Исаак Борисович Гилютин
Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)
Я настоящий американский безработный
И опять я рассылаю своё резюме по всем возможным адресам. Но на этот раз я этим не ограничился, а ещё связался с Группой по Интересам в Области Управления Проектами (Special Interest Group on Project Management = SIG PM) в Северной Калифорнии и предложил сделать на их следующем семинаре доклад на тему статьи, которая буквально месяц назад появилась в журнале “Project Management Journal”, в самом престижном журнале этой области. А статья эта называется “Using Project Management in a Nonlinear Environment” и посвящена алгоритму использования софтвера для работы с нелинейными активностями, несмотря на то что он (софтвер) создан для работы лишь с линейными активностями. Для особо любознательных с ней можно познакомиться здесь:
Дело в том, что в Силиконовой долине и вокруг Сан-Франциско и Беркли расположены сотни компаний высоких технологий, большинство проектов которых как раз и состоят из большого числа нелинейных активностей и эта тема особенно актуальна именно здесь. Я был уверен, что лучшего места для такого доклада нет на всём земном шаре. Как я и предполагал, руководители семинара с радостью приняли моё предложение. И уже через две недели в Беркли я сделал этот доклад перед аудиторией, в которой присутствовало около 40 участников семинара. И вот что интересно: после того, как я закончил отвечать на вопросы слушателей, я услышал отдельные возгласы восторга типа «Вау!», а я в ответ объявил во всеуслышание, что ищу работу и, пожалуйста, дайте мне знать, если кто-нибудь знает о какой-либо местной вакансии. После этого ко мне подошло несколько человек и все, как будто сговорившись, произносили одну и ту же фразу «как жаль, но, к большому сожалению, у нас сейчас идёт полоса увольнений и, конечно, всякий приём новых сотрудников закрыт».
Впрочем, это не было для меня большой новостью – к этому времени США ещё не вышел из экономического кризиса, последствия которого усугублялись ещё и активным переводом производства из США в страны Восточной Азии, а также сокращением военного бюджета США в связи с распадом СССР. Конечно, я пришёл в Беркли с докладом лишь с одной целью – найти работу. По крайней мере, стало ясно, что за последний год улучшения в экономике не произошло и надеяться, что станет лучше в ближайшее время не стоит.
Следующие шесть месяцев я провожу в поисках теперь уже любой работы – даже посещаю выставки франчайзинговых компаний, примериваясь к тому, чтобы открыть свой бизнес. Но скоро прихожу к мысли, что это не для меня – я всё-таки привык работать головой, а не руками.
В такой ситуации совершенно естественно, что мне не до покупки собственного дома, который в долине стоит в три раза дороже, чем аналогичный на севере штата Нью-Йорк. Да и мой дом там до сих пор стоит на продаже вот уже год и его всё ещё не могут продать, несмотря на то что я уже три раза снижал его цену. Причём, весь этот год он стоит пустой, а я продолжаю платить за него ипотечный кредит ($120,000 под 8 % годовых), налог на недвижимость и страховку. Теперь я с ужасом думаю, куда я поеду, когда Пол купит себе дом и переедет из нашего совместного.
Здесь следует заметить, что за девять месяцев жизни в одном доме мы оба имели возможность убедиться в том, что мы не только не мешали друг другу жить, а, скорее, наоборот, помогали: например, Пол часто уезжал в командировки или в отпуск по своим спортивным увлечениям, а я всегда находился дома. Таким образом, он мог не волноваться за сохранность дома, полив травки, а также за своевременное получение для него посылок, почты и т. д. Я, можно так сказать, «работал смотрителем» нашего совместного дома. Такое удобство было даже немного удивительно, учитывая разницу в возрасте между нами в 25 лет. Отчасти нас с ним объединяла любовь к спорту – он был заядлый слаломист, сёрфингист, велосипедист и мотоциклист. Я, конечно, не такой заядлый, но, во всяком случае, он был в курсе моих спортивных увлечений.
Проблема с моим будущим местом жительства разрешилась неожиданно просто: в отличие от меня, у Пола с работой всё было в порядке – он ведь не увольнялся из IBM-а, а остался в его штате. Поэтому в апреле 1994 года он нашёл для себя дом с тремя спальнями и предложил мне переехать к нему за почти символическую плату в $300 в месяц. Дело в том, что он покупает дом на будущее, надеясь, что он когда-нибудь женится, а пока что ему совсем не нужны три спальни одному. В доме, который он мне показал, была одна большая спальня для родителей со своим сан узлом и две маленьких детских – с другим сан узлом, а также большие столовая и гостиная. Я объяснил Полу, что мой большой письменный стол и кровать не поместятся ни в одной из этих двух маленьких спален. Тогда он предложил мне занять их обе – одну в качестве спальни, другую в качестве рабочего кабинета. Это было тем предложением, от которого нельзя отказаться. Таким вот образом в апреле 1994 года мы оба переехали жить в его дом, что несомненно сильно облегчило мою жизнь, хотя бы в этом отношении.
Я и американские жулики в белых воротничках
История, к изложению которой я теперь приступаю, довольно банальна, но, в то же время, и очень поучительна, особенно для молодых и малоопытных людей. И совсем неважно, где их место проживания – в России или в Америке.
А начать придётся с уже упомянутого друга Кена (Ken Morey). Напомню, что мы познакомились с ним после одного из моих классов, которые я проводил в 1985 году в качестве ликбеза в области управления проектами для менеджеров и инженеров нашего завода. Он произвёл на меня впечатление очень образованного специалиста (у него было два высших образования), который сразу оценил, насколько важен инструмент, о котором я рассказывал в классе, для нужд его отдела, который в то время уже занимался строительством Центра Передовых Полупроводниковых Технологий (ЦППТ) на территории нашего завода. Это не без его инициативы через три года я перешёл в их отдел и целиком сосредоточился на создании компьютерной системы управления строительством ЦППТ. После моего перехода в их отдел мы стали близкими друзьями. Он тогда был для меня кем-то вроде того, кем был для меня Лэс на моей самой первой работе в 1977 году, т. е. он был хорошим профессионалом в своём деле и, как потомственный американец, прекрасно ориентировался в местных законах, а также в человеческих отношениях по-американски. На этом, правда, его сходство с Лэсом и заканчивается. Во всём остальном они были скорее полной противоположностью и это сравнение было явно не в пользу Кена. Если Лэс был высоко интеллигентным и образованным в разных областях знаний человеком, то Кен был полностью лишён и того и другого. Если Лэс был совсем индифферентный к деньгам, то Кен, создавалось впечатление, всё делал ради денег. Если Лэс, который совсем не занимался спортом в свои школьные и студенческие годы, то, по крайней мере, относился к нему с большим пиететом, а во время нашего близкого общения он серьёзно увлёкся велосипедом и очень хотел вовлечь и меня в этот процесс. Кен же, напротив, любил спорт только в телевизоре, просиживая перед ним часами и непременно с несколькими бутылками пива. Неудивительно, что он обладал совсем не маленьким, как говорят в народе, пивным пузом.
Этот список я мог бы продолжить, но, как мне кажется, читатель уже составил своё мнение о Кене и, наверное, у него уже возник вопрос: как же я мог подружиться с таким человеком? Вот мой ответ: при нашем сближении я, конечно, заметил все эти и другие недостатки, но, во-первых, в то время я остро нуждался в советнике по рабочим и жизненным вопросам, а он стал исполнять эту роль, как мне казалось, с большой охотой. Во-вторых, я не рассматривал его своим другом вне рабочего пространства – там нас совсем ничего не связывало. Правда, один раз он меня сильно насторожил своим уровнем морали: когда я за полгода до своего развода сообщил ему об этом предстоящем событии в моей жизни, единственный вопрос, который он мне задал, был: «надеюсь, ты спрятал свои сбережения в офшор?». Услышав мой ответ, что «деньги не являются моей целью, уже сам развод является трагедией для всей моей семьи», он лишь пожал плечами, показывая этим, что ему моя позиция в этом вопросе не понятна и он её совсем не разделяет. Я же объяснил себе его странную для меня позицию, как: всякое может происходить между супругами, в том числе прямой обман и измена, что, как известно, нередко происходит в супружеской жизни. Но такое начисто исключается между близкими друзьями мужского пола. Сегодня то я понимаю, каким наивным я был в тот момент. Однако я хорошо осведомлён об этом своём недостатке, который ещё не один раз подведёт меня в жизни.
Был и ещё один неприятный эпизод, хорошо характеризующий Кена. Поскольку, повторяю, мы были близкими друзьями, то у нас не было секретов друг от друга. По крайней мере, так думал я. Кен занимал довольно высокую позицию в IBM-е, которая позволяла ему распоряжаться десятками, если не сотнями тысяч долларов, отдавая отдельные проекты подрядчикам за пределами IBM-а. У нас в то время работали на подработке четыре студента из колледжа. Кен выбрал из них самого способного по имени Алан (Alan Labouser) и предложил ему создать свою компанию (она называлась DATANET Inc.), в которой самому Кену будет принадлежать 50 %. Далее работала довольно простая коррупционная схема: Кен давал в эту компанию работу, за которую IBM платил $75 за час работы; Алан взял на работу ещё четверых своих друзей-студентов, которым платил по $40 за час работы. Разница между этими двумя платами делилась между Аланом и Кеном. Кен говорил мне, что он на этой сделке, ничего не делая, за первый же год заработал $50,000. А через год он же рассказал мне, что у него возник конфликт с Аланом, который заключался в следующем: друзья Алана потребовали повысить им зарплату, Алан не смог им отказать и согласился на повышение. Когда об этом узнал Кен, то очень на него разозлился и сказал ему, что повышение зарплаты студентам – пожалуйста, но только не за его счёт. Их ссора закончилась тем, что Алан, будучи президентом своей компании, решил с ним «развестись». Этот «развод» через суд стоил ему $70,000. Да и как могло быть иначе, если против него выступал такой «зубр» как Кен, который и сам знал все законы не хуже любого адвоката, при этом много лет пользовался услугами подобного ему самому дипломированного адвоката. Про этого, так называемого, адвоката Кен рассказывал мне, что он неоднократно делал для него какие-то нелегальные делишки. Кен про это рассказывал мне так:
– Я у него спрашиваю, сколько будет стоить, чтобы сделать так-то и так-то, а он мне отвечает: «так вообще нельзя делать, это будет незаконно», на что я ему говорю «я же не спрашиваю тебя, законно это или нет, я спрашиваю, сколько будет стоить, а меня не интересует, как ты это сделаешь».
Когда Кен узнал о моём предстоящем разводе, то предложил мне воспользоваться услугами этого адвоката, но тогда я уверенно отверг его предложение и нашёл для этой цели куда более приличного во всех отношениях.
Как я понимаю, Кен и его тогдашний адвокат были два сапога пара. Безусловно, с моей стороны было наивно думать, что такое поведение Кена ко мне лично не может иметь место. А вот если бы я вовремя узнал про отношения Кена с Аланом – это несомненно заставило бы меня посмотреть на Кена совсем под другим углом, поскольку я знал Алана как хорошо воспитанного молодого человека, совершенно не способного обидеть даже муху. К моему великому сожалению, я узнал об этом слишком поздно – два года спустя, когда уже и сам стал жертвой этого жулика по имени Кен.
Прежде, чем я перейду к повествованию об американских жуликах в белых воротничках, справедливости ради, следует рассказать и о порядочных бизнесменах, с которыми иметь дело – одно удовольствие.
Итак, по порядку. Пока я жил с Таней и распоряжался нашими денежными накоплениями по своему усмотрению, я вполне осознанно считал, что не имею права вкладывать их в рискованные мероприятия, т. к. это наши совместные деньги и будет не справедливо, если я играю, а Таня проигрывает. Но уже после развода это ограничение отпало само собой и со своей половиной денег я уже мог позволить себе более рискованные вложения. В отличие от Тани, которая при покупке своего нового дома вложила максимум наличных денег и взяла в банке минимальный ипотечный кредит, я поступил как раз наоборот, т. е. заплатил наличными лишь требуемый минимум в 20 %, а на 80 % взял банковский кредит, имея в виду, что наличные деньги я теперь буду инвестировать более агрессивно и они, надеюсь, будут расти более быстрыми темпами. За советом, как лучше поступить с наличными деньгами, я обратился к Кену, который ориентировался в денежных вопросах как рыба в воде. Вот таков был его совет:
– У меня есть близкий друг ещё со студенческой скамьи Давид (David Zeller), кстати он, как и ты, тоже еврей. Он страховой брокер и у него собственная компания в Бостоне. Я могу тебе его рекомендовать по двум причинам: во-первых, он очень порядочный, а во-вторых, деньги ему всегда нужны для его бизнеса, и я уверен, что он предложит тебе за них на 3–4 % больше, чем в банке. Вот тебе его номер телефона, звони, если решишь, что тебе это подходит.
Для меня рекомендация близкого друга больше, чем рекомендация. В тот же день я позвонил Давиду, и мы договорились о формальностях. Уже на следующий день я выслал ему чек на $40,000, а он, в свою очередь, прислал мне факсом нотариально заверенный вексель (Promissory Note), обязуясь выплачивать мне ежемесячно 1 % дохода, т. е. 12 % годового дохода. Там также говорилось о том, что он обязуется вернуть основную сумму по первому моему требованию. В этом месте читатель, очевидно, со смехом, вспомнит эпизод из 2-й части книги, когда мой ближайший друг Лёва Шахмундес, находясь в Риме, просит меня привезти какие-то вещи для его новых друзей, которые они «забыли» взять. Хорошо на этот счёт говорит русская пословица: «горбатого только могила исправит». Однако не спешите с выводами. Следующие двенадцать месяцев я аккуратно, день в день, получал от Давида чек на сумму в $400. Через год, в июле 1992 года, мой друг Кен, зная о моей инвестиции в его друга, предлагает мне лучшую сделку:
– Ты у Давида получаешь 12 %, у меня появилась возможность дать тебе 18 % годовых. Так что, предлагаю тебе забрать свои деньги у него и дать их мне на моих условиях.
Ну, если я доверил деньги человеку, которого никогда в глаза не видел, руководствуясь лишь рекомендацией близкого друга, то смешно не доверить те же деньги этому другу, при том, на значительно лучших условиях. Теперь я звоню Давиду и прошу вернуть мне мои деньги. На это он говорит, что ему потребуется две недели, чтобы собрать нужную сумму. Ровно через две недели я получил от него чек на всю сумму плюс причитающийся доход. Вот так благополучно и вполне ожидаемо прошёл мой опыт инвестирования в совершенно незнакомого человека. Кстати сказать, сегодня, т. е. в день написания этой главы, я решил проверить, а жива ли его компания сегодня, спустя 27 лет, и был приятно удивлён, что честный бизнес в Бостоне существует до сих пор под названием David E Zeller Insurance Agency Inc.
А теперь я отдаю те же $40,000 Кену и говорю ему:
– Кен, тебе я, конечно, доверяю на все 100 %, но у тебя ведь есть жена, которой мало ли что может прийти в голову, и потому для полного порядка – мы ведь живём в США, где всё должно быть официально оформлено, – мне нужно получить от тебя нотариально заверенный вексель на эту сумму.
Кен говорит, что это совсем не проблема и уже на следующий день вручает мне этот вексель. Теперь, имея на руках этот вексель, я чувствую себя в полной безопасности. В этом векселе особо отмечено, что он 1) выплачивает мне 9 % от этой суммы каждые полгода и 2) что я могу забрать базовую сумму в любое время, предупредив об этом его письменно за два месяца.
После этого происходит классика жанра: через шесть месяцев, т. е. 18 января 1993 года, когда подходит срок первой выплаты, я получаю от Кена чек в сумме $3,600, всё согласно договору. А месяц спустя, убедившись, что всё идёт согласно договорённости, добавляю ему ещё $20,000 и получаю от него нотариально заверенный вексель и на эту сумму. Итого, на 1 марта 1993 года у него моих денег уже $60,000.
Наступает конец апреля 1993 года, когда я внезапно получаю шикарное предложение на работу в Силиконовой долине и готовлюсь к отъезду. В этот момент Кен объявляет мне, что он уже год, как ушёл из дома и находится в процессе развода со своей женой Сюзан. В связи с этим он просит меня пустить его жить в моём доме по дружбе за половину его рыночной стоимости, т. е. за $750, пока он продаётся. Я, конечно, соглашаюсь на эту его просьбу, оставляю ключи от дома ему и агенту по продаже недвижимости и благополучно отбываю в Калифорнию.
В июле 1993 года, когда подходит время для получения второго чека от Кена, он предлагает мне добавить сумму чека к базовой сумме и я соглашаюсь. А после этого Кен, зная, что у меня в банке есть ещё последние $40,000 сбережений, выходит на меня с предложением дать ему и их, но уже под целых 24 % годовых. Меня этот процент не сильно смущает потому, что в России в это время дают 40, 50 и больше процентов. Кроме того, я ведь знаю, что он большая пройдоха и вполне допускаю, что он знает куда вкладывать деньги, чтобы получать совершенно грабительские проценты. А я ведь этого не знаю, так пусть в таком случае он «крутит» моими деньгами и тоже зарабатывает на этом. Как вы уже догадываетесь, я с радостью отдаю ему и эти, теперь уже последние, деньги и, конечно, опять получив от него взамен нотариально заверенный вексель на эту новую сумму. Теперь уже у него моих денег ровно $100,000. И это как раз все мои наличные деньги на тот момент.
Через четыре месяца, т. е. в октябре, я понимаю, что мой контракт на работе продлён не будет и, в связи с этим, решаю забрать все свои деньги у Кена, о чём и сообщаю ему по телефону. Он, конечно, говорит мне, что «никаких проблем» и в январе следующего года он мне их вернёт вместе с положенным на них доходом за прошедшее полугодие. А в конце ноября я получаю письмо от агента по недвижимости, где она сообщает, что Кен больше не содержит мой дом в опрятности и что с ним там живёт ещё собака, о которой он мне никогда не упоминал. Таким образом, она даёт мне знать, что оба эти фактора, мягко говоря, не помогают продаже дома. Меня всё это сильно насторожило, но теперь уже я не в силах что-либо поменять, находясь на другом берегу Америки.
Наступает 15 января 1994 года – день, когда я должен получить от Кена свои кровные $100,000 плюс «заработанные» $10,200. Однако вместо денег Кен заявляет, что у бизнеса, в который он вложил мои деньги, произошла небольшая задержка с возвратом денег и что, как только он их получит, так и вышлет мне чек на всю сумму. И добавляет, что всё это разрешится в течение недели-двух. С этого момента вся эта ситуация начинает меня напрягать уже не на шутку. Через каждые два-три дня я названиваю Кену и получаю всё тот же ответ – ещё нет и надо ждать. С каждым таким ответом мне становится всё очевиднее, что я попался в ловушку к мошеннику. Наконец, Кен вообще перестаёт брать трубку телефона и тогда становится полностью ясно, что я попался на крючок настоящего профессионального жулика. Тогда 24-го февраля я пишу ему официальное письмо с просьбой о возвращении всех моих денег и посылаю его заказной почтой с уведомлением о вручении адресату. Когда я получил обратно уведомление о вручении, то понял, что Кен получил моё письмо 2 марта. А 4 марта звонит мне агент по недвижимости и взволнованным голосом говорит, что она только что показывала мой дом очередному потенциальному покупателю и обнаружила, что Кен исчез со всей своей мебелью и другими принадлежностями. Больше того, в гараже пустого дома она обнаружила, что все его шкафы забиты пластиковыми пакетами с мусором – это означает, что Кен не платил местной компании за подбор мусора, а складывал его в гараже, тем самым экономил и на этом. А чуть позже выяснилось, что он уехал и не заплатил за электричество, которым пользовался – тоже сэкономил. И то и другое мне потом пришлось оплатить самому. Теперь уже не было никаких сомнений, что я стал жертвой хорошо продуманного плана мошенника и не простого мошенника, а хорошо образованного, т. е. «в белом воротничке». Я, конечно, и раньше слышал, и читал о жуликах и мошенниках, но те никогда не были «в белых воротничках» и уж точно, работая по-крупному, никогда, не экономили на «спичках», то есть, на мусоре или электричестве.
Вот теперь я, что называется, по-настоящему оказался у «разбитого корыта»: без работы, без надежды на скорое её получение, совсем без денег и без собственного дома, а тот, который в Нью-Йорке, уже около года стоит на рынке без всякого прогресса, но за который у меня продолжают идти ежемесячные расходы. К этому следует ещё добавить, что я должен платить половину стоимости пребывания Жени в колледже (хорошо ещё, что у Тани с работой всё в порядке и она может оплачивать вторую половину), а также и посылать Тане $900 ежемесячно на Кристину. Ну, что тут скажешь – давно я не был в таком трагическом состоянии. При таких больших минусах всё-таки были и два небольших плюса – у меня есть пособие по безработице, правда, только на шесть месяцев, и медицинское страхование на меня и моих детей (спасибо IBM-у!).
Теперь, чтобы хоть немного понять, что же происходит со мной и вокруг меня, начинаю обзванивать всех наших общих знакомых. В первую очередь звоню Алану, с которым у Кена была совместная компания DATANET Inc. и рассказываю ему, что со мной случилось. На это он отвечает, что совсем не удивлён услышанному, потому что это так похоже на Кена. А затем рассказывает мне, что два года назад у него с Кеном был длительный разводной судебный процесс, который стоил Алану большой нервотрёпки и $70,000, чтобы откупиться от Кена и никогда больше никаких дел с ним не иметь. Сейчас он говорит, что будет очень рад помочь мне всем, чем только может, чтобы наказать этого гада. И действительно Алан много чего прояснил мне. Оказывается, ему известно, что Кен уже несколько лет инвестирует свои деньги в своего бывшего IBM-овского менеджера Марка (Mark Hoodack), а тот, в свою очередь, вкладывает их в проекты восстановления ветхих жилых зданий в городе Нью-Йорке. Ему также известно, что помимо Кена свои деньги давали Марку его сослуживцы по IBM-у, фамилии которых он мне тут же и называет. Напомню, что это тот самый менеджер, для которого я за три летних месяца 1990 года, когда находился в поисках новой работы внутри IBM-а, создал компьютерное приложение, в котором тот очень нуждался. Ещё Алан сообщил мне, что ему также известно, что один из наших общих знакомых по имени Брайан (Brian Moore), который, как и Алан, будучи студентом, работал в нашем с Кеном отделе, тоже дал Кену свои деньги в качестве инвестиции. Естественно, он даёт мне его телефон.
Звоню Брайону и задаю ему вопрос о деньгах, которые он дал Кену. Оказывается, Брайон дал ему $40,000, которые он скопил на свою будущую свадьбу. Теперь он, чуть не плача, рассказывает мне, что последние две недели Кен перестал отвечать на его звонки (как всё это мне знакомо!) и его это очень напрягает. После того, как я рассказал ему свою историю, он понял, почему Кен не отвечает на его звонки. После моего рассказа все его надежды на возврат своих денег исчезли и у него. Оказалось, что он по своей молодости и неопытности не получил от Кена нотариально заверенный договор на свои деньги, и теперь, в отличие от меня, он даже не может обратиться в суд. Но всячески готов помогать мне в моём праведном деле.
Затем звоню нашему общему с Кеном менеджеру в течение трёх лет (1988–1990) Рэю (Ray Wagner) чтобы, во-первых, «раскрыть ему глаза на Кена» и, во-вторых, узнать у него, не знает ли он что-то такое о нём, что может мне помочь в борьбе с жуликом. Совершенно неожиданно для меня, после того как я рассказал ему о том, что случилось со мной, он с облегчением говорит мне:
– Боже, какое счастье, что мой зять Seth Cutler по моей же рекомендации тоже намеревался дать ему свои сбережения, но в последний момент передумал.
После этого звоню Сюзан (Susan Morey), бывшей жене Кена, с которой я тоже был в хороших отношениях, поскольку считался другом их семьи. Вот тут картина жулика Кена стала ещё более красочной. Она рассказывает мне, что у них много лет, помимо собственного дома, было ещё два дома, которые они сдавали в рент. Кен, ещё до развода, умудрился взять в банке дополнительные кредиты на оба дома, якобы на их реконструкцию, а в кредитных бумагах расписывался не только за себя, но и за неё. Она прислала мне копии этих бумаг и, скажу, по правде, мне это совершенно непонятно: какой нотариус или банк мог заверить кредитный документ, в котором Кен ставил свою подпись дважды – один раз за себя, второй раз за свою жену, даже не меняя своей росписи? То же самое он проделал и с домом, в котором они жили сами. При разводе он все три дома оставил ей – редкое великодушие! А когда развод закончился и на её имя стали поступать банковские счета за оплату многочисленных кредитов, тут то вся его афера и раскрылась. Самое интересное, что, так как всё это происходило во время экономического кризиса и увольнений из IBM-а, то цены на дома сильно упали и, таким образом, оказалось, что стоимости всех трёх домов ниже, чем кредитные обязательства по ним. Теперь бедная женщина оказалась ответственной за все эти долги, а он ей вообще не оставил никаких денег. Разговаривая со мной, она не могла скрыть своих рыданий и, конечно, предложила мне всяческую помощь в моей борьбе с ним. Ещё она мне сказала, что теперь работает на трёх работах, чтобы оплачивать услуги своего адвоката, которого она наняла, чтобы судиться с Кеном. По её словам, за два года, в течение которых она судится с Кеном, этот адвокат уже стоил ей $30,000 и конца этим расходам не видно. Бедная женщина – теперь её обирает ещё и адвокат! Мне-то уже кажется, что Кен не победим, но ей так не кажется – она ещё верит в справедливость.
Между прочим, я позвонил в газету New York Times в надежде заинтересовать их в этой жульнической афере, но получил ответ, что им это неинтересно, потому что жуликом является индивидуум. Вот если бы на его месте была фирма или компания, которая обидела меня, вот тогда их это могло бы заинтересовать.
Следующие пять месяцев были полностью посвящены только двум задачам: 1) поискам работы и 2) борьбой с жуликом Кеном. Первое время я продолжал названивать ему каждый день по нескольку раз. Однажды он-таки взял трубку телефона и сообщил мне, что вся проблема состоит в том, что Марк до сих пор не вернул ему деньги и потому он не может вернуть и мне мои. Как только он получит свои деньги от Марка, так он сразу же вернёт и мне. Естественно, что этим его словам я уже не верил и немедленно стал искать номер рабочего телефона Марка в IBM-е. Как хорошо, что я сохранил все благодарственные письма за все годы службы там; среди них было и письмо Марка. Немедленно звоню Марку в его IBM-овский офис и, делая вид, что я в курсе их совместного с Кеном стороннего бизнеса, задаю лишь один вопрос:
– Марк, когда вы отдадите деньги Кену из вашего стороннего бизнеса в Нью-Йорке? Дело в том, что Кен должен мне $110,000 и не может их вернуть, пока вы не вернёте его долю.
Для меня было принципиально важным поговорить с ним именно тогда, когда он находился в офисе, потому что я подозревал, что все разговоры по рабочему телефону записывались отделом безопасности компании, а разговор наш уж точно не был на рабочую тематику, тем более что речь шла о каких-то деньгах, при том не малых. Как я и надеялся, он сначала опешил от моего звонка вообще и от моего вопроса, в частности. В его голосе чувствовалось нервозность и что он скорее хочет закончить этот разговор. Вот что он успел мне сказать:
– Так ведь два месяца назад я уже вернул ему значительно большую сумму, чем та, которую он должен тебе, и остался должен ему только $35,000, которые верну ему в ближайшие дни и в таком случае не буду больше иметь с ним никакого дела. И прошу тебя сюда мне больше не звонить – с этими словами он повесил трубку.
Пришлось мне снова набрать его номер и сказать буквально следующее:
– Марк, послушайте меня внимательно, это касается не только Кена, но и вас лично, потому что, если я не получу свои деньги от Кена и буду отсуживать их через суд, то и ваше имя, и весь ваш нелегальный бизнес непременно всплывёт во время судебного разбирательства. Поэтому, если хотите, чтобы ваше имя не всплыло в этом грязном деле, я прошу вас задержать эти $35,000 и пока не отдавать их Кену. Я же обязуюсь завтра же выслать вам копии всех нотариально заверенных векселей от Кена, а также копии всех моих чеков, по которым он получал мои деньги. Даже, если вам мои документы покажутся неубедительными, то и в этом случае не отдавайте ему эти деньги, а дождитесь, когда к вам обратится мой адвокат. Если вы будете кооперироваться со мной в этой неприличной истории, я даю вам слово, что ваше имя не будет фигурировать в моём иске к Кену. В противном случае это непременно произойдёт.
На эту мою тираду он отвечает, что лично он от меня никаких денег не брал, а все мои дела с Кеном я должен решать с ним самим. Опять просит меня больше ему не звонить, а также добавляет, что он меня не знает и знать не хочет. После этих слов он опять вешает трубку.
Теперь стало понятно, что больше он со мной разговаривать не станет. Тогда я решаю позвонить ему на рабочий телефон в IBM-е вечером, когда его в офисе наверняка не будет, и оставить ему сообщение следующего содержания, которое я для ясности произношения заранее записал на бумаге:
– Марк, во-первых, не делайте глупости, говоря, что вы меня совсем не знаете. У меня в руках ваше письмо, датированное 9 сентября 1990 года, которое вы написали моему тогдашнему менеджеру Рэю, благодаря его за то, что он одолжил меня на целых три месяца и за, якобы, мою отличную работу на вас в течение всего этого времени. Во-вторых, мне необходимо понять, кто из вас двоих, вы или Кен, говорит мне правду, а кто лжёт по поводу денег, которые вы, по вашим словам, ему уже вернули, а по его – ещё нет. В-третьих, хочу, чтобы вы знали, что я в настоящее время безработный, а деньги, которые мне должен Кен, $110,000, – это всё, что у меня есть. Получить их от Кена – это сейчас вопрос моей жизни и смерти. Поэтому я приложу все усилия, чтобы дойти до полного раскрытия преступной схемы, которую организовали вы и Кен. Я постараюсь произвести как можно больше шума вокруг вашего нелегального бизнеса, раскрывая все имена, которые мне известны как члены вашего сообщества, вкладывавшие деньги в ваш бизнес уже много лет, такие, как ваши же сотрудники по IBM-у, Jody Palmer, her father, Bernadet Gotch, and her husband. Я не сомневаюсь, что вы и все, упомянутые мною лица, не платили налоги на доход, получаемый из вашего бизнеса, поскольку он, с какой стороны ни посмотри, был нелегальным. Именно поэтому я, в первую очередь, доложу этот инцидент в IRS (Налоговая полиция США).