Анна Д. Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 2
Глава 44
– Милана, пообещай, что в следующий раз приедешь к нам в гости! И давай будем чаще общаться! – говорит искренне Митчелл, парень которой уже заждался в машине, чтобы ехать до гостиницы, а затем отправиться обратно в Нью-Йорк.
– Обещаю! До скорой встречи! – радостно отвечаю я, обнимая подругу, с грустью соображая, что встретимся мы нескоро.
– Милана, я всегда на связи! И ты не пропадай! – выражается Элена, чмокая меня в щеку, садясь в такси. – До встречи!
– Да! – отвечаю я и искоса вижу, как подъезжает знакомый автомобиль.
Ритчелл, стоящая рядом со мной, шепчет:
– Милана, тебе пора, мы с Питером проводим остальных друзей…
– Ритчелл, спасибо и можно попросить вас забрать подарки к себе?
– Хорошо, но не обещаю, что отдам, – с сарказмом выражается она. В ее голосе проявляется усталость.
– Ритчелл, можешь, хоть все забрать себе. Ты заслужила даже большего! Спасибо за этот день!..
Мы обнимаемся.
– Всё, поезжай. Потом поговорим. Будь на связи, – лепечет радостно она.
– Спасиииибо, – щебечу я, бросаю друзьям слова благодарности, прощаюсь и бегу к машине.
Тайлер выходит и галантно, при том же стиле одежды, открывает дверцу автомобиля.
– Благодарю, – бормочу я.
– Милана Фьючерс, поздравляю вас с Днём Рождения! – официально выдаёт Тайлер, увеличивая скорость движения наземного транспорта.
«С корабля на бал».
– Спасибо… – отзываюсь я.
Я решаю опросить Тайлера, куда мы едем, но процент вероятности, что он мне ответит – очень низкий.
– Тайлер, нам далеко на сей раз ехать? И мы возвращаемся в Мадрид?
– Нет, – спокойным голосом отвечает он.
Сразу стало ясно. Очень широкий ответ.
– А если подробнее?
– Милана, успокойтесь. Ничего противозаконного нет.
Успокоиться? Так я же спокойна. Подумаешь, я еду в одиннадцать часов вечера в таинственную даль.
Чтобы перестать гонять непрошеные мысли, я достаю телефон.
«Ух сколько сообщений…» – про себя произношу я, пролистывая весь список.
Папа снова пишет: «Моя доченька, я сейчас сижу и вспоминаю, как мы праздновали твой семилетний день рождения на колесе обозрения; как я покупал тебе вату, смеялся и играл с тобой в «жмурки»… Я бы многое отдал, чтобы ты меня простила. Я не ценил тебя то, что имел…»
Мне тоже помнится тот беззаботный счастливый день. Мы игрались с папой и Джексоном, катались на колесе обозрения, устраивали пикник и смеялись до боли в животе. Я часто ставила папу в пример, говорила о том, что он настоящий джентльмен. Я уверена была, что отец Джексона – полный негодяй, из-за которого он страдал, а мой папа – идеал. Но со временем всё оказалось совсем наоборот.
Пятнадцать лет тому назад, все дни были беззаботными. Нам с Джексоном не нужно было думать всерьёз о будущем, оно казалось нам таким далеким, до которого было целое расстояние, как до Луны. Мы не спешили, не гнались за временем.
Поглядывая в окно, я соображаю, что потеряла курс, не увидев, в какую сторону мы завернули. Пальцы моей левой руки от нарастающего волнения отбивают чечётку на коленях.
– Тайлер вы не ошиблись с местом?.. – тревожно спрашиваю я, закусив нижнюю губу.
– Нет.
– А сколько нам ещё ехать?
– Минут семь.
Я продолжаю возвращаться к воспоминаниям. А может, мой папа, заслуживает ответа, хотя бы на одно сообщение? Он совершил ошибку, отзывающуюся так больно в моем сердце, но если бы ему было безразлично на меня, на маму, наверняка, он сдался и не пытался день ото дня доставать звонками, забивать почтовый ящик письмами.
Каждый из нас неидеальный, особенно когда речь заходит о воспитании детей. Ведь мы сами порой кажемся детьми, неважно в каком возрасте, которым требуется забота и любовь. Я стараюсь мысленно встать на место отца, осознать его грубость и настойчивость в отношении меня, касаемо моего образования. И возможно, я нахожу ответ, действия пропитаны крайней заботой. Но неужели к нему были так жестоки его родители, когда он был ребёнком? Откуда в нем эти команды, приказы, строгость слов, пущая серьёзность?.. Сложно. Очень сложно понять. Но все же я не могу не ответить ему, что-то подсказывает мне, что я должна написать крохотное маленькое «спасибо».
Я осмеливаюсь и с минимальной скоростью набираю по клавиатуре: «Благодарю тебя».
Отправлять?
Вздыхаю.
Отправляю.
Пусть даже это сообщение, не означающее, что все будет между нами, как и прежде, подарит ему улыбку, искру надежды. Хрустальный стакан после того, как разобьётся, не починить… только если его склеить, но он не вернётся в первоначальное положение.
– Милана, почти на месте, – останавливает мои мысли Тайлер.
Я запаковываю свои воспоминания до следующего их часа раскрытия, которые одновременно и радуют, и заставляют взгрустнуть и начинаю готовиться к подарку от Джексона, перебирая в голове разные варианты. Что же это будет?..
Уже почти полночь. За окном несколько многоэтажных зданий. Безлюдно.
«Ой, мамочки… Где я вообще нахожусь?..»
– Сеньорита, Милана, – подавая руку, говорит Тайлер.
Я испуганно осматриваюсь, выхожу из машины, распуская глаза на небольшой гостиничный комплекс.
Подарок ожидает в гостинице? Мое настроение заметно снижается. Ему, Джексону, только одно нужно от меня – тело. Больше ничего. А я-то надеялась на то, что все его действия пропитаны настоящей любовью, романтикой, искренней заботой и нежностью. А он намеренно играл роль капитана на корабле, чтобы завладеть мной. Я устрою ему сейчас настоящий подарок. Шёл бы он ко всем чертям уже. От него одни неприятности.
– Милана, всё в порядке? Вас что-то смущает или что?..
– Тайлер, можете меня отвезти обратно? Я хочу домой… – безнадёжно щебечу я, ощущая прохладный ночной воздух, заставляющий пробежаться мурашкам по телу и слиться с моими оголенными, как провода, нервными окончаниями.
– Милана, откуда волнение и тревога в ваших глазах? – обеспокоенно спрашивает Тайлер, аккуратно прикасаясь к моей талии.
– Тайлер, просто я… – делаю глубокий вдох, – Я… я… Не хочу.
– Что не хочешь?
– Совершать те же ошибки.
– Милана, – успокаивающим голосом выражается Тайлер, – пройдём через гостиницу в нужное место, Джексон заждался.
– Через гостиницу? – вылетает от меня. – То есть мы не…
– Милана, нам просто нужно перейти на другую часть пути через лифт, – перебивает меня Тайлер, догадываясь о причинах моих волнений.
– А-а-а, – доносится от меня. – А почему здесь так тихо и…
– Пойдём, он ждёт тебя… – настойчиво негромко произносит Тайлер.
Я делаю кивок, и мы в ускоренном темпе проходим в лифт.
– Милана, вам понравится. Он так старался… – разбавляет мои мысли Тайлер.
– Думаете? – робко улыбаюсь я.
– Уверен!
Мои руки с каждой секундой холоднее и холоднее. Кровь застыла на одном месте и не желает бегать по артериям и венам, крича одно и то же: «Джексон, Джексон, Джексон…»
– Вы готовы? – говорит с радостью Тайлер и достает рацию.
– В-о-з-м-о-ж-н-о, – по слогам отвечаю я, не дыша, бродя взглядом по Тайлеру. Зачем ему рация?
– Приём. Сэр Джексон, мы через секунду будем на месте.
– Приём. Тайлер. Понял. Я готов.
Мы выходим. Раздается песня «Faded» Alan Walker.
И…
О… О… О…
Этого я точно не ожидала.
– Мисс Фьючерс, Вы заставили меня ждать… – нежно говорит Джексон, стоя у белой громадины с крыльями – самолёта.
Он успел переодеться в белые спортивные брюки и бордовую футболку.
Поражение полностью покрывает меня.
– Ч-что? Д-Джексон? Это… эт-о…
Я приклеиваюсь к месту, и не могу сдвинуться, рассматривая большую птицу, летающую в небесах под покрывалом сияющих звёзд.
– Милана Фьючерс, – подходит ко мне уже не мексиканец, а безупречный юнец, пылающий сексуальностью, чтобы помочь справиться с моими застывшими на месте ногами, – дорогая, – неподдельная нежность звучит в его голове, – пройдём же.
«Дорогая…»
– Ч-что? Я… – неверяще бормочу я. Меня пробирает колкий озноб.
Джексон, просунув руки под колени, берет меня на руки.
– Малышка, с Днём Рождения! Ты готова к полёту? – восторженно заявляет Джексон.
– К… к… к полету? – запинаюсь я, хлопая глазами.
– Да! – отвечает он, неся меня к шасси. – О божечки, – пищу я, что ни на есть ошеломленная.
– Тайлер, ты готов к взлету?
– Да! – торжественно доносится от Тайлера, который уже успел пройти в самолет, поддерживая общение, по всей видимости, с лётчиком.
– Джексон, я… – Снова впадаю в растерянность.
– Проходи, мой мраморный ангел.
От Джексона слово «ангел» звучит в тысячу раз прекраснее, чем от кого бы то ни было.
Ступив на шасси, я волочу ногами в пространство воздушного транспорта (точнее ноги волочат моё тело). Я ошарашенно прохожу, качаясь в стороны, как космонавт, который учится заново ходить после полёта.
– Присаживайся возле окна. Это совет, – мягко дополняет он.
Я не веря в действительность, дивясь, сажусь на синее комфортабельное кресло. Джексон по рации перебрасывается фразами с Тайлером и каким-то Джоном.
Садится напротив меня.
– Любимая моя, – взволнованно говорит Джексон. Я пристально смотрю на него, начиная невольно улыбаться. – Через полминуты мы взлетим и будем парить, как птицы… – Взлетим, но куда? – Я долго думал, что подарить тебе, и решил, что полет – лучший подарок.
– Полёт? – зрачки вылетают из моих глаз. – Но… но куда? Мы улетаем из страны?
Вот теперь это точно похищение.
Джексон смеётся.
– Ты ответишь? – громко говорю я, испытывая мандраж.
Джексон достаёт бумажку и считает:
– Милана Фьючерс, моя модель, моя любовь… – Я краснею и столбенею. Он приготовил речь? – Мои думы о подарке своей любимой малышке долго не прекращались, пока в мою голову не пришла эта мысль, – произносит неузнаваемо-хриплым голосом. Волнуется? – Подарить для тебя полет. Дарить цветок цветку – элементарно, и надумал подарить звезду звезде-модели. – С блестящими глазами смотрю на него. – А какая звезда у звезды-модели? Для неё звезда – мир моды. Поэтому, любимая, мы… – Он замолкает, и мы взлетаем. Я с силой вцепляюсь в подлокотники и не спускаю с глаз с Джексона. – Мы летим в мир моды и совершенства, красоты и незабываемых впечатлений… Милана Фьючерс, я решил подарить тебе Милан.
– ЧТО? – вырывается из меня с криком от удивления. – Мы летим в МИЛАН? – Потрясение превышает все показатели. – ПРАВДА?
– Малышка моя, твое имя не зря звучит также. Ты модель во Вселенной и Милан создан для тебя, для такой очаровательной и прекрасной девушки!
Я снова плачу от счастья. Я… я… я…
– Мы летим в МИЛАН? – выскакивает снова из меня. – Это же… это же…
Я поднимаюсь с места и заключаю в объятия Джексона, присаживаясь к нему на колено.
– Спасибо! Спасибо! Спасибо! Это гениальный подарок… Я не верю… ААААААА, – кричу я от восторга, пуская слезы. – После яхты полет… это… это…
Еще днем я была в Мадриде, вечером в Барселоне, а под утро буду в Милане. Что?
– Я счастлив видеть тебя такой… – нежно заключает он.
Я отпускаю его с объятий, широко улыбаюсь и смотрю в его глаза, на которых отсутствуют очки, препятствующие полному проникновению в его зеленые очи. По щекам стекают слезы от счастья, я переполнена вдохновением, избытком эмоций за этот невообразимый день.
– Солнышко моё… – искренне тянет Джексон, не убирая ладонь с моей мокрой щеки, утирая слезы.
– А мы надолго летим в Милан? – И о нет… Я вскакиваю, как ошпаренная. – А я же без вещей и…
– Немедленно успокойся! Они тебе не понадобятся… – На секунду я дергаюсь от его фразы. – Мы всё купим.
Я присаживаюсь на своё место, наблюдая в окне миллиард огней по всему миру, самолёт натягивает на себя все горы, возвышенности, водные просторы и, как официант, покрывает их белым звездным полотном.
Вот он рубеж между светом и мраком.
Джексон устраивается на соседнее сиденье. Он так близко, что я чувствую его дыхание.
– Эти звёзды сияют сейчас для тебя.
– Ты меня осыпаешь комплиментами… – продолжая смотреть в окно, отвечаю я.
– Это ты меня делаешь таким…
Я на секунду не моргаю, повторяя про себя его фразу. «Это ты меня делаешь таким…»
– Джексон, спасибо за этот подарок… Я до сих пор не верю, что уже скоро мы будем в Милане.
– Ты оторвёшься от них или нет?..
– А? Что?
– Посмотри на меня.
Я медленно поворачиваюсь, почти сталкиваясь с его носом.
– Мы летим на три дня и через пару часов будем в Италии.
– Урааааааа, уже так скоро… – от радости мой язык начинает переплетаться. – Только вот нужно было бы предупредить всех, что…
Джексон резко перебивает:
– Милана, я всё уладил. Ритчелл и Питер, если что сообщат твоей маме и… Даниэлю, – с легкой неприязнью добавляет он, – что ты по проекту отъехала в другой регион.
Я чувствую в его руках себя дочерью. Его забота не имеет границ.
– Подумаешь, в другую страну решила махнуть. Вот так неожиданно, – с шуточным сарказмом говорю я и закатываю глаза.
– Не заставляй меня думать об этом! – с грубостью указывает Джексон.
– Что?
– Ты знаешь.
Джексон приближается к моим губам, пальцем очерчивая их линии.
– Так, – отодвигаюсь намеренно от него, – подожди, то есть Ритчелл и Питеру и об этом известно?
Джексон улыбается и кивает.
– Про яхту смолчали, про поездку смолчали… – капризно надуваю я губы.
– Милана, я попросил их молчать. Как тебе морское путешествие?.. Слова, которые ты посвятила Питеру, добрались до моего сердца.
– Спасибо! И тебе идёт роль капитана-мексиканца, ты отлично ее сыграл. Никто ни о чем не догадался.
– Ты всё шутишь, а я серьёзно спрашиваю. – Минуту погодя, уставшим голосом, продолжает: – Я старался. Я последнюю неделю практически не работал в компании. – Мысль о компании заставляет припомнить последний разговор с Питером о «глобальной проблеме» Джексона, но я дала обещание молчать, а значит, не смогу поговорить об этом с ним. Хотя хотелось бы удостовериться во всем, быть может, ему нужна моя помощь. Однако… навряд ли. – Думал о тебе… и о наше… то есть о твоём дне, – говорит так, словно раскаивается.
– Нашем, – мужественно исправляю я. – Извини, я не хотела тебя задеть. Мне стыдно, что я с пустыми руками и даже не знаю, как отблагодарить тебя, что подарить тебе. Кроме речи, ничего не подготовила.
Я поворачиваю к нему голову. Джексон уставился куда-то прямо.
– Джексон, пожалуйста, не злись… – умоляюще произношу я. – Я в восторге. Я даже и не знала, что эти мгновения возможны. Яхта, твоя песня, полет и…
Джексон поднимается и, не отвечая, куда-то уходит.
– Джексоооон, не бросай меня одну… Ты куда?
Вот что я за человек?
Он тушит свет, и от этого нас окутывают огни вселенского масштаба. Я замираю и таю. Взяв по пути подарочный пакет, он присаживается на прежнее место.
Я обязана что-то сделать для него. Я так не могу. Я даже и не поздравила полноценно его.
Скользнув ладонями по его груди к плечам, обхватив руками его шею, я склоняюсь к его губам, прижимая к себе за затылок, не останавливаясь от горячего, насыщенного словами благодарностей, любви, поцелуя. И в это мгновение, в это счастливое мгновение, весь мир склоняется перед нами на коленях, оставляя нас одних, между минутой и вечностью…
Этот поцелуй не раскрывает всех потаенных чувств между нами. Это лишь репетиция.
Но я чувствую, что он не позволяет себе полностью делать то, что желает. Даже к поцелую он отнесся с осторожностью, легкой скованностью, неожиданностью, как будто какая-то мысль нависает над ним. Догадываюсь какая.
– С Днем Рождения, любимый, – отслонившись от губ, говорю я.
Он ничего не говорит. Лишь смотрит пламенем, полыхавшим в его глазах.
– Надеюсь, к своей старости, я расплачусь с твоими подарками, – отшучиваюсь я.
С нахмуренным лицом изъявляет:
– Чтобы больше я не слышал этого!
– Джексон, ты столько для меня сделал, а я? Что я? Арендовал самолёт, катер, – развожу я руками. – Что я? Кроме текста своей речи я ничего не подготовила для тебя.
Он позволяет себе усмехнуться и произнести:
– Ты промахнулась, я не арендовал самолет. – Через слово в нем переживается смех.
– А? – отзываюсь я, опечаленная, что ничего не могу для него сделать. А ему ещё и смешно.
– Я его купил. Он твой, малышка. Пользуйся.
МОЙ? САМОЛЕТ? Это что, шутка такая?
Рассмеявшись на весь салон, продолжаю:
– Классная шутка, но я говорю на полном серьезе.
– Так и я тоже, – смеясь, ручается он. – Он твой. Сейчас, – отходит на минуту, – это документы на его приобретение.
У меня отвисает челюсть. Я обшариваю изумленным взглядом лист бумаги, уложенный в файл, с печатями и подписями.
Он продолжает смеяться, обводя меня насмехающимся взглядом.
С раскрытым ртом я сижу чуть больше минуты.
– Ты… ты адекватный? – обвиняю его я. – Это невозможно.
– Почему? Возможно.
– Ты… ты…
– Полубезумец? – подбирает он слово, описывающее его.
– Полу? – качаю головой по сторонам, создавая гримасы поражения. – Джексон, зачем, скажи, зачем ты это сделал?
Смеясь, как ненормальный, придумывает:
– Будешь летать, как ангел, на крыльях.
Заразившись от него смехом, я не нахожу слов. Он точно сбредил.
– Расточитель, – обзываюсь шуточно я.
– Это разве не признак щедрости?
Успокоившись от приступа истерического смеха, произношу:
– Я не смогу это принять. Ты меня знаешь. И не уговаривай!
И я не заслужила этого, чтобы мне, обычной девчонке, дарили такие подарки. Теперь я точно не расплачусь с ним к своей старости.
«Неужто он по такому же стоимостному критерию дарил подарки Белле?»
– Поздно что-то принимать, он – твой.
– Отдадим его на благотворительные нужды в конце концов! – размышляю я.
– Кто щедрый, так это ты это, малышка.
Очень щедрая. Как я могла совершенно ничего не приобрести для него?
– Джексон, – со вздохом выражаюсь я. – Прости, что я ничего не подарила тебе, умоляю…
– Ошибаешься, – глядя мне в глаза, сообщает он. – Ты подарила мне любовь, чистую и искреннюю. Мое совершенное произведение искусства. С этого дня я не отпущу тебя от себя, чтобы между нами ни встало. Я не намерен терять ни минуты. Подожди немного. Я улажу все тонкости… – со вздохом произносит он. Знаю, какие тонкости, Джексон. Знаю, как тебе непросто. Знаю, что ты не хочешь меня расстраивать, поэтому не решаешься рассказать об этих проблемах. Но вдруг у нас не получится? Неосознанный страх берт вверх надо мной. Скверное предчувствие охватывает разум. Может, это лишь мои триггеры? – За тебя стоит побороться!..
Последняя фраза приводит меня к мысли, что без Питера здесь явно не обошлось.
Вспоминаю слова Питера: «Я помогу вам! Ведь я ещё твой должник, помнишь?»
Я тоже помогу Джексону.
– Я люблю тебя… – открыто признаюсь я, беря инициативу в свои руки.
– Что-что, малышка? Я не расслышал, – дурачится Джексон, проникнутый внутренним светом.
– Всё ты слышал!
Через секунду выражается:
– И я тебя люблю…
Это первое чистое признание нас обоих в любви. Без намеков. Без двойственных выражений.
Сбылся долгожданный момент. Это лучший день рождения. Однозначно.
Буря уносится прочь, но до затишья и гармонии в наших отношениях ещё нужно плыть.
Я бросаю взгляд на окно:
– Джексон, как романтично сидеть под сиянием звёзд и огней. Мир в такое позднее время не спит…
– Рождает новых малышек, – подшучивает Джексон, что меня смущает. – И ты что-то там говорила про свои поздравительные слова для меня?..
Усмехнувшись, я робею, вспоминая, каким образом создавала запись-поздравление на диктофоне для Джексона. Там же все сказано настолько откровенно, с интонацией, выражением… Прослушав, можно сразу понять, что моя жизнь до встречи с ним была подобна пустыни, где безлюдно, тихо, где даже ветер чувствует себя изгоем.
– И?.. Почему замолчала?
– Ну… – тяну я, думая, как бы отвлечь его. – Ты тоже говорил еще об одном подарке?
– После твоей речи, – ловит он меня на мысли. Зачем я вообще сказала про эту речь? – Я жду! Смотри, – делает внимательное выражение лица Джексон, – я сосредоточился. Начинай.
Почему я так боюсь раскрыть себя, свои эмоции, чувства? Ведь передо мной – моя душа, с которой я провела большую часть своей жизни. Чего же я испытываю трусость?
– Хорошо, – заключаю я, доставая наушники.
– А зачем?.. – наблюдая за моими действиями, выражается Джексон. – Я думал, ты своими словами и…
– Нет, – хихикаю я, – не совсем. Надень.
– Так нужно?
– Да!
– Одевай. Все услышишь.
С глубоким интересом он делает всё так, как я говорю. Про себя я протяжно произношу: «Фууух…» Включаю запись. Уровень громкости в наушниках позволяет мне услышать текст.
«И вот настает ЕГО День Рождения. Уже который год мы будем праздновать это событие не вместе. Возникает чувство, что переехав в Мадрид, я не только потеряла отца, но и тех, кто близок мне: Джексона, Питера… Может, я психически ненормальный человек, который создаёт записи для того, кто, по всей видимости, никогда о них и не узнает? Но всё же.
Мой друг, мой самый лучший друг, да что там?! Моя любовь, моя доза личного счастья, мой свет в полночной тьме… Каждый год я создаю обращение к тебе, говорю то, что, возможно, не смогу сказать при встрече, если таковая будет. Дело даже не в робости. Скорее во времени, которое отдалило нас друг от друга, нанося белую пелену на наши души, что так долго были сплетены вместе. Но только моя душа мгновенно разорвала эту пелену, воспроизводя в тот особый день, день нашей встречи, твой голос.
Я верю в то, что ты счастлив, что ты достиг цели, не стоишь на месте и укрепляешь своё место под солнцем. Я желаю, чтобы эта искра жизни не погасла в тебе, смело и гордо шагай вдоль пути, выбранного тобой. Джексон, – глубокий и тяжелый вздох, – да мы не вместе, но… ты же счастлив с ней, – на этом моменте образуются слезы, – верно? И все эти улыбки, посвящённые ей, говорят о том, как сильно ты её любишь?..
Знаешь, кажется, я опровергла великую истину, столь глубоко засевшую в умах общества. Любовь не живет три года. Она живет столько, сколько человек обращается к воспоминаниям о своей любви, создавая, пусть и не реальный, но призрачный образ этой любви. Как-то я задалась вопросом. Почему сквозь годы я не могу забыть твой нежный, ярко запечатлённый в сознании, облик?! Ответ таков. Моя любовь – не свет, а горящее пламя… И… я люблю вне зависимости от внешних обстоятельств, условий и твоего выбора. Но я люблю. Сильно. Бесконечно. Но без шанса на вечность…
С Днём Рождения. Твоя Мила».
Запись заканчивается грустной мелодией. Джексон снимает наушники и отдаёт их мне, как воин, снимая оружие с себя, после битвы. Его молчание и сосредоточенность будоражит сознание. Что же он скажет?.. Не совершила ли я ошибку, доверив это конфиденциальное послание, предназначенное для него, ему?..
Я боюсь и пошевельнуться.
«Ну, Джексон, не молчи…»
Я вижу искоса, как он подтирает глаза. Слезы? Что? От моих слов? «Сегодня братья Моррис плачут от твоих слов, Милана».
Я, упираясь взглядом в расположенное напротив меня сиденье, отмечаю силуэты огоньков, резвящихся в непроглядной ночи.
– Это… – внезапно тихо доносится от Джексона, что заставляет меня не дышать, дабы услышать всё то, что он намерен сказать, – лучшие слова.
Я сижу и с замиранием слушаю его, жаждая продолжения.
Снова рукой прикасается к глазам.
Я в напряжении. Что же он делает со мной?.. Тысячу эмоций во мне за час полёта с ним. Это преуменьшает в сто раз количество эмоций, выходящих из меня, в отсутствии этого человека близко со мной.
– Если бы ты знала, как я рвался к тебе, не помня себя, – трепетно выражается Джексон, – но останавливал себя на полпути при мысли, что испорчу твоё счастье. Я сделаю всё, чтобы устранить все преграды между нами. – Он сейчас о Белле?
Как и мне, следует устранить барьеры, представшие в образе мамы и Даниэля.
«Милана, не начинай распускать слезы, несмотря на то, что тебе в этот момент говорит самые долгожданные трогательные слова твоя любовь…»
– И ты заблуждаешься в одной фразе, – стараясь устранить слезы на глазах и запинающийся голос, произносит Джексон. – Я улыбаюсь ей только потому, что представляю в ней тебя… – Он хватает мою руку и наши пальцы сплетаются, образуя единую нить. А подвески, прикреплённые к запястьям наших рук касаются друг друга, словно магниты, магниты душ.
Мы поворачиваем головы друг к другу, наблюдая в глазах каждого искренние слезинки, в которых мы видим больше чувств, чем во всех признаниях друг другу.
– Счастье в мгновении?.. – с неукротимой чувственностью раздается от Джексона.
– Счастье в мгновении… – отвечаю протяжно нежным голосом я.
Связь. Она есть. Я ее ощущаю. Словно для воссоединения не хватало сплетения наших рук и подвесок.
– Малышка, хочу подарить тебе одну вещь, – разбавляет нашу романтическую атмосферу Джексон.
– Джексон, – смеюсь я, – ты мне уже столько подарил… Что сейчас? Море? Океан? Мир?
С самолетом нужно что-то предпринять. Я точно не смогу оставить себе такой подарок. Нет. Кому-то эти денежные средства, вложенные в него, нужнее. Разберёмся с этим позже.
«Надо же… подарить мне самолет. Кому скажи – не поверят».
– Нет, – широко улыбается он, добавляя, – почти нет.
– Джеееексон… – закатываю я глаза.
Он издевается.
На ушко мне шепчет:
– Я слышал, что некоторые короли в Мадриде дарили особенным дамам вещь, лежащую в этом пакетике. Это был изыск, которого нигде нельзя было купить, но короли отдавали огромные деньги, чтобы преподнести это своим возлюбленным. Моя королева, держи…
– Ого, – изумляюсь я, мигом раскрывая пакетик. – Что это?
– Смотри внимательнее.
Все это время рука Джексона лежит на моей, поэтому я одной левой достаю тайную коробочку.
– Ваааау, это же… – радуюсь я.
– Засахаренные фиалки, – объясняет Джексон.
– Так, значит, я теперь королева?
– Моя королева, – восхищённо заявляет Джексон, сильнее сжимая мою ладонь.
Я склоняю голову ему на плечо, ощущая груду приятных чувств. Гармонию. Любовь. Тепло.
Глава 45
– Милая, мы приехали, – слышу я пронзающий голос Джексона и открываю неохотно глаза, утрачивая с каждой секундой связь со сном, завладевшим мной.
– Уже? – сонно щебечу я, прикрывая зев ладонью.
– Ну мы же не в Портленд летели, – подшучивает Джексон и снова, подхватив меня на руки, как дитя, выносит с шасси на поверхность асфальта.
– Ой, осторожно, – говорю я, ступая на землю. Кто бы знал, какую усталость ощущают мои ноги. Я не взяла с собой кроссовки на смену туфлям в первый раз жизни, думая, что они мне не пригодятся. И по закону подлости в эту секунду я в них нуждаюсь, как в воздухе. – А здесь уже чувствуется, как веет Миланом.
– Да, – отвечает Джексон, добавляя: – Дождёмся Тайлера, он арендует автомобиль, и тогда мы сможем добраться до гостиницы. – Я тут же просыпаюсь от одного только слова «гостиничный номер». – Несколько минут, и мы будем на месте, – с неисцелимой усталостью произносит он.
Небольшие впадины под его глазами, похожие на озерки среди леса, говорят о том, что он давно не спал достаточное количество часов.
– Угу, – отвечаю я, наблюдая спящим видом за ночной атмосферой.
«Знала бы мама, где находится ее дочь…» Ее поездка в Севилью удачно сложилась с моей и почти совпадает по времени. Лишь бы она не вернулась раньше срока и не заглянула бы домой, в гости к дочери.
За три дня путешествия нам с Джексоном нужно разобраться с отношениями, сделав их официальными, договорившись и разобравшись во всём. Так, чтобы мы поставили какую-то точку и неопределенности между нами не существовало. И помимо этой миссии нужно суметь насытить дни такими невероятными моментами, которые бы в любой день сумели отогреть холодную душу или тело.
Сложно поверить в то, что в этой стране, в этом городе мы одни.
От кого-то так усердно поступают сообщения, что сумочка, висящая у меня через плечо то и дело вибрирует, будто танцует.
Пока Джексон переговаривается с Тайлером, я хватаю танцующее устройство.
«Как же я счастлив, дочурка. Ты ответила мне».
Сердце ёкает.
«Милана, моя доченька…»
О боже.
«Поднимаю этот бокал за тебя! За свою дочь…»
ЧТО?
«Дочь, я верил, что ты простишь меня, дашь мне ещё один шанс. Мы можем встретиться? Ты в Испании?..»
Я трижды перечитываю последнее сообщение. Эта мысль снедает меня. Может, это было зря, что я ответила ему? Порывов таких уведомлений от него теперь будет в два раза больше.
– Милана, машина подана, едем? – ласково осведомляет Джексон.
Перемещая свой взгляд на него, погруженная в слова отца, я бурчу нечленораздельное:
– М-м-м, э… да.
– Порядок? – Он наблюдает за моим задумчивым выражением лица.
– Да-да, – быстро бормочу я. – Едем.
– Кто-то написал? – Что за грубые нотки? – Он? – В голосе злобный намек на Даниэля. Его челюсти сжимаются. В нём вспыхивает демон ревности.
Звучание от него слова «он» вызывает во мне странное чувство, будто чья-то рука сжимает мое сердце.
– Нет, можем ехать, – утверждаю я.
Буду решать проблемы по мере их поступления. Оставлю думы о папе на потом и поделюсь ими с Джексоном позже.
Запрыгнув в глубь машины, он захлопывает дверь чуть ли не перед моим носом, окинув меня дерзким взглядом.
Что с ним. Считает, что мне пишет Даниэль?.. Допускает промах. Если бы он спросил по-человечески, то, зная ответ, не позволил бы себе лишний раз создавать сцены ревности.
Он усаживается с Тайлером. По одном взгляду на него можно понять, что он колкий, как ёж. Убийственно ревнует. Неужели слова любви, которые были сказаны мной не ясны ему?
«Это так он проявляет гнев?»
– Тайлер, нам нужен отель под названием «Square Milano Duomo», – с холодным приемом указывает он.
Когда Джексон доволен всем, то к Тайлеру он относится, как к своему товарищу, но когда он чем-то раздражен, то Тайлер для него остаётся за гранью наёмного работника – телохранителя.
– Я понял сэр, будет сделано, – соглашается водитель, бросив на меня презрительный взгляд через зеркало заднего обзора.
Отвернувшись к окну, не находя интереса в беседе Джексона и Тайлера о рабочих деталях, я испытываю желание вновь уйти из реальности и погрузиться в сон. Прошлый день был эмоционально загруженным, нужно сделать перерыв на отдых и набраться сил на последующие три дня с Джексоном. Сможем ли за этот время не испортить всё снова? Это самый длинный срок, который нам предстоит провести вместе.
Я боюсь обещать самой себе, что не наделаю поспешных глупостей. Каждое мое обещание аннулируется, как только мы оказываемся вдвоём. Но хотелось бы начать наши отношения с разговора, а не с бездной сладострастия.
Чуть брезжит рассвет, подавая знак о новом дне.
«Дочурка, мы можем встретиться?» – обуревает меня этот вопрос.
Папа уверен, что я его простила? За всё то отношение, которое он ко мне проявлял, я смогу вот так в одночасье его простить? Простить? Возможно, простила. А забыть?
В книжках постоянно утверждают: «Нужно всех прощать». Жаль, что не уточняют, кого всех и за какие пакости нельзя прощать. Грустно. Мама, если узнает, что я ответила отцу на сообщение, подбросит ещё больше жара в наш конфликт, доводя его до ревущего пламени.
Обернувшись, с утраченной яростью, Джексон шарит по мне взглядом, проверяя, не сплю ли я ещё. Выражение его лица смягчается. Я принужденно поднимаю уголки губ, отображая действие живого существа. Это единственное, на что я способна в настоящее время.
