полная версия

Анна Д. Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 2

Я обнимаю от радости Джексона, щебеча:

– Спасибо Ритчелл, Питер, Джексон за всё…

– Милана, главными участниками модного дефиле будут: «Dolce&Gabbana», «Fendi», «Versace», «Gucci», «Giorgio Armani», «Gianfranco Ferre», «Moschino», «Etro, Jil Sander», «Roberto Cavalli», «Blumarine», «Misson», «Prada», «Alberta Ferretti».

Я слушаю его и не могу поверить.

– Спасибо Вам… – повторно говорю я.

– Милана, с тебя полноценный рассказ о том, как все пройдет, – подмечает Ритчелл.

– Даааа, – визжу я.

– Что-то брат замолк, Джексон ты с нами?

– Да-да, – отзывается Джексон. – Это уже сегодня вечером будет?

– Да, Джексон, что-то не так?

– Всё так, что может быть лучше, чем видеть, как улыбается она? – Джексон окидывает меня задумчивым взглядом.

– Ритчелл, Питер, – вставляю я, – можно сообщить маленькую просьбу?

Знаю, что Джексону сейчас не понравится то, что я скажу, но все же так нужно.

– Валяй, – хохочет Питер.

– Можете связаться с Даниэлем и узнать, как он там? – осмеливаюсь я спросить. – И передайте ему, что после приезда я встречусь с ним.

– Конечно! – отзывается Ритчелл. – Не вопрос, сейчас позвоним.

Я бросаю взгляд на своего старого друга или бывшего парня, или нынешнего парня, или всё вместе, который замер в пространстве с нескрываемой злобой. Что это с ним?

Образуется неловкая тишина.

– Ритчелл, – бормочет недовольным голосом Джексон, – не смей! НЕТ! Никому не нужно звонить, – выявляет он протест.

Я обозреваю его недоумевающим взглядом, чувствуя нарастающую тревогу. Ему же неизвестна причина, по которой я прошу подругу связаться с Даниэлем. Как он может так говорить?..

– Э… что, прости? – непонимающе слышится от Ритчелл. Минута молчания, и она выдает всё в том же духе недоумения: – Ребят хорошего вам дня. Развлекайтесь. Завтра мы вам позвон…

Джексон с отвращением сбрасывает звонок и с резкостью бросает телефон на коричневую кожаную тумбу перед дверью.

– Что, что это было? – говорю я, стараясь не выходить из себя. Но, кажется, этого не избежать.

– Что? – брякает недовольно он. – О чём ты? Нам уже пора, собирайся.

Воздух вибрирует ревностью.

С бешено заколотившемся сердцем я язвительно отвечаю:

– Ты в порядке?

– А ты? – перебрасывает он на меня вопрос.

– Я? – Обида и гнев во мне сливаются в единое, делая меня неуправляемой.

С озабоченным видом, сузив глаза, цедит:

– И долго ты своего этого будет обхаживать? Не успели приехать, так ты молишь подругу о том, что та созвонилась с ним, чтобы он, как маленький ребеночек, ей-богу, не волновался, – с горячностью почти кричит он. – Х-а-х, я признаюсь ей, как идиот, в своих чувствах, никому не нужных, а она переживает о нём. Ты считаешь это нормальным? – Его глаза бездонно-черные.

Вот она минута крушения. Трудно подать реплику, так как все тело дрожит от беспочвенных обвинений Джексона.

Расширив глаза в ужасе, на повышенном тоне, изъявляю:

– Во-первых, не своего этого, а Даниэля. Во-вторых, да, считаю нормальным, – подбоченившись, говорю еще громче. – И в-третьих, ты же не знаешь, почему я попросила ее позвонить ему!

Дыхание учащается. Гнев увеличивается. Слезы уже на пороге. Они жадно подступают к глазам.

Глаза Джексона наполняются злостью, как кувшин с водой. Он то берется руками за голову, то лихорадочно протирает ладонями своё лицо.

Тыча в меня указательным пальцем, с неукротимым гневом, во весь голос сообщает:

– Ты продолжаешь о нём думать!

Что он сказал? Да он даже не знает сколько раз в день я обращаюсь к мыслям о нём, а не о Даниэле, ему неизвестно сколько секунд, минут, часов, дней, месяцев, лет я мысленно представляла его рядом с собой.

Взгляды запечатлены на каждом. Гнев вырывается наружу, и я не выдерживаю, выкрикивая:

– Я продолжаю думать о нем? Да ты хоть знаешь, что произошло с ним? Как ты смеешь говорить так, если понятия не имеешь, как всё на самом деле? Еще несколько десятков минут назад ты клялся в своей любви, а сейчас что? Ты не веришь ни в единое мое слово, раз позволяешь себе высказывать такие слова!

– Мне всё понятно, – отрезает он, взирая вдаль.

– Тебе понятно? – бешусь я. – Тебе ничего непонятно и неизвестно!

– Я совсем не нужен тебе! – с недовольством вскрикивает он, вороша волосы. – Зато по нему ты вздыхаешь! Я снова ошибся. Кругом ошибки.

В груди что-то кольнуло от его слов. Как у него язык может поворачиваться говорить мне, что он не нужен? Это причиняет мне двойную боль. Он не знает меня, не знает, что я чувствую к нему. Неужели годы расставания нас настолько изменили?.. И мы уже, как раньше, не сможем доверять друг другу?

– Ну иди к своей Белле, раз ты не веришь мне! – вырывается из груди. Я не ручаюсь за себя.

– Она не моя, – грубит Джексон.

Я продолжаю с плевком:

– Беги к ней! Ты же этого хочешь, поэтому придираешься ко мне? – прорывает меня. – Зачем ты вообще начал с ней встречаться, раз она не твоя?!

– Зачем ты начала встречаться с Даниэлем? – Вопрос на вопрос? Умно.

– Мы говорили о тебе! – рычу я.

– Разве это не одно и то же?

Могу предположить, что наши намерения лишь отчасти могут быть схожими.

Громко выдохнув, на одном дыхании выкрикиваю: – Даниэля избили. У него серьезные побои. А ты нагло устраиваешь сцены ревности!

Взгляд Джексона меняется в одночасье.

– Избили? – бурчит он.

– Какая разница, скажи? – сержусь на него я, жадно глотая воздух, которого не достает. – Ведь тебе нужно было обвинить без оснований МЕНЯ, – делаю громкий визг на последнем слове, – что ты не нужен мне, чтобы ударить по мне… – И вот мои слезы открывают свои двери. – В самое сердце… – обессилено говорю я, закончив безуспешный диалог.

Пронзая его слезами, он ошарашенно вылупляет глаза, не моргая. Я немедля сбегаю в комнату, закрывая за собой дверь и становлюсь впиваясь в холодную стену, которая своим жгучим холодом замораживает моё оборванное и горячее сердце.

– Черт, куда ты?.. – отзывается Джексон, устраняя постепенно свой ревностный никчемный гнев. – Мы не договорили. Подожди, Милана.

«Мы сорвались и упали к подножию утеса, так и не поднявшись на метр…»

Не договорили? А нужно ли это? Он не знает, насколько я люблю его. Я бросила всех ради него. Я иду на риск каждый раз ради него. Я защищала его перед собственной матерью, которая и не догадывается сейчас, что я с ним… с человеком, при упоминании о котором ее душа не находит покоя. Всякий раз, когда я была с Даниэлем, я только и думала о нем… А что он?..

– Открой, – дёргая ручку двери, взволнованно говорит он. – Нам нужно все обсудить. Я не мог предположить… – признается он с жалостью, – что что-то случилось с эти… – быстро меняет, – Даниэлем. Прости, родная…

Слезы медленно стекают по моим щекам. Не успели мы стать мощной парочкой, как тут же нашли повод для ссоры.

Расстояние вроде отступило, но его последствия не рассеиваются. А сначала это представлялось преодолимым препятствием. Но… мы снова напоролись на остриё.

– Родная… – вздыхает он, – я не знал… Я так… так…

– Что так, Джексон? – воплю я. – Вот так всегда. У нас ничего не получается… – шмыгая носом, страдальческим голосом, заключаю я.

Я слышу он садится на пол, прижимаясь к двери.

Мы до сих пор в глубоких водах залива. Как изыскать способы всё постановить на свои места?

– Я так сильно тебя ревную, что… – шепотом признаётся Джексон. – Когда я узнаю, что ты с ним, что ты думаешь о нем, меня словно бьют кнутом в сердце…

Я вытираю слезы.

– И… – с трудом продолжает он.

«Правда» такая вещь, о которой так непросто говорить, но порой именно благодаря ей соединяются любящие души или расходятся…

– Когда он касается к тебе, я схожу с ума… Я не имел понятия, насколько сильно любил тебя, пока не увидел тебя с ним. И поэтому я вспылил, когда услышал, что ты интересуешься его делами. Но я не думал, что у него какие-то проблемы. Расскажешь подробнее?

«Я не имел понятия, насколько сильно любил тебя, пока не увидел тебя с ним…»

Возвращаюсь мысленно к словам Питера: «Он разузнал о Даниэле всё, до мельчайших подробностей: его детство, прошлые отношения, работа. Для этого Джексон, не поверишь, нанял человека, чтобы тот проследил за ним, разузнав, каким он представляет мужчиной в обществе, можно ли тебе на него положиться, доверять ему, находиться с ним». Могу ли я злиться на него, если его действия, хоть и перешли всевозможные крайности, но насквозь пропитаны, как одежда после проливного дождя, неистовой заботой?

– Не молчи только… Я честен с тобой. Будь честна и ты.

– Джексон, почему нам так сложно?.. – искалеченная расстоянием, точно пыткой, протягиваю я. – Почему, чтобы быть вместе, нам приходится сталкиваться с трудностями?..

Джексон замолкает на секунду и затем четко произносит:

– Путь к истинной любви непрост. Но результат постижения этого пути превосходит все тяготы, которые сопровождались при нем.

«Путь к истинной любви непрост. Но результат постижения этого пути превосходит все тяготы, которые сопровождались при нем».

Когда он цитирует такие красивые выражения, моя душа восхищается им.

– И какой же автор этих слов?

Коротко смеясь, отвечает:

– Я.

Я чуть улыбаюсь.

– Ты?

– Да, – говорит он, и я чувствую, что он улыбается. Именно чувствую. – Ты расскажешь?..

– Только тогда, когда ты ответишь мне на один вопрос.

– Условия? – басовитым голосом заявляет Джексон.

– Считай, что так, – игриво отвечаю я.

– В счёт своего извинения отвечу. Подходит ли моё условие? – подыгрывает в начавшуюся между нами игру третьего уровня.

– По рукам, – отвечаю я, спрашивая без обиняков: – Что между тобой и Беллой?

Закусываю губу, замерзая в ожидании ответа.

– Я не сомневался, малышка, что ты начнёшь с этого вопроса, – посмеивается Джексон.

– Ответишь?

– У меня есть выбор? – смело отходит он от вопроса.

– Нет! – волнительно повышаю я голос, боясь услышать его ответ.

– Мы не общались с того момента, как поссорились, – быстро отвечает он и резко останавливается, не продолжая мысль, которую, как мне показалось, он желал сказать.

– А как вы работаете тогда с ней и?.. А планируешь с ней общаться?.. Как скоро будешь говорить о новых изменениях в своей личной жизни?.. – одновременно радуясь его фразе и желая услышать большего, заваливаю его вопросами.

– Малышка, мы договаривались на один вопрос, – хитро ловит он меня на слове.

– Ну, пожалуйста, ещё один… – жалобно протягиваю я, чтобы он ответил.

– Она взяла отпуск и отправилась с родителями отдыхать на Мальдивы.

Следовательно, у нас еще есть время обдумать, как разоблачить намерения Беллы, касающиеся ее отношений с Джексоном.

– И как приедет, вы будете говорить с ней о твоих изменениях?..

Джексон смеётся и добавляет:

– Это уже третий вопрос, моя любопытная девочка.

Я начинаю злиться.

– И что? Отвечай!

– Нет, мы так не договаривались, – выразительно произносит Джексон. – Твоя очередь.

– Аааа, – надуваю я губы, – раздражает это! Нельзя спросить ничего!

– За слова нужно отвечать. Если бы ты не сказала «только один вопрос», тогда бы я, возможно, ответил.

Я хмурю брови и открываю дверь, дабы высказать ему всё, но он разворачивает меня к себе лицом, хватает за запястье, рвет на себя и губами заглушает во мне протест, с жадностью вонзаясь, как орел на добычу.

– Всегда бы так… – отойдя от поцелуя, щебечу я.

– Хочешь, чтобы я всегда целовал тебя, когда ты злишься? – хихикает Джексон.

Я смеюсь и тычу пальцем в его плечо:

– Не начинай…

– Это был намек?

– Нет.

– А я говорю, что да, – нежно говорит он, обнимая меня.

– Я уже и забыла, почему мы поссорились.

– Я тоже, – улыбается он. – Ты готова гулять по городу? Зайдём в ресторан, позавтракаем, – он проводит кончиком носа по моей щеке, – не забудь, что ждёт нас вечером.

– Да, – радостно лепечу я. – Но мне нужно быстро собраться.

Джексон надувает губы в трубочку и округляет глаза.

– В твоих устах слово «быстро» звучит небыстро. И сколько мне тебя ждать?

– Э…м… Двадцать минут.

– Успеешь? Уверена? – насмехается он. – Что-то я нет.

– Уверена! – смеюсь я, понимая, что за двадцать минут не смогу сделать макияж и подобрать одежду, купленную Тайлером.

– Давай так, – говорит Джексон и странно улыбается. – Я ставлю таймер на двадцать минут, если ты опоздаешь, то…

Я бросаю на него взгляд, пытаясь разгадать мысль, заставляющую его голос становится игривым, а взгляд – счастливым.

– То? – улыбаюсь я. Что же он надумал?

– Ты выполнишь одно из моих желаний, – произносит отрывисто Джексон и целует меня в щеку.

– Что? – хихикаю я, проглатывая слюну, которой чуть не подавилась. – Это что за желания такие?..

– Согласна? – маняще говорит он. – Считай, что это штраф.

– Мы снова играем?

Шепчет на ушко, наклонившись:

– Через пятнадцать секунд я ставлю таймер, поспеши, малышка.

Я резко отодвигаюсь от него:

– Я же не согласилась на такие условия!

– Осталось десять.

Я закатываю глаза, хватаю пакет с одеждой и бегу в комнату, плотно закрывая за собой дверь.

– Поспеши, малышка, иначе придётся несладко, – усмехается Джексон, нажимая на таймер телефона, от которого доносятся громкие звуки, нервирующие меня. Этот индикатор времени намеренно не даёт мне сосредоточиться.

– Если я выиграю, то я буду ставить условие, – громко отвечаю я на его загадочный смех и лихорадочно перебираю одежду в пакете.

«Я должна выиграть! Он сам будет делать так, как я ему прикажу. Видите ли… Мне всего лишь нужно сделать лёгкий макияж, прическу и выбрать наряд…» – повторяю я про себя, суматошно примеряя обтягивающее зеленого оттенка платье с длинными рукавами чуть выше колен.

«О боже… – думаю я, поворачиваясь спиной к зеркалу, – им не хватило ткани для спины?..» Времени у меня остаётся минимум, поэтому я не буду примерять ещё два платья, находящихся в пакете, и останусь в этом чересчур открытом сзади и закрытым спереди одеянии. И все же, откуда Тайлер узнал мой размер одежды?.. Джексон приказал ему следить и за мной? «Вкус-то у него оказался неплохим».

В моей жизни всегда имеется место для загадок, одной из которых является Джексон и всё то, что с ним связано.

Глава 47

– Я готова! – кричу с радостью я, распахивая дверь комнаты.

Джексон стоит возле двери, спиной ко мне, и, улыбаясь, показывает пальцем на таймер, стуча по его циферблату.

– Двадцать минут и одна секунда. Опоздала, малышка, – безмерно радуется он.

– Что ты сказал? – вылетает тут же с меня. – Какая секунда? Ты думаешь, о чём говоришь? Я открыла дверь в двадцать минут и сделала один шаг вперёд к тебе. Вот этот шаг и зачитывается, как секунда.

Он разворачивается ко мне.

– Ну-ну. Желание остаётся за мной, – обводит меня глазами, не переставая испытывать восхищение от своего выигрыша. – Бог ты мой… – льётся протяжно удивленно из него, – какое платье… – Его взгляд по-прежнему засел на мне и не желает выходить.

– Так! – указываю я. – Это решение Тайлера, не мое. Поэтому не нужно так пялиться, – смеюсь я. – Я бы никогда не купила столь открытое платье и…

– Ты сногшибательна-а… – певуче выражается мой Джексон.

– Благодарю… – говорю я, выпрямляя спину. – А я смотрю твой прикид по стандарту?

– Тебе не нравится белая рубашка и бежевые брюки? Ты же знаешь, я не любитель всех этих мод. Если мне пришлось что-то по вкусу, то я и буду в этом ходить. Но полюбил классику. – Это ярко бросалось в глаза при первых встречах.

– К сожалению, – добавляю шуточно я. – Мы с тобой разные.

– Зато прекрасно дополняем друг друга, – продолжая осматривать мою оголенную спину, заявляет пленительно Джексон. – Мадам?! – говорит он, задирая свой локоть, в который я протягиваю руку.

– Секунду, я забыла про блеск для губ.

– Он тебе не потребуется, – молвит Джексон, ступая со мной в коридор гостиницы. – Если мы будем так долго собираться, то не успеем посетить запланированные места до дефиле.

– Но сначала идём завтракать! – восклицаю я, жутко проголодавшись. – Или обедать.

– Без вопросов.

Мы выходим из гостиницы, и я, обозревая мир вокруг себя, ощущаю эту неповторимую атмосферу Милана. Здесь и воздух особенный. Веет внутренней и внешней свободой. Как давно я не испытывала такую свободу, живность внутри себя…

Джексон, изучив окрестности, становится моим гидом и с чувством, с толком и с расстановкой, словно всегда здесь жил, рассказывает о богатой и длинной истории города.

Что-то есть особенное в этих странах, Италии, Испании, заставляющее чувствовать себя человеком из прошлого века. Будто призрачные силуэты, живших тогда людей, живые образы архитектуры, которые складывались на протяжении долгих столетий, витают в пространстве, раскидывающемся на рубеже вечности.

Разноцветные проулки Милана с цветными фасадами, украшенными ухоженными палисадниками, удивительная майолика на фасадах зданий, незыблемая старинная архитектура, подарившая наследие с вечно бьющимся сердцем, насчитывающее немало древнейших романских церквей, изысканных, необычайных готических соборов, пышных барочных и неоклассических построек и зданий, сотворенных в стиле ар-деко, в соитии с шедевром современного стиля в виде вздымающихся ввысь инновационных небоскребов, – всё это обогащает историю города, делает его величественным и несущим в себе идеал высокой моды, иконы стиля, искусства беспрекословного изящества.

На первых этажах зданий по улице «Via Santa Padegonda», 11 тянутся магазины одежды, кафе, рестораны. Из узких улиц виднеются шпили величественного Миланского кафедрального собора, который нам удастся увидеть воочию уже совсем скоро.

Сознание ещё не может осознать того факта, что я нахожусь в другой стране.

Ритчелл посчастливилось проживать здесь какое-то время, ежедневно уповая над грандиозной, царственной, исполненной величия, атмосферой.

«Спорим на браслет, привезённый мне лично из Италии с гравировкой моего имени!» – образуется во мне мысль, ошарашивая меня. Я вспоминаю наш спор с подругой, в который я, по всей видимости, проиграла. Придется исполнять просьбу.

По пути мы заходим в полярную пиццерию «Pizzeria Spontini», где решаем остановиться на считанные мгновения, чтобы перекусить.

Слова за слово, и мы снова начинаем спорить с Джексоном из-за ерунды, проявляя чувство гордыни. Мы так повзрослели с ним, что не во всем уступаем друг другу. Только и знаем, что твердим о своём мнении, доказывая правоту каждого.

По дороге к главной исторической площади, мы следуем молча, дуясь друг на друга. Чтобы не продолжать слушать мои недовольства мой гид одел беспроводные наушники. Он стал невыносимым. Ему нельзя сказать и слова, спросить что-либо, так как потом от него следует укоризна.

Искоса я замечаю, что он протягивает мне левую руку. Я осторожно делаю поворот головой, видя на его ладони наушник.

Глядя в его зеленые очи, которые словно указывают мне, что нужно делать, я беру наушник. Он включает песню «Without You» Avicii, Sandro Cavazza. Отдавшись строкам песни, мы косимся друг на друга, невольно расплываясь в широких улыбках. Джексон с нежностью сплетает пальцы наших рук. Моя обида и злость начинают испаряться. Но, чтобы не подавать этому виду, я менее восторженно заявляю:

– Смотри, мы почти дошли до центра.

– А так как я обещал быть твоим гидом, то постараюсь вспомнить то, что учил для этой поездки, – с приподнятым настроением говорит Джексон.

– Вспоминай, вспоминай…

Совместно с ним идти вдоль улиц Милана под эту песню – невероятно.

Я развожу руками, уставляя взор на Миланский кафедральный собор, являющийся главной достопримечательностью города.

– Роскошь… – восторгаюсь я, кружась вокруг себя. – Джексон, ты только посмотри… – пищу я, – это же так красиво…

– Собор построен из белого мрамора в стиле пламенеющей готики, – как экскурсовод, вещает мой любимый.

Я фотографирую прекрасные виды, делая несколько шагов ближе к собору.

– Какой же он громадный, но стиль… великолепие… – У меня перехватывает дух от впечатлений.

– Обрати внимание, малышка, это здание содержит множество шпилей и скульптур, мраморных остроконечных башенок и колонн, соединённых большим количеством парящих опор.

– Какие знания, – чуть смеясь, говорю я. – Интересно…

– Оно одно из крупнейших по величине в Европе, – показывает он руками. – Место в котором мы сейчас находимся называется «Centro Storico».

Я подношу экран смартфона, делая селфи с Джексоном, пока он наизусть щедро делится своими знаниями.

– Я не желал фотографироваться, – психует Джексон.

– Джексон, на память же!

– На какую память?

Мои мысли уносит играющая песня «Oceans» Cold Ain’t For Me, что я перестаю спорить с Джексоном, и мило сообщаю:

– Сделаем повторно фото?..

Молчком он выхватывает телефон, касается своих губ моей щеки и щелкает, создавая снимок.

– М-м-м… мне понравилось, – лепечу я, чувствуя приятную дрожь от слегка влажных его губ, после сделанного им глотка ледяной воды минутами ранее.

– Мне тоже, – соглашается Джексон. – Все же я привёл тебя в это место немного с другой целью.

– Что-что?

– Идём, – командует он, беря меня за руку.

Его властность приводит в изумление. Куда мы идём?

– А я предполагала, что мы направимся внутрь собора.

– Не совсем, малышка. В этом центре расположен целый квартал моды и… я слышал, что это рай для шопоголиков. Кто-то называет это место «Золотой или модный квадрат». «Quadrilatero della Moda». Самое сердце Милана, Милана, – хохочет он над последней фразой, продолжая: – Такого тебе ещё не удалось видеть нигде.

Я резко останавливаюсь и цепляюсь ногой о ногу.

– ЧТО? КВАРТАЛ МОДЫ? – шокирует меня эта мысль.

Я не верю своим ушам.

– У МЕНЯ НЕТ СЛОВ… – произношу я с крайним поражением, качая головой. – Так идём же скорей, что же ты молчал, – задыхаюсь от нехватки воздуха я. – А мы тут всё торчим.

– Затараторила… – усмехается Джексон. – Только в обморок не упади, пожалуйста.

– П-постараюсь, – отвечаю я, ускоряясь вперёд, словно к своей душе, которая не может представить свою жизнь без моды.

– Куда же так быстро, – доносится от Джексона.

– Догоняй, – кричу ему.

– По улицам «Centro Storico», – продолжает рассказывать Джексон, – можно увидеть «Королевский дворец», «Галерею Витторио-Эммануила ll», куда мы и идём, музей «Польди-Пеццоли», «Галерею Амброзиана» и известный театр «Ла Скала»…

Я перебиваю, вспоминая:

– Я наслышана про мировой театр «Ла Скала», мне как-то Ритчелл рассказывала, что туда очень трудно достать билеты. Но его история, роскошь зала, богатство костюмов у балетных и оперных труп превосходят совершенство.

Джексон цокает.

– Что? – недоумеваю я. – Нельзя уже и перебить разок.

– Разок?

Его властная рука скользит по оголенной спине моего платья, закрывая обнаженное тело, подобно затмению солнца, когда Луна закрывает полностью светило.

– Ну несколько разков, – смеюсь я.

Пока я доказываю свое мнение, я и не успеваю заметить, как мы подходим к месту.

– Милая… – ласкательным шепотом произносит Джексон. – Обернись, мы пришли.

Я делаю поворот на триста шестьдесят градусов и обозреваю на улицах магазины известных брендов индустрии моды, модные бутики, шоу-румы.

– Да здесь же… – Я нахожусь в крайнем изумлении. – Все модельные дома мира…

Поднимая голову вверх, я сверлю глазами неповторимую красоту, – изысканную крышу, покрывающую и соединяющую торговую галерею.

– Потрясающе… – говорит Джексон, укладывая свою руку мне на талию. – На фотографиях это выглядело не так торжественно, но воочию это наблюдать невероятно…

– Д-а-а-а… – восхищаюсь я.

Мои глаза разбегаются по сторонам. Это воплощение мечты.

– Это «Галерея Витторио-Эммануила ll». Её относят к архитектурным памятникам XIX века, – рассказывает Джексон, взирая по сторонам.

– Дааа… – ахаю я. – Ты был прав, это мой рай, – смеюсь от поражения я, лицезря на искусно оформленные торговые бренды.

– Запоминай, малышка, квадрат моды, включает в себя главные, громко известные, улицы: «Via Monte Napoleone», «Via della Spiga», «Via Borgospesso», «Via San’ Andre».

Мы проходим, осматривая средоточия брендовых бутиков.

– Джеееексон… – замираю я, таращась на люксовые магазины. – Мы же… мы же купим что-нибудь здесь?.. – горящими глазами от увиденного говорю я, взирая на своего мужчину.

– Именно для этого мы и не стали брать твою одежду из Мадрида, конечно, – сообщает Джексон. Я мгновенно с радостью обхватываю его шею, вскрикивая от восторга:

– Это самый лучший мой день рождения!..

– И мой, – добавляет счастливым голосом Джексон. – Начнём шоппинг? По времени у нас остается три часа до дефиле.

– Ааааааааа, – начинаю голосить я от переизбытка эмоций, – сегодня настоящий день моды… О божечки, – воплю я от испытываемого счастья, – не верю, не верю… Вот бы этот сон не заканчивался никогда.

Джексон вертит моё тело среди красот, жадно будоражащих сознание, желающих, чтобы посетители, туристы приобрели всё, что элегантно висит на манекенах, демонстрирующих дивную, изумительную, нарядную, превосходную одежду.

Внутри меня поселилась живая сила, океан любви.

– На улице «Via Monte Napoleone» расположены такие бутики – «Ferragamo», «Gucci», «Versace», «Prada», «La Perla», «Dior», «Fendi», «Armani» и другие. На «Via della Spiga» – ювелирные бутики «Tiffany», «Sharra Pagano». На других улицах протянулись «Dolce&Gabbana», «Ferre», «Miu Miu»… Выбирай, хоть и выбор непрост.

– Джексон, зачем выбирать? Идём в каждый!

– В каждый? – делает круглые глаза Джексон. – За три часа до дефиле?

– Я буду брать только то, что необходимо.

– И это необходимое – всё, да? – хохочет Джексон, негодуя, что придётся таскаться со мной по магазинам. Я же знаю, как ему это не нравится.

– Ну, Джееексон, – протяжно, с жалостью, выражающую манипуляцию, сообщаю я, – пожалуйста, мы и тебе что-нибудь купим.

– У меня всё есть, – уверяет Джексон, увеличив интонацию голоса. – Ещё не хватало, чтобы ты и меня утащила в этот свой мир нескончаемой одежды, которой нет сноса. Я предполагал, что мы посетим, расположенный неподалёку, один из старых кварталов Милана – «Brera», который богат лавками антиквариата. Рядом возвышается Дворец «Морандо». Внутри него – костюмы разных времён, дом-музей «Баггати Вальсекки» в стиле эпохи Возрождения.

– Успеем и туда! – возглашаю я.

Двигаясь за ручку, чтобы не потеряться в мире моды, лихорадочно перебирая ногами по золотой поверхности, мы заходим в попадавшийся на глаза бутик, я примеряю одежды, каждая из которых краше предыдущей. Учитывая будний день, скопление людей не является непробиваемым, поэтому очереди в примерочных комнатах малые.

Цветастые, бархатные, шелковые, атласные, пышные, приталенные, короткие, длинные, на разные цветовые оттенки, бальные, вечерние, торжественные, с вышивками, блестящие платья тормозят сознание.

– Милана, – вздыхает Джексон от усталости от ожидания меня, – ты определилась, что возьмёшь в десятом бутике, в который мы заглянули «на минутку»?..

– Джексон, почти, – говорю я, хватая несколько вешалок с одеждой. – Подожди, я хочу примерить ещё один наряд.

Бросая взгляд на измученного Джексона, я не сдерживаю смех.

– Мила, это уже не смешно. Это утомительно ходить туда-сюда, пока ты определяешься, что померить, что брать, что взять Ритчелл, а что вовсе не покупать, – слегка злится Джексон. – Два с половиной часа уже прошло. Закругляйся.

Его сила воли на исходе.

– Всё, я быстро, – тараторю я, уходя в примерочную.

– Ты мне говоришь это ровно столько раз, сколько примеряешь каждую тысячную, наверное, вещь.

Я шуточно бурчу под нос:

– Ну разбухтелся, бухтелка. Сам меня позвал сюда. Так что, терпи!

– М-да… – ворчит Джексон, надувая щеки воздухом, а затем резко выпуская его, словно пар. – На свою голову, – еле слышно произносит он, на что я выглядываю сердитым выражением лица из примерочной.

Я меряю костюм, состоящий из бежевой атласной приталенной длинной юбки ниже колен и с объемными рукавами топом такого же цвета.

«В нем я и поеду на дефиле», – про себя решаю я.

Выдвигаюсь, чтобы показаться Джексону, но его нет на месте. Оборачиваясь налево, я вижу, что он вышел за пределы магазина. В его руках – несколько пакетов купленной одежды. Он стоит то и дело, поглядывая на наручные часы.

«Хорошо. Раз не хочет смотреть на меня сейчас – удивлю его на месте».

Оплачивая наряды, я захватываю для него рубашку карамельного цвета, чтобы мы сочетались с ним в оттенках, ступая на дефиле. Кажется, размер тот, который нужен, но заставлять его мерить рубашку, особенно сейчас, труднее, чем достать билеты на дефиле или в театр «Ла Скала».

– Джексон, я всё, – заключаю я, подходя к нему.

– Да неужели?! – с сарказмом бормочет он. – Наверняка пойдёт снег, если Милана закончила шоппинг.

Он оборачивается и распускает глаза. Его надутый взгляд сменяется еле заметной улыбкой.

– Что скажешь?.. – Кручусь перед ним в наряде.

– Ты меня провоцируешь? – не то, на что я рассчитывала, отвечает Джексон.

– Не поняла, что?..

– То обнаженная спина, то ключица и живот, – соблазняюще выражается Джексон.

– М-м-м, дай-ка подумать, – заигрываю я, – да.

– Я запомню, – с ухмылкой отвечает он.

Загадочная улыбка ложится на губы Джексона.

– Посмотрим, может и понравится, – играюсь я с ним, улыбаясь. – Чуть не забыла, я купила для тебя рубашку. Можешь одеть её сейчас, чтобы наша мощная парочка из модели и бизнесмена сочеталась? А затем последуем в ювелирный магазин, а после на дефиле.

– Что? – хмурится он. – Рубашку? Зачем? Магазин? Что?

– Что? А чему так удивляться? Я хотела, чтобы мы были в одинаковой цветовой гамме.

– В чем? – возмущается Джексон.

– Джексон, я приобрела рубашку тебе.

– Зачем? – чуть ли не кричит он.

Что за реакция?

– Что значит «зачем»?

– Милана, – гневается Джексон, – у меня всё есть. Я же говорил.

На нас снова ложатся пустые разговоры, переходящие в мелочные ссоры. Что с нами не так?

* * *

Стремясь на такси на дефиле Джексон спрашивает:

– Милана, мы же так и не договорили утром. Что произошло с Даниэлем?

– Джексон, мне не хочется об этом говорить в эту счастливую секунду своей жизни… – Я обдумываю, как сменить тему. – И вообще, смотри сколько у нас пакетов, как мы с ними пойдём на дефиле? Нас же не допустят и к входу.

С каких это пор его интересует жизнь Даниэля, когда еще утром он готов был порвать его в клочья?

Если мы начнем говорить о нем, то вновь серьёзно поругаемся. Нам и без того сложно выбраться из трясины зыбучих песков.

– Не уходи от темы.

– Нет, правда, что мы с ними будем делать? Не оставим же мы их тут?

– Я оформил услугу курьера, который доставит вещи до гостиницы.

– О… – удивляюсь я его ловкости и продуманности. – Даже так?

– Даже так. Что с Даниэлем?

Я не отвечаю.

– Siamo arrivati^[12], – заявляет водитель, останавливаясь.

– Что? – со смешком выдаю Джексону.

– Если он не мчится дальше, значит, мы приехали.

Посмеявшись, мы близимся к великому месту, я чувствую эти торжественные минуты, приближающие меня к бесконечной радости. Пишу подруге и брату очередные благодарности, и высылаю одновременно фотографии, сделанные ранее.