Исаак Борисович Гилютин
Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)
Первый день в Стэнфорде
Кристина прилетела ко мне из Нью-Йорка накануне дня прибытия в Стэнфорд. В тот день у нас состоялся с ней длинный разговор о необходимости для неё автомобиля. Она утверждала, что он ей просто необходим. Меня это утверждение нисколько не удивило – она ведь американский взрослый загородный ребёнок и без машины свою жизнь не представляет. Я же к этому времени успел изучить студенческую жизнь на кампусе Стэнфорда и хорошо представлял, что ей нужен велосипед для передвижения по кампусу, а машина там – лишь дополнительная обуза. Не могу сказать, что мне удалось её убедить в своей правоте, скорее ей просто пришлось принять моё решение, а в моей правоте в этом вопросе она убедилась уже через пару недель, в чём сама и призналась.
Первый день в Стэнфорде стоит того, чтобы о нём рассказать подробнее. Это особенно должно быть интересно российскому читателю. День заезда на кампус был объявлен на пятницу, 20 сентября. В последнем письме, полученном из университета, был указан адрес её будущего общежития, куда ей и следовало прибыть и где она должна была получить дальнейшие указания на этот день и на всю следующую неделю. Кристина прилетела ко мне накануне и рано утром следующего дня мы отправились по указанному адресу. Адрес этот был совершенно необходим, потому что на тот год на территории Стэндфордского университета находилось всего 650 зданий, т. е. уже тогда это был целый город и, если бы было сказано, что она должна прибыть в университет такого то числа, то это означало бы как «на деревню к дедушке». Нам обоим не терпелось попасть туда на правах студентки и её папы, а вовсе не как я часто бывал там раньше в качестве обычного гостя на кампусе.
Мы без проблем подъехали к одноэтажному зданию её будущего общежития и тут произошла первая неожиданность: на улице перед зданием стоял длинный стол, за которым сидело человек семь, как потом выяснилось, студентов 2-го курса, а на столе были разложены какие-то бумаги и множество фотографий. Не успели мы подойти к столу, как одна из девочек выскочила из-за стола и направилась к нам, обращаясь со словами приветствия к Кристине:
– Кристина Гилютин, мы тебя уже с нетерпением ждём и очень рады видеть тебя здесь около твоего нового дома на весь будущий учебный год.
Кристина от неожиданности (каким образом она меня узнала?), даже потеряла дар речи, а затем раздались приветственные голоса остальных студентов, произносящих её имя:
Как мне показалось, Кристина сразу почувствовала себя в роли именинницы. Только тогда мне стало ясно, что на столе у них лежали фотографии всех новых студентов, приписанных жить в этом общежитии, и задача студентов состояла в том, чтобы безошибочно определить имя направлявшегося к столу нового студента, а затем «ошарашить» его/её вот таким приветствием. После такого громкого приветствия, подошедшая девочка предложила нам следовать за ней внутрь здание – она проводит нас в комнату, где Кристине предстояло жить. Она открыла Кристинину комнату, вручила ей ключ и несколько бумаг с важной информацией на ближайшие дни и удалилась со словами:
– Устраивайся, Кристина, и будь здесь как дома. Две другие девочки, твои соседки, тоже скоро подойдут.
Теперь мы стали оглядывать будущее Кристинино жилище. Это был номер состоящий из двух небольших комнат, в первой из них стояло три письменных стола и шкаф для одежды, а во второй – три кровати, причём одна была обычная, а две других – спаренные в одну двухъярусную. В спальне ещё был умывальник и второй шкаф. Я советую Кристине воспользоваться правом первой прибывшей и занять неспаренную кровать, на что Кристина отреагировала так:
– Нет, папа, я так не стану делать – это неприлично. Я дождусь своих соседок и тогда мы разыграем это спальное место. Так будет справедливо.
В очередной раз мне понравилось её поведение – справедливость прежде всего!
Затем мы вышли в коридор и вернулись в фойе, где прямо напротив входа в здание обнаружили доску с картой США, на которой были прикреплены фотографии с именами настоящих резидентов и указанием штата или страны, из которой они прибыли:
https://www.dropbox.com/s/wbs2jrc58e56ogi/Branner%2096.jpg?dl=0
Я сразу оценил, как же это хорошо придумано для облегчения знакомства между жителями общежития. На этом фото хорошо видно, что большая часть новых студентов, по крайней мере, в этом общежитии была с западного берега США.
Затем мы с Кристиной заглянули в бумаги, которые ей вручила сопровождавшая нас студентка и я думаю, что то, что мы там обнаружили, будет интересно в основном российскому читателю. Там на 4-х страницах под названием «Добро пожаловать в общежитие «Бреннер Холл»» оказалось много очень полезной бытовой информации. Что меня, бывшего советского студента, хотя и не жившего в общежитии, однако часто там бывавшего, поразило больше всего, так это информация о Resident Fellow (RF) и восемью его помощников (Resident Assistants (RA)) из самих студентов. Resident Fellow – это обязательно действующий преподаватель или даже заслуженный профессор, который живёт либо в самом этом общежитии, либо поблизости от него и является ответственным за всё, что происходит в общежитии, включая оказание помощи студентам, попавшим в трудную или даже критическую ситуацию. Он как бы является лидером своего студенческого сообщества. Со своими восемью помощниками и одним компьютерным координатором, который отвечает лишь за подключение всех компьютеров к университетской сети и первой компьютерной помощи студентам, Resident Fellow осуществляет взаимодействие между профессорско-преподавательским составом университета и подопечными ему студентами. В его функцию также входит вовлечение студентов в общественную жизнь и их интеллектуальное развитие. В общем, эта фигура особенно важна для студентов-первокурсников. Позже я узнал, что за свою работу RF и RA получают бесплатное жильё и питание в этом общежитии. И для справки скажу, что это – одно из большого количества общежитий Стэнфорда было рассчитано всего-то на 160 студентов.
А ещё среди бумаг, которые получила Кристина, было расписание лекций и других ознакомительных событий для новых студентов на ближайшие три дня. Там было много интересных лекций, но больше всех мне там понравилась лекция, которая называлась «Секс на кампусе – что можно и чего точно нельзя». Кристина пошла на первую лекцию, которая значилась как «только для студентов» и потому я пошёл гулять по хорошо знакомым мне местам. Придя через 45 минут к тому месту, где я её оставил, я нашёл Кристину, уже активно общающуюся с другими студентами, и понял, что ей уже не до меня, попрощался и уехал домой.
Первый семестр и первые серьёзные проблемы
С этого дня я потерял покой потому, что прекрасно сознавал, что уровень Кристининых знаний по школьным предметам вряд ли соответствует требованиям Стэнфорда. Кроме того, я чувствовал, что сама она так не думает и это обстоятельство беспокоило меня больше всего. Если бы она разделяла моё мнение о своей недостаточной подготовке для такой школы как Стэнфорд, она бы, во-первых, с большим вниманием отнеслась к выбору курсов для первого семестра, а, во-вторых, «вгрызлась» бы в учёбу с самого первого дня, отдавая ей абсолютно всё время, свободное от лакроссовых тренировок. Кристина и в обычной-то жизни стремится к людям, а тут такой соблазн – сборище хорошо образованных и хорошо воспитанных молодых людей со всего света! Я, конечно, пытался «опустить» её на грешную землю, но она меня не слушала, находясь в эйфории от свершившегося чуда – она и вправду студентка Стэнфорда! Я просил её звонить мне в любое время, как только у неё будет свободная минутка. К сожалению, в первые две недели, таких минуток у неё почти не было.
Известно, чтобы быть студентом дневного отделения, в колледжах США надо набирать такое количество предметов в семестре, чтобы за них давали не меньше 12 единиц (credits). Не советуясь со мной, в первый же семестр Кристина взяла следующие курсы: 1) Культуры, идеи, ценности, 2) Математический анализ (дифференциальное и интегральное исчисления), 3) Элементарная экономика, 4) Быстрое чтение и 5) Лакросс, за который, между прочим, тоже давали одну единицу. Как видите, никаких серьёзных предметов, за исключением двух, она не стала брать. И это оправдано, поскольку читатель уже знает, что в школьные годы у неё не обнаружились способности ни к каким точным наукам. Все эти предметы в сумме давали ей 15 единиц. Как видите, уверенная в своих силах, она взяла 3 лишних единицы. Эти 3 единицы как раз давали за Мат. анализ. И вот с ним-то и произошла заморочка, стоившая и ей и мне больших переживаний и нервов.
Уже на третьей неделе, когда ажиотаж новых знакомств прошёл, а в классе по Мат. анализу выяснилось, что у Кристины проблемы, она звонит мне и взволнованным голосом просит приехать. Я откладываю все дела по работе, прыгаю в машину и мчусь в Стэнфорд. Там меня встречает Кристина и чуть ли не со слезами на глазах говорит мне:
– Пап, я вообще не понимаю, что происходит: в школе по математике у меня были пятёрки и даже по просьбе учительницы я занималась дополнительно с двумя мальчишками из нашего класса, чтобы помочь им с трудными для них задачами.
А здесь я с трудом и далеко не всегда понимаю, о чём говорит во время лекции профессор.
Вот и наступил момент, которого я больше всего боялся с того времени, как Кристина выиграла «звёздный билет». Я сразу предложил ей, что буду приезжать к ней в любое время, когда только оно у неё будет и заниматься с ней столько времени, сколько она сможет. Так мы и договорились. Однако сказать легче, чем сделать. Дело в том, что её расписание тоже было не из лёгких: она каждый день вставала в шесть утра и до семи занималась индивидуальной беговой тренировкой на улице; каждый день, кроме воскресенья, у неё после занятий в аудиториях 2,5 часа игровая тренировка на лакроссовом поле; и ещё два раза в неделю силовая тренировка с гирями и штангой в спорт зале.
Первый раз она позвонила мне в 10 вечера с тем, чтобы я приехал к ней через полчаса для занятий. Нашли мы там свободную аудиторию и начал я заниматься с ней пределами и дифференциалами. Однако уже через полчаса, где-то в 12-м часу ночи, во время моих объяснений её глаза стали непроизвольно закрываться и я объявил ей, что такие занятия бессмысленны, а ей надо отправляться спать. Я подумал, что, возможно, ей трудно понимать математическую терминологию в моём исполнении на английском языке. И тогда я обратился к одному из своих альпинистских друзей – русских аспирантов-физиков – которые в то время, помимо того, что писали свою диссертацию, ещё работали помощниками преподавателя физики (это входило в их обязанности аспирантов). Я обратился к Глебу Климовичу, который, как мне представил его друг Данила, был самым из них талантливым физиком. Это тот самый Глеб, который, если помните, каждые три месяца сначала сдавал органолу, купленную тремя месяцами раньше, в магазин “Target”, получал все деньги за него обратно, затем в том же магазине покупал точно такую же органолу, вообще не собираясь оставлять её у себя навечно.
Я позвонил ему, обрисовал Кристинину проблему и мы договорились встретиться на кампусе в воскресенье – в день, когда у Кристины вообще нет тренировок – я хотел, чтобы она хотя бы на это занятие пришла выспавшись. Глеб прозанимался с ней часа два, когда стало ясно, что она устала. Я же для себя понял, что талантливый физик, да ещё такой молодой, вовсе не значит, что он ещё и хороший учитель. На этом дополнительные занятия с Кристиной закончились и, насколько мне известно, ей более успешно помогали в этом вопросе её подруги и друзья, которые в математике были подготовлены значительно лучше, чем Кристина. В общем, с большими трудностями и переживаниями получила она оценку «С» (тройку) и больше уже никогда математику там не брала. Было очевидно раньше, а теперь лишь подтвердилось, что естественные и технические науки точно не для неё. Поэтому со следующего года она стала сосредотачиваться на изучении русского языка, мировой экономики, письмо и критическое мышление, международные отношения, права человека и всё остальное в таком же духе.
Много позже, уже после того, как она успешно закончила университет, Кристина мне рассказала, что все эти наши страхи были напрасны. Оказывается, что в Стэнфорд не только трудно поступить, но также трудно и быть отчисленным за неуспеваемость. Иными словами, чтобы быть отчисленным из Стэнфорда, надо совершить какой-то невероятно плохой поступок. Но тогда мы этого не знали.
И чтобы дать читателю понять, как Кристина была занята спортом уже на первом курсе университета, приведу здесь календарь официальных игр в их спортивной лиге с февраля по май 1997 года:
Но иногда всё-таки и она отдыхала, развлекаясь, но тоже своеобразно. Вот пример такого отдыха:
Здесь Кристина с соседкой по комнате в общежитии на знаменитом Стэндфордском Овале. Думаю, вы догадались, где здесь Кристина – конечно, внизу – там, где тяжелее.
Кристина «выигрывает в лотерею» второй раз
Наконец, первый курс закончен. Я приезжаю к ней накануне её отлёта домой к маме в Нью-Йорк. Среди прочих новостей она рассказывает мне, что со следующего учебного года в Стэнфорде вводится новая программа для второкурсников. Цель программы – помочь им понять, чем же они хотят заниматься в жизни и соответственно какую специальность и кафедру выбрать для дальнейшей учёбы. Вообще-то, это требование по выбору будущей специальности было всегда для студентов, закончивших 2-й курс. А вот теперь университет решил за год до обязательного декларирования своей будущей специальности дать возможность студентам познакомиться с той или иной специальностью и соответствующей кафедрой. Занятия по этой программе будут проводиться в виде семинаров продолжительностью в две недели, включая субботы и воскресенья. Эти семинары будут вестись ведущими профессорами участвующих в программе кафедр. Всего таких семинаров было объявлено двенадцать. Причём, количество участников каждого семинара было ограничено двенадцатью студентами – сделано это было специально, чтобы они имели возможность личного и частого контакта со своими профессорами.
Отличная программа – не правда ли? Кто же из студентов не захочет поучаствовать в такой программе? Но и это ещё не всё. Эти две дополнительные к осеннему семестру недели общения с лучшими профессорами Стэнфорда будут абсолютно бесплатными для всех участников этих семинаров, включая проживание на кампусе и питание.
Услышав всё это, я сразу же задаю Кристине вопрос в утвердительной форме:
– Ты, конечно, будешь пытаться поступить на эту программу?
Видели бы вы, как Кристина на меня посмотрела? Её взгляд говорил мне, что я идиот. Затем она снизошла до моего «идиотического» мышления и стала мне объяснять:
– Пап, ты понимаешь, что ты говоришь? У нас на курсе 1600 человек, а на всех 12 семинарах только 144 вакантных мест. И, конечно, на такое необыкновенно желанное мероприятие хотят попасть абсолютно все. Теперь ты представляешь какой там будет конкурс? На сей раз конкурс будет среди уже и так тщательно отобранных блестящих молодых людей.
– Кристина, – был мой ответ – а ты уже забыла, как ты вообще попала в Стэнфорд? Вспомни, сколько у тебя тогда было шансов? Если ты выиграла в лотерею один раз, почему это же не может произойти ещё раз?
На этот мой вопрос ответа уже не последовало, да и правда возразить ей было нечего. Тогда я сказал:
– На этот раз подать заявку на участие не стоит уже ни труда, ни времени. Поэтому я прошу тебя подай заявление и уезжай домой. И можешь забыть про этот наш разговор, я, как и ты, хорошо понимаю, что шансов у тебя нет никаких, но сделать это надо. Единственное, что я хочу знать – это какой именно семинар ты выберешь.
Она сказала, что по её возможностям и интересам (международные отношения с Россией и странами бывшего Восточного блока) там есть лишь один семинар под названием «Экономика государств Варшавского договора после распада Советского Союза». Этим семинаром будет руководить Кондолиза Райс. Напомню читателю, кто она такая: она работала в Гос. департаменте во время администрации Картера, затем в Совете национальной безопасности в качестве советника президента Джорджа Буша старшего по делам Советского Союза и Восточной Европы во время распада Советского Союза и воссоединения Германии с 1989 по 1991 год. С 1993 по 1999 год она была проректором Стэндфордского университета. Во время первого президентского срока Джорджа Буша младшего она работала в качестве советника президента по национальной безопасности. Во время его второго срока она сменила Колина Пауэлла на посту Гос. Секретаря США.
Я как услышал, кто будет вести этот семинар, то чуть не упал со стула. Я ведь знал её не только как проректора Стэнфорда, но ещё и как вполне профессиональную пианистку – уже при мне она несколько раз давала фортепьянные концерты в Большом Концертном Зале Стэнфорда и я посещал эти концерты. Для меня лично её концерты ничем не отличались от таких же концертов настоящих профессионалов. Таким образом, ко всем прелестям этого семинара добавилась ещё одна – руководить им будет сама Кондолиза Райс! Чего же ещё можно хотеть от этого семинара?
Итак, Кристина позволила себе послушаться меня второй раз в жизни – подала свою заявку и улетела к маме в Нью-Йорк на летние каникулы. Где-то через месяц она позвонила мне и сказала, что получила из Стэнфорда извещение о том, что двенадцать человек для семинара уже выбраны. Кроме этих 12 человек основного состава, дополнительно выбраны два запасных студента на случай, если кто-то из основного состава откажется или не сможет приехать. Кристина среди этих двух запасных числится под вторым номером. Я думаю, что она попала хотя бы и в запасные опять по той же причине, что и первоначально в сам Стэнфорд – её семья образованных русских эмигрантов из СССР – слишком близкая тема для самой Кондолизы Райт, занимавшейся профессионально не одно десятилетие вопросами СССР и странами Восточного блока. Сама по себе эта новость, конечно, была приятной, поскольку было ясно, как много студентов вообще оказались за бортом этого семинара. Однако шансы на попадание в число участников семинара, если и увеличились, то ненамного, – можно сказать, они выросли от 0 % до 1 % из 100 %.
Больше в наших телефонных разговорах мы к этому вопросу не возвращались. Но уже в самом конце августа, буквально за несколько дней до начала этого семинара Кристина получает звонок с кафедры, которая организует этот семинар с вопросом:
– Кристина, у нас освободилось одно место среди основного состава, а запасная студентка под номером один приехать не может. Хочешь ли ты приехать на это вакантное место?
Надо ли говорить, что ответила им Кристина? Повесив трубку, она тут же позвонила мне и обрадовала ещё и меня. Вот так нетрадиционным способом она выиграла в лотерею второй раз!
А дальше всё оказалось ещё более интересным: эти 144 отобранных студента, прибывшие на кампус за две недели до начала общих занятий, живут в одном общежитии, первую половину каждого дня они слушают формальные лекции и участвуют в семинарах, а во вторую половину – у них неформальное общение со своими профессорами. По субботам и воскресеньям обед для них официанты накрывают на улице: на каждом столе – накрахмаленная скатерть и ваза с цветами, посуда совсем не та, да и еда далеко не такая, какая была у них во время учебного года.
Как я понял, это тоже входило в программу: во время этих двух недель профессора совсем не навязчивым образом преподавали своим студентам ещё и этикет поведения. Кристина звонила мне, когда у неё выдавалась свободная минута, чтобы высказать свой восторг от всего происходящего, а особенно от того, как ей повезло с ведущей семинара.
У Кристины и раньше не было особого выбора своей будущей специальности – было ясно, что она не будет связана с точными науками, а только с какой-то общественной деятельностью и разговорным жанром. А после этой замечательной во всех отношениях программы у неё уже не было никаких сомнений по поводу её специализации – это, конечно, будут Международные Отношения по кафедре Кондолизы Райс.
Второй курс – уже не такой трудный
Хочу поделиться с читателем шоком, который я испытал через неделю после того, как начались регулярные основные занятия 2-го курса. Я приехал, чтобы узнать, как она устроилась и не надо ли ей чего-нибудь для полного счастья в жизни. Оказалось, что на этот раз она с теми же двумя девочками занимала похожие две комнаты, но уже в другом общежитии. После того, как я осмотрел их новое жильё, спрашиваю у Кристины где находится мужской туалет. Она говорит, что он находится чуть правее на противоположной стороне коридора. Выхожу в коридор, чуть правее вижу надпись на двери «Туалет», но не вижу ни буквы «М», ни буквы «Ж». В полном смятении возвращаюсь к Кристине и говорю, что там не написано, что это мужской туалет. И вот что она мне на это отвечает:
– А, папа, тут у нас с этим делом не совсем так, как везде. В самый первый день, когда мы сюда заехали, у нас было собрание, которое проводил наш Resident Fellow. На нём решались всякие организационные вопросы. Одним из таких вопросов был вопрос об использовании двух туалетов с душевыми кабинками, которые располагаются по диагонали квадратного здания. Он предложил на наше рассмотрение два варианта: 1) можно сделать один из этих туалетов мужским, а другой – женским, но тогда и мальчикам и девочкам придётся преодолевать большие расстояния до единственного туалета или душа; 2) можно сделать оба туалета / душа для обоих полов, что существенно уменьшит расстояние до них. Большинством голосов мы проголосовали за второй вариант. Вот почему там отсутствуют буквы «М» или «Ж». Так что можешь спокойно туда идти.
После такого разъяснения я осторожно приоткрываю дверь в надежде, что там никого в этот момент не будет. И да, мне повезло. Теперь я осматриваюсь и вижу справа от себя два рукомойника с полочками для туалетных принадлежностей, слева короткая (от уровня головы до уровня колен) дверь в туалет, а впереди три маленьких душевых кабинки, каждая со своей занавеской. И что ещё интересно – там был даже один мужской писсуар без всякого ограждения. Сделав всё, что мне было нужно, я вернулся к Кристине.
Всё то время, пока я ехал домой, у меня из головы не выходило это такое необычное использование туалетов. Но ещё более интересным мне показалось отношение Кристины к этому факту. От того, что она так просто мне всё объяснила, не придавая этому никакого необычного значения, я сделал вывод, что: во-первых, у молодых всё значительно проще, чем у нас – то, что нам кажется ненормальным, им это так не кажется; во-вторых, они, в отличие от нас, легко привыкают к чему-то необычному; и, наконец, в-третьих, подумал я, всё это всего лишь условность – как люди условятся между собой – так и будет нормально. Но ведь именно такой случай мне и пришлось только что наблюдать.
Однако вернёмся к более важным вопросам. Серьёзный урок, который Кристина получила в самом начале первого курса, конечно, не прошёл даром – больше она уже никогда не выбирала для себя никаких точных наук. Теперь её интерес сосредоточился на таких курсах, как: Международные отношения (это было её главным предметом и специальностью в будущем), Славянские языки и литература (эти предметы были у неё второстепенными). Другими предметами были: Мозг человека и его поведение, Феминизм, Права человека, Социология, Отношения внутри корпораций, в том числе между администрацией и профсоюзом, и т. п. Со своей стороны я просил её взять курс «Пользование компьютером и обработка данных», мотивируя это тем, что, чем бы она в дальнейшем ни занималась, без компьютера ей всё равно не обойтись; и чем раньше она с ним познакомится поближе, тем больше она сэкономит времени за счёт его использования. У неё, конечно, был компьютер, которым она пользовалась для выполнения домашних заданий и электронной почты, но я хотел, чтобы она освоила чуть больше того, что она уже знала. На эту мою просьбу она ответила, что уже этими предметами набрала 18 единиц (при минимуме в 12 единиц) и дай бог ей справиться со всеми курсами, которые она уже набрала. Я сделал ещё одну попытку убедить её:
– Кристина, возьми этот курс вместо феминизма, который от тебя никуда не уйдёт, ты всегда успеешь взять его в один из следующих семестров, а вот более углублённое знакомство с компьютером тебе нужно позарез и как можно раньше.
Должен признаться, что у меня с этим ничего не получилось. Очевидно, что лимит её доверия к моим советам был полностью исчерпан.
Я был рад уже тем, что она добровольно выбрала курс «Русский язык и литература» и брала его на протяжении следующих 4-х семестров. Заметив её увлечение русским языком, я решил ей помочь в этом самым простым способом – послать её в Санкт-Петербургский гос. университет на весь летний семестр. Она восприняла это предложение с большим энтузиазмом – тогда она ещё совсем не понимала, что её там ожидало. Когда об этой моей затее узнала Таня, Кристинина мама, то позвонила мне и сказала, что она категорически против этой поездки. Пришлось мне ей объяснить, что, к счастью или к сожалению, но Кристина уже достигла возраста совершеннолетия и может принимать самостоятельные решения. Я же начал готовиться к этой её поездке за целых полгода. С одной стороны, мне тоже было страшно отправлять её туда на целых два месяца. С другой, – я понимал, что нет ничего лучшего для изучения языка и страны, чем просто пожить в ней и поучиться хотя бы пару месяцев.
Я считал, что будет недостаточно, если она станет посещать курс русского языка для иностранцев и жить в университетском общежитии вместе с другими иностранцами. При таком устройстве было очевидно, что всё свободное от занятий время она будет общаться с ними на своём родном языке – английском и, следовательно, коэффициент полезного действия от такой поездки будет минимальным, а мне хотелось, чтобы он был максимальным. Поэтому я решил, что надо найти для неё подходящую семью, в которой ей будет удобно жить. Под «удобно жить» я, конечно, понимал это в рамках дозволенности российской жизни в то довольно трудное для них время (лето 1998 года). Больше того, я как раз и хотел, чтобы она прожила эти два месяца жизнью рядовой российской семьи, состоящей из образованных родителей и детей – её сверстников.
В конце 90-х годов я сам по нескольку раз в год бывал в Питере, у меня там были друзья, и старые, и новые. Вот я и обратился к ним за помощью найти мне такую семью, которая согласится принять Кристину на эти два месяца, естественно, за плату, которую они сами назначат. На эту мою просьбу довольно быстро откликнулся Толя Приблуда, который в конце 60-х годов был председателем альпинистской секции ЛИТМО, а я тогда был их тренером. Уже в начале февраля я получил от него письмо, в котором он сообщал, что нашёл для Кристины такую семью – своих альпинистских приятелей, в которой есть девочка-первокурсница и мальчик-второкурсник. С этим письмом он также прислал мне и информацию о Центре русского языка для иностранцев в СПБ университете.
В мой следующий приезд в Питер я посетил эту семью в их двухкомнатной хрущёвской квартире и мы обо всём договорились. Оказалось, что хозяйка дома меня хорошо знает, т. к. она работала на том же «Электроприборе», где и я после университета и как раз в те годы, когда я занимался там бурной спортивной и общественной деятельностью. Из разговора с ней я понял, что помимо материального интереса (напоминаю, что всё это происходило в самый трудный 1998 год, прямо накануне Российского дефолта) у них есть и другой – чтобы их дети-студенты пообщались с Кристиной, носительницей американского английского языка. Тут-то наши интересы и совпали – взаимное обогащение разговорными языками.
Она заверила меня, что у Кристины будет своя отдельная комната с телевизором – я считал это важным для того, чтобы она жила в языковой атмосфере всё время, за исключением сна. Я спросил у хозяйки дома, а где же будут спать их двое детей и получил ответ, что в 15 минутах ходьбы у них есть бабушкина однокомнатная квартира – сама бабушка живёт на даче и дети будут ночевать там.
Тогда же я заметил для себя, что местоположение их дома в районе Гражданского проспекта на самом севере Питера – далеко не самое удачное, учитывая, что курсы русского языка тогда располагались в Смольном соборе, т. е., хотя и в центре города, но совсем в отсутствии станций метро. Впрочем, и на Гражданском проспекте метро тогда тоже отсутствовало. Однако я обнаружил, что от дома до Смольного собора Кристина сможет добираться на двух маршрутных такси – остановка первого была рядом с их домом, а его конечная остановка была около метро «Чёрная речка». Точно на этом же месте находилась начальная остановка второй маршрутки, которая должна была довозить её прямо до Смольного собора. Было ясно, что такое путешествие будет занимать от полутора до двух часов в один только конец. Мои местные друзья уговаривали меня, чтобы я нанял для неё машину с шофёром, который бы возил её от дома до Смольного собора и то же самое в обратном направлении по окончании занятий. В то время не было никакой проблемы нанять такого шофёра и я легко мог себе это позволить. Однако я решил, что, хотя это и будет доставлять Кристине определённое неудобство, но, с другой стороны, разве это не есть лучшее знакомство со страной и её жителями – что называется, «окунувшись» в их жизнь, если не с головой, то, по крайней мере, по пояс. Я даже подумал, что и хорошо, что вместо подземного метро, она много времени будет проводить в двух автобусах и видеть город из окна, одновременно наблюдая за большим количеством незнакомых людей в самих маршрутках.
Следующие три месяца я был в переписке с кафедрой русского языка и культуры для иностранцев СПБ-го университета и мы утрясли все вопросы, включая и вопрос о том, чтобы Стэнфорд засчитал ей три единицы (3 credits) за её летний семестр в СПБ-м университете. Интересно, что плату за обучение надо было внести наличными и только в рублях. Это означает, что надо было, используя кредитную карту, снять или получить в банке наличные рубли и принести их в университет. Вот какой уровень денежного обращения был в то время в России! Слава богу, я этими проблемами мог не заморачиваться, т. к. Коля, мой бизнес партнёр, мог легко произвести эту плату и без моего участия.