Лариса Кольцова
Земля – павильон ожиданий
– И что же, женщины плавают вместе с мужчинами нагишом?
– Там место для релаксации. Ты не понимаешь, что это такое?
– Зачем же ты притащил меня в технические подземелья?
– Потому что я не кобель, а ты не сука, чтобы совокупляться у всех на глазах. Там позволен только чистый Эрос. Тебе понравится. Ты ещё будешь туда проситься.
– Сам же говорил, что сука…
– Я так играл. Хотел тебя возбудить. Возбудил?
– Я не понимаю таких игр, я… ты не скажешь Рамону? Нет?
– Это же был экстрим. Острое блюдо. Пусть твой шоколадный Рамон останется тебе на десерт, а у меня есть свой десерт – сливочный. Человек не может всегда питаться только острым, как и не может постоянно лизать сахарную пудру с приторной сдобы. Ты же должна понимать, ты же кулинар.
– Разве любовь кулинария?
– Человеческий секс должен быть разнообразным, с витаминизированными добавками в виде того, что ты называешь любовью. Ты же хотела того же, что и я?
– Ты меня изнасиловал, так же нельзя…
– Для чего и нужен перец, как не для того, чтобы продирать насквозь, а также маскировать под подлинность те суррогаты, что мы жрём. Мне не хватает подлинности, вокруг же сплошное притворство, театр ангельских масок. Тебе понравился тот монстр, которого я тебе явил? Не хочешь с ним подружиться? Часто мы не будем, но иногда? Если согласишься, ни одна сволочь не сможет тебя забраковать и отсеять. Новый спутник в процессе его освоения – это же колоссальные возможности для будущего. Вернувшись на Землю, ты настолько пополнишь свой счёт, что тебе хватит этого на омоложение после того, как ты исчерпаешь свой природный ресурс.
– Только не делай больше так. Я хочу нормальной любви, и сама я умею любить.
– Чего же ты слоняешься одна в таком случае?
– А Рамон? Он мой жених…
– А говорила, что у тебя нет жениха. Но Рамон это и есть вечный жених, только невесты у него постоянно меняются. Точно так же, как я вечный муж при постоянной смене своих жён. А есть ещё одна категория – вечных ухаживателей и вечных кандидатов в спутники навек. Тебе какие больше нравятся?
Нелли молчала. В синей кабине лифта, когда они вошли туда, она с пристрастием рассматривала в зеркальной синеве своё лицо, поразившее её бледностью и собственным уродством, как ей показалось. Она чувствовала себя опустошённой оболочкой, как будто в той преисподней остались все её привычные внутренности, с которыми она сжилась за столько лет своей жизни. Неважно, любила ли она себя, нет ли, всякое было, но сейчас ей было плохо.
Тёмную синеву сменил насыщенный свет наземных уровней. Всё вокруг оживленно заиграло пазлами тех пространств, которые насквозь прорезал лифт, становившись там, где и были спортивные и тренажерные помещения, а также система небольших бассейнов для сотрудников ГРОЗ. Когда панель распахнулась, в лицо подул ветер, насыщенный запахом моря и разогретого песка. Эти запахи были составляющей кондиционирования этого сектора.
– Можно я не пойду с вами. Мне надо домой, – попросила она, покорно выходя следом за ним. – А вы передайте Рите, что я не смогу к ней уже зайти. Она просила зайти за допуском в «Школу обучения жизни в инопланетных средах». А я… Она… я решила, что вы хотели со мною познакомиться просто по-человечески. Так невозможно. Если такой ценой люди добиваются искомого и престижного места…
Она настолько сникла, столкнувшись с подавлением и унижением, что даже голову еле держала. Побледневшее лицо казалось посиневшим, словно она вынесла на себе отсвет синей кабины лифта. И ему стало жалко её. «Престижное место» – кухня в строящемся городе-спутнике? Среди сборной солянки из штрафников, космодесантников, инженеров и исследователей-энтузиастов? Неизбежная грубая и солёная мешанина в начальные периоды строительства. Он резко очухался от собственного чёрного опьянения, каким накачала его влиятельная ведьма из роскошного холла-кабинета. Не иначе та жуткая маска древнего колдуна из камня редчайшей красоты, что пучилась глазами из яшмы со стены её «релакс» отсека – изображение её пра-пра-пра… дедушки какого-нибудь, из племени практикующих чёрную магию или что там было ещё, а ей она досталась по наследству. Он ненавидел в данный момент именно Риту, всегда воздействующую на самые низменные его структуры. Как она это делала?
Бережно, чтобы не задеть нежную кожу девушки, он подтянул вверх блестящую застёжку-молнию – дань странной современной моде на давно ушедший стиль в одежде. В отличие от бледноватого личика, хорошенького больше, чем красивого, кожа шеи и рук была цвета топлёного молока. Закрыл её приоткрытые груди, также пропитанные кремом под загар. Они продолжали всё так же зазывно сиять, всё так же предлагать себя в отличие от неё самой, как будто имея свою собственную и отдельную от неё вечно-жаждущую и необидчивую душу. Он погладил её юную и красиво-высокую шею, так похожую на шею Ксении, не вкладывая в ласку никакого другого чувства, кроме сожаления о нанесённой обиде. Давно сгинувшая вместе с прошлым и неизвестно где пребывающая в настоящем Ксения сыграла с ней злую шутку, направив на неё ненужное и опасное внимание отмороженного Космосом человека, во власть которого ей предстояло попасть на ближайшие годы.
Она мучительно пыталась собраться с мыслями, наверняка решая для себя больше никогда не входить в блистающие двери этого причудливого города-небоскрёба, отбросить свои планы на будущее, связанные с людьми отсюда.
– Пожалуйста, вызови мне аэролёт к нужным координатам, я не могу сосредоточиться. Мне не нужна работа рядом с людьми подобного сорта, я… – от местоимения «вы» она перескакивала на «ты», не умея сразу определиться со своим дальнейшим поведением. – Сегодня я должна была пойти к одному человеку, Рита обещала сопроводить… Он хотел ввести меня в курс дела, а тут ты со своим бассейном… – она уже искренне забыла, что потопала за ним следом сама же!
– К кому сопроводить? Ну, говори! К Вайсу? «Ввести», – передразнил он презрительно. – Он хотел ввести тебе в одно место свой замаринованный секретными рассолами трёхсотлетний член! Рита хотела сделать из тебя игрушку! Произвести посредством тебя плановый оживляж половых органов своего покровителя!
– Выдумщик! Ничего такого нет! Всех по себе меряешь! В каком виде я теперь предстану перед ним? Это же… а я… Я, понятно, ничего не скажу Рите. Я не собираюсь себя позорить больше, чем это уже произошло… И если ты будешь ГОРом на спутнике, то я останусь на Земле, чтобы от такого горя как ты подальше!
– Отмойся хотя бы, чтобы не вонять как сука после случки, – сказал он небрежно.
– Ну, уж точно это будет не здесь! Не в таком блистающем месте, где купаются пришельцы свыше! Грязные как самцы гиен!
Он вызвал ей общественную машину, указав свой собственный счёт оплаты. – Кому ты нужна, чтобы тебя стали удерживать? – назвал ей номер вызванной машины, которая прибудет на транспортную площадку недалеко от центрального входа. И стремительно ушёл от неё в глубину изумрудного пространства, бросив её, как будто ехал с нею в лифте совершенно случайно.
Раскаяние и новый слепой завиток судьбы
Неведомая сила, как взмах кнута, а на самом деле идущий изнутри окрик, заставил вернулся к ней. Девушку нельзя было бросать одну в таком состоянии. Она продолжала стоять у лифта, непонятно чего или кого ожидая. Он обнял её и стал тереться подбородком о её природные изумительные волосы, настолько светлые, какими они бывают только у детей в основном. Нелли не отвергла его ласки, но вряд ли была рада такой поддержке. Она взглянула на него пустыми глазами, явно потеряв ориентацию в пространстве.
– Проводи меня к Рите. Я не умею ориентироваться в этом чудовищном здании. Какая-то нечеловеческая геометрия, вокруг ни души…
– Рабочий день давно закончился. Потому и кажется, что никого вокруг. На самом деле здесь не только вечером, но и ночью работает большое количество людей.
– Я знаю. Рита меня ждёт…
– Не ходи больше никуда, ни завтра, ни послезавтра. На вызов Риты пошли её туда, куда она хотела пристроить тебя саму. Никакая Рита и никакой маринованный Вайс – гриб ничего уже не значат для тебя. Я назначен особым комитетом ГРОЗ Главным Ответственным Распорядителем спутника. Поэтому я решаю, кто будет, а кто нет работать в моей команде. Тут тебе не масонская пирамида древности, чтобы чьё-то там единственное око торчало над всеми и всем верховодило. Тут сложная корпорация, и управляющий интеллект тут соответственно корпоративный. Отныне ты свободна от всех своих походов, проверок и прочих комиссий. Тебя не в управляющий центр берут, а всего лишь в сектор обслуживания.
Нелли уже не отпихивала, не обзывалась.
Они пошли вместе к безразмерной лестнице, будто забыв о том, что существует лифт.
– Начало было довольно резким, признаю, но продолжение будет совсем другим, – продолжил он уже тихо, ласково. – Ты убедишься. У меня тут наметилась пара-тройка выходных. Полетишь со мною на один остров? Там почти безлюдно, отдыхают только наши. Тишина, бескрайняя синева и шелест тёплого океана, белейшие пески бесконечной протяжённости. Никого вокруг, теплынь без жары и ощущение, что ты вне цивилизации.
– Я не знаю, какого ответа ты ждёшь?
– Я и не требую немедленного согласия. Ты успокоишься и обо всём подумаешь. А как отдохнёшь, всё же зайди к Рите и передай, что тебе не нужен пропуск в «школу выживания». Не надо никуда уже бродить и никого посещать. Я тебя утверждаю! Я буду на новом спутнике ГОРом. Так ей и скажи: Венд меня взял! И сразу на выход, никаких ей объяснений. Больше тебе тут делать нечего, – повторил он как нерадивой ученице. – А поскольку ты проявила послушание мне, я в дальнейшем буду проявлять его по отношению к тебе. У тебя есть желание?
– Да, – пробормотала она. – Зачисли в команду Рамона Грязнова. Без него я не полечу туда.
– Обещаю тебе это. И я вовсе не претендую на его место рядом с тобой, как ты и сама понимаешь. Хотя я серьёзный человек и разовых связей предпочитаю избегать. Наша налаженная личная жизнь, и твоя, и моя, останутся в зоне неприкосновенности. К чему мне и тебе тратить драгоценный нервный ресурс на построение того, в чём нет никакой необходимости? Просто ты сильно мне понравилась, моя птичка… – он прикоснулся к её птичке на ляжке. – Так полетишь со мною на «остров блаженства»?
– Блаженства? – Нелли подняла на него лицо, ставшее некрасивым от всего того сумбура, что она и переживала, – Если оно будет таким же, то уж нет…
Он притормозил её на одном из лестничных пролётов и прикоснулся губами к её волосам. Так не могло быть, но он уловил знакомое и лёгкое, слегка ванильное веяние Лоры! – Нет. Такого больше не повторится. Но и ты пойми. Я два десятилетия тосковал в такой отдалённости отсюда, и вот отложенное желание прикоснуться к роскошной земной женщине проявило себя спонтанно и дико…
– А Рита?
– Она разве женщина? Она сплошь синтетическая, так я думаю. Но такое задушевное откровение возможно только между натуральными людьми, то есть мною и тобой, – разговаривая, он подтолкнул девушку к выходу за пределы лестницы, чья бесконечность казалась порождением дурного сна. Не удержавшись, он прижал Нелли, скорее обжимая, чем утешая. – Это какое-то наваждение! Ты словно живая репликация женщины, которой давно нет в живых. Часто слышал о подобных историях, но считал их выдумками…
И тут внезапно мозг пронзил тот самый болевой приступ, что мучил его и в Паралее. Он разжал руки. Болеутоляющего давно при нём не было. Вместе с Нелли они оказались, наконец-то! У выхода. Вышли на обширную площадь перед зданием. Перейдя площадь в сторону рощи из идеально-прямоствольных и густых лип и клёнов, направились к площадке аэролётов. Среди их бело-серебристого великолепия с персональными голографиями владельцев притулился маленький, голубовато-бирюзовый и медлительный общественный аэролёт из тех, что обслуживали исключительно нужды мегаполиса.
Рудольф задержал порыв Нелли в сторону машины, – Надо поговорить. Не спеши так, – после чего сел на ограждение фонтана и стал умываться, черпая воду из голубовато-зелёной чаши, подставляя макушку под мощную струю. Вода залилась за шиворот, и сама водная процедуру принесла заметное облегчение. Он стащил рубашку и окатил грудь той же мощной струёй. Сами струи упруго и мощно били из самого ограждения по всему его периметру. Центральная композиция сооружения изображала спиральную галактику, вращаясь по кругу. Вечером и ночью фонтан светился феерической радугой.
– Когда ты пошутила про фонтан, то попала в самую точку, – сказал он, – Вот и искупался. А зря ты не пошла со мною в бассейн. Тебе стало бы намного легче.
Она присела рядом на широкое ограждение фонтана. Водяная пыль хрустальной кисеёй накрыла её распущенные волосы. Подтянула подол ещё выше, красивые ноги оголились до того самого уровня, который девушки открывают лишь на пляже. Он накрыл рукой её татуировку, усыпанную сапфирами, удивляясь тому, как ей самой-то не противно было вживлять в кожу камушки? Очень ловким движением она перевернулась и свесила ноги на ту сторону, утопив их в воде фонтанной чаши до щиколоток. После чего спрыгнула туда сама, погрузившись уже выше пояса. Ахнула от ледяного холода, ловя воздух открытым ртом, и откровенно задрав платье ещё выше, совершила собственное омовение. По счастью рядом никого не было, а то неизвестно, как бы посторонние отнеслись к подобному купанию в декоративном бассейне.
– Почему тут никого нет? Здесь такая красота, а никто не гуляет? – спросила она, протягивая ему руку для того, чтобы он её вытащил оттуда.
– Потому что территория закрыта для праздношатающихся, – он подхватил её за подмышки и вытянул. Алые туфли остались валяться на дне чаши. – Уж за ними я не полезу. Босиком доберёшься.
– Да не жалко мне. Я только ради такого места надела туфли на высоких каблуках. А так я терпеть не могу подобную обувь. Ходишь как не на своих ногах. – Нелли с заметным любованием изучала свои собственные пальцы на ногах, украшенные разноцветными и тщательно обработанными ноготками, радуясь облегчению ног от груза неудобной обуви. – Как же полегчало! Если бы и душу можно было так же отполоскать. Сегодня утром я прошла сюда без проблем, а ты говоришь, что сюда посторонних не пускают.
– Так тебя внесли в визуальный опознавательный контроль. Раз уж ты вхожа к Рите. А вот почему Рита проявляет такую заинтересованность к делам строящегося спутника, и лично проверяет тех, кто туда направлен, того не знаю даже я.
– Разве она не важная тут персона? Офис у неё офигительный! Никогда прежде не была в таких зданиях. А у тебя тоже есть тут свой офис?
– Нет у меня тут ничего. Не заслужил пока. Кроме очередной и каторжной работы на спутнике.
– Почему каторжной? Это невероятно престижно и круто!
– Настолько круто, что у каждого второго тут отмороженная голова. Не заметила?
– Как я могла заметить, если поначалу придя в ресторан на самой крутящейся верхотуре, чтобы попить кофейку, я увидела там столько отборнейших мужчин планеты! Молодых, не очень молодых, но таких! Будто на другую планету занесло, реально! Ко мне, как ты выразился, в «забегаловку», где я и работаю, такие не ходят. На женщин я, если честно, не смотрела.
– А стоило бы взглянуть чуть-чуть внимательнее. Уверен, что ты произвела там фурор своим жутким платьем.
– Да произвела. И платье такое приобрести мне Рита посоветовала, к твоему сведению. Она сказала, что тут кое у кого есть запрос на яркие жизнеутверждающие краски. Так все мужики на меня и пялились. Захоти я, любой из них стал бы моим!
– Любой из каких? Там слишком разные люди и буквально из разных миров собраны под одну крышу.
Негативная оценка платья её задела, но ради этого она и была озвучена. Желание шпынять её, возникло от разлада мыслей, от непонимания, что теперь-то? А ничего!
– Чем платье тебе не угодило? – спросила она обиженно, -Последний писк моды. Но требовать оценки современной моды от человека, удалённого на десятилетия отсюда, а потому застрявшего в представлениях глубокой архаики, просто смешно!
– Однако, смеюсь я, а ты злишься. Оно действительно пищит на тебе, – головная боль постепенно отступала, зато накатило отрезвление, сожаление. Не надо было приходить сегодня к Рите! Дикость ситуации усиливал и неадекватный смех, – весело-то не было. Он скалился, как маска карнавального шута, скрывающая настоящую и кривую гримасу. И вместо того, чтобы убираться отсюда прочь, он продолжал тут топтаться, желая неосуществимого, – желая исправить неисправимое, – не надо было оставаться с нею рядом у лифта, как уже произошло, а уйти вниз по лестнице на другой уровень небоскрёба, как уже не произойдёт.
И не было даже сомнения в том, что и тут проявит себя та самая особенность его родового проклятия, что всякая женщина, к которой он прикасался, приклеивалась к нему надолго. У него никогда не было таких, кого пренебрежительно обзывают случайными, а то и оскорбительно – «разовыми». Зачастую такой вот ярлык вовсе не соответствует качеству возникшей женщины, а только сами обстоятельства, толкнувшие к сближению, бывают таковы, что повторения близости не происходит.
И как ни хотелось ему на другое уже утро проснуться с полным забвением того, что длинноволосая Нелли где-то там существует, ходит в своих чудовищных платьях и соблазняет легковесных ловцов мимолётного счастья или мускулистых похотливых «альфа» самцов, внутри ныло понимание, – она застрянет в его жизни надолго. Она не отвяжется, даже уверяя сама себя, что это ему так надо. Всякий мужчина просто обязан считать себя исключительным, иначе, какой он мужчина? А тут сама мерзкая ситуация требовала срочного захоронения себя в беспамятстве. Но для этого требовалось согласие и второй, задетой стороны…
– Ты тут веселишься и купаешься в бассейне как селезень, а твой же счёт умаляется каждую минуту, пока вызванный аэролёт торчит без движения. Это сигнал вызова пищит, а не моё платье. Может, я пойду? – спросила она и отряхнулась, будто и сама была уткой. Уйти она могла бы уже несколько раз, но не уходила. – Я к жизни с повышенным уровнем комфорта не приучена, я и на обычном наземном транспорте катаюсь, но тут видишь… – у неё опять затряслись губы.
– Чего же и жалеть тебе чужой счёт, – сказал он. – Пусть пищит. Даже если система слежения удалит его отсюда за надоедливое попискивание, я отвезу тебя на собственном аэролёте.
– У тебя есть? – спросила она с удивлением, обозначающим лишь одно. В её мнении он до такого уровня не дотягивает. Вот если бы Рамон, то да. Рамону и управление звездолётом по плечу. А то, что не задалась жизнь Рамона, так это злодейские происки чёрных сил. – Круто! – произнесла она с заметной завистью и обидой не за себя, а за Рамона. – Собственный аэролёт! А говоришь, что ничего не заслужил. – Вульгарность, примитив пёрли из неё, как нитки из расползающихся швов её платья, разорванного разовым неудержимым любовником.
– Если Рамон не твой жених и не собирается стать мужем, собственно, кто он тебе? – Рудольф подумал о том, что великолепные кроны лип являются препятствием для Риты вести за ними наблюдение, поскольку её окна выходили как раз на эту сторону. Её следящая аппаратура не смогла бы пробиться через зелёные облака зелени, поскольку более совершенная система слежения была ей не положена в силу необязательности и очевидной всем пустяковости самой Риты, чьё нахождение в небоскрёбе ГРОЗ было лишь прихотью её «маринованного огурца». Тот и придумал для неё должность штатного психолога, без которого все прекрасно обходились. Совсем другие структуры проверяли людей на их пригодность к отправке за пределы Земли. Нелли встала под тень лип. Вода из обширного фонтана отбрасывала блики на её блестящее платье, причудливо сочетаясь с подвижной тенью листвы, куда она запряталась вовсе не от всевидящего ока Риты, поскольку о нём и не знала, а от яркого вдруг выглянувшего солнца.
– Я не думаю о том, кто мне Рамон. Он мой друг, привычный, добрый. Так будет правильно.
– Друг – это отлично. Друзей всегда мало, и ими надо дорожить. И чем их больше, тем лучше. Только любимая женщина бывает одна, если она есть. Или любимый мужчина. Все прочие это друзья.
– У тебя много друзей?
– А ты хотела бы войти в их число?
Она промолчала. Направилась в сторону площадки для аэролётов, осторожно ступая босыми ступнями с упором на пальчики, боясь поранить отшлифованные и трогательно-розовые пяточки. Походка, однако, не утратила своей грации. Он поймал себя на том, что любуется ею. Она выглядела очень заманчивой, если смотреть издали. А вблизи? Вместо ответа возникло предчувствие повторной близости, но уже неспешной и продуманно-усладительной. Такие девушки на всех дорогах и под ногами не путались. Это был редчайший случай поимки жар-птички даже не на зёрнышко, а на пустую шелуху.
Уж тут Рамон точно явился неплохим экспертом в оценке натурального природного изделия, то есть юного женского существа со смешной фамилией Листикова. Так ни разу и не оглянулась. Какое-то время он раздумывал, призывая очнуться одурманенный рассудок, – продлевать отношения после столь жуткого начала не стоит, забыть о ней навсегда! Ведь выполнять данное ей обещание он и не думал, на дух не перенося Рамона. А эта пусть сама решает, отбывать ей без Рамона или оставаться на Земле вместе с Рамоном. По любому Рамон отсюда свалит, как найдёт удобный для себя маршрут. Став звёздным кочевником, он уже не станет оседлым землянином никогда. Войти же в такую структуру как ГРОЗ, минуя Рудольфа, Рамону уже не удастся.
Земная шлюшка и безрассудное сближение
Он вернулся к Рите и потребовал, чтобы она отдала ему личный код Воронова, открывающий пустующий огромный отсек, где тот и работал до своего исчезновения. Никто пока туда не вселился. Ожидали его возврата?
– На пару ночей, – сказал Рудольф Рите, – чтобы отоспаться там и слегка отойти от душевной контузии после недавнего налёта Нэи. Да и ей полегчает, если я вернусь не сразу.
– Как же павильон ожидания Воронова? Два шага всего и ты у себя дома, – произнесла она без всякой интонации, как камыш сухой прошелестел.
– Так я там ремонт затеял, чтобы жену туда вселить на днях или уж как получится.
Он не врал по форме и нагло врал по сути дела. И был уверен, что Рите даже в голову не придёт, что он на такое способен. Она настолько чтила память своего сгинувшего мужа Ворона Вороновича, хотя и врала о том, что столь скорое забвение – единственное, что он и заслужил. Так не было. Она мистически боялась Воронова всегда, боялась и теперь. Почему, из-за чего, он не знал, да и знать не хотел. Она оберегала его место, как нечто такое, куда Воронов приходит с того света или оттуда, где и растворился, чтобы опять сгуститься на пару минут в своей покинутой резиденции. Проверить, всё ли по-прежнему и на месте, а потом сгинуть, но с обещанием вернуться к ней и предъявить ей свой счёт за любое нарушение безупречности ожидания. В какой форме он оставлял свои невещественные обещания, Рудольф не знал, но чуял, как вздрагивает Рита при малейшем упоминании имени своего вещего и, видимо, неубиваемого Ворона, если прозвучит оно со стороны. И все это понимали, и никто о нём не говорил ничего, как о реальном уже мертвеце, кроме Рудольфа опять же. Потому что не верил Рудольф в его погибель. Иногда она даже делала там уборку, наводя чистоту и глянец, но редко. И ни единой души там так и не возникло после его исчезновения, кроме неё самой, понятно.
Так что узнай Рита о том, с какой целью её «духовный сынок» решил там обустроиться на пару-другую ночей, в этом буквально храмовом по святости для неё пространстве, она огрела бы Рудольфа по голове той самой каменной сферой лабрадора, какой Ксения некогда своего отца. Но чуйка ей отказала. Она пребывала в уверенности его возникшей и уже неустранимой брезгливости к Нелли. А то, что она наблюдала в коридоре через систему видеонаблюдения, приписала его глумлению над дерзкой девчонкой.
Безмолвная, надутая, она вручила ему маленькую архаичную пластину вроде той, какими пользовались иногда и в подземном городе на Паралее, – Надеюсь, что нанятый тобою мастер успеет за ближайшие сутки отремонтировать павильон ожиданий, и тот дождётся, наконец, счастливых молодожёнов. Через неделю код в служебные апартаменты будет заблокирован опять. Надеюсь, тебя там за это время никто не заметит.
– Там система общего наблюдения не работает, – сказал он, не глядя ей в глаза, – отключена за ненадобностью. Или же сам Воронов вывел её из строя умышленно. Или же её там и не было никогда.
– Такого быть не может. Вся внутренняя геометрия здания как на ладони, тем более сектор для управленцев такого уровня. Система слежения есть даже там, где никого нет. Другое дело, что Воронов умел собственный рабочий отсек как-то защищать от слежки и ослеплять искусственный интеллект.
– А теперь?
– Мне неизвестно. А тебе зачем? Поспишь несколько ночей в отсеке отдыха, никто, думаю, не заметит. Все вопросы ко мне, как ответственной за служебные апартаменты моего пропавшего мужа. Надеюсь, ты не устроишь там погром.
– Получается, ты ждёшь его возврата?
– Мне всё равно, – ответила она. – Будет или нет его возвращение. Мне недосуг тратить своё драгоценное время на ожидание того, о ком даже неизвестно, то ли жив, то ли нет, то ли сознательно ушёл в отрыв от породившей его цивилизации. Скоро будет решаться вопрос о том, чтобы отдать его владения другому и полезному лицу. Если хочешь, можешь в моём доме отдохнуть от любимой истерички.
– Нет. Я не люблю толкаться на чужой территории.
– Разве я тебе чужая? У меня комнат много и два входа в дом имеется. Можешь даже при наличии такого желания со мной там и не столкнуться.
– Зачем тебе такой большой дом?
– Так, вопрос престижа. Люблю в свободное время бродить по комнатам и саду. Этот дом принадлежал ещё моему отцу, а у нас была очень большая семья. Там собраны дорогие для меня артефакты ушедшего времени.
– А! Тогда тем более я не могу следить по столь священным полам, по которым ступали такие великие люди прошлого.
– Полы уже не раз меняли, как и сам дом полностью и давно обновлён. Мне скорее место ценно, как то, где прошли мои годы детства.
– Никогда не думал, что ты родилась тут. Считается же, что ты не отсюда.
– Я где только ни жила, но Родина моя здесь. Я понимаю твоё желание побыть вдали от ослепляющей красоты твоей звёздочки, хотя и не поддерживаю подобное мальчишеское бегство от проблем. Думаю, тебе хватит двух ночей. Больше никак нельзя. Не гостиница.
Уже на следующий вечер он вошёл туда вместе с «невестой» Рамона. Она могла бы и не приходить. Проявила ли себя несчастная привычка к послушанию тому, кто давил с позиции силы, или же она решилась вытребовать чёткие гарантии трудоустройства Рамона? А может, уповала на что-то другое, ничуть не похожее на то, что и случилось. Для того и пришла. Встретив её возле одного из многочисленных входов в здание там, где Рита наверняка его не могла отследить, он даже не сразу узнал ту, что поразила вначале. В мешковатом и невзрачном платьице до самых щиколоток, то ли несвежем, то ли такого невнятного блёкло-серого цвета, и в пыльной спортивной обуви, будто она весь день носилась в ней по нехоженым тропам и там, где дорог в принципе не имелось, она даже не улыбнулась ему. Он смахнул следы кондитерской пудры или муки, которой был обсыпан её авангардный балахон в области груди, задержав свою руку с целью обследования, а на месте ли её бесподобная грудь? И не подсунули ли ему другую? Грудь, упругая и немаленькая, если учитывать юный возраст, оказалась на месте. Он задрал подол грубого, льняного платья, – птичка никуда не упорхнула, продолжая сиять над раскрытым драгоценным цветком. Осторожным и ласкающим движением руки он подобрался к её главному сокровищу, следя за её реакцией. Она стояла с безразличием в чрезмерно светлых глазах, не выражая никакого отношения к тому, кто намеревался её трахнуть где-то, для чего и вызвал. Волосы, туго забранные в хвост на самой макушке, преобразили её в монголоидную девицу. Кожа на висках натянулась и приподняла её глаза к верху, сделав их ещё уже. К тому же она щурилась как от недосыпа или сильной усталости, и в целом не производила впечатления той оживлённости, с какой девушки приходят на свидание. На плече болталась такая же то ли застиранная, то ли предельно заношенная матерчатая сумочка. Словно бы девушка придерживалась передовых взглядов на то, что всякая вещь должна использоваться до крайней степени ветшания, поскольку ресурсы земные всегда ограничены. Но в том и дело, что не походила она на экологически продвинутую, ответственную за будущее жительницу Земли. Скорее уж, апатичную пофигистку она напоминала в данный момент. И тем сильнее проявился контраст с нею же самой, влетевшей в холл Риты на крыльях своей сверкающей птички, устроившейся на гладкой ляжке.
Она вызвала сильное разочарование, желание уйти от неё прочь, сославшись на занятость. Но он тут же решил, что она нарядилась пугалом умышленно, чтобы отбить его интерес к себе. И злорадно подумал, а не выйдет у тебя ничего! Хотя ты и не крепостная из древней истории, а будешь платить за своего Рамона, как и договорились. И как ни задевало, что Рамон для неё предпочтительнее, поймал себя на мысли, будь иначе и прояви она прыть, неприкрытое желание, чтобы войти в отношения с ним после пережитого унижения, то уж точно была бы отсюда направлена. По тому самому адресу, где и затаился, никому в целом свете ненужный, Рамон. А так, вполне ожидаемое поведение женщины, жертвующей собою ради любимого неудачника.
– Улыбнись хотя бы из вежливости, – произнёс он. Она задумчиво прикусила нижнюю и более пухлую губу и не улыбнулась. Впрочем, она, кажется, и не умела улыбаться. Есть такой странный тип девушек, неулыбчивых, а всё одно смазливых и влекущих к себе. Он задержался взглядом на её губах. Они были дивно хороши, небольшие, но пухлые и алые от природы. Остановив её обречённое устремление, чтобы войти, наконец-то, в здание, в загадочное для неё укрытие, и покориться неизбежному, он впился в её рот, на что она с готовностью вдруг ответила, обхватив его руками за бёдра. Так они и стояли, не в силах оторваться друг от друга, будто были влюблёнными школьниками. Тогда как этой самой влюблённости не было ни у него к ней, ни у неё к нему. Только голая и неприкрытая чувственность с привкусом чего-то недолжного и нечистого.
– Ты в трусиках? – спросил он зачем-то.
– А ты любитель стриптиза? – спросила она. – Я вообще без трусов.
– Бывает, – сказал он, – наследственная тяга к вольному образу жизни пещерных предков.
