Анна Д. Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 2
Глава 23
– Милана, просыпайся, уже поздно, – чувственно щебечет, словно птичка, мужской голос. Мужская рука касается моих волос, рассыпанных на подушке, убирая их от лица. Я открываю глаза, видя, как солнечные лучики пробиваются сквозь окно в пространство квартиры. Даниэль одаряет меня тёплой улыбкой. Я произвольно спускаю взгляд ниже его лица и мой взор делает остановку на оголенном торсе коренного испанца.
«Только не это», – как доля секунды времени пробегает мысль.
Я смотрю на себя, отмечая, что на мне отсутствует верхняя одежда, мое бархатное платье счастливых прошлых воспоминаний. Растерянная, я укрываюсь до горла одеялом, прикрывая кружевное белье.
– Мы же не?.. – вырывается у меня с испугом, прежде чем я намеривалась сказать «доброе утро».
Мой парень злорадно, но вместе с тем шуточно смеётся, а я расширяю глаза, так как осознаю, что не помню продолжения событий вчерашнего дня после того, как мы сели в машину и устремились домой по моей просьбе.
– Почему ты хохочешь? – слегка толкаю рукой в его голую смуглую грудь, вытащив руку из-под одеяла. – Ты можешь мне ответить? – ужасаюсь я, но он продолжает смеяться, как ненормальный.
Если между нами ночью что-то произошло, то я не прощу себе этого. Это не должно быть вот так. В этом нет никакой романтики и искренности чувств.
– Ты что не помнишь? – насквозь прошибает мое сердце Даниэль этими словами.
Я должна о чем-то помнить? О боже… Так, значит?.. Во мне же сохранялись действия винного напитка в крови, и я могла пойти на что угодно после перетряски с Беллой.
Его ладонь касается моего лица, поглаживая нежно пальцами ухо, что сейчас совсем не является к месту. Туман паники наваливается на меня, порождая прерывистое дыхание.
– Ты сейчас о?.. – Рот пересох, что не дает мне возможности досказать фразу.
Даниэль усмехается, продолжая:
– Спящий ангел, где же ты потерял свою память? – продолжает подтрунивать Даниэль, дотрагиваясь мимолетно кончика моего носа.
– Я… я… – теряюсь я, поднимая вверх брови. – Подожди, мне нужен ответ!
Он, задетый моим безжалостным высказыванием, с недовольством выдыхает и с нарастающим негодованием убирает свои руки от моего тела. Радостной улыбки на лице Даниэля словно и не было. Выстроенная серьезность и подавленность в нем заключает:
– Я положил тебя в постель, аккуратно сняв платье. Не будешь же ты спать в верхней одежде на своей кровати.
И где конкретика?
– И мы… – подначиваю я его к ответу на волнующий вопрос.
Даниэль буравит взглядом, засевшие внешне на мне испуг и растерянность, и отрезает с плевком:
– Милана, тебя так беспокоит, что между нами что-то могло быть? – Даниэль ставит меня врасплох. Я размышляю минуту и… Собственная бестактность подводит меня. Я снова задеваю его чувства и затрагиваю больную для наших отношений тему. Но… Мне неохотно хотелось бы иметь близкие половые контакты, которые моя память затем не сможет воспроизвести. – Ты до сих пор сомневаешься во мне? Думаешь, что я способен воспользоваться моментом и совершить насилие над девушкой, которую безумно люблю? – уязвленный ненамеренным со стороны меня, как ему показалось, оскорблением высказывает он.
Эти слова бьют по мне ключом и образовывают тягостное чувство стыда. С холодно-сдержанной улыбкой он с минуту безучастно смотрит на меня и с резкостью выдыхает. Он прав. Он абсолютно прав. Я эгоистично сделала выводы в отношении его без достоверных на то оснований. Он не причинит мне боли, я знаю.
Я вонзаю в его любящее сердце жало горечи каждый раз, когда мысленно отвлекаюсь на того, кто даже мне не принадлежит… И фонтан этой горьких мыслей, о которых он еще не осведомлен принесет ему двойной мощный удар. Но я боюсь, я боюсь, что не смогу в этом признаться ему. Разве что нашим динамично-стабильным отношениям придет крах и… и тогда будет выдан мне шанс откровенно всё доложить, как вопросы на повестку дня. Исключительно горящие пламенем вопросы.
Я пододвигаюсь к нему, дабы устранить в его темных, как ночь, глазах океан унижения, связанный, возможно, как он думает, с тем, что он никоим образом не вызывает испепеленного возбуждения во мне.
– Прости меня… – с нежностью извиняюсь я, пробегая пальцами по его загорелой шеи. – Я не думаю так о тебе… – Томная улыбка запечатлевается на моих губах.
– Но твои действия и слова говорят мне об обратном, – приглушая сердитость, неярко выраженную на лице, брякает Даниэль, уводя от меня взгляд. Но от моих прикосновений он не отказывается.
– Даниэль, а ты давно отошёл ото сна? – переводя болезненную тему, беседуя, чуть ли не регулярно над которой и не приходя к единому выводу, интересуюсь я.
– Я – не ты, чтобы спать до полудня, – рявкает он, замыкая взгляд на натяжном белом потолке, на котором он что-то хочет увидеть.
Осмыслив его крайнее слово, я вскакиваю корпусом тела, поддерживая на груди одеяло.
– До полудня? – переспрашиваю с ужасом я.
– Нет, – заявляет без эмоций Даниэль, беря наручные часы, лежащие на тумбочке.
– Фух, – фыркаю я, – ты меня так испугал, так как…
– Я так сказал, поскольку уже полпервого, – перебивает он.
ЧТОООО? КАК? Что со мной? Я спала больше десяти часов. Это на меня совершенно непохоже. Я бью себя по лбу, выстраивая в мозгу варианты: А, Б, В… Как успеть выполнить дела до начала столь ожидаемого торжественного мероприятия, на котором я обязана быть изумительной и приближенной к совершенству?
– Как? – Не укладывается у меня в голове. – Нам уже скоро нужно собираться и перед этим… – Я замыкаюсь и неожиданно меня забрасывает воспоминаниями, безжалостно уничтожающими мой разум. События ушедшего дня, которые мне удалось мысленно избежать и не переваривать в момент долгого беспамятного сна. Джексон бывает таким разным, что… что не является ясным: какой он на самом деле? Защищающий Беллу или напротив, но под каким-то предлогом или мотивом, засевшим у него в голове, не позволяющим ему вставить свое мнение в ряд случаев, когда она руководит им.
«НЕТ! МИЛАНА! ОСТАНОВИСЬ! Думы о Джексоне нужно оставить на потом или вовсе к ним не обращаться!»
– Вот так… успеем. – Даниэль, как и я, о чем-то призадумывается.
Я делаю себе массаж шеи, пальцами сжимая нервные позвонки, так как присутствует легкое, но неприятное ощущение перенапряжения, которое вызвано тем, что я часами сижу за ноутбуком, работая над книгой и напрочь забываю о регулярных перерывах, которые рекомендовал мне врач-невролог с момента крайнего обращения к нему прошлой весной.
– Милана, что вообще вчера произошло? – вываливает внезапно Даниэль. Его думы, как я полагаю, связаны непосредственно со мной. – И куда ты сбегала после стычки с Алексом? – звучит грозно.
Я сжимаюсь от удивления и через секунду продолжаю глотать воздух ртом.
– Нужно было придти в себя… – говорю первое, что приходит в голову, вставая, как королева снов, с кровати, обвязанная одеялом.
Как ему намекнуть, что я не желаю обсуждать это? Об Алексе, Джексоне, Белле. А хочу утихомирить приступ жажды, выпив не меньше кувшина воды, и принять лекарства, которые вчера под воздействием принятых мной напитков аннулировали свое действо.
– Ты неделю мне сообщаешь одну и ту же фразу на все мои вопросы… – уже не скрывая недовольство бормочет Даниэль, поднимаясь с кровати и заправляя её.
Насыщать наши и без того странные в последнее время отношения ссорой перед вечеринкой, я не желаю. Нужно предложить что-нибудь для него сделать, и он смягчится. Возможно. Ну или нет, но хотя бы попытается.
– Тебе приготовить что-нибудь? Там… оладушки, – говорю я, подбирая домашнюю одежду, копаясь в полке комода, где строго лежат спальные наряды. В мой основной гардероб они не помещаются.
– Я уже приготовил завтрак для нас, правда, он остыл, – безразлично бросает Даниэль. – Там тосты со сливочным сыром.
Не описать это чувство, когда кто-то заботится о тебе. Но я не заслуживаю этого.
– Ты сердишься на меня? – чувствуя укол вины, спрашиваю я.
Он и готовит, и любит, и заботится, и гордится, и ценит… А я? Я лишь частично готовлю, наполовину люблю, редко забочусь, не каждый раз горжусь и забываю ценить. Что я вообще за девушка?
– Всё в порядке. – Явно не так.
Стоическое молчание между нами делает мою комнату напряженной.
Подобрав синие шорты с забавным на них рисунком авокадо и такого же оттенка майку, я продумываю, как бы мне одеться в домашний, но стильный вид.
– Можешь выйти, чтобы я оделась? – вежливо прошу я.
Он обводит меня равнодушным взглядом, шумно выдыхая:
– Милана, – в голосе непонимание, – мы вместе знакомы давно, встречаемся почти год, почему ты стесняешься?
Каждое слово Даниэля приводит меня в замешательство.
С ним я другая, не как с Джексоном. И это факт. Но почему, я не могу себе объяснить.
– Что ты хочешь этим сказать? – закатываю я глаза.
Выходя из моей комнаты с чувством досады он бормочет:
– Ничего. Встретимся у подъезда.
– Ты снова обижаешься на меня? – кричу я, плотно обвязываясь одеялом, и решаюсь идти к нему, осознавая то, что он еще больше расстроен.
– Милана, а как я должен чувствовать себя? – грустно отвечает он, смотря на меня печальным видом. – Ты же знаешь, как я отношусь к тебе, – будто раскаивается он в своих чувствах.
Я беру его лицо в ладони и прижимаю лбом к моему лбу, локтями не отпуская соприкосновение себя с «белым платьем», дабы не позволить ему упасть.
«Жаль, что не свадебным».
– Знаю, дорогой. Спасибо тебе за завтрак и за всё, что делаешь для меня. – Я провожу ладонью по его грубой, щетинистой щеке. – Зажжем сегодня на вечеринке?
Он стонет молча, поджав недовольно губы.
– Что не так опять? – дерзко спрашиваю я, отстраняясь на шаг. – Я опять не так что-то сделала? – настаиваю я, не понимая его.
Он смотрит сквозь мои ресницы, с горечью произнося:
– Тебе снился Джексон сегодня?
– К-кто? – от внезапности вопроса, я заикаюсь. Глаза залезают на лоб. Мне показалось… или… или он сказал «Джексон»?
С чего он так решил? И… или… я не помню. Абсолютно. Ничегошеньки.
– Джексон Моррис, – словно испытывая мои нервные клетки на прочность, повторяет назойливо Даниэль.
Я стараюсь не раздражаться и спокойно сообщаю:
– Это не так, мне никто не снился. Мне давно не снятся сны. Ты хочешь поссориться со мной, придумывая того, чего нет?
– Ты во сне, пару раз за ночь, кричала его имя и будила меня. – Я ощущаю неровное сердцебиение. – Я так предполагаю, что других Джексонов из знакомых у нас нет.
Я кричала его имя? Я… о нет. Как же так?
Мои подсознательные мотивы постепенно раскрываются в ночи и дают о себе знать. Надеюсь, что клятвами о вечной любви я не бросалась?!
«Так, значит, моя душа встречалась ночью с душой Джексона?»
– Возможно, это после разговора с ним вчера и ваших с ним нападок на Алекса, – предполагаю я, сглатывая несколько раз.
«… кричала его имя…» – перематываю слова, как кинопленку.
Я так виновата перед Даниэлем… Я не знаю, что мне делать. Но я не могу признаться, что… Мне неизвестно, что даст мое признание. Ведь мы с Джексоном всё равно не будем вместе.
– Ладно… – вздыхает безнадежно Даниэль, не получив ни одного конкретного ответа, на каждый из заданных с его стороны вопросов. Он лихорадочно проводит по волосам и стремится к выходу. – Я хотел бы перед вечеринкой помочь бабушке и дедушке, – докладывает он о своих планах.
Неловкость и омерзительное чувство в моей душе не позволяют просто так уйти ему.
– Что мне сделать, чтобы снизить твою боль?
– Милана, – вздыхая, приподнимает он уголки губ, – я слишком сильно тебя люблю. Ничего не нужно.
Я расплываюсь в улыбке, но стыд и боль на саму себя, продолжает увеличиваться.
– Твоя мама будет там? – обуваясь, спрашивает Даниэль.
– Должна… – вздыхаю я, держа плотно руками одеяло…
– Не грусти, вы обязательно помиритесь и уже сегодня вечером вместе будете проводить время и обсуждать яркие моменты вечеринки! – оживленно успокаивает он меня. Он всегда чувствителен к моим переживаниям, за что я и люблю его.
– Спасибо, милый… Буду надеяться, что все будет так, как ты говоришь.
– А как же иначе?!
Мы заключаем друг друга в объятия. Даниэль целует меня в кончик носа, я, как ребёнок, начинаю искренне смеяться.
– Сегодня ты снова поразишь меня очередным нарядом? – Чарующе-интимная улыбка становится заметной на его лице.
– Не думаю, – улыбаюсь я. – У меня самое обычное платье.
– Ты всегда говоришь так, а потом выходишь и убиваешь меня на повал своим очарованием… – с восклицанием театрально заявляет он. Его настроение улучшается.
– Обожаю твои комплименты, любимый.
Его улыбка становится шире. Он повторно бросает взгляд на часы и гласит:
– Так, нужно идти. С тобой в объятиях я готов стоять вечность, но бабушке и дедушке нужно помочь.
– Да, а я поработаю и буду наводить красоту.
– Максимилиан прислал адрес места, куда мы поедем?
– Да… – лепечу радостно я, сгорая от нетерпения оказаться на мероприятии. – Они арендовали внутри здания филиала огромный конференц-зал с рестораном.
– Вечер обещает быть и вкусным, и красивым! – заверяет, улыбаясь, Даниэль.
Страшно представить, какого состояние в эту секунду моего лица от несмытого макияжа и волос, накрученных вчера на плойку. И эта мысль, как бы смешно не казалось, пришла ко мне только сейчас. Спустя уже как полчаса с момента пробуждения. Но раз он, Даниэль, и в таком виде считает меня красивой, значит, как говорится, искренне любит.
– Да и не только, в программу мероприятия включены испанские танцы.
– Ещё и творческий вечер… здорово. – Эта мысль радует его еще больше. – До встречи, дорогая, – целует в щечку.
– До встречи, дорогой.
Проводив Даниэля, я продумываю дальнейший план своих действий и останавливаюсь над тем, чтобы сейчас заполнить желудок литром воды, перекусить тостами, поговорить со своей дорогой лучшей подругой – Ритчелл, поделиться с ней всем произошедшим со мной за все дни, а затем собираться к глобальной вечеринке года, которая обещает быть фешенебельной.
* * *
Заделывая шпильками элегантную причёску – низкий пучок, выпуская несколько прядей волос, обрамляя ими лицо, дабы устранить прилизанность, к которой я негативно отношусь, я приступаю к укладке рваной челки, которая за две недели с последней стрижки уже успела отрасти в длину чуть ниже бровей. Собираясь, я не могу никак выкинуть из головы оскорбленные слова, сообщенные в мой адрес Беллой:
«Ты завлекаешь внимание мужчин. Ты хочешь быть в центре внимания?..»
«Покинь этот дом!»
«Ты омрачаешь его своим присутствием!
Ритчелл оказалась права, твердив мне, что не нужно было затевать общение с Джексоном, Беллой, отдельно встречаться с ними, так как это усложнит мне жизнь, или уже усложнило, создаст лишние заботы и проблемы, или уже создало. Я не имею возможности сейчас вернуться в прошлое, а хотелось бы, и не приезжать совсем в то место, где произошла наша, потрясенная для нас обоих с Джексоном, встреча. В моих руках только одно: исправить ошибки, которые изменят моё будущее и не позволять повториться ситуации, как в Сиэтле, когда мне пришлось уехать на край света и начинать жить с чистого листа. А для этого мне необходимо постараться держать дистанцию с Джексоном и Беллой, что крайне трудно.
Любовь, которую я испытываю к Джексону, возможно, будет во мне жить до конца моих дней… Ее не потушишь, как свечу. Она не погаснет никогда. В реальности для этой огненной и порой захватывающей сердце и разум несдерживаемой чувственности, находящейся рядом с границей сексуального возбуждения, нет плодородной почвы. Эти сердечные муки заводят нас обоих в тупик, заставляя сформироваться в мозгу мысли о кардинальном изменении прежней жизни, на что каждый из нас совершенно не готов. Нам нужно осмыслить настоящее и перестать думать друг о друге, питая ежедневно наши чувства воспоминаниями из прошлого, для которых не осталось места в настоящем.
Глубоко вздохнув, я натягиваю улыбку на лице, смотря на себя в зеркало и говорю мысли вслух:
– Смогу ли я держать дистанцию с Джексоном?
Нанося серебряного, перламутрового оттенка тени на кожу глаз, я ликую тем, что уже через считанные минуты облачусь в невероятной красоты, длинное до пола, со шлейфом, приталенное, с глубоким вырезом, перламутровое с золотом платье с длинными рукавами, ждущего своего выхода в свет.
Макияж готов, прическа готова, сумочка к празднику собрана, подвеска, починенная Джексоном, положена в потаенный карман, без неё я никуда не иду, ни на какие мероприятия, бежевые бархатные туфли начищены, которых и вовсе не будет заметно под платьем, смело надеваю мерцающий наряд.
«Интересно, что скажет мне Даниэль? Впечатлю ли я его? Белла и вовсе попросит уйти с мероприятия, так как я буду заслонять ее красоту», – шучу я сама с собой.
От одного моего поворота платье сверкает, как Млечный Путь во Вселенной.
Делая тысячу фотографий, я слышу звонок в дверь. Я никого не жду. Странно. Может быть, мама решила поехать вместе со мной? Хотя она, наверняка, будет с Марком.
– Кто? – спрашиваю я, смотря в глазок.
– Милана, кто ещё должен придти к тебе? – смеётся Даниэль, намеренно прикрывая дверной глазок с другой стороны.
Я улыбаюсь и открываю ему дверь.
– Мы же договорились у дома, разве не так? И у нас ещё целых десять минут есть.
Даниэль раскрывает рот и замирает возле порога двери, как будто увидел нечто-то ужасающее или потрясающее. Глубоко верю, что второе.
Я захватываю аксессуары, наклонившись до тумбы в коридоре, сообщая Даниэлю:
– Ты пройдёшь в квартиру или так и будешь стоять у двери? Мне еще нужно бутылку воды захватить.
Он стоит и взирает на меня ослепительным взглядом, не моргая, на что я закатываюсь в смехе.
– Даниэль, ты меня слышишь, нет? – удивляюсь я его заторможенности.
– Я не видел красивее девушки, чем ты, – с восторгом выдавливает Даниэль, по-прежнему стоя у порога.
Его действия напоминают мне времена с моим братом – Питером, который когда-то так же замирал от моих нарядов.
«Как же он сейчас поживает?..»
– Спасибо, но не стоит так реагировать, это просто платье, – заявляю я, думая о том, всё ли я взяла. Я перечисляю по памяти: лекарства, сменную обувь, пудру, матовую бордовую помаду, зеркальце, портативное устройство… и бутылку негазированной воды. Всё. Готова.
– Но ты… – Даниэль проходит через порог, прикрывая трясущейся рукой дверь. – Ты непросто девушка… – делает паузу и с ноткой отчаяния продолжает: – Знал бы мой отец, как я люблю тебя, на что я готов ради тебя… – Я отшатываюсь в изумлении и сглатываю комок от этих слов. Я сконфуженно улыбаюсь, не зная, как реагировать. Здесь слова излишне и отчасти пусты. Жизнь, за этот короткий срок, успела нанести жестокие удары Даниэлю, насытив его бременем неумолимых и подчас щемящих душу утрат… – Я уверен, мои родители полюбили бы тебя, как родную дочь… – произносит он с таким чувством, что я… я ощущаю, как горячая кровь, пульсирующая в моих венах, становится ледяной.
Я устраняю дистанцию между нами и с чувством крайнего сочувствия, жалости заключаю его в объятия, нежно прижимая к себе за затылок. Грудь разрывается от его слов.
– Даниэль, я искренне благодарю Вселенную за то, что мы встретились с тобой. И, я уверена, что твои родители радуются за тебя, где-то там далеко на небесах, даже если не видят тебя воочию… – хочу подбодрить я, но у меня явно не получается.
– Не могу подобрать слов сейчас… – исходит трепетно из его уст с придыханием.
Я перебираю недавние слова Джексона, заключающиеся в том, что он будет счастлив, если я буду счастлива с Даниэлем, который должен беречь меня, как хрустальную вазу. Но все с точностью наоборот. Это я должна беречь крохотное, хрустальное сердце Даниэля, который ознакомился за свою короткую жизнь с катастрофическими ужасами другой жизни, с враждебным миром, в котором всё не так, как в счастливых фильмах и книгах… Тут реальность не щадит никого. Она забирает живую энергию, оставляя пустое мертвое тело, место которому открывает свои холодные, ледяные, зверские объятия матушка-земля, всякий раз, кто подпадает под чудовищнейшее стечение трагичных обстоятельств.
– Ты – мой мир… – горячими губами он прислоняется к моей щеке, находя в этом успокоение. – Пожалуйста, давай сделаем так, чтобы у нас все получилось на то время, что нам отведено? – трогательно и чувственно умоляюще молвит Даниэль, как никогда ранее.
Я чувствую всеми фибрами души раздирающую на части боль, которую он испытывает. Он напуган потерей меня, еще одного, ставшего для него, близкого человека.
– Будем стараться… – отвечаю я со всей нежностью, мысленно давая шанс нашим отношениям.
«Он его заслужил. И у меня нет причин ему отказывать».
– И я хочу сделать первый шаг к реализации своих слов на практике. – Что хочет этим сказать Даниэль? Я сгораю от продолжения его высказывания. – В субботу вечером мы идем ко мне в гости на ужин. Бабушка и дедушка уже с нетерпением ждут этого события, когда увидят мою девушку.
А может, это и действительно редкий шанс, отданный мне Вселенной, на то, чтобы провести свою жизнь с человеком, который ни при каких обстоятельствах не бросит меня?..
Пора создавать перспективное будущее, основываясь не на сердечных чувствах и муках, а на разумно мыслящем сознании.
– Буду рада провести время в кругу твоей семьи, – говорю так, словно пытаюсь сама себя уверить в этом.
– Правда? – радостно выскакивает из Даниэля. Он вглядывается мне в глаза.
– Конечно, – тонко отвечаю я, не устраняя с головы те мысли, которые он сообщил минутой ранее.
Он такой добрый и… и любимый.
– А если ты придёшь в этом платье, они будут шокированы… – улыбается Даниэль, не переставая обозревать мое сияющее, укутанное в одеянии, тело.
– О… да, точно, – смеюсь, в задумчивом состоянии, я. – Но в нем я не пойду.
Я так много думаю о себе, что только лишь сейчас мой глаз падает на верхнюю одежду моего заботливого мужчину. Классический темно-синий смокинг на нем сидит безупречно. А белая рубашка идеально гармонирует и делает его смуглую кожу еще темнее. – Ты фантастически выглядишь.
Он расплывается в улыбке, символизирующей, что он счастлив, но в глазах его – слезы, которые возникают тогда, когда речь заходит о его, погибших в авиакатастрофе, самых близких, – родителях.
Даниэль, минуту помыслив о чем-то, с иронией произносит:
– Вот что значит встречаться с девушкой моделью, у которой, что ни день, то праздник. Поэтому приходится соответствовать ей.
Я смеюсь:
– Тебе нравится такая жизнь?
– Я в полном восторге.
Даниэль целует меня в ямочку щеки, добавляя:
– Боюсь испортить твою яркую помаду. Но знай, что я все еще жду тебя, – соблазняющим голосом осторожно выражается он.
Я смущаюсь и, подняв глаза на висящие часы в виде домика, счастливо заключаю:
– Ну что, едем покорять известных гостей, прилетевших в Мадрид?
– Непременно! – восторженно говорит Даниэль, подставляя мне локоть, в который я подвожу свою руку.
