац, бывшим францисканским монахом Мирославом Филиповичем-Майсторовичем, в конце июня 1945 года обвиняемый утверждает, что, «по словам Макса Лубурича[930], который должен был собирать свидетельства об убитых сербах, в НДХ убито за четыре года около полумиллиона сербов. Но в это число входят и те, кто погиб в бою». Для Лубурича важна разница между массовыми ликвидациями и одиночными убийствами политических заключенных. Из пяти тысяч политзаключенных в усташской Хорватии тысячу составляли евреи. Отдельным пунктом Лубурич говорит о казненных хорватах, которых ликвидировали исключительно поодиночке. Лубурич постоянно упоминал о том, что «сербов в НДХ необходимо уничтожать, потому что это программа, которой мы должны следовать». В апреле 1945 года «выкопаны останки заключенных из Градины и сожжены, чтобы замести следы»[931].
Хотя вся территория Хорватии покрыта местами массовых казней и захоронений, самым главным местом массовых ликвидаций был лагерь Ясеновац. До войны Ясеновац «был многолюдным и хорошо развитым местом. Население было преимущественно сербским». В Ясеноваце было много мастерских индустриального типа по производству кирпичей, металлических конструкций, кожи, лесоматериалов. Для начала уничтожили сербское население, а в городке разместили постоянный усташский гарнизон. Помимо Ясеноваца в северной части Хорватии функционировали и другие концлагеря (Джаково, Сисак, Стара-Градишка, Лепоглава, Лобор). Проблема с определением точного числа жертв состоит в том, что останки частично бросали в реку, частично закапывали, частично сжигали. Комиссия выяснила, что в начале 1942 года в Ясеноваце была установлена «специальная печь для сожжения людей, так называемая “печь Пицилли”[932]», которую затем разобрали. Следы пепла и кокса в больших количествах найдены на месте главного захоронения в Градине, на противоположном берегу Савы. Обнаружены тачки для перевозки пепла к реке. Историк Радомир Булатович в 1990 году специально исследовал этот вопрос и пришел к выводу, что в Ясеноваце работала фабрика по производству мыла. Он же реконструировал путь, по которому к печи подвозили от реки уголь и кокс.
В одном из отделений лагеря находились политические осужденные, которых не ликвидировали. В эту часть лагеря даже водили международную комиссию, по тому же принципу, как это делалось в Германии; комиссия состояла из немцев, венгров и итальянцев. Часть арестованных с женами и детьми убили вне стен лагеря. Всех узников лагеря сразу делили на евреев, цыган и сербов. В Ясеноваце убито около 40 000 цыган. Малую часть цыган, которые отличились усердием во время строительства стены и насыпи вокруг лагеря, усташи пощадили, «их перевели в села Градина и Уштице, где им поручили работать могильщиками и палачами. Они жили в обычных деревенских домах, хорошо питались, пили до беспамятства». Их функция состояла в рытье могил, убийстве заключенных и закапывании тел. В начале 1945 года усташи их всех перебили, чтобы не оставлять живых свидетелей.
Наиболее массовая резня имела место в 1941 и 1942 годах. Весь 1943-й и существенная часть 1944-го прошли под знаком относительного затишья, а со второй половины 1944-го и в 1945-м «в лагерь снова начал регулярно приезжать большегрузный транспорт». Одна из самых ужасных массовых казней случилась в сочельник и на Рождество 1941 года. Последние два дня в марте 1945 года авиация союзников бомбила «усташские укрепления в Ясеноваце», во время этих бомбардировок погибли 40 заключенных.
Хотя именно лагеря смерти поглотили большую часть жертв геноцида, на начало народного восстания они повлияли мало, поскольку созданы были приказом поглавника Павелича 25 ноября 1941 года, когда волна геноцида уже накрыла всю территорию НДХ. Концентрационные лагеря – часть индустрии смерти, а первые акты геноцида совершали хорватские и мусульманские соседи сербов прямо по месту жительства. Мобилизовывалось фактически все мужское население в хорватских и мусульманских селах, чтобы истреблять сербское население. Транспортировка жертв геноцида от их сел до карстовых ям («голубинок»), где производились массовые казни, могла занимать до двух дней. В пути обреченных нужно как минимум поить, чтобы они не умерли раньше времени. Эти картины и спровоцировали народное восстание. Оно началось стихийно, без вождей, без руководства. Без этого базиса никакая идеология – ни националистическая, ни коммунистическая – не смогла бы позднее организовать свои отряды, бригады, полки и дивизии.
Повстанческие отряды изначально были чисто сербскими, с незначительным процентом тех, кто сербом не являлся, даже в 1-й Пролетарской бригаде, сформированной 21 декабря 1941 года. В Восточной Герцеговине хорваты составляли около 1 % населения, а мусульмане – 24 %, сербы, соответственно, – три четверти населения. В районах НДХ с подобным соотношением населения административные органы возглавляли мусульмане, из них же набирали жандармов, полицейских и формировали отряды усташей. В городах, особенно в Мостаре и Тузле, были попытки диалога с сербами и коммунистами, на селе же договариваться с сербами пытались только те, кто верил в угрозу сербского восстания (по старой пословице: «Влахи – это не орехи, так просто с дерева не стряхнешь»[933]).
Четники начинают создавать отряды с июля 1941 года. Весной 1942 года генерал Михаилович издает «Распоряжение № 5» об организации армии, которая должна состоять из отрядов трех типов: первый – мобильные отряды, второй – саботаж, третий – снабжение. Два или три низовых соединения (четы) составляют батальон, два или три батальона – бригаду. Начиная с 1943 года основной боевой единицей становится тройка, тридцать троек составляют чету, три четы – батальон, три батальона – бригаду. Позднее бригады были увеличены до дивизий, полков и корпусов. К концу войны у четников было 79 корпусов, из них 48 в Сербии, 14 в Боснии и Герцеговине, 10 в Черногории, 4 в Хорватии, 3 в Македонии. В каждом корпусе было 1500 бойцов.
Здание Аграрного банка в самом центре Белграда, разбомбленное немцами в 1941 году. Архив Югославии
Пример создания отрядов повстанцев из различных групп, которые возникали как реакция на геноцид сербского народа, находим в Северной Далмации, в районе, известном в народе как Книнская Краина. Уже 4 августа создается Штаб отрядов повстанцев Книнской Краины. Под влиянием Живко Брковича, до войны бывшего участником движения ЗБОР Димитрие Лётича[934], его переименовывают в Штаб отрядов повстанцев и четников Книнской Краины. После создания Организации сербского народного освободительного движения 10 сентября 1941 года вооруженные отряды начинают формироваться на периферии Далмации, в Лике и Боснии. Внутренняя структура повстанческих соединений была следующая: десятка – взвод – чета – отряд – батальон. Из четырех батальонов был сформирован первый полк, названный «Петар Мрконич», командование которого расположилось в Црни-Потоци, где в 1876 году находился штаб полковника Деспотовича, руководившего сербскими повстанцами в Боснии. Вскоре повстанцы организовали четыре полка и некое количество самостоятельных отрядов. Только 19 января 1941 года эмиссары Дражи Михаиловича приезжают в Северную Далмацию и меняют структуру местных воинских формирований в соответствии с общепринятой у четников. В марте 1942 года эти полки группируются в первую Динарскую дивизию воеводы Момчило Джуича[935]. Фикрета Елич-Бутич в работе о четниках в Хорватии[936] цитирует многочисленные документы, подтверждающие, что у личанских повстанцев с самого начала был контакт с итальянскими военными властями. Разумеется, итальянцы находились в штабах повстанцев как наблюдатели и потенциальные союзники, а не как инициаторы партизанского движения. Данная дивизия не послужила моделью для создания остальных четникских формирований, так как в прочих сербских областях высшим формированием был полк или корпус. В результате создания крупных четникских формирований на территориях, контролировавшихся хорватами, по прихоти истории была компенсирована ошибка Дражи Михаиловича, который вопреки совету Милана Недича[937] не перебросил свой штаб в Боснию.
Генерал Драголюб Михаилович. Музей жертв геноцида
Отряды коммунистических партизан начинают создаваться 22 июня 1941 года. После создания 27 июня Главного штаба во главе с Иосипом Брозом (Тито) выходит постановление «Задачи народно-освободительных партизанских отрядов», в котором говорится, что крупные воинские формирования будут созданы позже. Решение о начале партизанской войны принимается 4 июля 1941 года. На совещании в селе Столицы 26 ноября решено, что отряды партизан будут состоять из 3–4 батальонов, а батальон – из 3–4 рот. Помимо командира и его заместителя в каждом отряде должны были быть политический комиссар и его заместитель. Хотя создание партизанской «пролетарской бригады» в день рождения Сталина (21 декабря) Москва оценила как политическую ошибку, эта инициатива сработала на пользу титовским партизанам. В любой революции побеждает та сторона, которая первой мобилизует активное меньшинство, а не та, которая тащит за собой пассивное большинство. Партизанские бригады на протяжении всей войны были более мобильными, чем четникские, предпринимая акции типа марш-броска из Западной Сербии на реку Уну в Боснии.
Отряд сопровождения и охраны Верховного штаба партизанских отрядов Югославии, 1941 г. Музей жертв геноцида
Для обеих сторон главным вопросом военной организации было снабжение и питание. Только в Сербии и Славонии продукты питания производились с избытком, и только в этих краях четников можно было упрекнуть в том, что они «гибаничары»[938]. В горных и карстовых районах обе армии к концу войны столкнулись с переизбытком мяса (баранины) и недостатком хлеба. А гибаницу в конечном счете и маршал Тито полюбил, но продолжал называть ее «четникской». Таким образом, крестьяне замесили тесто, а затем генералы из этого теста начали лепить два своих хлеба, четникский и партизанский. Но не генералы подняли восстание.
Были попытки создать совместные партизанско-четникские военные формирования, но из-за разницы идеологий и представлений о конечной цели восстания эта практика быстро перешла в плоскость воспоминаний. Дража Михаилович прибыл на Равна-Гору 11 мая 1941 года с 26 офицерами. Первая встреча Тито и Михаиловича состоялась в Струганике под Валевом 19 сентября, вторая – 26 октября в Брайчах. Недоверие возникло сразу, поскольку Тито отказывался назвать свое настоящее имя, отговариваясь, что это «военная тайна».
Хотя восстание против оккупантов началось одновременно в разных регионах и с самого начала разделилось на несколько самостоятельных или слабо связанных потоков, в первый год войны основным очагом восстания, безусловно, была Шумадия. И в последующие годы она останется стратегически важным театром военных действий, где будут происходить главные битвы этой войны и будет в итоге определен победитель. До начала декабря 1941 года сотрудничество между четниками и партизанами было реальностью, причем на уровне народа в большей степени, чем на уровне командования. Это время принесло большие победы. Из 400 000 оккупантов, задействованных в военных операциях, в Шумадии изначально были размещены три немецкие дивизии, к осени были переброшены еще три из Франции, Греции и даже с Восточного фронта. Самая обширная из освобожденных от оккупантов территорий была создана в Западной Сербии, известность она получила под названием Ужицкая республика. Подобные же свободные зоны, хотя и менее значимые, имелись на востоке и юге Сербии.
Вплоть до декабря 1941 года восстание является общенародным, четникские и партизанские отряды и руководство действуют совместно. На самой большой в Европе территории, полностью свободной от оккупантов, создаются главные военные формирования обеих сторон. В эту область входили освобожденные города Ужице, Чачак, Горни-Милановац, Лозница, Богатич, Крупань, Баина-Башта, Ковиляча, Иваница, Арилье, Ужичка-Пожега. В партизанских отрядах на этой территории насчитывалось около 15 000 человек, разбитых на 12 отрядов. В Ужицкой республике они создали свое первое государство в государстве.
Расхождение между двумя союзными лагерями повстанцев имелось с самого начала, но оно становилось тем очевиднее, чем ближе немецкие войска подходили к Москве. Битва за Москву обозначила раскол в руководстве повстанцев, распространившийся затем на весь народ. Руководство партизан изначально намеревалось сконцентрировать свои действия, помимо Ужицкой республики, на востоке Сербии. Ожидание быстрой победы Советского Союза оказалось ошибкой, поэтому партизанам пришлось перебазироваться сначала в другие районы Сербии, а затем в Боснию. Попытка коммунистических повстанцев доминировать над освобожденной территорией в Сербии оказалась безуспешной. Четники же перешли в пассивное состояние и предпочли не предпринимать крупных военных операций против немцев в больших городах. На момент падения Ужицкой республики у четников было около 20 000 человек под ружьем. С начала вооруженного конфликта с коммунистами в селе Каран 29 октября 1941 года пять четникских отрядов «легализуются», перейдя на сторону генерала Недича[939]. К концу 1943 года силы четников насчитывали 57 440 бойцов и 472 900 активно содействующих мирных жителей.
Женщины Чачака выступают против начавшейся гражданской войны между партизанами и четниками. Музей Югославии
Первый контакт Михаиловича с представителями германского командования состоялся в селе Дивци 13–14 ноября 1941 года, а 26 марта 1942 года он предложил генералу Недичу и его правительству «участвовать в совместных действиях против коммунистов». После того, как 11 января 1942 года Михаилович был назначен военным министром в правительстве Душана Симовича в Лондоне[940], а 19 января произведен в ранг дивизионного генерала, четники стали официально называться Югославской армией в Отечестве[941]. В октябре 1941 года создан четникский центр в Сплите, 15 октября создано командование четников в Черногории во главе с Павле Лашичем и Павле Джуришичем, а в конце года появились четникские отряды в Словении. Четникские отряды в Далмации, на островах, в Сплите и в Кварнере возникли очень поздно, только в 1943 году[942]. После создания Политического совета в Белграде в августе 1941 года и Центрального национального комитета на Равна-Горе несколько позже четники стали мощным политическим движением. Изначально нацеленность четников на защиту интересов среднего класса, особенно в городах, способствовала их успеху, но в конечном счете обернулась для них удавкой на шее.
История сербского четникского движения в югославской революции 1941–1945 годов – это история упущенных возможностей. Никогда ранее офицерство не имело такой широкой народной поддержки, и никогда ранее она не была столь бездарно использована, как это произошло с окружением генерала Михаиловича в 1941 году. Связано это с тем, что базис, на который опиралось четникское движение, не был однородным и иерархически организованным, как это было в случае югославских коммунистов. Это было содружество различных, больших и малых групп, каждой из которых руководили свои «воеводы». Изначально наиболее массовым было движение во главе с Костой Печанацем, опирающееся на традиционные зоны влияния в Восточной и Южной Сербии. Печанац отказался сотрудничать с Михаиловичем, оправдывая это тем, что Михаилович – союзник коммунистов. Союзником оккупантов Печанац объявил себя 27 августа 1941 года. За такой выбор ему пришлось заплатить головой, поскольку эмигрантское правительство в Лондоне вынесло Печанацу смертный приговор. Перед казнью, которая состоялась в 1944 году в Сокобане, он отказался принять смерть от огнестрельного оружия, посчитав это унизительным для четника. Встал на колени и подставил горло под нож.
До того как четники были объявлены Югославской армией в Отечестве, они действовали в соответствии с изначальными установками четникского движения, оформившимися еще до 1918 года. Четникское движение рассматривалось как довесок к регулярной армии, которая сражается где-то на далеких фронтах, а четники держат тыл. Формальное переименование четников в регулярную армию «на Родине» не могло ничего изменить по сути. В одном из эссе о генерале Михаиловиче, опубликованном после войны Слободаном Йовановичем, утверждается, что организацией движения Сопротивления на оккупированных территориях в британском правительстве занималось Министерство экономической войны во главе с Хью Далтоном[943]. Именно он является автором инструкции, согласно которой «партизанские отряды должны оставаться на нелегальном положении и избегать любых попыток разворачивания масштабного восстания или проведения амбициозных военных операций».
И сам король Петр II Карагеоргиевич в радиообращении, приуроченном к годовщине государственного переворота (27 марта 1942 г.), рекомендовал «прекратить вооруженную борьбу и сосредоточиться на организационных вопросах и сборе вооружения». К концу войны станет очевидно, что эта стратегия на деле была анестезией и наркозом для массового национального движения перед предстоящей ему болезненной хирургической операцией. Некоторые ученые ошибочно видят в действиях четников начало и основную причину народного восстания 1941 года. Четникское движение возникло из нежелания попасть в плен и надежды, что немецкая власть долго не продержится.
Со временем ведущая функция в руководстве европейским движением Сопротивления перешла к британскому Форин-офису и Энтони Идену, который, впрочем, ничего в изначальной стратегии не поменял. Йованович утверждает, что правительство в изгнании «согласовало с английским командованием и с Михаиловичем, что народ надо организовывать для борьбы, но настоящее восстание не надо начинать, пока не наступит черед высадки союзников на Балканах. До этого следует ограничиться лишь такими действиями, которые могут быть полезны английскому командованию». Таким образом, судьба четникского движения, или «вопрос Михаиловича», как это называлось в английских правящих кругах, была поставлена на кон в «нашей карточной игре с русскими».
Генерал де Голль[944], находясь в Лондоне, пытался установить переписку с Михаиловичем. Его письма не нашли дорогу к Сербии и остались лишь свидетельством неосуществленных добрых намерений. Де Голль хотел создать основу для Иностранного легиона, в который должны были войти 5000 сербских бойцов. Если бы эта идея осуществилась, появилась бы новая сила на европейском театре боевых действий, и вся дальнейшая судьба четникского движения могла бы сложиться по-другому. Одним из малозначительных последствий несостоявшегося союза де Голля и Михаиловича стало то, что в бытность де Голля президентом он раз за разом отклонял предложение о посещении Франции Иосипом Броз Тито с государственным визитом. Вообще, за этими сухими фактами просматривается история, которая пока до конца не прояснена.
Вышеописанная стратегия, которой придерживалось четникское движение, обусловила не только мирный характер его сосуществования с немецкими оккупантами, но историческую катастрофу, которая постигла его, когда весной 1943 году Британия отказалась от своих посулов и сменила курс. Некоторые четникские отряды были вынуждены действовать на свой страх и риск, кто-то пошел на сотрудничество с коммунистами, кто-то выбрал коллаборацию с квислингистским правительством в Белграде. Пассивность руководства подтолкнула поручика Ратко Мартиновича и священника Владо Зечевича[945] к тому, чтобы сформировать собственный отряд, а затем перейти на сторону партизан. В этом смысле надо отметить, что любой сербский крестьянин в соответствующих обстоятельствах может стать непримиримым диссидентом. С другой стороны, и некоторые четники, оставшиеся верными генералу Михаиловичу, сотрудничали с титовскими партизанами. При этом полковник Милан Калабич и его сын Никола, командир четникской Горной гвардии, поддерживали контакт с Драги Йовановичем, шефом Специальной полиции в Белграде, которая была ответственна за концлагерь Баница[946]. В общем и целом можно констатировать, что, хотя командование четников и партизан видело друг в друге главных врагов, основная масса бойцов рассматривала своих односельчан, примкнувших к другому лагерю, как потенциальных союзников. Взлеты и падения четников и партизан взаимосвязаны: когда у титовских партизан наступали тяжелые времена, большие массы людей из партизан уходили в четники, и наоборот. В обоих движениях основу составляли сербы, во всяком случае до общей мобилизации в октябре 1944 года.
Британский генерал Чарльз Армстронг в штабе 2-го Равногорского корпуса у Предрага Раковича в Сербии, 1943 г. Музей Югославии
Хорватский министр иностранных дел, выступая перед сабором в 1944 году, заявил, что, по оценкам военного министерства Хорватии, среди партизан «больше всего сербов (местных, а также черногорцев и сербов из Сербии) – около 90 %. Хорватов совсем мало (католики в Горски-Котаре, Приморье, Далмации, очень мало в районах севернее Савы, а также мусульмане в Боснии) – всего около 8 %. В партизанских штабах сербы тоже в большинстве». В январе 1944 года эти цифры поменялись: сербы – 75–80 %, хорваты и мусульмане – 15–20 %[947].
Коллаборационизм сербских националистов был устремлен в первую очередь на итальянские оккупационные войска. Муссолиниевские генералы, в особенности командующий 2-й армией Амброзио[948], были чрезвычайно недовольны бойней, которую устроили в НДХ усташи. Вождей усташей в Загребе обвиняли в том, что они своей религиозной нетерпимостью, приведшей к истреблению сербского народа, провоцируют революцию, которая их же самих и сметет. Не сумев договориться об установлении границы, которая бы обеспечила более благоприятное положение сербскому народу, итальянской армии пришлось отступить до рубежей, оговоренных в Римском соглашении от 18 мая 1941 года, подписанном с хорватским поглавником. Итальянский оккупационный пояс был разделен на три зоны. В первую входило аннексированное итальянцами побережье, во вторую – демилитаризованные внутренние районы Далмации, в третью – остальные территории до демаркационной линии. Изначально итальянская армия продвинулась до этой рубежной черты, но затем отступила в зону 1. После того как предвидение Муссолини о неизбежной хорватской катастрофе начало сбываться, 7 сентября 1941 года итальянцы реоккупировали зоны 2 и 3, взяв на себя не только военное, но и гражданское управление. Формально эти районы продолжали входить в НДХ, на деле всю власть сосредоточили в своих руках итальянские функционеры и военная полиция.
Несмотря на формальную победу, Муссолини должен был пойти на определенные уступки усташским властям, которые активно лоббировал посредничавший между усташами и итальянским руководством Ватикан. Здесь начинаются мучения для любого историка, пытающегося рассуждать доказательно. Итальянские военные встретились с представителями усташей в Опатии 15 ноября 1941 года, на этой встрече все спорные вопросы были решены в пользу хорватов. До этого, 31 октября, командование 2-й армии провело совещание в Сушаке. В протоколах этого совещания, опубликованных официальным историографом итальянской армии Оддоне Тальпо, есть раздел под названием «Вопрос религии». Во вводной части значится: «Хорватское правительство решительно осуществляет религиозную политику, в которой имеет полную поддержку (totale appogio) Святого престола. Суть политики в том, чтобы обратить как можно большее число православных в католичество, как и евреев».
Хорватским властям необходимо позволять заниматься религиозной пропагандой, с тем чтобы обращенные в католичество сербы оставались на месте, в своих селах. Итальянская армия должна полностью дистанцироваться от вопросов религии, ни в коем случае не должна помогать восстанавливать разрушенные православные церкви, позволять раскапывать места массовых захоронений, допускать возвращение православных священников туда, где их хорватские власти изгнали или уничтожили. Тем более не допускается появление новых православных священников.
Это в довольно неприглядном свете представляет политику папы Пия XII на оккупированных территориях в отношении православных и евреев. Вполне понятно, что действия усташей в отношении сербов и евреев имели полную поддержку Святого престола. Оддоне Тальпо цитирует и документ от 9 ноября 1941 года, в котором итальянцы осуждают местные хорватские власти, слишком усердствующие с обращением православных в католичество, и констатируют, что на эти действия «было дано одобрение (placet) епископа соответствующего диоцеза»[949]. Вопрос лишь в том, был ли папа наблюдателем или соучастником хорватской религиозной политики.
После указанного совещания итальянским оккупационным властям было предписано прекратить всякие контакты с Доброславом Евджевичем и Илией Трифуновичем-Бирчанином в Сплите. Самоустранение итальянцев от религиозной политики усташей позволило хорватскому сабору 7 апреля 1942 года принять решение о создании Хорватской православной церкви. Поглавник Павелич назначил патриархом русского эмигранта Гермогена[950], в четырех епархиях новосозданной церкви (Загреб, Шид, Сараево, Зеница) епископами также были поставлены русские белогвардейцы. Небольшое количество сербов сохранилось только в Сараеве и Шиде, но и в этих городах Хорватская православная церковь не пользовалась популярностью; собственно, никто и не пытался ее популяризировать.
В то же время итальянские оккупационные власти продолжали активно сотрудничать с сербскими четниками в зонах 2 и 3, которые они реоккупировали 7 сентября. После массовой резни, осуществлявшейся хорватами в предшествующие месяцы, измученное сербское население встречало итальянских берсальеров как освободителей. Генерал Ренцо Далмаццо[951] опять начал переговоры с Евджевичем и Бирчанином, о чем он докладывает своему командованию 17 января 1942 года.
Объявление о расстреле 100 гражданских за каждого убитого и 50 за каждого раненого солдата вермахта, 21 октября 1941 г. Архив Югославии
Наметившееся было сотрудничество четников и партизан продлилось недолго. Четников пугала возможность немецкого террора против сербского народа, так же как и согласие части населения на сотрудничество с оккупантами. Немцы объявили, что за каждого погибшего германского солдата будет уничтожено сто сербов. В «легальных» четниках Косты Печанаца изначально состояло 8500 бойцов, к концу 1942 года – половина от этого числа, а затем они и вовсе перестают представлять хоть сколько-то значительную силу. Когда генерал Недич возглавил Совет комиссаров[952], который лишь с большой натяжкой можно назвать правительством Сербии, ему было разрешено сформировать Сербскую государственную стражу, которая должна была выполнять функции полиции в городах, жандармерии и пограничников. В рядах Государственной стражи насчитывалось максимум 17 000 человек. Димитрие Лётич из членов своей организации ЗБОР сформировал Сербский добровольческий корпус. Считая его «железный полк», к ноябрю 1943 года у Лётича было пять полков, общее число сторонников выросло с трех тысяч до девяти. Командовал «добровольцами» полковник королевской армии Коста Мушицки[953]. «Добровольцы» получали от немцев хорошее содержание, у них был механизированный батальон, эскадрон конницы и даже шесть самолетов[954].