Исаак Борисович Гилютин
Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)
Ещё один персонаж необычной судьбы
Была в Риме и ещё одна встреча с интересным человеком, который достоин того, чтобы здесь о нём упомянуть. Однажды моя ведущая в ХИАСе говорит, что меня разыскивает какой-то человек, который оставил ей свой номер телефона и просил меня позвонить ему. Я позвонил, и мы встретились в тот же день в ближайшем кафе. Он оказался уже немолодым человеком лет шестидесяти и представился мне Николаем Ивановичем, хорошо говорящим по-русски. Он рассказал, что ровно год назад получил просьбу от своего друга из Швеции, чтобы разыскал в Риме Таню с двухлетним ребёнком, которая попала в трудное положение во время эмиграции из СССР из-за того, что её мужа, т. е. меня, советские власти посадили в тюрьму. Он выполнил эту просьбу и на всём протяжении Таниного пребывания в Остии (это пригород Рима, где проживало большинство советских эмигрантов) он навещал её и Женьку и помогал ей, когда у неё возникали какие-то бытовые проблемы.
Вот только теперь я смог соединить воедино его рассказ с рассказом Тани Дриккер, который она мне поведала после моего возвращения из лагеря. Она рассказала следующее: после моего ареста Таня очень боялась уезжать без меня, но всем было ясно, что другого выхода у неё всё равно нет. Тогда мои друзья задумались над тем, как ей помочь в тот период, когда она с Женькой будет находиться в Риме. У кого-то из них самих, а, может быть, их друзей, нашлась знакомая, которая работала секретаршей в Шведском консульстве в Ленинграде. Вот к ней-то человек, знающий её, и пришёл в Шведское консульство просить о помощи. Как только он начал ей объяснять причину своего визита, она остановила его, приложив палец правой руки к губам, а левой рукой указывая на потолок, давая понять, что их прослушивают. Затем взяла его за руку и повела прочь из консульства. Когда они оказались на улице, она предложила ему рассказать в чём же дело. После его рассказа она взяла Танины координаты и дату её прибытия в Рим и пообещала что-нибудь придумать. Больше ничего Таня Дриккер сама не знала. А вот теперь мне самому всё стало ясно.
Не сомневаюсь, что появление Николая Ивановича сильно облегчило Танину жизнь в Риме, за что Таня, я, а также и Женька, которого он называл Жекой, ему безмерно благодарны. Теперь самое время рассказать о самом Николае Ивановиче. Как я понял из его рассказа о себе, он, будучи солдатом Красной Армии, во время Второй Мировой войны попал в плен к немцам, а после её окончания решил не возвращаться в СССР, остался в Германии, женившись на немке. Таким образом, Николай Иванович принадлежал ко второй волне советской эмиграции. Позже он вступил в ряды НТС (Народно-Трудовой Союз Российских Солидаристов) – белоэмигрантская националистическая организация, основанная в 1930 году в Белграде, которая ставила своей целью борьбу за свержение коммунистического строя на исторической Родине. После войны НТС располагалась во Франкфурте и использовала любую возможность переправлять антисоветскую литературу и листовки в СССР, а также интересовалась всем, что происходило внутри СССР. Естественно, они не могли не интересоваться новыми эмигрантами из СССР. Вот Николай Иванович и был командирован в Рим, чтобы заводить знакомства среди эмигрантов и черпать от них свежую информацию о жизни в СССР, а также распространять среди них книги, издаваемые двумя НТС’овскими издательствами – «Посев» и «Грани». В основном это были книги А. И. Солженицына, А. А. Галича, Г. Н. Владимова и т. п. Позже я узнал, что он одаривал Таню этими книгами и думаю, что читая их, ей должно было становиться легче, поскольку знаю, что до этого она таких книг не читала, а покинуть СССР ей пришлось против своей воли.
Совершенно естественно, что его интересовали подробности моего личного опыта – судебного, тюремного и лагерного, особенно если учесть, что лагерь, в котором я отбывал свой срок, был не обычным, а единственным на территории всего СССР. В общем, мы оказались интересны друг другу как собеседники и расстались друзьями. И чтобы окончательно закончить с Николаем Ивановичем, скажу, что у нас сложились с ним настолько близкие отношения, что через три года, когда мы уже жили в собственном доме, а он со своей женой приезжал в США в гости, то они дважды останавливались у нас на неделю, а однажды мы были приглашены всей семьёй на свадьбу их единственного сына в Вашингтоне.
Единственный положительный эффект от пережитых событий
Теперь пришла пора рассказать об очень знаменательном событии, которое имело место в середине декабря 1976 года. Я тогда узнал, что в Риме работает русская библиотека, кажется, она называлась имени Н. В. Гоголя, и я решил посмотреть, что же там имеется интересного. Уже находясь в ней, я решил, что будет полезно в неё записаться. Заполнил я бумажку со своими данными и подаю её молодому человеку, стоящему по ту сторону регистрационной стойки. Он внимательно так читает, бросает на меня свой взгляд, затем снова перечитывает и, наконец, произносит что-то вроде того:
– Вы знаете, мне ваша фамилия чем-то знакома, кажется я о вас где-то недавно читал. Подождите немного, я попробую найти источник, в котором про вас была целая статья.
Минут через пятнадцать он возвращается с небольшой книжкой, уже раскрытой на определённой странице, и подаёт её мне с вопросом:
– Это же про вас, не правда ли?
В самом деле статья называется «Суд над Гилютиным», жадно прочитываю её – всё это мне уже знакомо. Смотрю на обложку и читаю «Хроника Текущих Событий», Выпуск 37 от 30 сентября 1975 г., Издательство «Хроника», Нью-Йорк, 1975. Издаётся под редакцией известного правозащитника Валерия Н. Чалидзе (я приводил её подлинник в главе «Второй день суда»). Вот это большая неожиданность – прочитать о себе в таком серьёзном сборнике. А молодой человек всё это время наблюдает за мной так, как будто это ему выпала удача читать о себе в печатном издании. Я же спрашиваю его:
– Могу ли я выкупить этот выпуск и если не могу, то не подскажете, где ещё я могу её приобрести?
На это он отвечает:
– Я должен посмотреть, есть ли у нас ещё экземпляры этого выпуска?
Минут через десять он возвращается довольный, с улыбкой на лице, и говорит, что у них есть ещё один экземпляр и потому я могу забрать этот себе на память – он мне его дарит. Опять дарит и ничего не требует взамен – вот он звериный оскал капитализма – все вокруг норовят дать подарки, и никто не просит за них платить.
На следующее утро я помчался в консульство США и попросил встречу с консулом, чтобы показать ему свою находку. После того, как консул прочитал статью обо мне в таком уважаемом антисоветском издании, он снял копию и сказал, что теперь вопрос о выдаче мне визы в США будет решён в течение нескольких дней. Ещё через неделю меня вызвали в HIAS и сообщили, что моя виза готова и что я уже в ближайшие дни полечу в Нью-Йорк. Это означало, что вместо ожидаемых мною 10–12 месяцев я пробыл в Риме всего три, что было прямым результатом наличия статьи обо мне в «Хронике Текущих Событий». Это был первый и последний случай, когда моя трагедия сыграла хоть какую-то положительную роль.
7 января 1977 года на самолёте Боинг-747 авиакомпании Пан Американ я покинул Европу и в тот же день ступил на американскую землю в аэропорту Нью-Йорка. Встретил меня всё тот же Володя Родов, который тогда уже работал таксистом, и привёз меня к Тане.
Часть 4: Моё открытие Америки
Первые «шаги» по американской земле
Нью-Йорк большой, а я в нём маленький такой
При первой же нашей встрече Таня вкратце рассказала мне, что же произошло с ними после того, как родное советское государство забрало меня на казённый кошт 18 августа 1975 года. В 3-й части я уже рассказал, как проходила конфискация имущества, которое было арестовано в день нашего предполагаемого отлёта в Вену. А 1 октября, т. е. через сорок дней после моего исчезновения, заново купив билеты на самолёт, она с Женей вылетела в Вену и через пару дней оказалась в Остии, пригороде Рима, на берегу Средиземного моря. Там у неё вначале были какие-то квартирные и другие бытовые проблемы, которые Таня сама не привыкла решать, и потому они доставили ей много неприятностей. С появлением Николая Ивановича из НТСа все эти вопросы быстро решились и в дальнейшем ей уже не было так одиноко, во всяком случае, она всегда могла ему позвонить и попросить о помощи, а он эту свою миссию принимал как должное.
Очередной трудный момент у неё случился в конце февраля 1976 года, когда Канада отказала ей в визе. В это время ей пришлось принимать самостоятельное решение – куда теперь направиться при том, что на помощь самого близкого в этой ситуации человека – Лёвы – более уже невозможно было рассчитывать. В этой ситуации ей оставалось лишь единственное решение – проситься в США, а точнее в Нью-Йорк, поскольку никаких родственников или хороших знакомых в других городах всё равно не было, а в соседнем с Нью-Йорком штате, Нью-Джерси, уже обосновались Рифы (тогда она ещё не знала, что они окажутся последними негодяями), а также и Володя Родов с семьёй тоже намеревался лететь в Нью-Йорк. Вообще, Таня старалась остаться как можно дольше в Италии в надежде, что она сумеет там дождаться моего воссоединения с ними и, таким образом, избежать ситуации, при которой она прибудет в Нью-Йорк с Женей, но без меня. Однако у ХИАСа были свои интересы – найти ей пристанище в США как можно быстрее, чтобы не содержать её на средства ХИАСа. Короче, её желание задержаться в Риме неопределённо долго осуществить не удалось и в середине мая 1976 года ей с Женей пришлось лететь в Нью-Йорк без меня.
Как и ожидалось, в Нью-Йорке начались свои трудности. В аэропорту Кеннеди их встретил Володя Родов, который в то время уже работал таксистом, и привёз их в квартиру-студию, которую он для них заранее нашёл и которую какое-то время должен был оплачивать ХИАС. Уходя к себе домой, Володя совершенно резонно сказал Тане, чтобы она здесь ни на кого не надеялась, крутилась сама как может, т. к. здесь все заняты своими проблемами, которых у всех выше крыши. Я совсем не хочу как-то укорить Володю – он своё дело сделал – встретил её в аэропорту, это уже было не мало для Тани, впервые пребывшей в незнакомые город и страну. К тому же он мне очень помог ещё в Ленинграде в первые дни нашей трагедии. За всё это ему большое спасибо. Итак, Таня осталась с Женькой одна. По её словам, первые дни, пока ей не поставили телефон, были для неё самыми тревожными, т. к. не было возможности быстро связаться с кем-нибудь в случае, если понадобится внезапная помощь, особенно в ночное время.
Что же касается Рифов, то они вообще никак себя не проявили по отношению к Тане и Жене – ни визитом, ни звонком, ни даже письмом. Очевидно, они решили, что для них будет удобнее во всех отношениях просто забыть про Таню и Женю, а заодно и про меня, как будто они к нашей трагедии вообще не имеют никакого отношения.
На момент моего прибытия Таня с Женей жили в студии. Только для моих российских читателей поясню: студия – это квартира, которая состоит лишь из одной небольшой комнаты, в ней же находится крохотная кухня, а душ и туалет находятся в отдельном помещении. В комнате стояла одна небольшая кровать, которую Тане кто-то из друзей приволок с улицы (кто-то её выкинул) и на которой Таня спала вместе с 4-летним Женькой. Вот и вся квартира. Сразу встал вопрос: а где же я буду спать? Ну в то время это был не самый важный вопрос, который следовало решать безотлагательно.
Выяснилось, что Женька ходит в еврейский детский садик, который расположен буквально в двух кварталах от дома, за который с Тани берут смешную сумму в $50 в месяц, тогда как со всех остальных брали сумму в десять раз большую. Он пребывал там целый день, а Таня в это время посещала курсы английского языка. Так они жили уже около восьми месяцев и всё это время НАЯНА (NYANA – New York Association for New Americans) – организация, которая помогала иммигрантам в штате Нью-Йорк на их первых «шагах» по американской жизни, платила какие-то деньги, которых хватало на еду. Она же платила две трети стоимости их квартиры.
Уже на следующий после моего прибытия день мы с Таней отправились в НАЯНУ, чтобы доложить о моём прибытии и обсудить с ними наши дальнейшие действия. Там нас приняла ведущая, которая всё это время работала с Таней. Вот тут произошло первое знакомство с реальной, теперь уже американской, жизнью. Ведущая обратилась ко мне со следующими словами:
– Вы, конечно, знаете, что мы помогали вашей семье дольше, чем всем остальным, потому что знали о трагедии, которая произошла с вами в СССР, и ожидали вашего прибытия. Теперь, слава богу, вы здесь ко всеобщей радости. Понятно, что вам, как и всем по прибытии, в первую очередь, надо идти на курсы английского языка, но ваша жена теперь должна идти работать – мы больше не можем платить за её обучение и помогать ей деньгами. Мы уже нашли ей работу – складывать рубашки на фабрике. Там она будет получать $3 в час. А вас мы пошлём на полуторамесячный курс английского языка. А теперь вот вам чек на $150 на покупку матраса, чтобы вам было на чём спать.
Однако к этому моменту кто-то из Таниных подруг меня просветил в том, что до сих пор здесь существовало правило, по которому, если у человека было высшее образование, его посылали на усиленные трёхмесячные курсы английского языка, а у кого его не было – более простые полуторамесячные курсы. Я, естественно, заикнулся об этом правиле, добавив, что у меня не только есть высшее образование, но я ещё и кандидат наук в области вычислительной техники. На это мне было сказано, что да, такое правило действительно существует, но у НАЯНЫ кончились деньги. Они хорошо понимают эту несправедливость по отношению ко мне и даже очень мне сочувствуют, но изменить ничего не могут. Про себя же я подумал, что, конечно же, никто не против меня, а просто опять так складываются обстоятельства, которые против меня, т. е. в который раз жизнь испытывает меня на прочность. Уж такое моё еврейское счастье – я ведь прилетел в самом начале января и НАЯНА, очевидно, все имеющиеся у неё деньги истратила в декабре прошлого года, а финансирование этого года ещё не поступило – мне, бывшему советскому гражданину, было очень даже понятно, как работает финансирование в начале года.
С этим неутешительным вердиктом мы покинули НАЯНУ. Дома Таня устроила истерику – у неё ведь высшее инженерное образование, а тут рубашки складывать на фабрике! Я тоже был очень угнетён тем обстоятельством, что буду изучать английский язык в щадящем режиме – ни шатко, ни валко. Ведь я-то хорошо знал, что к языкам у меня нет никаких способностей и хотя бы из-за этого мне нужно трудиться в усиленном режиме. Всю ночь я обдумывал сложившуюся ситуацию и уже на следующее утро пришло решение. Я позвонил в НАЯНУ нашей ведущей и попросил её устроить мне встречу с её менеджером, сказав, что у меня важное к ней дело. В офисе на встречу со мной приходит наша ведущая в сопровождении своей начальницы. Теперь я, обращаясь только к начальнице, беру инициативу разговора на себя:
– Я правильно вас понимаю, что курсы полуторамесячные и трёхмесячные различаются по их стоимости в два раза, т. е. проблема лишь в деньгах и более ни в чём?
– Да – отвечает мне менеджер – вы всё правильно понимаете, просто у нас закончились деньги.
Теперь я лишь уточняю:
– Насколько мне известно, полуторамесячные курсы стоят $150, а трёхмесячные $300 и, значит, разница между ними ровно $150 и вот именно их то у вас и нет – я правильно вас понимаю?
– Да, вы всё правильно понимаете – был ответ менеджера.
А мне больше ничего и не надо было. Теперь я так театрально залезаю левой рукой во внутренний карман пиджака, достаю оттуда приготовленный чек, выданный мне здесь же накануне на покупку матраса, и заявляю:
– В таком случае я возвращаю вам этот чек, который как раз и покроет вашу недостачу. Для меня куда важнее как можно быстрее выучить язык, чем спать на матрасе. Я лучше буду спать на голом полу, но изучать язык в ускоренном режиме.
И с этими словами я кладу свой чек на стол и теперь приготовился следить за их реакцией. Я, конечно, не собирался объяснять им, что за свою жизнь мне приходилось спать не только на полу, но также и на камнях, и на снегу, и даже на льду, так что спать на полу не составит для меня большой проблемы. Обе женщины сначала потеряли дар речи – очевидно, не привыкли к таким выходкам новых иммигрантов. Наконец, менеджер, придя в себя, хватает со стола чек и суёт мне его обратно в руки, приговаривая:
– Заберите его обратно и поезжайте домой, а мы тут постараемся что-нибудь придумать для вас. Завтра утром мы вам позвоним.
На этот раз, покидая их офис, я не сомневался, что моя задумка удалась. Я ведь отдавал себе отчёт вот в чём: не может такая серьёзная и богатая организация, как НАЯНА, позволить себе, чтобы её только что прибывший в США, богатейшую страну мира, подопечный, за недостатком каких-то паршивых $150 спал на полу. А ну как этот факт просочится в прессу, и публика узнает, что бедный еврей из Советского Союза спит на полу в финансовой столице мира? А ещё, не дай бог, этот факт дойдёт до самого СССР и там его разрекламируют – лучшей пропаганды против еврейской эмиграции и быть не может?
В общем, можно так сказать, что я сыграл в беспроигрышную игру. Уже утром следующего дня мне позвонила ведущая и пригласила немедленно приехать к ним. При этом она не стала ждать моего приезда, а тут же произнесла:
– Мистер Гилютин, приезжайте поскорее и я уверена, вы будете довольны нашим решением. И, кстати сказать, ваша жена тоже будет довольна.
И я опять помчался в офис. Там ведущая мне объявила, что недостающие $150 чудесным образом нашлись и что я уже на следующий день могу посещать усиленные трёхмесячные курсы. Ещё она сказала, что, поскольку Таня инженер, ей (тоже чудесным образом) нашли место в одной небольшой компании паять печатные платы. Уже завтра она должна туда явиться для интервью. Да, ведущая и в самом деле была права – вся наша семья таким решением была довольна, лучшего решения и быть не могло. Но вот что интересно: это был первый случай, который заставил меня переосмыслить моё отношение к Америке и к Западу вообще. До этого у меня к ним было прекраснодушное отношение – я думал, что в демократических обществах всё устроено куда более справедливо и там не надо тратить время и силы на то, чтобы справедливость восторжествовала. Благодаря этому случаю моя наивность начисто исчезла и я, как бы, получил прививку от неё на всю оставшуюся жизнь, о чём читатель будет иметь возможность убедиться, и даже не один раз.
К этому времени мы уже подыскали себе квартиру побольше – типа пенал – это когда заходишь в квартиру, то сначала попадаешь в гостиную, а за ней располагается небольшая спальня. Она стоила уже целых $300 в месяц – вот когда пригодились деньги, которые мне удалось привезти с собой. Она находилась в Нью-Йоркском районе Квинс по адресу 108–49 63-я Авеню, кв. 2Р в том же доме, где жил Володя Родов со своей семьёй. Переезд из Таниной квартиры в новую был самым лёгким в моей жизни – кровать побольше подобрали на улице возле нового дома и за две ходки на руках перенесли все вещи в новую квартиру. Как же легко переезжать, когда в доме ничего нет! Теперь самое время было позаботиться и о матрасе – ведь чек на $150 остался у меня, его следует потратить по назначению. Небольшой проблемой стало то, что мебельный магазин, в котором я нашёл самый дешёвый двуспальный матрас как раз за те самые подаренные НАЯНОЙ $150, находился в 1,5 км от нашего нового дома. Всё закончилось тем, что я нёс двуспальный матрац все эти 1,5 км на своей голове, чем не мало повеселил многочисленных прохожих. Таня шла впереди, расчищая мне путь и осуществляя, хотя и виртуальную, но всё-таки страховку, на случай непредвиденных осложнений.
В эти первые дни я нашёл на улице выброшенную стиральную машину и решил, что неплохо было бы заиметь это чудо техники в нашей новой квартире. Вот только беда, что она была очень старая и весила не меньше 40 кг. На этот раз пришлось поработать моей спине и, таким образом, мы стали обладателями этого чуда техники, которое заняло почётное место в нашей гостиной, поскольку другого места для неё в квартире просто не было. Плохо только, что при первом её запуске выяснилось, что она протекает и потому очень скоро мне пришлось проделать тот же путь с ней, только в обратном направлении. Точно таким же образом мы приобрели другое чудо техники – кондиционер, который вставлялся в окно. Он был очень шумным и малоэффективным, но всё-таки с ним было немного лучше, чем без него. Зато благодаря всем этим играм с мебелью и бытовой техникой мне совсем не было нужды ходить в спорт клуб – опять же экономия денег, которых, впрочем, всё равно не было.