Исаак Борисович Гилютин
Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)
Моё ФБР меня бережёт!
За 20 лет работы в бизнесе мне дважды пришлось столкнуться с ФБР (Федеральное Бюро Расследований). Первый раз это произошло году так в 1996-м или 97-м, когда я ещё снимал своё жильё у Пола. В то время уже существовало неписанное правило, что, как званые, так и не званые, гости не могут появиться на пороге вашего дома, не предупредив вас об этом телефонным звонком. А тут в середине рабочего дня в ответ на входной звонок открываю дверь, уверенный, что за ней стоит почтальон или водитель, доставивший посылку. На самом деле вижу двух джентльменов – один средних лет, другой значительно моложе. Тот, который постарше, подаёт мне свою визитную карточку, на которой читаю: Daniel J. O’Connell, special agent at FBI Palo Alto – очевидно, там находится отделение нашего округа Санта-Клара. Затем свою визитку подаёт мне тот, который помоложе, на ней читаю: David Vu, special agent at FBI San Francisco. Выждав небольшую паузу, которая требовалась мне для ознакомления с информацией на их визитках, старший просит моего разрешения пройти в дом. Я, конечно, был осведомлён о законе США, по которому любой житель может отказать в этой просьбе полицейским и любым другим представителям правоохранительных органов, включая и FBI. Однако ясно, что, если таким людям понадобилось посетить меня, то они несомненно найдут другой способ сделать это вопреки моему желанию, а я таким действием лишь дам дополнительный козырь подозревать меня в каких-то противоправных действиях. Кроме того, меня гложет любопытство – что же их могло привести ко мне? Приглашаю их пройти в дом, и мы все трое усаживаемся в гостиной на диване.
Начинается полу беседа—полу допрос. Ведущим в этой паре, как и следовало ожидать, является старший Daniel. David в течение всей беседы молчит, но внимательно следит за моими ответами, моим поведением, а также рассматривает интерьер гостиной, которая состояла из большого, но довольно старого дивана, привезённого Полом из Нью-Йорка. Итак, первый вопрос:
– Расскажите, пожалуйста, чем занимается ваша компания GILKOS International, Inc.
Теперь, по крайней мере, стало ясно, что их привело ко мне. Я подробно рассказал о том, что именно я покупаю и что дальше происходит с моими покупками – за ними приезжает мой партнёр из России. Затем он спросил имя моего партнёра и попросил перечислить местные компании, у которых я покупаю компьютерные части. Следующий вопрос был:
– Это ваш дом или вы его арендуете?
– Нет не мой, я его арендую – был мой ответ.
Похоже было, что они подготовились к этому визиту, потому что затем он сказал, что моя компания существует всего 3–4 года, а после этого задал следующий вопрос:
– А чем вы занимались до этого бизнеса?
Я стал рассказывать про свою 9-летнюю службу в IBM-е, про увольнение оттуда в числе 100,000 уволенных в 1993 году и как ещё через год оказался настоящим безработным. Тогда он спросил:
– А чем конкретно вы занимались в IBM-е?
Пришлось рассказывать про системы управления большими проектами и создание компьютерных программ для них. А когда я заикнулся о своих двадцати статьях в технических журналах и трудах конференций за время работы в IBM-е, они оба заметно переглянулись, а затем старший спросил:
– А можно на них взглянуть?
– Конечно, – ответил я, – сейчас принесу.
С этими словами я ушёл в свой рабочий кабинет и принёс два тоненьких журнала под названием Project Management Journal, № 2 и № 4 за 1993 год, в каждом из которых было по моей статье. Они оба с неподдельным интересом склонились над этими журналами. А в этих журналах в конце каждой статьи давалось фото автора и его краткая образовательная и научная биография. Они почти одновременно, увидев это фото, снова взглянули на меня, как бы сверяя его с оригиналом. Убедившись в полном сходстве журнального фото и оригинала, Daniel задал мне, как оказалось, последний вопрос:
– А можно нам взять с собой копии этих двух статей?
– Конечно, я с радостью сделаю для вас эти копии раз уж у вас к ним такой интерес – с этими словами я опять удалился в свой кабинет, сделал копии и вручил их им.
Интересно, что я совсем не лукавил, говоря, что сделаю это с радостью, потому что действительно был рад, что хотя бы агентам ФБР захотелось иметь эти копии, понятно, что не для чтения, но хотя бы для чего-то другого они им нужны. Хотя бы из-за этого я не зря разрабатывал алгоритмы, затем потратил не мало времени для написания этих статей.
Теперь, когда у них в руках оказались эти копии, я сразу почувствовал в их взглядах резкое изменение отношения ко мне в лучшую сторону. А ещё через мгновение получил этому доказательство. Теперь Daniel произнёс следующее:
– Мы сейчас плотно занимаемся русской мафией, которая обосновалась в Нью-Йорке и протянула свои щупальцы в Лос-Анджелес и сюда, в Силиконовую долину. Мы проверяем все русские бизнесы и те, которые имеют дело с Россией. Вот теперь мы убедились, что вы к русской мафии не имеете никакого отношения. И, пожалуйста, сохраните наши визитки и позвоните нам, если у вас будут какие-нибудь проблемы с русскими мафиозными структурами.
На этом мы расстались, а их визитки помогли мне сегодня написать эту часть главы.
Второй эпизод с ФБР имел место значительно позже – году так в 2012 – и по совсем другой причине. Мы тогда уже покупали не только простые части к персональным компьютерам, но также и другие высоко технологичные продукты. К этому времени у нас с Колей уже несколько раз имели место разногласия по поводу покупки некоторых, как правило, очень дорогих компьютерных частей, например, CPU по цене за штуку $900. А это было уже время, когда США начало накладывать на Россию санкции, которые, в первую очередь, касались ограничения на продажу России оборудования и частей к ним двойного назначения, т. е. таких товаров, которые могут быть использованы как в гражданской сфере, так и в военной. Сначала я пытался сам разобраться в толстенных электронных книгах, которые содержали перечень запрещённых к продаже в Россию товаров, но вскоре понял, что самостоятельно делать это не могу, тем более что там время от времени появлялись новые предметы и уследить за этим мне было не под силу. Тогда Коля предложил мне найти адвоката, который бы профессионально занимался вопросами зарубежного технического экспорта, чтобы он за плату делал такой поиск для меня и давал своё заключение в каждом конкретном случае. Я отказался от такого предложения по той причине, что считал это не надёжным: даже, если такой адвокат будет давать мне своё положительное заключение на экспорт той или иной продукции, экспортные бумаги для таможни США подписывать всё равно буду я. Это означает, что и отвечать за всё тоже буду я, а этот самый адвокат никакой ответственности всё равно не понесёт, даже, если он дал мне неверный совет.
Тогда я принял для себя правило: если цена высоко технологичного товара, который Коля хочет купить, выходит за рамки разумного для таких предметов, то я звонил в компанию производителя и задавал им прямой вопрос:
– Проверьте, пожалуйста, по своим документам, разрешается ли экспортировать этот продукт в Россию?
Я руководствовался тем, что кому же как не самому производителю знать, в какие страны его продукцию можно экспортировать, а в какие нельзя? Было ясно, что предметы, которые попадали в санкционные списки, составлялись чиновниками на основании их характеристик, заявленных самим производителем. И потому, кому же как не производителю, знать находится ли его продукт в списке запрещённых для экспорта в Россию. Если ответ был положительный – экспорт в Россию разрешён – я с лёгким сердцем покупал продукт и отправлял заказчику в Россию. Если ответ был отрицательный, я с такой же лёгкостью сообщал Коле, что эту продукцию я купить не могу. Можете себе представить реакцию Коли на такое моё сообщение: у него уже есть готовый покупатель на, как правило, очень дорогой товар, а значит, и более выгодный с точки зрения нашего дохода, а я отказываюсь его покупать. В нескольких первых таких эпизодах Коля пытался меня уговорить на покупку, ссылаясь на нашего прямого конкурента по имени Павел, который жил рядом в Сан-Франциско и успешно покупал и отправлял в Россию точно такие электронные компоненты, на чём зарабатывал во много раз больше нас с Колей. Я же был непреклонен в своём решении, понимая, что для Коли важен доход, а для меня – гражданина США – важно беспрекословное подчинение законам моей страны. Надо признать, что Коля всё-таки был довольно быстро обучаем: после нескольких наших стычек на этой почве, он, наконец, понял, что я буду твёрдо стоять на своей позиции и ни при каких условиях с неё не сойду, даже, если это приведёт к нашему разводу. Я слишком хорошо понимал, что, случись что, за всё отвечать буду я – Коля ведь отвечает перед своим государством, а я – перед своим.
В дальнейшем, во всех последующих ситуациях, подобных этой, он уже смиренно принимал мои решения по поводу отказа покупать санкционные товары. Надо сказать, что я не всегда получал от производителя прямой ответ на мой вопрос. Иногда ответ был довольно уклончивый:
– Мы сами не знаем, это уже ваше решение и ваша ответственность.
Как это производитель может не знать о предназначении своего продукта – он двойного назначения или только гражданского? Если же он двойного назначения, то он непременно внесён в список санкционных предметов. Такой уклончивый ответ я всегда интерпретировал как желание компании продать как можно больше своей продукции, а что клиент за это может поплатиться своей головой – их это не волнует. Как же это хорошо согласуется с утверждением вождя и учителя всех народов В. И. Ленина, которое он произнёс 100 лет назад: "Капиталист всегда готов продать нам верёвку, на которой мы его же и повесим".
Итак, в один из рабочих дней 2012 года, когда я уже жил в собственном доме, опять звонок в дверь без всякого предупреждения по телефону. Открываю и опять вижу перед собой двух незнакомых джентльменов, как и в первый раз, один постарше, другой помоложе. Опять они протягивают мне свои визитки и просят разрешение войти в дом. Всё, как и в первый раз, вот только теперь я живу в новом собственном доме и мебель в нём тоже новая. Предлагаю им располагаться на диване, а сам усаживаюсь в кресле напротив, готовый выслушать причину их появления.
На этот раз вопросы касаются непосредственно бизнеса и ничего, кроме него:
– Расскажите, пожалуйста, какие электронные компоненты и приборы вы покупаете, у каких компаний, как часто, по каким ценам, и по какому адресу отправляете.
На этот раз я сразу понял о причине их визита. Дело в том, что три-четыре недели назад Коля попросил меня лишь получить информацию (технические характеристики, цену и доступность) об уникальном дорогом (пара десятков тысяч долларов) приборе и я тогда довольно много контактировал с компанией-производителем, собирая и отправляя необходимую для него информацию. В то время речь о покупке вообще не шла. Через несколько дней звонит довольный Коля и говорит:
– Исаак, срочно размещай заказ, покупатель хочет купить, и цена их устраивает.
Теперь, когда речь уже зашла о покупке, я звоню производителю и задаю ему прямой вопрос – можно ли этот прибор экспортировать в Россию? Там мне отвечают, что можно, но для этого надо иметь лицензию от Министерства Торговли США. Становится ясно, что прибор этот не простой, а точно двойного назначения, иначе зачем же требуется лицензия? Я знаю, что для получения лицензии требуется полгода, но и это не главное. А главное то, что, если требуется лицензия, значит однозначно прибор двойного назначения и наличие или отсутствие лицензии ничего принципиально не меняет – ясно, что его экспорт в Россию запрещён. Звоню Коле и сообщаю ему эту неприятную новость. На этом мои контакты с компанией-производителем прекращаются, и я начисто забываю об этом случае. Но у меня есть привычка никогда сразу не выбрасывать рабочие бумаги – мало ли что может понадобиться – там ведь много контактных номеров телефонов и имён, а также цены и характеристики прибора – эта информация может сэкономить много драгоценного времени, если у Коли появятся дополнительные вопросы в будущем.
А теперь, выслушав мой рассказ, который содержит ответы на все их вопросы, агент, который постарше, спрашивает:
– А вот с такой (и называет компанию-производителя того самого прибора) компанией у вас никаких контактов не было?
Я мгновенно вспоминаю всё, что происходило месяц назад и говорю, что да, были контакты, что мой партнёр в России просил меня купить прибор, который, как я позже выяснил, в Россию посылать нельзя. На этом мои контакты с ними закончились.
– А не могли бы вы вспомнить с кем вы там вели переговоры? – был его следующий вопрос.
– Это легко – говорю я – у меня наверху в кабинете наверняка сохранились черновики моих с ним разговоров и, если для вас это вызывает интерес, то я могу их найти и показать вам.
– Да, это было бы интересно, – говорит он.
Я бегу наверх в свой рабочий кабинет и приношу черновик с замечаниями. Они попросили меня снять для них с него копию и забрали её с собой. После этого они удалились. Я думаю, что их визит был вызван самой компанией-производителем. Нет сомнений, что кто-то из моих собеседников из этой компании оказался чересчур бдительным и сообщил свои подозрения звонком в ФБР. Но, может быть, у них были случаи, когда кто-то в похожей ситуации всё-таки купил их продукцию, но не напрямую, а через посредника, запутывая таким образом следы преступления. Я также думаю, что их визит имел целью проверить мою компанию на предмет её добропорядочности. Если найдут основание для раскрутки – прекрасно, получат премию за успешную работу. Если нет – то, по крайней мере, их визит будет хорошим напоминанием для клиента, т. е. для меня, о том, что дядя Сэм не дремлет, а постоянно наблюдает за тем, что происходит в стране – такое показательное выступление.
А теперь хочу рассказать, что бывает, когда жадность человеческая переходит все мыслимые границы. В марте 2015 года стало известно об аресте того самого Павла, – нашего прямого конкурента, – ссылаясь на которого тремя годами ранее, Коля пытался уговорить меня покупать и экспортировать в Россию электронную продукцию двойного назначения. Мы узнали о его аресте из местной Сан-Францисской прессы:
Как видно из этой статьи, ему и его компании вменялся целый букет преступлений, главные из которых – отправка электронных компонентов, запрещённых к экспорту в Россию, многократная заведомая ложь в сопроводительных документах и отмывание «грязных» российских денег. Согласно этой публикации, ему угрожало тюремное заключение сроком более 300 лет!
Дело это заняло ещё три года и завершилось лишь в 2018 году сделкой между государством и компанией Павла, в результате которой она, его компания, и он сам, в качестве её президента, согласились на конфискацию всех банковских счетов, которые были арестованы во время следственных мероприятий:
Для русскоязычных только читателей сообщаю, что последние 10 страниц этого договора между сторонами содержат русский перевод этого договора.
Интересно, что ФБР начало «разрабатывать» его компанию ещё в 2011 году, а арестовало только в 2015-м. Как следует из этого документа, дело его закончилось соглашением сторон (стр. 58), по которому он выплатил штраф более пяти млн долларов (стр. 64), хотя на стр. 62 диапазон штрафа определялся от 13,5 млн до 27 млн долларов. Очевидно, что государство пошло на такое резкое уменьшение штрафа благодаря тому, что подследственный, во-первых, полностью признал свою вину по всем вменяемым ему статьям и, во-вторых, согласился на все многочисленные условия правоохранительных органов, перечисленные в Договорном соглашении. А клубок преступлений, который ему вменялся во всех трёх документах, по-настоящему впечатляет!
Я думаю, что Коля, узнав о следственном деле Павла, которого он лично знал, был мне благодарен за мою такую стойкую позицию по строгому соблюдению экспортных правил США.
Как я выиграл свой дом в лотерею
В январе 2000 года Пол, у которого я арендую половину старого дома, объявляет, что решил купить себе новый дом в восточном районе Пало Алто, который будет совсем рядом с его работой. И, естественно, что этот его дом он будет продавать. При этом пригласил меня поехать с ним в его новый дом, т. е. арендовать у него и там половину дома, но на этот раз поставил одно условие – без бизнеса. Условие вполне понятное: наш с Колей бизнес разросся до таких размеров, что стал приносить ему мелкие неудобства. Совершенно понятно, что это условие я выполнить не могу и, значит, мне пора решать проблему жилья. Пока я в течение шести лет жил у Пола на очень льготных условиях аренды, мне удалось скопить определённую сумму денег, плюс к этому в 1999 году я начал получать пенсию от IBM-а. Кроме того, я объяснил Коле, что любой раскрученный бизнес подобный нашему, должен арендовать для себя офис в одном из деловых центров по соседству, что для Коли, конечно, не было новостью. Но в такой офис я буду ходить на работу с 9 утра до 5 вечера. Остальное время я буду проводить у себя дома. Помимо того, что такое положение будет сильно ограничивать нашу с ним связь – разница во времени между Питером и Калифорнией 11 часов, так при этом ещё возникает проблема с безопасностью – ведь нам в пятницу привозят компьютерные компоненты иногда на сумму до $400,000 и страшно оставлять их без присмотра на одну или даже две ночи до Колиного приезда.
Вместо такого обычного устройства для бизнеса я предлагаю Коле необычный вариант: я покупаю дом большего размера, чем тот, который нужен лично мне, имея в виду, что половина дома будет отдана под бизнес – гараж, два офиса (мой и помощника), а также спальня и вторая ванная для Коли во время его приездов, чтобы ему не приходилось ездить в отель ночевать. Такой вариант имеет несколько серьёзных преимуществ перед обычным: во-первых, в этом случае я буду в офисе 24 часа в сутки и семь дней в неделю; во-вторых, товар, доставленный в гараж моего дома ни на минуту не останется без присмотра; в-третьих, Коле не надо будет останавливаться в казённом номере отеля и, кстати платить за каждую ночь, а отелем для него будет, опять же, служить мой дом; наконец, в-четвёртых, все документы по бизнесу будут сосредоточены территориально в одном месте. После такого вступления я объясняю Коле, что, если ему нравится моё предложение, то наш бизнес должен взять на себя оплату половины моих будущих месячных расходов – это приблизительно и равнялось стоимости содержания плохого маленького офиса в обычном деловом центре. Коля согласился с моими доводами и условием и теперь я вплотную занялся покупкой дома.
На моё удивление, это оказалось совсем не простым делом. Во-первых, просмотрев с помощью русского агента по недвижимости по имени Марина несколько старых домов на рынке, я решил, что в своей американской жизни я уже достаточно пожил в старых домах и теперь заслужил себе новый – очень захотелось пожить в совершенно новом доме и совсем не возиться с починками, с которыми я сполна «наелся» в своих предыдущих трёх домах. Во-вторых, живя у Пола последние шесть лет, я был абсолютно уверен, что, поскольку США – это не Советский Союз, где жильё невозможно было купить, даже при наличии денег, и что, накопив определённую сумму, я с лёгкостью куплю то, что мне хочется в соответствии с моими средствами. На деле всё оказалось не таким радужным, как я себе это представлял.
Здесь следует сделать небольшое отступление и напомнить, что начало 2000 года в Калифорнии, и особенно в её Силиконовой долине, выдалось не совсем обычным. Дело в том, что, начиная с 1995 года, фондовый рынок США в той его части, которая отвечала за высокотехнологичный сектор, рос невероятными до сего времени темпами и к началу 2000 года достиг заоблачных высот. Львиная доля таких компаний находилась в Силиконовой долине. Среди них было много малых и средней величины новых компаний, которые за последние пару лет стали публичными, т. е. их акции были размещены на фондовой бирже. В то же время, появившийся Интернет предоставил возможность удалённого просмотра котировок ценных бумаг и совершение на нём сделок самим индивидуальным вкладчикам без помощи посредников. Это само по себе привлекло на рынок большое число новых игроков. А параллельно многочисленные комментаторы в прессе и на телевидении оправдывали рост котировок Интернет-компаний, утверждая, что наступила новая «интернетовская экономика». Такая реклама ещё больше подстёгивала ажиотаж на рынке ценных бумаг IT компаний.
Многие из этих компаний, если не все, платили своим сотрудникам сравнительно небольшие зарплаты, зато давали им свои акции. Эти акции почти ничего не стоили до тех пор, пока компания не выходила на рынок. А как только она становилась публичной, т. е. когда любой участник рынка мог эти акции купить, цена на них резко взлетала – в сто, а иногда и в тысячу раз всего за несколько дней. В этом случае многие тысячи жителей Силиконовой долины в одночасье становились долларовыми миллионерами сначала на бумаге, но могли в любой момент превратить их в наличные деньги. Теперь должно быть понятно, что многие из этих счастливчиков захотели вложить свалившиеся на них миллионы долларов в недвижимость – либо для личного использования, если они до этого арендовали жильё, либо в качестве доходных домов. Это обстоятельство привело в ажиотаж весь местный рынок недвижимости. Я же об этом не имел никакого понятия, поскольку до этого момента совсем не интересовался этой темой.
И вот самое время вернуться к моим поискам нового дома. Теперь я говорю Марине, что больше не хочу тратить время на старые дома и прошу её показать мне новые дома. Она привезла меня к большому строительному объекту, где часть домов была уже заселена, другая часть ещё строилась, а третья – ещё даже не начинала строиться. Всего там должно было быть построено около 400 домов. Когда мы вошли в офис по продажам, Марина попросила у сидящей там сотруднице какую-то книгу и в ней записала свою и мою фамилии. Я этому не придал никакого значения, потому что просто ещё не понимал, что происходит и как всё это работает. Марина объяснила мне, что эта строительная компания «выбрасывает на рынок» по 12 домов каждый месяц. Но право на его покупку надо выиграть в лотерею, которая проходит в последнюю субботу каждого месяца. На этом мы с ней расстались. Я понял, что для покупки нового дома она мне совсем не нужна – я могу объезжать строительные объекты самостоятельно, тем более что их не так уж и много – пальцев одной руки достаточно, чтобы их все перечислить. Чтобы участвовать в лотерее она мне тоже не нужна, вот если бы она могла помочь выиграть в лотерею, тогда бы я, конечно, воспользовался её помощью и готов был бы эту помощь оплатить. Однако это не тот случай.
Теперь я стал объезжать другие строительные площадки в моей округе. Но сначала я решил навестить ещё раз офис, в который меня привозила Марина, – мне хотелось без лишней суеты и не торопясь ознакомиться со всеми вывешенными документами и объявлениями, а также получить от сотрудницы офиса более подробную информацию о предстоящей лотерее. К моему сожалению, лотерея этого месяца уже прошла и теперь надо ждать целый месяц до последней субботы февраля. Однако я увидел одно объявление, которое мне показалось интересным. Там было написано, что агенты по недвижимости приглашаются к сотрудничеству и что их услуги оплачиваются 3 % от стоимости проданного дома. Теперь только я понял куда и зачем Марина записала свою и мою фамилии. Это означало, что теперь, если мне повезёт купить дом на этом объекте, она имеет право получить эти 3 % только за то, что показала мне этот офис. Однако, чтобы ей так повезло, надо, во-первых, чтобы сначала повезло мне выиграть в лотерею, а, во-вторых, чтобы она каким-то образом узнала о моём везении. А ещё я узнал очень важную информацию от сотрудницы офиса: дома, которые они строят, имеют шесть разных планировок, но все жилой площадью в районе 200 м2 и цены на них колеблются в зависимости от площади дома в районе $525,000. Но самое интересное из того, что я узнал, беседуя с ней, – это то, что цены эти каждый месяц поднимаются ровно на $15,000. Впрочем, это было и неудивительно – ведь мы живём в свободном капиталистическом рынке и странно было бы, если бы продавец дефицитного товара не воспользовался редким для капиталистического общества случаем.
Затем я продолжил знакомиться с другими строительными компаниями. И был поражён тем, что узнал: оказывается, купить дом просто так вообще нигде нельзя – все строящиеся дома уже давно, ещё до начала строительства, проданы, а те, которые находятся в будущих планах строительных компаний, разыгрываются либо в лотерею, либо продаются в порядке живой очереди, которую, если хочешь купить дом наверняка, надо занимать очередь ещё накануне продажи, т. е. надо приходить к офису вечером со спальником и раскладушкой и провести там на улице всю ночь, т. к. продаётся всего шесть домов в месяц, а желающих купить исчисляются сотней и более. Мне даже рассказали, что некоторые жаждущие купить здесь дом нанимают студента за $3,000, чтобы тот провёл ночь около офиса и утром перед его открытием передал им свою очередь. Неправда ли, совсем неплохой заработок для студента (впрочем, и для меня тоже), однако, вполне стоит того, чтобы сэкономить $15,000 и на месяц раньше въехать в собственный дом твоей мечты. Прожив к этому времени 23 года в США, я никак не мог такое представить – имея достаточно средств, ты не можешь купить себе дом! Вот тебе, батюшка, и капитализм! До сих пор я знал, что при капитализме можно купить всё, что угодно, и, в первую очередь, дом для проживания – были бы только деньги. И вот теперь эта моя уверенность разбилась о суровую реальность.
Положение усугубляется тем, что, как Пол сообщил мне, мы оба должны будем освободить наш дом 1 мая. А, когда/если я выиграю в лотерею, то дом будет строиться не меньше 8–9 месяцев. Становится ясно, что вне зависимости от того, выиграю я в лотерею или нет, мне всё равно надо будет снимать временный дом для моего проживания и бизнеса, который остановить никак нельзя.
Наконец, наступает последняя суббота февраля и я еду поучаствовать в лотерее в самом, по моему мнению, лучшем объекте – это тот самый объект, который мне показала Марина. Приехал я за один час до начала розыгрыша, чтобы понаблюдать за людьми и за процессом – было у меня, в недавнем прошлом советского человека, большое сомнение, что при таком ажиотаже на рынке недвижимости, лотерея будет происходить совсем по-честному. Вот я и считал, что моей задачей является понять, где и как будет производиться обман публики, если он действительно будет иметь место. Итак, каждый желающий участвовать в лотерее под присмотром сотрудницы компании заполняет маленький листочек со своими именем и фамилией и бросает его в большой стеклянный сосуд. Самый простой способ жульничества вполне очевиден – подойди к сосуду несколько раз с интервалом 10–15 минут и заполни несколько бумажек со своим именем. Но, во-первых, сотрудница и сидит для того, чтобы этого не допускать, а, во-вторых, в одном из объявлений, которые я читал месяц назад, было сказано, что, если у выигравшего обнаружится второй листочек в сосуде, то его выигрыш будет признан недействительным и его дом повторно будет разыгран в лотерею. Ясно, что это последнее условие соблюдено быть не может – кто же будет после проведения лотереи просматривать две сотни (именно в такое количество я определил число присутствующих во время розыгрыша) листочков в сосуде и сверять их с двенадцатью выигравшими именами? Мне кажется, что те, кто участвует в этом процессе пять или даже десять месяцев так и делают – вбрасывают по нескольку листочков со своим именем – риск обнаружения, если и есть, то минимальный, зато шанс выигрыша увеличивается в разы. Замечу, что устроители предусмотрели, чтобы трюк с вбрасыванием нескольких листочков с разными именами, на которые будет откликаться один и тот же человек, не проходит, т. к. на выигравшую фамилию требовалось предъявить водительские права для сверки.
Итак, около получаса я наблюдал за этим процессом и обратил внимание, что несколько человек вместо заполнения выданного сотрудницей листочка доставали из кармана свою визитку и просто прикрепляли её к этому листочку. Это могло быть просто от лени, но и могло что-то означать более важное. А ровно в назначенное время – 11 часов – всех пригласили выйти во двор, где уже стоял стол, а на нём тот самый сосуд, до половины заполненный листочками с именами претендентов на выигрыш. 90 % собравшихся были китайцы, остальные индусы и только несколько белых людей. Появился менеджер строительной компании и прямо на виду у двухсот человек засунул свою руку в сосуд, долго перемешивал листочки, отвернувшись от сосуда, а затем стал доставать их по одному и громогласно зачитывать фамилию счастливчика. Причём, первый выигравший имел право выбирать любой дом из двенадцати разыгрываемых, второй – из одиннадцати оставшихся и т. д. до последнего разыгрываемого дома. А я всё пытался заметить хоть намёк на жульничество со стороны организаторов лотереи – уж больно не верилось, что вот так честно можно проводить лотерею прямо перед двумястами пар глаз, когда на кону стоят большие деньги – все знают, что та же самая покупка через месяц будет стоить на $15,000 больше, чем сегодня, а через два месяца ещё на $15,000 больше и т. д. В этих обстоятельствах практически все из собравшихся вокруг стола готовы были бы заплатить (дать взятку) в размере пяти, а то и десяти тысяч долларов, чтобы наверняка стать обладателем выигрыша в этой лотерее. Вопрос лишь в том – кому и как дать? Я бы и сам с удовольствием дал, если бы знал ответ на этот вопрос.
А тем временем лотерея продолжалась. Число счастливчиков уже исчислялось пятью. А вот шестой был не таким, как все предыдущие – к его листочку была прикреплена визитка. Толпа не обратила на этот факт никакого внимания. И я тоже. Но, когда то же самое произошло с двумя следующими, я заподозрил, что это неспроста. Сразу замечу, что у моих подозрений никаких доказательств не было и нет. Однако я решил, что в следующий раз я сделаю именно это – приколю свою визитку к листочку, коль скоро это не запрещается. Хуже не будет, а помочь может. А общее впечатление от лотереи осталось очень грустным – вероятность выигрыша, равная 6 % (12/200), – ничтожно малая, учитывая тот факт, что за всю мою жизнь мне ни разу ничего не перепадало на халяву, я никогда ничего не выигрывал, а только зарабатывал.