Исаак Борисович Гилютин
Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)
Второе раковое заболевание
А в апреле 2010 года эта напасть опять меня посетила, хотя и не в таком суровом виде. Как и положено всем мужчинам старше 45 лет, я ежегодно делал анализ крови на ПСА (простата специфический антиген) и следил, чтобы этот показатель не превысил числа 4.0. В этом году он взял и превысил этот показатель, что заставило меня забить тревогу и начать бегать по разным врачам и также просидеть целый месяц перед компьютером в поисках оптимального решения возникшей проблемы. Дело в том, что по этой тематике как книжной, так и Интернетовской, информации ещё больше, чем по предыдущей моей проблеме, а количество методов лечения, помимо оперативного вмешательства, было около десятка. Вот мне и предстояло изучить их все и только тогда принять окончательное решение. Интересно, что и на этот раз рак простаты тоже был уже 2-й стадии. И это несмотря на то, что я аккуратно раз в год сдавал анализ крови на ПСА.
Все методы лечения, без исключения, обладали очень серьёзными побочными эффектами, притом, один другого страшнее. Так что, с такими эффектами и жить не захочется. Мой доктор-терапевт, опять раскрыла мне статистику этой болезни, которая говорила, что в моём возрасте (а было мне тогда 70 лет) уже не советуют оперативное вмешательство, т. к. с этим можно легко прожить ещё 5–10 лет. Как и в первый раз, эта статистика шла в разрез с моими планами на продолжительность, а, главное, качество жизни.
Я опять передаю свои рабочие функции по бизнесу студенту, который тогда помогал мне, а сам бегаю по врачам в надежде услышать от них приемлемый вариант лечения, остальное время просиживаю в Интернете. Слава богу, что на этот раз не было той срочности, которая случилась в первый раз. За этим занятием проходит три недели, после чего я прихожу к выводу, что мне больше всего подходит операция по удалению той половины простаты, которая уже поражена раком. Теперь я подробно изучаю саму операцию и неожиданно узнаю, что такие операции делаются как традиционным способом, так и относительно новым – Robotic-assisted Laparoscopic Radical Prostatectomy (Роботизированная Лапароскопическая Радикальная Простатэктомия). Я, конечно, слышал о роботах Да Винчи, которые помогают хирургу делать операции, сидя за отдельным столом вместо того, чтобы стоять за операционным, и лишь манипулируя джойстиками, почти также, как это делают тинэйджеры, играя в компьютерные игры. Но было приятной неожиданностью, что моя операция может быть произведена таким способом.
Это открытие сразу же приковывает моё внимание к этому методу. Главное достоинство такого метода операции состоит в том, что вместо одного длинного разреза живота (у меня в первый раз это было 13 см) хирург делает 4–5 маленьких (не более 1 см каждый), через которые внутрь тела помещаются видео 3Д камера с высокой резолюцией и необходимые хирургические инструменты. Этот факт в несколько раз ускоряет процесс заживления разрезов после операции. Мой интерес к этому методу операции подстёгивается ещё и возможностью увидеть своими глазами хирурга-робота – уже ради одного этого стоит выбрать метод оперативного вмешательства.
Теперь я внимательно изучаю подробности этого метода и… (о ужас!) обнаруживаю, что он подходит кому угодно, только не мне: и в книге, которая у меня в руках, и в Интернете, написано, что таким способом можно делать операцию только тому, у кого это будет первая операция на внутренних органах. Вот тебе и на – я, как это со мной не раз бывало, рано стал радоваться. Иду на приём к доктору, у которого запланирована моя операция через две недели и спрашиваю:
– Доктор, а вы делаете операции с помощью робота Да Винчи?
– Да, – отвечает он – но вам этот способ не подходит, потому что у вас одна операция уже была.
Теперь моя эйфория, связанная с тем, что я-таки нашёл оптимальный вариант для моей проблемы, полностью исчезла и я опять вернулся к поискам нового решения.
Начав свои поиски с «чистого листа», я вдруг вспомнил, что два месяца назад я сидел в одной компании рядом с человеком, которого хорошо знал. Я тогда обратил внимание, что он был очень грустный и спросил его, в чём причина. И тогда он рассказал мне по секрету, что он совсем недавно перенёс операцию по вырезанию части простаты. А ведь он был лет на 25 моложе меня! Конечно, было понятно, что причин для радости не было. Тогда я просто проявил сочувствие. Но вот сейчас я вспомнил об этом разговоре и решил ему позвонить, чтобы узнать, кто был его хирургом и может ли он рекомендовать его мне. Он тогда с большим восторгом высказался о своём хирурге и проведённой им операции, но предупредил меня, что попасть к нему неимоверно трудно, потому что он считается лучшим по этим операциям хирургом на западном берегу США и потому пользуется большим спросом. Он сказал, что ему повезло попасть к нему только потому, что в этом госпитале работала его родственница, которая и попросила за него. Тем не менее, я всё-таки попросил дать мне его имя и номер телефона в госпитале.
Я немедленно набрал его имя Peter Carroll в Интернете и сразу обнаружил, что он работает в одном из лучших госпиталей на западном берегу США – UCSF (University of California at San Francisco) и что у него масса званий и регалий, что, само по себе, большая редкость. С большим нетерпением дождался утра и позвонил. После того, как я подробно рассказал о своей проблеме, к моему великому удивлению, мне назначили встречу с доктором уже на следующей неделе. В порядке подготовки к встрече с доктором я записал для него 48 вопросов на четырёх страницах – к этому времени я стал уже очень образованным! Как только доктор появился в офисе, где я его ожидал, он мне сразу очень понравился: высокий лет сорока спортивного телосложения! А я всегда предпочитаю иметь дело с врачами, которые сами занимаются спортом, потому что им легче объяснить, что значит для меня потерять возможность жить той активной жизнью, которой я живу.
После того, как я показал ему многочисленные бумаги о своей проблеме, с которой я к нему явился, он сам, к моей радости, спросил у меня что я такого делаю, чтобы в моём возрасте находиться в такой отличной физической форме? Я с удовольствием рассказал ему о своих хобби и после этого мне уже не пришлось объяснять, как мне важно не лишиться этого образа жизни.
Теперь я задаю ему свой самый важный вопрос: может ли он провести на мне операцию с помощью робота Да Винчи? Его ответ меня сильно удивил и одновременно обрадовал:
– Да, конечно, я именно так и буду оперировать.
– Как же так, а во всех книгах написано, что при повторной операции робот применять нельзя – возражаю я, недоумевая.
Мне очень понравился его ответ на моё возражение и одновременно удивление:
– Мало ли что написано в книгах, а я делаю. Есть только 1–2 % вероятности, что я не смогу использовать робот, но это я увижу только во время операции, и тогда придётся проводить её традиционным способом.
После такого заявления практически все мои вопросы потеряли своё значение, так что я задавал их просто потому, что они были подготовлены. Но был среди них ещё один важный для меня вопрос о послеоперационной палате. Я объяснил ему, что шесть лет назад после моей первой операции мне очень не повезло с соседом по палате – он был престарелым мексиканцем, к которому постоянно приходили многочисленные родственники и довольно шумно себя вели. Теперь я хочу знать, сколько надо доплатить, чтобы иметь индивидуальную палату? И опять его ответ меня приятно удивил:
– В нашем госпитале лишь половина палат на два человека, а другая половина – индивидуальные палаты. Ничего доплачивать не надо, а просто, когда будете резервировать у моей помощницы день операции, скажите ей, что вам нужна индивидуальная палата и она её для вас зарезервирует.
Вот есть на свете люди, с которыми иметь дело одно удовольствие, кажется, что у таких людей не бывает проблем, но если они всё-таки встречаются, то всегда легко решаются. В общем, доктора Peter Carroll я без промедления мысленно занёс в 5 % тех самых высоких профессионалов, с которыми я по жизни всегда пытаюсь иметь дело. Нужно ли говорить, что ушёл я от него полностью окрылённым, хотя всё ещё со своей медицинской проблемой.
Когда 1 июля я со своей дочерью Кристиной прибыл в госпиталь уже на операцию, всю подготовку к ней проводила помощница доктора, очень симпатичная женщина-медсестра, да к тому же ещё и русская иммигрантка из Москвы. Она с большим удовольствием общалась не только со мной, но также и с Кристиной. Вот ведь как интересно: у 5 % профессионалов (по моей классификации) и помощники почти всегда высокой квалификации. В общем, при подготовке, мы все трое больше смеялись, чем грустили. А уж когда пришёл нас приветствовать доктор, настроение поднялось ещё больше. На мой вопрос «сколько мне предстоит провести дней в госпитале», он ответил «один-два дня». Это опять прозвучало прекрасно по сравнению с семью днями, которые мне пришлось провести в госпитале при первой операции.
В час дня мы расстались с Кристиной и меня увезли, а в пять часов после того, как я очнулся уже в своей палате, пришла Кристина, которая ожидала окончание операции, и мы условились, что я ей завтра позвоню, когда проснусь, чтобы доложить о моём состоянии. Проснулся я в шесть утра и решил, что уже время последовать совету доктора – ходить как можно больше. Я накинул свой халат и пошёл гулять по длинным коридорам клиники. До восьми часов утра меня вообще никто не беспокоил, а в восемь стали появляться многочисленные сотрудники и, чтобы им не мешать, мне пришлось убраться в свою палату. Двухчасовая прогулка убедила меня, что я уже полностью ходячий и, когда меня навестила дежурный доктор, я озвучил ей своё желание покинуть клинику. Она, просмотрев мои медицинские показатели за прошедшее после операции время, сказала, что это несколько рановато для такой операции, но если я настаиваю, то она не будет возражать. Я тут же позвонил Кристине и сказал, чтобы она приезжала за мной. Она очень удивилось такой скорости процесса, но я настоял и уже через час она была в клинике. Таким образом, я покинул клинику уже в 11 часов утра, т. е. я пробыл в ней меньше суток.
Из госпиталя мы поехали ко мне домой в Сан-Хосе, Кристина провела со мной один день, а затем я уговорил её, что она может спокойно возвращаться к себе в Сан-Франциско, т. к. мой холодильник забит продуктами больше, чем на неделю, а я вполне самостоятельный. Ещё пару месяцев я приходил в себя, гуляя по окрестностям своего дома, а после этого начал свои обычные тренировки. Вот так закончилась моя вторая медицинская эпопея – как видите, куда более успешная, чем первая.
Мой опыт общения с Питерским ОМОНом
Как и все предыдущие годы декабрь 2013 года я проводил в Питере. Жил я тогда у своего альпинистского приятеля Серёжи Калмыкова возле парка Сосновка. По вечерам, как и всегда, я посещал один из залов Филармонии или Капеллу. 31 декабря я направлялся в Большой Зал (БЗ) Филармонии. Из метро я вышел на станции «Невский проспект», которая находится в здании Гостиного двора. Это был тот редкий для меня случай, когда я вышел из метро не за 10 минут до начала концерта, а за целых 1,5 часа, т. е. в 6:30 вечера. На этот раз я намеревался, не торопясь, прогуляться по Невскому и уже затем следовать к БЗ Филармонии.
Однако в этот раз всё пошло вопреки моему плану. На улице прямо перед выходом из метро я увидел толпу из 40–50 человек. Я всегда был любопытным и этот раз тоже не стал исключением. Я подошёл к толпе и увидел, что она стоит кольцом, а в свободный центр по очереди выходят молодые люди и произносят одну и ту же фразу: «соблюдайте свою конституцию!». Вот только теперь я понял, что речь идёт о всероссийском гражданском движении в защиту свободы собраний в России под официальным названием «Стратегия-31». Это движение началось летом 2009 года, как бессрочная серия гражданских акций протеста в защиту свободы собраний (31-я статьяКонституции РФ), которые регулярно проводятся с 31 мая2009 года. Тут то я и понял, что мне очень повезло лично узреть это мероприятие не по телевизору, а наяву. Раз уж мне так повезло, то, естественно, я должен был продвинуться в самый первый ряд зрителей. Теперь я увидел кое-что ещё: по Невскому проспекту вдоль Гостиного двора было припарковано шесть ОМОН-овских автозаков, а возле ближайшего к толпе автозака стоят сами ОМОНовцы числом около тридцати, внимательно наблюдая за человеческим кольцом и особенно за тем, что происходит в его центре. Время от времени ОМОН-овский офицер произносил одну и ту же фразу в громкоговоритель: «граждане, прошу разойтись, вы мешаете проходу других граждан в метро».
Так я стоял, почти разинув рот, следующие пятнадцать минут, благодаря судьбу за такое везение. Однако, как это часто со мной бывало, я поторопился благодарить судьбу за этот подарок. По поводу ОМОНовцев я понимал так, что они присутствуют для того, чтобы мирная и спокойная акция не переросла в нечто противоправное, и чтобы в случае чего, защитить выступавших и столпившихся зрителей. И я опять был не прав. В следующее мгновение, без каких-либо видимых причин, ОМОНовцы выстраиваются в шеренгу и врезаются в толпу зрителей, закручиваясь в форме улитки, отсекая от неё первые два ряда. Всё произошло так быстро, что я не заметил, как оказался в самом центре закрученной улитки. Затем эта улитка вместе со своим «уловом» начала медленно двигаться к ближайшему автозаку. Вот только тут я понял, что попал в «нехорошую историю» и надо как-то из неё выбираться, причём очень быстро, потому что, если я не освобожусь сейчас, то, не только пропущу новогодний концерт в Филармонии, но скорее всего встречу новый год в одном из отделений полиции Питера. Сам этот факт для моей биографии, конечно, интересен – я дважды бывал в Ленинградских Крестах, но мне ни разу не приходилось бывать ни в Ленинградском отделении милиции, ни в Питерской полиции. Однако мой интерес не на столько велик, чтобы я на самом деле хотел попасть туда прямо сейчас. В голове прокручиваются несколько вариантов: 1) назваться американцем, но у меня нет с собой американского паспорта, а только российский? Да я и не уверен, что в данном случае это будет лучше, чем выдавать себя за российского гражданина. 2) сказать, что я не участник мероприятия, а лишь его зритель – так ведь они загребли и тех и других?
Через несколько секунд раздумывания обращаюсь к огромному ОМОНовцу, который своей широкой грудью толкает меня вместе со всей отсечённой толпой в направлении автозака и говорю ему:
– Я же шёл в метро, а толпа преградила мне к нему дорогу? А теперь и вы не даёте мне пройти в метро. Почему вы меня не пускаете в метро?
Я думаю, что не мои мольбы подействовали на ОМОНовца, а скорее мой возраст (мне тогда было 74) – он, внимательно взглянув на меня, понял, что за меня ни орден, ни медаль ему всё равно не «светит», приподнял свою сцепленную с другим ОМОНовцем руку и… выпустил меня на свободу. Тут-то я и почувствовал вкус свободы, который был сродни тому, который я испытал, выйдя из Мордовского лагеря для иностранцев 18 августа 1976 года. В метро я, конечно, не пошёл, а, отойдя на безопасное расстояние, стал наблюдать за происходящим. После того, как ОМОНовцы втолкнули в ближайший автозак человек двадцать, пойманных в улитку, и он с этим «уловом» уехал, его место занял следующий, стоявший за ним в очереди автозак. ОМОНовцы же опять сбились в кучку, наблюдая за происходящим со стороны в ожидании команды для осуществления следующего броска на толпу выступающих и зрителей. По моим оценкам они «собирали свой улов в улитку» каждые 15 минут.
Вот так мне невольно удалось побывать в самой гуще Питерских политических событий и таким образом, освежить свою память о Конституции России и её применении на практике. В тот вечер, слушая Рождественский концерт в БЗ Филармонии, жизнь мне показалась особенно прекрасной!
Как же легко неудачники находят виновников своих неудач!
В 2013 году мне пришлось искать себе помощника в бизнес всего на один день в неделю. На моё объявление на кафедре вычислительной техники в местном колледже откликается студент с этой кафедры и просится на работу. По его произношению чувствую, что он не русский, а откуда-то из Средней Азии. Я, хотя и предпочитаю иметь дело с русскими ребятами, но совсем не шовинист – решаю, что надо увидеть его и поговорить, тогда и будет ясно – подходит он мне или нет.
С самого первого его появления всё пошло не так, как это было с другими: во-первых, он приходит не один, а с товарищем. Оказывается, у него ещё нет своей машины, а товарищ подбросил его к моему дому. Тогда сразу возникает вопрос: как же он будет до меня добираться? Во-вторых, когда я пригласил его пройти в офис для интервью, они оба проходят туда. Тогда я спрашиваю их:
– Кто из вас пришёл на интервью?
– Я – говорит Азиз (Aziz Mamajanov) – а можно мой товарищ тоже посидит со мной?
Я понял это так, что его товарищ пришёл ему в качестве помощи и сказал:
– Нет, так дела не делаются, твой товарищ может подождать тебя в гостиной, а я намерен разговаривать только с тобой.
Я почувствовал, что это ему не понравилось, но про себя решил, что раз уж он пришёл, то надо его проинтервьюировать, а там будет видно. В процессе беседы выяснилось, что он всего месяц назад приехал из Узбекистана, а точнее из Ферганы, где уже успел закончить местный университет. Его отец занимается бизнесом, а мать – профессор этого самого университета. Родители послали его снова учиться в местный колледж Силиконовой долины – очевидно, что его мама-профессор хорошо понимала уровень образования тамошнего университета. Здесь его приняли к себе приятели, которые были тоже из Ферганы и которые работали в русском магазине в двух километрах от моего дома, хозяином которого тоже был узбек. Все они жили вместе в съёмном доме в соседнем городе. На мой вопрос, кто оплачивает его учёбу и жильё, он ответил, что родители. На мой вопрос, как же он намеревается добираться до моего дома, он ответил, что кто-нибудь из его друзей по дороге в русский магазин «Калинка» будет его привозить, а вечером после работы он пешком будет идти к этому магазину и там дожидаться его закрытия в 9 вечера, после чего они все вместе поедут к себе домой.
Я не могу сказать, что Азиз мне понравился, но так получилось, что других претендентов больше не было и мне пришлось согласиться на него, тем более что речь шла всего об одном дне в неделю. Так проходит два месяца и каждый раз, когда он заканчивает работу, я сам отвожу его к магазину «Калинка». Справедливости ради, надо сказать, что он никогда не просил меня это делать, но я не мог позволить, чтобы он шёл пешком минут 30–40, когда машина доедет за 3–4 минуты, при том, что мне это совсем не трудно.
У меня в то время была привычка: после того, как наши рабочие дела закончены, расспрашивать своих помощников об их жить-бытье. И вот однажды, ответив на мои расспросы, он объявляет мне, что у него произошло радостное событие – он, наконец, получил водительские права и теперь намеревается купить себе машину. После того, как я поздравил его с этим событием, теперь уже он обращается ко мне:
– Исаак, а не могли бы вы одолжить мне $10,000, которых мне не хватает на покупку машины?
Оказывается, у него есть $7,000, а не хватает ещё $10,000. Ну, как мой читатель уже довольно хорошо осведомлён, я в этих делах, можно сказать, уже тёртый калач и, естественно, не собираюсь делать очередную глупость. Может быть, если бы это было 20 лет назад (до всех моих встреч с жуликами – и с американскими, и с русскими) и у меня действительно были бы лишние деньги, я не могу исключать, что не дал бы их ему. Но теперь дать их приезжему узбеку, не гражданину этой страны, не известно где проживающему, который в любой момент может поменять своё место жительство здесь или вообще вернуться к себе домой в родную Фергану – было бы верхом неосмотрительности.
Тем не менее я решил удовлетворить своё любопытство и поинтересовался у него:
– Азиз, а зачем тебе ещё $10,000 если ты уже имеешь $7,000? Ведь на эти деньги ты без труда можешь купить не новую, конечно, но вполне приличную машину, которая прослужит тебе ещё много лет.
– Нет – отвечает мне Азиз, – я хочу новую машину.
Я пытаюсь его отговорить от этой глупой затеи следующим доводом:
– А знаешь ли ты, что водителю-новичку даже не рекомендуется покупать новую машину, поскольку в отсутствии опыта вероятность его попадания в аварию очень велика.
И чтобы окончательно убедить его в этом, а также, чтобы он понял, что я не намерен удовлетворить его просьбу, говорю:
– Ты знаешь, когда моя дочь училась в Стэндфордском университете, там у неё на первых трёх курсах в качестве средства передвижения был только велосипед. Я купил ей автомобиль только после третьего курса и только потому, что она на лето получила работу-практику в одной из компаний Силиконовой долины. Тогда я купил ей подержанную машину Toyota Corolla со всеми работающими опциями, включая, кондиционер, всего за $4,000. Она пользовалась этой машиной в течение следующих 4–5 лет и очень её полюбила. И только, когда она заработала достаточно денег после окончания Стэнфорда, она купила себе новую машину, какую сама захотела. Тогда я продал эту старую за $3,000 и кому-то, я уверен, она ещё служила много лет.
Я понимал, что мои доводы его не переубедили, зато мне не пришлось говорить ему ясное «нет» на его просьбу – всё стало понятно и без этого слова.
И всё-таки затеял я этот рассказ не из-за этого эпизода, а совсем из-за другого. Ещё через несколько дней за подобным разговором на мой вопрос «как жизнь?», он неожиданно отвечает, что «очень плохо». Ну тут я, конечно, начинаю его расспрашивать, что же такое «плохо» и почему? И вот он мне отвечает:
– Знаете, Исаак, всё и везде как-то стало плохо – и в колледже, и дома с приятелями, и вообще очень скучаю по родному дому и своим родственникам в Фергане.
Меня это сильно удивило, т. к. я знал, что он общается со своими родителями и с дядей-бизнесменом каждый вечер по Скайпу. Тогда я заинтересовался подробностями, но он толком так и не сумел мне рассказать, в чём же состоят его проблемы. Зато он рассказал мне нечто такое, ради чего я и решил посвятить ему эту главу. Итак, он рассказывает мне следующее:
– В очередной раз, разговаривая со своим дядей, крутым там бизнесменом, по Скайпу, я пожаловался ему на свои проблемы, и он посоветовал мне обратиться за помощью к местному имаму в ближайшей мечети. И вы знаете, Исаак, имам действительно мне очень помог – после разговора с ним мне стало значительно легче.
– Азиз, – спрашиваю я, – что же такого он тебе сказал, после чего тебе сильно полегчало?
А вот и его ответ:
– Имам объяснил мне, что все мои проблемы из-за евреев, которых Гитлер, к великому сожалению, не добил. И знаете, Исаак, после разговора с ним мне сразу стало так легко на душе.
Можете себе представить, каково было мне сдержать свои эмоции от такого утверждения. Первое, что пришло мне на ум – это то, что он, похоже, не знает, кто такие евреи, и никогда с ними не сталкивался, если моё имя ему вообще ни о чём не говорит. Скажу сразу, что он разговаривал со мной в обычной дружеской манере, как и всегда, не меняя ни выражение лица, ни интонации в своём голосе. Было ясно, что всё, что он говорит, ко мне лично никак не относится. Я решил воспользоваться ситуацией и спросил его:
– Азиз, а что плохого эти евреи сделали тебе лично?
На этот вопрос он просто пожал плечами – никакого ответа не последовало. Затем я решил упростить свой вопрос:
– Вот у тебя в руках мобильный телефон. Ты понимаешь, что в нём наверняка вложен, в том числе, и труд каких-то евреев? Спроси у твоего имама, можно ли тебе пользоваться этим телефоном?
И вот его ответ, изумительный по своей логике:
– А он сказал, что их трудами пользоваться можно.
После такого ответа все мои вопросы к нему исчезли сами собой. Но даже и в тот вечер я отвёз его к его друзьям в магазин «Калинка». Однако через несколько дней я позвонил ему, чтобы сказать, что я в его помощи больше не нуждаюсь.
Уже описав эту историю, я решил отыскать следы моего «друга» Азиза и был приятно удивлён, что без труда нашёл его в Фейсбуке. Оказалось, что он вскоре после моего с ним общения вернулся в Узбекскую столицу Ташкент и там доучивался ещё в двух учебных заведениях, в том числе, Университете Мировой Экономики и Дипломатии и даже успел поработать в течение четырёх лет (с 2016 по февраль 2020) в Министерстве Иностранных Дел Узбекистана, а теперь поменял её на работу финансиста:
https://www.facebook.com/aziz.mamajanov/about_work_and_education
Вот и такая интересная досталась мне история, а теперь ещё и моему читателю.