Анна Д. Фурсова
Счастье в мгновении. Часть 2
– Давайте о планах на день поговорим! – начинаю я, строя в голове пункты своих действий. Нужно связаться с Марком, чтобы дать ему положительный ответ на то, чтобы он начал строить макеты одежды. Хоть я и вчера сказала в порыве гнева, чтобы Джексон самостоятельно занимался этим проектом, но… Снова Джексон. Снова я обращаюсь к мыслям о нём, как бы я не хотела этого. Это попусту затраченные усилия, усилия не думать о нем.
В меня врезается новая мысль: «Поняла ли Белла, что мы были знакомы и ранее с Джексоном или нет, когда он встал на мою сторону?»
– Я бы хотел сходить на экскурсию на стадион «Сантьяго Бернабеу», где играет футбольная команда «Реал Мадрид». Ваши рассказы так завлекли меня на посещение места футбольной игры великой команды.
– Я могу составить тебе компанию, – схватывает идею Даниэль. – Вместе бы сходили.
– А что, если мы с Миланой пойдём на шоппинг, вы – на стадион, а после мы встретимся и посидим в каком-нибудь ресторане? Как вам идея?
«А как вчера мы стояли с ним на тротуаре и смотрели друг на друга убийственным, пронзающим сердце, взглядом, истолкованные страстью, сочиняя строку за строкой. А как танцевали в Королевском дворце?..»
«Знаешь, я могу забыть всех их, кроме твоих зелёных глаз…»
Мой мозг для воспоминаний с Джексоном выработал отдельное место. И сейчас в памяти вертится его, преисполненная чувствами, фраза: «Из всех падающих звезд, Милана, я никогда никого не любил, как тебя…»
Всё перевернулось вверх дном с того дня, с того неизъяснимого столкновения двух душ. Я жажду окончания этой драмы. Любым концом. В противном случае, с ума можно сойти от тайных подавляемых чувств.
– Неподалёку находится от стадиона достойный по качеству ресторан, – соглашается с предложением подруги Даниэль.
– Я уже чувствую эту испанскую атмосферу… – восхищается Питер всем тем, что есть в этой стране. – Милана, какого это жить в этом городе? Поделись-ка опытом.
«Давай же признаем, что… что мы до сих пор любим друг друга?» – произносил он с горящими глазами, вперив в меня сладострастный взгляд.
С неосознанным томлением, блудив по живым воспоминаниям, я соображаю, что за всё это время с наших уст официально не звучали те самые, волной исходящие от сердца, признания в любви. Мы выражали это посредством проницательных взглядов, романтичных стихов или чувственной донельзя песни, но никак не словами. Все сосредоточие в наших глазах, которые, кажется, уже тоже задыхаются от предмета любви. В этом есть свои достоинства, так как, пожалуй, такую любовь ничем не пробьешь и не изменишь. Неистребимая любовь, основанная на поцелуях души.
– Милана! – проводит Ритчелл рукой перед моими пустыми глазами, обвевающие бессмысленно предметы действительности. Реальной действительности, в которой Милана Фьючерс бывает слишком редко, а если и бывает, то еще ни на секунду не забывает о субъекте своего воздыхания.
Но… он с такой озлобленностью, с неутраченной яростью произнёс вчера: «Единственное, что я желаю, так это навсегда выкинуть тебя из своего явно умалишенного сердца». Может, в его сердце больше не осталось любви ко мне? Или он, как и я, устал, устал от этих чувств, развернувшихся болью, обернувшейся холодной пыткой?
– Сестренка, приди к нам со своей планеты, – присоединяется Питер к девушке, создавая взмахи ладонями, словно танцы пальцами.
Три секунды, и я возвращаюсь на существующую станцию, осознанно начиная смеяться, дабы отвести себя от кучки вопросов от моих любопытных.
– Вы что? – Джексону снова удалось парализовать во мне способность мыслить.
– Мы уже построили целый план действий на сегодня, а ты витаешь в облаках! – указывает пальцем Даниэль, намеренно попадая мне в кончик носом.
– Я? – восклицаю я. – Ничего подобного! – пытаюсь я отвертеться.
– И что же мы говорили? – проверяет меня Питер.
Я, смеясь, мигом рассуждаю, припоминая, что в момент своих мыслей мне удалось воспроизвести одно лишь слово «стадион». Значит, речь шла о футболе.
– Про футбол там… – стиснув полотенце в руках, мешкаю я.
– Ты согласна на наше предложение? – переспрашивает Ритчелл с проблеском неверия мне.
– Предложение почти на матч? – разеваю я рот. Ритчелл полюбила футбол?
– Предложение пойти на шоппинг! – возражает Ритчелл, пихая меня ногой под столом.
– Шоппинг? – не врубаюсь я. – А как же матч?
– Любимая, мы с Питером идём на стадион, вы с Ритчелл – на шоппинг, а затем встречаемся всеми и ужинаем в ресторане, – поясняет для меня Даниэль. «Любимая». Я улыбаюсь. Но… Без «но». Я улыбаюсь. Меня никто так не называл ещё. Не называл настолько искренне.
– Ого, гениальная идея! – ликую я, опустив волнение. – Чего же мы ждём?
– Вообще тебя, – с уколом произносит подруга, догадываясь, что происходит со мной.
– Ну нет, – ноет Даниэль, – вы два часа сейчас будете собираться… – вздыхает он.
– Во-во, наши дамы такие, – вторит Питер, сжимая губы в трубочку, думая как поступить.
– Два часа собираться? – делая короткий смешок, проявляю недовольство я. – Вам же хочется, чтобы ваши же девушки были красивыми, вот так и ждите нас. – Нашла повод для разговора. Отмахнулась. Отвертелась. Можно с облегчением выдохнуть.
– А то видите ли, им не нравится, что мы так долго собираемся, ха, – возмущается Ритчелл, подхватив мою мысль.
– Именно!
– Не то слово. Милана, что это вообще за дела? Они не джентльмены раз не хотят нас ждать!
– Да! – со смешком ворчу я. – Один футбол у них на уме, а мы так…
– Ну началось… – бормочет Даниэль, допивая чай.
– Началось? – с деланной сердитостью произношу я. – Ещё ничего не начиналось.
– Что вы разошлись-то так, мадам? – недоумевает Питер.
– Питер, такие заявления сообщать девушкам… – выражается Ритчелл, хмуря брови.
– Вот именно, – поддакиваю я.
– Слушайте, – громко восклицает Питер, – а если нам с Даниэлем пойти сейчас?.. – Ритчелл закатывает глаза, негодуя этим предложением, что ей придется отпустить его. – А встретимся-то мы с вами так и так в ресторане, пока вы наведёте красоту, сходите в торговый центр, затем приедете к месту. Представьте, милые, сколько нам ехать, покупать билеты, осматривать каждую деталь стадиона… – Питер явно горит идеей посетить это место, что готов на все. – А мы хотим насладиться этой атмосферой… – разводит руками он, донося свою мысль, умея уговаривать нас с Ритчелл.
– Ну… – начинает Ритчелл.
– Ты – гений! – отрезает Даниэль.
– Питер, тебе повезло, что Даниэль за все это время обучался английскому языку, иначе бы вам пришлось ждать все-таки нас… – отмечаю я.
– Ага, – вставляет Ритчелл.
– А ресторан-то какой? – смеюсь я. – Их тысячи по Мадриду.
– Милана, они это все специально, чтобы мы их не нашли.
– Все, мы обиделись! – капризно надуваю я губы, сдерживая смех.
– Милана, что ты… – шуточно злится Даниэль. – Сейчас скажу. Нужно вспомнить.
Даниэль начинает копаться в телефоне.
– Даниэль, а ты говорил там какой-то достойный по качеству?..
– Да-да-да, ищу его название. Он располагается в районе, где стадион.
– Он теперь вечность будет искать, – подшучиваю я и встаю с места, убирая грязную посуду.
– Ну, Милана, кто-то вечность собирается, а кто-то ищет что-то.
– Питер, вот ты бы лучше свою сестру защитил, чем Даниэля.
Ритчелл хохочет, держась за живот, показывая мне жестом «класс» за идеальную фразу.
– Нашёл! – Даниэль стучит ногами по полу.
Мы с Ритчелл усмехаемся над нашими парнями. Ритчелл решает мне оказать помощь.
– Как будто золото нашёл, – смеюсь я, ставя все кухонные принадлежности по местам.
– Ресторан называется «Healthy Hunters». Вот там мы и встретимся с вами.
– Название имеет отношение к здоровой еде? – уточняет Питер.
– Да!
– Милый, а ты разве забыл, они же у нас «правильные», – во все горло разливается смехом Ритчелл. Я правильно поняла, что в последней фразе был скрытый намек?
– Точно, как я мог забыть.
Питер подмигивает Даниэлю, чтобы он что-нибудь сказал.
– Нет, ну правда, дамы, мы точно можем пойти без вас?.. – с ноткой умиления тянет Даниэль. Специально, чтобы мы не обижались и их отпустили! Манипуляторы!
– Или нам все-таки подождать? – подхватывает Питер, желая услышать ответ «нет».
Я оглядываю эти смешные лица, видя их насквозь, и шуточно говорю, бросая взгляд на Ритчелл:
– Я думала, они давно уже ушли, а они ещё тут.
Даниэль с Питером мгновенно вскакивают, как будто соревнуются друг с другом.
– Все-все, идём, – хохочет Питер.
– Один момент только, – вставляет Даниэль, забегая в мою комнату и надевая на себя рубашку.
Мы наблюдаем за их действиями с Ритчелл и качаем головы в сторону, усмехаясь.
– Милана, вот бы нам так быстро собираться… Это ж пулемёты.
– О да, не говори, – озвучиваю с выражением я.
– Встречаемся у ресторана через три часа, подойдёт? – обуваясь, утвердительно говорит Питер, но произносит вопросительно.
– Да, – в один голос кричим мы с Ритчелл, не переставая смеяться.
– Дамы, до скорого! – тараторит Даниэль и рывком притворяет за собой дверь.
– Я в шоке от них, – говорю я подруге.
– Как и я, – отвечает она. – Так, ну что? Будем собираться?
– Да! Но для начала нам нужно включить музыку!
Я достаю телефон и включаю плейлист, который мы когда-то разрабатывали вместе с Ритчелл.
– Зажигаем?
– Поехали!
Мы начинаем энергично совершать движения, прыгая и махая руками в разные стороны, строя весёлые гримасы.
– Еее, туса, – кричит звонко Ритчелл.
– Еехуууу, – зажигаю я под музыку и растворяюсь в ней.
– Вечеринке быть! – орет она, телом толкая меня.
– Да! – смеюсь я и делаю слабый удар бедром в подругу.
Музыка подходит к концу и наш смех вместе с ней постепенно снижается. Далее начинает воспроизводиться грустная песня о любви и дружбе на расстоянии.
Посредством танца я словно сбросила все терзающие меня чувства и несколько килограммов веса. Танец – еще одно лекарство от переживаний.
– Вот это мы зажгли! – с чувством внутреннего удовлетворения говорю я.
– Это было превосходно! Нужно внедрять такие танцы в ежедневную физическую нагрузку.
– Обязательно!
– Обязательно? – удивляется она. – Хочешь сказать, что я настолько толстая, что мне уже пора худеть?
– Я такого не сказала! – смеюсь я, не сдерживая себя.
– Так! – грозит шуточно она. – Подруга, я тоже могу обидеться! – зажимает она губы, чтобы не засмеяться.
– Ну-ну, на меня нельзя обижаться. Я – твой талисман, – придумываю на ходу я.
С Ритчелл я могу быть самой собой и нести любую чушь, о которой понятно будет только ей.
– Сокровище!
– Бесценное… – мило вставляю я.
– Наша дружба – до Луны и обратно? – Ритчелл обнимает меня за плечи.
– До Луны и чуть подальше!
– Чуть подальше? – гогочет своим заразительным смехом Ритчелл.
– Чуть больше, чем вечность, – говорю искренне я и от своей же фразы у меня образуется блеск в глазах.
– Эй! Я заплачу сейчас!
– А я уже! – говорю я в момент звучания припева грустной песни.
С глаз течёт слезинка, которую я стараюсь сдерживать, но не получается, и, как бы я не хотела, она стекает по моей щеке.
Мы с Ритчелл синхронно поворачиваем головы друг к другу. Ее глаза наполняются слезами, как и мои.
– Моя душевная сестра, – соплю я, опуская глаза вниз.
– Навеки, – плача, добавляет Ритчелл.
Мы заключаем в объятия друг друга и стоим беспричинно, пуская слезы.
– Только мы можем сначала ржать, а потом реветь навзрыд! – вытирая слезы, хохочет во всю Ритчелл.
– Только мы! – смеюсь я, утерев слезинки.
Так и есть. Наша прочная дружеская связь не поддается определению. Этот человек для меня – всё: радостная надежда, источник постоянного звонкого смеха, мир неподдельных объятий, показатель настоящей дружбы, проверенный годами… Можно перечислять до бесконечности. Но каждый раз, когда наш общий смех сметает всё наповал, заставляя колыхать грудь, а голос становиться хриплым, во мне загорается живой блеск в глазах, даруемый свободу, жажду жизни, чувство безграничного счастья и неимоверной благодарности миру за то, что нам удалось когда-то найти друг друга. И с той поры без неё, светлячка моей жизненной дороги, – пусто в душе.
– Ритчелл, а может завтра пойдём на шопинг, а сейчас позвоним Марку по поводу проекта? – подаю реплику я, когда Ритчелл подпиливает сломавшийся ноготь на руке от некачественного, сделанного ей, маникюра в бежевом, бархатном оттенке.
– Ну да, два часа на шоппинг – мало… – думает она, устраняя косметические принадлежности в сумочку. – Да, давай завтра. А сейчас звоним Марку и идём собираться в ресторан.
– Угу, – соглашаюсь я и ступаю в комнату за своими бумагами, на которых отмечаю для себя планы и мысли, касающиеся проекта.
– Я тоже сейчас покажу тебе в ежедневнике свои идеи, – кричит Ритчелл с гостиной, копаясь в своем коричневом чемодане, издавая звук шелеста бумаг.
Усаживаясь бессильно на колени, я открываю ящики письменного стола, собирая все расписанные черновики в кучу.
Моментально мой взгляд, блуждающий в поисках стопки карандашей, склоняется на подвеску, доставленную мне вчера Ритчелл и Питером, и которую я от гнева кинула на стол. Расплывчатые грезы затмевают тело. Снова. Время отчаянной минуты. Один взгляд на неё, и я тону. Взгляд на осколок прошлого, даруемый вечностью. И она замораживает меня на мгновение, делая небьющимся в прежнем ритме моё сердце, костенея каждую аорту и вену, проходящую по телу, не давая жизни организму. Терзания достигают высшей точки. Пораженная любовью завеса, сильнее прежнего, пронизывает меня.
«Это же обычная вещь…» – твержу неустанно я про себя. Но только не для сердца. Оно каждый раз бесшабашно бьется, как только эта подвеска представляется на вид. «Эти воспоминания – это часть меня, часть моего прошлого, и я буду носить их с собой, до конца своих дней», – исходило от Джексона. И я смею с ним согласиться.
У большей массы людей есть ценные вещи, значимость которых превосходит все существующие границы. Это же как реликвия, как монументы… Но в этой цепи нет ничего ценного. В ней только мизерная фотография, на которой запечатлены наши, улыбающиеся с Джексоном, лица. Всё. Больше ничего. А сердце продолжает каждый раз вздрагивать при виде на неё.
У каждого свои следы от ран. И мой след вкраплен в эту подвеску. Незримо покоящийся на ней, он сжимает в тисках моё тело, убивая ледяными уколами живость души.
«Мы же с Джексоном… мы же, как ветки одного дерева, вместе с рождения…» Почему у нас не получается ничего? Ничего… Остается лишь бессознательная мольба о терпении… Если оно не взорвется в один момент, когда ничего не будет об этом предвещать».
– Подруга моя, ты там в землю, что ли, провалилась? – шумит Ритчелл, громко шагая в мою комнату. – Милана, что ты?.. – повторно спрашивает она, обводя взглядом поверженного страданием человека, взор которого уперся на трясущиеся руки, упавшие на колени, держащие подвеску.
Не делая никаких словесных движений, Ритчелл с минуту молчит.
– Я помню какая счастливая ты была, когда он подарил тебе эту вещь… – приглушённо звучит от подруги.
Сломленная душевным горем, я поджимаю губы и беззвучно медленно мотаю головой.
Я горю желанием потерять память, как Питер когда-то, настолько, чтобы не помнить своё прошлое, чтобы взять и вычеркнуть все. Эти тягостные дни кризиса, не поддающиеся определению, измучили меня.
– Милана, хоть я тебе и говорю, что нельзя жить прошлым, что сейчас рядом с тобой человек, который любит и заботится о тебе, но… я верю в вас с Джексоном.
Я вздыхаю, перебирая в памяти слова, сказанные Джексоном, что ему следует забыть меня.
– Ритчелл, все кончено, – сухо отвечаю я, дрожащей рукой убирая прядь волос со лба. – Мы общаемся только ради проекта.
Вот он… протекающий разрушительный процесс, несший в себе последствия долгой разлуки.
– Ты уничтожаешь свои чувства! – отчетливо восклицает она.
– Уничтожаю? – истерзанная, усмехаюсь я, смотря на неё. – Ритчелл, я просто хочу одного: забыть его. – Сильное душевное смятение гложет меня. Согнувшись, теребя подвеску, свободной рукой, тыльной стороной ладони, я утираю влажность в глазах. И тотчас, поддавшись минутной слабости, раздается стон души, вырываясь наружу: – Я устала жить им. Я устала просыпаться и думать о нём. Я устала ложиться и думать опять о нем. Я устала жить им, словно он моя навязчивая мысль… – Безнадёжно объясняю я. – Как только мы снова встретились этих лет, полных долгожданными переменами в моей жизни, будто и не было. А мне так было хорошо без него… «Действительно ли это так?»
– Ты лжёшь, подруга. Ты подавляла свои чувства.
Я пожимаю плечами, совершенно не зная, как быть… Куда ступать дальше по этой извилистой дороге?
– Я не хочу больше думать о нем, – глубоко вздыхаю я.
– Бред, – делает короткий смешок она. – Вы сами находите причины мучить друг друга. Вон, – отрезает она эмоционально, – вчера было очевидно видеть важность и значимость тебя для него. Туда-сюда метался по комнате, повышая голос на Беллу, как бешенный страус.
– Страус? – с моих губ слетает неожиданный смешок. Я поднимаю голову на подругу.
– Страус! – грозит Ритчелл. – Питер сразу тоже все понял. Одни вы не понимаете только.
Дабы отвлечься, я решаюсь спросить подробности вечера.
– Ритчелл, а Итан и Джуана слышали это всё?
Джуана, наверное, потеряла рассудок, когда стала свидетелем этой сцены. Я убеждена, она считает меня изменщицей. Она неглупая. Это так и есть. Самое ужасное, что я понимаю это, задыхаюсь от совести, но продолжаю верить, что наш белый парус всё еще не уплыл… Что он еще ждёт нас… ждёт.
– Они в этот момент уехали, не стали продолжать наблюдать за «цирком на колесиках». И вообще, мне обидно, что ты уехала и нас не предупредила, – выражается Ритчелл с делано-нахмуренным лицом.
– Прости… – щебечу я, – расстроилась просто… Я очень жду окончания этого проекта, чтобы перестать общаться с Джексоном!
– Ну-ну, я посмотрю на это.
– Спорим?! – с томной улыбкой говорю я.
– Отличная идея. Чтобы выбрать себе… Хм… Хм… Спорим на браслет, привезённый мне лично из Италии с гравировкой моего имени!
– Идиотка! – задыхаюсь я от смеха. – Я что, полечу в Италию, если вдруг проиграю, исключительно ради того, чтобы мне там сделали браслет с твоим именем?
Мой живот содрогается от нахлынувшего смеха.
– Да! Почему нет?! – Ритчелл поднимается и начинает прыгать, певуче говоря: – Ты проиграешь, ты проиграешь…
– Я тебя убью! – смеюсь я, смотря на её сумасшедшие действия. – Хорошо, если выигрываю я, то ты, – делаю секундный словесный перерыв, – едешь в Аргентину и привозишь мне картину, написанную масляными красками, на которой изображены мы с тобой.
– Чтоооо? – басовито выражается она со смешливыми искорками в глазах.
– Как тебе? – шучу я.
– Мне нравится! – хохочет во всю подруга, делая музыку на телефоне громче, продолжая танцевать под взрывающую эмоции песню.
– Тебя ни чем не побьешь, – надуваю я, шутя, губы.
– Пф-ф, – фыркает она, – а то!
Я заражаюсь весельем подруги, лицезря за её действиями.
– Ты долго будешь перед моими глазами скакать?
– Пока ты не присоединишься!
– Ох, не хочу!
Я складываю все бумаги и встаю с корточек.
– А вот и нет!
Ритчелл резко выхватывает у меня макулатуру, кладет ее на стол и схватывает мои руки, управляя ими в разные стороны. Я намеренно расслабляю своё тело, становясь, как слизь. Ритчелл ритмично создает махи моими руками из стороны в сторону, что вызывает в нас прилив смеха. Затем она сжимает мои ладони в кулаки и инициирует борьбу, подобно боксу. Я так чувствую, что скоро соседи напишут на нас жалобу.
– Я не-не могу… – закатываюсь я, задыхаясь от льющегося от меня, как вода в роднике, хохота.
– И я… – судорожно смеётся Ритчелл.
Взяв себя в руки, мы с подругой погружаемся в рабочую обстановку, обсуждая, вновь придуманные идеи для проекта. Придя к соглашению между собой, мы связываемся с Марком по видеозвонку, вещая ему предложения относительно костюмов, которые мы бы хотели видеть на моделях. Марк удовлетворяет наши мысли и сообщает, что ему потребуется на это три дня, чтобы их сделать и предоставить нам макеты. В ходе разговора Марк указывает на то, что сегодня поддерживал общение лично с Джексоном, встречаясь с ним в кафе, где они подробно обговорили детали шитья и кройки одежды. Марк отмечает, что Джексону удалось найти нужное количество моделей-детей в количестве десяти.
ВСТРЕЧАЛСЯ С ДЖЕКСОНОМ? Мои зрачки потускнели, но я с силой не даю себе впасть в задумчивость.
– Марк, я созванивалась со своими родителями, – вставляет Ритчелл, – они в поиске ещё десяти участников проекта.
– Здорово! – радуется Марк. – Тогда я приступаю к работе. Всё согласовал с вами и с Джексоном.
– Да, – говорю я, тревожно сообразив, что Марк теперь знаком с Джексоном Моррисом, братом Питера, которого он лично знает.
Разговаривая через экран, мы с подругой остро замечаем, как моя мама, одетая в домашний цветастый, шелковый халат, заглядывает в комнату.
– Привет, мам, – улыбаюсь я со взглядом удивления.
– Привет! – счастливо приветствует она. В голосе полна нежность, как веющий аромат свежих алых роз.
Марк страстно целует руку мамы, положенную на стол, возле его ежедневника, отчего та незримо возвышается, расцветает, очаровательно расплываясь в улыбке, поглядывая в экран. В ней прежняя живость движений, частица обаяния, обуреваемая осознанной чувствительностью. Я сжимаю таившееся в сердце потрясение. Из моих онемелых пальцев выпадает карандаш. Несколько необычно впитывать глазами невыразимо нежную сцену с проблеском страсти. Мама и Марк. Удивительно. И во сне такое не снилось. Сперва она ушла к нему по причине недовольств ко мне, а сейчас я вижу, что она влюбилась по уши. Я встряхиваю головой, не веря в это влюбленное воркование двух ярких теней в экране.
– О, Ритчелл, и ты тут? – поражается она, отвлекаясь от источника своих чувств.
– Да, здравствуйте! – придушенно смеется Ритчелл, не переставая дергать меня за ногу.
«Тоже поражена, как и я».
– Приходите на чай! – весьма неожиданно с восторгом приглашает мама. – Всё обсудите лично. И поговорим с вами… – с невероятной добротой, отзывчивостью, мягким, светлым голосом приглашает она. «Боже, да она сияет… словно ангел».
Не укладывается в голове. Затаив дыхание, я не моргаю и устремляю взгляд на нее. Это говорит мама? Моя мама? И она не противится тому, что у меня проект с Джексоном? ЧТО?
– Да, заходите, девчонки, – по-доброму предлагает Марк.
– Придём, придём, может завтра, – говорит Ритчелл, не отводя взгляд от экрана.
– Ритчелл, ты надолго к нам? – интересуется мама.
– Думаю, до конца лета точно, а потом посмотрим. – В голове потрясение.
– Родители тоже с тобой?..
– Да!
– Так приходите завтра в гости к нам вместе с ними. Мм?
Мама так выражается, будто дом Марка – её дом.
Её искрящаяся доброта в настоящую секунду предельно напрягает меня.
– Анна, – молвит Марк, – какая подходящая идея! Как раз мы всеми все обсудим.
– Я что-нибудь сготовлю, – исходит нежно от мамы, присаживающейся грациозно, утонченно, словно сойдя с небес, к Марку на колено, который любовно, с особенной нежностью обвивает руками ее стан. Углы красиво очерченных губ мамы поднимаются, а мысли словно полны чувственными мечтаниями. Ее волосы переливаются блеском драгоценных камней. Как будто темный цвет ее волос посветлел от любви, раскрылся, как крылья.
Мелодрама за экраном разыгрывается не на шутку.
– Доченька, бери с собой Даниэля, – с мягкостью в голосе обращается ко мне мама. – Я уже соскучилась по вам.
Это точно моя мама или её клон, который не идентичен первоначальной особи? Меня поражает её доброта. Она соскучилась? А то, что она говорила мне ранее, что не хочет меня видеть, слышать и?.. О… кажется… Настал тот самый случай, когда мама… в упоительном забытьи.
Марк немыслимо на неё действует. «Он исцелил ее душевные смятения».
– Да, и ты, Ритчелл, – добавляет Марк, – приходи со своим парнем.
Ритчелл смущается, а я начинаю размышлять, доводя себя до ужаса, отчего волосы, как будто встают дыбом. Если моя мама увидит Питера, её счастье вмиг разнесется, как пух в разорванной подушке.
– Спасибо! – Ритчелл краснеет. Представляю, как ей тоскливо. Мы же с ней почти в одинаковом положении.
– Будем рады вас видеть! – с улыбкой заключает Марк. – Милана, тогда, если будут вопросы – завтра лично сможете их уточнить.
– Да, спасибо!
– Спасибо! – отвечает зачарованно Ритчелл.
– Вам спасибо! До завтра!
– До завтра! – в один голос отвечаем мы.
– Ритчелл, не забудь сказать родителям, – вскрикивает ангел, полный дум совершенно о другом.
– Да-да.
– Целуем. Пока, – отрезает мама перед тем, как выключить звонок.
Потрясенные увиденным, мы с минуту, ошеломленным взглядом, взираем на давно потухший экран телефона.
Ритчелл, неудержимо удивленная, бормочет:
– Милана, твоя мама… – не может подобрать слов, – она…она…
– Счастливая? – дополняю я, очарованная тем, что сейчас видели мои глаза.
– Да. Я как увидела их вместе, то я… – Она чешет затылок. – Особенно, как они смотрят друг на друга.
Подруга разводит руками от удивления.
– Да, я тоже заметила это. Я давно не видела такой маму.
– Они влюблены! – визжит Ритчелл. – Уверена!
– Завтра узнаем, – смеюсь я.
– Но сначала шоппинг!
– Да.
Устранив бумаги, залив желудок кружкой воды от того, что, удалось нам созерцать песнь любви двух лебедей, Ритчелл произносит:
– А теперь нам нужно сделать из невозможного возможное!
– Ты о чем? – делаю короткий смешок.
– О встрече с нашими болельщиками футбола, – подшучивает она, доедая последний рогалик, приготовленный несколькими часами ранее.
– Всё, наряжаемся!
В темпе мы вскакиваем с Ритчелл со стульев, несемся стремглав к моему гардеробу, меряя разные наряды и принимаем решение пойти в одинаковых коротких, с пышной юбкой, чёрных платьях, которые мы покупали вместе месяцем ранее.
– Я говорила тебе, что они пригодятся нам! – смеется подруга, крутясь перед зеркалом.
– Мы как сестры-двойняшки! – подмечаю я с огромной радостью и любви к подруге.
– О да!
Создавая одинаковый макияж, мы подводим ресницы тушью и выделяем губы бордовой помадой. Обуваясь, фотографируемся, брызгаем руки сладкими духами и, улыбаясь во весь рот, под ручку, направляемся к заказанному такси.
