полная версия

Анна Д. Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 2

– Да, сестренка. Мир прекрасен. Он изобилует нас красотой, не требуя ничего взамен. А сейчас… – глазеет он на небо, – словно происходит борьба света с мраком.

– Или переход из одной вселенной в другую, полную мерцающих огней.

– Писатели делают своё дело, – смеется Питер над нашими сравнениями.

– Да, я очень люблю погружаться в мир творчества. Он для меня – моя вторая жизнь.

– Теперь ты, возможно, понимаешь меня, когда я лечился от своих мелких зависимостей, в Нью-Йорке, писательство было отдушиной для меня. – Мелкие зависимости, ставшие роковыми, для последующих дней его жизни. – Да и сейчас является. Но в настоящее время, став директором издательства, на меня нагрянуло много других определенных профессиональных задач, которые я с огромным удовольствием разрешаю ежедневно.

– С чем я тебя искренне поздравляю! – с гордостью объявляю я.

– Я и сам не ожидал этого. Но я поистине рад этому, рад, что вся моя жизнь связана с творчеством, книгами. Ранее я себе помогал уйти от реальности и выжить в условиях, свалившихся на меня, путём писательства, а сейчас еще и помогаю другим начинающим авторам осваивать азы этой сферы, я бы даже сказал, свободной сферой. Понимаешь, о чём я?

– Да, конечно.

– Когда мы пишем, то мы сами создаём свою реальность. Мы не делаем то, что нам приказывают делать, не следуем каким-либо правилам. Мы регулярно решаем судьбу героев, их действия, поступки. Порой мы даже больше живём там, в той вселенной, как скажешь ты, а не в своей жизни. – Он говорит так, словно читает мои мысли. – Те слова, мысли, которые сообщают герои, мы переживаем через себя. Представить только, в любой книге столько эмоций, слез, счастья, радости… Каждая страница она же наэлектризована. Поэтому книга – это великий труд. И только тот, кто переживает через себя все эмоции, проявляющиеся в виде слов, доносящихся нам, от тех или иных героев, является истинным писателем.

– Я тоже так считаю.

– В этом нетрудно убедиться. Бывает читаешь рукопись, думаешь, описана сцена расставания двух людей, но в ней нет чего-то особенного, а есть такое, когда пробегаешь глазами по короткому тексту и начинаешь сам слезу пускать от трогательности. Это же видно, когда автор вложил душу в текст.

– Поддерживаю каждую твою мысль.

– Я буду ждать твою книгу! Жаль, что наше издательство не занимается романами.

– Спасибо! Мне очень приятно!

– Может, всё-таки нужна помощь?

– Питер, мы уже выяснили, что не нужна. Поверь, а то тогда не будет интересно читать, – уверяю его я.

– Ну хорошо, – расплывается в улыбке он, – согласен, писательница.

– Но спасибо, писатель.

Мы смеёмся, как раньше, что воспроизводит во мне приятные чувства и заглушает думы обо всем тревожащем.

Это невероятное счастье иметь среди массы людей в мире нескольких особенных, увеличивающих в тебе не только положительный эмоциональный настрой, но и внешний, заставляющий тебя двигаться дальше, постигать пиковой вершины той или иной деятельности.

– Милана, чуть не забыл, – громко исходит от Питера. – Завтра в двенадцать часов за тобой заедет таксист и отвезёт в определенное место, откуда я тебя заберу, и затем мы отправимся кое-куда.

Кое-куда? В определенное место?

– Питер, что за загадки? В какое место? Зачем мне таксист, если я и сама смогу добраться?

Что-то мне подсказывает, что всё это пахнет торжественной вечеринкой.

– Нет, – еле сдерживает улыбку Питер. – Ехать около пяти часов. – ЧТО ОН СКАЗАЛ? – Мы не будем заставлять именинницу тратить время на длинную дорогу, устанет же и ни на что уже не останется сил.

– СКОЛЬКО? Я не ослышалась пят-ь часов-ф-ф езды? – заикаюсь я от неожиданного «заявленица» от брата.

– Да-да, может, чуть больше, чуть меньше, – постукивая пальцами по столу, о чем-то помышляет Питер.

– Подожди, а куда ехать-то?

Наклонив вниз голову, дабы не засмеяться, хотя его щеки уже набухли от нарастающего смешка, он, сливаясь с ресторанной музыкой, тонко молвит:

– В Барселону.

– Куда-а-а-а? – со смехом вырывается из меня. Они сошли с ума? ЧТО, ПРОСТИТЕ? В БАРСЕЛОНУ? ЧТОООООО? – А поближе вы не нашли кафе? Зачем ехать в такую даль, чтобы скромно посидеть пару часов в помещении, покушать, поговорить, потанцевать?..

Во взгляде Питера – напряжение и смех, которые он всячески старается скрыть.

– Милана, там то, что ты любишь. Нужно сменить обстановку. Если мы останемся на какое-то время с Ритчелл в Мадриде, то всеми всегда успеем сходить в кафе, находящиеся поблизости. – Логические аргументации он ловко умеет строить.

– А почему так напрягся?

– Я? – с сарказмом выражается он, добавляя: – Нет.

– Только попробуйте устроить мне сюрприз! – припугиваю его с усмешкой я.

– Милана, как и обговаривали: тихо, скромно и в кругу друзей, – заключает он и поджимает губы.

Мы убедимся в этом завтра, будет ли тихо, скромно и в кругу друзей.

Я в шоке. Барселона. Нет, конечно, я люблю путешествовать, но… не в день рождения, который я не горю желанием отмечать.

– Смотрите мне. Правда, Питер, прошу… – В голосе сливается печаль с жалостью. Нет. С мольбой. – Я и так поссорилась с Ритчелл. С Джексоном, Даниэлем – неопределенность, поэтому нет праздничного настроения.

– Обсудите случившееся с подругой завтра и, безусловно, помиритесь! И Милана, никому о нашем разговоре! В противном случае, Джексон шкуру с меня сдерет.

– Да, мы договорились уже.

– Я сделаю всё, чтобы завтра ты чувствовала праздничное настроение, – утверждает ласковым голосом Питер. – Доверься мне, детка.

Окруженная теплыми искренними словами, я верю ему.

– Подбросишь до гостиницы?

– До гостиницы? Я думала, вы у родителей Ритчелл ночуете.

– Мы решили побыть в гостинице пару дней.

Я широко улыбаюсь, шутки мгновенно прокручиваются в моём сознании:

– Романтика… Любофффффффь… – протягиваю я.

Питер смущается.

– Краснеет, краснеет… вы только посмотрите, – прикалываюсь я, ощущая безмерно приятное чувство – простоту. Когда можешь говорить, что взбредёт в голову и тебя поймут, залившись в смехе вместе с тобой. – Не будь «помидоркой», все свои, Питер.

– Милана, шутка зачтена, – смеётся он, пребывая в неловком положении.

– Я всё понимаю. Без этого никуда. И Ритчелл, охваченная романтикой, не так сильно будет расстраиваться. В этом большая польза и для тела, и для разума, – продолжаю глумиться над ним я, отчего Питер шуточно делает недовольное лицо и строит гримасы.

Сиюминутно положив на стол монеты с чаевыми в качестве оплаты за ужин, он поднимается с места, дабы уйти от щекотливой темы разговора.

Двигаясь в обратном направлении из дворца на улицу, над нами нависает безмолвие. Гуляет холодный ночной ветер. В мыслях – Джексон. Переваривая последние события жизни, я убеждаюсь, что всё, что он делал, он делал для того, чтобы уберечь меня ото всех сложностей. Я позволила себе даже посчитать его трусом, но… я совершенно не имела понятия, какие преграды находятся во власти над нами.

«Мне был важен твой ответ, чтобы принять решение, но ты…» – говорил он мне совсем недавно, когда мы ехали с ним в машине по пути к его дому. Если бы мне было только известно, что он подразумевает за фразой «принять решение», то обиды, гнева на него и не могло бы существовать.

– Миланочка? – кто-то окликает меня сзади.

Развернувшись, я взглядом улавливаю знакомые очертания лица, но не лучезарного, а сникшего ангельского сияния.

Анхелика. Бабушка Даниэля. Что её привело сюда в такой поздний час?

– Анхелика? – исходит тревожно от меня.

Обнявшись, Анхелика обводит нас обоих недоумевающим взглядом, останавливаясь на неизвестном для неё человеке – Питере.

– Это… – мямлит она от неожиданности.

– Анхелика – это Питер, мой брат, – продолжаю я.

Питер словно замер на месте.

– Брат? – округляет она глаза. – Даниэль мне не говорил, что у тебя есть брат.

– Это долгая история.

Питер покрывается оболочкой застенчивости.

– Питер – это бабушка Даниэля.

– Здравствуйте, сеньора!

– Ты не испанец?

– Что, простите? – не понимает Питер.

– Питер, Анхелика спросила о твоей национальности.

– Я неместный, – выражается он, слегка улыбаясь.

– Как вы, Анхелика? Всё в порядке у вас?

Анхелика вздыхает, устало опуская плечи.

Ее полные печали глаза, как иглы, вонзаются в моё горло.

Внутреннее тёмное предчувствие сгущается.

– Анхелика, что-то не так? – Что-то заставляет сильнее биться моё сердце.

С ее глаз тут же капают слёзы. Анхелика небрежно утирает их кончиками пальцев, взирая на фонтан, из которого вытекают огромные струи воды и, соприкасаясь с воздухом, сливаются, образуя невидимые пары, укутывающие нас в ледяные одеяла, заставляя пробежаться мурашкам по телу.

Терзая пальцами длинные рукава шифонового синего платья, она с усилием произносит:

– Моего родного… с-сыночка из-би-и-и-йййй-ли, – с трудом произносит она.

Эти слова льдом сковывают моё сердце.

– К-КАК-К-К? – Я не моргаю и перевожу гнусную новость Питеру.

– Что-что? – вскрикивает Питер, соединив брови в единую линию.

– Анхелика, – тараторю я, переживая, – Даниэль мне говорил, что он занят работой и…

Она мотает головой в стороны.

– Он лежит у нас с изуродованным лицом и многочисленными ушибами, – еле выговаривает она.

– Что? – поражаюсь я, судорожно сглотнув.

– Он просил не говорить тебе об этом, чтобы не тревожить и не испортить праздник. А утром хотел позвонить и передать, что не сможет лично тебя поздравить.

– О нет… – Руки дрожат.

– Его не первый раз избивают, – вставляет Питер, шепча на ухо: – Милана, вспомни тот раз, когда мы гуляли.

Я с нарастающим волнением смотрю то на Питера, то на Анхелику.

– Анхелика, – лихорадочно испуганно говорю я, – а вы обращались в полицию?

– Пока нет, но стоит обратиться, – тяжело вздыхает она, трясущейся рукой подтирая глаза, внизу которых ярко впечатаны тёмные круги.

– Этого нельзя допустить повторно. У вас есть предположения, кто бы это мог быть?

– Нет. Я брожу по городу, чтобы пообщаться с его друзьями, знакомыми. Узнать, может быть, Даниэль им что-то задолжал, поэтому… – Ее голос насыщен неописуемым страхом.

– Анхелика, давайте мы с Питером вас подбросим домой? – предлагаю я. – Тем более уже поздно. В другой день мы всё с вами выясним. Я лично займусь этим.

– Миланочка, нет, я хотела ещё к подруге зайти, но спасибо тебе, – сквозь слезы улыбается она.

Мы обязаны заехать к Даниэлю. Ему нужна поддержка. И как он мог не позвонить и не рассказать об этом мне? Почему близкое окружение всё скрывает от меня под предлогом, что я буду тревожиться? Они не думают о том, что, узнав всё затем, я буду переживать ещё сильнее?

– А если мы с Питером доедем до Даниэля и… – начинаю я.

– Он будет счастлив, – говорит она, коснувшись моей руки. Ее рука, точно ледяная глыба, плавающая среди безграничных просторов океана, наполненная замёрзшей водой, не таящей, даже под солнцем. Как камень. Твёрдая и безжизненная.

Я обнимаю ее, искренне ободряя словами:

– Мы сейчас же съездим к нему и всё выясним. Анхелика, не переживайте так, прошу…

– Миланочка, чтобы мы делали без тебя… – нежно перебирает она. – Завтра у тебя важный день. У Даниэля есть подарок от нас для тебя, он как раз вручит его тебе.

– Да не стоило, что вы.

– Миланочка, как это не стоило? Ты освещаешь нас всех, как солнышко.

Я улыбаюсь, чувствуя неловкость от таких слов.

– Анхелика, – касается рукой ее плеча Питер, и читает на испанском с приложения на смартфоне, – мы поедем к нему и разберемся во всем.

– Благодарю. Ты безмерно добр, – искренне лепечет она.

– Анхелика, до скорой встречи. Не будем терять времени.

– Да, Миланочка. Созвонимся.

Мы с Питером мигом двигаемся к машине, влетаем внутрь под действием ужасающей мысли о Даниэле. Мои руки невольно трясутся, отчего я не могу завести машину.

– Милана, давай поведу я? – заботливо произносит он.

– Да… – бормочу я сквозь вереницу томных мыслей.

– Милана, я помогу, чем смогу. Давай не впадать в панику раньше времени, – подбадривает Питер. По его голосу можно понять, что он не только подбадривает меня, но и себя.

Я стараюсь успокоиться, но дурные мысли не перестают размножаться в моей голове.

– Да… – вздыхаю я.

Что творится в последние дни? Когда мне удосужится, хоть несколько деньков провести в полном спокойствии?

– Питер, спасибо, что ты рядом, – с любовью говорю я.

– Я же брат, конечно, я буду рядом.

Я прижимаюсь к Питеру.

– Нужно вывести Даниэля на разговор. Иначе мы не узнаем, кто о себе в таком амплуа может заявлять.

– Питер, мне страшно. А вдруг…

– Так! – перебивает настойчиво он. – Я с тобой. Всё разрешится. Обещаю, детка.

– Едем?

– Да.

Питер отпускает меня с объятий, заводит машину и трогается с места.

– Хороша машинка, – посмеивается Питер, дабы снизить волну беспокойства, затянувшуюся в пространстве авто.

– Ещё бы. Ты не увлекайся-то, машинка-то моя.

– Детка, а с братом нужно делиться.

– Нужно? – произвольно слетает с меня смешок.

– Конечно! – хохочет Питер, вставляя мою флеш-карту с музыкой в магнитолу. – Если ты не против…

– Нет.

Играет песня «Not Alone» Red.

Моё лицо словно впечатывается в стекло машины, и я, под наслаждением музыкальной композиции, разглядываю очертания ночного города, вваливаясь в таинственную, щекочущую душу, атмосферу, принуждающую погружаться в сонное состояние. Но мысли о Даниэле и о Джексоне не покидают разум.

Почему невинные ни в чем «дети солнца» подпали под такие жизненные крутые извилины? Ни тот, ни другой никому не делают и не желают зла. Льющаяся через край их доброта, – неотъемлемая часть характера этих двоих. Добрым так тяжело пребывать в этом мире?

Несомненная вера, что каждый искренен в своих действиях к нам, – проблема добрых людей. Возможно, мы настолько наивны и убеждены, что Вселенная идеальна и породила, идентичных каждому, людей, но, оказывается, таких «горстей особенных» немало. И глубоко жаль, что они встречаются на пути тех, кто представляет противоположную, неподдельную, воплотившую в себе другие черты, человеческие черты, особь.

– Милана, как ты?.. – волнующийся голос Питера вырывает меня из размышлений.

– В порядке, – уныло говорю я.

Прошлый опыт показал мне, что неожиданно проявляющие себя враги способны на всё, вплоть до уничтожения человека аморальными способами, лишь бы нанести роковой удар по их близким. Они живут для того, чтобы принести страдания другим. Какой противный и, без тавтологии не скажешь, бессмысленный смысл их жизни. В них отсутствует миг озарения. Они не отдают отчета в своих действиях. Их никчемный мозг не способен понять, какой беспощадной участью они обременяют невиновных людей. Потратить частицу вечности на то, чтобы насытить других уничтожающей болью. Глупо. Смехотворно. Нелепо. Крайне жестоко. Лучше бы отдали свою жизнь тем, кто в ней по-настоящему нуждается, кому остались считанные дни, минуты… кто смотрит в оконце больницы, не имея возможности всего-навсего дышать свежим воздухом и гулять, ступив своими ногами, по застеленной дождем или утренней росой тропинке. Хоть внесли бы какую-то пользу из своего жалкого животного существования.

Нет идеального мира. Везде и во всем есть изъяны.

– Знаю, в тебе снова проявляются психологические триггеры из-за той страшной ночи… – Когда Лукас чуть ли не изнасиловал меня. Это был страшный поединок. И я бы хотела его забыть, но эти душераздирающие ощущения, к сожалению, как будто приклеились супер клеем в разум. – Как я мог допустить это, – бранит себя Питер.

– Питер, никто из нас не предполагал, что так получится, поэтому не вини себя. Всё в прошлом.

В Питере ещё живет опустошающая злоба и тайная боль.

– Милана, я мог логически подумать о последствиях, но не подумал. Каким дураком я был.

– Питер, прошу, не говори так. Ты тогда, напротив, спас меня и… – больно продолжать об этом говорить.

– Это мог сделать каждый.

– Да, но тогда роль каждого занял ты! – твержу я, желая, чтобы Питер перестал винить себя в случившемся событии. – Поэтому не стоит корить себя. Ты явился моим героем, – мягко произношу я.

– Прямо-таки героем?! – чуть приподнимает уголки губ.

– Разве нет?

– Может. Чуть-чуть. Самую малость. – Это точно произнес, Питер? Человек, который шел напролом, чтобы завоевать моё сердце.

– Питер, где тот самоуверенный в себе парень, который был непробиваем? – храбро спрашиваю я, меняя тему.

– Милана, – зубоскалит Питер, – он остался в Сиэтле.

Прошлые ошибки нам многому научили. И там, где раньше была смелость, сегодня от неё не осталось даже отпечатков.

Спустя несколько минут Питер говорит:

– Может, сегодня сообщишь Даниэлю, что рассматриваешь его только как друга?

Когда Даниэль озабочен другими проблемами? Нет. Я же в конец уничтожу его этим сообщением.

– Питер… – молвлю с горечью я, – не сейчас. Нужно время.

– Как можно скорее! – громко выражается он. – Не собирай себе проблем! Не делай свою жизнь, подобно фильму, в котором, так или иначе, будет счастливый конец. Это жизнь. Здесь счастливое продолжение будет, если ты примешь верное решение.

– Да… – раздумываю я. – Тяжело признать, но ты верно говоришь. Я поговорю с ним в ближайшее время.

– И займись борьбой! – добавляет Питер.

Во мне вызывает смех его тон голоса, в котором проявляется настойчивость с этим, ставшим нашим девизом, словом. Его забота – успокаивающее лекарство.

– Спасибо, Питер.

– Мелочи, детка, – улыбается он. – Где остановиться?

– Можешь тут. Мы дойдём пешком. Пару минут ходьбы.

Мы выходим из машины, следуя в направлении к квартире Даниэля.

– Близко вы живёте, – рассматривая жилой квартал, заключает Питер.

– Да! Рядом парк находится. Красота.

– Как-нибудь сходим с тобой.

– С удовольствием!

Нам открывает дверь Армандо. Познакомив его с Питером, он вкратце шепотом описывает произошедшее, дабы не разбудить уснувшую Мэри.

Постучавшись в дверь, ведущую к Даниэлю, вздохнув полной грудью, мы входим в глубину тьмы, обдающей могильным холодком, из которой виднеются едва уловимые проблески света, смело пробивающиеся от уличного фонаря.

– К тебе можно?

– М-Милана? – Не верит он своим ушам.

Еле приподнявшись с кровати, он приветствует нас с Питером. Я всматриваюсь в живой, движущийся в темноте, силуэт, включающий ночник, наполовину осветивший просторную комнату, и сделавший из неё полумрак. Его левое ребро перевязано, а побои на лице сияют черным блеском на фоне загоревшей кожи. Я шарахаюсь от его вида и застываю на месте. Сокрушенные мысли, образующиеся во мне, проявляются на лице.

– Здравствуй, – отзывается Питер, проходя к нему. Он пожимает его ладонь. – Это беспредел. В этот раз всё гораздо красочнее. – Питер еще находит возможность пошутить.

– Да, – улыбается он. – Фантастично красочнее, я бы сказал.

– Ты лежи, не вставай, – командую я и делаю пару шагов ближе.

– Но как вы узнали обо всем?

Даниэль обеспокоенным взглядом обводит нас обоих.

– Встретили твою бабушку, – отвечает Питер.

Чуть отмерев, я присаживаюсь на край дивана.

– Даниэль, почему ты не сказал? Почему не позвонил? Почему соврал? – льются с меня вопросы. Их возникает всё больше, когда я обсматриваю его донельзя побитое тело.

– Не хотел, чтобы вы видели меня таким. Не хотел вас заставлять переживать по пустякам.

– По пустякам? – вырывается с грубостью из меня.

– Это не дело, Дэни, – бормочет Питер. – Нужно было сразу звонить нам!

– Вот именно! – поддакиваю я, не находя слов.

– Дэни, а теперь рассказывай нам, что и как произошло? Нужно обращаться в полицию!

– Да что рассказывать?! Я возвращался домой после работы. И затем ощутил несколько ударов на себе.

– О боже… – выскакивает со страха из меня. – Но кто это мог быть?..

– Я снова не видел этого человека в лицо… – сумрачно отрезает он.

Проводя лихорадочно ладонями по коленям, я стараюсь угомонить волнительное течение своих мыслей, что очень сложно.

– У нас есть одна ниточка. Этот человек выбирает ночное время суток, чтобы нанести тебе удары, – обдумывает Питер. – И начинает именно со спины, чтобы ты его не успел идентифицировать.

Даниэль тяжело вздыхает, но делает попытки не показывать налицо физическую боль.

Душа разрывается на части, когда я смотрю на него, но не знаю, чем ему помочь.

– А нападающий говорил что-либо тебе?.. – уточняю я тонким голосом.

Даниэль молчит, хмуря брови, вспоминая вчерашний вечер.

– Дэни, это очень важно. Нужно всё вспомнить!

– Питер, это не так просто.

– Понимаю, в таком состоянии… И…

Даниэль перехватывает Питера и громким голосом твердит:

– Я вспомнил.

Я встаю с края дивана и мигом подскакиваю к Даниэлю.

– Что? Что он сказал? – тараторю от волнения я, усаживаясь на корточки, положив свою руку на ладонь Даниэля.

– Он сказал так: «Отдай то, что вам не принадлежит. Вы забрали у меня самое дорогое…»

– Что? – брякает Питер, округлив глаза.

Меня обдаёт волна тревоги. Тело наполняется жаром. Что же делать? Кто-то хочет нанести боль Даниэлю, но за что?

– Это плохо, – трепещу я. – Нужно что-то решать.

– Милана, стоп, – останавливает поток моих беспокойств Питер. – Даниэль, скажи, с чем это может быть связано?

– Питер, я правда не понимаю.

– Слушай, – приходит мысль к Питеру, – быть может, ты встречался ранее с девушкой, но которая принадлежала другому мужчине?

– Я поддерживал чисто дружеские отношения с девушками до Миланы.

Меня приводят в смущение его слова. И это больше причиняет мне боль. Как мне признаться ему, что я не испытываю к нему любовных чувств? Эта мысль покроет его густым мраком, отравив в одночасье.

Что же мне делать?..

Мне сейчас так горько на него смотреть, хочется сделать все, чтобы снизить его физическую боль, но ведь это не любовь?.. Это забота, пронизанная другими чувствами.

– Даниэль, ситуация не из простых. Я и сам был в похожей, и чуть не угробил жизнь Миланы.

– Как? – вылетает громко из него.

Питер коротко рассказывает то, что пережил он, что приводит Даниэля в шокированное состояние.

Вот теперь он знает всю правду о моем прошлом. За исключением темы о Джексоне.

– Даниэль, я боюсь за тебя.

– Милана, не стоит. У Питера были недруги, но у меня таких нет.

– Ты уверен? – еще раз переспрашивает Питер.

– На сто процентов!

Даниэль подносит мою руку к губам и нежно целует.

– Не беспокойся, любимая, всё будет в порядке. Я напишу через несколько дней заявление о побоях.

– И обязательно, чтобы с тобой кто-то был. Можем пойти вместе! – настаивает Питер, жестикулируя указательным пальцем.

– Питер, Милана, спасибо вам, но не нужно устраивать переполох из-за сущей мелочи.

– Даниэль, ещё как нужно! – пригрожаю я. – В руках этого человека – твоё здоровье.

– Спасибо, милая, за всё.

– Даниэль, как ты завтра?.. – спрашивает Питер, подмигивая ему глазами, будто между ними существует какая-то тайна.

– А, да.

Только я раскрываю рот, чтобы вставить свою лепту, как Даниэль сообщает:

– Милана, я не смогу завтра быть с вами на праздновании твоего дня рождения. Я в таком виде точно не заявлюсь в Барселону, в кафе. Не хватало мне испортить твой день. Но мы обязательно отпразднуем его вместе только чуть позже.

– Но… подожди, – говорю грустно я. – Питер, может, мы тогда перенесём поездку? – Поднимаю на него взгляд.

– Нет, Милана! – настаивает Даниэль, не дав сказать Питеру. – Не нужно ничего переносить. Завтра – твой день рождения, и ты проведёшь его с Питером и Ритчелл, – кашляет он, затем продолжает: – Питер, можешь открыть вон тот ящик, напротив тебя, и достать красную коробочку.

– Да, конечно, – соглашается Питер, вставая с места.

– Даниэль, но…

– Милая, я лучше отлежусь, чтобы в ближайшее время написать заявление в полицию. – Его смуглое, идеально очерченное, побитое лицо, светится счастьем. Он улыбается через боль. Боже. – Люблю тебя, – сообщает он тихо прямо мне в глаза.

Меня разрывает на две части. Одна хочет прижаться к нему и остаться с ним, чтобы ему было легче перенести боль, другая – рассказать всю правду, поставив точку на категории «друзья».

– Поправляйся… – угрюмо отвечаю я. – И я тебя люблю, – почти шепчу я. Люблю, как верного друга, как хорошего человека и как приятного собеседника.

– Отпразднуй этот день на полную мощность! Думай, что я рядом с тобой, – ласкательно говорит Даниэль, повторно целуя мою холодную руку.

Питер передаёт Даниэлю красную длинную коробочку, обвешанную белой атласной ленточкой.

– Милана, возможно, мы не увидимся завтра, поэтому держи, – протягивает он мне вещь, – внутри – мой подарок для тебя и подарок от моей семьи. Открой его завтра утром.

Я искренне расплываюсь в улыбке, кивая.

Образуется большой комок в горле.

– Спасибо тебе, – выражаюсь я, аккуратно его обнимая.

– Счастливо вам отпраздновать этот день. И Питер, всё же готово?..

Снова начинаются их тайны.

– Да, всё готово, – обрывисто говорит он.

– Мальчики, ваши секреты сводят меня с ума, – тихо смеюсь я.

– Питер, Милана, спасибо, что пришли. Мне приятно, что в кругу моих друзей – брат моей девушки.

Когда он так говорит, я чувствую настоящую вину. Я предаю его каждую секунду, которую посвящаю думам о другом мужчине. Вина и стыд убивают меня.

– Даниэль, будем на звонках. Пиши нам чаще. И если что, непременно звони.

– Хорошо, Пит, – улыбается Даниэль.

– Нам пора. А то меня Ритчелл тоже скоро искать будет.

– Конечно, тем более, что нашей модели нужно завтра выглядеть роскошно. – Сверлит по мне влюбленным взглядом.

– Спасибо… – приподнимаю уголки губ я. – Поправляйся! – Голосом хриплым от мучительных эмоций, добавляю я: – И не совершай действий один.

Он, улыбаясь, кивает и оживленно говорит:

– Жду завтра фотографий с мероприятия!

– Мероприятия? – тут же дивлюсь я.

– Ну так, с кафе.

– Ну да, ну да. Я вижу, затеяли всё же они что-то, – смеюсь я.

– Милая, с наступающим тебя и не грусти.

– Спасибо, Даниэль. До встречи.

Мы обнимаемся с Даниэлем, Питер успевает ему прошептать что-то, на что я делаю вид, что не замечаю этого, и мы покидаем его.

– Ну как он? – шепчет Армандо. – Разобрались, кто это может быть?

– Нет, к сожалению, – отвечаю я.

– Но я уверен, что всё образуется, – с надеждой в голосе сообщает Армандо. – Он же у нас честный парень, Господь его не оставит в беде. Я верю, что ты, Милана, не случайно появилась в его судьбе.

Я качаю головой.

– Может, чаю?

– Нет, спасибо, уже поздно, – вежливо отзываюсь я.

– Был рад увидеться! Спасибо за всё, что делаешь для нас. И тебе, Питер.

Попрощавшись со мной, Армандо пожимает руку Питеру, и после мы возвращаемся обратно на улицу.

– Да уж, ситуация… – взволнованно доносится от Питера.

– Да… – говорю со страхом я.

Мы подходим к машине.

– Милана, можно я поеду на твоей машине до гостиницы?

– Да.

– Спасибо! Тебя проводить?

– Не стоит, мне недалеко до дома.

– Милана, можно задать вопрос?.. – озадаченно спрашивает Питер.

– Конечно.

– Я побоялся спрашивать у Даниэля. Но, уверен, что ты знаешь ответ.

– Спрашивай.

– А что у него с родителями? Почему он живет с бабушкой и дедушкой?

Я делаю опечаленный взгляд.

– Они погибли в авиакатастрофе, – вздыхаю я.

– ЧТО? – вскрикивает на всю улицу Питер.

Я докладываю ему историю жизни Даниэля. Питер стоит на месте и не движется, лишь взмахивает волосы назад, перекладывая на них своё шокированное состояние.

– О…о… о… Так он рос без родителей?

– Да… Армандо ему, как отец.

– Даже в голове не укладывается, – костенеет Питер. – Милана, тебе нужно побеседовать с ним. И чем раньше, тем лучше. Не приноси ему двойной боли.

– Твои слова бьют по мне, как чем-то тяжёлым…

– Милана, в этом нет ничего трудного. Это твой выбор, твоя жизнь. Просто не надавай ему ложных надежд, мм?

– Почему ты всегда прав? – шуточно пинаю его локтем его в плечо.

– Ну я же твой брат, забыла? – с иронией говорит Питер.

– Нет, – выразительно отвечаю я.

– Милана, ну что? С наступающим тебя днём рождения, завтра произнесу свою речь, а сейчас – спокойной ночи!

– Спасибо, Питер! Взаимно! А хотя нет. Тебе вернее романтичной ночи… – шучу я.

– Милана, сейчас защекочу, – хохочет Питер.

– Нет, всё, я поняла, – отрезаю быстро я, не желая подвергнуться щекоткам и смеяться, как сумасшедшая, посреди ночи.

– До завтра, сестренка! – заключает меня в объятия Питер.

– До завтра, братик.

Он садится в мою машину. Я кричу ему шуточно вслед:

– Поаккуратнее с моей малышкой.

– Мы поняли, она у тебя нежная.

– Да, – смеюсь я, провожая его взглядом.

– Увидимся в Барселоне, детка, – эхом слышится от Питера.

– В Барселоне, – уставшая, без криков волочу я, и поворачиваю в сторону, не торопясь идя к дому.

«В Барселоне. Ну и ну. Может, эта поездка позволит на мгновение забыть переживания о Даниэле, Джексоне и по-настоящему зажечь с родными Ритчелл и Питером?»

Бросив взгляд на время, часы на котором близятся к полуночи, символизируя наступление моего дня рождения и день рождения Джексона, я невольно вспоминаю, как несколько лет назад, мы сбегали с ним на крышу многоэтажного здания Сиэтла, устроив романтическое свидание, запомнившееся мне на всю жизнь. Мы находились в объятиях друг друга, укрывались мягким пледом, смотрели красочные, яркие, насыщенные воспоминаниями, фотографии на ноутбуке, смеялись и одаряли друг друга нежными словами, словами любви. Я впервые посвятила ему стихотворение, от которого он был в восторге. Мы не думали о том, что будущее будет таковым, ведь за углом нас поджидала разлука. Ничто не предвещало масштабных изменений.

Мы были так счастливы.

А тот полет на воздушном шаре?..

И каждый год я перебираю в памяти эти самые счастливые моменты, согревающие душу. И как бы я хотела вернуться, хоть на минуту, в то мгновение…

Джексону в настоящее время не до дней рождений. А может, он и вовсе забыл про них?

Приняв душ, я ложусь спать, чтобы не дать своим мыслям плодиться.

«Если ещё ты сможешь заснуть, Милана…»