Лариса Кольцова
Земля – павильон ожиданий
Он слушал её и не верил своим ушам. Вот тебе и ажурная голова!
– Я продолжу дальше, – сказал он, – Все научные авторитеты обрушены. Вся мировая история до очевидности выдумка. Весь достигнутый прогресс внезапно и непонятно почему перестал соответствовать уровню его некогда создавших, а ныне отупелых и безразличных людей. Единственно возможное будущее – коммунизм. Но путь туда оказался изрыт рвами и завален непроходимыми горами мусора, заминирован ловушками. А все прочие пути оказались тупиками, где и топчутся на месте, деградируя, толпы эгоистов, большинство из которых из-за глянцевой фальшивости утратили человечность, оставив лишь человекоподобную форму. Как и вместо подлинной красоты только её синтетическая подделка. Все творцы так называемой культуры на самом деле производят хлам, никому не нужный, бездарный, безнравственный. Все учёные подобны своим множеством и ничтожеством расплодившемуся гнусу. А вместо созидателей и тружеников на практически безлюдных производствах работают бездушные роботы якобы на благо человечества. Тогда как самого блага нет ни у кого в отдельности…
Она усмехнулась, вернее, хмыкнула, – Тебе бы президентскую трибуну для выступления в какой-нибудь Академии всепланетных наук. Того, чего как раз и не хватает Рамону.
– Если он грузит тебя такими вот темами, когда же вы заняты делом, самым главным для всякой женщины?
– Ты тоже чрезмерно разговорчив, а время для этого «главного» как раз и нашёл даже там, где ни один нормальный человек любить женщину не сможет… – она замолчала.
– Разве я тебя любил? А ещё возносишь Рамона. В чём же его необычность, если ты, живя с ним рядом, имеешь такое убогое представление о любви?
– Не заводись. Я же, обозвав тебя ненормальным, имела в виду не сегодняшнюю нашу встречу, а тот раз, в подземном уровне… Ночью мне было с тобой роскошно. Честно. Сама такого не ожидала. У нас полное совпадение…
– Совпадение чего? Душ или тел? Или внезапное совпадение желаний пойти на сторону? Чтобы развеяться от утомившей нас серьёзности, разбавив её незначительной бодягой лёгкого распутства?
– Знала, что так и будет…
– А с Рамоном как тебе? Хуже, лучше? Да говори, как есть.
– Совсем иначе мне с ним. Пойми, он мне как родной. Привязчивый, одинокий. Пусть и будет рядом, если все прочие ещё хуже. Не имею в виду тебя…
– Я бы предостерёг тебя от подобной привязчивости такого человека как Рамон, – сказал он, вовсе не желая оторвать её от Рамона, а просто потому, что тот был ему глубоко антипатичен без всяких на то причин. Прошлое было не в счёт.
– Почему же?
– А потому, что опасно любой девушке иметь к нему привязанность. Он радикал, и будущее его туманно. Рамону излечили тело, а душу нет. Он сектант, пророк грядущего конца света. Он потому и травит тебя своей депрессией. Брось ты его! Вернись к Типи Листикову.
– Нет. Не брошу. Тебе же я не нужна. У меня впервые появился такой постоянный парень как Рамон, шикарный и добрый. Он мне и за отца, и за мужа, и за настоящего друга. А кем была та, твоя первая жена, которую я напомнила?
– Никем она не была. Такая же авантюрная бродяжка, как и ты.
– Где же ты, такой умный, с нею сошёлся так плотно, что вынужден был жениться?
– Где? – он задумался, серьёзно вспоминая, как оно и произошло? – Где-то на реке. Было холодно, а она вдруг разделась и сказала, что будет купаться. Она любила купаться в ледяной воде. Закалка была русалочья у неё. Я отказался. Ещё судороги не хватало, чтобы космическому десантнику позорно утонуть в мелкой речке. Правда, она умудрилась извалять меня в холодном прибрежном песке. Так что по любому пришлось лезть в стылую осеннюю воду…
– Она была красивой?
– Лицо её мне не нравилось, казалось каким-то несовременным и от того странным. Вот как у старинных мадонн. Всё вопят, они верх возможного совершенства, а ты смотришь и видишь их несовременность, а порой и некрасивость. Я тогда мало что и понимал в настоящей-то красоте, если честно. Её разговоры казались мне скучной чушью из учебников, которые она для чего-то заучила, а теперь пленяет своим интеллектом. А сама она какой-то ожившей мадонной из музея, короче, несуразностью. Правда, она была вовсе не кроткая, – в этом смысле абсолютно современная девчонка. Когда я учил их студенческую группу освоению космических модулей малой вместимости, она хамила мне жутко, чтобы скрыть свою явную тупость по отношению к тому, что и есть душа техники. Девушка являлась носительницей того свойства, какое обзывают техническим кретинизмом, и мне с нею пришлось тогда повозиться. Ну не понимает человек ничего! Будто и впрямь, вылезла из рамок какого-нибудь полотна в музейной галерее и решила подышать свежим воздухом другого уже времени. Хорошо ещё, что Рамон был наделён редким даром разжёвывать таким вот отсталым умам всякие технические, для них запредельные, загадки, а на самом деле давно уже отсталый техно хлам. Надо, конечно, смикшировать, не одна она была там невосприимчивой к высоким технологиям.
– Откуда же там взялся Рамон?! Или был какой-то другой Рамон?
– Тот самый и был. Рамон Грязнов. В ту пору чистенький и застенчивый парень с лицом сущего мальчика. Рамон также с нею учился. Студент – аграрий. Как он потом попал в нашу структуру, также запредельная загадка.
– А потом она стала тебе нравиться? – она придвинулась настолько вплотную, что даже слегка сдвинула его с места, поразившись тому, что Рамон был знаком с той, о ком и шла речь. Но расспросить о далёкой уже юности Рамона она не решилась отчего-то. – Ты полюбил её, если женился?
– Нет. Она оказалась, как ты говоришь, привязчивой до ненормальности. Жалко её стало, когда представил, что она станет матерью-одиночкой. Я был тогда очень жалостливый парень.
– Я сразу поняла, что ты только притворяешься паршивцем. Что на самом деле ты не такой. Ты как Рамон. Необычный и хороший. Рамон тоже псих ещё тот! Потому что чувствительный. И сострадательный. Ко всем на свете, что напрасно. А жизнь-то какая ему досталась!
– Думаешь, я сострадательный? Хотя, если ты и Рамона за добряка считаешь, то я согласен быть хорошим. Поскольку уж точно не хуже, чем Рамон.
– А зачем ты чему-то там учил этих аграриев, как ты их назвал?
– Такую вот нагрузку мне тогда поручили, а отказаться было нельзя. Я же был военным курсантом и жутко дисциплинированным. Ты даже не представляешь, как мне хотелось поколотить тогда Рамона за все его проделки. По-настоящему, а не так, как я его отшлёпал однажды. И вот представь, он заплакал как маленький мальчик. Как тот самый Типи Листиков, которого все дразнили, а ты одна жалела, за что он тебя и полюбил. И так жалобно заплакал, что я и сам чуть не расплакался.
– Рамон не дал тебе сдачи? Вот уж не поверю!
– Он просто физически не смог тогда дать мне сдачи. Он сразу же упал и заплакал от унижения. Честно. Потом я узнал, что его погибший отец был реальный герой, а сам Рамон с детства учился в космическом городке. Только ушёл потом в обычную жизнь, не сумев гармонично влиться в ту самую структуру, в которую всё равно потом вернулся. Он был очень хрупок, нежен как девушка. Не внешне, а по характеру, по духу своему. Да и внешне в молодости был херувимом больше, чем мужчиной. А впрочем, меня и самого таковым считали в юности. И ужасно потом удивлялись, как обманывались на мой счёт.
– Ты? Да ты на бандита похож из Эпохи Глобальных Войн!
– А ты на продажную модель из той же самой Эпохи.
– Я твоих научных терминов не понимаю. Я проста слишком для такой учёности. К тому же я в школе не любила историю и считала её кромешной выдумкой. Никогда современные люди не поймут ту жизнь, что давно уж закончилась. Всё изменилось настолько, даже сами земные декорации, если судить по оставшимся изображениям. Может, та история принадлежала какой-то другой планете, а нам её навязали как нашу собственную?
– Скажи мне имя твоей матери, – потребовал он.
– Обойдёшься и без таковых познаний.
– Она была блондинкой?
– Нет. Она была шатенка, а вот отец был как раз белобрысым. Мне бабушка показывала его сохранившиеся записи, где он сиял дурацкой своей улыбкой, обещая вернуться. Мне не досталось красоты матери, а только скуластое лицо и светлая масть горе-отца. Он так и не вернулся. И правильно сделал. Иначе его привлекли бы к ответственности за совращение несовершеннолетней. Он же знал, что девчонка залетела. Потому и удрал при первой же возможности, поскольку и сам был несовершеннолетним по своему уму.
– Он не мог удрать туда, куда могут только послать. Удрать можно только в пределах Земли. Есть три версии. Он пропал, погиб, забыл. Как думаешь, что больше похоже на правду?
– Маму потом все считали запущенным подростком, а бабушка уверяла, что мама всего лишь развилась раньше своих календарных лет и полюбила впервые и чисто. Но иногда я думаю, что тот тип понял, что она впоследствии раскроется только как дрянь, кем и стала для меня. Не было у меня матери! Поэтому и имя этой дряни не имеет никакого значения. Хотя, если по-человечески, он должен был принять ответственность за неё, должен был жениться перед своим отбытием, как сделал ты с той первой чудной и наглой женой, раз уж она залетела.
– Она не была ни наглой, ни уж тем более чудной. Она всего лишь мне не понравилась поначалу. Так тоже бывает. Ты вот тоже сразу мне не понравилась, а теперь нравишься. Вдруг я тебя полюблю?
– Зато ты мне ничуть не нравишься! И любовь твоя мне без надобности!
– Ладно. Не буду тебя любить. А вот наш уговор о роскошном общении изредка и наедине остаётся в силе. Без любви и проще.
– Твой счёт всё тает и тает, аэролёт всё пиликает и пиликает, – сказала Нелли для чего-то, даже не делая попытки встать и поспешить на свою работу, где её роботы стояли в отключке, а клиенты изнывали без утреннего кофе с кондитерской булочкой.
– Давай отпустим транспорт? – предложил он, – и отправимся туда, в ту верхнюю башню. Там отличный ресторан. А я голодный.
– Зато я тобою сыта по горло, – ответила она. – Никуда я не пойду! Я похожа на метлу, которой мели здешние дорожки. Да и туфли красивые я утопила, а эти, – она поболтала ногою, – они мне лишь для моей работы в кафе. Я вчера ходила к фонтану, а там, на дне, никаких туфель уже нет.
– Они растворились, потому что были карамельные, – посмеялся он.
– А если честно, вдруг Рита увидит меня?
– Тогда одна просьба на тот случай, если решишь со мною отправиться в совместно-отрадное путешествие. Ты отдохнёшь и оценишь все выгоды моего предложения своим практическим складом ума. Приобрети себе что-нибудь белое и кружевное, воздушное, одним словом. Я хочу, чтобы ты выглядела женщиной-феей, которой ты не являешься, но будешь играть такую вот роль.
– Чего же не нашёл себе такую фею?
– Я нашёл. Даже неземную фею я нашёл. Но у неё, к несчастью, на данный момент слишком растрёпанное психическое состояние. Душа её неземная слишком страдает в непривычных ей условиях. А я не психотерапевт, как универсальный доктор Франк Штерн, мне самому релаксация необходима.
– Где-то я слышала такое имя…
– Да откуда ты могла слышать такое имя?
– От Рамона.
– И тут Рамон! Всех-то он знает. Откуда Рамон мог хоть где столкнуться со Штерном?
– Я сразу, как тебя увидела, то подумала, если у таких мужчин бывают жёны, то они реально неземные.
– То есть? Я тебе понравился сразу? Чего же ты на меня так неприязненно тявкала?
– Ты первым стал мне грубить.
– Потому что ты невоспитанная. Хочешь, чтобы я занялся твоим воспитанием? Я буду учить тебя нормальному поведению, не только неземному сексу.
– Ты взаправду роскошный, нежный… Даже не ожидала после того, чему ты сразу меня подверг…
– У меня богатый опыт жизни в мире, где заодно с жуткой неустроенностью большинства народа наличествовал роскошный и утончённый секс. Это тебе не нелепая и нереальная «Камасутра» или прочая банальная техника секса, а такая отточенная красота, такая тонкость ощущений, что забываешь о том, что от четвероногих животных тебя отличает лишь то, что ты двуногий. Не животное утоление впихнутых природой надобностей, а именно полёт.
– Я оценила…
– Ты пока что ничего оценить не можешь. Когда бы и успела?
– Я не возражаю, чтобы стать твоей ученицей. Рамон тебе помехой уж точно не будет.
– От тебя будет требоваться только послушание своему учителю, а уж раскованности и красоты тебе не занимать. Единственная опасность, что ты чрезмерно привяжешься ко мне…
– Не воображай о себе. Та встряска, чему ты и подверг сразу, не даст мне забыть, что ты за существо на самом деле.
Чем больше слов, тем больше вязнешь
Эта вовсе непростая «ромашка» с немалым уже житейским опытом отлично чувствовала, ей нельзя ему доверяться. Она разглядывала облака в небе через свои очки. Она не выспалась точно так же, как и он сам. Слегка вздёрнутый, как и у Лоры, носик её был очарователен. – Облака похожи на пельмени, – сказала она вполне себе глупо, чтобы скрыть собственную растерянность от происходящего. – Пухлые, белые, а в то же время тяжёлые по виду. Точно опять будет дождь. Солнышко блеснуло лишь на краткий миг.
Действительно, солнце пропало, и мир вокруг, лишившись сияющего солнечного измерения, стал казаться скучным, плоским и маленьким, как и сама девушка.
– Ты любительница наблюдений за природой?
– Как и все нормальные люди.
– Так дай свой комментарий хотя бы теперь, когда мы стали ближе, чего ради ты сразу же устроила мне стриптиз в таком серьёзном учреждения, не постеснявшись и Риты – строгого душеведа, если ты нормальная? И если тебя настолько устраивает Рамон? – он встал и, подойдя вплотную, открыл молнию на её груди. – Какая юная и натуральная… – пробормотал он. – А ведь я вначале подумал, что ты наполовину искусственная. Но такого реально юного и естественного тела не сделает никакой художник самой продвинутой пластики.
– Ты тоже мне нравишься… – Нелли прижалась к нему, стоящему, оставаясь сидеть на скамье, – если бы к тому же ты использовал свой темперамент в добрых целях, цены бы тебе не было. Такие мужчины – моя слабость, а ты, мерзавец – прозорливец, отлично это понял с первого взгляда на меня.
– Конечно. Я же не инвалид по зрению. Впору опять… Ты как? Уж коли бочонок мёда распечатан. Будем и дальше пировать?
– Отстань! Мне же на работу пора!
– Так ты уже опоздала на полдня! Отвечать, так уж по полной!
– Будь работа нормальной и престижной, то да, а тут-то… Там и так некому работать. Если я уйду, эту забегаловку попросту закроют. Конечно, тем, кто привык уплетать мои пирожки домашней выпечки, их будет не хватать… Моё кафе так и называется «Бабушкина избушка»!
– Ничего себе бабушка!
– Так это лишь бренд, название такое. Не все же любят пить чай-кофе в придорожном автомате. Многие любят домашнюю обстановку и натуральный домашний вкус закуски. А у меня там шторки с кружевами, салфеточки, керамические чашечки с рисунком по вкусу каждого и вазочки на столе с полевыми цветочками.
– С полевыми цветочками? Что за чудо. Надо бы и мне туда наведаться.
– Так цветы лишь по виду полевые. На самом деле они из особых питомников, вроде оранжерей. Для украшения досуга человека там, где он и захочет отдохнуть и перекусить по-домашнему.
– Пусть поищут вместо тебя какую-нибудь настоящую бабушку. А мы с тобой займёмся творческим процессом создания нового сериала под названием «Любовь под сводами ГРОЗ».
– К своей неземной фее ступай удовлетворять свои неземные потребности! – она пихалась, но нисколько не злилась. Вдруг прижалась к нему, не скрывая желания реализовать возникшее устремление к повторению всего, – Из-за Рамона я сломала своё дальнейшее продвижение как специалиста высококлассной ресторанной сети, а из-за тебя… всего лишь выгонят из «Бабушкиной избушки». Но ведь таких избушек для любителей архаичного домашнего уюта полно. Где-нибудь устроюсь… Вернёмся в отсек твоего бывшего шефа?
– Чего возвращаться, можем и тут. Заберёмся лишь, где глушь и нет камер слежения, – но это тоже был род игры. Даже безлюдный, этот парк был слишком чопорным и солидным местом для подобных затей.
– Это будет уже полный абзац… – пробормотала она, беспомощная перед его натиском. – А если камеры слежения всё фиксируют, как же тогда то, что было у нас ночью? Рита же узнает…
Та, кто страдала наследственным техно кретинизмом, покорно встала в намерении пойти в неведомые густые заросли, а поскольку под платьем, ставшим укороченной рубахой, не было ничего, особых проблем и не возникло бы с такой вот любовью на природе.
– Очнись! – одёрнул он её, – Тут не дикий лес, а я не сатир. А вообще-то, мне тоже пора включаться в рабочий процесс. Дойдёшь до площадки аэролётов одна? Я послал сигнал о продлении задержки, если ты решишь ещё тут подышать, то полчаса у тебя есть.
Она обречённо кивнула и села на скамью, – Если ты такой расточительный, то так и быть, не буду спешить. И вообще, мне надоела моя работа, когда я от роботов мало чем отличаюсь. Уволят? Да и пусть! Такую забегаловку на те месяцы, что пройдут до времени отправки на спутник, я найду без всяких проблем. А прежде у меня на Дальнем Востоке была такая интересная работа…
– Чего ж сбежала оттуда?
– Там не было рядом Рамона. А когда он появился, он не собирался там оставаться. Каков выбор?
Вместо того, чтобы уйти и забыть о ней навсегда, он продолжал вести пустые, по сути, разговоры, но увлекающие самой возможностью раскрыть тайны её прежней жизни.
– Там был выбор между интересной работой и Рамоном, а теперь выбор между скучной налаженной жизнью и… тобой! – она ожидающе подняла лицо, нервно разглаживая рукой длинные русалочьи волосы.
– Кто же ставит перед тобой такой выбор? – спросил он.
– Я сама. Или… я тебе больше не нужна? – чтобы скрыть смятение, она водрузила на лицо свои стрекозиные сиреневые очки, достав их из спортивной холщовой сумки, похожей на котомку бродяжки из древности под стать её шедевральному платью. Сквозь прищур он смотрел на её переливающуюся птицу на ляжке. Если бы не эта птичка-соблазнительница, не очки заодно с обрезанным подолом, то точно она была бы живой иллюстрацией на тему горького прошлого, – нищенка, побирающаяся у чужих порогов. И если она, – ну, а вдруг? – дочь Лоры, то какая же дистанция между, пусть и «секс-тинской», но мадонной и жалкой растрёпой – побирушкой. Тут налицо было сползание в сторону деградации. Он попытался пожалеть её как возможную убогую дочь. Если бы он остался тогда на Земле, если не расстался с Лорой, он заставил бы её взять брошенную девочку в семью, и тогда эта Нелли или другая, ей подобная, стала бы настоящей уже дочерью. А тогда она точно была бы уже другой, не той, кому устраивают бессовестные проверки на «достойную жену» или насилуют при всяком удобном случае, когда уверены, что наказания не последует.
– Не стоит тебе искушать судьбу, пославшую тебе экзотического красавца Рамона, – произнёс он насмешливо. – Судьба скупа на подарки.
– Ты не сатир, а издыхающий бык! – произнесла она с вызовом. – Не на многое же тебя хватило! Только я настроилась на тебя по-настоящему, а ты…
– Я всего лишь проявляю самообладание, – возразил он. – Не пытаюсь утащить невесту из рук жениха.
– И как же оно тебя покинуло в тот раз, когда ты ничего не соображал?
– Я всегда соображаю, в чём ты ещё не раз убедишься.
– Где бы? Если ты не хочешь со мной встреч?
– Ты забыла про спутник, где я буду твоим суровым шефом. А уж там дистанция в силу несопоставимости масштаба, моего и твоего, не позволит нам вести такой вот утренний пересвист в отрадной тени ветвей.
– Разве там будут деревья?
– Всё там будет. Не будет лишь нашей близости по вполне понятной причине. Рядом же будет Рамон. Ты же настаиваешь на его включении в состав команды…
– Ты по-прежнему не хочешь брать его на спутник? А как же твои обещания? С кем я там буду жить, если не Рамон? У тебя же есть жена…
– Она останется на Земле.
– Почему?
– У неё должен родиться ребёнок. А это редкая удача, учитывая её прошлый и печальный опыт так и не состоявшегося материнства…
– Тот, кто будет там ГОРом, никогда не снизойдёт до вспомогательного персонала. Уж это-то мне и тут ясно… Там навалом будет ваших учёных космических фемин, а у них сроду не бывает мужей. Зато всякий мужчина не пройдёт мимо них, чтобы не быть ими захваченным! А моя участь опять при роботах – изготовителях пирожков. Или Рамон будет включён в набранную команду, или ты меня больше не увидишь!
– Почему ты уверена, что я жажду повторно тебя увидеть?
При попытке примирительно погладить её птичку, она резко отпихнула его руку, – Дистанция! Не забывайтесь, вокруг камеры слежения. Мы на охраняемой территории самой мощной и самой высоко человечной корпорации планеты Земля!
Глава тринадцатая. «Ненужная Нелли и невозможность от неё отвязаться».
После работы он опять привёз её в лесопарковую зону, где и располагались здания ГРОЗ с центральным управленческим небоскрёбом – гигантской и причудливой ракушкой. Так что напоминал этот небоскрёб и другое, обречённое сооружение под именем «Вавилонская башня». Такое сравнение пришло ему вдруг на ум, но без печали, поскольку всё в мире подлежит разрушению и исчезновению. Они решили прогуляться по лесопарку перед броском в новые эксперименты. Нелли так и не успела, или же не сочла и нужным, переодеться. Платье за день работы стало ещё бесформеннее, а там, где оно прикрывало пузико, наметилось пятно от ягод.
– Ты соскучилась за день? – спросил он.
– Так может спросить лишь бездельник, – ответила она. – Когда мне скучать-то было?
– Чего же ты Риту не боишься? Вокруг светло, и Рита вполне может прогуляться после трудового дня.
– Да? – она поверила и несколько напряглась. – Ну и увидит. Скажу, что…
– Если и увидит, не подойдёт. Не волнуйся.
– Если хочешь, то можешь отвезти меня домой. В общем-то, я притомилась… А уж завтра явлюсь тебе во всеоружии своего женского шика!
Но ему не хотелось лишать себя того, на что и был настрой, – Завтра я могу и передумать.
Она обречённо вздохнула. И тут была игра! Эта девушка отлично соображала, что свою заинтересованность не всегда стоит демонстрировать. Кто сильно желает, тот видимость сопротивления преодолеет легко, а кому не очень-то и надо, то пусть и катится. Она научилась не дорожить связями с теми, с кем и проводила свой досуг. Рамон? Он не был досугом. Он был её домочадцем, скорее. Пусть и отсутствовал чаще, чем возникал в одном с нею пространстве.
– Смотри, – она скинула с плеча и с заметной радостью открыла недра своего вместительного льняного рюкзачка. Там лежал гель для мытья тела, губка и что-то в пачке, похожее на полотенце. – Можно будет роскошно поплескаться, да? – при улыбке опять стали заметны ямочки на щеках. – Простыней там целая пачка лежала, а кожаные подушки от дивана очень удобные оказались для сна, если их в простыню завернуть. Да? А это пирожки я взяла в кафе, чтобы тебя угостить. Тут с овощами в трюфельном соусе, это с белой рыбкой, ещё с форелью на гриле, а это с вишней… Ты в тот раз не заметил, а я сразу увидела, что в отсеке была кофемашина и герметичные упаковки с кофе! Просто я кофе редко пью, но завтра утром у нас будет настоящий завтрак. Да?
– Зря ты бросила Типи Листикова. Цены бы тебе не было, стань ты женой, а потом и матерью, о какой сама мечтала в детстве. Почему-то думаю, что из тебя получилась бы отличная жена и ласковая мать. Так что не разбазаривай свою юную силу, щедро излитую на тебя природой, на мимо проходящих и пустые развлечения. Забудь о спутнике, забудь и о Рамоне! Не твоё это.
– Замуж? Дети? Издеваешься, что ли? Я слишком молодая, чтобы сажать себя на домашнюю привязь. Да и отвращение у меня к самому понятию «семья», как только вспомню, каковым был мой родной дом.
– Каким же?
– Ты психолог разве?
– Я намного значимее, чем какой-то там психолог. Ты же будешь работать под моим чутким управлением. Забыла, кто рядом?
– Ты бы вначале устроил мне свои психологические допросы, прежде чем тащить в то адское подземелье, – но упрёка в её тоне не было, только заметная чувственная взбудораженность.
– А если бы сразу же пригласил вместо подземелья туда, где мы и залегли с тобой ночью на начальственном диване? Ты согласилась бы пообщаться со мной без предварительных ритуалов ухаживания, исключая чашечку натурального и крепкого ко…
– Я не люблю кофе! Только чай и какао.
– Я хотел сказать коньяка.
– Заливай тут. Я отлично знаю, что в вашем сплочённом братстве алкоголь не употребляется от слова совсем. Мне Рамон говорил.
– И тут твой Рамон на высоте. Так пообщалась бы без игр в недоступность? Без посещений развлекательных заведений, к чему ты склонна? Да ведь и где же тебе пощеголять своими умопомрачительными платьицами. Не перед роботами же, в самом деле.
– Смотря, на какую тему пообщаться. Если на тему «нижних чакр», как любят выражаться всякие мистики, то твёрдо – нет! Так может и было до того, как я встретила Рамона, а уж после никогда.
– Никогда до того самого случая, как возникнет очередной желающий устроить тебе конкурс на лучшую жену. Приз – поход под венец, как ты и выразилась. И как тебя не понять, засиделась ты в невестах!
– Не хами! Я могу тебя и послать. Ты торопишься, если считаешь, что я уже подписала все контракты и приняла окончательное решение отправиться на спутник.
– Как же тогда Рамон? Только вместе с тобою я его и возьму на спутник. Или он не тот, кто позволит хоть кому приближаться к тебе чуть ближе, чем допускает социальная дистанция?
– Если когда-то ты его и уткнул носом в мягкий газон, то теперь-то он не Типи Листиков. Он не заплачет, а даст сдачи. И я не уверена, что ты и сам после такой сдачи не приложишься своим гордым носом в пол, в землю, в камень, не знаю, что там будет на тот момент. Ясно?
– Ты податливая и мягкая, пусть и строишь из себя храбрую воительницу с извечным и подавляющим мужским насилием, – сказал он. – Уж коли Рита тебя ждала, чтобы устроить тебе невозможно важную аудиенцию, чего за мною-то потопала?
– Ты страдаешь манией величия, – сказала она. – И жена у тебя фея неземная, и сам ты носитель умопомрачительных секретов неземного секса. Чего ж ты не продемонстрировал своих неземных качеств там, где отодрал меня как сидорову козу? У меня после всё болело от твоих неземных приёмов. Даже твой нежный ночной массаж не излечил меня окончательно…
– Для чего ты и решила повторить сеанс излечения уже теперь? А если я намерен предложить тебе дальнейшее наше и ещё более углублённое погружение друг в друга не в заброшенном отсеке, а прямо тут и сейчас? Под растительной крышей на пружинящем мягком газоне. Только представь, если бы кто после тяжёлого рабочего дня увидел наш лёгкий вечерний релакс? Сразу же побежал бы искать себе точно такой же досуг. Многих людей заводит вид чужого секса. Тебя такое не заводит?
– Нет. Зачем же так, если у нас уже есть комфортное место со всеми удобствами?
– У нас? Там не комфортное место, а бывшее логово пропавшего героя космических баллад, моего бывшего учителя и врага, кстати. На этом самом диване он лишал невинности своих учениц, а также устраивал разнос своим ученикам, перед этим угощая их коньячком. Чтобы не так больно было. Он был любитель попирать всех, кто от него и зависел.
– Ну и что? Ведь теперь его нет.
– Не уверен. Где-то точно он есть. И знаешь, я там вообще толком не мог уснуть. Мне чудилось, что там бродил какой-то призрак за стеной.
– Я же тебе так и говорила. Там кто-то был…
– Поэтому не пойдём туда. Устроимся где-нибудь, сокрыв себя в гуще дерев.
– Я не буду. Мне достаточно уже и той экзотики в твоей гиене…
– Ты разве забыла, что обещала меня слушаться?
– Я хочу любить по-человечески опрятно, удобно, а не как…
– Опрятной в этой своей ветоши ты уже не выглядишь, а удобной для меня ты вполне можешь быть и в лесных зарослях. Там и пирожками подкрепимся потом. А как стемнеет, ты только представь, мы повторно искупаемся в фонтане. Это будет незабываемое развлечение. Секс в охраняемой лесопарковой зоне ГРОЗ, как давно я такого не испытывал… Про фонтан я пошутил, мы отправимся уже в здание, в зелёную зону релакса, чтобы поплавать в бассейне. Таким образом, ты вернёшься к ночи в семью, как и положено приличной девочке. И я тоже, раз уж я семьянин. Любовь в домашней постели мне наскучила. Необходимо разнообразие, погружение в безумства юности… Иначе, зачем бы ты и была мне нужна?
– Если ты привёз меня сюда для издевательств, то я уйду!
– Уйдёшь, если я тебя отпущу! – он развернул её к себе и обхватил за плечи без всякой нежности. Она и не возражала, и всю последующую инициативу взяла на себя. Затащила его подальше в гущину парка, где каким-то чудом сохранилась замшелая скамья, будто притащенная сюда из декораций на тему старой, если не древней жизни.
Поразительное умение устраиваться с удобством даже там, где избалованному современным комфортом человеку и в голову не придёт, наводило бы на определённые размышления по поводу её солидного, – с учётом подросткового периода жизни, – опыта близости с ровесниками. В самых немыслимых природных заповедниках, на любой подходящей для этого кочке, если бы…
Но мысли подобного рода невозможны в состоянии, когда господствуют лишь древние механизмы функционирования, как и всякая стихия подчиняя себе или отключая всё остальное, более продвинутое эволюционно, но пасующее перед неодолимым и раскалённым демоном, корректно обозначаемым Эросом…
Новая влюблённость или попытка вытряхнуть из души инопланетные дары?
– Тебе хорошо? – прошептала она.
– Как в юности, пожалуй… Вот мы и преобразились в сатира и нимфу… Я почти уверен, что тебя соблазнил какой-то мальчишка ещё в школьном городке, где-нибудь на природе… Типи Листиков?
– Не смеши. Он был стыдлив как девочка. А ты сам соблазнял девчонок в школьном городке?
– Нет. Я был слишком занят повышением образовательного уровня, – ответил он искренне. – Но такая вот любовь в «тени дубрав», что называется, у нас не была чем-то исключительным. Я всячески такого избегал.
– Разве ты не нравился девочкам?
– Нравился. Но я общался с другими девочками, которые были очень послушными своим авторитетным наставникам-педагогам, и потому стыдливы до времени…
– Ну, да, ты же был маменькиным сыночком, я могла бы и догадаться…
– Не был никогда. Просто настройка ума была другой… меня влекли к себе тайны Мироздания несколько более высокого порядка… – наверное, он согласился бы после такого отправиться уже за более комфортным продолжением в отсек Воронова, на простыни, постеленные на кожаный диван… если бы эта шалава не захотела поиздеваться над ним, ощутив свою женскую власть над зверем, живущим в каждом мужчине. Но не понимая, что зверь торжествует над умом лишь непродолжительное время.
