Исаак Борисович Гилютин
Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)
Вернувшись домой после такого странного интервью, я позвонил Лёве Шахмундесу и попросил, чтобы он прислал мне требуемое письмо, – так, на всякий случай. Кто знает – это ведь может оказаться единственным предложением и тогда я вынужден буду его принять в качестве временной меры.
Очень скоро выяснилось, что мои опасения были совершенно напрасны: буквально на следующий день я получил приглашение на интервью в компанию "Warner Computer Systems, Inc.”, которая находилась в центре Манхеттена по адресу 605 Third Ave., New York, NY 10016. На этот раз всё выглядело значительно более солидно – компания находилась на 3-м этаже высотного здания с консьержем в нижнем этаже и с пол дюжины скоростных лифтов. Я пришёл туда за 20 минут до назначенного времени, чтобы по внешним признакам попытаться угадать, чем же занимается компания, чтобы можно было блеснуть знаниями, близкими к тематике, которой там занимаются. В приёмной, где мне пришлось дожидаться интервью, не было никого, кроме меня. Зато там я обнаружил стол, заваленный техническими журналами и проспектами, рекламирующими их продукцию. Быстро просканировав глазами эти проспекты, я сделал вывод, что попал в консалтинговую компанию, которая делает программы для клиентов, используя Фортран и какой-то другой язык, который мне совершенно не знаком. В одном из проспектов я заметил слова «статистический анализ» и больше я ничего там понять не смог, но решил, что мне и это может пригодиться.
Наконец, меня зовут на интервью к вице-президенту компании по имени Ben Aidenbaum. Он подробно расспрашивает меня о том, что же привело меня в Нью-Йорк, а затем вызывает менеджера группы программистов и передаёт меня ему с просьбой протестировать меня на знание Фортрана. Теперь менеджер ведёт меня обратно в приёмную и там начинается мой позор. Он открывает один из лежащих на столе отчётов, указывает пальцем в текст программы, написанной на Фортране, и спрашивает меня:
– What does this statement do? (Что делает эта инструкция?)
Я делаю вид, что пытаюсь вспомнить то, чего никогда не знал, затем что-то произношу, чтобы только не молчать. Но совершенно ясно, что я попал «в молоко». Так происходит ещё несколько раз, после чего ему становится совершенно ясно, что в Фортране «я ни в зуб ногой». Тогда он просит меня посидеть, а сам отправляется к вице-президенту, чтобы доложить плачевный результат тестирования. Минут через десять он возвращается и указывая на целую страницу программы, спрашивает меня:
– Что этот кусок программы делает?
Я делаю вид, что внимательно изучаю текст программы, а на самом деле обдумываю ситуацию, что, кажется, сработал эффект степени к.т.н., т. е. похоже на то, что вице-президенту всё равно хочется взять меня на работу, несмотря на полностью отрицательный результат тестирования. Получается, что я был прав в своём предположении, что работодатели должны «клюнуть» на моё Ph.D., рассуждая следующим образом: даже, если он чего-то сейчас не знает, но ведь он такой умный, если имеет Ph.D., и значит легко освоит всё, что потребуется, зато потом он принесёт нам большие прибыли. Теперь, аккуратно проведя пальцем по всей странице и делая умный вид, я, наконец, произношу:
– Похоже, что этот кусок занимается статистической обработкой данных.
Я до сих пор не имею понятия, угадал я тогда или нет. Но менеджер опять удаляется на совещание с вице-президентом, а я остаюсь и с интересом жду, чем же закончиться этот спектакль – будут ли они продолжать меня пытать далее или, наконец, отпустят на свободу. Минут через пятнадцать выходит раскрасневшийся менеджер и просит меня пройти к вице-президенту. Тот предлагает мне присесть к его столу и произносит совершенно неожиданные для меня слова:
– Мы решили вас пригласить на работу с зарплатой $13,000 в год. Потом, когда вы всё освоите и начнёте выдавать продукцию, тогда мы вашу зарплату увеличим. Надеюсь, вам наши условия подходят и, если вы согласны, то в понедельник можете приступать к работе.
Я ответил, что мне надо подумать, и с радостью отправился домой – что ни говорите, а моя потенциальная зарплата за один день выросла на целую $1,000. Всё это происходило в четверг. Приехав домой, я обнаруживаю, что назавтра меня ждёт ещё одно интервью, и не куда-нибудь, а в Chase Manhattan Bank. Теперь уже, имея «в кармане» настоящее, а не какое-то там виртуальное, предложение работы, я отправляюсь в самое сердце финансовой столицы мира – в нижний Манхеттен. Тут было ещё смешнее, чем накануне. Сравнительно молодой менеджер, который соизволил со мной встретиться, уже был ознакомлен с моим резюме и вместо ожидаемого мною тестирования в COBOL’е, попросил меня рассказать о моей прежней работе и теме моей диссертации. Ну я, естественно, начал с названия диссертации, а она произвела на него такое впечатление, как будто мне за неё присвоили не Ph.D., а Нобелевскую премию, и будто в ней идёт речь не о моделировании систем управления полётом спутников и ракет, а о самом полёте на обратную сторону луны. Короче, он остановил моё выступление в самом его начале вот такими словами:
– Мне всё понятно (хотя я то знаю, что ему ничего не было понятно – (И. Г.)), что раз вы занимались решением таких задач, то с нашими задачами вы без сомнения справитесь. А вообще-то, мы пошлём вас на курсы менеджеров, из вас должен получиться хороший менеджер, нам такие люди очень нужны. Для начала я могу предложить вам зарплату в $16,000 в год. Мы пришлём вам официальное письмо с этим предложением. Да, кстати, уже наступило обеденное время, и я вам советую воспользоваться случаем и посетить наш кафетерий, вам он должен понравиться.
На этом и закончилось моё такое странное интервью. А про себя я подумал: вот это попёрло, так попёрло – ещё день и ещё $3,000 к потенциальной зарплате. Если так дальше пойдёт, я же скоро буду миллионером! И с этой приятной во всех отношениях мыслью я отправился в кафетерий. Он и правда произвёл на меня неизгладимое впечатление. Первый раз в жизни я оказался в громадном помещении на несколько сотен человек с красивым интерьером, по сторонам помещения расположены стеллажи с сотнями разных блюд. Я сразу окрестил всё это великолепие царством еды. Интересно, что и цены там были символические. Мне показалось, что в тот день там можно было хорошо и вкусно пообедать всего за 50 центов. Во какие это были времена!
А пока что надо было решить, какое из двух предложений выбрать. Приезжаю домой с этой радостной новостью и звоню своему недавно обретённому другу Мише Бергельсону. Миша – к.т.н. из Москвы, где работал начальником лаборатории, а теперь вот уже три года, как он находится в США, и здесь он тоже менеджер. К кому же, как не к нему, обращаться за советом? Итак, объясняю ему, что мне предстоит выбор между маленькой консалтинговой компанией и всемирно известным банком. Миша мне так доходчиво объясняет:
– Понимаешь, – говорит он мне, – в консалтинговой компании с тебя «три шкуры сдерут», там придётся вкалывать не поднимая головы, а в банке ты будешь, как у Христа за пазухой.
Я решаю, что мне больше по нраву, чтобы с меня «три шкуры сдирали», я ведь хочу быстро и многому научиться. Итак, я хочу работать в консалтинговой компании, однако, разница в $3,000 довольно существенна. На что же решиться? И опять я не сплю ночь, а ищу решение, которое к утру и находится. В понедельник я отправляюсь в Warner Computer Systems, Inc. и по прибытии сразу захожу к вице-президенту Bеn Aidenbaum. Рассказываю ему, что я получил ещё одно предложение работы от Chase Manhattan Bank с зарплатой в $16,000 и моя жена говорит, что я должен принять то предложение, где выше зарплата. На его лице я заметил неподдельное огорчение. Первое, что он мне на это сказал, было вообще невероятно смешным:
– Ты что, не ходи туда, этим банком управляют антисемиты.
Ну я еле сдержался, чтобы не расхохотаться, а про себя подумал: нашёл чем пугать, я ведь из Советского Союза, где процветает махровый государственный антисемитизм, а ваш бытовой антисемитизм есть почти везде, и он мне совсем не страшен – в самом крайнем случае перейду работать в другой банк, которым управляют нормальные люди. А для него пришлось повторить мою «тяжелейшую» семейную ситуацию ещё раз:
– Вы меня не поняли: у меня жена стерва, если я её не послушаю, она меня на порог дома не пустит. А она настаивает, чтобы я взял работу, за которую больше платят.
– Ну давай сделаем так – говорит мне вице-президент, – как только ты начнёшь выдавать продукцию, так мы тебе сразу же и повысим зарплату, подходит?
Ну, мне ведь не привыкать делать вид простачка-дурачка:
– Нет, – отвечаю я, – у меня же жена стерва, она же меня в дом не пустит, если я ослушаюсь её.
– Ну, хорошо, – говорит вице-президент, – давай договоримся, что через три месяца мы повысим твою зарплату.
– Нет, – отвечаю я, – стерва жена мне уже сказала, что в банке дают $16,000 уже сегодня, а что будет через три месяца – этого никто не знает.
Не мог же я ему сказать, что я никогда не был программистом и потому совершенно не уверен, что трёх месяцев мне хватит, чтобы освоить всё то, что мне предстоит освоить и вообще, что лучше «синица в руках, чем журавль в небе». Наконец, он понял, что ему меня не уломать, сказал, что пойдёт обсудит мою ситуацию с президентом компании. Минут через пятнадцать возвращается и зовёт меня в офис к президенту. Я понял, что они уже о чём-то договорились, но перед тем, как озвучить своё решение, президент хочет посмотреть на столь ценного работника, у которого им приходится идти на поводу. Теперь мы оба заходим в угловой офис президента, две стороны которого сплошные окна с потолка до пола и с видом на Манхеттен. Взглянув на меня, президент задаёт мне вопрос:
– Если мы вам сейчас повысим зарплату до $15,000, вы останетесь с нами?
– Да, – говорю, – останусь.
На этом, как говорится, мы и «ударили по рукам». Всё это происходило в последние числа августа 1977 года. Вот так я оказался в компании, в которой мне хотелось работать и одновременно за один день удалось повысить себе зарплату на целых $2,000.
Теперь, я думаю, пришло время рассказать, как мы расплачивались с ХИАСом и НАЯНой за потраченные на нашу семью деньги за прошедшие два года. Что касается ХИАСа, который понёс расходы на транспортировку нашей семьи в два приёма из Вены в Рим, содержание в Риме и самолётные билеты в Нью-Йорк, насколько я помню, нам их просто простили. А вот НАЯНА, которая содержала сначала Таню с Женей в течение восьми месяцев, а затем ещё и меня в течение семи месяцев, сначала, после выхода Тани на работу, урезала помощь нам на половину, а как только работу получил я, прекратила её совсем. Теперь она прислала мне полный отчёт о затраченных на нашу семью деньгах (не то $7,000, не то $8,000) и предложила мне погашать этот долг ежемесячно той суммой, которую я считаю возможным. Как добропорядочный ещё не гражданин, но всё-таки постоянный житель, я посчитал возможным сумму в $10 и регулярно раз в месяц посылал им чек на эту сумму. Читатель, умеющий считать в уме, увидит, что мне потребовалось бы больше шестидесяти лет, чтобы полностью расплатиться с этим беспроцентным долгом. Однако лет через пять моих аккуратных платежей, я получил письмо из НАЯНЫ, в котором говорилось о том, что кто-то из богатеньких американских евреев пожертвовал ей крупную сумму и поэтому она снимает с меня обязательство по дальнейшей выплате моего долга. Одновременно она просит её не забывать и по возможности присылать ей добровольные пожертвования. Вот только тогда я с чувством выполненного долга прекратил свои выплаты.
Моя «ударная» работа в Warner Computers, Inc
После того, как была достигнута договорённость о повышении зарплаты, позвали того самого менеджера, перед которым я так бесславно опозорился несколькими днями ранее, и передали меня в его полное распоряжение. Он повёл меня показывать моё рабочее место. Оно состояло из очень маленького стола, на котором стоял прибор с экраном, который мне раньше не приходилось видеть. Менеджер назвал этот прибор терминалом, который соединён с компьютером. Меня слово «терминал» вогнало в ступор, т. к. я уже знал, что вся компания занимает в этом здании всего несколько небольших комнат и меня по ним уже провели, чтобы познакомить со всеми сотрудниками, которых всего-то было не более десяти человек. Хорошо зная, как выглядят советские ЭВМ того времени («Урал», «Минск-22» и «Минск-32», впрочем и БЭСМ, которых в СССР было всего несколько штук), а также и то, что в них терминалы располагались прямо на самой машине, в лучшем случае, в соседней комнате, я задаю менеджеру вопрос «а где же сам компьютер?». Он отвечает, что компьютер находится в другом городе и даже в другом штате Нью-Джерси. А затем добавляет, что через два дня он повезёт всю группу программистов в этот город Hackensack на экскурсию, чтобы мы своими глазами увидели эту ЭВМ. Восторгу моему не было предела – это же какая-то фантастика! В этот момент я мысленно похвалил себя за правильный выбор своей будущей работы – вот здесь-то я и смогу освоить самую современную вычислительную технику. Тогда мне в голову не пришла мысль, что и банк тоже мог обладать подобной техникой.
Экскурсия в Hackensack произвела на меня ещё большее впечатление, да и как могло быть иначе, если в тот день для меня всё было впервые – выехал за пределы Нью-Йорка, ехал по американскому хайвэю и, наконец, увидел собственными глазами знаменитый на весь мир компьютер IBM System/360, о котором так много читал и столько раз видел на картинках в журналах. Вот только там мне стало ясно, почему он находился в другом городе и даже другом штате: во-первых, он занимал большую площадь, как и советские ЭВМ, а офисная площадь в штате Нью Джерси была в несколько раз дешевле, чем в Манхеттене; во-вторых, он вовсе не принадлежал нашей компании, а наша компания всего лишь арендовала машинное время наряду с другими небольшими компаниями у его собственника; наконец, в-третьих, и это самое главное, что технология IBM System/360 позволяла работать с компьютером удалённо, практически без ограничения расстояния. Это последнее обстоятельство было для меня самым поразительным, поскольку ничего подобного в СССР тогда не существовало, и я совсем не был к этому готов. В тот день у меня была такая эйфория, как будто я попал на другую планету или, как минимум, выиграл в лотерею. В конце этого дня я опять похвалил себя за правильный выбор места своей работы.
Уже на следующий день начались рабочие, а точнее, учебные будни. Менеджер сообщил, что мне выделено рабочее пространство (workspace) в компьютере размером в 50 килобайт – это совсем не ошибка, для сравнения замечу, что сегодня в каждом мобильном телефоне имеется память – в миллион раз больше. Вот в таком ограниченном рабочем пространстве я должен был постигать азы программирования в Фортране и в другом специализированном языке – собственностью Warner Computer Systems, Inc. Моим начальством подразумевалось, что я самостоятельно и без всякой помощи быстро всему научусь. Говоря по правде, я их оптимизм в этом вопросе не разделял, т. к. лучше их знал свою неспособность к иностранным языкам. Ведь любой программистский язык – это всего лишь разновидность иностранного языка, хотя и значительно более простого. Мне принесли кучу руководств и пару книг по обоим языкам. Во все последующие дни я с радостью мчался на работу к девяти утра и никогда не покидал её раньше восьми, а то и девяти часов вечера – вот так там было интересно и всё мне хотелось освоить как можно скорее. Однако сильное желание и старание ещё не гарантия успеха. Но об этом чуть позже.
Вся наша компания состояла из двух групп – группы программистов и группы продавцов (salesmens). И если функция первой группы мне была понятна – писать программы, то функция второй группы мне, ещё недавно бывшему советскому человеку, была в полную новизну. Однако очень скоро я понял, что именно вторая группа работников считалась самой ценной и их зарплата значительно превышала зарплату программистов. С этого странного на мой взгляд несоответствия началось моё познавание капиталистического способа производства – безусловно важно произвести продукцию, но значительно важнее её продать потенциальному покупателю – основной закон капитализма.
Группа программистов состояла из шести человек – всё это были молодые девочки, только что окончившие колледж, все они были недавними иммигрантами, приехавшими в США со своими родителями из Польши, Венгрии или Румынии. Поскольку они выучились уже здесь, все обладали хорошим английским языком. А менеджер наш был венгром лет 30–32. Но был и ещё один сотрудник компании по имени Les Hancock, который формально не принадлежал к программистам, хотя, как выяснилось позже, знал с десяток программистских языков. Его должность называлась технический писатель (technical writer), он писал руководства (manuals) по использованию программ, которые создавались в нашей компании программистами. Этот человек сыграл особую роль в моей американской жизни на первых её годах и потому ему будет уделено много место в этой части книги.
Первые две недели меня никто не беспокоил, я занимался чтением руководств и проигрыванием отдельных программных предложений на компьютере. На третьей неделе наш менеджер решил, что я должен быть готов к самостоятельной работе. Он позвал меня к себе в кабинет и дал мне задание написать программу для одного из небольших проектов. На самом деле вот только теперь я и стал по-настоящему учиться программировать. Хорошо известно, что учиться программировать надо на конкретных примерах, а вовсе не читая manuals. Похоже, что наш менеджер этого не знал и две недели моего упорного труда над manuals прошли напрасно.
А на дворе конец сентября. В это время Таня беременна Кристиной уже четыре месяца, а с того дня, как я поступил на работу, их обоих – Таню и Женю – НАЯНА совершенно логично лишила медицинской страховки. Что же касается меня самого, то я до поступления на работу вообще жил без медицинской страховки. Теперь же я подумал, как вовремя я получил работу, а с ней и медицинскую страховку, для всей семьи. Совсем скоро она понадобится для Таниных родов. Но, как это уже часто бывало со мной, радовался я рано: прочитав внимательно и позвонив для проверки в саму страховую компанию, я обнаружил, что мы то все трое, кто уже ходит по земле, покрываемся этой страховкой, а вот появление на свет будущей Кристины – нет. В страховой компании мне объяснили этот феномен очень просто: она была зачата до того, как я поступил на работу и, значит, она не покрывается этой страховкой. Просто смех, да и только: сама Таня покрывается страховкой, а новая жизнь внутри неё – нет. А когда Кристина родится, она ведь автоматически будет покрыта этой же страховкой в качестве моего ребёнка. Но вот сами роды не покрываются. Было бы смешно, если бы не было так грустно! И до сих пор я так и не знаю было ли это стандартное правило для всех страховых компаний в то время или это мне не повезло с моей компанией. И опять, никто не виноват, кроме меня – мог бы и повременить с Кристиной. Однако, как говорит пословица, «если бы знал прикуп, можно было бы не работать». И если это правило существует и по сей день, то молодым людям следует иметь в виду, что, прежде чем зачинать детей, сначала следует получить работу. Как бы там ни было, но теперь стало ясно, что надо копить $1,000 на роды – столько они стоили в ближайшей к нашему дому больнице в Нью-Йоркском районе Квинс.
Теперь пора было позаботиться об автомобиле. Об автомобильных правах я позаботился ещё раньше, пока ходил на курсы в Манхеттене. Процесс их получения стоит того, чтобы об этом рассказать. Ещё в Ленинграде, в порядке подготовки к эмиграции, я записался на курсы водителей и после четырёх часов вождения грузовой машины (легковую там давали водить только женщинам), я получил советские права. Я знал, что и в Канаде, и в США всё равно нужно будет сдавать экзамен заново, но решил, что лучше иметь хоть такие права, чем совсем никаких – может быть их наличие поможет мне сэкономить какие-нибудь деньги. Я, конечно, перевёл их на английский язык и нотариально заверил. Тем не менее, ясно, что опыт вождения в СССР у меня был нулевой. Как-то раз я решил зайти в Department of Motor Vehicles (аналог российского ГИБДД) чтобы узнать, какие для этого нужны документы, а также взять правила дорожного движения, чтобы подготовиться к экзамену. На всякий случай решил взять с собой советские права. Подхожу к первому попавшемуся окошечку и на ломаном английском говорю, что пришёл узнать, что требуется от меня, чтобы получить американские права. При этом держу в руке свои советские права, чтобы доказать, что я опытный водитель со стажем более 20 лет (ведь по американским правилам начинают водить машину в 16 лет). Женщина-клерк направляет меня в другое окошко, в котором другой клерк даёт мне какую-то длинную бумагу с вопросами и указывает на стол, за который я должен сесть. Сначала я подумал, что это анкета, которую я должен заполнить, на основании которой мне назначат день экзамена. Но вчитавшись, я вдруг понял, что это вопросы по правилам движения, за которыми я как раз сегодня пришёл, чтобы их подобрать и выучить в порядке подготовки для сдачи экзамена в следующий раз. Ну я решил, что терять мне нечего и стал выбирать наилучшие из предложенных ответов. Потом отнёс эту бумагу в окошко, в котором её получил, всё та же женщина-клерк подсчитала мои ошибки, их оказалось много – не то четыре, не то пять (тогда, кажется, можно было сделать до шести ошибок) – и теперь послала меня в третье окошко, в котором меня сфотографировали и затем послали в четвёртое окошко, где попросили заплатить не то $30, не то $50 и, наконец, в пятом окошке мне вручили новенькие американские права штата Нью Йорк. Вот это было да – ни моего вождения, которое я абсолютно точно не смог бы сдать, ни медицинской справки – ничего этого от меня не потребовалось. Тогда я в первый раз подумал: “What a country!” («Вот это страна!»).
Теперь, когда я уже американец с работой и даже зарплатой, пора было приобрести автомобиль. Естественно, что речь идёт о старом автомобиле. Звоню своему тогдашнему другу Мише Бергельсону и спрашиваю его совета, как лучше это осуществить. Оказалось, что Миша как раз в эти дни решил купить себе новый автомобиль и готов мне продать свой за смешные $500. Я тут же соглашаюсь, даже не спрашивая какого она года и какой она марки – тогда я о них всё равно никакого понятия не имел, а ему я верил, что он не станет продавать мне автомобиль, который может сломаться в любой момент. Я говорю Мише, что это он должен привезти машину ко мне, т. к. я совсем не умею водить. Миша соглашается и в ближайшую субботу пригоняет мне мой первый в жизни автомобиль. Это оказался Buick Skylark – не машина, а прямо-таки танк, 1969 года выпуска с пробегом около 100,000 миль. Он был больше советской «Волги» и пробегал целых 12 миль/галлон, т. е. 5 км/литр бензина. Но в день его получения я этого ещё не знал, впрочем, если бы знал – ничего бы это не изменило. Теперь я прошу Мишу показать, как с этим монстром обращаться – на какие педали и кнопки нажимать и в каких случаях это делать, а в каких не делать ни в коем случае. Миша за десять минут рассказал мне про всё это и уехал, а я остался один на один со своим приобретением. Спасибо Мише, что в машине оставалось пол бака бензина, иначе была бы серьёзная проблема – как доехать до заправочной станции и как там правильно подъехать к самой заправке и при этом не повредить оборудование станции. На следующий день было воскресенье, и я очень медленно поехал к заранее облюбованной парковке возле магазина, который по воскресеньям не работал. На этой парковке я обнаружил две пустые бочки, которые поставил на расстоянии 7 метров одну от другой и которые условно были для меня двумя припаркованными автомобилями, между которыми я парковал свой. Через пол дня этих и других упражнений я решил, что автомобиль мною освоен и что теперь я могу выезжать на хайвэй, что я и сделал в тот же день и при том никого и ничего не задел. Вот так я стал полноправным американским водителем. Следует сказать, что, как это ни странно звучит, но все механизмы автомобиля работали исправно и он мне прослужил верой и правдой несколько лет.
А теперь вернёмся на мою работу. В конце сентября, слышу, как одна из девочек программистов по телефону договаривается со своим бойфрендом поехать в воскресенье за город полазать на скалах. Как только она закончила свой разговор, я проявил свой совсем не праздный интерес к этой теме, задав ей несколько вопросов. Из моих вопросов она поняла, что я не новичок в этом деле и сразу предложила мне поехать вместе с ними. Естественно, что меня не пришлось долго уговаривать. В воскресенье, прихватив грудную обвязку для страховки и скальные туфли советского образца – галоши (объясняю для совсем молодых: это резиновая обувь, которая надевается поверх обычной обуви чтобы не промочить её в дождливую погоду), я подсел в машину её бойфренда, и мы поехали на скалы. Через пару часов мы приехали в Shawangunks mountains, как выяснилось позже, самую известную скалолазную Мекку в штате Нью-Йорк. Там находится около двух тысяч маршрутов самых разных сложностей, правда не очень высоких – не более 30–40 метров высотой. Там произошёл забавный случай. Её бойфренд на правах хозяина ситуации поднялся наверх и закрепил верёвку так, чтобы можно было страховать лезущего скалолаза с земли. Затем он спустился и сказал, что пойдёт первым, чтобы показать нам как проходится этот маршрут. Теперь девочка его страховала, а я на правах гостя наблюдал и вёл себя очень тихо в ожидании своей очереди. Парень пару раз застрял на маршруте, но, в конце концов, вылез наверх, на что ему потребовалось минут 20 времени. По моим прикидкам, это был маршрут 5.7–5.8 по американской шкале трудностей, т. е. самой что ни на есть средней трудности. Когда он сбросил вниз освободившуюся верёвку, девочка предложила мне лезть следующим. Я быстро пристегнулся и полез. Через минуты 3–4 я был уже наверху. Мальчик в это время спускался к нам по тропе и потому не мог видеть меня в процессе лазания. Девочка же, несмотря на то что она меня страховала, тоже не успела заметить, как я легко преодолел эти два трудных места и всё спрашивала меня: «как ты это сделал?». В общем, после этой поездки моя репутация в среде девочек-программисток сильно подскочила. Не надо забывать, что этим ребятам было по 22–23 года, а мне уже 38, и по их молодёжным понятиям я был уже стариком.