полная версия

Анна Д. Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 2

– Я ждал тебя целую вечность. – Вспыхивает грудь. Я судорожно сглатываю в беспощадном ритме сердца. – Если бы ты знала, как я хочу снять с тебя одежду… – шепчет соблазняющим тоном он, обремененный мучительными инстинктами.

– Чего же ты ждё… шь? – Голос на мгновение стих и утонул. Мои подсознательные желания берут волю надо мной.

– Ах… – исходит от него возбуждающий стон. – Малышка… Я столько жаждал любить тебя и больше не потерплю.

Под ослепительным блеском звезд Джексон кладет дрожащую руку на моё бедро и сжимает его через ткань моей одежды. Одержимая желанием, желанием разрушить построенный расстоянием барьер между нашими сердцами, я провожу ладонями по его напряженной, теплой груди и, под прожигающим взглядом, отдаюсь во власть его рук. На нас обрушивается безликая сила, отчего я с каждой секундой сгораю от чувств, которые испытываю к этому мужчине. Его рука скользит в густую массу моих волос, и он со всей резкостью прижимает меня к себе за затылок, завладевая губами со всей страстью, кипятящейся в нем, жадностью, словно сражается в бою за мое тело и немыслимо делает всё, чтобы подчинить меня себе. Я уношусь в бездну и, как умирающая от жажды, я припадаю к живительному источнику в исступленном, опьяняюще-эротическом поцелуе, обхватывая руками его вспотевшую шею с такой силой, как будто отнимаю его из рук Вселенной, выхватываю, цепляясь мертвой хваткой. Вкус винного напитка на его дерзких и жгучих губах подносит меня к вершине страсти и маниакального желания его тела.

Обуреваемый огненным всплеском, казалось, было, безжизненных чувств от погубившего расстояния, он мгновенно поднимается и подхватывает меня на руки. Я чувствую бедрами, как его плоть увеличивается и твердеет.

К этому всё шло с самой первой секунды, когда я приехала к нему и за минуту, лишь посмотрев на него, утонула в его зеленых очах. Но сейчас думы о другом – бесполезны. Я хочу его. Его одного во всем мире. Возможно, уже завтра мы будем жалеть об этом и расплачиваться за свои ошибки, но обратной дороги нет…

Подхватив меня на руки, мы пробираемся сквозь прохладный воздух в небесную сущность, пробуждающую трепет сладострастия, именуемую спальней. Покрываясь пеленой непреодолимого влечения, я прислоняюсь лицом к его шее, проводя по ней горячими, пылающими губами, заставляя мышцам на теле предмета моей страсти крепчать. Властные и горячие, как огонь, руки Джексона одним взмахом сдергивают с меня белоснежный халат. Я оказываюсь обнаженной под его ненасытным взглядом. Уложив меня на спину, он одаряет моё тело страстными, обольстительными поцелуями, посылавшие молнии. Обещая неземное наслаждение, предмет убийства моего мозгового центра контроля, искусно управляет моим возбуждением. Наше учащенное сердцебиение, подобно запуску в космос ракеты…

Его нежный язык касается моей груди, нежно всасывая ее кожные покровы, каждой доставляя особенные поцелуи. Я дерзновенно обхватываю шею Джексона и пальцами рук вцепляюсь в его волосы. Но он вздергивает мои руки над головой, тисками сжимая рукой мои запястья.

– Я так тебя хочу… – хищно целуя в шею, пылко хриплым голосом шепчет он, на что я издаю протяжный стон. Он накрывает мои губы яростным, всепоглощающим поцелуем, сжимая ладонью обнаженные, возбужденные груди. Его руки ласкают, дразнят мучительным томлением, терзают обещанием обладания.

Прожигая взглядами друг друга, изнемогая от тлеющего желания, с утонченной медлительностью он отодвигается назад, а потом вонзается с силой, вырвавший громкий крик из моего горла. Я отчаянно хватаюсь руками за простыню и, приподняв бёдра, подхватываю его движения; он увеличивает темп возбуждающих настойчивых толчков под наши одновременные, возбуждающие нас сильнее, стоны, доводя каждого до пика удовольствия.

– Дже…к… сон… – Я стону его имя в порыве безрассудной страсти.

– Иисусе… – задыхается он, обдав меня дерзким пламенем, сверкающим в его глазах. – Моя малышка…

Врезаясь в меня еще глубже, пронзая тело страстными атаками, он мучительно стонет, покоряя вершину страсти, награждая нас обоих буйным, вулканическим наслаждением. Я с силой провожу ногтями по его спине, выкрикивая стоном его имя, отчего мое тело снова содрогается в экстазе.

То, что мы чувствуем в этот момент составляет плод нашей безграничной любви друг к другу, которая оказалась жива, даже несмотря на долгие четыре года и одиннадцать месяцев…

Глава 17

Я медленно открываю глаза, лежа на руке Джексона. Во мне запускается мыслительный процесс. Если я ночевала с Джексоном, то домой я так и не вернулась и всё, что было между нами ночью с этим мужчиной является чистой воды правдой, а не прекрасным сном. От этого я ощущаю внутри себя полную гармонию и счастье, что нахожусь рядом с тем, кого безумно люблю.

Медленно поворачиваясь лицом к Джексону, который ещё спит, я не удерживаюсь и приближаюсь губами к его щеке.

«Боже, какой он идеальный…»

Глаза Джексона распахиваются после моих утренних поцелуев, и он, сонный, расплывается в улыбке.

– Доброе утро, моя малышка, – спящим голосом бормочет Джексон, рукой прикасаясь к моей щеке. Я замираю от приятных чувств.

– Доброе утро, любимый, – отвечаю, улыбаясь, я.

Он единственный самый любимый во всем мире.

– Я давно так крепко не спал, – щебечет Джексон, снова закрывая глаза.

Я вожу пальцем по его лицу и в секунду мне чудится в нём ребёнок, который радуется от теплых прикосновений.

– Джексон?..

– М… – бурчит сонно он. – Продолжай…

– Вспомни нашу первую ночь в Сиэтле и сравни с тем, что было вчера, – закусив нижнюю губу, сообщаю я.

– Милана, это несравнимо… – Он пристально смотрит на меня, разглядывая черты лица. – Наши чувства друг к другу стали сильней…

От этих слов я широко-широко улыбаюсь. Какое же это счастье просыпаться с любимым мужчиной и слышать такие слова, которые заряжают энергией на весь день.

– Как будто между нами и не было разлук… – шепчу я, обхватывая рукой тело Джексона и ложась на его плечо.

– Как будто тем летом мы не расстались вдруг… – басовитым голосом ото сна продолжает Джексон.

Я дополняю, чтобы получилась рифма:

– Как будто мы плыли до причала любви,

Джексон делает минутную паузу, пальцами скользя по моим голым плечам и вниз по спине, отчего по коже пробегают колкие мурашки, и заключает:

– Через бесновавшиеся бури под зажженные душой огни…

– Мне нравится, – нежно лепечу я.

Мы оба ощущаем прилив вдохновения – это чувствуется.

– Моя спящая красавица… – пленительно восклицает Джексон, поправляя мне упавшую прядку волос за ухо. Я приподнимаю глаза на Джексона и вижу, что он внимательно смотрит на меня.

– Почему так смотришь? – удивляюсь я.

– Не могу насмотреться на возвышенно-трогательную, обнаженную девушку, – игриво говорит Джексон, что вызывает у меня самую искреннюю улыбку с глубокими ямочками.

– Так! – отрезаю я, прикрываясь одеялом. – Ты слишком пристально смотришь! – смеюсь я.

– Милана, брось, неужели ты снова стесняешься, учитывая всё то, что было между нами? – сообщает Джексон, резко стягивая с меня одеяло.

Мои щёки начинают розоветь после действий и слов Джексона.

– Чуть-чуть… – тонко произношу я.

Джексон в мгновение закатывается в смехе.

Что?

– Джексон, чего это ты? – отодвигаюсь от него на пару сантиметров. – Это надо мной? Джексон! Нечестно смеяться и умолкать причину!

– Я вспомнил, – он смеется безостановочно, – как тогда, находясь в гостинице, в Сиэтле, ты испугалась, когда к нам постучали в дверь номера. Побоялась, что к нам зайдут посторонние люди, а ты без одежды… – усмехается Джексон.

Перебирая в памяти тот день, его события, меня охватывает смех.

– А там оказался наш завтрак. – У Джексона начинают течь слезы от смеха. – Джексон, ты можешь успокоиться?

– Я вспомнил твоё лицо, испуганное до смерти.

Джексон, вытирая слезы с глаз, хохочет без остановки.

– Я же испугалась тогда, знаешь как?! И вообще, мне было восемнадцать лет, – нахожу я объяснение своим действиям.

Тело Джексона продолжает содрогаться от смеха.

– А сейчас тебе двадцать один, и ты хочешь сказать, что ты насытилась смелостью и сняла с себя все страхи? – с сарказмом вываливает он.

– Всё, я обиделась! – шуточно произношу я.

– Вы только посмотрите, кто у нас надул губы?

– И? – делая серьёзное выражение лица, бормочу я.

– Иди-ка ко мне, моя крошка, которой через несколько недель будет двадцать два года. – Он прижимает меня к себе, целуя в лоб. И тут же. – Подожди, – отрезает Джексон, предельно серьёзно.

– Что такое? – спрашиваю я, не понимая, что опять не так.

Быть может, он обратился к мысли о подарке на мой приближающийся день рождения?

– А ты уже большая крошка… – хохочет снова Джексон.

Я несколько раз моргаю.

– Джексон! – шуточно кричу я. – Я… я не знаю, что мне с тобой делать.

Джексон со всей силой переворачивает мое тело, и я оказываюсь на нем сверху. Его руки обхватывают мою обнаженную спину и наши тела, будто склеиваются друг с другом, возбуждая каждого.

– Поцелуй меня, – соблазнительно вырывается из уст Джексона.

– Джексон, ты меня обидел! – возражаю я. – Тем более, что…

Джексон не слышит моих слов, крепко прижимает меня к себе ещё сильнее и проводит языком по моей нижней губе.

– Джексон, ты… – Он заглушает мой недоверчивый возглас страстным поцелуем. Мой гнев тут же растворяется.

– Я хотела бы просыпаться от таких поцелуев… – мурлычу я, прикасаясь к носу Джексона.

– Я бы хотел не тратить время на сон с тобой в постели, – заманчиво сообщает Джексон.

– М-м-м…

Я прикусываю губу.

– Можно ещё раз? – требует Джексон, сжимая мои ягодичные мышцы.

Я повторяю. Наши страстные взгляды друг на друга прерывает звонок.

– Джексон, не бери… – умоляюще произношу я, проводя рукой по накаченной груди Джексона.

– Милана, нужно… – с тревогой в глазах объявляет Джексон. – Это по работе. Оставлять без ответа нельзя.

Я уговариваю Джексона не вставать, но настырный абонент по-прежнему перезванивает. Кто же это такой упёртый?

– Ну, м-и-и-и-лый… – протягиваю ласково я.

– Это звучит так чувственно от тебя. Но ответить нужно.

– Звонок прекратился! – радуюсь я, но через секунду настойчивый контакт снова беспокоит нас.

Джексон глубоко вздыхает:

– Я быстро отвечу и вернусь к тебе… – обещающе произносит он, чмокая меня в лоб, и встает с постели, захватывая смартфон. – Будь здесь. Никуда не уходи.

Я подчиняюсь его словам и жадно обвожу его глазами, не желая отпускать от себя. Он, укрываясь полотенцем, лежащим на прикроватной тумбочке, обвязывает нижнюю часть своего тела и быстрыми шагами, отходя от меня, постепенно скрывается с комнаты.

Проведя сокрушительную для пирамиды наших новых жизней ночь, я чувствую себя на седьмом небе от счастья, совершенно забыв о том, что придётся объяснять своим близким людям причину отсутствия меня дома. Сохранившееся и плотно укоренившееся во мне опьяненное от чувств состояние, позволяет мне не испытывать угрызений совести от содеянного. Как я могу думать о каких-то причинах, если всё то, что произошло между мной и Джексоном, пропитано иступленной любовью и является олицетворением абсолютной, вулканической страсти?..

Но разговора с Даниэлем мне не избежать, как и с мамой. Я искренне хочу верить, что они со временем поймут меня и простят… Даниэлю придется принять тот факт, что я люблю другого мужчину и не хочу питать его надежды, стараясь полюбить всеми силами его. Я никогда не полюблю никого больше, чем Джексона. Он единственный любимый и всегда им останется, вопреки всем нашим расставаниям.

Мама будет проклинать меня во всем, сердиться и, возможно, возненавидит, что я буду встречаться с Джексоном, но я не могу предать себя, предать свои чувства… Я так долго ждала этого момента. Быть может, мама сможет меня понять?..

С кем придётся «повоевать», так это с Беллой. Она будет шокирована, озлоблена и не отдаст то, что, как она считает, ей принадлежит. Я полагаюсь на Джексона и прикидываю, что он способен, руководствуясь своими профессиональными коммуникабельными навыками, помогающими ему успешно заключать сделки с более сильными противниками, конкурентами, чем Белла, разобраться с ней и прояснить всю ситуацию о том, что он с детства влюблен в другую девушку и не собирается жениться на Белле, как она себе это запланировала в мыслях.

Оставляя на потом не приносящие мне никакого удовольствия мысли, я соображаю, что Джексона нет уже как минут десять.

– Милый, ты где там? – выкрикиваю с нежностью я, глазами упираясь в окно, на восхищающее взор озеро, по которому бегают лучики солнца.

Ответа нет. Куда можно пропасть так надолго?

– Джексон, я уже соскучиииилась… – протягиваю громко я, не переставая ворошить в памяти «живой» момент, когда страсть наших тел превращалась во всепожирающее пламя.

– Милана, зачем так оглушительно кричать? – огрызается он и заходит в спальню. На нем одеты классические брюки и накинута белая рубашка. – Мне нужно срочно ехать в офис… – проводя тревожно по щетине, он ставит меня в известность сугубо серьезным тоном. – Прости, пожалуйста. Работа есть работа.

Кровь леденеет в моих жилах от голоса, которым он преподнес мне ответ на вопрос. С каждой секундой его молчания мое сердцебиение увеличивает обороты. По позвоночнику бегут тревожные токи. Его уведомили о плохих новостях?

– Джексон, к-как так? Подожди, – недоумевая, запинаясь, пытаюсь понять я. – Что-то произошло? Кто тебе звонил?

Он нервно подносит руку ко лбу, несколько раз вздыхая. Ужасное предчувствие сжимает сердце мертвой хваткой.

– Прости, милая, – мысленно находясь в другом месте, встревожено приглушенным голосом говорит Джексон.

Что? Его словно подменили. Я в полном неведении. Что происходит? В мозгу бьется догадка, но я всеми силами заглушаю ее развитие.

– Нет, мне нужно знать, что с тобой? – Я округляю глаза. Предчувствие смертельной ошибки проносится по всему моему телу и останавливается в горле в виде комка.

Джексон усаживается на край кровати и тянется к моим губам с непритворным раскаянием. Я упираюсь руками о его напряженную грудь, не подпуская его к себе, пока он не скажет ответа.

– Джексон, ты можешь яснее выразиться о причине чрезмерно серьезного твоего вида?

Волнение, сквозившее в чертах его лица, потрясает меня до глубины души.

– Ты не хочешь поцелуя? – навешивает он улыбку.

– Ответь! – повторяю я, окутывась неожиданной дрожью в руках.

Джексон отступает. Его лицо, словно высечено из гранита. Он спешно застегивает пуговицы рубашки. Я с минуту смотрю на него, еще больше погружаясь в панику.

– Мне нужно срочно ехать в офис, – угрюмо бросает он сквозь напряженную, стоическую тишину. – Я уже позвонил Тайлеру. Он едет сюда. – Джексон одевает часы и с деланной безэмоциональностью добавляет: – Мы тебя подбросим до твоего квартала.

– Но в чем такая срочность? – рассуждаю спокойно я, но сердце предательски вылетает из груди. Я привстаю, упершись локтями о постель, и со сливающейся дрожью и нежностью в голосе сообщаю: – Я бы хотела для тебя приготовить завтрак и…

– Милана, я уже всё сказал, одевайся! – диктует мне Джексон, повышая голос.

Я не в состоянии вымолвить слова, сглатываю нарастающий, как туман, ком.

– Зачем так разговаривать со мной? – вопросительно взираю на него. – Что за тревога кроется в твоих глазах? Что за двойственность и двуличность, проявляющаяся в тебе?

– Черта с два, Милана, – с издевкой бросает он. Я напряженно застываю, до смерти напуганная неизъяснимым поведением Джексона. – Всё не так просто, как ты думаешь, – судорожно выдыхает он, повязывая галстук вокруг ворота рубашки.

– Не понимаю, о чем ты сейчас? – Я прикусываю дрожащие губы. Звенит тревожный звоночек, постепенно снедающий меня.

Он в ускоренном темпе накидывает на себя пиджак, позволяя себе игнорировать меня. Я повторно, но уже настойчиво произношу:

– Джексон, ты можешь мне объяснить, что произошло? Кто тебе звонил? Ты после этого звонка сам не свой…

Ошарашенным взглядом я гляжу на него сверху вниз, но он горделиво отмалчивается, словно так и нужно.

– Джексон, – почти кричу, трясясь, я. – Очнись! Приди в себя! – воплю я.

– Милана, зачем так кричать? – резко говорит он, пронизывая беспомощным взглядом меня.

Что с ним?

Сердце бешено стучит. Выждав несколько мгновений, я командно требую:

– Я немедленно жду объяснений!

Поднявшись с кровати, я обвязываю себя белой простыней.

– Джексон, объясни, что это все значит? – подойдя к нему ближе, храбро утыкаясь в его глаза, спрашиваю я.

Он оставляет без внимание мои слова. Я с дерзостью сбрасываю его руку, когда он дотрагивается до меня.

– ОБЪЯСНИ! – перехожу я границы и ору от туманности происходящего. Я гляжу в пространство в гневном оцепенении.

– Милана, оставим в тайне всё то, что произошло ночью?.. – предупреждающе цедит он, не смотря на меня.

Я ухватываюсь за стену, дабы устоять на пошатнувшихся ногах. Его слова жгут мне сердце, словно кислота. Разъяренная, я размахиваюсь рукой, но он ловит мое запястье, сжимая с силой, не позволив дотронуться до щеки и дать ему жесткую пощечину, которую он заслужил.

– Не смей! – почти мне в губы грубо выпаливает он.

Я отхожу на шаг, хватаясь за голову, чувствуя, как меня начинает неудержимо трясти. Густой душевный дым заполняет пространство, и это пламя лижет стены, покрывая их ярким, зловещим светом. Вихрь светящихся искр и густого дыма овладевают мной, пожирая всю земную оболочку.

– Ч-что… – потерянно, упавшим голосом, мямлю я, развивая его мысль. «Оставим в тайне всё то, что произошло ночью?» – ЧТО ты сказал? – переводя дыхание, вскрикиваю я.

Он с деланным безразличием отрешенно продолжает:

– У меня – Белла, у тебя – Даниэль, нам никак нельзя…

Я собираю волосы в кулак, пытаясь переварить то, что он сказал. Убийственная ярость с каждой секундой накапливается во мне, выжигая жилы.

– Я не поняла… – Я нервно смеюсь, вылупляясь на него. – Это что, шутка такая? – Нервный смех не уходит от меня. – Подожди, – кричу я, охваченная ужасом жестокой реальности, размахивая руками, – так то, что было между нами ты хочешь, чтобы я это взяла и вот так выбросила с головы?

Окостеневшими костяшками пальцев я зажимаю ладони в кулаки.

– Так должно быть, – заверяет отчужденно предатель, лживый и жалкий лицемер. Он как ни в чем не бывало застегивает ремень на брюках, делая всё, чтобы не смотреть мне в глаза.

Его безжалостные слова пронзают меня насквозь. Я упала в пропасть, но осталась жива. Черная от копоти душа уже не составляет живую двойку с телом.

– Так д… д-должно быть? – задыхаюсь я, еле дыша.

– Так нужно, – спокойно выдавливает Джексон, кладя в карман мобильное устройство, напрочь уничтожившее утро.

Я обвожу его пламенным от ярости взглядом, разгораясь еще больше.

– Нужно для кого? – чужим голосом громко вываливаю я. – Джексон, ты сейчас думаешь, что ТЫ мне ГОВОРИШЬ? Ты же только двадцать минут назад сообщал мне прямо противоположные слова. Что сейчас стало? Джексон, объясни, – в бешенстве сообщаю я.

– Милана, – глубоко вздыхает он. Он бледен, как смерть. – Прости меня, – исходит отстраненно от него, – я не должен был этого делать… – Где он находится сейчас? В потустороннем мире? Он нервно подносит дрожащую руку ко лбу, потирая виски, не бросая на меня ни малейшего взгляда.

– ЧТО? – восклицаю ядовито я, слыша, как колотится мое сердце в настоящую секунду. – Так ты… ты… – мысль, сформировавшаяся в сознании, пожирает меня, – ты воспользовался мною? Для тебя ЭТО нормально? – В моем голосе чувствуется приближение жалкого рева. – Для тебя нормально переспать с девушкой, а затем бросить ее? – кричу я, что есть мочи, с живой, открытой болью, из которой безостановочно хлыщет невидимая, но чертовски жесткая боль. – Ты… ты… – с гневом рву глотку я, теряя в секунду голос. Я нервно хожу по комнате, не зная, как дальше быть…

– Ты драматизируешь, – невозмутимо доносится от него.

Я драматизирую? Ему неизвестно то, что я сейчас чувствую и как у меня разрывается сердце.

– ТЫ ПОДЛЕЦ! – ору я, бросая взоры ярости.

Я не могу поверить в это… Нет, это точно происходит не со мной. Боль стальными когтями и зубами рвет мое сердце, шевелясь в крови. Обрушивается смертоносный душевный огонь.

– Я не смог удержаться… – Он находит безмозглую, пронизанную физиологической потребностью, причину. Он воспользовался мной. Ему нужно было мое тело, мое податливое тело, сдавшееся на милость его ласкам. – Прости меня, прошу… – Чем больше я думаю о том, какой глупой и наивной сукой я была перед ним, тем меньше я осознаю значение своих действий. Я на одном дыхании с быстротой шагаю к нему и делаю повторную попытку сделать ему физически больно, со всей силой давая ему пощечину, с враждебностью пронзая его. – Давай, я заслужил этого, – гудит он, упираясь спиной к стене. – Ещё, давай, – меня всю трясет. Я при последнем издыхании. – Прошу понять. По-другому никак. Я хотел, чтобы мы были друзьями… – жалко раскаивается он, но я не верю ни единому его слову, – но не рассчитывал, что всё так получится.

– НЕ РАССЧИТЫВАЛ? – шумлю изо всех сил, осыпая ударами его плечи. – ТЫ… ТЫ, ТЫ САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ ПОДОНОК! Как ты мог так поступить? Почему? Скажи, почему? – сокрушенно взмаливаюсь я. – За что ты так со мной? Зачем? – Я от боли бью кулаками в его непробиваемую грудь. – Ненавижу тебя, слышишь? – Я в истерике. Я давлюсь слезами, жгучими глаза, совершенно не помня, когда начала плакать. – Зачем всё это было? ЗАЧЕМ? – Я толкаю его в грудь несколько раз, рыдая от бессилия.

Джексон с ужасом смотрит на меня, округлив зрачки, с трудом подыскивая слова. Ему нечего сказать. Здесь все сказано. Без слов.

– Я для тебя дрянь, которая спит с каждым встречным? – Глаза наполняются муками стыда. Как я могла поверить ему?

– Нет, Милана, это не так, – он чудовищно пялится на мое дикое состояние потрясенного отчаяния и не может говорить. – Успокойся, пожалуйста… Не нужно так р-реагировать. – Он заикается в словах и тщетно пытается коснуться меня.

– УСПОКОЙСЯ? НЕ НУЖНО ТАК РЕАГИРОВАТЬ? А эти разговоры, твои слова, признания… Ты врал мне?! ТЫ ПОДЛЫЙ ЧЕЛОВЕК!!! – лихорадочно вытирая жалкие слезы с глаз, скулю я. – Но с какой целью ты воспользовался мной? Зачем ты вообще появился в моей жизни снова? Ненавижу, ненавижу тебя!

Внутренний мир разваливается вдребезги. Я не могу поверить во всё, что сейчас происходит… Это не со мной. Я сплю сейчас, это сон…

– Ты имеешь полное право говорить мне такие слова, – безнадежно выражается он, но капля мучительного сожаления слышна в его голосе. – Но я не врал тебе ни в едином слове, помни это.

– Ах да, не врал мне? – Я хлопаю громко в ладоши перед его лицом. – КРУТООООО!!! ОН не врал мне. ХА-ХА-ХА. Не верю, – охрипшим голосом от криков, рычу я, – ты мне снова СЛОМАЛ жизнь. СЛОМАЛ. – Я впечатываю каждое слово в его глаза, жестикулируя руками. – Не хочу тебя видеть больше. Убирайся с моей жизни раз и навсегда! Ясно?! – бесится моя душа, которая сломалась… Снова.

Джексон душераздирающе молчит в застывшем взгляде. С прискорбием он пробегает по мне глазами, явно что-то скрывая от меня… В голове тесняются догадки. Я изнемогаю под этим грузом тяжести. Он умело утаивает свои чувства под этим беспросветным молчанием, но приносит мне, безмолвствуя, самую страшную до смерти боль. Я плачу, как ненормальная, и смотрю на него обескураженным, опустошенным взглядом. Но он ничего не делает. Как я могла ему довериться?

Я громко заканчиваю сокрушительную перепалку с болью, горящей во мне, как пламя вечного огня:

– И больше не появляйся в моей жизни, ЖАЛКИЙ КРЕТИН!

– Так будет лучше для нас… – сообщает Джексон приглушенным голосом, уставляясь взглядом в пол. Кровь бросается ему в лицо.

Он сделал оглушительный удар по моей душе. Всхлипывая, я бросаю на него последний ненавистный взгляд, в котором все сказано и рву с силой дверь жуткой, противной комнаты. Он стукает кулаком по стене и взвывает одно слово:

– ДЬЯВОЛ ПОБЕРИ!

Я вбегаю в ванную на этаже, закрываюсь, беру свою одежду с сушилки и с трясущимися руками начинаю одеваться. Тело ломит, словно меня избили. Избили внутри. По моим глазам стекают горькие слезы. Душит раскаленный дым. Как я могла довериться ему? Что я натворила? Как мне теперь смотреть в глаза Даниэлю? Джексон использовал меня. Для него нужна была не я, а мое тело с целью, чтобы насытить свои сексуальные бессознательные мечты. КАКАЯ ДУРА. Я дура. Настоящая дура. Поверила ему. Черт. Как я могла? Я чокнутая на всю голову. Я поверила ему. БОЛЬНО. МЕРЗКО. УНИЗИТЕЛЬНО.

Я сползаю по стенке и сажусь на пол ванной, скрещивая перед собой ноги, и разрываюсь от наполненных горечью слез. Я плачу навзрыд. Я не знаю, как мне дальше жить.

– Милана… – слышу я взволнованный голос Джексона. ЧТО? Стало больно? Проснулись чувства?

Он со всей силой барабанит в дверь ванной комнаты.

Меня снова предали, унизили, разорвали. Я кинулась ему в объятия, не зная, каким он стал человеком… Не зная, какие мотивы, цели перед ним сейчас стоят. Я открылась ему. ЧЕРТ ВОЗЬМИ, я пожертвовала гордостью ради него. Находясь в отношениях с другим, я целовала ЕГО, я спала с НИМ… Боже. Что может быть ужаснее, чем это?..

Почему он не мог всё объяснить? Почему он целовал меня так, словно любит и всегда любил? Что он скрывает? Что не дает ему открыться?

– Милана, прошу, открой дверь, – обеспокоенно кричит он. – Мне нужно поговорить с тобой… Я попытаюсь объяснить. Я виноват.

Почему только ЕМУ я открыла свою душу и тело? А он позволил себе так обойтись со мной. Я думала, что у него остались чувства ко мне. ЧЕЕЕЕЕЕЕЕРТ. О ЧЕМ Я ДУМАЛА?

Я всхлипываю… Мысли мечутся в голове, сбивая меня с толку.

«Ненавижу его!» – повторяю я про себя несколько раз, сжимая изо всех сил махровый халат, который носила наивная Милана.

– ЗАТКНИСЬ! Я не намерена больше слушать твои лживые слова, – заикаясь ото слез, приказываю я.

– Милана, ты все не так поняла! Открой, – велит невероятно грубо он, бросаясь парочкой нецензурных слов в свою честь.

Джексон изо всех сил продолжает стучать в дверь.

– Я сломаю её сейчас к чертовой матери, если ты не выйдешь! – угрожает он мне, как будто для меня это имеет значение.

– Ломай, мне все равно! – всхлипываю я. – Беги вон к своей ненаглядной су… – я меняю крайнее слово, – сударыне, жалуйся, что обидели маленького мальчика.

– Не трогай её! Виноват только я, – нервно кричит он.

– Защищай её дальше!

Дрожащими руками я вызываю себе такси, описав приблизительно место, в котором я нахожусь по наличию ориентира – озера. Я не имею желания ехать с Джексоном и его водителем в одной машине после всего, что случилось. Он мне противен. Я ненавижу его. Я желаю, чтобы он навсегда исчез из моей жизни и из моего сердца.

Вставая с корточек, я окидываю себя в зеркале. Истерзанная ожиданиями предателя. Сломанная душа.

«Нужно быть сильной и успокоиться».

Я умываюсь холодной водой, продолжая заикаться от пролития слез и выбивать дробь зубами.

Как ехать домой в таком состоянии?

– Милана, мы можем поговорить? – спокойнее произносится от него.

– Поздно, – коротко отрезаю я в отсутствии каких-либо эмоций. Джексон их убил во мне. Убил всё лучшее во мне.

– Открой дверь! – орет взбешенно он. Что-то запоздало доходят до него эмоции. – Не натвори с собой ничего!

Он думает, что я буду из-за него вены резать? Нет уж. У меня есть в жизни то, за что стоит бороться и не опускать руки, даже когда я подавлена и сломлена.

Звонит таксист. Ответив на звонок, он даёт мне знать, что ожидает меня возле ворот.

Захватив сумочку, я распахиваю дверь ванной комнаты. Джексон вскакивает, как обезумевший, как мрачно сияющий призрак. Волосы на его голове взъерошены, а к глазам прихлынула горячая влага. Я опустошенно прохожу мимо него, словно его и нет, спускаясь по лестнице. Он несется за мной.

– Стой, Милана, – произносит он со скоростью автоматической очереди, дотрагиваясь до моих рук, но я отпираюсь, – родная, нам нужно поговорить, – тараторит, задыхаясь, он. Неужели стало жалко меня? Неужели подступили эмоции к глазам? Поздно, Джексон. Поздно. – Я готов сказать правду. Это непросто. Я попытаюсь, – тревожно выражается он с исступленным страхом и со взглядом страдающих глаз.

Терзаясь от невыносимой боли, я смотрю на него пустым взглядом, бездонными глазами, не в состоянии успокоить безумный стук собственного сердца. В его глазах – устрашающие слезы. А я отпустила живой блеск в глазах, надев на лицо каменную маску. Ледяные иглы продолжают занимать места в моем сердце. Я чувствую одно: безразличие. Сейчас мне жаль только себя.

– Джексон, – хрипло говорю я, добавляя, – нам не о чем больше говорить с тобой. Ты все сказал своим хладнокровным молчанием. И у меня к тебе просьба. – В голосе плескает боль.

– Какая, малышка? – оживленно кричит он. – Я что угодно сделаю ради тебя, только выслушай, это важно. – Джексон пытается сделать всё, чтобы поговорить со мной. Раньше следовало думать об этом, когда я его спрашивала и умоляла, как конченая дура, признаться во всем. Сейчас я ничего не желаю слышать. Я раскусила его. Ему нужен был только секс.

– Не приближайся ко мне больше ни на шаг! – из последних сил вскрикиваю я. – Иначе я обращусь в полицию и напишу заявление об изнасиловании!

– Умоляю, всё не так, как ты поняла. Умоляю, остановись, – он хватает запястье моей левой руки. Я толкаю локтем в него и попадаю в область живота. – Куда ты?

Настала моя очередь молчать. Я выбегаю и запрыгиваю в такси, опускаясь без сил на кресло. Джексон стоит передо мной, судорожно держась руками за голову. Косым взглядом я замечаю, как его галстук потрепан, а ворот рубашки является стоячим.

– Не уезжай, нам нужно повторить… – умоляюще говорит он, как будто до него только что дошло, какую боль я чувствовала и чувствую.

– Нам не о чем говорить. Все кончено. Прощай… – холодно отвечаю я, смотря прямо, на озеро. Ощущение презрения к самой себе возрастает с каждой секундой. Как я могла, приехав сюда, враз лишиться способности думать?

– Нет, Милана, – со вздохом и сожалением в голосе хрипло говорит он.

– Извините, что вмешиваюсь, мы можем ехать? – вставляет водитель в наш разговор.

– Да, – отрезаю резко я.

– Adios.^[11] – Я повторяю и закрываю окно, чтобы больше не видеть это место.

Я опускаю голову, тяжело вздохнув. Боль снова превращается в слезы. Я задыхаюсь. Я стараюсь искренне не плакать, но не получается. Как он мог так поступить со мной? Я же говорила с ним так открыто и откровенно… Я была честна с ним до последнего, честна в своих чувствах. Но единственной его целью было затащить меня в постель, а на утро бросить, как грязную, половую тряпку. Я чувствую себя куртизанкой, отдавшейся первому встречному. Хочется содрать с себя кожные покровы, к которым прикасался этот новый бездушный человек.