Исаак Борисович Гилютин
Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)
В поисках хоть какой-то работы
Однако вернёмся к июню 1994 года, времени окончания колледжа. Я предложил Жене приехать ко мне в Калифорнию, имея в виду, что здесь всё-таки для него работы больше, чем в Нью-Йорке, но он вернулся в Suffern к маме. Женя вообще не любит круто менять свою жизнь, в том числе, место проживания. Из своей Калифорнии я пытался направить его как мог. В частности, я предложил ему выучить какой-нибудь программистский язык и тогда, по моему мнению, он станет более «рыночным». На моё предложение Женя спросил меня какой язык я предлагаю ему учить? Вот мой ответ:
– Возьми воскресный выпуск газеты «Нью-Йорк Таймс» и посмотри какой язык пользуется сегодня наибольшим спросом у вас в Нью-Йорке?
Тогда Женя меня спрашивает:
– А ты можешь гарантировать, что я найду работу на этом языке?
Я, конечно, ничего не мог ему гарантировать. На этом наши дискуссии по поводу поисков работы закончились.
Как и ожидалось, он несколько месяцев был без работы, а затем нашёл работу оператора на большом (mainframe) компьютере в Westchester county (к северу от большого Нью-Йорка). Необходимо пояснить, что должность оператора, хоть и на большом компьютере, вообще не требует степени бакалавра, там вполне достаточно образования средней школы и небольшого (1–2 дней) тренинга. Естественно, что и зарплата за такую работу тоже минимальная (~ $18,000 в год). Там Женя проработал пару лет, после чего Таня обратилась к моего бывшему другу Мише Бергельсону, который имел свою компанию в Нью-Йорке, с просьбой взять его к себе на работу. Миша был хорошим бизнесменом и, естественно, взял его на минимальную зарплату ($22,000 в год). Узнав об этом, я позвонил Мише и сказал, что уверен, что Женя должен быть хорошим работником, но также и заверил его что, если Женя не будет справляться и ему придётся с ним расстаться, то никто на него за это обижен не будет – я прекрасно понимаю, что бизнес есть бизнес и Миша не обязан быть филантропом для моего Жени.
Мишина компания называлась Paceart Associates LP и занималась она установкой программного обеспечения на персональные компьютеры, предназначенные для докторов-кардиологов, которые с их помощью после операции по вживлению кардиостимулятора могли осуществлять онлайн сопровождение своих пациентов. Это был очень неплохой бизнес: в то время сам компьютер стоил около $3,000, а с программной начинкой он продавался уже за $20,000.
Время от времени я звонил Мише, чтобы узнать, как Женя справляется со своими обязанностями, и он каждый раз говорил мне, что Женя просто находка для его компании – он очень доволен как его работой, так и его поведением в коллективе. А через полгода после начала Жениной работы Миша сказал мне, что из десяти работающих у него сотрудников Женя был уже вторым лучшим после очень классного программиста, который уже много лет писал основные программы для их продукта. Сначала я не воспринимал серьёзно Мишины похвалы в Женин адрес – принимал их скорее, как дань нашей долговременной дружбе. Но после того, как Миша послал не кого-нибудь, а именно Женю, в командировку в Москву продавать их продукцию, я стал больше доверять его похвалам. Но, если в Москву Мише действительно больше некого было послать, кроме Жени (ещё только сам Миша владел русским языком), то после того, как он послал Женю с той же миссией в Китай, стало ясно, что Женя и правда у него ценный работник. После России и Китая у Жени были подобные командировки ещё в Бразилию, Швейцарию, Англию, Новую Зеландию и на Аляску. Вот теперь стало очевидно, что Мишины похвалы совсем не были данью нашей дружбе – ведь в такие большие и далёкие страны не пошлёшь лишь бы кого – от их поведения во время продажи продукта зависит очень многое – получат ли они новых потенциальных покупателей. А ведь миссия эта не такая и простая: надо не просто доставить компьютер в целости и сохранности, но ещё и обучить самого доктора и его персонал как им пользоваться. А в этом процессе нужно совсем не малое терпение – доктора, а особенно их персонал, – люди очень далёкие от техники, а от компьютерной и подавно. В этом смысле Женя и правда был находкой – я не знаю человека более терпеливого, чем он.
Интересный штрих: помните, как я описывал отношение Жени к деньгам, когда он был тинэйджером – тогда он довольно легко делал саму работу, а вот, когда надо было обходить дома, чтобы собрать деньги за свою работу – это было для него почти мукой. Нечто подобное у него сохранилось и теперь, когда стало понятно, что он более не новичок в компании и по праву может претендовать на зарплату, больше той, которую ему платит Миша. Я объяснил Жене, что он должен сам разговаривать с Мишей о повышении зарплаты и также, чтобы знал, что я никогда не стану разговаривать с Мишей на эту тему – это не в моих правилах. Я также пояснил ему, что знаю Мишу как очень хорошего бизнесмена, к тому же бывшего советского человека, и понимаю, что такие менеджеры платят минимально возможные зарплаты и, если работник не будет инициировать обсуждение этого вопроса, мало вероятно, что сам Миша по собственной инициативе станет повышать ему зарплату. В общем, и в возрасте 25 лет Женя ещё не чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы разговаривать с работодателем о зарплате, которая бы соответствовала уровню и качеству производимой им работы.
Летом 2000 года Женя привозит свою подружку Трейси в Калифорнию, которая никогда прежде здесь не была. Заодно он знакомит меня с ней и я понимаю, что у них серьёзные отношения. Ещё через полгода, зимой он приезжает ко мне один и мы едем в горы кататься на лыжах. Теперь у меня масса времени, чтобы расспросить его о Трейси и её семье. Он рассказывает мне, что её родители лет 30 назад приехали из Израиля, а её дедушка по материнской линии даже пережил Холокост в одном из нацистских лагерей смерти. Живут они в еврейско-итальянском квартале Бруклина. На мой вопрос об образовании Трейси, он говорит, что она закончила Brooklyn College (part of CUNY – City University of Нью-Йорк). Когда я услышал, что её родители активные члены Бруклинской синагоги, то посчитал своим долгом его предупредить:
– Женя, ты, конечно, уже взрослый и в моих советах не нуждаешься. Тем не менее хочу, чтобы ты знал моё мнение: на твоём месте, я был бы более осторожен в принятии решения по поводу женитьбы на Трейси. Как я понимаю, ты попадаешь в довольно религиозную иудаистскую семью, будучи сам очень далеко от этой и любой другой религии. Как минимум, в такой смешанной семье, почти наверняка, будут проблемы и, в первую очередь, это коснётся проблем образования и воспитания детей.
Женя никак не отреагировал на моё замечание, а я не посчитал возможным продолжать эту тему, т. к. было ясно, что ему этот разговор неприятен. Больше мы к этой теме никогда не возвращались. Ещё через полгода Женя сообщает мне, что через год, т. е. в июне 2002 года, планируется их свадьба. Я лишь принимаю это сообщение к сведению и никак не комментирую.
Теперь самое время вернуться к Жениной работе в Мишиной компании. Как я и
предполагал, Женина зарплата за семь лет работы в ней выросла совсем немного – до $36,000 – по моему мнению, она явно не соответствовала количеству и качеству производимой им работы. Тем не менее, я думаю, что Женя продолжал бы работать у Миши ещё не один год, если бы в декабре 2001 года Миша не продал свою компанию очень известной корпорации General Electric (GE). Корпорация GE – это гигант наподобие IBM-а и она оплачивает учёбу всем своим сотрудникам, если они хотят повысить свою квалификацию. А Жене уже 29 лет и он планирует женитьбу – вот теперь сама жизнь подсказала, что он с большим трудом живёт на свой заработок один и что степень бакалавра совсем недостаточна для содержания семьи и надо продолжить своё образование. Да и грех не воспользоваться такой льготой, которую предоставляет GE.
Женя поступает на вечернюю программу MBA (степень магистра) в Baruch College, который является частью The City University of New York. Его главный там предмет – финансы. Учится он там в течение трёх лет по вечерам после работы в GE. Теперь я не сомневаюсь, что на этот раз учится он на совесть и по-настоящему успешно.
В феврале 2001 года Женя опять приезжает ко мне кататься на лыжах и у нас опять много времени для разговоров. Теперь Женя сообщает мне интригующую меня новость:
– Папа, ты знаешь, наша свадьба запланирована на июнь 2002 года и я теперь коплю деньги на обручальное кольцо для Трейси.
Поскольку ни я, ни Таня, никогда не имели таких колец, то я и понятия не имел, сколько может стоить такое кольцо. Мне казалось, что можно уложиться в $1,000 для Трейси, а сам он при его малом заработке вполне может обойтись без кольца. Но, из любопытства я спрашиваю его, сколько денег он должен скопить для кольца Трейси. И вот, что он ответил:
– Кольцо стоит $9,000 и это ещё по блату, т. к. у отца Трейси есть друг в Канаде, который имеет магазин, торгующий изделиями из золота. Он по дружбе согласился продать кольцо по себестоимости, а вообще-то оно стоит больше $10,000.
Ха-ха, так я и поверил в этот местечковый еврейский альтруизм! Однако вижу, что Женя искренне верит в это – ну и пусть верит, сейчас уже поздно раскрывать его глаза на так называемую покупку по дружбе. Я уверен, что ему будет неприятно, если я скажу ему своё мнение на этот счёт, да и не поверит он мне. Пусть сам проходит школу жизни, – по крайней мере, не будет лишний раз обижен на меня.
Однако от этой суммы «глаза мои полезли на лоб» – настолько меня поразила эта сумма, особенно учитывая его зарплату. Собравшись с мыслями, я спрашиваю его:
– Женя, если ты купишь Трейси обручальное кольцо за $1,000, она тебя разлюбит?
– Ну, не разлюбит, но понимаешь у всех её подруг такие и даже ещё более дорогие, они ведь все знают какие у кого кольца.
Эта логика меня полностью обезоружила – я понял, что Женя уже находится под влиянием той культуры, которая по-русски называется понты и которая мне всегда была чужда. Но я не имею права вмешиваться в его жизнь – это его выбор и я должен с этим смириться. На мой вопрос: какое образование у её родителей, Женя ответил, что у них нет высшего образования, отец с момента прибытия в США занимается бизнесом, а мать никогда вообще не работала. А ещё в тот раз, уезжая, он мне сказал:
– Папа, я уже познакомил родителей Трейси с мамой и теперь они хотят познакомиться с тобой. Несмотря на то, что свадьба запланирована только на следующее лето, хорошо, если бы ты смог приехать этим летом.
Я сказал, что, конечно, приеду, раз так надо, пусть скажет, когда я должен прилететь. На этом и договорились.
Моё странное знакомство с родителями невесты
И вот в июне 2001 года я лечу в Нью-Йорк. В аэропорту меня встречает Женя и сначала везёт в Манхеттен показать квартиру, в которой они теперь живут с Трейси. Ну, назвать это квартирой – будет большое преувеличение: это была каморка площадью метров двенадцать, на которой разместилась мини кухня и туалет с душем. Места для кровати там, естественно, не было, зато Женя с гордостью повёл меня на балкон смотреть на Манхеттен с 12-го этажа. На балконе мы вдвоём едва поместились – в ширину он был сантиметров 30, а в длину – метра полтора. Зато работа Трейси находилась всего в двух кварталах от дома – она работала в спорт клубе не то менеджером, не то администратором. Ну а Женя добирался до своей работы на городском транспорте. А я всё осматривался вокруг, пытаясь найти, где же они спят. Оказалось, что на половине каморки был устроен второй этаж, куда вела приставленная к нему обычная лестница, какие используют для покраски домов снаружи. Вот там помещалась двуспальная кровать и больше ничего. За всё это удовольствие они платили $1,900 в месяц. Что же вы хотите – это же Манхеттен!
После того, как я поохал и поахал на предмет того, как у них всё классно, Женя повёз меня в Бруклин на званый обед к родителям Трейси. А там произошёл свой отпад. Им принадлежала одна лестница в длинном 3-этажном красного кирпича здании, которое занимало весь квартал и которому на вид было не меньше 150 лет. Женя объяснил мне, что квартиры на 1-м и 3-м этажах они сдают квартирантам, а на втором – живут сами. После традиционного знакомства с отцом Самюэлем и матерью Хадассой, мы были приглашены к столу, который ещё не был накрыт. Тут у меня появился момент для обзора квартиры: она была в форме пенала – длинная узкая гостиная, она же столовая, она же спальня для одного из членов семьи; в её продолжении за стеной была родительская спальня, а сбоку от неё примостилась маленькая кухонька на 5 м2 и детская спальня на 8 м2, которая, как вскоре выяснилось, принадлежала самой Трейси, пока она не уехала в Манхеттен к Жене. Я уже знал, что у Трейси есть старший брат-адвокат, который с ними уже не живёт, и сестра, которая на 10 лет моложе её. Пока хозяйка дома накрывала на стол, я пытался себе представить, как эта семья из пяти человек (по рассказу Жени совсем не бедная) умудрялась жить в такой маленькой квартирке вот уже 30 лет, при том, что такая же квартира этажом выше сдавалась за деньги другим квартирантам. В моей голове такая экономия на жилье на протяжении стольких лет никак не коррелировала со стоимостью обручального кольца для Трейси в $9,000! Я никак не мог отделаться от мысли-вопроса: откуда же «вырастают» такие понты?
Эти мысли почти мгновенно пронеслись в моей голове, а затем они были прерваны необходимой в таких случаях беседой. Минут через двадцать после нашего прихода появился 92-летний дедушка Трейси, тот самый узник Холокоста – ну разве можно пропустить такое событие – знакомство с будущим свёкром его внучки. Выглядел он вполне преуспевающим старичком – к этому времени я уже знал, что Германия выплачивает таким узникам очень хорошую пенсию.
Следующий шок я получил, когда увидел, что хозяйка дома раздала всем сидящим за столом картонные тарелки разового пользования. Представляете: полгода ждали и готовились к прибытию, можно сказать, VIP person (очень важного гостя) и нате вам – угощение из бумажных тарелок! Впрочем, стаканчики для вина тоже были из пластика. Такие же были ножи и вилки. Скосив глаза на стоящий сзади меня буфет, я увидел, что в нём, как и положено, находится очень даже приличный обеденный сервиз.
Но и это был не последний шок в тот знаменательный день. Оказывается, что Женя договорился с хозяевами, чтобы я остался у них ночевать в бывшей спальне Трейси и, кроме того, сам Сэмюель вызвался назавтра сыграть со мной партию в большой теннис, а также рассказать мне о своих бизнесах, а некоторые из них даже и показать. Я, естественно, не стал отказываться ни от того, ни от другого. И когда наступает время для Жени и Трейси уезжать в их дом в Манхеттене, Женя отзывает меня в бывшую спальню Трейси и, так, чтобы нас никто на мог слышать, спрашивает:
– Пап, тебе будет здесь комфортно? (Как будто в это время был какой-нибудь другой вариант?)
– Не волнуйся, всё в порядке, можете ехать – отвечаю я.
На этом мы распрощались и они уехали, а я стал готовиться ко сну. Но и со сном в том доме мне тоже сильно не повезло: мало того, что в тот день в Нью-Йорке стояла невыносимая жара – около 400С при 100 % влажности, что летом там бывает довольно часто. И, если ночью температура немного спала, то 100 % влажности никуда не делись. Теперь представьте меня, привыкшего к бархатному Калифорнийскому климату, где даже в летние месяцы по ночам всегда прохладно, а влажности такой не бывает никогда, лежащего в 8-ми метровой комнате и пытающегося заснуть. Справедливости ради надо сказать, что прямо над моей головой в маленьком окошке висел кондиционер, но я даже не пытался его включить: во-первых, хозяева мне не предложили его включить (может, были для этого какие-то причины?), а, во-вторых, он был очень старый и, значит, очень шумный – я бы всё равно не смог бы с ним спать. Вообще говоря, он мне сильно напомнил кондиционер, который я 25 лет назад по прибытию в Нью-Йорк, подобрал на улице и принёс на своей спине в квартиру. Но тогда я был на 25 лет моложе и, кроме того, я установил его в гостиной на большом расстоянии от спальни.
Итак, наступает утро после бессонной ночи. После завтрака Сэмюель везёт меня в свой теннисный клуб. Как и всегда, я очень надеялся на выигрыш, однако, я проигрываю ему партию, хотя и не с разгромным счётом. Теперь понимаю, что мои надежды на выигрыш были совершенно иллюзорными: после бессонной ночи, в такую жару и влажность, да ещё с чужой ракеткой, это было абсолютно не возможно, особенно, если учесть, что сам-то Сэмюель привычен играть в таких условиях.
После игры Сэмюель повёз меня показать один из своих бизнесов. По дороге он рассказал, что его главным бизнесом является продажа полиэтиленовых мешочков в продуктовые магазины Бруклина. Вот уж никак не думал я, что на таком бизнесе можно достаточно зарабатывать на жизнь! Но он объяснил мне, что продаёт их целыми грузовиками. А затем мы подъехали к очень старому двухэтажному деревянному дому на пять маленьких квартир. Мы прошли внутрь и по тому, что я увидел, было понятно, что жить там могут только одинокие малоимущие люди. Он с гордостью сказал мне, что каждую квартиру в этом доме он сдаёт за $1,000 и что у него есть ещё четыре подобных дома. А всего он сдаёт, кажется, 16 квартир. Я слушал его и в который раз никак не мог понять, что заставляло их много лет ютиться впятером в такой маленькой квартире?
В тот же день я улетел к себе домой.
Первая, но не последняя, Женина свадьба
Проходит год и приближается 23 июня 2002 года – день Жениной свадьбы с Трейси – событие, которого ждали и готовились больше года. Как вы уже догадались, готовились к этому событию исключительно родители и родственники невесты. Ни Таня, ни я к этому никакого отношения не имели. Лично я считал очень просто: для них вся эта шумиха имела вполне определённое и очень важное значение, а для меня вообще никакого значения, кроме того, что Женя женится – ну и на здоровье. Кроме того, Женя успел мне сообщить, что гостей там ожидается 250 человек – это в моей голове вообще не укладывалось. Я, конечно, понимал, что мне придётся там присутствовать, но не могу сказать, что мне эта обязанность была приятной. За пару недель до свадьбы звонит мне Женя и спрашивает:
– Пап, я уверен, что ты готовишь нам подарок и потому хочу тебя спросить: не хочешь ли ты взять на себя оплату оркестра, который уже заказан для свадьбы?
Я совсем не был готов к такому вопросу и, честно говоря, мне он был неприятен и среагировал на него таким вот образом:
– Женя, мне такие массовые мероприятия очень чужды и непонятны. Если это надо Трейси и её родителям – это их дело и потому они и должны этим заниматься. Я понимаю, что моё присутствие там необходимо и я, конечно, приеду. А что касается моего подарка для молодожёнов, то я решил, что привезу тебе чек на $5,000, если надо могу его прислать тебе прямо сейчас, а как ты/вы с ним поступите – это ваше дело.
Но не всё так гладко было и в процессе приготовления к церемонии. За две недели до свадьбы звонит мне совершенно расстроенная Кристина и говорит:
– Пап, ты знаешь, что произошло: позвонил мне Женя и сказал, что в качестве его сестры я буду участвовать в специальной церемонии самых приближенных, а имена участниц этой церемонии будут заранее где-то написаны. И вот он говорит, что имя Кристина никак не может там быть – оно не еврейское и потому я должна выбрать какое-то другое имя, более подходящее для этого события. Он что, совсем спятил?
Я успокоил её как только мог: я тоже не в восторге от всего этого мероприятия, но мы все должны сделать так, как это надо Жене, а он, к сожалению, полностью находится под управлением Трейси. И тут мы мало что можем сделать. Кристина же у нас, в отличие от Жени, человек резкий и на мои уговоры ответила так:
– Я не собачка, чтобы мне можно было менять имя, если им не подходит моё имя, я вообще могу не приезжать, но менять его для них я не собираюсь.
Конечно, я был полностью на её стороне. После этого Кристина добавила, что Женя совсем не ожидал такой её реакции и сказал, что подумает, как решить эту проблему. Через несколько дней он ей снова позвонил и сказал, что придумал, как они поступят в этом случае: вместо имени и фамилии каждой женщине из этого списка они поставят только инициалы и фамилии. Таким образом всё получилось по пословице: и овцы целы, и волки сыты.
На этом моё приготовление к свадьбе закончилось, не считая, подготовки моей публичной речи во время свадьбы. Сама свадьба, как вы уже, возможно, догадались состоялась в Бруклинской синагоге, прихожанами которой были родители Трейси, а может, и она сама тоже. Присутствовало на ней что-то около 250 гостей – не плохо, правда? Я даже подумал, что, может быть, крепость будущей семьи прямо пропорциональна количеству гостей на свадьбе.
А вот и моя речь на самом торжестве (естественно, на английском языке):
Дорогие Друзья,
Поскольку мои родители были очень заняты построением коммунизма в одной отдельно взятой стране, они не имели времени изучать географию. По этой причине они слегка перепутали местоположение города Санкт-Петербург и вместо Флориды родили меня в России. Вот почему у меня не было возможности изучать английский язык в Гарвардском Университете. Поэтому прошу вас быть снисходительными к моему английскому.
Мой дорогой сын,
Если бог даровал тебе Трейси,
Яркость солнца в её карих глазах,
Если бог даровал тебе её нежность и любовь её доброго сердца,
Если огонь страсти горит на вашей брачной постели,
Если печаль Трейси для тебя подобна концу света,
Знай, что ты везунчик и очень богат.
Мои дорогие дети,
Я хочу пожелать вам в очень далёком будущем, чтобы
На камне над вашей могилой написаны были следующие слова:
Эту влюблённую пару поместили сюда после
Столетнего юбилея их совместной жизни.
В своей любви им никогда не было скучно.
Свидетельство тому – полдюжины детей.
А теперь вернёмся к настоящему моменту:
Мои дорогие дети,
Я желаю вам оставаться молодыми в любом из возрастов, которые ожидают вас впереди.
Чтобы быть таковыми, есть нечто большее, чем играть на теннисном корте,
Кататься на горных лыжах или на велосипеде.
Любовь делает нас молодыми в любом возрасте!
Никогда не будьте слишком старыми, чтобы танцевать при свечах,
Никогда не будьте слишком старыми, чтобы целоваться при свечах,
Никогда не будьте слишком старыми, чтобы заниматься любовью при свечах.
А теперь, Мои дорогие друзья!
Я хочу поднять этот тост за их дом, полный свечей и детей, на всю их долгую и
счастливую жизнь.
Лахаем!!!!