полная версия

Анна Д. Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 2

– Ритчелл, нет! – обрываю дерзко я её. – Я не люблю его! – Это же так?

– Милана, ты можешь врать мне, врать Даниэлю, маме и кому угодно, но не ври самой себе только! Будь честна с собой.

Эх…

– Ритчелл, а как у тебя дела?

– Другую тему переводишь?

– Нет… – улыбаюсь я. – Чуть-чуть.

– И, Милана, будь на чеку с его подружкой. Ее папа – известный миллионер. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Понимаешь, о чем я?

Наслышана я о денежных средствах этого императора, о том, что он, как сказочный Аладдин, может исполнить любое желание.

– Да. А что тебе ещё известно про Беллу?.. – спрашиваю я.

– Мила, я точно не знаю, но будь осторожна, не ищи себе врагов… – Авария, больница… Спасение утопающих. Лучше не вспоминать.

– Ритчелл, спасибо, что ты есть в моей жизни.

– Лучше не замыкайся на этом, не выдумывай того, чего нет. Он давно с этой Беллой. Если бы он хотел вернуться к тебе, то давно бы так поступил. – Наболевшая душа снова болит. – А сейчас у тебя есть чудесный парень. Лично мне он понравился, когда мы втроём ужинали как-то у тебя. И кстати уже месяц прошёл с нашей встречи.

Ритчелл права, но где-то там внутри, в самой глубине души, во мне сидит капля надежды… Проникнуть бы в его голову и узнать, о чем он думал, когда встретил меня после четырёхлетнего расставания. А когда я уезжала на такси после ужина, после нашей вечерней прогулки, он же явно хотел мне что-то сказать… а упавшая на землю подвеска из его сумки? Это же что-то значит.

– Милана, ты тут? Почему молчишь?

– Да, – пространно отвечаю я, рассуждая все об одном и том же. – Как же мне хочется быть рядом с тобой сейчас… смеяться, вспоминать наши моменты.

– Я тебе как раз и позвонила сказать, что через две недели я прилечу! – с радостью сообщает подруга.

– Я не расслышала, через две недели? – изумленно уточняю я, заливаясь счастьем.

– Прилечу к тебе на все лето! И у меня есть несколько предложений к тебе!

– Чтооо? УРА! УРААА! – Настала моя очередь кричать и прыгать от счастья в прямом смысле слова.

– Милана, что за шум у тебя? – смеется подруга.

– Я прыгаю от радости, что ты приедешь! Ура! Ура! Ура!

– Я так же рада, как и ты. Мои родители решили пожить в Испании и поработать над бизнесом, а я тем временем буду блудить по просторам Мадрида с моей впечатлительной моделью.

– Какое счастье! Я так рада! Мне тебя так не хватает! – Искренне отвечаю я, готовая расплакаться от счастья.

– Крепко обнимаю! Милана, я буду спать, так устала… Поговорим потом, всё мне расскажешь! И будь осторожна! Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, Ритчелл. Люблю тебя, подруга!

– И я тебя люблю, подруга!

Впервые за эти годы Ритчелл приедет ко мне в Мадрид на большую часть лета. Без подруги – всё не то. Я так рада, что не могу описать то, что чувствую.

«Надо позвонить Джексону и обо всем сказать, он же так обрадуется». Ему понравилась тогда Ритчелл, как веселая собеседница, и она также сможет направить его на верный путь в предпринимательском деле.

Мне кажется, или в моих мыслях прозвучал не Даниэль, а Джексон?!

«О, боже… Как же я хочу его выкинуть из головы, раз и навсегда». Надеюсь, что сегодня наша встреча с ним точно была последней и больше он с Беллой меня не потревожит. Никогда. Ни в этой жизни.

Вздыхая, я вспоминаю, что обидела Даниэля, накинулась на него без причин. Я была так груба с ним. Не стоило убегать от него. Из-за Джексона и его подружки, мы первый раз поссорились. До этого между нами не было никаких противоречий. Завтра позвоню ему и всё улажу, а в настоящее время буду уходить в мир сновидений. Слишком эмоциональный день, который совершенно лишил меня сил. В особенности предмет сладостной беседы с Джексоном – пресса.

Расстилая кровать, я повторно заглядываю в щелку, и вижу, как Марк уснул на диване, разобранным ему мамой, дверь комнаты которой закрыта.

Ложась на свою мягкую постель, я закрываю глаза и, перебирая события дня, отрубаюсь.

«…Сейчас у каждого из нас иные цели,

Радуют, делают они по-настоящему счастливыми нас,

Но, что было в прошлом, поверь мне,

Никто не забудет из нас…»

Глава 9

Выхожу на цыпочках из комнаты, оглядываюсь вокруг. Гробовая тишина. Нет ни мамы, ни Марка. Сбежали, что ли?

«Странно. Куда они подевались?»

Проходя на кухню, чтобы попить воды, я замечаю крохотный лист, приклеенный к холодильнику, на котором написано: «Мы с Марком в торговом центре, закупаемся продуктами. Будем к обеду. Целую, мама».

Читая текст записки, моя улыбка расползается до ушей. Они с Марком ещё не успели толком узнать друг друга, а уже совместно приобретают продукты. И все же вопрос остается вопросом. Знает ли Марк нашу с мамой историю, почему мы переехали в Мадрид?

Умывшись, я решаю позвонить Даниэлю и в качестве своего извинения пригласить его на обед к нам домой. Он незамедлительно отвечает.

– Доброе утро, дорогой, – нежным голосом начинаю я.

– Доброе утро, – сонно бормочет Даниэль.

– Я не разбудила тебя?

– Нет, – коротко бурчит он. Обижается. Уверена.

– Я хочу извиниться за своё поведение вчера. Я не хотела тебя обидеть.

– Я знаю, все хорошо. – А вот по голосу не скажешь.

– Нет, не хорошо. Я же слышу.

– Да… – вздыхая, признается он. – Мне неприятно, что вчера мы с тобой поссорились.

– У меня к тебе предложение, – включая чайник, сообщаю я. – Приходи ко мне домой через пару часов. Я хочу познакомить тебя с ухажёром мамы. Да и и проведём всеми вместе время. Что скажешь?

– Я впечатлён, – оживляется он и секунду молчит. – Обычно, мне приходится навязываться к тебе, искать поводы для встреч, – внезапно выдает Даниэль. – Да, я, конечно же, приду. Спасибо за приглашение.

– Что значит навязываться?

– Как правило, это я тебя куда-то приглашаю, а не ты меня. И я подумал, что надоел тебе.

– Как ты мог о таком подумать?

– Наблюдал вчера твое недовольное лицо в течение всего дня, – вздыхает он.

– Прости… Больше такого не повторится. Я все свои эмоции и переживания переложила на тебя. Прости, пожалуйста… Ну, не молчи…

– Как я могу обижаться на человека, которого люблю?

Я улыбаюсь.

– Правда, больше не злишься?

– Да. Люблю тебя, – ласково выражается он.

– И я тебя люблю… Так, значит, ты придёшь? – укусив бублик, повторно спрашиваю я.

– Конечно. А можно придти чуть пораньше?

– Да. Я всегда рада тебя видеть.

– Тогда жди меня.

– Хорошо, до встречи.

– До скорой встречи.

Я кладу телефон на стол, размышляя, что нужно помыть голову до прихода Даниэля и мамы с Марком. Не успеваю я зайти в ванную, как трещит звонок. Но повторять вчерашнюю ошибку я не буду, постараюсь перед тем, как открыть дверь, посмотреть в дверной глазок.

– Дани-эль? – ошарашенно, заикаясь, произношу я. – Но… – обвожу его удивленным взглядом, останавливаясь на бордовой футболке, подаренной мной на его день рождения в декабре. – Ты же спал только что? Или…

– Ты же сказала, что можно придти раньше. Ну, вот я и пришел.

Его руки заложены за спину.

– Я не думала, что настолько раньше.

– Пропустишь?

– Да, входи.

– Это тебе! – со всей нежностью сообщает Даниэль, вытягивая руку со спины, протягивая мне букет из полевых цветов, моих самых любимых. Я улыбаюсь, вдыхая запах. «Зачастили меня баловать».

– Они прекрасны, спасибо, дорогой. Какой повод?

– Я не могу подарить своей девушке цветы без повода и причины? – Его слова ласкают уши.

– А ты можешь быть милым. – Я провожу рукой по его слегка колкой щеке, и он притягивает меня за талию, прикасаясь носом к моей шее.

– Разве я не всегда такой?

– Ну… почти.

– Это самое доброе утро. – Он улыбается мне в щеку, отчего я дотрагиваюсь его губ, оставляя на них едва уловимый отпечаток.

– М… еще, – бормочет чувственно он.

– Нужно поставить розы в вазу. – Я отслоняюсь от него, но он крепко держит меня, не желая отпускать.

Даниэль прав, в наших отношениях, он является инициатором всех событий и действий. Я не хочу заставлять его думать, что он мне безразличен. Это не так. Он занимает определённое место в моем сердце.

Губы Даниэля почти вплотную приближаются ко мне, и он с нежностью целует, даря ощущения, подобные первой снежинке, падающей на ладонь. Такие утренние поцелуи вводят меня в состояние легкого возбуждения.

С томной страстью, он трепетно дотрагивается горячими губами до моей ключицы, пробегая пальцами вдоль позвоночника. Его темные глаза пылают.

Но… страсть не может заполнить жизнь, на нее в чистом виде нельзя положиться.

Неискушенное сердце отказывает ему. Я упираюсь руками о его грудь, дабы прекратить то, что может завершиться нашей ссорой, но он не сдается и сильней прижимает меня к себе.

– Te deseo^[8]… – Он отрывисто шепчет прямо в губы. – Я знаю, что ты мне ответишь, но я так тебя хочу… – С моих губ слетает вздох.

Я никак не могу перейти границу, заставить себя совершить то, что страстно желает Даниэль и побороть сидящего внутри меня человечка, твердившего: «Нет, Милана».

– Lo siento, no puedo^[9]…

Эту фразу я сообщаю ему на протяжении двух-трех месяцев. Я не знаю, что со мной, но не могу.

Отвергнутый воздыхатель продолжает:

– Но мы можем попробовать?.. – Его голос подобен жалобному вою.

Он смотрит на меня так ужасающе сосредоточенно, ожидая моего ответа. Но ответ таков: «Нет».

– Даниэль, пойми меня правильно. – Он сразу же отпускает меня из своих рук. Он это уже слышал. – Мне нужно быть уверенной… Действия близости между двумя людьми и нужны, чтобы выразить свои чувства к человеку. Но мне нужно время…

– У тебя есть ко мне чувства?

Я отчаянно трясу головой, подтверждая ответ на вопрос, избегая его взгляда, в котором висит сомнение.

– И?

– Я поставлю розы в вазу, – ухожу я от темы, ступая на кухню. – Проходи, я сейчас приготовлю что-нибудь.

Даниэль охладел. И я чувствую, как он бросает мне в спину рассерженный и в то же время унылый взгляд от моих однотипных оправданий.

Я выдыхаю, тру глаза, и наливаю воду в прозрачную вазу. Рядом стоят почти засохшие цветы от Джексона, которые давно пора уже выкинуть. «Рука не поднимается».

Решив пожарить яичницу с беконом и овощами, я подгототавливаю нужные продукты. Даниэль беззвучно подходит ко мне со спины и обнимает, зарываясь носом мне в шею.

– Ты очень нежный…

– Я бы хотел, чтобы так началось каждое наше утро вместе. Todas las mañanas^[10], – заверяет он.

Даниэль сделал мне намёк на то, что хочет жить вместе со мной?

– Честно?

– Конечно… Я хотел бы просыпаться с тобой в тёплой постели, готовить совместно завтраки, проводить больше время…

Меня овладевают приятные мурашки по телу.

– Для девушки очень важно слышать эти слова… – вырывается с трепетом из меня. Я искренне всегда желала, чтобы любящий меня человек произнес то, что хочет жить со мной.

Даниэль чертит круги на моих голых плечах, не прикрытых майкой. Я забываю обо всем, ощущая прикосновения.

– Любимая моя…

Залив на сковородку взбитые яйца, я накрываю её крышкой.

Даниэль делится тем, как вчерашние советы Джексона помогли ему выработать новые идеи по продвижению малого бизнеса. Я проношу каждое слово мимо ушей, за исключением одного – «Джексон».

– Ой, горит! – вскрикивает Даниэль. – Выключай скорее!

Я дергаюсь и приезжаю на свою планету.

– Фух… не сгорела до конца, – смеюсь я, прикрывая свою задумчивость, которая подводит меня.

– Осторожнее, кошечка моя. – Он распределяет в две тарелки яичницу, деля ее пополам, но мне кладет большую часть, и глядит недоумевающим видом. – Это я так тебя отвлек? – намекает он на прикосновения. Я машу головой и наряду с этим завариваю чай, купая в кружках заварные пакетики, разносящие запах мяты.

– Спасибо, милая, очень вкусно!

– На здоровье, – отвечаю я. Мысли о Джексоне так и застилают всё, прибывая из глубин ущелья, казалось, давно забытого. Мы так смотрели друг на друга… Этот насквозь прошибающий его взгляд дурманил мое тело.

– Подлить чаю, милая?

Это любовный плен?.. Что происходит со мной, если я не вижу ничего, кроме него? Я уже не та легкомысленная девочка, которая не понимала своих чувств и разрывалась между Питером и Джексоном. Однако, кажется, что…

– Ау… – Даниэль создает пальцами щелчки перед моими глазами.

– Что? – очнувшись, говорю я, начиная моргать.

– Что с тобой? Я минут десять сам с собой разговариваю! Я который день тебя не узнаю. В тебе что-то изменилось, но я не могу понять что… – Он подносит чашку с чаем ко рту, не отводя от меня пристального взгляда, чтобы найти ответ.

Видимо, Джексон забронировал центральное место в моем подсознании, не собираясь выходить оттуда.

– Прости… – Приступаю я доедать уже остывшую еду.

– Ты как себя чувствуешь? Что-то не так, я уверен. – Он встает с места и трогает мой лоб. Даниэль явно обеспокоен моим состоянием. Но рассказать ему о том, что происходит со мной, недопустимо. Только единственный человек, кто знает, как поддержать меня – Ритчелл. Встречи с ней я жду с нетерпением.

– Нет, – говорю спокойно я, продолжая кушать.

– Что нет? – вскидывает он брови. – Ты словно не в своём теле, просто внешняя оболочка твоя и все. – Я бы добавила еще: «И над тобой тяготеет груз жизни, груз прошлой жизни…»

Он изучает мои глаза.

– Я же сказала, всё хорошо. И не нужно так смотреть.

– Все хорошо? – нервно издает он. – Милана, я же вижу, что не хорошо. Тебе не нравится мое присутствие? Мне уйти?

– Даниэль, нет, ты что?.. Как ты о таком мог подумать?

Взвинченный он усаживается передо мной на корточки.

– Я обидел тебя?

– Встань с пола…

– Я не встану, пока не ответишь, что с тобой! – Смотрит он жалостливым видом на меня.

Я кладу свою руку его на плечо, чтобы он успокоился, но он сбрасывает ее.

– Ответь!

Мое минутное безмолвие обрывается, когда открывается дверь.

«Фух…»

Даниэль бурчит что-то, создавая недовольную рожицу.

– Думаю, это Мама и Марк, – тараторю я и мигом бегу в ванную комнату, закрываюсь и принимаю утренние процедуры. Надеваю свои любимые темно-синие, расклешенные джинсы на высокой талии и белую майку. Иногда желаешь чего-то простого без тонны косметики на лице и без элегантного, классического наряда. Являясь моделью, я привыкла всегда выглядеть соответствующе, но бывают дни, когда душа хочет минимализма во всем.

Выхожу и мой взор на сцену, как Марк знакомится с Даниэлем и пожимает ему руку.

– Доброе утро!

– Доброе, – отвечает мне с улыбкой Марк.

– Мам, у нас праздничный обед? – отмечаю я, перебирая взглядом количество купленного.

– Да! – радостно отзывается мама, сияя красотой, которая лучится изнутри.

Я присоединяюсь к ней. Давно у нас не было семейных вечеров.

– Ты, я так понимаю, бойфренд этой шикарной девушки?

Слова Марка вводят меня в смущение, отчего щеки заливаются жарким румянцем.

– Да-а-а! – косясь на меня, улыбаясь, отвечает Даниэль.

– Мам, что ты хотела приготовить? – счастливо спрашиваю я.

Доедая на ходу мою яичницу, отвечает она:

– Пасту Болоньезе и пиццу «Маргариту».

Услышав фразу пиццу «Маргариту» меня переносит в то мгновение, когда мы с Джексоном сидели на крыше в канун наших дней рождений и под любовные рассказы лакомились изумительные кусочками.

Мой мозг занят только им, так нельзя.

«Милана, вычеркни его со своей головы!»

– Хороший выбор. Я займусь нарезкой.

– Мы с Марком всё купили, но овощи нужно тщательно промыть.

Я улыбаюсь и поглядываю на маму. «Мы с Марком»…

– Только попробуй еще раз так посмотреть на меня, – тыркает шуточно меня в плечо.

– Как так? – наконец-то смеюсь я. Ох мама, мама, не умеешь ты скрывать свои эмоции, а я вижу, как ты рада, что познакомилась с этим мужчиной.

Мама вновь закатывает глаза, напоминая чем-то меня, когда она заводит разговор о моих бойфрендах.

– Окей, молчу, – смеюсь я. – Но потом я жду от тебя полного рассказа!

Она надевает фартук, а я случайно оборачиваюсь и замечаю, Даниэль с Марком о чем-то увлечённо разговаривают, иногда проглядывая на нас.

– Как у вас с Даниэлем? – спрашивает мама, обратив на него внимание.

– Нормально, – убедительно говорю я, почесывая нос от приправы «Прованские травы», которой посыпаю помидоры. – Ну, так…

– Вы поссорились? – ставя воду под пасту, приступая к подготовке соуса, она словно чувствует, что я что-то скрываю от нее.

– Нет, мам, но все как-то… – Я вздыхаю и поливаю томатным соусом готовое размороженное тесто, распределяю овощную начинку и накладываю сверху натертый сыр в большом количестве. Тянущийся сыр в пицце – моя любовь. Можно сказать, из-за него я и люблю пиццу. Пицца без сыра – это всего-навсего кусочек хлебобулочного изделия с овощами.

Любовь к сыру передалась мне от дедушки, который был в его рационе на завтрак, обед, ужин. Он нарезал его такими тонкими, вернее тончайшими, ломтиками и, как настоящий гурман, восхищался сливочным вкусом.

Я подбираю ответ маме:

– Не так, как хотелось бы.

– С какой любовью он относится к тебе… Дочь, таких парней единица.

Всё бы так, но нет у меня к нему сильных чувств, о которых так трепетно и нежно я пишу в своей книге. Может, такой любви, о которой я пишу, не существует и мама права?..

– То же самое, я с уверенностью могу сказать и тебе, мам. Я знаю Марка, он замечательный человек, хоть и общалась с ним всего несколько раз в Сиэтле. Вам нужно узнать получше друг друга.

Она улыбается и тут же сводит улыбку на нет, подмечая:

– Так, мы не обо мне сейчас говорили!

– Когда мы будем гулять на вашей свадьбе? – подшучиваю я над мамой, зная, какой сейчас будет реакция, но мне безумно нравится, когда она улыбается.

– Начинается шуточный оргазм от Миланы… – закатывает повторно она глаза, плавно помешивая соус для пасты.

– Какие слова… – удивляясь, хохочу я.

– А что?

– Что?

Мы разражаемся в смехе.

– Мам, он знает про нас?..

Встревоженно хмурясь она приказывает:

– Молчи об этом!

Я ставлю поднос с пиццей в духовку на сто восемьдесят градусов, и мою руки под краном.

– Мам, я думаю, ему можно довериться… – тихо говорю ей я, чтобы Марк и Даниэль не услышали.

– Не сейчас. Мы едва друг друга знаем.

– Мам… Не теряй времени на сомнения! Он отличный мужчина. И я помню, как Ритчелл мне часто говорила, что он безотказно всегда помогает им, безмерно добр, честен, ответственен.

– А Даниэль знает?..

– Почти нет.

– Почти?

– Да. Знает, что что-то произошло и всё. Без подробностей.

– Правильно!

– Мам, а может, – размышляю я, – может, за столом все расскажем?

– Нет! – грозит она. – Не сейчас.

– Так будет по-честному, ведь если Марк спросит меня или тебя, почему мы здесь, то… – замолкаю, – я не хочу его обманывать.

Думая, она водит ложкой по часовой стрелке по сковороде, помешивая аппетитный на вид мясной соус, и посыпает сверху зелень.

– Может, ты и права, но я не готова, – с грустью сообщает мама.

– Мам, но…

– Девочки, как же вкусно пахнет, – прерывает нас Марк.

– Они шикарно готовят, как в ресторане, – делает ответный комплимент Даниэль.

Мы с мамой переглядываемся друг с другом и широко улыбаемся.

* * *

Приготовив блюда, мы всеми садимся за стол, который мама застелила красочной скатертью, привезенной из Сиэтла, и которую ранее мы использовали только по праздникам.

– Изыскано… – оценивает Марк, голодными глазами смотря на пасту, пиццу, нарезанные овощи, мясные изделия и фрукты.

Получилось и вправду красиво.

– Безупречно, – добавляет Даниэль.

– Мы старались с мамой, – говорю я, приступая трапезничать, так как утром толком так и не поела.

Марк открывает бутылку белого вина, разливая всем по бокалам, кроме меня. Даниэль достает из морозильной камеры мой фруктовый сок.

Все так проголодались, что гремят вилками, не прерываясь на разговоры.

– Даниэль, а как Вы познакомились с Миланой? – Вот и пошли вопросы-допросы. Вот бы это не закончилась тем, о чем я думаю.

К чему бы это Марк заинтересовался нашими отношениями с Даниэлем? А если он спросит меня снова о Питере, что мне ответить ему? Даниэль же ни о чем не знает.

– Это было самое лёгкое и смешное знакомство в моей жизни, – отвечает, резвясь, он, отчего у меня образуется смех.

– Мы познакомились в торговом центре. Я покупал торт для моей мелкой сестры и упаковку чая и так получилось, что на кассе упаковку чая пробили по случайности девушке, стоящей впереди меня. С этого момента мы начали общаться с Миланой.

– Думаю, вы эту историю не забудете никогда, – коротко смеется Марк.

– Да, это точно.

Даниэль кладет свою ладонь на мою под столом.

– Анна, а вы планируете возвращаться в Сиэтл? – подходит смертельно опасный вопрос от Марка.

Нетерпение и тревога поднимаются в груди. В душе страшный зев тигра.

Мама допивает содержимое бокала и, улыбаясь, скрывая под улыбкой боль, через несколько секунд отвечает:

– Неизвестно. Вообще, мне нравится Мадрид. И Милане, думаю, тоже. Быть может, мы и останемся здесь…

– А почему Вы переехали сюда?

Накапливается душевный гром сражения.

– Из-за моей карьеры, – живо отвечаю я, чувствуя, как меня душит раскаленный дым. – Марк, берите еще кусочек пиццы, не стесняйтесь, – предлагаю намеренно я, чтобы он не стал повторно об этом спрашивать.

– Нет-нет, спасибо, – вежливо отзывается он, вытирая губы салфеткой.

«Умоляю, Марк, молчи…»

Хоть я и была «за», чтобы мы рассказали им правду, но понимаю, что для мамы это станет очередным ударом, а я вот-вот увидела в ней искру надежды на личное счастье.

Мы с мамой переглядываемся, сохраняя спокойствие, что невыносимо трудно.

– Марк, а можете рассказать нам о себе?

– А что ты хотела бы узнать?

– Вы были женаты? – прямо спрашиваю я, что вызывает кашель у моей мамы.

А что такого, мне нужна конкретика!

Выпив воды, затем осведомляет:

– Извините, Марк, моя дочь весьма прямолинейна.

– Наоборот, я люблю общение и с радостью поделюсь с вами своей историей. Как вы уже знаете, я родом из Испании, но по семейным обстоятельствам мы с родителями, когда мне было пятнадцать лет переехали в Сиэтл. Я всегда знал, что моим призванием является мода, дизайн, парикмахерские услуги. Я с детства любил придумывать образы одежды, рисовать их на бумаге, сам следовать какому-то стилю… Я отучился на дизайнера в Сиэтле, затем получал дипломы о повышении квалификации в этой сфере. После познакомился с родителями Ритчелл, как я понял, вы их знаете?

Мы с мамой киваем, продолжая внимательно слушать Марка.

– Я начал работать в их компании. А по поводу моей личной жизни, – минутная пауза, – я ещё не был женат… – Он опускает глаза вниз. – Вероятно, что моей женой всегда являлась мода, – с сарказмом отвечает он, приподнимая уголки губ. – Или так и не встретил свою настоящую любовь, ради которой склонил бы колени… – смущенно добавляет Марк.

Я распахиваю глаза.

Как бы мне хотелось, чтобы они с мамой были вместе.

– Марк, спасибо за то, что поделились с нами своей историей. У нас с вами имеются общие интересы, я тоже люблю моду и всё, что с ней связано.

– Да… – кивает, улыбаясь, он. – Я в вас не ошибся, когда общался с вами на той фотосессии… Вы мне показались удивительной девушкой.

– Спасибо, Марк! А вы мне показались при первой встрече высококлассным специалистом!

– Благодарю! Милана, а как Питер поживает, ты общаешься с ним?

Грянул смертельный град пуль. В сердце.

– Нет, мы не общаемся, – быстро говорю я в надежде, что Марк больше ни о чем не спросит.

– А кто такой Питер? – с набитым ртом, поражается Даниэль.

– Это мой знакомый, – вру, тревожась, я, приклеиваясь плечами к спинке стула, как к каменной стене. Терпеть не могу врать, но мое желание сохранить это в тайне выше всех своих принципов.

Спасения можно лишь ждать только от самой себя.

– Я бы так не сказал, – с насмешкой сообщает Марк. – Он показался мне таким… таким… самоуверенным и…

Неосознанно приписав себе храбрость, говорю, вперивая взгляд в свои сплетенные руки:

– Марк, нет. Это в прошлом.

Я гляжу на него, взглядом умоляя не спрашивать об этом.

– Да, но Питер произвел впечатление смелого парня.

Мама решает вступить в словесный бой:

– Она давно с ним не общается. Переехав в Мадрид, мы начали другую жизнь, и не хотим больше ворошить прошлое.

Маме больно. Она скрывает всё под жалкой улыбкой, которую видят другие, но только я прекрасно знаю, как ей было тяжелее всех пережить тот период, только мне известно количество выплаканных ею слез…

– Я понимаю… Простите меня, ради Бога.

Даниэль с небольшим стуком ставит бокал на стол:

– А можно ли нам с Марком узнать о вашей тайне? – грубит он, что приводит меня в замешательство. – Я хочу знать правду, чтобы лучше узнать вас, поддержать, – указывает он на нас с мамой.

Я не ошиблась? Это заявляет Даниэль? В таком тоне? Я могу понять его, но я же предупреждала, что не сейчас…

– Даниэль, не сейчас… – смотря на него, трепетно, взволнованно сообщаю я, жестом призывая к молчанию.

– Мы с Марком хотим знать о вас больше…

Мама так бледна, будто к ее лицу не доходит кровь жизни.

– Даниэль, я не думаю, что это подходящий момент… – вставляет Марк, ставший, как натянутая струна.

Покрываюсь холодным потом. Что с ним? Он озлобленный, нервный, ведет себя эгоистически.

Хочет он правды? Будет ему правда. Только он пожалеет об этом!

– Но почему нет? – упрямо рычит Даниэль. – Я давно их уже знаю и пытаюсь понять, что произошло с ними!

Мама морщится, словно вся полузабытая боль вернулась к ней с новой силой. Глаза на ее смертельно побелевшем лице становятся влажными. Она закрывает лицо руками, пытаясь удержать слезы.

«О, боже, только не ее слезы… Я до сих пор так отчетливо помню ее душераздирающие рыдания».

Глубокие вздохи вздымают мою грудь, а печаль снова проникает глубоко в сердце.

Меня подергивает от её начинающихся, как дождь, всхлипываний.

– Анна… – испуганно поворачивается к ней Марк, замечая, что она плачет. – Почему ты и?.. – Марк теряет дар речи на полуслове и растерянно таращится на меня.

Я собираюсь с остатками сил и немедля встаю с места, подхожу к маме, беру запястья её дрожащих рук, которые она плотно держит возле глаз. Сердце колотится где-то в ушах.

– Мамочка, прошу, не плачь… – Мама сильней начинает плакать. Образуется всплеск безмерного отчаяния. Боль жива. Боль открылась. Черт.

– Даниэль, скажи, зачем это все? – раздраженно бросаю я, пытаясь избавиться от омерзительных вопоминаний. – Тебе важнее – правда? – Мама горит огнем.

Даниэль без слов смотрит на нас, не соображая, что и ответить.

– Анна, что с вами? – Марк столбенеет.

Я из кожи вон лезла все эти годы, чтобы мама пришла в себя. Я была бы рада взять ее боль на себя, но это не представляется возможным.

– Даниэль, – грубо исходит от меня, – доволен?

– Я… – Он впадает в ступор, поглядывая на маму.

Моя боль активизируется. Я ее чувствую. Она мучает меня, терзает изнутри, жуёт, как насекомый-вредитель листья.

– Нас предал отец! – выкрикиваю с ненавистью я, чуть ли не сваливаясь бездыханно. – Он лгал и скрывал отношения с той, которой мы доверяли!..

Я усаживаюсь на пол и утыкаюсь лицом в колени. Слезы добираются и до меня. Эти чудовищные эмоции невозможно сдержать. Я плачу, будто запятнанная до конца своих дней отцовской изменой.

Все плывет перед глазами, словно объятое туманом.

– Она… ОНА была с МОИМ отцом! – Раздается вопль отчаяния. – И… – Я обхватываю руками колени, трясясь от горечи, сидевшей в крови. – Ее сын – Пи-и-терр… оказался моим братом… – выговариваю в то, во что сложно было тогда поверить.

– Что? – вскрикивает от услышанного Марк, энергично снимая свой пиджак и откидывая его на спинку стула.

– О… – огорченно проводит рукой по волосам Даниэль. – Какой я дурак… – Он берется за голову.

Пути назад нет. Непоправимость положения. Даниэль и Марк знают правду.

Устрашенная жутким зрелищем, лицезря, как мама задыхается, я прикладываю голову на её колени. Она судорожно поглаживает меня по голове, подавляя рыдания, непрерывно исходящие от неё. Ее голова склонилась на грудь. Горькие мысли, застилавшие ее рассудок, делают страдания невыносимыми. Я прокручиваю в голове совершенные ошибки: свои, родителей… Если бы не ошибки отца, мы бы Джексоном не расстались… и не было того, что есть сейчас. Семейная тайна разрушила всё, перевернув жизнь.

Я искренне пыталась позабыть прошлое… Но этого не забудешь. Одно воспоминание и всё… Ноет, ужасно ноет где-то глубоко внутри.

– Анна, как же так?.. – прерывисто доносится от Марка. Он дотрагивается ее плеча.

Умудренное превратностями жизни моё сердце так необузданно бьется, словне бежит от кого-то. Сделав героические усилия, я поднимаюсь и, вытирая слезы руками, стремлюсь в ванную, чтобы смыть все ненавистные чувства к отцу.

– Анна, пожалуйста, простите меня… – Марк искренне раскаивается. – Я не знал, правда… Если бы вы сказали, я бы не стал расспрашивать.

Став возле раковины, я перевариваю все эмоции.

Даниэль, не спрашивая, заходит ко мне.

– Милана, пожалуйста, прости… – С болью слышу я.

Мне так нужны объятия, что я бросаюсь к нему, утыкаясь лицом в грудь, и он крепко меня обнимает. Слезы набирают свои позиции и произвольно льются, оставляя мокрые пятна на футболке Даниэля.

– Родная моя, – целует он меня в голову, – как ты это все пережила?.. Я не могу поверить…

Я плачу, как тогда, когда узнала о предательстве отца, и когда Джексон с Питером не могли меня успокоить.

– Я не прощу себе этого… – винит он себя, повторяя шепотом несколько раз это фразу. – Что меня за язык тянуло… ДУРАК, ДУРАК, ДУРАК. Я тебя не брошу, никогда, моя любимая. Я не позволю, чтобы тебе кто-то ещё причинил боль… – Глубоко вздыхает. – Я заставил вас плакать.

– В-с-ё нормал… – Я не могу выговорить слов из-за слез и заикаюсь.

– Ты простишь меня? – шепчет он, отпуская меня из объятий, и поглаживает пальцами кожу под глазами, утирая слезы. – Пожалуйста…

Я поджимаю соленые на вкус губы от пролитых слез и киваю.

– Нужно возвратиться к ма-ме, – вздыхаю я, собирая силу воли в кулак.

Марк заключает маму в объятия, успокаивая её.

– Мам, как ты?

– Лучше, – врет она. Марк тут же убирает от нее руки, стесняясь обнимать при всех. Ее глаза красные-красные. Я помню эти опухшие от слез ее глаза…

– Я хотел извиниться и… – донельзя волнуется Даниэль.

С поломанной душой мама отвечает:

– Ты бы все равно узнал когда-нибудь.

– Анна, я желаю врезать этому подонку, который позволил предать вас с дочерью. Не нахожу слов тому, что я узнал… – Марк проводит несколько раз по лбу, – и Питер… Я не могу поверить… А сейчас бывший супруг достаёт вас?

Я отвечаю за маму, которая в настоящее время сгорбилась, смотря в одну точку.

– Он нас продолжает преследовать. Каждый день пишет и пишет сотни сообщений. Он хочет поговорить с нами, извиняется, но…

– А он знает, что вы в Мадриде? – уточняет Даниэль.

– Нет.

– Сеньора Анна, Милана, я благодарен за то, что узнал частичку вашей прошлой жизни… – Он наклоняет мою голову к себе на плечо. – Простите меня, дурака.

– Спасибо, Даниэль, – отвечает уныло мама.

– Я присоединяюсь к словам Даниэля. И если какие-то будут проблемы или этот мужчина снова будет вмешиваться в вашу жизнь – звоните сразу мне.