Милорад Экмечич
История сербов в Новое время (1492–1992). Долгий путь от меча до орала
Повсюду вдоль границ Белградского пашалыка вспыхивают сербские восстания, иногда связанные с событиями в Сербии, а иногда без доказательств такой связи. Австрийские власти боятся сербского или вообще православного заговора в пользу России. Преобладающим девизом, отражающим поведение Австрии по отношению к сербам, был Graeca fides nulla fides[508]. Повстанцы проникали в Ниш, прежде чем сербы попытались его занять, а также в Западную Болгарию. В отчетах говорится, что сербское восстание оказало влияние на христианские села вплоть до Салоник.
Австрийский император собрал вокруг себя наиболее влиятельных лиц, пытаясь не допустить распространения сербских беспорядков. Основа его политики – не позволять никому, кроме Австрии, освобождать католиков в Османской империи и на адриатическом побережье. Это будет изложено и на бумаге, причем не только в скромной переписке, но и в концептуальных и стратегических расчетах, в частности, в служебной записке генерала Радецкого[509] от марта 1810 года. Он считал, что интересы Австрии простираются до самых берегов Черного моря, а Дунай – ее артерия. У этой философии, очевидно, была интеллектуальная подоплека, опирающаяся на труд Адама Смита середины XVIII века о природе и причинах богатства народов.
Опасения, что сербская революция может постучаться и в двери Австрии, не были совершенно лишены оснований, хотя вряд ли стоило ожидать, что в то время кто-либо из выдающихся сербских деятелей осмелится на такую дерзость. В 1807 году в Сербию переезжает и остается до 1811-го самый выдающийся на тот момент сербский мыслитель Досифей Обрадович. В приписываемом ему стихотворении 1804 года «Восстань, Сербия» он говорит о сербах в Сербии и Черногории, Боснии, Герцеговине и Далмации. Когда он сошел с корабля на землю свободной Сербии, его приветствовали пушечные залпы со всех белградских крепостей. Более радостно не приветствовали бы даже какую-нибудь коронованную особу, прибудь она туда. Австрийские шпионы постоянно сообщают, что он главный враг Австрии. Обрадович заботился об организации сербских школ, в том числе Великой (Высшей) школы[510], где он читал вступительную лекцию. Он копировал гумбольдтовскую систему образования в Германии[511].
Досифей Обрадович. Художник А. Тодорович, 1818 г. Народный музей
Самым значительным из восстаний на территории Габсбургов был мятеж Тицана в начале апреля 1807 года в Среме. Он был назван в честь отставного солдата Теодора Аврамовича Тицана[512], который поднял восстание в нескольких селах Срема, пошел в поход, чтобы захватить Илок, проникнуть в Бачку и Венгрию и вызвать там крестьянское восстание. В срочных посланиях австрийская полиция сообщает, что для крестьян он был вождем, пророком и освободителем (они считают его ducem, oraculum et liberatorem[513]).
По оценкам австрийской полиции, это восстание против феодализма было вдохновлено несколькими вождями сербской революции, особенно старейшиной Лукой Лазаревичем из Мачвы. Один из его помощников говорил народу: «Это истинная сербская земля. Одной ногой я стою здесь, а другой на противоположном берегу Савы. Приходите, братья, объединимся в вере и кресте и разбудим сербского короля, умершего 400 лет назад». Бунт в селе Крушчица в Банате в июне 1808 года также имел довольно широкое влияние, а известия о его последствиях упоминались в переписке долгое время после него.
Белый орел с золотыми лилиями на гербе царства Неманичей. Художник Х. Жефарович. «Стематография». Вена, 1741 г. Исторический музей Сербии
Эти восстания в Среме и Банате имеют наибольшее сходство с восстаниями в странах Западной Европы. Это было не просто восстание против габсбургского типа феодализма, а не государственного, как в Османской империи; в нем в качестве оружия печатный станок использовался больше, чем в любых других беспорядках того времени. Австрийскому императору сообщили о распространении тысяч пропагандистских брошюр. Опасались мятежа воинских частей. В одном только 1807 году из австрийской армии на сторону сербской революции встали 515 перебежчиков, из которых 188 были из регулярных частей, считавшихся более надежными, чем пограничные. Среди конфискованной литературы – «Стематография» Христофора Жефаровича. На титульном листе – гравюра с царем Душаном на коне, у копыт которого находятся гербы всех стран, считающихся сербскими. В буклете отставного офицера Стаматовича содержалось требование автономии для сербов в габсбургском государстве. Сохранилось множество таких буклетов, и историки Габсбургов повторяли рассуждения полиции и подчеркивали их разрушительное воздействие больше, чем это смогли доказать сербские историки. После поимки Теодор Аврамович Тицан предстал перед судом и был казнен четвертованием, привязанный к четырем лебедкам для вырывания конечностей.
Из-за политики России в отношении сербской революции все великие державы стали ее противниками. В большей степени это относилось к Австрии, меньше всего это показывавшей. Франция беспокоилась о своих интересах на Балканах больше, чем ее дипломаты в Вене. В 1806 году Наполеон отобрал у Австрии адриатическое побережье с Далмацией, Бока-Которской и Дубровником, потому что оттуда сподручней влиять на развитие ситуации в Османской империи, а также чтобы не допустить объединения южных славян вокруг русского союзника Сербии. И когда в 1809 году он расширил эти планы и добавил к этой территории еще части Хорватии и Словении, то настойчиво попытался предложить Австрии на базе Иллирийских провинций модель объединения южных славян в новом государстве под ее властью и под руководством католических народов – словенцев и хорватов.
К французским методам подавления сербской революции относится и заговор с целью убийства ее лидера Карагеоргия. После заключения в Тильзите союза между Россией и Францией было достигнуто перемирие в Слободзее, вступившее в силу 24 августа 1807 года и продлившееся до 3 апреля 1808 года. Оно не предусматривало поддержки сербской революции и служило скорее дипломатическим обрамлением для того, чтобы туркам было легче с ней справиться. Полковник Гильемино[514] и полковник Мерьяж[515] выступили посредниками в поддержании перемирия в Видине. Последний следил и за недовольством деятельностью Карагеоргия некоторых сербских вождей, склонных искать поддержки во Франции. Другие вожди полагали, что место Карагеоргия должен занять эмиссар российского императора. Возможно, это могло послужить причиной того, что в заговор с целью убийства Карагеоргия был замешан и русский посланник Константин Константинович Родофиникин.
Этот заговор упоминается как «дело Морбаха» – по имени главного агента, который с этой целью едет из Видина в Дубровник, оттуда в Травник к боснийскому визирю, а оттуда в Земун для более тесного контакта с исполнителями в Сербии. Считается, что Морбах (Morbach) был сербом Яковом Брескуа. Согласно плану акт должны были совершить два сербских воеводы, которых идентифицировали как Миленко Стойковича и Петара Добриняца. Они потребовали выплатить им определенную сумму золотыми дукатами, а затем дать одному генеральский чин и феодальное поместье в Вюртемберге, а другому в Австрии. Планировался обмен заложников, членов семей сербских воевод, для чего они должны были отправиться в Задар. Деньги давал боснийский визирь, но окончательное решение должен был принять один серб, и только после получения приказа Наполеона.
Весь план провалился именно потому, что Наполеон не давал такого согласия, пока в 1809 году Стойкович и Добриняц не были изгнаны из повстанческой Сербии. Остается вопрос, почему колебался Наполеон. Вероятно, из-за высокой оценки, которую он давал народным революциям и их вождям. В ноябре 1807 года генерал Мармон[516] советовал Наполеону установить связи с Черным Георгием. Он не был уверен, что Турция сохранится, несмотря на огромную помощь, получаемую от французов. Определенное французское влияние на сербскую революцию могло бы лучше всего послужить сплочению южных славян против России.
Нехватка источников не позволяет точно установить, в какой степени этот заговор с целью убийства Карагеоргия связан с приказом султана схватить и казнить его. Шведский посланник сообщает, что Карагеоргий перехватил это сообщение и поэтому проигнорировал Ичков мир 1806 года и приказал убить белградского пашу. Следует предположить, что эти два случая нельзя разделять и что дело Морбаха началось в 1806-м, а не в середине 1807 года.
Личный штандарт Карагеоргия, 1806 г. Исторический музей Сербии
С вступлением России в войну поначалу не оправдались надежды сербов на то, что это разгрузит их фронты и позволит вести наступательные действия на западных полях сражений за рекой Дриной. Россия и тогда помогала, но в том смысле, что турецкие паши не осмеливались на серьезные действия против сербов, которые предпочли прислушаться к пожеланию российского императора вести себя так, будто они не воюют с султаном. Намерения адмирала Дмитрия Сенявина направить усиленный отряд Карагеоргия в Центральную Далмацию для поддержки восстания на территории католиков и православных потерпели неудачу. Без этой помощи сербов повстанцы самостоятельно не могли противостоять французской армии. Согласно донесению из Загреба от 16 ноября 1806 года, Карагеоргий рассылал послания владыкам обеих христианских конфессий, но благодаря действиям агентов австрийского императора часть монахов-францисканцев именно тогда начала отворачиваться от сотрудничества с сербами.
Флаг армии Карагеоргия, 1810 г. Исторический музей Сербии
В начале 1806 года были попытки прорыва к Сьенице, но, несмотря на определенные первоначальные успехи, окончательное достижение цели было отложено на 1809 год. Под предводительством Милана Обреновича сербское войско дошло до Вишеграда и Нова-Вароша, и существуют неубедительные доказательства того, что и сам Карагеоргий добрался до монастыря Добрун. Второе наступление через Ибарскую долину достигло Нови-Пазара. В Восточной Боснии велась повстанческая деятельность. В марте и апреле 1807 года армия Сербии предприняла попытку наступления. Повстанческие отряды проникали до Врбаса и Козары, но гайдуков Павы Писаровича не хватало, чтобы разжечь более крупный пожар. Когда в начале мая 1807 года была предпринята вторая попытка наступления из Зворника на Тузлу, она тоже была остановлена в результате поражения отряда протоиерея Смилянича[517]. Босния находилась на осадном положении и в состоянии полной мобилизации. Прорывы Карагеоргия в область Рашка и в Боснию остановила не армия султана, а мусульмане, густо населявшее села на этой территории. Они были более преданными защитниками исламской империи, чем богатые султанские паши.
Недовольство сербов бездействием России на Дунае привело к тому, что одна сильная группировка в руководстве была убеждена, что устранение Карагеоргия и привлечение представителя со стороны русского императора обеспечат лучшие решения. Пребывание Филиппа Осиповича Паулуччи[518] в Сербии было использовано для того, чтобы 28 июня 1807 года отправить через него прошение российскому императору о взаимоуважительном союзе. Одни историки называли этот документ конвенцией Паулуччи, а другие оценивали его как петицию сербов. В 13 пунктах российского императора просили прислать «землеправителя», принять конституцию и законодательно урегулировать страну, не допустить создания новой сербской знати, поставить в стране русские военные гарнизоны и начать военное наступление на Боснию и Черногорию. Есть подозрение, что Карагеоргий поддержал этот документ, опасаясь, что российский император пришлет на его место какого-нибудь грека. Константин Константинович Родофиникин действительно демонстрировал большие амбиции по использованию сербской революции для прорыва в сторону Греции. Он хотел сформировать греческий легион численностью 2500 солдат. Делал он это не потому, что сам был греком, а по указанию русского двора.
С 1807 года Правительствующий совет перенес штаб-квартиру в Белград, где было больше возможностей превратиться в более современное правительство. С принятием 8 августа 1807 года конституции «Основание правительства сербского» власть Карагеоргия сократилась, а Правительствующего совета усилилась. В округах учреждены губернаторы и введены дворянские звания по русским образцам. С этого времени в отношении Карагеоргия все чаще используется термин «вождь сербов», который до конституционных изменений 1811 года не употреблялся на постоянной основе. Есть причины подозревать, что этот титул Карагеоргий получил еще 14 февраля 1804 года. Остается открытым вопрос, что означало конституционное положение о введении этого титула. Согласно конституционным изменениям еще 1807 года, Карагеоргия следовало называть Светлейшим, а сам он в переписке через посланника Пламенаца называл черногорского владыку князем.
Печать Белградского магистрата, 1807 г. Исторический музей Сербии
Титул «вождь» существовал в сербской традиции еще в Средние века, но трудно поверить, что взяли его именно оттуда. Более правдоподобно объяснение, что в Сербии скопировали сделанное Наполеоном во Франции: чтобы избежать иностранного признания титула короля и наследственных династических прав для его семьи, взяли титулы консула и императора из традиции Римской империи. Вполне вероятно, что и сербы, из-за конфликта идей избрания сербского наследственного правителя или назначения его русским императором, приняли титул «вождь», что является буквальным переводом римского Dux. Он был правителем в ранге короля, передаваемом по наследству или избираемом скупщиной, как дожи (прежние дожи в Венеции и Генуе). 14 декабря 1808 года на Народной скупщине была усовершенствована система власти. Карагеоргию был присвоен титул «первого и верховного сербского предводителя», а он признал Правительствующий совет высшим судебным органом власти и не мог издавать никаких приказов без его одобрения.
Тогда произошло устройство сербской армии. Сформированы постоянные воинские подразделения бечари[519], названные так потому, что в них служили наемники, набранные из перебежчиков с турецкой территории. В каждой нахии создавалось ядро регулярной армии, обученной по образцу европейских армий. Точно так же, как сербская конституция создавалась по образцу Кодекса Наполеона, заказанного из Любляны, так и армия формировалась на манер европейских армий. По приказу Карагеоргия от 14 февраля 1809 года каждая нахия должна иметь роту регулярной армии численностью 250 человек. Общая численность сербских солдат оценивается в 60 000 военнослужащих регулярных и нерегулярных подразделений. Мундир носили только командиры, а мобилизации подлежало все мужское население от 12 до 70 лет. В Белграде был построен завод по литью пушек, а по всей стране – множество пороховых заводов и мастерских.
Карагеоргий сознательно избегал принятия российских военных планов о совместных военных действиях. В городах организованы магистраты, являющиеся носителями судебной власти, и вместе с воеводами они являются основой нового управления городов и целых нахий. На заседании Народной скупщины в Белграде, состоявшемся с 8 по 11 января 1811 года, введено новое конституционное устройство. Карагеоргий стал наследным «Верховным народа сербского Вождем». Решения он должен был принимать вместе с Правительствующим советом, который он своим указом превратил в правительство с министрами, по российскому обычаю называемыми попечителями. В состав армии был также введен «казачий полк» численностью до 8000 конников, обмундированных по русскому образцу. С 1807 года в Белграде находился русский отряд, но он был быстро отозван по договору о перемирии в Слободзее. С начала 1811 года в Белграде и Шабаце были сформированы постоянные русские гарнизоны. В апреле 1812 года они ушли. Тогда, по оценке австрийских шпионов, сербская армия насчитывала 40 000 человек, но существовала вероятность, что их было даже не более 10 000 человек. Их обучали «на австрийский манер».
К концу сербской революции существовали серьезные планы прорваться в Боснию или поднять большое восстание в ней самой. Особенно это относится к 1809 году. Несмотря на пассивность русских войск на Дунае, они предпринимали наступления по всем направлениям. Карагеоргий сам руководил наступлением на юг, освободил Сьеницу, подошел к Приеполью и Биело-Полю. Как и в аналогичных попытках 1807 года, оказалось, что цетиньский владыка не может послать военной силы больше, чем 800 бойцов. Тем не менее он помог кампании Карагеоргия, препятствуя мобилизации турецкой армии в Албании. Он пригрозил скадарскому паше, что поднимет всю Черногорию, если тот не откажется от попытки нападения на сербские позиции, поэтому паша демобилизовал войска. В Северной Албании против Карагеоргия дополнительно были мобилизованы 12 000 солдат.
В апреле 1809 года в Боснийской Краине начались повстанческие беспорядки. Их подготавливали в течение двух, а по некоторым данным – трех лет. Когда же они переросли в полномасштабный пожар, то задохнулись – очевидно, по вине тех самых организаторов, которые их готовили. План разрабатывал далматинский митрополит Венедикт Кралевич[520], находившийся тогда в монастыре Боговаджи. Его главным доверенным лицом в самой Краине, недалеко от Градишки, был сараевский оружейник Йован Янчич. Его звали приехать в Сербию, чтобы посоветоваться с Карагеоргием и его воеводами. Все провалилось из-за подозрений окружения Карагеоргия в том, что митрополит – французский шпион. Его письма к Йовану Янчичу шли через габсбургские земли, попадали в руки австрийских властей и переводились на немецкий язык. А сам Кралевич до этого встречался с французским губернатором Далмации.
14 апреля 1809 года по приказу Карагеоргия сербские соединения численностью 11 900 солдат переправились через Дрину. К ним присоединились около 5000 сербских крестьян, взявшихся за оружие. Прорывы в направлении Биелины и Брчко были совершены под предводительством старейшин Милана Обреновича, Стояна Чупича и Луки Лазаревича. Турки мобилизовали в Боснии 44 520 солдат и сумели отбросить сербов назад через Дрину. Между реками Уной и Босной в Боснийской Краине вспыхнуло стихийное народное восстание. Градишка, Дубица, Козарац и Приедор оказались под угрозой. Йован Янчич был арестован в Градишке, но в прямом смысле он никогда не руководил восстанием. Его казнили в ночь на 26 сентября 1809 года.
В результате турецкие власти убили несколько сотен заговорщиков, а несколько тысяч сербских крестьян бежали в Сербию. Карагеоргий поселил их по берегам реки Дрины, где раньше люди в основном занимались рыболовством. Это далеко не первая сербская миграция в Сербию, они текли как реки с начала образования свободных областей во время сербской революции. Результат не был заметен для современников, и только их потомки увидят его несколько десятилетий спустя. Сербия стала зоной пассивной миграции. Постоянные переселения, иногда вызванные турецким насилием, стали превращать Сербию из лесистой местности в плодородные крестьянские хозяйства. Переселение в Сербию шло с 1804 по (приблизительно) 1960 год, когда начался процесс эмиграции из Сербии в западные капиталистические страны. Если можно доказать, что только в Боснии в 1804 году православного населения было столько же, сколько в Сербии, если не больше, то после 1945 года это соотношение было уже не 1: 1, а 8: 1 в ущерб сербскому населению в Боснии и Герцеговине. Точно установить число людей с одной и с другой стороны невозможно, так что это соотношение может быть не 8: 1, а 7: 1. Столица Сербии Белград, место, где раньше всего и наиболее глубоко внедрялись европейские институты, исторически превращалась в демографическое кладбище сербского народа. Там проживает больше выходцев из герцеговинских сел, чем их осталось на прежней родине.
Попытка сербов освободить Ниш со всей территорией до Тимока по плану 1809 года закончилась крупным военным поражением. Вопреки ожиданиям русская армия не предприняла синхронного с сербами наступления. Под командованием великого визиря Юсуф-паши турки собрали войско численностью от 40 до 50 тысяч воинов. В Нише сербская армия потеряла 3200 солдат, то же самое произошло и при попытке освободить Кладово. 31 мая 1809 года турки нанесли сербам тяжелое поражение у Каменицы при прорыве к Белграду. Ресавский воевода Стефан Синджелич[521] вошел в легенду, подорвав пороховой склад под укреплением Чегар и пожертвовав своей жизнью, чтобы крепость не попала в руки турок. Турецкий паша платил по 25 грошей за каждую сербскую голову. Одному арнауту заплатили только семь, потому что две были от убитых турок. Сербские ремесленники их обдирали, набивали кожу ватой и отправляли в Константинополь, а черепа встроили в Челе-Кулу, всего 952 головы павших и убитых сербов. Когда чуть позже русские части выдвинулись за Дунай, туркам пришлось остановиться, Сербии удалось избежать катастрофы, а освобожденная территория Сербии даже увеличилась.
Челе-Кула (Башня черепов) – памятник времени Первого сербского восстания, построенный турками из черепов сербов, убитых в битве на горе Чегар. Рисунок Ф. Каницы, 1863 г. Исторический музей Сербии
Франция все больше превращалась в главный фактор при решении Восточного вопроса, включая сербский вклад в его решение в то время. Так как провалом закончились и попытки вырваться на оперативный простор за пределы Белградского пашалыка, и усилия по освобождению районов Рашки и Восточной Боснии, населенных мусульманами, судьба всего сербского восстания с 1804 года оказалась под вопросом. Султан отвергал возможность заключить перемирие. Карагеоргий также обращался к Австрии и Франции. В Вену был направлен Иван Югович – один из самых образованных людей в руководстве повстанцев, в прошлом профессор российского университета и теоретик[522], а в Париж – Раде Вучинич, офицер с подконтрольных Франции территорий. Ему было поручено представить Наполеону положение сербского народа. В хорошо подготовленных меморандумах содержались данные о числе сербов в различных провинциях, хотя подсчитать их на свободной территории Сербии было нелегко, потому что поток беженцев с турецкой стороны менялся день ото дня. Посол Швеции в Турции был уверен, что все предложения сербов Франции или Австрии отдать им Белград имели целью получить от этих государств поддержку требований к султану.
После нового поражения Австрии в войне 1809 года Наполеон отказался от своих прежних целей косвенно заставить ее стать фактором европейского порядка под его руководством. Австрия была наказана Шёнбруннским миром от 14 октября 1809 года, поскольку одновременно с мирным договором был подписан декрет Наполеона об объединении бывшего адриатического побережья, отобранного у Австрии по новому мирному договору 1806 года, с частями Хорватии и некоторыми словенскими провинциями. Были созданы Иллирийские провинции, названные так в честь общей со времен Французской революции традиции называть определенные области и новые государства забытыми названиями племен времен Римской империи. Термин «Иллирийские провинции»[523] впервые упоминается в историческом атласе, изданном во Флоренции в 1807 году. Вероятно, это был первоисточник, который и приняли окончательно.
Столица Иллирийских провинций находилась в Любляне, а вся область в составе Французской империи делилась на шесть частей: Карниола, Каринтия, Истрия, Гражданская Хорватия, Далмация и Дубровник. Последний потерял государственность в январе 1808 года. Из этих районов планировалось собрать 34 000 бойцов, которых Наполеон исключительно высоко ценил. В стратегическом плане это была компенсация за ослабленный средиземноморский флот. Именно так сам Наполеон объяснял, почему он создал первую в истории версию югославянского государства. Оно должно было стать гарантией того, что без французского влияния Османская империя не распадется. Из-за потери флота в четырех войнах с Австрией Наполеон считал: «У меня нет другого способа восстановить равновесие в Средиземном море».
Вся политическая система была направлена на создание «корпуса нации» в народе, который не говорил на едином языке, использовал только местные диалекты и имел местные этнические идентичности. В 1811 году один тайный эмиссар подсчитал, что Иллирийские провинции географически выглядели как одна огромная кишка с границами длиной во всю Францию. У них не было единого географического центра притяжения, поэтому единственной целью объединения этих 1 550 000 душ было создание базы для последующего расширения. «Иллирия – это всего лишь один из каркасов государства, который заполнит будущее». Основной причиной создания Иллирийских провинций было желание не позволить Сербии интегрировать южных славян в одно государство.
Множество учителей стремились создать для этого народа общий язык, которого у него не было. Чезаре Бальбо[524], будучи молодым чиновником в Любляне, пишет о том, как этот «Иллирио» может получить какой-нибудь язык. Это его сочинение осталось историкам неизвестным. Итальянскому монаху-пиаристу Аппендини удалось составить в Дубровнике грамматику иллирийского языка, но гораздо более важным является изданный им словарь. В 1811 году Ерней Копитар, отец современной южнославянской филологии, выполнил поставленную перед ним французскими властями задачу создать убедительную систематизацию славянских народов и языков. Южные славяне говорили только на словенском и сербском языках. К первому он относил хорватский кайкавский диалект, а ко второму – весь штокавский диалект. Именно в это время он вел интенсивную переписку с бывшим иезуитом Добровским. Оба соглашались, что оригинального хорватского языка не существует. В 1814 году первый современный сербский лингвист Вук Караджич опубликовал грамматику живого сербского народного языка[525], своему делу он учился у этих двух славянских учителей. В одной книге 1815 года (доктора Оке[526]) выделяются хорваты, морлаки и «сербы и ускоки» из «великой Сербии».
Все, что делалось в Иллирийских провинциях, закладывало основы возможной будущей военной кампании Наполеона вглубь страны. В первую очередь, он исправил историческую аномалию, состоящую в том, что за несколько столетий далматинской истории в рамках Венецианской республики до 1797 года в ней не было ни одной мощеной дороги. Один отрезок был построен в конце венецианского правления в окрестностях Задара. Возможно, Далмация была единственной европейской провинцией, не знавшей шоссейных дорог. Вдоль побережья Адриатического моря французские инженеры протянули «дорогу Наполеона», сворачивавшую в главные далматинские порты. После краха империи в 1814 году в некоторых местах (Подгора) остались одиночные незаметные памятники той эпохи в виде недостроенных участков этой каменной дороги. Она оказалась значимой для будущего еще и потому, что строители после себя оставили эндемический сифилис, эпидемия которого не утихала вплоть до начала использования антибиотиков в 1945 году.
Наполеону не удалось достичь своей основной цели с этими Иллирийскими провинциями – заложить фундамент единого «корпуса нации» во всей пестроте диалектов, обычаев, народных костюмов и еще более особых страстей, чем было видно со стороны. Последний губернатор этого государства Фуше[527] с грустью отмечал в воспоминаниях об этом народе, «что это было сборище разнородных, взаимно отталкивающихся элементов». Для распространения этой идеи не было создано ни одной элиты, хотя именно тогда масонские ложи процветали во всех крупных городах. Считается, что Раде Вучинич, посланник Карагеоргия к Наполеону в 1810 году, был масоном. Нет информации о том, что крупнейшему сербскому писателю и философу Досифею Обрадовичу перед смертью в 1811 году в Белграде удалось создать какие-то совместные институты со своими братьями-масонами. О ложе в Белграде 1813 года сведений крайне мало. Впервые в истории Далмации православная церковь была приравнена к католической.
Кампания Наполеона 1812 года против России стала началом агонии сербской революции. России пришлось уйти с Балкан. Уже 15 января 1812 года австрийский посланник в Петербурге сообщил, что российский император ведет мирные переговоры с Турцией: «Судьба Сербии держится в совершенной тайне». Статьей 8 Бухарестского мирного договора от 28 мая 1812 года были провозглашены ограниченная автономия, полная амнистия для сербов и внутреннее самоуправление. Турки должны были держать гарнизоны в главных городах и договориться с сербами об уплате дани.
Буквально в последнюю минуту российский император попытался добиться для сербов некоторого облегчения. В Сербию было направлено одно военное формирование, но дипломаты предполагали, что это больше связано с британской военной экспедицией в Далмацию численностью до 12 000 солдат. Британия была заинтересована в мирных переговорах с сербами, но, без сомнения, не поддерживала их. Сербы верили, что Россия не окончательно их бросила, тем более что об этом заявляли и ее дипломатические представители. Шведский посланник 30 октября сообщил, что один сербский священник, а также секретарь Карагеоргия прибыли в Стамбул и потребовали сохранения автономии во главе с губернатором или князем из их собственного народа. Султан мог бы его уполномочить собирать дань и передавать ее турецким властям без проживания среди них турецкого паши. Они требовали избавить их от обязанности участвовать в султанских войнах. Во время этих переговоров султан еще не принял окончательного решения подавить сербское сопротивление. Великий визирь стоял во главе снаряженных войск, направленных к сербским границам. Сербы уступили в этих дипломатических переговорах. Они согласились с присутствием в Белграде одного турецкого паши. Швеция неумело пыталась выступить посредником через посланника короля генерала Таваста[528]. С 1809 года во главе австрийской политики стоял канцлер Клеменс Меттерних[529]. На протяжении полувека возглавляя дипломатию Габсбургов, он прилагал усилия, чтобы именно Австрия освободила и объединила южных славян. Во время краха сербской революции в 1812 году он способствовал улучшению снабжения и походу турецкой армии на Белград. Для этого наступления турки собрали стотысячную армию, и кое-кто считал, что она была собрана для участия в решающей схватке с Наполеоном в Битве народов под Лейпцигом в 1813 году. Войска двигались в трех направлениях: вдоль Дуная, по долине Моравы и с боснийской стороны. В Боснии было мобилизовано 60 000 человек и несколько тысяч в Албании. Сербская армия под началом Карагеоргия официально насчитывала 43–49 тысяч человек.