Исаак Борисович Гилютин
Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)
Ничем не оправданная грубость американского консула
Летом 2004 года я приехал в Питер на целый месяц, чтобы отдохнуть и в очередной раз поправить своё тело с помощью своего друга-доктора проф. Попова. А за два месяца до планируемого отъезда мой дантист в Калифорнии сказала, что мне пора поставить новые коронки на два зуба. Я решил, что раз уж я всё равно еду в Питер, то имеет смысл заняться этим там – во-первых, там у меня будет больше свободного времени, а, во-вторых, это должно быть во много раз дешевле, чем в Калифорнии. Я окончательно решил так сделать после того, как одна знакомая посоветовала мне созвониться с её очень хорошим протезистом в Питере, который работает частным образом и, по её словам, ставил коронки даже самому мэру Санкт-Петербурга В. А. Яковлеву. Я решил, что этот факт – достаточная реклама для доктора, созвонился с ним ещё будучи в Калифорнии и он назначил мне встречу сразу после моего прибытия в Питер.
Во время нашей первой встречи он предложил мне:
– А давайте я вам поменяю коронки на все двадцать зубов, на которых они у вас стоят – ведь рано или поздно вам всё равно придётся это делать, а в США это будет стоить во много раз дороже и потребует много вашего там времени.
Я как-то очень легко согласился на его предложение, мало понимая, что всё это означает – очевидно, меня подкупила смешная по американским меркам цена в $2,000 за двадцать коронок, ну и, конечно, большая экономия времени в Калифорнии, где мне приходилось очень много тогда работать. В тот момент я плохо представлял, что всё это потребует от меня, т. к. никогда в жизни не имел особых проблем с зубами.
Я по своей наивности думал, что за один, максимум за два визита, он сделает всё, что предложил, и потому совсем не удивился, что он в первый же мой визит снял все 20 коронок, и только потом сообщил мне, что теперь я должен ходить к другому доктору – дантисту, который будет прочищать корневой канал каждого зуба и что этот доктор сможет делать не более двух зубов за один раз. После каждого посещения дантиста я буду приходить к нему, и он будет готовить эти два обработанных зуба к протезированию, т. е. снимать слепки для коронок. Вот только теперь я осознал, на что же я «подписался», но было уже поздно.
Затем доктор отводит меня в процедурный кабинет в другом здании и передаёт меня на попечение женщине-дантисту. Оглядываюсь в кабинете и вот что я вижу: большая комната и в ней не то шесть, не то даже восемь кресел, в каждом сидит пациент и возле него доктор. «Мой» доктор посадила меня в кресло, а сама отлучилась – ей необходимо было срочно что-то обсудить со своей приятельницей. Минут через десять она вернулась и занялась моими зубами. Тут только я понял, что кресло-то не раскладывается, чтобы пациент во время процедуры мог находиться в лежачем положении. Всё, что делала со мной доктор, было довольно грубовато и у меня было ощущение, что она делает мне большое одолжение, занимаясь моими зубами. Когда она закончила с одним зубом, то сказала мне, что на сегодня это всё, что она может для меня сделать и я должен прийти к ней следующий раз через три дня. На мой вопрос «нельзя ли мой следующий визит назначить на более ранний день», она в довольно грубой форме ответила, что у неё таких, как я, много. Вот я и получил полный урок бесплатного российского медицинского обслуживания. И это несмотря на то, что для меня это обслуживание всё равно не было бесплатным, т. к. я не живу в Питере.
Покинув этого, с позволения сказать, доктора, я вернулся к своему протезисту и рассказал ему всё, с чем мне пришлось только что столкнуться. Затем я спросил его, неужели в новой России нет коммерческих частных докторов, к кому я мог бы обратиться за помощью. На это он сказал, что, конечно, есть такие и он сам договорится с другим доктором о моём завтрашнем визите сразу после того, как я побываю у него и он поработает с моим единственным готовым к дальнейшей работе зубом.
На следующий день после того, как был снят слепок с единственного обработанного зуба, протезист проводил меня в кабинет частного доктора-дантиста, который находился в том же здании, в котором я накануне получил опыт государственного лечения. Доктор уже ждала меня. Наталья Ивановна (назовём её так) оказалась красивой высокой молодой и неразговорчивой (по крайней мере, со мной) женщиной лет так 29. На самом деле, для меня всегда предпочтительнее иметь дело с неразговорчивыми докторами, чем с болтливыми, – пусть лучше сосредотачиваются на процессе лечения, нежели на пустой болтовне. Я оглянулся: это был отдельный кабинет с одним креслом, возле которого стояла доктор, а в глубине кабинета был ещё стол, за которым сидела другая женщина, как скоро выяснилось, помощница доктора. Можно было не сомневаться, что протезист уже объяснил ей мою ситуацию. Доктор предложила мне занять кресло, после чего она нажатием кнопки опустила его до почти горизонтального положения. Лечение ещё не началось, а я уже почувствовал разницу между государственной и частной клиникой. До сих пор всё выглядело очень похожим на американский сервис.
А вот после этого я был приятно удивлён: перед тем, как начать сверлить зуб, доктор поместила специальную плёнку, которая полностью закрыла всю нижнюю полость моего рта, кроме того зуба, который она собиралась сверлить. Теперь она позвала свою помощницу, которая до этого сидела за компьютером и под диктовку доктора записывала диагноз и дальнейшую процедуру с моим зубом. Помощница заняла позицию слева от меня и дальше они уже работали в паре. Во всё время сверления зуба, у меня совсем не было неприятного ощущения от зубных опилок во рту. Доктор сняла эту плёнку только после завершения работы над этим зубом. Затем она занялась таким же образом со вторым зубом, после чего сказала, что за один сеанс больше ничего делать нельзя, чтобы это не отразилось на моём самочувствии и назначила мне новое время встречи через день. С таким классным сервисом мне ещё никогда не приходилось встречаться, о чём я и сообщил ей, как только она освободила мой рот для разговоров. Я, конечно, спросил её, где она этому научилась? Её ответ всё сразу прояснил: после окончания медицинского института и трёх лет работы в Питере она уехала в Германию на полугодичные курсы повышения квалификации, а вернувшись стала работать частным образом. После моего вопроса «сколько я вам должен за работу?», она что-то там быстро на бумажке подсчитала и назвала мне цифру на порядок больше той, что я уплатил накануне в государственной поликлинике. Я с большой радостью расплатился и ушёл, полный самых приятных впечатлений.
Когда я в тот же день посетил Таню Дриккер, я, конечно, рассказал ей о моём необычном зубоврачебном опыте во всех подробностях. Мой второй визит к этому доктору был похож на первый, за исключением того, что на этот раз, хотя мы также не разговаривали, зато иногда встречались взглядами. На третий раз я опять почувствовал в её мимолётных взглядах какую-то симпатию, хотя мне трудно было предположить, каким образом такая молодая и прекрасная во всех отношениях женщина может симпатизировать такому «молодому» человеку, как я. С таким же чувством я ушёл от неё и в четвёртый раз и даже рассказал Тане об этом «дурацком» ощущении. Всё так же продолжалось до самого последнего моего визита – никаких разговоров, кроме «сколько я вам обязан за лечение?» между нами не происходило.
Тут, мне кажется, самое время разъяснить для читателя моё отношение к женщинам в описываемое время. Все 90-е годы, сразу после моего развода с Таней, я, как и любой нормальный мужчина 50 лет, пытался найти себе подругу жизни, но безуспешно. Последнюю попытку я совершил в 2002 году, когда даже решился дать объявление в русскоязычной Калифорнийской газете «Инфогид». Начитавшись там очень хвалебных мужских объявлений о поисках второй половины, я сам дал там вот такое объявление под номером Аб. № 22–295 в журнале № 15–2002:
«Абсолютно неинтеллигентный, безответственный и непорядочный гражданин 52 лет от роду, с библейским именем, но не еврей, со всеми вредными привычками, но без начального образования, зато с отсутствием юмора и средств к существованию, груб и не отёсан – ищет стройную интеллигентную подругу 40–43 лет с высшим образованием, любящую спорт и классическую музыку. Обращаться только с несерьёзными намерениями.»
Я всё ждал, найдётся ли такая женщина, которая с юмором отреагирует на мой юмор. Так и не дождался. После этого я решил, что мне будет значительно комфортнее жить одному и более не отвлекаться на дальнейшие поиски. С тех пор я ни разу не пожалел о своём решении, с каждым годом лишь укрепляясь в своём убеждении, что для меня так комфортнее.
После такого отступления мы можем вернуться в Питер лета 2004 года.
Итак, меня обуревало голое любопытство – ошибаюсь я в своём наблюдении или нет – и очень хотелось получить ответ на этот сугубо теоретический вопрос. Теперь, в последний раз покинув офис доктора, мне не даёт покоя этот вопрос и я судорожно ищу решение: как не попасть в неловкое положение самому и также не поставить её в такое же положение, но ответ на мой вопрос получить. Наконец, решение найдено: я дождался, когда у неё закончится рабочий день и, позвонив на её мобильный телефон, сказал ей следующее:
– Наталья Ивановна, поскольку ваши экзекуции надо мной и также мои телесные страдания полностью закончены, мне бы хотелось отпраздновать это событие вместе с вами. Как вы относитесь к этому предложению?
Я скорее ожидал, что её ответ будет типа «спасибо, конечно, но я очень занята» и был приятно удивлён, что она сказала:
– Да, я с удовольствием. Правда, сегодня я занята, но завтра я свободна.
– Тогда я прошу вас на правах жителя Питера выбрать ресторан на ваш вкус, называйте место и время встречи.
Она назвала время 6 часов вечера и какую-то трамвайную остановку на выборгской стороне. Таким образом, я уже получил главный ответ на свой вопрос. Теперь выходит, что я ещё получу удовольствие от общения с умным и приятным во всех отношениях человеком.
На следующий день, с букетом цветов подхожу к трамвайной остановке и жду, когда придёт трамвай и из него появится Наталья Ивановна. Минут через десять со мной поравнялась иномарка, открывается пассажирская дверь, из которой показывается голова Натальи Ивановны и приглашает меня садиться. Наталья Ивановна легко принимает цветы (как будто это, само собой разумеется), кладёт их на заднее сиденье, и машина трогается. Я даже не спрашиваю, куда мы едем, – мне всё равно. Не в пример тому, что происходило на протяжении двух недель в докторском кабинете, теперь мы легко и не принуждённо беседуем и минут через 15 подъезжаем к ресторану, который располагается на яхте, пришвартованной к Университетской набережной (возле стрелки Васильевского острова) справа от Дворцового моста.
Дальнейшее происходило всё как в хороших сказках: Наталья Ивановна здоровается со швейцаром, который приветствует её как хорошую знакомую у входа на мостик, перекинутый с набережной на яхту, она просит его присмотреть за её машиной и мы проходим внутрь, где нас встречает метрдотель и после такого же приветствия, ни о чём её не спрашивая, проводит нас к корме яхты и усаживает за небольшой столик, где в это раннее вечернее время больше никого нет. Я оглядываюсь и вижу, что мы сидим у огромного окна во всю ширину яхтенной кормы, а высота его почти от пола до потолка. А вид из окна – просто лучше не бывает: мы находимся на противоположном от Адмиралтейской набережной берегу Невы прямо по диагонали от Эрмитажа и Дворцовой площади.
Я спрашиваю Наталью Ивановну:
– Почему метрдотель привёл нас сюда, даже не спрашивая ни её, ни меня, где мы хотим сидеть?
Она отвечает, что она здесь частый гость и что это её любимое место на яхте. Я не помню, что мы там заказали на ужин, помню только, что я совсем не был впечатлён едой, да это и не было главным в этой встрече. Наталья Ивановна только и знала обо мне, что я эмигрант и что Питер мой родной город. Она сразу же начала меня расспрашивать как всё это было в те далёкие годы и чем больше я рассказывал, тем больше у неё возникало новых вопросов. Я видел, что её интерес к этой теме был совсем не поддельный. Просидев в ресторане пару часов, Наталья Ивановна (НИ) предлагает пойти гулять – ведь июнь в Питере – это время белых ночей, и я с удовольствием соглашаюсь. Я расплачиваюсь, и мы выходим на набережную, где уже полно гуляющих.
Она говорит швейцару, что оставляет машина под его присмотром и что мы позже за ней вернёмся. Мы, естественно, направляемся в сторону Дворцовой площади, затем на Невский проспект, Площадь Искусств, и пр. главные достопримечательности Питера. В основном она расспрашивала меня о моей жизни в Америке, а я лишь однажды спросил её:
– НИ, как такая умная и привлекательная женщина, как вы, до сих пор может быть не замужем (к этому моменту я уже знал, что это именно так)?
Она без всякого смущения и очень естественно ответила, что у неё есть друг в Москве, который просит её руку и сердце, но для этого надо переезжать в Москву, а вот этого-то ей и не хочется. По крайней мере, таков был её ответ. Скажу честно, что мне уже давно, а может и никогда, не приходилось так легко и непринуждённо разговаривать с такой молодой, красивой и умной женщиной. И чтобы ни у кого из моих читателей не возникало никаких навязчивых мыслей, скажу сразу, что ни о каких романтических отношениях и мысли у меня не было. Ведь у меня в то время и в Калифорнии были альпинистские друзья и приятели её возраста и к ним ко всем отношение у меня было такое же.
Где-то в контексте нашего разговора о моей любви к Питеру, я заметил, что очень мне хочется прокатиться на машине по ночному Питеру в Белые ночи и я всё жду, когда кто-то из моих питерских друзей позовёт меня на такую прогулку. НИ отреагировала на это замечание мгновенно:
– Исаак, если хотите, можем завтра же отправиться на такую прогулку вместе.
Надо ли говорить, как отреагировал на это предложение я? За разговорами мы и не заметили, как наступил час ночи и было принято решение отправиться по домам. Оказалось, что НИ живёт на Выборгской стороне совсем недалеко от того места, где проживал я. Я предложил её проводить до дома в такое позднее время, понимая, что вряд ли она паркует свою машину рядом с подъездом, в котором живёт. На это она ответила:
– Исаак, спасибо, конечно, но поверьте мне, что нужды в этом нет никакой. Я паркую свою машину на платной автостоянке уже много лет, и все сторожа меня знают и в позднее время суток всегда провожают меня до моей лестницы. Поэтому мы сделаем наоборот – сперва я подвезу вас домой, а затем поеду домой сама. А что касается нашей договорённости назавтра, то я вас подберу у вашего дома часов в 10 вечера, и мы поедем на ночную прогулку.
Вот так и закончился прекрасный Питерский вечер.
На следующий день ровно в условленное время НИ подкатила к дому, в котором я тогда проживал, я вручил ей букет цветов, который опять отправился на заднее сиденье, а мы, в свою очередь, отправились в прогулку по ночному Питеру. Через пару дней после этого я уже улетал домой. Во время полёта меня не оставляла мысль, как сделать так, чтобы не потерять НИ из вида навсегда. И я придумал.
По возвращении в Калифорнию, я позвонил ей и предложил совместный с ней бизнес: поскольку я в восторге от её профессионализма, я хочу спонсировать её бизнес. Моё спонсорство будет заключаться в следующем: она находит в Питере приличное помещение для своего офиса, который я оплачиваю, затем я покупаю ей билет на недельную поездку ко мне в Калифорнию, вместе мы ездим по производителям стоматологического оборудования, она выбирает всё лучшее для своего офиса, я закупаю его и отправляю ей в Питер. О моей доле в её бизнесе мы потом договоримся. А пока, если она согласна, ей надо лететь в Калифорнию и здесь мы обговорим детали нашего бизнеса. А чтобы лететь, ей нужна виза в США, для чего я пришлю ей вызов (обращение в американское консульство) по бизнесу от своей компании, где будет изложена необходимость её поездки. К тому времени я таких писем-вызовов от своей компании делал не один раз и с визой в американском консульстве в Питере ни разу не возникло никаких проблем. Я был уверен, что и на этот раз они тоже не должны возникнуть.
После моих объяснений, НИ, как бы с удовольствием, приняла моё бизнес приглашение и уже через неделю я отправил ей такое письмо с нашим очередным грузом в Питер. Затем я названивал ей, чтобы следить за тем, как продвигаются дела с её визой. После того, как она сдала в консульство все необходимые документы, ей назначили интервью с консулом через три недели. Теперь мы оба ждём с нетерпением результата интервью, т. к. нам обоим надо будет скорректировать наш рабочий график – ей, чтобы лететь, а мне, чтобы принимать и наметить график всех наших поездок.
Наконец, проходит три недели, и я звоню НИ, чтобы узнать, чем закончился её визит к консулу. Она знала, что я буду звонить и сразу же взяла трубку. Я не узнал её голос – она натурально плакала. Вот, что она мне рассказала:
– Исаак, вы не представляете, через что мне пришлось пройти. Единственный вопрос, который консул задавал мне несколько раз, был “Tell me honestly: did you sleep with Mr. Gilyutin?” («Скажите честно, вы спали с мистером Гилютиным?»). Я много раз повторила ему «Нет», но он мне не верил и в конце сказал:
– Если вы сейчас признаетесь в этом, то сможете подать новое прошение на визу через полгода, а, если не признаетесь, – только через 10 лет. Я вышла оттуда вся в слезах и больше я никогда туда не пойду.
Мне, конечно, было известно, что за последние 10 лет много молодых женщин приехало в США из России, Украины и Белоруссии по приглашению в гости, а затем нелегально устроились здесь работать нянями, а некоторые даже вышли замуж. Теперь они рассматривали всех молодых женщин под этим углом зрения. И это понять можно. Но НИ никак к таким женщинам отнести было невозможно: у неё прекрасная профессия и денежная работа, у неё своя квартира и машина. Похоже, что консул сделал свой вывод исходя из стереотипа: раз она стильно одета, красивая, привлекательная и молодая, значит бизнес с мужчиной связывать её никак не может, а может только что-то другое. Что это другое – ему быстро приходит на ум.
Вот так и закончился наш бизнес, совсем не начавшись. Но грубость и наглость консула остались со мной навсегда. Не сомневаюсь, что и с НИ тоже.
После этого я, как и всегда, стал планировать свой приезд в Питер на Новый год. Я позвонил НИ и спросил сможем ли мы увидеться перед Новым Годом и мне её ответ очень даже понравился:
– Конечно, Исаак, мы обязательно увидимся. Но только не в Новогоднюю ночь – если я в эту ночь не буду со своими друзьями – я могу быть неправильно понята.
Однако мои обстоятельства так сложились, что в тот раз мне не суждено было лететь в Питер – в это время у меня обнаружился рак и 14 октября меня в срочном порядке оперировали, после чего я ещё семь с половиной месяцев был под химиотерапией. Через пару месяцев после операции я позвонил НИ, чтобы напомнить о себе и поздравить её с Новым Годом. Я тогда сказал ей:
– НИ, я не могу сказать вам причину, по которой я не появился в Питере, но поверьте мне, что она была очень уважительной.
И мне опять понравился её ответ:
– Исаак, я, конечно, верю вам, такой человек как вы врать не может.
На этом наше общение прекратилось. Позже я пытался её найти через «В Контакте» и Facebook, но безуспешно. Скорее всего, выйдя замуж, она взяла фамилию мужа.
Первое раковое заболевание
Я так привык чувствовать себя не по годам здоровым, что совсем не был готов к тому, что произошло в 2004 году в возрасте 65 лет. Да и кто может сказать, что готов к такому? А произошло вот что. Я, как и во все предыдущие годы, в октябре пришёл к своему терапевту на обследование. Один из анализов ей не понравился, и она назначила меня на эндоскопию и колоноскопию. Колоноскопия подтвердила, что у меня не просто sigmoid colon cancer, а уже 2-й степени. Вот тебе и на! А я ничего не чувствую. Нужна срочная операция, чтобы предотвратить распространение рака на другие органы. Прихожу к этому доктору на приём и спрашиваю, что она мне посоветует в этом случае делать. Вот её ответ:
– Вообще-то людям вашего возраста обычно не советуют делать эту непростую операцию – считается, что с этим диагнозом можно спокойно прожить ещё лет 5–10, ну а потом… сами понимаете.
– Но мне-то надо ещё жить не 5–10, а 20–30 лет и притом непременно продолжать мой стиль жизни! – говорю я.
Она рассмеялась и говорит:
– Я знала, что вы так скажете – ведь я знаю вас много лет. В таком случае я вас срочно направляю в госпиталь на операцию – в вашем случае медлить нельзя.
И уже через неделю я оказался на операционном столе, где дежурный доктор-хирург (времени на выбор лучшего в окрестности доктора уже не было) отрезал 15 см от моей sigmoid colon. Во время операции я потерял много крови и им пришлось сделать мне переливание донорской, а, т. к. разрез живота был такой же длины, как и вырезанный кусок, для его заживления потребовалось целых семь дней, которые я провёл в госпитале. Это была моя первая в жизни операция.
Для полного заживления последствий операции врачи рекомендовали как можно больше ходить. Поэтому я впервые за четыре года жизни в новом доме открыл для себя его окрестности – стал ходить по два часа в день в округе и, таким образом, получил, наконец, возможность с ними ознакомиться. Никогда более – ни до операции, ни после неё – мне не приходилось просто гулять (бегать – да, но гулять – нет) в окрестностях своего дома.
Но самой операцией дело вовсе не ограничилось. Когда вырезанные ткани отправили в лабораторию на исследование, то выяснилось ещё более страшная новость: рак уже успел проникнуть в один из девятнадцати лимфатических узлов, удалённых вместе с вырезанной sigmoid colon. Это означает, что есть вероятность, что раковые клетки уже проникли в кровоток. Сказать точно – проникли они или нет – врачи не могут и, чтобы в будущем не мучиться этим вопросом, врачи рекомендуют пройти курс химиотерапии.
Вот тут меня по-настоящему охватила паника: все, если не знают, то слышали, что такое пройти курс химиотерапии и к каким последствиям эта процедура приводит. А, если после этого потребуется изменить образ жизни, то для меня это уже будет не жизнь!
В первую очередь, я решил проконсультироваться с патологоанатомом, который проводил исследование моих вырезанных тканей – может быть он скажет мне что-нибудь такое, что поможет мне избежать химиотерапию. И главный вопрос к нему был: как далеко от вырезанной sigmoid colon находился этот уже поражённый раком лимфатический узел? Я знал, что обычно такие доктора не встречаются с пациентами, а ограничиваются своим подробным отчётом, адресуя его моему хирургу и лечащему врачу. Я позвонил ему и попросил о встрече. На моё удивление он ответил «приезжайте». Доктор Joshua Sickel оказался очень приветливым и, после того как я сказал ему, что я кандидат наук, хотя и не в медицине, и раз уж мне пришлось столкнуться с серьёзной проблемой своего здоровья, то хочется из создавшейся ситуации извлечь хоть толику положительного и удовлетворить своё любопытство. После такого вступления спрашиваю: «нельзя ли мне посмотреть в микроскоп на мои вырезанные ткани», а он с большой охотой показывает мне как выглядят под микроскопом мои лимфо узлы. К великому сожалению, он не смог ответить на мой самый важный вопрос: «как далеко находился заражённый лимфо узел от вырезанной sigmoid colon». Таким образом, кроме короткого урока биологии, этот визит никак не продвинул меня вперёд в решении стоящей передо мной задачи – могу ли я избежать химиотерапии?
Тогда, сознавая, что в данном случае речь уже идёт о нормальной (в моём понимании) жизни, я практически целиком передаю все свои обязанности по бизнесу студенту, который тогда у меня был в помощниках, а сам полный рабочий день провожу в Интернете и образовываю себя по части разных видов химиотерапии. В то же время я хотел, чтобы мой партнёр по бизнесу в Питере не узнал о моей медицинской проблеме – он наверняка забеспокоится о судьбе нашего бизнеса и начнёт искать мне замену. А мне ведь нужна работа в случае, если удастся выкарабкаться из этого состояния без серьёзных последствий.
Мои дети, конечно, были в курсе моих событий, и Женя предложил мне, что он прилетит ко мне из Нью-Йорка. К этому времени он уже был женат и через месяц ожидал рождение своего первенца. На это я ему ответил, что считаю идею его приезда ко мне глупой, потому что, чем его присутствие здесь может мне помочь? А вот если он опросит всех своих друзей (я знаю, что среди них есть и доктора разных профилей) на предмет: не знают ли они хорошего онколога (такого, который бы входил в 5 % по моей личной терминологии) в моей Калифорнии – это и было бы лучшей для меня помощью. Эту же просьбу я адресовал и Кристине, которая тогда жила в Сан-Франциско.
Кристина не смогла помочь мне с выбором доктора, зато она привезла мне книгу знаменитого американского велогонщика Лэнса Армстронга, шестикратного победителя велогонки «Тур де Франс» – о его достижениях в спорте и о том, как ему удалось преодолеть смертельное заболевание раком. Его книга под названием «Не только о велоспорте: моё возвращение к жизни» была в 2005 году переведена на многие языки, в том числе и на русский. Этот выдающийся спортсмен столкнулся не с одним видом рака, а сразу с несколькими его видами, а, преодолев их все, после этого сумел вернуться в свой спорт и вновь стать победителем велогонки «Тур де Франс» – совершенно невероятное достижение! Конечно, эта книга мне тоже помогла – она вселила в меня надежду – если Лэнс в куда более сложной ситуации вышел победителем, значит и у меня есть надежда.
Как это ни странно, но именно Женя, находясь в Нью-Йорке, через своих друзей нашёл мне онколога (James Cohen), который, по выражению рекомендовавшего доктора, является самым известным и лучшим доктором в своей области на западном берегу США. Больше того, оказалось, что его офис находится в 10 минутах езды от моего дома. Теперь, начитавшись всяких ужасов об этой самой химиотерапии за три недели упорной работы с Интернетом, я с тяжёлым сердцем поехал на встречу с этим доктором, совсем не ожидая ничего хорошего.
После того, как я рассказал ему о причине своего визита и показал послеоперационные бумаги, он неожиданно стал расспрашивать меня о моих хобби и вообще об образе жизни. Когда он услышал, что я серьёзно занимаюсь альпинизмом, горными лыжами и теннисом, он немного подумал и сказал следующее:
– Вы знаете, вам не следует проходить курс обычной химиотерапии, которую я рекомендую всем своим пациентам, потому что после неё вы не сможете кататься на лыжах и ходить высоко в горах – у вас будут мёрзнуть пальцы рук и ног. Для вас я бы рекомендовал химиотерапию, которая проводится во Франции, а у нас в США её применяют очень редко, т. к. она тяжелее переносится пациентами, но в вашем случае отличного здоровья во всём остальном её имеет смысл проводить – она сохранит вам возможность продолжать ваш образ жизни.
Надо ли говорить, что эти его слова вселили в меня надежду на полное восстановление. Теперь начались тяжёлые будни житья под французской химиотерапией – каждые две недели я приезжал в его офис, там мне в течение 3 часов внутривенно вливали одну за другой несколько жидкостей, и я уходил. После этого наступал полный дискомфорт: слабость, быстрое утомление, подташнивание, полное отсутствие аппетита и исчезновение вкусовых рецепторов во рту. К концу двух недель становится немного легче, но это означает, что пора ехать к доктору за новой порцией химиотерапии. Такая экзекуция продолжалась 7,5 месяцев!
Начитавшись в Интернете советов о том, что, несмотря на слабость и быстрое утомление, надо заставлять себя осуществлять физические нагрузки, я постепенно начал бегать, каждый следующий раз увеличивая дистанцию. Ещё я ходил в свой спорт клуб и там плавал в бассейне на улице. Когда я появлялся в очередной раз у доктора, и он всегда констатировал хороший прогресс в моём лечении, он расспрашивал меня, что же я такого делаю, а я отвечал, что бегаю и плаваю через день. На это он приговаривал:
– Вот, я всем своим пациентам советую физические нагрузки, притом, как можно больше, но мало кто из них следует моим рекомендациям. Вы приятное исключение.
Ну, как известно, всё проходит, поздно или рано, наконец, и этой экзекуции пришёл конец. В результате, за это время я потерял 5 кг живого веса, зато мне удалось не только полностью восстановиться, но и сделать так, что никто из моих альпинистских приятелей об этой моей истории так и не узнал – я боялся, что если они узнают о ней, то будут остерегаться ходить со мной в горы или приглашать на длительное скалолазание в горах. Впрочем, и мой партнёр по бизнесу Коля тоже ничего не узнал об этом трудном для меня времени. Да и гора Шаста в том году меня тоже не увидела, но думаю, что простила ввиду серьёзности причины.
С тех пор прошло уже 16 лет, никогда я не пользовался никакой специальной диетой, но, конечно, употреблял в пищу лишь продукты, рекомендованные для людей, ведущих здоровый образ жизни. Зато после этой истории я прохожу колоноскопию регулярно каждые три года.