полная версия

Анна Д. Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 2

Глава 25

Я пытаюсь встряхнуться и не выглядеть такой измученной и несчастной, оттесняя в мыслях пламенную очередную ссору с мамой на задний план и предстоящий проект, на выполнение которого Максимилиан выбрал меня и Джексона, словно по противоестественному заговору, который назойливо кто-то готовит за нашими спинами.

Окутанные бесконечными минутами молчания, мы выходим из лифта и по звучанию невероятно чувственной классической музыки, фортепианной пьесы композитора Людвига ван Бетховена «К Элизе» двигаемся вслед за другими гостями в ресторан. Как будто порывом ветра при первом взгляде на место меня берет в плен убранство в красном, бархатном стиле с дизайнерским интерьерным оформлением ресторанного, банкетного зала. Просторный зал, рассчитанный на свыше сотни персон, с ярко бросающимися, сражающими наповал, тремя, расположенными на небольшом расстоянии друг от друга, роскошными, каскадными, хрустальными люстрами, из которых свисают ослепленные блеском фигурки бабочек; красно-белые бархатные занавески обрамляют окна, приглушая свет, создавая утонченную романтичность обстановки. Настенные фонари на белом фоне придают уют, гармонируя с модульными картинами, на которых изображены золотистые бокалы.

Вокруг нас стоят круглые столики, поверхность которых покрывает бежевый атласный текстиль с расставленной фарфоровой посудой, расписанной позолоченной каймой. Официанты занимаются своим делом, доставляя холодные закуски и салаты на столики.

– Симпатичное место, – признает Даниэль, пораженно осматривая безупречной красоты зал.

– Да-а… – Это непередаваемо.

Удивленная изысканностями ресторана, я парю дальше, чувствуя, как в нос бьет аппетитный запах чеснока от готовящегося запеченного мяса и, замираю, увидев, стоящий прямо, на барной стойке огромный фужер, из которого фонтаном, изысканно стекает лесенкой шампанское. Желающие подставляют бокалы и наполняют звенящими струями напиток до краев. Безукоризненная торжественная обстановка затмевает глаза и успокаивает мои душевные раны.

– Милана, Даниэль, присоединяйтесь к нам… – отзывается голос Джуаны с крайнего столика, примыкающий к стене, у окна, который они уже успели занять с Итаном.

– Что скажешь? – тонким, сливающимся с музыкой, голосом спрашиваю я у Даниэля.

– Мне без разницы, – цедит он, упиваясь взглядом на висящие картины.

И он молча вошел в группу обиженных на меня? Как угодно, а я не сгораю от надобности заводиться с ним, довольно с меня стычек… хочется уже душевного равновесия, которое я бог весть когда чувствовала.

– Тогда идем к друзьям, – предлагаю я с тем же равнодушием.

Официант подносит алкогольные напитки к столику, к которому мы направляемся с Даниэлем.

– Куда вы запропастились? – в приподнятом настроении бросает Итан. Даниэль выдвигает для меня стул, обитый темно-красным велюром.

– Спасибо, – благодарю я и отвечаю на вопрос Итана: – Разговаривала с Максимилианом. – Мысль о проекте я оставлю на потом, дабы не сгущать обстановку, чтобы Даниэль не подумал, что я намеренно упрашиваю агентство предоставить мне проект с Джексоном. Если я сейчас поделюсь этой новостью, то он не поверит, что прошлый проект был реальным и окажется прав, придя к выводу, что в другие дни я встречалась с Джексоном по другой причине. Моя жизнь с каждым днем разгорается, запутывается в клубок вранья, который ежесекундно увеличивается в размере.

«Покой мне только снится».

– Милана, твоя речь сегодня взорвала душу каждого! – восхищается Джуана. – Даже ведущий на тебя та-а-а-ак смотрел… – поразительно докладывает Джуана.

– Спасибо. – Ленивая улыбка растягивает уголки моих губ.

Тишина и шумные выдохи, доносящиеся от Даниэля, выражающие клубень его обиды на меня, совершенно мне не нравятся. Но и молчать, когда распоряжаются мной, как хотят, я не стану. Я не считаю себя виноватой перед ним за это, разве что я была довольно-таки грубой с ним.

– Что-то вы такие задумчивые и недовольные?.. – изучая наши лица, точно вставляет Джуана.

«Кажется, она раскусила нас. Мы действительно и задумчивые, правда мысли у нас в разных ракурсах, и недовольные».

– Чувствуется усталость, – неубедительно говорю я, просверливая взглядом подходящих гостей в ресторан.

– Успеете отдохнуть, ребят! – подбадривает подруга, весело добавляя: – А сейчас давайте ожидать ведущего, чтобы начинать уже тусовку-гулянку. Правда, с музыкой у них беда. – С меня стекает малый искренний смешок от прямоты Джуаны.

Джуана не испытывает восторга от классики. Ей подавай такую музыку, которая бы отличалась зажигательностью, быстротой, взрывными припевами. А я – меломан. Я люблю слушать всё, что соответствует моему настроению в тот или иной день, начиная от классики вплоть до рока.

– Да ладно тебе, зай, – кладя руку на спинку стула Джуаны, задорно говорит Итан. – Сейчас «модельные стариканы», – Итан намекает на пожилых, почетных модельеров, – посидят, разойдутся, и мы устроим настоящие «танцы-шманцы». Так что с музыкой разберемся.

– Ты так выражаешься, как будто ты когда-то танцевал, – просыпается Даниэль с летней спячки. – Я всё-ё помню, – подтрунивает он, на что мы с Джуаной делаем недоуменные взгляды.

– О, какие люди, – разрывается от смеха Итан, – я уж думал, мы тебя потеряли.

– Но нашли, – оживляется Даниэль, начиная нести ахинею про то, как поспорил с Итаном, кто из них первым научится танцевать кавказский танец – лезгинку, и если это случится, победивший обязуется купить билеты на Кавказ нам четверым, куда Даниэль давно мечтает съездить.

«Что с ним происходит?» Я безудержно хохочу, наблюдая, как Джуана сгибается пополам от смеха.

Все важные гости распределились по столам. Я взглядом ищу Джексона, обозрев каждый близ расположенный столик, но всё безуспешно. Машинально посмотрев на вход в ресторан, я замечаю стоящего спиной ко мне, в том самом бархатном пиджаке, Джексона, увлеченного разговором с представляющим из себя важным, незнакомым мне мужчиной, в два раза старше его, но который с любопытством слушает Джексона и, обменявшись с ним рукопожатиями, стремится с Джексоном в зал. Его сверкающая сорочка, проявляющаяся улыбка со сдержанной эмоциональностью, идеальность внешних данных оставляет на нем взгляды молодых дам.

Мы сталкиваемся взглядами с Джексоном, образуя взрыв, пепел которого затмевает всё в округе. Мысль о том, что совсем недавно, мы, обнаженные, страстно целуя каждого долгим, жестким, жадным, голодным поцелуем, сплетались в исступленных объятиях в постели, заставляет меня сжаться от смущения. Я каждый раз теряю голову там, где есть Джексон.

– Милана, а я ведь тоже подписался на твой аккаунт писателя… – вырывает меня из размышлений Итан, на что я механически отстраняю свой взгляд от того, кто делает меня невероятно уязвимой, – твои стихи меня тронули.

Я настолько долго засмотрелась и увлеклась своими мыслями, что совершенно не помню, когда беседа приняла оборот в мою сторону.

– Ты бесподобна, как там Максимилиан говорит, наша звездочка, – восторженно раздается от Джуаны.

– Спасибо большое вам! – восклицаю я с чистым сердцем.

Печально, что также с чистым сердцем я не смогу сделать признание Даниэлю; оттягивая правду на потом, я все больше убеждаюсь, что рассказать ему о том, что нас когда-то связывало с Джексоном, в том числе события одной из ночей, – для меня представляет сущим страхом.

– Как ты это делаешь? – задается вопросом Джуана. – Наша модель-писатель!..

– Не знаю как, – в думах о другом бормочу я.

Но мы – друзья. И нужно привыкнуть к этому. И твердо забыть все то, что было когда-то…

– Теперь ты знаменитость! – произносит с восхищением Итан, показывая на тысячное число «лайков» под моей последней, выложенной видеозаписи, где я рассказываю прозу под классическую музыку «Мы были счастливы, мы были влюблены…»

– Итан, это не так. – Я стараюсь переподключиться на тему о себе, а не о размышлениях о своем друге «навсегда», натянув улыбку.

«Ты ему отдаешь себя, свою гордость, свое тело, свою душу… Ты прощаешь ему даже то, что он так жестоко обошелся с тобой, заставив безнадежно тебя страдать… Ты прощаешь. Ты плюешь на то, что он растоптал твое неистово хрупкое сердце и разбил его на мелкие кусочки… Ты прощаешь. Он обнимает другую, но ты, как параноик, отчаянно смотришь и… прощаешь. И только потому, что ты его безгранично любишь».

– Извините, что вмешиваюсь, – говорит незнакомая девушка, моя ровесница, подошедшая к нам. – Милана, я хочу Вам лично сказать, что послушав пару Ваших произведений, я для себя многое поняла и осознала. Вы помогли мне помириться с супругом, спасибо Вам огромное. Буду продолжать следить за Вашими новыми произведениями!

Я округляю от услышанного глаза и с невыразимым удивлением на нее смотрю.

– Вы сейчас серьёзно? – от неожиданности выдаю я, пораженно улыбаясь. – Я… я…

– Да, спасибо Вам! – искренне благодарит она. – Не хочу Вас отвлекать. Счастливого Вам вечера!

Я потрясенно оглядываю свои друзей, затем смотрю на девушку:

– С-спасибо Вам! Вы, вы вдохновляете меня, когда сообщаете такие слова! Спасибо! – искренне отвечаю я, растерявшись.

– Ну вот, что я и говорил. Знаменитость! – подмечает Итан, и мы начинаем все смеяться.

– Я не верю, что всё это со мной, – усмехаюсь я, взявшись за голову.

– Это очень здорово, гордись собой, – вставляет Даниэль

«Значит, его обида не так уж и надолго».

– Спасибо, мои дорогие, – радостно говорю я, шокированная от того, что мне сделали комплимент посторонние люди в отношении моего творчества, подвергнувшегося в один миг публичной огласке.

Итан и Джуана обрывают мои размышления задыхающимся от смеха голосом.

– Что это вы? – спрашиваю, недоумевая, я.

– Я не понимаю одного: она что не осознает, что не нужна ему? – бормочет Джуана сквозь льющийся голосистый смех.

– Вы о ком? – делаю вопросительный взгляд.

– О ней, – отвечает, хохоча, Итан, показывая головой в сторону. – О мисс, как там ее по батюшке?

Я машинально делаю поворот головой влево. Момент нескончаемой удивленной радости во мне сменяется безрассудной ревностью.

– Г-о-н-с-а-л-е-с, – щиплю я.

Белла со всей заботой кладёт на ноги Джексона тканевую белую салфетку, и, ослепленная любовью, целует своими розовыми, как у куклы «Барби», губами в его щеку. Я криво улыбаюсь, всячески скрывая, как мой внутренний мир продолжает разваливаться под гнетом чудовищных наблюдений. К ним подсаживается еще одна парочка, как я полагаю, известная Джексону, который свободно поддерживает с ними беседу.

«Белла крутится возле него, как белка в колесе…»

– К чему это показуха? – смеется Джуана, не сводя с них глаз.

Я просверливаю её взглядом с нескрываемым презрением, сжимая под столом ладони в кулаки, как только она коснулась его тела, накрыв его большую ладонь своей.

– Возможно, она одинока, поэтому старается привлечь к себе внимание. Или у неё пониженный уровень самооценки, – с вялой улыбкой выдавливаю я, отстраняясь от них взглядом, бессознательно моля о терпении, дабы не сорваться и не попасть под очередную «говорящую», лживую вывеску в прессе. С тем инцидентом Джексону, хоть я и не просила его об этом, согласно словам моей близкой подруги, удалось разобраться и дать небольшое интервью местным репортерам, которое сегодня днем появилось на страницах в информационных сетях «Интернета», где он прояснил, что тогдашняя наша встреча носила исключительно деловой характер. Об этом меня оповестила со взбешенным, взрывным голосом Ритчелл, позвонив перед тем, как я собиралась на мероприятие. Но времени на то, чтобы полностью выслушать нескончаемый прорыв обескураживающих эмоций моей итальянки, по которой я успела так сильно соскучиться, у меня не было, поэтому после приезда домой нужно самой посмотреть это интервью и убедиться, что как моя, так и репутация Джексона, не полна жалких, не подтверждающийся реалиями, обвинений. И, бесспорно, выразить благодарность ему, но все же пока я не увижу то видео сама, я не буду ничего ему оповещать, не распространяя по всему телу свое и без того упадническое настроение.

«Милана, ты скажи спасибо, что Вы не в Нью-Йорке засветились вдвоем… Там личность Джексона и его отца в разы известнее, чем в Мадриде…» – мозг подбрасывает мысль, немного подбодрив меня, но этого чертовски мало, чтобы замазать все свои раны искусственной кровью.

– Ну да, ты же у нас ещё и психолог, я и забыла, – подмечает шуточно Джуана. Я безмолвно качаю головой, чуть улыбаясь.

«И скажи спасибо, что Белла и Даниэль не закатили скандал по поводу этой газеты…»

А вот это точно. Даниэль и без того сомневается в моих чувствах, так еще чтобы он узнал… Скрещиваю пальцы, что это обойдет его стороной, так как он не загипнотизирован просмотром новостных лент, чтением газетной литературы. Разве что ему могут рассказать… но не думаю.

– Да… – бездумно бросаю я, качаясь на волне своих непрекращающийся мыслей о Джексоне.

Мое внимание от надоедливых мыслей уносит ведущий, торжественно произнося:

– Итак, присутствующие, официальная часть мероприятия закончилась. Я смотрю, что все уже расселись по своим местам. Друзья, отметим же это грандиозное событие блюдами, приготовленными высококлассными поварами в этом чудесном ресторане.

– Неужели, – с сердитым удовлетворением брякает Даниэль. – Закуски поставлены минут двадцать назад, как уже…

Что с ним происходит? Что за мысли вертятся в его голове?

Итан с Джуаной окрыляются радостью, что можно наконец-то расслабиться и уйти в атмосферу празднества.

– Дамы, – обращается Итан, – что будете? – указывает он на импортные стеклянные бутылки разнообразных напитков, стоящих на нашем столике.

– Я красное вино, – отвечает Джуана, пододвигая бокал к Итану.

– Я обычную водичку, – смущенно смеюсь я.

– Милана, как это? – удивляется Итан. – Ты сама известность, а…

Я обрываю его, настойчиво в шуточном тоне повторив:

– ВодИчку!

Хватит с меня алкогольных напитков. Пора соответствовать принципам собственной жизни.

«Ну да, Милана, ты же только позволяешь себе сойти с принципов в доме Джексона». Образовавшаяся во мне мысль, непринужденно вызывает во мне короткий смешок, который никто не замечает. В коттедже и в тесном расположении с Джексоном я теряю способность логически мыслить. Это факт. Убийственный факт.

– Понял, леди. Даниэль, ты?

Он откидывает голову назад и делает деловой вид, протягивая в невольной, не характерной для него, резкой форме:

– А мне, пожалуй, бренди.

Приняв сконфуженное вид, я осмысливаю его ответ. Это точно сказал человек, который не позволяет себе совершенно ничего крепче воды или сока?

Я поднимаю на него глаза, обводя его пораженно-недоуменным взглядом.

– Ты же не… – начинаю я.

Он с резкостью и быстротой в движениях пододвигает фарфоровую рюмку к Итану, занимающему роль бармена.

– Ваше превосходительство, я Вам не указываю и Вы мне не указывайте! – недовольно, с издевкой заявляет он, на что я еще больше прихожу в недоумение. – Я вполне могу делать то, что хочу в свои годы! – Он словно переигрывает мои слова, которые я говорила маме. Но… черт возьми, зачем так грубо?.. Хочет задеть меня? У него получилось. – Замётано? – Я дергаюсь от его слова, как от пощечины, пытаясь скрыть неприятные чувства фальшивой улыбкой.

– Мое превосходительство приняло решение не заводить спор, – холодно отвечаю я, судорожно сглотнув. – Делайте всё, что Вам вздумается!

Джуана с Итаном переглядываются друг на друга, затем бросают на нас вопросительные взгляды.

Мысль о дурном предчувствии становится в центр моего мыслящего центра. Он же не умеет пить… совсем. А если ему станет плхо?.. Я прерывисто вздыхаю, становясь в очередь на ожидание новых взбучек, которые плодятся в моей жизни, как абрикосы на дереве.

– Отличное решение. Пожалуй, я разделю его с тобой, – говорит Итан, весьма удивленным тоном, не заострив внимания к неожиданному поведению непредсказуемого человека, сидящего рядом со мной, и разливает запрошенные каждым из нас напитки по емкостям.

В зале раздаётся звон бокалов, напоминающий многотысячное звучание колокольчиков. Даниэль осушивает стакан бренди, словно смывая с себя горечь наших обид, горечь, пожирающую его изнутри, и требует немедленного повторения. Он выливает в себя содержимое с деланным горделивым лицом, олицетворяющим победу над тем, что сумел властно мне возразить.

Итан, дабы не сгущать нашу натянутую атмосферу эмоционального накала, увлекательно уносится в прошлое, доходчиво и с юмором толкуя о своих прошлых приключениях, когда его по случайности арестовали в Калифорнии, спутав с реальным правонарушителем, испробовавшим попытку забраться на гигантскую надпись в Лос-Анджелесе «Hollywood», который по ранее составлявшемуся фотороботу оказался настолько похож на Итана… Но эта история, согласно словам Итана, носит счастливый конец и правда смогла встать на свои места.

Заслушавшись рассказом, я на мгновение отстраняюсь от своих мыслей. Джуана улавливает момент и делится, произошедшим с ней забавным случаем, когда она забыла необходимые туфли для показа мод и ей пришлось надеть пару, которая в два раза превышала ее истинный размер обуви. Увлеченность связных мыслей подруги обрывает официант, поднося горячее блюдо под каждого: запеченную форель в сливочном соусе, соблазняющую восхитительным запахом, и горячие овощи на гриле, от которых еще исходит пар. Выглядит изысканно, но не хватает одного: аппетита, который так и не решил заглянуть ко мне в гости.

И снова перед глазами встают наши отношения с мамой, которые с каждым днем всё хуже и хуже; с Джексоном, который за короткое время, появившись в моей жизни, успел нанести по ней роковые удары… и перевернуть всё кверху дном. Они с мамой, как два противостояния, два огня… безжалостно терзающих меня.

Я с грустью вздыхаю, смотря на игру цветных огней, отражавшихся от хрустального стакана с моей водичкой, и механически оборачиваюсь назад, наблюдая, как Джексон в позитивном настроении с удовольствием пробует блюда, улыбаясь в лицо Беллы. Ревность сжирает меня кислотой… А в голове проплывает сцена, когда Джексон, стоя со мной на веранде, признал: «Из всех падающих звёзд, Милана, я никогда никого не любил, как тебя…» Эти слова были и являются драгоценным даром для меня. Но сомнение в их правдивости жестоко обрушивается каждый раз, когда я вижу их с Беллой, на талии которой смирно покоится ладонь Джексона.

– Милана, ты почему не пробуешь? – замечает Джуана мою полную тарелку.

– Что-то не хочется… – молвлю я, не показывая свою безнадежную тоску по тому времени, когда я была беззаботно-счастливой.

– Это «сказка»! Ты только попробуй! – подначивает Итан.

– Милана, – жует Джуана, пораженно мотая головой от восхитительного вкуса красной рыбы, произнося: – Максимилиан разрешил сегодня нам превзойти обычный уровень калорий на день, поэтому дерзай, – хохочет она, уплетая всю тарелку за обе щеки. – И, кстати, – вытирает она салфеткой рот, – он сегодня такой лапочка, добрейший души человек.

Упоминание о Максимилиане позволяет припомнить мне об общем проекте с Джексоном, который я произвольно выбросила из головы из-за ссоры с мамой. Получается, что теперь мы – партнеры по проекту и наши встречи будут носить официальный характер, поэтому никакие репортеры не смогут подобраться к нам и воссоздать оскорбительную мысль, выделив ее красным заголовком в прессе. Это приводит меня к осознанию, что иногда жизнь представляет своего рода актерскую игру, игру в которой в определенные промежутки времени каждый имеет свою роль, обусловленную мотивами совершаемых поступков и действий. И какие новые амплуа будем мы играть с Джексоном покажет время.

– Да… – бессмысленно говорю я, пытаясь вспомнить за своими мыслями, что сообщила мне подруга. Кажется, речь шла о руководителе нашей модельной группы.

– После твоего выступления Максимилиан всем нам произнес такую фразу: «Учитесь у Миланы Фьючерс. Вот как надо».

Я просыпаюсь от своих размышлений. ЧТО? Это сказал Максимилиан?

– Ты серьезно?.. – ахаю я, улыбаясь в веселые глаза Джуаны. – Непохоже на него.

– И я про это! – выпаливает она с набитым ртом. – Был бы он лет на пятнадцать помладше, я бы…

Джуана выбросила мысль прежде, чем подумала, на что Итан тут же:

– Что бы ты? – Он замер, не донеся вилки до рта.

Мы с подругой разражаемся смехом, наблюдая изогнутые брови Итана, слившиеся в одной линию.

– Даниэль, а чего ты такой серьёзный сидишь? – переводит внимание она на моего, неузнаваемого сегодня, парня, как минимум, после стычки с мамой.

– Нет, порядок, – безразлично бормочет он. – Может, поднимем бокалы за наших, частенько несущих чушь, дам? – предлагает он Итану.

– Эй, какую чушь?! И хватит уже!

– Оу… – потрясается Итан. – Я смотрю, ты сегодня решил по-настоящему отметить это событие, как мужчина? – подшучивает Итан, наливая ему и себе в рюмки бренди.

На мою фразу не следует от него ответа, но я не потерплю того, что он заливает себе в глотку тонну алкоголя, чтобы затем жалеть об этом.

– Итан, хватит ему! Зачем лить до конца горлышка? – Я отмахиваю слегка руку Итана, ладонью прикрывая рюмку. – И вообще, это не по правилам этикета, тем более в таком месте.

– Не по правилам? – цедит с кислотой в словах Даниэль, делая кривую гримасу, – ты ж у нас никогда им не следуешь, а сейчас высказываешься о них? Ваше превосходительство подвинулось в сторону общественного мнения и традиций? С чего бы вдруг?.. – Он презирающе смотрит в мои глаза, на что я громко сглатываю, подвергнувшись в оцепенение от его поведения и хамского отношения ко мне. – С чего бы вдруг, недотрога?.. – пьяным голосом рявкает он.

– Недо… что? – с раздраженным спокойствием бросаю я, чувствуя себя униженной перед друзьями. Потрясенный взгляд Джуаны и Итана заставляет биться мое сердце с каждой секундой все чаще и чаще.

Алкоголь в его крови дает свои плоды. Но, как говорится, пьяный человек, в большинстве случаев, не мыслит, о чем говорит, значит, из его уст стекает правда. Недотрога, получается?

Горло сжимается от болезненно-тошнотворных фраз Даниэля, но я делаю попытки не принимать их так близко к сердцу и с фальшивой уверенностью в себе хрипловато говорю:

– Итан, больше не наливай ему.

Парень Джуаны озадаченно смотрит то на меня, то на Даниэля.

– Зачем ты лезешь не в свои дела и командуешь?.. – взбешено рычит Даниэль, на что глаза Джуаны округляются до потолка. Она, как и я, впервые является наблюдателем представившейся на показ субличности Даниэля, вседозволенно позволяющей себе всё и даже больше.

Охваченная отвращением его поведения, я холодно бросаю:

– Я поняла тебя предельно ясно. Делай так, как вздумается. – Мне нужно прогуляться и как можно скорее, чтобы постараться спустить пар. – Извините, – добавляю я, выходя со стола.

– Мила, ты… – встревоженно произносит Джуана.

– Я скоро буду, – взглядом уверяю её я, что со мной всё хорошо.

Я прохожу столик Джексона с колющей болью в сердце, обозрев его горькой улыбкой, едва ли сдерживая слезы. Как бы мне хотелось сейчас прижаться к нему, почувствовать его тепло… Только он сможет успокоить меня. Джексон, обдав меня странно светящимся нежным взглядом огромных зеленых глаз, замечает мой тоскливый вид и приостанавливается в разговоре с компанией, находящейся за их столиком. Его взгляд детально изучает меня, мое состояние, а сознание, хотелось бы, чтобы было так, пытается улучить возможность поговорить со мной наедине.

– Милана, – кто-то подзывает меня со спины, и я резко торможу на каблуках, интуитивно поворачивая голову на звук. – Я впечатлён Вами, так держать! – восхваляет меня элегантный мужчина, стоящий рядом с Максимилианом, годившийся мне в отцы. Он приподнимает бокал и подносит его ко рту.

«Неужто Максимилиан рассказал ему обо мне?»

– Спасибо Вам! – отвечаю я и намеренно улыбаюсь в виду вежливого тона и продолжаю свой путь к свободе. Хоть на несколько минуток… перевести дух. Оглядываясь по сторонам, я заключаю, что мамы и Марка так и не было в ресторане. Не могу поверить, что ее категоричность пронизана исключительным присутствием Джексона в моей жизни. А если бы не Марк, куда бы она пошла, будь такая ситуация? Сняла гостиничный номер? Чушь… какая нелепость так поступать. Она даже не поверила в то, что Максимилиан предложил нам с Джексоном быть участниками проекта.

Добавив яркого цвета помады на губах, я отправляю несколько сообщений подруге, коротко разъяснив, что было за весь вечер: как я выступала, что мне удостоилось разрезать красную ленту, о ситуации с Джексоном и с Даниэлем… Ей обязательно нужно рассказать про маму и Марка. Проходит несколько минут. Ритчелл не отвечает. Занята. Может, обиделась, что я на бегу слушала ее днем, когда параллельно собиралась к началу торжества?..

Прошло лишь два часа с момента прихода в ресторан… и все же, что бы там ни было, нужно достойно отыграть роль счастливого человека до окончания праздника.

Я не спеша, отбросив вихрь грусти, возвращаюсь в атмосферу ресторана.

– Милана, здравствуйте! – окликает меня сзади известный голос.

Делаю поворот головой.

– Здравствуйте, Алекс, – отвечаю я, помедлив свой шаг.

На Алексе одет все тот же бордовый костюм и чувствуется всё та же аура самоуверенного в себе человека, идущего напролом.

– Я хотел извиниться за своё поведение вчера. – Алекс намекает на поцелуй в щеку, когда мы танцевали с ним. Чего мне стоил этот поцелуй? Ссора и с Даниэлем, и с Джексоном… – Вы бесподобны сегодня… – Он оценивающе оглядывает сидящее на мне перламутровое платье. – Все мужчины преклоняются перед Вами…

Последние слова звучат, как смягчающие, наверняка, чтобы я простила его. Надо же… какой… но я не так уж и наивна, если он так считает. Я с ухмылкой произношу:

– Алекс, я не держу обиды, я лишь ограничиваюсь формулировкой выводов о человеке. – Его скульптурно очерченный подбородок слегка вздергивается, как будто его потрясают мои слова. – И мой вам совет, – откровенно вставляю я, – держите свои эмоции при себе. А за комплимент – спасибо.

Брови Алекса взлетают вверх. Прожигая меня сбоку зачарованными глазами, он удивленно бормочет:

– Вот черта, которая заинтересовала меня в вас – прямота. – Я не придаю значения его извинениям. Моя голова и так забита мыслями, которые доводят меня до эмоционально неуравновешенного состояния. Я обдаю его безмолвием. – Милана, как насчёт дружественной чашки горячего шоколада? – предлагает настойчиво Алекс, не намериваясь сдаваться.

Я усмехаюсь от его смелости и с сарказмом выдавливаю из себя:

– Во-первых, я не верю в дружбу между парнем и девушкой, во-вторых, я не пью горячий шоколад, в-третьих, Алекс, – отмахнув кончик волоса с глаза, подытоживаю я, – чего Вы добиваетесь? У меня есть молодой человек!

Челюсть Алекса отвисла. Он возомнил себе, что я настолько наивна и поведусь на его жалкие приглашения на свидание? Моя чрезмерная доброта и доверчивость меня же и подвели вчера, заставив поверить в то, что он с благими намерениями хотел пообщаться со мной. Но Джексон мне четко указал на этого типа и его обманчивость ослепляющего вида, под которой скрывается истинность человека, выраженная в его однотипных высказываниях каждой девушке на блатную манеру с огромным преувеличением своих качеств, дабы показаться выше, круче перед женским полом.

– Вот как… – покачивая головой, смотря в пол, бурчит Алекс, чувствуя поражение. – Хорошо, я вас понял, но вы упускаете шанс и…

Я смеюсь и перебиваю:

– Алекс, закроем тему. – Фыркнув, я прохожу в глубь ресторана, отстранившись от Алекса на большую дистанцию. Я подхожу к фонтану, разглядывая необычность фужера, из которого стекают струи шампанского.

– А сейчас джентльмены приглашают своих дам на медленный танец! – заявляет ведущий. И вслед к его словам раздается чувственная песня о любви «Je t'aime» исполнительницы Lara Fabian, которая уносит меня в думы всё об одном и том же… О нём…

Итан с Джуаной, как и большинство других пар, в том числе и преклонного возраста, направляются к середине зала ресторана, следуя наставлению ведущего. Джексон, наверняка, сейчас пригласит Беллу, а я останусь сидеть с Даниэлем, который несет бредовые слова, обижая и ставя меня в неловкое положение. Что вообще на него нашло? Сутками назад он мне запрещал дотронуться до бокала игристого шампанского, а сегодня собственной персоной заливает себе в желудок коричневую, выдержанную жидкость с семидесяти градусным процентом спирта.

– Могу я потанцевать с очаровательной девушкой? – со спины заявляет мой любимый голос, затормозив думающий двигатель на секунду. Я замираю при мысли, что позади меня может оказаться Джексон. А Белла и?.. Нас же могут заметить… или партнерам по проекту теперь можно, не напрягаясь, находиться рядом? Он приглашает меня? Мгновенная встревоженность предательским толчком сердца, отчаянно затрясшегося при звуке низкого голоса, безудержно накрывает меня волной. На подгибающихся ногах, я стоически выпрямляюсь и разворачиваюсь на каблуках, подняв глаза на уровень груди Джексона.

Он сверлит меня выжидающим взглядом. Остатки моего сопротивления на его предложение тают на глазах от его прерывистого дыхания. Его широкие плечи обтянуты рубашкой в отсутствии бархатного пиджака, в котором я сегодня его лицезрела.

– Д-да… – механически повинуюсь я, но не могу заставить себя взглянуть ему в глаза.

Джексон кладёт свои властные мужские руки мне на талию, я смущенно, нежно обхватываю его тёплую шею. Оживает магнетическое притяжение между нами. Я растеряно пытаюсь сообразить, что в настоящую секунду мы танцуем вдвоем, но ведь где-то поблизости и Белла, и Даниэль и… Черт. Что же он делает со мной? Я чувствую, что сдаюсь, сдаюсь без боя…

«Сейчас бы перенестись в тот ресторан, в которым мы танцевали впервые… И под ту самую песню…»

В этой напряженной тишине, в словах этой песни пульсирует желание буйным пламенем прижаться сильней друг к другу. Джексон наклоняется ко мне и на ушко шепчет:

– Я не могу описать то, насколько ты покорила меня, начиная со своей неотразимой красоты…

Я забываю, что такое дышать полной грудью. Мое дыхание сбивается с прежнего ритма. «Я люблю тебя, я люблю тебя… – пронзительно доносятся слова песни, как будто из моего сердца признания Джексону, – как безумец, как солдат, как кинозвезда, я люблю тебя, я люблю тебя…»

– Я даже не могу насмотреться на тебя, – шепчет отрывисто он. Можно ли спокойно дышать после таких слов? – Милана, нельзя быть такой идеальной, но черт, ты идеальная.

– Логичное рассуждение, – тихонько хихикаю я, украдкой поглядывая на него. Эти слова… они… они… драгоценнее всего на свете.

Но мне нужно столько ему сказать: про интервью, касающееся прессы, про проект, поблагодарить, что именно я разрезала ленту по его указанию руководству, но я… я наотрез загипнотизированная пронизывающим взглядом его зеленых глаз.