Лариса Кольцова
Земля – павильон ожиданий
И не надо думать, что тут речь о моём умственном сдвиге, или о принятии каких-то психостимулирующих, а уж тем более психотропных, веществ, – и близко к этому нет ничего! Даже на Паралее Мать Вода, проявленная во всех её эликсирах, целебных настойках и прочих усладительных нектарах не имела ничего общего с тем, что на Земле принято понимать под алкоголем, наркотиками и прочими психоделическими веществами. Это скорее проявление творческого таинства той или иной души, а уж какова душа, таково и её проявление. От самого изысканного чудесного, до отвратительного и жуткого.
Я решилась поговорить с ним откровенно. Он не поверил, начал издеваться в своей привычной уже манере.
– Тебе что, было так плохо? Что я люблю тебя, как мог любить только в молодости? Ради чего же ты устраивала мне свои эротические шоу без штанов и на холоде, на открытой террасе?
Выходило, что он прекрасно всё помнил.
– Разве ты любил меня?
– А ребёнка сделал кому?
Он, похоже, и сам ничего не понимал, не помнил толком.
– Хотя такая шлюха, как ты, вполне могла сделать это с кем-то и ещё. Ты же мастерица обольщений. Или же Франк совершил над тобою эксперимент, внедрив в тебя собственный генетический материал из-за мести мне.
Только когда я показала ему генетический анализ из Центра материнства, который мне в мой компьютер прислали по моей просьбе, он замолчал. Да он и так всё понимал и просто дразнил меня, злил. После всего он куда-то спрятал Кристалл, и сразу вернул мне своё привычное обращение. И охладел заметно. На Земле он уже не любил меня так, как на Паралее. Он изматывал меня только физически, не нуждаясь как прежде в моих душевных глубинах. Моё же искусство питала только его любовь, а без неё во мне стала нарастать хроническая усталость он него. Как будто его любовь ко мне осталась на Паралее.
Мысленно, перед тем как заснуть, я бродила по нашей хрустальной мансарде, спускалась вниз по витой, белой лестнице, оглядывая и шаря по всем углам. Чего я могла там найти? Но, может, всё испарилось во время звёздного перелёта, и тот краткий, но очень опасный звёздный сон поглотил его прошлое вместе с Паралеей и со всеми чувствами, что там были у него? И только зловещий Кристалл нёс в себе неподвластное физическим законам воздействие, но кого или чего? На что оно похоже, Созвездие Рай? Этот запредельный мир с его непонятными целями и нечеловеческими желаниями? Много ли я поняла, зная Тон-Ата с детства, живя с ним впритык, ближе и не бывает, в течение семи лет, если в земном исчислении времени? Что постиг Рудольф в том существе, кто носил имя Хагор, зная его двадцать лет! Кто воспитывал его дочь, болтал с ним без умолку, вызывая у него приступы головной боли одним лишь звучанием своего голоса.
После всего Рудольф ушёл с головой в свою работу, в свою подготовку бегства на новый спутник. Обещание перевезти меня в наш новый павильон семейного счастья не осуществился, возможно, и по моей вине. Я же сама не дождалась. Сбежала от него как раз тогда, когда Рудольф, преисполненный чувством исполненного долга, как человек слова, как будущий отец и ответственный муж прибыл за мной, задержавшись лишь на пару суток по причине…
Я этой причины так и не узнала.
Полюбить Антона необходимо ради выживания
– Антон, – Нэя повторяла его имя, словно впечатывала его в подкорку, – Антон…
Она посмотрела с мольбой в глаза Антона, и как ни был он прост, он уловил в ней затаённую, многослойную глубину совсем не просто устроенной женщины. Да и знал он к тому же всю сложность её судьбы, её, совсем не девочки с только что влюбившимися, бирюзовыми глазами, как ни хотелось ему поверить в такое.
– Антон, когда-нибудь ты подаришь мне ребёнка? Доктор Франк ошибся в своём диагнозе. Но Хагор говорил мне на Паралее, что у меня будет ребёнок на Земле и от другого человека. От любимого мною человека, но другого. Ты понимаешь?
Он сжал её ладонь в своей.
– Ты моё воздушное облачко! – засмеялся, ничего не обещая. Нэя взглянула в его яркие, янтарные и счастливые глаза, и тоже засмеялась.
– Ты видела Хагора? Где это было?
– В горах у озера. Антон, какие странные и страшные вещи рассказывал он мне. Но я боялась даже вслушиваться, мне казалось, что он вливает в мои уши раскалённую лаву. Рудольф же уверял, что Хагор был лжецом, как и Тон-Ат тоже. Но Тон-Ат не всегда лгал. Он обладал предвидением, хотя Инэлия и говорила, что он утратил все свои способности, поскольку разрушил собственную душу, став преступником.
Оказалось, что Антон не понял на Паралее, что приёмная дочь Нэи, ставшая новой Икринкой, тоже является родной дочерью Рудольфа. Он опешил, – Как это?
Нэя не знала о том, что на Паралее в доме Инэлии появилась и третья Икринка. И тоже дочь Рудольфа. Рождённая от матери, что являлась родной дочерью Инэлии и Разумова Рудольфа Горациевича, бывшего и настоящего ГОР подземного города землян на Троле. Земляне щедро метали свою икру в лоно трольскх женщин, а те уж и рожали своих светлоликих икринок или головастиков мужского пола.
– Он, понимаешь… – Нэе было стыдно раскрывать тайны Рудольфа посторонним, на что он разрешения ей не давал. Только Антон не посторонний и никогда таким не казался. – Иногда он и сам хотел уйти от Гелии. Он сближался с другими девушками, кого смог отыскать. Тон-Ат говорил правду. Со мной он не поступил бы лучше в моей юности, чем с прочими. Но какой был у меня выбор? Между ним и Чапосом?
– Чапос? Он кто?
– Ну, человек из моего прошлого. Я же рассказывала тебе о нём. Ты забыл? Рудольф очень опасался, что бандит Чапос отловит меня, хотел, чтобы я стала его девушкой. Гелия и хотела и не хотела нашего сближения. Сама она просто не знала, как от него освободиться, а при этом сохранить за собой его финансовую подпитку. Рудольф же дал обещание, что не оставит её без поддержки. После гибели моего брата я сбежала с Тон-Атом на Острова Архипелага. Тогда я не сразу поняла,, где очутилась. На какой-то интервал времени выпала из реальности, а очнувшись, оказалась в прекрасной долине, окружённой лесистыми горами. Там я прожила семь лет, а потом после того, как Тон-Ат изгнал нас с бабушкой Ласкирой, мы жили в его доме на континенте, рядом со столицей. После смерти бабушки дом я продала, но покупатели оказались мерзавцы, денег заплатили мало. Жить стало почти не на что, я поселилась в столице. Жила бедно, одиноко, работала в швейной мастерской.
– Почему бедно? Если этот Тон-Ат был сказочно богат? Он не оставил тебе ничего на дальнейшее выживание? А если бы ты попала в беду, к плохим людям в зависимость? Как же так? А ты ещё постоянно восхваляла его! – Антон настолько искренне возмущался, будто речь шла о сиюминутном выживании Нэи, – Вот что значит психотипы, сформированные неправильным обществом! Жестокие, злые люди, насмотрелся я там на них! Они даже в Лучшем городе континента являли своих неисправимые замашки бессердечных, предельно эгоистичных существ….
– Я настолько непрактична, Антон, что иногда мне казалось, я родилась не на Паралее, а вывалилась откуда-то сверху. Настолько я ничего не понимала в той жизни, что меня окружала. Я всем верила, и меня обманывали. Но я не умею быть другой. Бабушка предвидела это. Умирая, она плакала, думая, что я пропаду без неё и Тон-Ата. Но я, всё же, не пропала. Там в столице и нашёл меня Рудольф. Через своего агента он мне сделал заманчивое предложение работать в закрытом городке. Я тогда не знала, что за агентом стоит Рудольф. Или всё-таки знала? Я была в каком-то тумане или в полусне. Так это было. Почему я сбежала в своей юности от него? Тон-Ат сказал, что он погубит меня. Этот пришелец не иначе пришёл сюда с миссией погубить нашу семью. Сначала мама, потом брат, и вот, сказал Тон-Ат, наступил твой черёд. И я поверила ему. Мама погибла где-то в тоннелях, когда ушла туда за кладом моего отца. Но Тон-Ат был уверен, что её убили по вине Рудольфа, когда он отловил её как шпионку. Она заблудилась и попала в горы, не желая того. В то время вы, земляне, постоянно подвергались атакам диверсантов из Архипелага, поэтому тех, кого ловили, уничтожали, а среди них попадались и женщины. Там шла изнурительно хроническая война. Он пожалел маму, отпустил, но выбросил её где-то у леса, хотя и близко от столицы. Там она и попала в самый эпицентр схватки между жителями пустынь и солдатами Паралеи. Но так говорил Тон-Ат. А как было в действительности? Я не знаю. И Нэиль? Кто убил его? Теперь я знаю, вины Рудольфа нет, а тогда можно было поверить во всё. Тон-Ат считал, что Рудольф скатился на Паралее в своё уже личное подземелье, потому и спрятал меня. Возможно, у Рудольфа на Паралее остались другие дети. Хагор уверял, что так и есть. Но о тех девушках он забывал навсегда, как только отбрасывал их от себя. Одна Икринка была ребёнком его любви.
– В подземном городе происходило всякое. Хотя, там не забалуешь…
– Может, они и знают всё, в вашей ГРОЗ? И отлично понимали, что у живущих в подземном городе людей давно уже имелись возможности вскрывать тайники искусственного интеллекта. Ненужную информацию просто убирали. Да ты и сам это знаешь.
– Ты умная, Нэя. Как же возможно, что ты его простила… – но Антон произнёс свой укор вяло, не желая быть обличителем чужих промахов. Ведь он и на Паралее о многом догадывался.
Антон и без того похудевший, казалось, ещё больше осунулся лицом, – Мир людей нигде не идеален при всей их тоске по идеалам… – он не стал продолжать, надолго уйдя в себя.
Нэя расстроилась, что затеяла такой вот негодный для радостной встречи разговор.
– Бедная моя маленькая девочка, она знала, за что не любила его, – произнёс Антон дрожащими губами.
Неужели, подумала Нэя, он удерживает спазм рыдания? Он был сейчас похож на обиженного мальчика. Нэя взяла его руку и прижала её к себе, утешая как мать.
– Нэя, как могла ты любить его? Зачем вернулась к нему? Чем он-то лучше того бандита Чапоса? Да ничем! Как вы, женщины, можете…
– Всё настолько сложно, Антон. Нельзя назвать его однозначно плохим. Он же не только красивый и мужественный, если ты подумал, что я влюбилась по юным лишь летам. Он одарён во всех смыслах. Он умный, глубокий, психологичный. Он ненавидит ложь. Он открыт даже и в том, что многие и многие прячут в себе. Конечно, он двойственный. Он всегда верит в то, что говорит, и никогда не знает наперёд, какая сторона его натуры возьмёт верх в тот или иной момент…
Антон овладел собой и уже спокойно спросил, – Расскажи мне хотя бы и теперь, что там за история вышла с твоим братом? Ты ведь тоже не должна постоянно хранить в себе все те гнетущие тайны, что мы все привезли из Паралеи. Давай уж будем друг для друга психотерапевтами. Всё расскажем, станем ясными и себе и друг другу. Одна женщина-врач научила меня там, в Сапфире, что доверительные отношения с близкими людьми это залог никогда не свалиться в душевное расстройство.
– Рудольф хотел всего лишь объясниться с Нэилем, даже оправдать и его, и своё поведение. Ведь тот расклад не мог быть причиной для самоуважения ни для кого из тех, кто составлял ту странную конфигурацию. Гелия своей ложью, своими сомнительными играми, приспособленчеством ради подачек Рудольфа унижала и его, и Нэиля. Но такова уж она была, прекрасная и рептильно- изворотливая, стерильно-ледяная Гелия. Она никого не умела любить, она умела только блистательно играть. В любящую богиню, в страдающую мать, в искреннюю подругу, в мученицу того, кого истязала сама. Вроде бы, я говорю о каких-то надоевших и стёртых театральных штампах, а не о нашей запутанной тогда жизни, но так и было, Антон. Рудольф действительно хотел от неё свободы, хотел любить меня. А Тон-Ат, поскольку он принципиально не любил людей вообще, просчитал и другую возможность его действий. Он мог любить, а мог и бросить на самое дно. Если бы я могла всё рассказать тебе. Тогда, в том отсеке, он и сам не понимал, что произошло…
Нэя замолчала. Испуганно она ширила глаза на противоположный и удалённый берег озера. Антон не стал тормошить её расспросами. Но раз уж он сам пригласил её на сеанс полного доверия, она продолжила.
– Он и сам как тот Кристалл Хагора. Разный и всегда непредсказуемый. Он вечно во что-то играл, а игры принимал за реальность. И он был таким во всём, то звёздный, то низменный. Он и на Паралее говорил мне, что я сама виновата в том, что не дала ему возможности, времени полюбить, когда он так этого хотел, а я удрала на девять лет. А потом он уже перегорел и не любил, а был со мной в силу одиночества. А на Земле? Говорил, что он не хочет играть в прошлые игры, и если мне не нравится такой муж, я свободна. Здесь не Паралея, нет страшных пустынь и нелепых обычаев. Земным женщинам, так он сказал, не нужен отец их детям, если он не устраивает их в совместной жизни. Один Франк всё понимал и, даже ругая и осуждая Рудольфа, всегда любил его как сына, хотя сына не очень удачного. Франк так и говорил, что Рудольф напоминает ему погибшего уже давно сына, а сын есть сын. Если что упустил сам, то и пожинай плоды своих ошибок. Франк как-то забавно верил, что поведение Рудольфа связано с его, Франка, личными просчётами по воздействию на него.
– А ещё добряк Франк любил неуравновешенного, сломанного Паралеей, Олега. Любил как подкидыша, которого он усыновил, лечил и пытался приручить. Жаль, что Олег не испытывает к Франку ни малейшей благодарности. Он даже забыл о том, что доктор был ему за отца на Паралее. Он считает его методики лечения устаревшими, негодными, а самого Франка Штерна тем, кто пристаёт к нему с необоснованными претензиями на какое-то душевное родство, которого сам Олег не ведает, не желает. Он потребовал, чтобы Франка удалили от него, и сам выбрал себе Риту Бете как психолога, поскольку она лечит его даже одним только своим внешним видом. Олег грубый человек. Тут я и сам был поражён, с какой стороны он вдруг открылся в «Сапфире».
– А где они, Олег и Артур? – спросила Нэя.
Антон сразу повеселел при упоминании Артура.
– Всё прекрасно с Артуром. Мы с Артуром также вместе парились на острове. К сожалению, Олег не стал прежним. После прибытия с Трола его сразу же забрали в засекреченный отдел «Суссанна». Расшифровка типа того, сектор устранения стойких состояний аномалий психики и умственных повреждений, что ли? Не запомнил, если честно. Да и не стремился. Хорошо, что сам там не очутился. Рита помогла мне избежать такого вот кувырка в моей биографии. А то ведь после этой Суссанны с прежней профессией приходится зачастую прощаться. Но чародеи оттуда вернули Олегу полную адекватность. Однако, характер Олега так и остался несносным. Франк предупреждал Олега, что человечности человеку не вернёт никакой самый могучий отдел целителей, если сам человек перестаёт к тому стремиться. Как ни будет совершенной внешняя форма, важно то, какую информацию в неё загрузят. Олег сказал, «Шёл бы ты, программист, назад в Паралею, где местным очень необходима перезагрузка. А я уж тут без тебя и Венда над собой поработаю». Из ГРОЗ Олег был выдворен в рядовую обслугу «Космопоиска». Тут уж Рита Бете ему не поспособствовала остаться в прежней структуре. Или не хотела, или дела ей до него не было. Только Венд и Франк жалели Олега, хотели, чтобы он остался в ГРОЗ, но влиять на его будущее не могла даже Рита. Дальнейшее нахождение Олега в ГРОЗ после Суссанны невозможно. Рита, пожалуй, единственный человек на свете, полностью посвящённый в тайну поломки души Олега и её блестящего исправления. А вот о его профессиональных способностях, о его подлинной душе, проявляемой среди коллег и очень близких друзей, она и не могла быть осведомлена. Она и не захотела за него побороться. Тут Олег сам дал промашку, отказавшись от Штерна и Венда как своих дальнейших кураторов. Да он и не жалеет. Там тоже неплохо, если учесть, что и меня туда же выдворили. До Артура нам с Олегом скоро будет не дотянуться. Артур не только остался в ГРОЗ, но и на повышение пошёл. А пока мы все вместе. Они скоро прилетят ко мне. Будем с тобой их встречать? – он взял её руку в свою. Нежно сжал её пальцы. – Ты ведь будешь жить у меня? Мне выделили шикарный отсек, то есть жильё. Никак не отвыкну от терминов базы. Вид из тридцатого уровня на лес и озеро. Даже купол Ботанического Сада можно разглядеть. Мама в ужасе, что меня замуровали так высоко от земной поверхности. Как бы компенсация за то, что я столько лет провёл в подземельях Трола. Так она шутит. А я же, ты знаешь, был наземным обитателем, по преимуществу. Если согласна поселиться там со мной, то… места хватит.
Нэя кивнула и сделала это поспешно, чтобы не вызывать в нём реакции обиды. Ей было ясно, что ему непросто далось такое решение, и он боялся отказа.
– Будем с тобой приезжать сюда. По наземной дороге – это минуты. Будем гулять в лесу, хочешь?
И она опять кивнула. Он погладил её камушки-созвездия в волосах, – Ты всё забудешь. И я тоже. Мы будем вместе лечить друг друга от Паралеи. Хочешь?
Она снова кивнула.
– Будем ждать твоего ребёнка.
– Ты подаришь мне потом своего? – стыдясь, она неуверенно поглядела ему в глаза, – с такими же необыкновенными глазами, как у тебя?
Он ничего ей не ответил, но засмеялся. – Нэя, у меня такое чувство, что ты тоже мой ребёнок.
– Ты полюбишь меня? Хотя бы на время?
– А я уже, – сказал он, – люблю. С того времени, когда мы гуляли по лесопарку в ЦЭССЭИ. Помнишь? Осталось чувство чего-то незавершенного. А у тебя?
– И у меня. Ты думал обо мне в «САПФИРЕ»?
– Думал. И часто. Очень хотел тебя увидеть. Когда засыпал, то мысль о том, что мир не окончательно пуст и в нём есть ты, давала мне радость и надежду.
– Помнишь, как ты сказал тогда в «Лучшем городе континента»? «Пойдём пить ко мне кофе»? Ты ведь ещё не нашёл тогда её… – Нэя умолкла, – а я не была с Рудольфом. Я почувствовала, что ты хочешь не кофе, а совсем другого. Нет?
Он ничего не ответил.
– А потом возник Рудольф. – Нэя стремилась убежать от взаимного стеснения, перебирая общие воспоминания. Антон был застенчив, как и она. – Он возник как из-под земли. Он стоял одетый во всё серое и сливался с сумерками. Он смотрел, как летучая собака из пещеры, глаза мерцали, зелёные и опасные. Он сказал: «Антуан, ты должен ночью выходить на дежурство вместо Олега, потому что Олег отправлен на другой объект. Там какие-то неполадки, а ты хорошо знаком с его обязанностями». – Но он ведь всё придумал на ходу? Боялся, что мы будем вместе.
– Он не придумал. И встретил случайно. Так вышло.
– Но я не хотела тебе навязываться. Я только хотела украсить твоё одиночество. Сделать тебе приятное и не претендовала на то, чтобы занять твоё сердце. Я всегда была бы твоим другом. И ей тоже, когда она появилась бы. Но не знаю, было бы так лучше? Я после тебя уже не смогла бы занять то место в жизни Рудольфа, как произошло потом. Да он и сам бы не захотел. Он и сказал мне впоследствии: «Если бы ты посмела упасть в объятия красавчика, обо мне могла бы и забыть.
– Красавчик? Это я-то? Ну, насмешила же ты меня. Не знал, что он так называл меня. Рудольф попросил меня тогда не трогать тебя. Я тоже хотел более близкой дружбы с тобой. Но он сказал, что у вас общее прошлое, и я не стал тебя одолевать. У нас все понимали, что он любит тебя.
– Ты думаешь, что он любил меня?
– А ты сама не понимала?
– Его глаза так звали, так много обещали. В юности я настолько полюбила его, что не сумела забыть и за девять лет, а он…
– Ну, – сказал Антон, – мы забудем его. Пусть он летит к своему спутнику, куда его направляют. Пусть он там наводит свои порядки, применяет свою избыточную силу. Думаю, там есть с кем себя проявить. Там обычно собирают такие букеты одичавших и деградировавших в отдалённых мирах персон, вот пусть он их и культивирует.
– Вместе с Ритой, – добавила она. – Специалистом по ремонту чужих поломанных душ. Какой она показалась тебе в «Сапфире»?
– Красивая. Сильная по своему воздействию настолько, что забываешь, что она женщина. Думаю, о такую и Рудольф стешет свои зубы.
– Пусть он вместе с ней смотрит свои звёздные сны…
Горестное путешествие в прошлое на Паралее
– Расскажи мне о Гелии. О своём брате. Почему так вышло?
Нэя скорбно сжала красивые губы маленького рта. В её изящных пальчиках застыла долька цитрусового мармелада. Антон поймал себя на мысли, что умиляется ею даже в её печали. В чём-то можно понять Рудольфа, который обзывал её куклой и играл в неё, не считая нужным предполагать в ней глубоких серьёзных мыслей и переживаний. В этом смысле её внешность сослужила ей не лучшую службу. О красивых женщинах часто не хотят думать как об умных людях, делая едва не аксиомой мнение о том, что красота не дружит с умом. Но по наблюдениям Антона это не соответствовало истине жизни. Красивые люди гораздо чаще наделены и талантами и умом. Природа любит или, во всяком случае, стремится к гармонии внешнего и внутреннего.
– Пойдём гулять. И ты мне всё расскажешь.
Они направились вокруг лесного озера, чтобы обогнуть его и подольше погулять вместе. Шли по лесу, по естественным дорожкам, петляющим среди лиственниц, клёнов, лип и дубов. Кроны, непроницаемые летом, пожелтели, покраснели и сквозили осенней подмосковной лазурью. Нэя с радостным смехом хватала листья и рассматривала их на свет.
– Ты милая, ты птичка-щебетунья, – сказал Антон, слушая её смех и восхищённые возгласы.
– Антон, – она перестала смеяться, – не называй меня так. Не надо.
– А как хочешь?
– Просто Нэя. Это означает «Дарующая любовь». Нэиль был старше меня на шесть лет. Он с детства был задумчивый. Он всегда любил думать, искать смысл во всём. У него был дар художника, и он умел всё делать своими руками. Имя его означало «Тот, кто найдёт свою мечту». Он много читал. Поначалу был болезненный, а потом таким рослым и сильным стал, что с ним рядом никто не мог встать вровень. Тон-Ат так и говорил, земные гены проявили себя. От мамы…. очень, очень красивой была моя мама…
– Как ты?
– Нет. Он был высокий, стройный. Тёмные, пепельного оттенка волосы, синие глаза, ресницы, как у девушки. Но у него был волевой подбородок мужчины и высокий лоб. Он был необычен во всём. Не знаю, как они полюбили. Но все девушки замечали его. Мы были бедны, но в прошлом были аристократы. Поэтому бабушка устроила его в театральную школу в надежде, что он обратит на себя внимание влиятельной дамы, какой-нибудь молодой вдовы, и такие случаи не были редкостью, ведь Нэиль не был простолюдином. Что он войдёт опять туда, в тот избранный круг, откуда мы имели несчастье выпасть, – Нэю уносило в её же придумки о любви Нэиля и Гелии, чтобы не споткнуться ненароком о тень другой.
– Они с Гелией снялись в фильме, будучи однокурсниками. И никто не знал о том, что нехитрый фильм о несчастной любви будет предсказанием их собственной с Гелией судьбы. На короткое время они стали событием – вспышкой в нашем угрюмом мире. В него были влюблены все девочки и девушки страны, а в Гелию все остальные. Вот как это началось. Он не был слащавым красавчиком. В нём были задатки больших будущих талантов. Актёрская же жизнь, в общем, была для него случайностью. Об их любви знали немногие, только самые близкие люди.
– Кто же их выдал?
Нэя отвернулась от Антона, увлеклась сбором красных кленовых листьев.
– Эти я возьму с собой. Они похожи на наши, те, что цвели, помнишь?
– Если тебе тяжело, то не надо продолжать.
– Первое время Гелия вынужденно отлучалась в хрустальную пирамиду. Рудольф редко тревожил её, имея свою сложную, отдельную жизнь и деятельность. Но Гелия существовала на его деньги. Своих денег у неё почти и не было. А она привыкла к роскоши, не хотела быть серой и неприметной, боялась бедности. И покровителей-аристократов Гелия боялась. Не хотела с ними быть рядом, понимая, что в этом случае у неё будет отнята её свобода. А Рудольф ей всё же был её первой любовью и отцом её ребёнка. Рудольф ни о чём не догадывался. Когда Нэиль знал, где она, он ходил как узник по тесной квартирке и говорил, что убьёт этого фиктивного аристократа, если тот не отпустит её. Нэиль же отлично знал, что Рудольф не имеет к аристократическому сословию ни малейшего отношения. Мой брат всегда хотел встретиться с Рудольфом и объяснить всё.
Но Гелия не велела, кричала: «Что ты можешь против него»?
«Он же мужчина, он должен понять, что если нет любви, зачем ты ему? Он молод, и его кто-нибудь полюбит. Он должен понять».
Гелия обманывала Рудольфа и играла в любовь с ним, непонятно чего боясь. Скорее всего, она жила в мире, который населяла своими же выдумками, как оно и свойственно творческим натурам. Она словно бы придумала себе нелепый сериал, где была главной героиней, и упрямо, даже тупо разыгрывала его на пространстве жизни других людей, вовлечённых в круг, где царила её неодолимая тяга. Она бросалась к Нэилю, умоляла всё таить. Что ею двигало, – страх, корысть или одержимость самозваного режиссёра, не знаю до сих пор.
«Ты не знаешь, на что он способен»! – она пугала его, он не был трусом, но не мог перечить ей. Нэиль был в маму – мечтатель, что он понимал в той, которую любил, да и вообще в жизни? Из мира творческих людей он ушёл. Тон-Ат, используя связи, а также то, что у Нэиля было непростое происхождение, устроил его в элитное военное заведение. Нэиль подходил и по росту и по редким внешним данным. Туда брали только отборных людей. Он стал жить в военной казарме, тренироваться и учиться. Овладел навыками стрельбы. Его очень быстро произвели в довольно высокое офицерское звание. За тор, что он аристократ и к тому же умный. Если бы не это, он остался бы жить.
Он говорил: «Теперь я буду способен защитить Гелию».
Смешной! Приходя из казармы, возмужавший и огрубевший, он был горд, что становится настоящим мужчиной, а не фигляром для потехи других. Они продолжали встречаться и, как я узнала потом, разработали план побега. В Архипелаг. Думаю, это был всё же план Тон-Ата. Тут была измена, если рассматривать службу Нэиля. Но он был готов и на измену, ненавидя тех, кто когда-то погубил отца и лишил нашу семью всего.
В ту ночь он вышел, чтобы заказать в соседнем «доме яств» им с Гелией ужин, и не вернулся. Они иногда встречались в нашей квартире. Бабушка жила в доме у Тон-Ата, в том имении, что находилось в лесном посёлке. Тогда мы ещё не знали про возможности и богатство Тон-Ата в Архипелаге. Он часто отсутствовал, что мы связывали с родом его деятельности. Он был исследователь, врач, путешественник, много кем он был. Поэтому мы с бабушкой часто жили в его пустующем лесном доме.
Гелия ждала долго, а потом вышла. Она увидела, что в нашем закрытом дворе столпилось много людей, и входная арка распахнута. Она подбежала, всё уже поняв. Нэиль лежал у маленького уличного бассейна. Он был похож на сломанную марионетку. Голова была закинута, а сам он прислонился спиной к ограждению бассейна, словно устал и решил отдохнуть, сев на землю. Поза была такая аккуратная, и в нём не было ничего устрашающего. Глаза были открыты, они были застывшие, синева уже покидала их. Гелия так заорала, что все остолбенели, а те, кто ещё спали, высунулись из окон. Она бросилась на его тело, как в кино. Но происходящее не было игровой постановкой. Все смотрели на женщину в странном красном платье, с длинными волосами, рассыпанными по земле и по груди убитого Нэиля. Она трясла его голову, как будто могла его разбудить. Как будто существует сила, способная в явленной Вселенной оживлять тех, кто умер. Бедняга Нэиль стрелял в того, кто напал на него. Рядом валялось его оружие, и он успел выпустить пять пуль. Попали три, их не нашли. Спецы из Департамента безопасности провели потом расследование, две пули где-то валялись во дворе. Он успел ранить неизвестного, так решили по пятнам крови на плитах у бассейна во дворе, но почему он стал стрелять? Что он увидел в лице того, кого хотел убить? Я знаю что. Он решил, что к нему приближается смерть. Рудольф говорил мне, что вынужден был защищаться, но и Нэиль не стал бы стрелять в безоружного человека. Нэиль не был трусом. Если бы Нэиль стрелял в голову. Но так он бы никогда не стал делать, если противник безоружен. А Рудольф? Он вышиб его оружие и одним ударом руки сломал ему ребро. Но смог бы он сломать ему шею? Потом я узнала, что был и ещё один подозреваемый. Один хуп, то есть хранитель уличного порядка. Его разжаловали из военного сословия за преступные дела, но кто-то из Коллегии Управителей его спас от кары. Определил на должность хупа. Видимо, у Нэиля возник с ним конфликт где-то и ещё.. Вот он его и выследил… Я даже знаю, что за конфликт. Когда Нэиль спас похищенных людей, которых хупы воровали для продажи рабовладельцам. Хупов схватили, а этот сбежал. Он знал приёмы умерщвления людей и без оружия, этот хуп. Он же был сыном аристократа тоже. Таким образом, я тоже причастна к гибели брата…
– Почему ты? – опешил Антон.
– Ведь это меня спасал Нэиль, когда хупы схватили и меня в ту праздничную ночь, заталкивали в ужасную машину, чтобы увезти далеко и продать таким же жестоким тварям…. Нэиль как раз дежурил. Он и другие военные, что входили в его группу, спасли меня, а также других женщин и девушек. Тон-Ат же решил, что Нэиля убил Хагор своим Кристаллом-ликвидатором. Так уж вышло, что и Хагор слонялся в ту ночь возле того самого дома, где и ждала Гелия Нэиля…
Антон долго молчал, глядя себе под ноги.
– Тон-Ат и сам применял этот приём умерщвления. Своим Кристаллом. Потому и решил, что Хагор. Тон-Ат не знал о том происшествии на ночной улице, когда меня хотели похитить. Пришельцы из Созвездия Рай вовсе не являлись настолько уж и провидцами, за кого себя выдавали. Потому и Хор-Арх о многом не знал, не спас многих. Они умели считывать наши мысли, но не будущее. Не всегда, во всяком случае.
– Так ты тоже знала Хор-Арха?
Нэя не ответила, продолжая своё повествование, – Однако же, того хупа потом нашли с переломанной шеей возле дома яств. Кто-то отомстил ему за Нэиля. Утром полупомешанная Гелия примчалась к себе, а я там ночевала у неё, но следом приехал Чапос и утащил её по приказу Рудольфа в его квартиру, арендованную в столице. Туда же он увёз и раненного Рудольфа. Вот тогда Гелия и поняла, что натворила своей конспирацией и двойной жизнью. Она стала мстить Рудольфу, но разве не она сама сотворила всё это со своей и чужой жизнью? Их дальнейшая жизнь была их совместным ужасом. Она царапала ему лицо в присутствии подчинённых, оскорбляла, издевалась, ведь она имела доступ на вашу базу, а он в отместку даже бил её в своём отсеке. Она стала пить Мать Воду, и он самодеятельно лечил её, тая от всех её ужасные похождения туда, где её избивали уже настоящие уголовники. Так что доктор не во всём прав, приписывая Рудольфу и то, чего творили уже другие. Однажды, я так слышала от хорошо осведомлённой особы, Гелия попала к человеку из Коллегии Управителей. Она смеялась ему в лицо, не желая покоряться, и он вполне оправданно страшась, что будет кому спросить за красавицу, её отпустил. Но направил по её следу своих телохранителей, чтобы наказали её за его унижение. Те избили Гелию, да так, что она чудом осталась живой. Рудольф, когда нашёл полумёртвую Гелию, а ведь она была под его наблюдением всегда, доставил её к Франку в подземный город. Тот её вылечил, а вину за случившееся возложил на Рудольфа. Рудольф отчего-то не стал оправдываться. Хотя я думаю, что он даже не подозревал о том, что доктор, пребывая в затмении собственной ревности, думал о нём только самое плохое. К сожалению, так было. И Франк, как он ни умён и психологичен, всего лишь человек, а не тот, кому открыты и более тайные уровни нашей жизни. К тому же Франк не вёл скрытых наблюдений за Гелией. Тех тварей Рудольф потом убил. Я знаю об этом. Отследил и убил в столице. Вот для чего и был нужен ему Чапос. Для необходимого контроля над уголовщиной. Уж не знаю, сам он или Чапос совершили месть над подонками. Страшно о том и думать по любому. Не так и важно. А если честно, то мне важно думать, что Чапос. Представляю, как радовался за свою шкуру тот похотливый урод из Коллегии Управителей. Не зря он и подозревал о том, что красавица пребывает под таинственным покровительством неизвестных сил. Вот почему она и не уходила от Рудольфа. Она знала, что рядом с ним она в безопасности в страшном мире, где царила и явная и скрытая преступность. Больше Гелию никто и пальцем уже не трогал. Но вот что за привязь была у него к ней? Не знаю. Не понимаю.
