полная версия

Анна Д. Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 2

Глава 29

«Есть ли в мире справочник жизни, который бы смог помочь подсказать, что будет дальше в моей жизни? Или там судьба, про которую я часто слышу из уст людей, винивших все свои тяготы и ненастья на неё несчастную?

Я стою на самом краю жизни и не знаю, что мне делать. Будучи подростком я предполагала, что жизнь не так уж и сложна, что я буду учиться, работать, занимаясь любимым делом, построю свою семью, основанную на крепкой любви и доверии. Но я не предполагала, что любить – это так больно… В любви либо ты отдаёшь всю себя, либо нет. Кроме как первого варианта я никак не умею по-другому. Если я люблю, я полностью растворяюсь в этом человеке. Я ухожу сразу и надолго. Прочно.

Я отдалась ему. Вся. Сразу. И потеряла всех, кто мне дорог, возможно, даже саму эту любовь, которая не хочет полностью раствориться в моей, она лишь наполовину держится и так меня терзает, что я не знаю, насколько долго я смогу продержаться…

С ним все иначе, чем с Даниэлем. С Джексоном мы соединяем любовь, в которой наши влюблённые сердца образуют поэзию, сочиняя строки друг за другом, а при поцелуе, сближении телами, мы преобразует эти строки в трогательную песнь, песнь наших чувств… А с Даниэлем… а что с Даниэлем? Там только одна его любовь на нас двоих, которой немыслимо мало. Она не позволяет мне быть той, которой я представляю перед Джексоном.

Если бы был справочник о каждой жизни, было бы гораздо проще, но, согласитесь, неинтересно, утомительно, ожидаемо. Мы бы не боролись и не переживали, а просто напросто уже заранее знали, что и как будет. А переживания, хоть и делают нас порой несчастными, но зато снабжают нас опытом…»

«Никак не узнать, что будет дальше между мной и Джексоном, но как же совершенно точно он мне сказал когда-то: «Лучше любить и потерять, чем не любить вовсе…» – дописываю в свой дневник и с хлопком его закрываю.

Допивая крепкий кофе, который я обычно не пью, я изучаю детские дефиле, которые проводились в разных странах, чтобы воссоздать что-то собственное и предложить эту идею Джексону, встреча с которым у меня состоится через два часа. Ночь выдалась не самой лучшей, поскольку спала я менее, чем три часа. «Как и, собственно, все ночи в последние дни». Даниэль под утро, видимо, тоже не мог заснуть и отправил мне сообщение:

«Я устал пытаться, я устал чувствовать себя ненужным… Прости, но нам нужно сделать перерыв в отношениях. Я люблю тебя, но хочу, чтобы мои чувства были взаимны…»

Мысли о проекте заставляют меня не думать о произошедшем между мной и Даниэлем, но и этого мало. Будь я на его месте поступила бы таким же образом, поэтому нам, действительно, нужен перерыв. Ко всему к этому мои отношения с мамой с каждым днём всё хуже и хуже. Я одна… Я одинока… Не с кем поделиться своими мыслями и чувствами, заставляющие унывать сердце. «Боль нашла дорогу в моей душе и мука становится сильнее день ото дня», – признавалась Луиза, героиня моего романа, своей близкой подруге Роуз.

Странные мы живые существа, нам хочется чувствовать себя нужными, нам хочется ощущать заботу, хочется пройти жизненный путь с кем-либо рука об руку, однако, всё это, мы желаем только лишь с тем человеком, которого мы любим; а когда не тот, совершенно не тот человек кричит о своей любви, делает возможное и невозможное для нас, мы словно задыхаемся от этого, понимая, как нужна нам свобода…

Я встаю со своего рабочего кресла, чтобы подлить кофе для еще одной дозы адреналина в крови. Раздаётся неожиданный звонок в дверь, от которого я дергаюсь, чуть ли не проливая мимо кружки кипяток.

– Даниэль? – потрясенно говорю вслух. – Я знала, что он поймёт, знала, что простит, знала… – перебираю я, не осознавая этого.

Я ставлю кружку на стол, с невероятной радостью подбегаю к двери, открываю и вижу… С замираем сердце я смотрю и… У меня нет слов…

– ААА, – наконец визжу я от восторга, зажимая в объятия мою любимую и самую лучшую подругу во всей Вселенной – Ритчелл.

– Я не верю, – горлопаню я. – УРААААААААААААААААААААА!!!

– УРАААААААААААААААААААААА! Милана! – восклицает Ритчелл, крича, как сумасшедшая, со мной на пару. «Простите соседи, но ко мне прилетело мое сокровище…»

В объятиях друг друга мы начинаем прыгать на месте, как две безумные подруги. Почему как? Так и есть. Безумие – наше предназначение.

– Мы вместе, Ритчелл! БОЖЕЕЕЕ… – Я тронулась. Знаю. Но с ней, с Ритчелл, всегда так. – Моя подруга рядом со мной! – шумлю я, что есть мочи, испытывая в себе тройной прилив гормона счастья.

– ДАААА! – визжит Ритчелл.

Отпуская Ритчелл, я восторгаюсь:

– Это сон, это не ты…

Ритчелл щипает меня за плечо.

– ЭЭЭЭЭЙ, – хохочу я во все горло.

– Ну вот, это не сон! Я хотела сделать сюрприз!

Я снова заключаю подругу в объятия, чувствуя, как подступают слезы от счастья. Она так была мне нужна… Я так ее ждала.

– Как же ты вовремя, подруга, – пребывая на седьмом небе от счастья, заявляю с трепетом и счастьем я.

– Я так счастлива!!! – произносит она, начиная, как и я, плакать. – Теперь мы никогда не расстанемся! Мы с родителями всё оставшееся лето будем жить в Мадриде, а там посмотрим… может, и вовсе здесь останусь.

– ЧТО? – выпуская из ее объятий, я распахиваю мокрые глаза. – ЕЕЕ… ААА… УРА… – выходит из меня от неописуемой радости.

Мои слезы стекают на плечо к Ритчелл, оставляя следы на её стильном бежевом комбинезоне.

– Милана, как же я скучала…

– И я… Это лучшее мгновение моей жизни! – щебечу я, как птичка под окном спозаранку. – Проходи же! Сейчас я тебя буду кормить.

Я включаю роль мамы.

– Милана, – смеётся Ритчелл моим любимым голосистым, озорным смехом, – не начинай включать в себе кулинара, иначе я поправлюсь, а я и так в Италии на постоянной пасте за обедом и пицце за ужином прибавила себе лишних килограммов.

– Скорее маму, а не кулинара, – поправляю со смешком я. – Нет уж, – указываю, смеясь я. – Кофе и парочку сырников со сгущенкой ты съешь!

– Уговорила. С удовольствием. Я знала, что в самолете не стоит заказывать еду, так как после посадки приеду к моему личному шеф-повару, – широко улыбается подруга, – поэтому сейчас я бы съела слона.

– Так, сейчас все будет! – отвечаю я, мигом шагая на кухню.

– Сделаешь слона? – шутит она. Ее шутки, как бальзам, на душу.

– Даже три, – смеюсь я. – Ритчелл, проходи, распоряжайся всем, что видишь перед собой, тем более, ты здесь не в первый раз. Если желаешь, прими ванную после приезда.

– Ой да, я бы с радостью… Сниму с себя итальянскую пыль, – хохочет она, разглядывая новые фотографии, висящие на стене в гостиной.

– Как раз я успею сделать сырники для своей умалишенной, как и я, подруге!

Я начинаю замешивать тесто, совершая движения в мега скоростном режиме.

– Да, – кричит она, доставая из сумки вещи.

– Ритчелл, если нужно полотенце, то оно в спальни.

– Хорошо. – Она вприпрыжку направляется в мою комнату и шуточно охает, от того, что в ней неубрано, и что на меня это явно непохоже, на человека, у которого все всегда лежит на своем месте, на нужной полочке. Но, увы. У меня сейчас нелегкий период.

Я решаю включить музыку, чтобы приезд своей любимой и лучшей подруги на всем свете сделать праздничным.

– Милана, – подходит она ко мне, – это валялось под столом. Может, упало, держи… – даёт мне кулон с текстом «Счастье в мгновении».

Я бросаю на него взгляд, а затем на Ритчелл. Вероятно, когда я ночью его прижимала к себе, к груди, то после случайно уронила, и он остался лежать под столом.

– Э… м-м-м… – Я замираю, так и не разбив яйца в творожное тесто, делаю большие глаза, исполненные напускной невинностью, словно я впервые вижу этот предмет, – возможно, он просто упал. Он где-то лежал, я уже и не помню… – протяжно додумываю я.

– Подруга, – вздыхает она, – не умеешь ты врать, а особенно мне! – заявляет она. – Я уже могу с точностью сказать, что разговора по душам нам не обойтись.

Я жалостно смотрю на Ритчелл и безмерно желаю выговориться ей, поделиться всем тем, что творится в моей жизни. Столько успело случиться за это короткое время.

– Милана, я так и знала, что у тебя что-то случилось, поэтому и прилетела на неделю раньше, чем планировала. Рассказывай… – Она кладет свои руки мне на плечи. – И кстати, твоя мама, когда придёт с работы? А то, быть может, сегодня устроим мини-праздник?

– Отличная идея, Ритчелл! Останешься у меня, правда?! – радостно говорю я, ещё не осознавав полностью, что рядом со мной мой свет.

– Конечно! Я и думала, что сегодня с тобой устроим тусовку. Мне тоже ооооочень важное нужно рассказать тебе, правда, еще не знаю как, – интриговано мелит подруга, что поднимает во мне уровень любопытства.

– У нас появились «скелеты в шкафу»? – удивляюсь я. Что же она хочет рассказать?

– Милана, какие скелеты… – бормочет она, но в её голосе прослеживается обеспокоенность и небольшая тревога. – Просто… – замолкает на одну секунду она, опустив глаза. – Давай потом. Так что, твоя мама не будет против, что я останусь?

Я решаюсь начать раскрывать свои «скелеты в шкафу».

– Мама не живёт со мной, – тихо, с расстановкой говорю я. Я настолько была увлечена думами о Джексоне и Даниэле, что забыла ей рассказать про роман мамы и Марка.

– ЧТО? – вскрикивает она, дернув мою руку.

– Как я долго не видела такой реакции от подруги вживую на мои события в жизни, – начинаю смеяться я, понимая, как скучала по этому человеку, который с самого первого дня нашего общения неустанно твердит, что у меня не жизнь, а бесконечный роман с нотками комедии. «Сейчас – драма».

– Но…но… – Ритчелл садится на стул, обняв лавандового цвета полотенце. – Ради такого я даже присяду. Я слушаю Вас внимательно, сеньорита Милана.

Я смеюсь от серьезности Ритчелл.

– Да что тут рассказывать… – выражаюсь я, накладывая на раскалённую сковороду творожные, «снежные» комочки, слегка волнуясь, как отреагирует на всё это подруга.

– Действительно, подумаешь, чего рассказывать? – с сарказмом подтрунивает она, жестикулируя руками. – Просто теперь моя подруга живёт одна. И давно мы такие самостоятельные, сеньорита Фьючерс?

Ее вопрос вызывает во мне взрыв громкого смеха. Ей только в актрисы идти.

– Чего смеешься? – гогочет она.

Я держусь за живот, бросая взгляд на выражение лица Ритчелл, отличающееся изумлением и легким недоумением.

– Ты долго будешь смеяться и не рассказывать мне ничего? Интриганка! – грозно, но одновременно смеясь произносит она, взмахнув полотенце.

– ТААААК, – хохочу я, – ТЫ испортишь сырник!

Я переворачиваю творожник на другую сторону сковороды, вдыхая манящий запах ванилина, запах детства. Когда ты бежишь на кухню и хватаешь, вот-вот испеченную, горячую булочку с корицей, с противня, а мама шуточно ругается, говоря, что сначала нужно съесть что-то существенное, а потом уже – десерт.

– Мне долго ждать Вашего рассказа, сеньорита? Почему Ваша персона проводит дни в одиночестве?

Я устраняю шутки и без обиняков мямлю, так как поддержка Ритчелл мне очень нужна в настоящее время:

– Ритчелл, я… Я поссорилась с мамой.

На секунду я замолкаю.

– Как всё понятно, – глумится она, – самое главное, сказано в деталях и описано обширно, – шутит Ритчелл с серьёзным выражением лица.

Я криво улыбаюсь и продолжаю:

– Мама живёт с мужчиной.

– ЧТО? – У Ритчелл мгновенно отвисает челюсть.

Сдавленно смеюсь я.

– Да, и…

Она перебивает мои мысли, говоря во всеуслышание:

– Я так понимаю, что это только начало. Мила, вот скажи, что у тебя за жизнь… ну одни новости. Так, – интересуется она внезапным охрипшим голосом, – и что это за мужчина? Как они познакомились? Давно ли у них роман? И почему я об этом не знаю? – Вопросы льются и льются.

– Если я скажу тебе, кто является ее мужчиной, то ты упадёшь со стула, – хохочу я, зажимая рот ладонью.

– Э… не пугай меня, сам король Испании, что ли?

– Н-нет, – ржу я, не останавливаясь. – Ты готова, сеньорита Джеймс?

– Подожди! – кричит потрясенно она. – Нужно подготовиться. Так, кто же это… – Она делает губы в трубочку, создавая задумчивое лицо. – А вдруг она снова с твоим папой?

Только о папе мне не хватало дум. Еще одна больная тема.

– Нет, – звучит от меня без смеха и улыбки, – так что, говорить?

– Хорошо, я готова!

– Это… – начинаю я, намеренно делая паузу. Ритчелл сжимает полотенце. «Нервишки поджимают».

– Милана, если ты не скажешь мне сейчас, я укушу тебя! – напористо говорит она и смеётся. – У меня инфаркт стукнет от твоих интриг, говори уже!

– Это… – я стучу кулаками по столешнице, имитирируя барабанную дробь, – Марк Стоун, – отрезаю я, не сводя глаз с подруги.

– ЧТО? – вскакивает с места ошарашенная Ритчелл. – КТО? МАРК? СТОООООУН?

– Марк Стоун, – повторяю я, наблюдая за ней.

– Стоп! – орет она. – Бывший стилист нашего бутика – Марк Стоун?

– Угу, – отвечаю я, выкладывая первую партию сырников на тарелку.

– Я в шоке… – Ритчелл слегка бледнеет и прикладывает к сердцу «бедное» полотенце, которое не раз за несколько минут подверглось эмоционально-физическому насилию.

– Ритчелл, может воды? – Я продолжаю смеяться до слез.

Через полминуты Ритчелл приходит в себя:

– Нет… Я…я… в шоке. Вот это да-а-а-а-а… – Ее глаза до сих пор округлённые. – Мои родители не поверят этому. Причём, нам Марк звонил утром по поводу своего нового проекта. Удивительно то, что мы достаточно хорошо с ним общаемся, но он совершенно ничего не рассказал нам про свои отношения с Анной, то есть с твоей мамой, – поправляет она.

Проекта? Значит, он все-таки размышлял на эту тему, как и обещал мне. Может, не нужно было ввязывать его во все это? Он же узнает про Джексона.

– Милана, горит! – взвывает Ритчелл.

– Горит? – как ни в час не бывало бормочу я, витая в своих мыслях.

– Да, сыыыыыыырник! – орет она, выключая газ.

– Ай-ай-ай, – громко говорю я, убирая вилкой его с плиты, отправляя вторую партию сырников в мусорное ведро. Вот так судьба у них, сгорели, как подожженные бумажки.

«У меня есть оправдание рассеянности – головная боль после бессонной ночи».

– О чем-то задумалась. Наверняка о ком-то… – подтрунивает она, намекая на мою запутанную личную жизнь.

Я молчу, слегка улыбаясь, ставлю тарелку на стол с неподгоревшими сырниками и поливаю их вареной сгущенкой, придавая им аппетитный вид. Но запах гари портит эстетическое наслаждение.

– Вуаля, завтрак готов, мисс Ритчелл!

– Но почти пригорел.

– Да ладно. Всего лишь пять штук, подумаешь.

– Милана, но ведь это не все, я уверена. Ты что-то не договариваешь!

Подруга знает слишком хорошо меня. Конечно, это не все.

– Ритчелл, кушай! Приятного аппетита, а я пойду собираться.

Я иду в кабинет.

– У тебя занятия сегодня в агентстве? Может, пропустишь? Хотя бы ради меня, один денёк… – умоляет она, лопая.

– Ритчелл, – из своей комнаты говорю я, – не занятия, а встреча. После неё мы с тобой всё друг другу расскажем в подробностях.

– У меня появилась идея, давай сделаем так: ты сейчас на встречу поедешь, а я заеду в наш арендованный дом, оставлю там свои вещи и сразу же приеду к тебе, к вечеру, с ночевкой, мм? Надеюсь, Даниэль не будет против?

– Отличная идея! – чуть было восторженно объявляю я, на полуслове поперхнувшись слюной от имени «Даниэль».

Я выхожу их комнаты уже нарядно одетая, и делаю вид, что не слышала её последнего вопроса.

– Милана, Даниэль не будет против, что сегодня я буду с тобой? Вы же вместе проводите время, пока мама не живёт с тобой?

Я беспомощно смотрю в пол, а в мозгу вихрем проносятся моменты: обезумевший поцелуй в машине, через мгновение превратившийся в ложное, нелепое толкование моих чувств – совершенно непрочных, неясных, держащихся на волоске. Зачем я на это шла, если внутри прекрасно осознавала, что в какой-то миг могу остановить этот процесс, прорывающийся то сладостными излияниями, то жестокой попыткой доказать самой себе и Джексону, что он не один в мире мужчина, которому я готова отдаться? Получается, что я жалко сдалась?

– Что за кислятина на лице? Слушаю Вас, сеньорита.

– Мы с ним… – начинаю я и замолкаю, закусив нижнюю губу. «Хорошая фишка замедлить чистосердечное признание».

– РАССТАЛИСЬ? – чуть ли не давится Ритчелл.

– Ну как, нет, взяли паузу на несколько дней. Обойдется, – добавляю я с мрачным юмором.

– Паузу? Ты сейчас смеёшься?

– Так будет лучше, – высказываюсь спокойно я, соображая, что пора выезжать, чтобы не опоздать на встречу с Джексоном.

Ритчелл пораженно качает головой:

– Я буду непременно ждать вечера, чтобы узнать все!

– И я, ведь ты тоже обещала мне что-то рассказать! – напоминаю я, отступив от зеркала, чтобы посмотреть на свой образ в полный рост, состоящий из белой блузы с запа́хом, длинными рукавами в сочетании с классическими темно-серыми брюками, на высокой талии, с широким поясом и черными туфлями на шпильках. «Подходит для деловой встречи». Распущенные, выпрямленные волосы с прямым пробором, пряди у лица заправлены за уши и ровная, прямая, уложенная челка – точно придают официальность стиля.

– Хороша, хороша… – комментирует со смешком подруга. – Но вот «разрезик» на блузке можно бы было уменьшить, – хихикает она.

– Спасибо! – отвечаю я, крася губы нюдовой помадой.

– А с кем встреча-то у тебя? – Я знала, что она спросит это. – Снова Максимилиан подпирает?

Сказать сейчас или потом? Она же затем задаст еще триллион вопросов сверх нормы. «Милана, она же подруга, ближе всех тебе…»

– Это не Максимилиан, – выражаюсь я, догадываясь, какой вопрос будет следующим.

– А кто тогда? Что за встреча в воскресенье, в выходной день?

– Э… – Мои аргументы, уводящие от этой темы разговора, закончились. Или нет. – Ритчелл, я могу дать тебе запасные ключи, чтобы ты приняла душ, а затем поехала к родителям. Нужно?

Ритчелл мгновенно поднимается и шагает навстречу ко мне. Чувствую, как сгущаются облака в преддверии третьей мировой войны.

– Милана, с кем встреча? – настаивает на ответе она, упираясь взглядом в мои глаза.

– С… – Как же сложно сказать. Мой голос дрожит.

– Только не говори, что с «Счастьем в мгновении»?!

Я усмехаюсь от ее шутливого тона, слегка покраснев:

– Именно с ним.

– Милана, ты обладаешь хоть каплей разума? – неожиданно восклицает Ритчелл, положив руки на пояс. – Ты смотрела его интервью? – Только не интервью.

– Ритчелл, я уже опаздываю, прости, но ты поймёшь всё, как только мы поговорим с тобой. До вечера. Ключи в моем столе, во втором ящике, сверху, – на бегу тараторю я.

– Милана, Милана… – качает головой Ритчелл. – Что же ты делаешь?..

Я обнимаю подругу, беру черную сумочку на золотой цепочке и выхожу.

– Убегаешь от ответа, но вечером только посмей мне не доложить что-то. Всё, чтобы в самых тончайших подробностях рассказала!

– Есть, босс, – бросаю я уже в подъезде и спускаюсь по лестнице вниз.

Глава 30

В воскресенье в офисе Джексона практически отсутствуют сотрудники. Несколько мужчин таким же странным, недоумевающим взглядом, как и в первый раз, обозревали меня, как только я поднималась на этот этаж. Я не так выгляжу как-то? Или?.. Или в кабинет Джексона Морриса заходят не так много девушек? Ну или он принимает только тех, кто гораздо красивей, стройней, роскошнее меня? Или только одну Беллу? «Милана, ты можешь угомониться? У тебя чисто деловая встреча, а не свидание!» Я наполняю легкие ледяным воздухом, вырывающимся из кондиционеров, и храбро стучусь в дверь, произвольно припомнив тот нелепый случай, когда была здесь впервые и не знала, что за этой дверью находится рабочий кабинет Джексона Морриса. И кто, как не я, успел поскользнуться о мокрый пол и растянуться во всей красе перед ним. «Там, где неуклюжесть, значит, там есть я».

– Да, входите, – слышится от него с невероятной холодностью. Он со всеми такой «приветливый»?

– Добрый день, – говорю я, остановив свой взгляд на большой руке Джексона, что-то быстро подписывающей, и прохожу в глубь кабинета.

– Приветствую! – Голос смягчается. – Присаживайся, – велит он и тут же добавляет: – Где тебе удобнее. – Его диктаторский стиль снова проскальзывает. – Извини, что пришлось перенести нашу встречу. Сейчас я достану свои записи, я там кое-что набросал.

Под прожигающим взглядом Джексона я усаживаюсь на кресло, расположенное напротив его «трона». «Нужно было майку надеть и пиджак, чтобы мой верхний прикид не выглядел так откровенно».

– Да-да, – отвечаю слегка смущенно я, пока он копается в папках бумаг, лежащих в нижнем ящике стола.

До сих пор не могу поверить, что ко мне на всё лето прилетела из Италии подруга. Моему счастью не будет предела, если она решит остаться жить в этом городе и тогда мы будем гораздо чаще видеться. Меня тревожит то, что Ритчелл была донельзя взволнована мыслью, с которой желала поделиться. Но инстинктивно, не думаю, что её события жизни, её тайны превосходят мои. У меня их пруд пруди, не знаешь, про что начать толковать ей свою мелодраму, моментами драму: отношения с мамой или с Даниэлем, или с Джексоном, каждый их которых тянет меня на свою сторону.

– Начнём? – кашлянув, спрашивает он с деланной официальностью. Своим присутствием, волей и энергией он наполняет этот кабинет, что я ощущаю себя в близости с ним «ёжиком».

Я мысленно встряхиваюсь и через три секунды испускаю чуть слышный вздох:

– Да. – Я пялюсь на свой ежедневник, в который утром – нелегким утром – записывала идеи, связанные с проектом.

– Чай/кофе? – неожиданно предлагает Джексон, на что я невольно бросаю на него напряженный взгляд, успев мгновенно потонуть в его глазах.

– Нет, спасибо, – быстро тараторю я, отводя глаза на свои пометки. «В прошлый раз эти переброски взглядами закончились тем, что не следовало».

Поверх ежедневника я осторожно лицезрю, что он откладывает в сторону бумаги и с томно-зазывной улыбкой, чувствуя, кажущееся непреодолимое напряжение, произносит:

– Милана, мы можем поговорить сначала, а потом начать обсуждать проект. – Я замираю, держа в руке ручку. Что он имеет в виду под «поговорить»? – Твоя скованность вызвана тем, что ты боишься, что у тебя из-за проекта будут проблемы с Даниэлем? – нелогично убежденный в своих мыслях, спрашивает он, почти утверждая. – Но я могу поговорить с ним и…

Как он мог об этом подумать? Его только это волнует, что у меня будут проблемы с парнем?

– Или всё из-за мамы? – Его вопрос усиливает во мне гнетущую тоску.

Припоминаю, как Джексону удалось выслушать поток грязи и суровых выражений, льющихся от мамы. Но нет. Беседовать об этом нет никакого смысла.

– Джексон, – прерываю я его на полуслове с напущенной строгостью, – начнём обсуждать проект? И прощу прощение за те слова, которые тебе удалось услышать от моей мамы. – Явно что-то протестующее зашевелилось во мне, раз я смогла возразить ему. Видимо, я подсознательно начинаю соображать, что наши отношения обречены и перестаю давать волю красочному воображению.

– Без проблем, – фыркает он на мою крайнюю серьёзность и с недовольной физиономией и дерзостью касается бумаг.

Так гораздо лучше. Нам нужно соблюдать дистанцию.

Озорное солнце врезается в нашу надгробную тишину, разве что слышно тиканье настенных часов, освещая кабинет, покрывая его золотым сиянием, а излучающая от этого теплота трепетно прикасается к моему лицу, вызывая внутри меня схожую теплоту, получаемую от прикосновений Джексона. «Получаемую когда-то, Милана».

Я делаю попытку разрядить эту молчанку (на секундочку, деловую встречу) и храбро начинаю:

– Хочу сказать, что я поговорила с Марком. Он согласился нам помочь. Но для начала мы должны определить количество моделей и примерную тематику показа, а уже затем Марк сформирует образы и отдаст их на пошивку.

В ответ я получаю непроницаемый взгляд и полное молчание. Солнце уходит за внезапно образовавшиеся тучи, отчего слегка нахмуренные глаза Джексона тонут в тени.

Возможно, я разорвала его благие намерения, так как он пытался всего-навсего узнать о том, какое мое внутреннее самочувствие после вчерашнего очередного скандала с мамой. А я, набравшись, не к месту, гордости, выпалила ему строжайший отказ, как будто дала пощечину.

– Продвижение у нас есть, это здорово. – Я уже успела сообразить, что сказала до этого фразу впустую, лишь стенам. Его голос тихий. Задумчиво-сосредоточенное выражение его лица сохраняется в течение минуты, как и тишина между нами. – Я начал подбирать моделей-детей, которые мечтают о карьере модели. Без тавтологии не скажешь. – И с каких это пор он владеет такими словечками? Как будто мы на важном заседании директоров. «Джексон, я же Милана. Твоя Милана из прошлого. С ямочками на щеках и косичками по обе стороны. Опомнись». – Каким образом, спросишь ты? – Я стараюсь его внимательно слушать, выключив лезущие мысли, как газ, дабы не вытекла фруктовая, овсяная каша из кастрюли, стоящая на плите. – У меня есть несколько знакомых, которые под Новый год дарят подарки детям, скажем, благотворительно, без взаимного обмена. Просто они делают добро. Так вот, они мне указали несколько адресов малышей… – Я смущенно смеюсь, прикрывая рот. Он, как назло, так и не думает отводить от меня взгляд, замечает мое выражение лица и со смешком выражается: – Я что-то предельно веселого сообщил?

– Нет-нет, – тонко лепечу я, – продолжай, – бросая на него короткий взгляд, с трудом убеждаю его я, пытаясь не улыбаться.

Его физиономия расплывается в улыбке.

– Ты хочешь, чтобы только тебя я называл малышкой? – Джексон подмигивает мне глазами.

Глупое сердце замирает от звуков голоса, назвавшего меня «малышкой». Я тихо хихикаю, приложив усилии думать связно.

– Просто звучало мило, – ляпаю я, не подумав.

– Малышка, я понял, что, кроме тебя, малышек больше не существует. Мы учтём, – с возбужденными нотками в голосе подчеркивает он и устремляет свои зеленые, с расширенными зрачками, глаза на меня, скользя взглядом по моей шее и ключице. От смутной неловкости, я смотрю глазами то вверх, то вниз, то по сторонам.

– На чем я там остановился? – рассеянно вставляет он, уйдя мыслями от темы. «Нас обоих не туда понесло».

– На малышке, – дразню его я тихим голосом. «Что я несу?»

– Да… – кивает игриво он, продолжая, – и исходя из тех писем, которые дети присылают якобы Санте Клаусу, – он показывает пальцами кавычки, – в Испании им является Папа Ноэль, мы узнаем, кто из детей мечтает быть моделями. Несколько человек у нас уже имеются. Ну это, как вариант. Не все же дети пишут об этом волшебникам.

– Угу… – соглашаюсь я, мотая головой. Он приводит еще несколько идей, считывая их с написанного им текста, а я украдкой поглядываю на него, воссоздавая в памяти, как совсем недавно его жесткий рот овладевал моими губами в грубом и одновременно нежном поцелуе, а руки притягивали меня всё ближе к широкой мужской груди. «Приди в себя, черт возьми. Забудь о нем», – одергиваю я себя.

– Милана, если ты не согласна, то предлагай свое что-то. Затем выберем лучшие варианты. Каковым будет твое мнение относительно них?

Я чешу подзатылок и пытаюсь вернуться к сказанным словам Джексона, покинув мир безграничных фантазий и любовных мечтаний.

– У тебя такое загадочное выражение лица, что я и не знаю, о чем думать.

Он прав. Я нахожусь не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Почему именно меня выбрали для этого проекта? Нет, даже не так. Почему моим партнером по проекту является Джексон Моррис?

– Джексон, – машинально поднимаю глаза и решительно отзываюсь, – я восторге от твоей идеи, то есть идей.

– Мне продолжить?

– Да, – улыбаясь, говорю я, повторяя про себя: «Милана, сосредоточься!».

– Я нанял людей, которые осуществят поездку по адресам, указанным в письмах, чтобы узнать у детей и их родителей желание выступить на дефиле. Также они сделают хорошую рекламу об этом конкурсе и желающие смогут сами нам позвонить. В общем с количеством детей у нас не должно возникнуть проблем.

– Отлично! – вставляю я, когда Джексон делает паузу. – Я тоже думала и кое-что хочу предложить тебе, то есть для проекта. – В его глазах промелькнули веселые искорки. Надеюсь, что он не нашел в моей фразе никаких экивоков.

– Не терпится услышать, – улыбается он и что-то записывает на бумагу.

– Если нам рассмотреть тему дефиле «Карнавальная ночь» и воссоздать наряды для детей, свойственной ей. Желательно, подобрать 5 девочек и 5 мальчиков, чтобы сделать это красочно, экстравагантно, романтично и в паре, – с ярко выраженным чувством интереса в этой работе предлагаю я.

Смотря с вожделением, приложив палец к губам, он откликается:

– Я уже представляю это… – Что конкретно он представляет? Весьма странная улыбка заседает на его губах. – Да-да-да, мне нравится!

– Правда? – находясь в сомнении от идеи, удивляюсь я.

– Конечно. Это гениальная идея. Я уже чувствую, что у нас будет не дефиле, а что-то выходящее за его рамки, но безупречно интересное, подобно шоу.

– Ага… – щебечу я, обдумывая детали плана.

– Так, теперь ещё раз. – Джексон взирает на свои записи и говорит: – Первое, нанятые мной сотрудники подберут нам 10 детей-моделей, 5 девочек и 5 мальчиков одинакового возраста, роста и телосложения до конца следующей недели. – Я записываю это себе в ежедневник. – Второе, идея нашего дефиле – «Карнавал». Третье, нам нужно придумать образы одежды.

– Вот это, – тут же говорю я, – я обсуждала как раз с Марком, дизайнером. Марк уже подключил к нашему проекту швей бутика «Рассвет», поэтому наша задача состоит в том, чтобы уведомить его о теме дефиле и тогда Марк самостоятельно сделает макеты образов нарядной одежды и предложит нам их для утверждения.

– Нашему проекту существовать?! – на мое удивление, радуется Джексон.

– Да, – с восторгом говорю я и улыбаюсь. «Не верится, что нам удалось к чему-то прийти».

– Но, подожди, – тут же недоумевает Джексон, – как он подключил компанию родителей Ритчелл, если они находятся в Италии, согласно твоим словам? Разве это удобно? Я говорю об общении через экран ноутбука/смартфона?

Я широко улыбаюсь и чуть не ли не выкрикиваю:

– Ритчелл приехала на все оставшееся лето в Мадрид со своими родителями!

– Что? – удивляется чрезмерно он.

– Да! – ликую я.

– Я представляю, как ты сгораешь от счастья. Вы же с ней, как сестры.

– Без как!

– Слушай, у меня родилась гениальная идея… хм…

Я услужливо подсказываю, глядя в затуманенные желанием его глаза:

– Отметить ее приезд?

– Мы мыслим в одном ракурсе, – улыбается он. – Давай для неё устроим вечеринку. Вспомни, какие она нам приемы когда-то устраивала.

Мы смотрим друг на друга… и наши сердца загораются воспоминаниями.

– Дааа, наше с тобой восемнадцатилетие было похоже не на день рождения, а на свадьбу, – необдуманно лепечу я. И через секунду распахиваю глаза и прикрываю себе ладонью рот. Поток смеха изливается от Джексона. – Ой, – резко выскакивает с меня, – прости, я не…

– Я согласен, – уводит он тему, корчась от смеха, – идеи Ритчелл всегда масштабные.