полная версия

Анна Д. Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 2

«Клоун. Зато помогает не отчаиваться…»

Мы смеемся, от чего другие присутствующие, крутящиеся перед глазами, недовольно на нас поглядывают, в том числе и два потухших на мгновение вулкана: Джексона, целующегося с Беллой, и Даниэля, записавшегося в личного повара Джексона.

– Вы пишите? – повторно сообщаю я, но уже с большей смелостью и серьезностью, продолжая маленькими глотками вкушать вкусный напиток, от которого, на удивление себе самой, я не отказалась.

– Давайте перейдем на «ты».

Я смущенно улыбаюсь:

– Ты пишешь?

– Да, я вообще романтик по натуре. Во мне присутствует тонкое чувство пофигизма, но я ответственно отношусь к своему хобби. – Хихикает Алекс.

– А о чем твои стихи?

– Милана, а по мне не видно, о чем я пишу? – ухмыляется Алекс, восхваляя свою персону.

«Мне бы такую самооценку».

– Не совсем, – щебечу я, украдкой поглядывая на него.

Последние отпечатки солнечного света плавно ложатся на наши бордовые одеяния с Алексом.

– О чем мы все писатели пишем?

– Э… – думаю я, зная ответ.

– О любви, – добавляет на мое молчание Алекс, подмигивая мне одним глазом.

– Точно, – отвечаю я согласием, отмечая наличие бурчания в желудке.

Странно на меня влияет это место и всё, что с ним связано. Второй раз я употребляю алкогольную продукцию за столькие годы и всё в этом доме…

«Это последний раз. Больше никаких дозволений себе!»

– А ты, Милана? Что вдохновляет тебя?

– Хотите, – поправляю, – хочешь, узнать, что вдохновляет меня? – невольно смеясь и повторяюсь я.

«Действие игристого вина на голодный желудок заметно ощущается».

– Почему бы и нет?!

– Меня вдохновляет природа, жизнь… любовь… – растягиваю я слова, как кинопленку.

– Ты с такой грустью сказала о любви… – поэтически замечает Алекс и подносит ко рту бокал. – Что не так у тебя с ней?

Рука Алекса едва заметно ложится на мою талию, отчего моё сердце падает все ниже. Я замираю и отстраняюсь от него на один шаг. Видя моё ошеломляющее смущение, он делает короткий и весьма смущенный смешок. Мои глаза переводят взгляд на тень, появившуюся рядом с нами. Это Джексон. Конечно. Он теперь нанялся в службу охраны за мной?

– О, Джексон Моррис, – с выражением глаголит Алекс, – я как раз хотел с вами серьёзно поговорить, – насмехается он. Джексон злостно взирает на меня и на Алекса. – Ты скрывал от меня, что знаком с этой очаровательной, идеальной девушкой моделью?

Джексон становится между нами, не позволяя рукам Алекса дотронуться до меня.

«Ревнует?» – спрашивает меня сердце.

«Однозначно», – отвечает безоговорочно мозг.

– Алекс, Милана, вы своим смехом привлекаете внимание посторонних, – с уничтожающим презрением фыркает Джексон, не отвечая на заданный вопрос Алекса.

– Друг, да ты горяч, что с тобой? – смеется Алекс, обозревая Джексона, его насупленный вид.

Джексон разъярен. И чем же он так недоволен?

– Некогда мне с вами тут находиться, – тихо рычит он и предостерегает: – Не забивай голову Милане. – Он проводит с резкостью по волосам. – И Алекс у неё есть…

– Джексон, – с дерзостью вставляю я, понимая, о чем он хочет сказать, – я сама разберусь, хорошо?

– Через десять минут садимся за стол… – отрезает негодующе он.

«Ему не нравится, что я общаюсь с Алексом?»

– Мы поняли, можешь идти к своей невесте. Она уже ждёт тебя, – подшучивает Алекс, на что мне становится тошно и одновременно смешно и это вызывает больший уровень злости Джексона, но он умело не полностью показывает его.

Джексон отходит и Алекс снова шагает ко мне, становясь еще ближе, чем до этого.

Неловкость, образуемая психологическим барьером, минимальной дистанцией между нами, переходит в чувство стыда. Всё из-за Джексона. Он специально делает так, чтобы я была уязвима только в отношении его, а затем, общаясь с другими мужчинами, меня накрывают презирающие саму себя чувства, которые я никак не должна испытывать.

– Милана, так что за грусть у тебя в глазах, если речь заходит о любви?

Я смотрю вслед Джексону и тяжело вздыхаю.

– Нет, это не так, – притворяюсь я. Алекс имеет способность видеть и читать мысли по моим глазам.

– Нетрудно догадаться, что у тебя с этим проблемки, – изъявляет Алекс.

– Я перестала в неё верить, – смотря на полет птиц в небе, сообщаю я с легкой тоской.

– Милана, я не верю, что такая девушка, как ты, безразлично относится к любви! – в рифму заявляет Алекс, продолжая взирать на мой профиль лица, на котором сейчас играют лучики уходящего солнышка.

– Это так… – не скрывая грусть, говорю я.

– То есть Вы хотите сказать, что не были никогда влюблены?

«Была. Один раз и на всю жизнь…»

– Нет, но каждый раз я страдаю от любви, нежели пылаю от счастья…

Поразительно, что я так открыто говорю об этом Алексу. Это был последний алкогольный напиток за этот вечер! Больше мне нельзя.

– Может, Вы, модель, недооцениваете ее? Ведь любовь – это, когда твоё сердце при одном имени особенного человека выскакивает из груди… Любовь – это как звонкое пение птиц. Мы же не знаем, о чем они поют, а чувствуем сердцем…

Слова Алекса заставляют меня думать о Джексоне. Как бы я не хотела этого…

– Ты ощущала эти чувства? – настойчиво спрашивает Алекс.

Я не знаю, что ему ответить и теряюсь.

– Приветствую Вас! – говорит Алекс, таращась на кого-то стоящего сзади меня.

Я интуитивно додумываюсь, кто к нам подошел на этот раз. Второй вулкан. Только вспыхнувший.

– Здравствуйте! – угрюмо приветствует Даниэль Алекса, беря мою ладонь. – Даниэль, парень Миланы, – протягивая свободную руку с пренебрежительным тоном заявляет он. Я наблюдаю сходящую улыбку с лица Алекса.

– Алекс – коллега Джексона по бизнесу. Приятно познакомиться с Вами и Вашей девушкой, – подчёркивает Алекс и Даниэль наполовину приветливо ему кивает.

– Белла всех ждёт за столом.

– Да, идёмте. А вы также знакомы с Джексоном? – тут же расспрашивает Алекс. Я замечаю, что Даниэль мрачен и чем-то сердит, отчего неохотно отбрасывается на его слова кивками, обхватывая крепче пальцами руки мою хрупкую ладонь.

* * *

Мы подходим к праздничному столу, накрытому белоснежной, вышитой цветами, скатертью, на котором каждое свободное место заставлено приготовленными Беллой блюдами. Алекс находит «свободные уши», непрерывно начиная втирать чушь другой девушке и ее бойфренду, обнимающему её за лопатку.

Мне некомфортно находиться среди незнакомых людей. Снова я убеждаюсь в бессмысленности моего приезда сюда.

– Милана, Даниэль, занимайте места, где желаете, – вежливо лично нам объявляет Белла и занимается раздачей для каждого красных полотенчиков, дабы не испачкаться в процессе принятия еды.

– Да… спасибо, – тихо отвечаю я, осматривая присутствующих.

Профессионализм в общении гостей, подобранность шуток и фраз в обсуждении ими рабочих вопросов, приводит меня к мысли, каждый из них состоит в должности в компании и является частью команды бизнеса Джексона и Беллы. По внешнему виду, мне кажется, что все из них являются моими ровесниками.

Почти все присутствующие мужчины имеют пары, садясь за праздничный стол у озера совместно со своими дамами сердца. Мы с Даниэлем присаживаемся у края, так как ему придётся несколько раз отлучаться, чтобы готовить говядину на барбекю.

– Все хорошо? – спрашиваю я Даниэля, взгляд которого отличает серьезность.

– Да, – сухо шепчет он, берет графин и наполняет хрустальный стакан с золотой окаёмкой гранатовым соком.

– А если быть честным?

Джексон включает его любимые песни на среднюю громкость, ставя колонки возле нас, чтобы мы не смогли нормально общаться с Даниэлем.

«Похвально, Джексон».

– Что? Я не расслышал, повтори, – сердито говорит мой парень.

Он недоволен тем, что весь вечер расплачивается за свое обещание о помощи Джексону.

– Даниэль, тебя никто не заставлял напрашиваться к ним в поварята, поэтому не нужно дуть губы на меня! – отрезаю прямым текстом я.

«Мне больше нельзя наливать, иначе разойдусь по полной программе».

– Я не из-за этого, – язвит Даниэль.

Дело в Алексе. Я уверена.

– А в чем же? – с сердитым недоумением задаю вопрос я.

– Зачем ты употребляла алкоголь и разговаривала с ним? – с явным упреком в голове выдавливает Даниэль, указывая на Алекса.

Что происходит с Даниэлем и Джексоном? Они как будто сговорились.

«Ревнует?»

«Однозначно».

Я усмехаюсь, спрашивая:

– Нельзя? Может, хватит мне указывать, что мне можно делать, а что нет? И он – отличный собеседник.

– Что? – озлобленно молвит он.

– Что слышал, – раздражаясь ото всего, что сейчас происходит со мной, от постоянной притворной вежливости Беллы и ее дружка, грублю я.

Наше грубое общение прерывается стуком золотой вилкой о пустой бокал Беллой со словами:

– Друзья, спасибо всем, кто пришёл к нам! Мы рады, что вы разделяете с нами этот важный для нас момент. Веселитесь и отдыхайте.

Джексон подносит последнее блюдо – крылышки в медовом соусе, ставя его на середину стола и медленно подходит к сидящей на стуле Белле, становясь с ней рядом, так как свободных мест больше нет.

Я слышу, как незнакомые девушка с парнем начинают шептаться, что сегодня Джексон сделает предложение Белле. От их обсуждений меня начинает тошнить, а аппетит испаряется, как сливочное масло на раскалённой сковороде.

– Хочу добавить, что мы с Беллой постарались для Вас приготовить блюда, не заказывая их в ресторане, поэтому, коллеги, что может быть лучше домашней еды? – немного взволнованно лепечет Джексон.

К чему он это сказал?

«Чтобы другие подумали, что Белла – настоящая хозяйка».

– Джексон, Белла, мы очень за Вас рады с Бобом. Это место восхитительно! – заявляет радостно незнакомка. – Надеемся, что будем чаще здесь бывать у Вас в гостях и ждем приглашения на свадьбу в Нью-Йорк.

Я смотрю в пустую тарелку, стоящую на отлитой, словно золотом, салфетке и захлебываюсь горечью, сцепляя пальцы рук под столом.

– Спасибо! – Счастье рвется из груди Беллы.

Я окидываю взглядом каждого, просчитывая образно, что нас около двадцати пяти человек. Алекс начинает разливать красное вино по пустым бокалам. Белла меняется положением с Джексоном, который усаживается на ее место, а она прислоняется ягодицами к его коленям. Он придерживает ее бедро своей большой рукой.

Их сюсюканья за столом – противны.

– Бокал за чудесную пару Мадрида и за обретение этого поистине удивительного места, – восторженно объявляет Алекс, по всей видимости, являясь главным говоруном, тамадой, среди всей гостей.

– Спасибо, – звучит в один голос от Беллы и Джексона.

Джексон поднимает бокал, присоединяя его к остальным, и в этот момент наши обезоруженные взгляды встречаются с ним, лишая меня присутствия духа.

– Ты снова будешь принимать?.. – бурчит Даниэль, намекая на бокал красного вина.

Улыбающееся лицо Джексона так мучает изнутри меня. Неужели он не видит то, как его действия воссоздают пожар внутри меня? Или все это нарочно?

– Что? А… – засмотревшись на Джексона, нервно мямлю я.

Какая ему разница? Мне не до его нотаций.

– Да, я попробую и этот напиток, почему нет? – сержусь я.

– Я понял тебя. На мою заботу тебе плевать… – с упреком в голосе кряхтит Даниэль и бросает на меня сморщенный взгляд, затем выдвигает с силой стул, встаёт и уходит.

Тоже мне, начальник нашелся. Терпеть не могу, когда мной командуют. Ему нужно остыть. Пусть вон готовит еду, раз нанялся поваром.

Уже час я, как светская дама, слушаю разговоры бизнесменов, не понимая ни слова, балуясь изысканным красным винным напитком, смешивая его с игристым шампанским, в отсутствии принятия еды, так как не желаю снабжать свой организм тем, что приготовила Белла. Я по-прежнему не отпускаю из вида эту сладкую и до боли противную парочку: Джексона и Беллу. К моим щекам постепенно подступает жар, а тело начинает расслабляться, становясь тяжелым.

«Что ты творишь, Милана… Он же не стоит этого…» – твержу я про себя, но обещания перед собой аннулируются при одном взгляде на Джексона, который в эту секунду приглашает Беллу на танец. К ним подключаются другие пары, романтично и нежно танцуя под мелодичную, трогательную песню «Make You Feel My Love» Adele.

Постепенно загораются светодиодные фонари на коттедже, свет от которых падает на нас, а гладь озера отливается убийственным темно-серебряным оттенком.

– Потанцуешь со мной, Милана? – неожиданно предлагает Алекс, подходя к краю стола, где сидит моя глубокомыслящая персона.

Я обдумываю его предложение. А почему бы и нет? Раз никто больше не желает со мной танцевать, общаться… Сидеть в таком платье, не двигаясь на месте, убивая свою боль питьем, не приносящим мне никакую пользу, – стоит ли?

– Да, – почти уверенно отвечаю я, понимая, что моё сознание неясное и затуманенное.

Становясь рядом с парой Беллы и Джексона, Алекс осторожно кладет свою руку между лопаток, а другой легонько берет мою ладонь. Я смущенно касаюсь рукой чуть ниже области его плеча, и мы начинаем двигаться под романтическую музыку, выбранную Джексоном.

– Ты прекрасно танцуешь, Милана, – обрывается с уст Алекса.

– Так же, как и ты… – И танцуя с другим, я думаю снова только о нём.

Мозг печатает мне заключение, как диагноз: «Безнадежно влюблена, болезненно уязвима».

– Хочу непременно ознакомиться с твоей поэзией, – признается Алекс ласкательным тембром своего голоса, – я уверен, она вдохновит меня…

– Не д-думаю, – запинаюсь я, видя, как Джексон через плечо Беллы презрительно поглядывает на нас. Она проводит носом по его щеке, губам, шее.

– А можешь что-нибудь сейчас произнести из своего репертуара? – настаивает Алекс.

Я с трудом вспоминаю строки, написанные недавно мною. А тройка бокалов с градусом ставит преграду памяти.

– У меня есть особенность, я не запоминаю свои стихи.

– Сочини сейчас, хоть четверостишие, – восклицает Алекс. – Ты же писатель! Пиши сейчас в уме!

Внимательно глядя на Джексона, замерев на несколько секунд, я певуче доношу:

– «Наша любовь нас же погубила,

Мы только и знаем, что терзаем друг друга…

Мы сбегаем от чувств, исходящих от нас,

Пряча истинный взгляд влюблённых и искрящихся глаз…»

– О, – делает удивленный взгляд Алекс, – ты невероятная девушка.

– Ну не стоит так говорить, это просто…

Он не даёт мне досказать:

– Милана, мне стоит потратить время, чтобы найти вдохновение и написать что-либо, а ты буквально за секунду произнесла строки, выбившиеся из глубины своего сердца.

Я улыбаюсь. Впервые незнакомому мужчине читаю строки своих стихотворений, которые вот-вот сформировались в голове. Опьяненная вином и бархатистым голосом Джексона, я с усилием произношу:

– Мне приятно, Алекс.

Алекс, разгораясь в своем превосходстве, неожиданно прислоняется своими губами к моей щеке. Я замираю и теряюсь в происходящем.

– Алекс, ты… ты… ты что? – Это всё, что я могу сказать и чуть отодвинуться от него, рукой оперевшись о его грудь.

Тяжело напрячься, чтобы обдумать, что сейчас произошло. И все же. ЧТО ЭТО БЫЛО?

Я ошарашенно смотрю на его непроницательное самодовольное лицо. Музыка прекращается. К нам, как буря, надвигается Джексон и толкает со всей силой в грудь Алекса.

– Сукин сын, зачем ты это сделал? – вскрикивает он, позволяя присутствующим насладиться бесплатным шоу.

Я несколько раз моргаю, пребывая в шоке от того, что случилось, но продолжаю молчать, потеряв дар речи.

– Не понял, Джексон, ты… – Его зрачки вылетают из орбит. – Ты… чего? – орет, растерявшись Алекс.

– Чего я? – восклицает с гонором Джексон, руки которого так и чешутся сделать повторный удар Алексу.

– Какое тебе дело, что я делаю? – полным изумления от действия Джексона, выдает Алекс.

У меня нет слов. Сердце рвется из груди. Как он посмел поцеловать меня? И… О боже.

– Какое мне дело? – во всю глотку разрывается Джексон. – Да ты все это время только и пялишься на неё, читая ей свои стишки.

От стыда я чуть ли не проваливаюсь на землю. Благо, что Даниэль… О, нет…

«Кажется, это и есть тот самый взрыв лавы».

– Что стряслось? Он что, распустил свои руки? – взрывается Даниэль, вплотную подходя к Алексу, но тот отстраняется со страха в сторону.

«Битве существовать!»

– Я не понял, вы чего? – отрезает потрясенно с бешенной яростью Алекс.

Белла приходит в ужас и оттягивает рукой Джексона от Алекса, поспешно уводя его от чрезмерного внимания, сердито сверля своими глазами меня. Я безмолвно стою, наблюдая за чертовски язвительными лицами Джексона и Даниэля.

– Все хорошо, хорошо… – Голос Беллы дрожит от непредсказуемого случая. – Произошло недоразумение, – перехватывая дыхание, отзывается Белла. – Давайте-ка в дом перейдём. Девчонки, помогите мне все перенести… А то уже и темно становится.

Белла старается сгладить обстановку, регулируя и приводя всё в прежнюю атмосферу. Я, не попадаясь под обсуждения и очередные сплетни про себя, быстрым шагом решаю скрыться где-нибудь и поразмыслить о случившемся. Мне нужно лишь отдышаться.

Идя, я слышу вслед зов Даниэля, но сознательно не отвечаю. Зная, где расположен выход на крышу, на открытую веранду, я поднимаюсь туда, в надежде, что только здесь я смогу побыть одна, хоть несколько минут, пока все не соберутся в доме. Я делаю несколько шагов, останавливаюсь и упираюсь локтями о перила веранды.

Полная луна гордо и властно освещает всё пространство черного ночного неба. Прокручивая события этого вечера, я уже не могу себя сдерживать, это немыслимо… Горло саднит от непрошенных слез. И уже через считанное мгновение с моих глаз капают слезы отчаяния.

Создается ощущение, что каждый видит во мне человека, позволяющего без спроса совершать все, что угодно: целовать, когда я этого не желаю, командовать мной, запрещать что-либо…

– Я знал, что ты здесь… – доносится обеспокоенный голос Джексона. Он ступает на поверхность веранды.

Его я меньше всего хочу лицезреть сейчас.

– Я хочу побыть одна, пожалуйста, уходи… – напористо говорю я, подтирая слезы. – И какая к черту разница, где я?

Он, заметив мое настроение, сосредотачивается и внимательно смотрит на меня.

– Я не оставлю тебя в таком состоянии.

Джексон прикрывает дверь веранды и создает несколько шагов, сохраняя небольшую дистанцию.

Сквозь всепоглощающую меланхолию, поток мучительных мыслей, плача, я говорю:

– Джексон, тебя ждёт Белла, чтобы ты ей сделал предложение. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы.

– Сама придумала? – задорно выдает Джексон.

Ему смешно, когда мне больно?

Пребывая в угнетении продолжаю:

– Я по-твоему ничего не понимаю? С меня хватит. – Одна единственная польза от выпитого мной напитка – храбрость.

– Не понял. – Либо издевается, либо действительно не понимает. – О каком предложении идет речь? – Он издевается.

Я переношу свой взгляд на ногти с нюдовым покрытием и с нажимом говорю:

– Оставь меня в покое! – Ускользающая в темноту полыхающей грусти, я судорожно мну рукава платья.

– Ты объяснишь или нет? – Его голос наполовину спокоен и, как мне кажется, искренен. – Бизнес-предложение? – Очень смешно. Бизнес-предложение руки и сердца. Ха-ха-ха.

– Джексон, жаль, ты юмористом не работаешь, – с непривычным для меня сарказмом сквозь слезы бормочу я.

Он прыскает и повторяет:

– Так какое предложение?

Готовая взорваться, я просчитываю мысленно до десяти, дабы сдержать все эмоции, и с омерзением выдаю ответ:

– Руки и сердца, джентльмен.

– Что? – брякает он, как будто не понимает.

Что вообще происходит?

– Кто тебе сказал?

– Белла, – со вздохом отвечаю я.

– И ты ей веришь?

Странные у них отношения, если он в «таком свете» отзывается о своей девушке.

– Джексон, почему я не должна ей верить? – хнычу я, не сдерживаясь.

Тишина. Отсутствие ясности во всем приводит меня в смутное состояние. Я устала ото лжи. Я не понимаю, ему так трудно признаться мне, своему другу, что он женится на ней, или что решил жить с ней вместе. Зачем скрывать это? Зачем уходить от вопросов? Зачем?

Джексон опирается на перила и смотрит на меня в упор.

– Я помню, как впервые коснулся твоих губ, ключиц, шеи, когда ты была в этом платье… – возбуждающе шепчет он, разрывая мою душу. Я не нахожу мужества обернуться на него и поднять глаза. – Осмелюсь предположить, что Вы, мисс, обладаете искусством обольщения? – Что? О чем он?

– А Вы, сэр, искусством красиво лгать! – ненавистно выскальзывает из меня.

– Вы за считанные мгновения пленяете мужчин…

И его тоже?

– Вы подобны Венере, мисс…

Этот мужчина становится позади меня и проводит нежно-нежно, еле касаясь, пальцем по моей обнаженной спине, рисуя сердце. Я не дышу… не поддавая вида, что от его слов и действий мое тело столбенеет. Меня сильней влечет к нему. Я не могу объяснить себе этого…

– Милана, зачем ты общалась с этим болтуном и снабжала свою брюшную полость тем, что тебе запрещено? – Романтическая нить обрывается.

«Второй начинает меня отчитывать, как подростка».

– Пфф, – фыркаю я, подавляя все свои желания, – не обязана отчитываться! – с гордостью бросаю я. – Что я хочу, то я и делаю.

Джексона заводит мой полный отвращения голос, отчего он властно отрезает, жестикулируя пальцем:

– Я не позволю тебе губить своё здоровье!

Я распаляюсь все больше и больше.

– Джексон, скажи тогда и мне, – кричу, сама того не замечая, я, – что такого, что я поговорила с Алексом?

– Тебе не стоит с ним общаться! Он увивается возле каждой второй красивой девушки, как молодой щенок… – ухмыляется Джексон, напрягая мышцы рук, обтянутые белой рубашкой.

– Что? Буду я слушать тебя, – вылетает из меня. – Ага-ага.

– Милана, он каждой говорит одно и то же. Нельзя верить ему!

– Зачем же тогда он тебе сдался, как работник?

– Он компетентен в своей сфере, – находит причину Джексон. – Милана, не общайся с ним, пожалуйста!..

– А то что? – внимательно смотря на Джексона, спрашиваю я. – По какой причине ты вздернул его, когда мы танцевали?

Я не оправдываю омерзительного поступка в виде поцелуя Алекса, но я горю желанием узнать, что ответит мне Джексон.

Джексон сдвигает брови к переносице.

– Он же поцеловал тебя! – недовольно восклицает он и что-то грубо бурчит себе под нос.

– В щечку же, – дразню его я, чувствуя, как он яростно ревнует.

– Милана, это много значит…

– Много значит для кого? – резко обрываю его я. – Для тебя?

– Ты слегка пьяна, Милана! И вообще тебе нельзя же, ты принимаешь лекарства!

О которых я успела уже забыть.

– Не отходи от разговора, для тебя? – ору я.

– Зачем так кричать?

– Ответь, – снижаю я тон голоса.

– Да, для меня, успокоилась? – взбесившись, тараторит Джексон.

Так все-таки значит для него?

– Ревнуешь? – с сарказмом выражаюсь я, взмахивая волосами.

Джексон на секунду делает словесную паузу, дотрагиваясь своей рукой моей ключицы. Я со всей резкостью убираю его руки от себя.

– Ты только что сидел и обнимал этой рукой свою ненаглядную, не касайся ко мне! – рычу я. – Я устала, устала от этого! – говорю ему прямо в глаза. – Устала от вранья, ты любишь ее?

Джексон ошарашенно вперивает на меня взгляд.

– Тебе нужно успокоиться!

– Успокоиться? – округляю я глаза. – Джексон, ты любишь ее? Ответь!

От моих воплей и слез, криков и возгласов у Джексона судорожно трясутся руки. Он шумно выдыхает и выразительно выдавливает из себя:

– Из всех падающих звёзд, Милана, я никогда никого не любил, как тебя…

Наши глаза сливаются с ним. Желание буйным пламенем загорается в крови.

На веранде поднимается температура на несколько десятков выше, чем была.

– Ты…ты… мне врешь! НАГЛО ВРЕШЬ!

Душевный пожар разгорается во всю… Как ему это удается? Одним своим голосом он опьянеет меня сильней, чем любой алкоголь.

– Дай свою руку, – говорит он так, что отказаться не представляется возможным.

Я робко протягиваю ладонь. Джексон нежно подхватывает ее и умещает в область своего сердца.

– Отмечаешь? – Пристально смотрит он на меня.

– Мм? – недоуменно произношу я, сбитая с толку тем, как его рука накрывает мою руку.

– Как бьется мое сердце, – поясняет потрясающим тембром своего голоса он.

Сердце Джексона действительно вылетает из груди…

Другой рукой он подает мне подвеску, которую починил.

Я ловлю ртом воздух, набрав в рот воды.

– Держи… И береги «Счастье в мгновение».

– Я…

– Вот вы где! – незаметно, найдя нас, голосит Белла. Она не дала мне закончить то, что я хотела сказать Джексону.

– Что вы здесь делаете?

Мы с ужасом дергаемся и отходим друг от друга, удаляясь, как кометы в открытом космосе.

Я сжимаю подвеску в кулак, чтобы Белла не смогла ничего увидеть и заподозрить.

Побелев, как простыня, глаза Джексона дико бегают. Он явно ищет аргументы для описания того, что Белла нас заметила вдвоем.

– Милане стало плохо, и я отвёл ее сюда… – правдоподобно врет Джексон. Я механически поддерживаю его ложь, судорожно моргая:

– Да, Алекс приставал ко мне, но Джексон вступил в защиту, а потом от стресса я почувствовала головокружение.

«Я стала вруньей, общаясь с Джексоном».

– О… Да, Алекс на это способен, – изумляется она, качая головой, – а то я сначала и не поняла, что произошло… Как ты сейчас? – Ее тон смягчается.

Белла поверила нам с Джексоном.

Алекс на это способен? Как можно быть такой наивной? Боже, ведь я поверила этому мужчине.

– Сейчас лучше, – срывающимся голосом, заверяю я. – Чтобы не было молчания между нами троими, я продолжаю, словно оправдываюсь: – Я случайно забрела на веранду. Это такое красивое место…

– Дааа. – Белла оглядывает обстановку, словно впервые здесь находится. – Это тот самый сюрприз, милый?

Начинается… Как будто я живу в двух мирах. И сейчас скачок состоялся в другую Вселенную.

– Не совсем, – косясь на меня, взволнованно произносит он. – Сюрприз был в том, что я хотел спеть песню.

Спеть песню? Я не расслышала? Но… Он для Беллы поет серенады?

«Замкнутый круг… Я так устала».

– Ура! – сияет она. – Чего мы тут стоим? Там все уже заждались тебя и, Милана, – обращается она ко мне, – Даниэль волнуется и ищет тебя.

– Да, хорошо, – говорю я, глубоко выдыхая.

«Кажется, на этот раз пронесло».

Белла уходит, и мы вдвоем с Джексоном бредем за ней, как осколки метеорита. Он чуть притормаживает и тянет меня за локоть. Я делаю шаг медленнее, чувствуя, что он хочет что-то сказать мне. Он наклоняется и шепчет отрывисто мне на ухо, одновременно поглядывая вперед, чтобы Белла не обернулась:

– Ты должна знать только одно: слова песни будут в твою честь.

Мурашки пробегают по моему телу.

Я взираю на него и медленно расплываюсь в улыбке… Как у него получается так ловко руководить моим состоянием?

Мы плетёмся за Беллой, покидая спокойное и потрясающее место, – веранду и идем в гостиную, куда все гости уже успели перебраться. Когда я была в этом коттедже впервые, мне не удалось проникнуть и обозреть этот зал, который, если мне не ошибает память, был закрыт на дверной замок.

Я лицезрю и прихожу в крайнее изумление. Высокие потолки, просторное помещение, в котором поместится свыше тридцати человек, роскошная бронзовая люстра бра, висящая посередине зала, два кожаных светло-коричневых дивана с четырьмя креслами, стоящие по обе стороны небольшого стола, панорамные окна, бока которых покрыты длинными бежевыми шторами, – так можно описать эту музейную гостиную комнату. Нельзя не заметить прямо располагающийся протяженный широкий шкаф со стеклянными полками, на которых заставлена хрустальная посуда. Придает комнате уют мраморный камин, искусно подходящий под интерьер, над которым висит, написанная маслом, картина двух белых, завораживающих грациозностью, верных лебедей, образующих сердце, как символ любви и веры. Очень украшает этот восхитительный зал серебристый комод, верхнюю поверхность которого занимает ваза с искусственными разноцветными цветами. Бросается в глаза, занимающее место в правом углу, – небольшая библиотека, полки которой заставлены десятками книг.

Безмерная красота… Здесь всё, о чем я когда-то мечтала и мечтаю. Этот дом, как выброс моей мечты из мозга в реальность.

– Простите, что задержался, были кое-какие трудности, – оглашает громко Джексон. – Я бы хотел спеть песню…

Я продолжаю окидывать взглядом гостиную и замирать от восторга.

«Жить в этом доме с Джексоном – моя несбыточная мечта… Сидеть возле камина, согреваясь, с Джексоном, когда за окном бушуют знойные ветра и идет проливной дождь; вкушать ароматы свежезаваренного зеленого чая с земляникой или ванильного капучино с «зефирками»; вместе читать какую-нибудь книгу и активно обсуждать ее содержание и… бесконечно находиться в объятиях…»

– Да, мы ждём!!! – кричит кто-то, прерывая мои грезы и мечты.

Коллеги Джексона относятся к нему с глубоким почтением.

– Эй, чувак, покори нас… – отзывается неизвестный для меня гость.

Я, чувствуя себя неловко среди незнакомцев, глазами ищу Даниэля, на что он сам замечает меня и, кладя на стол последние приготовленные им порции овощей на гриле, улыбаясь, приближается.

– Милана, я должен извиниться за все… – просит прощение Даниэль, помещаю свою руку мне на лопатку.

– Милый, всё в порядке, идём слушать Джексона.

Мои мысли только в одном ракурсе. Еще и в такой чарующей обстановке.

– Правда? Ты не обижаешься?

Мои обиды сейчас отстранены на другой раз.

– Да.

Я думаю лишь о том, что за песню хочет спеть для меня Джексон.

«Я верю ему. Я верю, что только со мной он искренен… а не с Беллой».

Я присаживаюсь на подлокотник одного из диванов, так как все места уже заняты. Джексон достает из комода акустическую гитару и подготавливает ее к работе, пробегая глазами в поиске свободного пространства. Алекс уступает ему место и Джексон оказывается почти напротив меня.

– Он играет? – наклоняется ко мне Даниэль, шепча на ухо.

– И поёт, – добавляю тихо я. Внутри меня переполняет гордость за его не всем известный талант, который в свое время произвел на меня неизгладимое впечатление и затронул струны души. Ранее он играл, правда, на классической гитаре, а сейчас в его массивных руках, на которых выступают вены, – акустическая, отличающаяся, насколько я слышала, «рояльным» звучанием, исходящим от металлических струн.

– Ого… – поражается Даниэль, как и я впервые. Причем я до сей поры не имею понятия о том, как и когда он научился играть на музыкальном инструменте, если ранее мы круглыми сутками гуляли, учились и любили… когда-то. Про пение я вовсе не заикаюсь. Этот человек был скромнягой на каждом сборище друзей, одноклассников, и максимум он рукоплескал бесконечным потоком шуток, нежели голосил, как соловей.

И когда он успел приобрести новую гитару? Так, значит, он часто поет?.. Или даже пишет песни?

– Да, – улыбаюсь я, сгорая от нетерпения услышать песню.

Джексон создаёт мелодию на потрясающей, смотрящейся в его руках, гитаре при помощи медиатора. Яркое, объемное, звонкое, богатое насыщенными нотами, звучание расходится по чарующей глаз гостиной, заполняя энергией сердца гостей, которые с виду не удивлены его игрой, словно для них привычное дело бывать на мини-концертах Джексона. Я расслабляюсь, устраняю все мысли и отключаюсь от внешнего мира, дабы слышать и ощущать только Джексона. Это же… одна из самых романтичных песен – «Here without you» 3 Doors Down. Он начинает петь, пронзающим насквозь голосом. Его глаза сияют при тусклом свете в гостиной… Меня постепенно уносит… туда, где есть только Джексон и я. Тело покрывается мурашками.