Иван Владимирович Кириллов
Кель и Джил. Тайны древних
Спокойно проводив родственников взглядом, дождавшись, когда они уйдут, Кель сломя голову помчался наверх, стараясь не слишком сильно топать по ступенькам: «Отлично! У меня есть немного времени».
Добежав до двери, лекарь открыл замок, попытавшись не сильно бряцать ключами, чтобы не разбудить Джил.
Прежде чем войти внутрь, юноша оглядел пустующий коридор, чтобы убедиться, что его никто не видел.
Прислонившись лопатками к двери, Кель остановился, чтобы перевести дыхание.
Он осмотрел комнату. Джил спала, мирно посапывая.
Юноша нахмурился: «Нужно торопиться».
Кель быстро подошёл к кровати старца и достал с полки канделябр. Выставив его на стол, он сразу вставил три свечки в подсвечники и направился к своей сумке, из которой выгреб почти всё, что в ней было: спички, горелку, подставку, мешочки с травами, баночки с порошками, мазями и разноцветными жидкостями, кошелёк, нитку и иголку. Но самое главное – чистые пробирки и пробочки к ним. Лекарь пересчитал их: «Ровно десять штук. Хорошо. Должно быть достаточно». Оборудование и реагенты заняли большую часть стола.
Кель быстро, но осторожно расставил реагенты на столе. Он не стал мешкать, и в первую очередь, смешал для себя новую порцию фелококи. Прежде чем принять внутрь себя бодрящую жидкость, юноша подумал: «Ещё несколько бессонных ночей, и придётся готовить микстуру для очистки печени».
Опрокинув бодрящий напиток в себя, он брезгливо поморщился и, недовольно крякнув, лекарь осмотрелся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы протереть склянки. В поле зрения попала многострадальная наволочка Монарха.
«Если что, оплачу из своей доли, полученных за Ультона денег», – рассуждал юноша, безжалостно разрывая наволочку на множество белых лент, шириной с ладонь. В процессе он периодически посматривал на Джил, но та продолжала спать, не обращая на треск рвущейся ткани никакого внимания.
Как следует протерев всё своё оборудование, Кель приступил к делу.
В первую очередь он поставил на стол горелку, которую немедленно зажёг спичкой: «Пора варить». Над ней он установил подставку для склянок: «Бесы! Знал бы, хоть мерный стаканчик прихватил бы. Хотя, если бы знал, может, вообще никуда и не поехал», – меланхолично размышлял юноша.
Для начала, Кель надел обратно свои перчатки, затем, вставил в держатель чистую пробирку, и тут же почти доверху заполнил её мутновато-красной жидкостью из банки: «За основу возьму вытяжку из корня мандрагоры. М-м-м, скажем, две части на одну порцию. Должно хватить».
Перед тем, как пустить реагенты в дело, лекарю приходилось каждую отдельную баночку подносить к источнику света и, подслеповато щурясь, читать название содержимого: «Может, надо было действительно попросить виспа?».
Затем, вскрыв один из мешочков, юноша насыпал в жидкость горстку жёлтых лепестков: «Добавляем одну часть Венериных ноготков. Теперь нужно как следует смешать. Ар-р! Даже стеклянной палочки нет!». Лекарь собрался снять склянку с огня, заткнув верхнее отверстие пальцем, но вовремя одумался. Воспользовавшись вместо собственных фаланг пробкой, он вытащил пробирку из держателя и, как следует, растряс её. Лепестки полностью растворились, придавая жидкости новый, бурый оттенок: «Слишком много», – недовольно поморщился юноша. Кель вытащил пробку и вернул склянку на огонь. Раствор начал понемногу испаряться, уменьшаясь в объёме, оставляя после себя, вызывающую неприятные ассоциации, влажную кашицу. Юноша, в это время, развернул бумажку, содержавшую в себе белый порошочек: «Белого герардина слишком мало. Нельзя разбазаривать зазря. Нужно тщательно продумать массовую долю так, чтобы хватило и на газ тоже». Погладив подбородок, юный алхимик разделил порцию на две, одну из которых немедленно засыпал в пробирку. Бурая кашица взбурлила и, приобретя цвет папоротника, превратилась в не слишком густую, желеобразную массу.
«Нужна вода», – констатировал лекарь. Заткнув полную склянку пробкой, Кель поставил новую на огонь и наполнил её мутновато-красной вытяжкой из корня мандрагоры. С собой в ванную комнату юноша взял две пустые пробирки. По пути, он с восхищением вспоминал, как изучал все возможности, которые давала мандрагора – буквально все её части – корень, ботва, семена, сок – годились как для изготовления огромного количества лекарств, так и разнообразнейших ядов.
Юноша вернулся с водой, на этот раз без приключений добравшись до уборной. Красноватая жидкость успела сменить консистенцию на более густую. Осмотрев её поближе, лекарь понял: «Ещё недостаточно».
Чтобы не тратить времени, ожидая, пока из вытяжки мандрагоры выпариться вся влага, Кель взял с тумбочки пробирку с уже готовой смесью, откупорил её, и, разделив желеобразную массу на две, разлил её по разным склянкам, в равной степени разбавив водой: «Теперь готово». Обе пробирки с готовым раствором лекарь положил на место и вернулся к столу, где его всё это время ожидала новая заготовка для яда.
Мелкие, кроваво-красные комки – так называемая «мякота мандрагоры», что оставалась в склянке, теперь напоминала тефтели. Удовлетворительно кивнув, Кель, вскрыл очередную баночку: «Значит, так, усохшая мандрагора теперь занимает одну часть. Тогда, для немедленной реакции, нам следует добавить две части экстракта дерева Фей – должно хватить с избытком», – просчитав пропорции, он обильно залил комки жидкостью сливового цвета. Кровавые тефтели рассосались в то же мгновение. В пробирке оставалось совсем немного места – как раз для одной доли белого герардина.
Разделив оставшийся порошочек ещё на две части, юноша высыпал одну порцию себе на руку, в очередной раз посетовав на отсутствие мензурки. Глубоко вдохнув, он подумал: «Должно получиться», – и засыпал герардин в склянку, затаив дыхание.
Раствор немного посветлел. Но кроме этого ничего не произошло.
«Бесы, неужели я что-то напутал?», – нахмурив брови, Кель посмотрел в сторону, припоминая ингредиенты для рецепта.
Вдруг, жидкость начала быстро испаряться, громко при этом шипя. Удивившись внезапной реакции, лекарь срочно закупорил пробирку пробкой, чуть не расплескав половину содержимого.
Разогнав, получившееся в результате инцидента, облачко обрывком наволочки, юноша вздохнул: «Уф, теперь вторая». Добавив третью пробирку к своей коллекции на тумбочке, Кель проделал все те же манипуляции с мякотой, белым герардином и экстрактом дерева фей ещё раз.
«Итак, план Б готов. Приступим к плану против плана Б», – раздумывал он, рассматривая четыре склянки с готовыми смесями.
Лекарь в очередной раз взял в руки баночку, в которой хранилась мутновато-красная жидкость. С лёгким недоумением он ощутил, что баночка существенно потеряла в весе. Растеряно поболтав ею в воздухе, юноша выставил банку на свет, обнаружив, что успел израсходовать всё содержимое на приготовление лишь четырех порций отравляющих веществ: «Бесы!».
Келя настолько раздосадовал этот факт, что он хотел было отшвырнуть ни в чём неповинную стекляшку в стену, но вовремя одумался, в очередной раз смутившись внезапному приступу гнева, каковых раньше за собой никогда не замечал: «Ничего страшного, можно и заменить. Только вот насколько эффективно?».
Лекарь поставил пустую баночку на стол, взамен прихватив другую. Пока он вертел её перед пламенем трёх свечей, успевших прогореть лишь на треть, лицо юноши всё больше искажало сомнение: «Эльфийская ртуть? Может выгореть. – Лекарь усмехнулся получившемуся каламбуру. – Только вот какая дозировка? Сложно. Если сравнивать по концентрации или по общим свойствам? Тогда в два раза. А если нет? Придётся рискнуть и проверить на себе».
Придя к внутреннему консенсусу, Кель взял чистую склянку и наполовину наполнил её прозрачной, голубоватой жидкостью, получившую в народе название «эльфийская ртуть». Даже не смотря на то, что она, по сути, являлась спиртовой настойкой из стебельков лунного цветка, который, в свою очередь, не имел никакого отношения к металлам. Просто это название уходило корнями глубоко в прошлое, поэтому приелось настолько, что никак не могло выйти из употребления, не смотря на всю свою неправильность.
Приподняв одну бровь, и недовольно скривив губы, Кель уставился в потолок, прикидывая что-то в уме. Решившись, лекарь открыл рот, беззвучно произнеся: «Э-э-э», – и, мысленно махнув рукой, добавил жидкости ещё на полпальца: «Три части. Должно сработать». Вернув баночку на стол, юноша прихватил из другого мешочка горстку розовых, каплевидных лепестков: «Или переборщил? Одной части кошачьих язычков может не хватить. Эх, был бы я сейчас в лаборатории учителя!». Добавив язычки к смеси, Кель, в этот раз ничего не опасаясь, прикрыл пробирку пальцем и от души встряхнул. Взглянув на результаты смешивания, юноша омрачился. Он резким движением схватил банку с голубоватым содержимым: «Бесы! Всё-таки, концентрация не та! Я, в спешке, взял разбавленную эльфову ртуть! Что теперь делать? Если разогреть так – реакция может быть непредсказуемой». Поразмышляв, глядя вдаль, Кель попытался щёлкнуть пальцами, но ему воспрепятствовали перчатки: «Катализатор! У меня с собой есть купорос!».
Отставив подставку в сторону от огня, юноша водрузил на неё склянку с нерастворившимися лепестками. Он двумя руками взял банку и, продолжая правой кистью её придерживать, левой откупорил плотно прилегавшую пробку. Поманив к себе исходивший из банки запах легкими взмахами пальцев, как полагалось по технике безопасности, Кель очень внимательно принюхался: «Кажется, то, что нужно». Очень аккуратно наклонив баночку над пробиркой, юноша лёгкими, едва ощутимыми постукиваниями по горлышку высыпал буквально две-три щепотки чёрного, как смоль, порошка. Раствор быстро потемнел, разъедая лепестки. Кель удовлетворительно кивнул: «Теперь точно придётся подогреть».
Вернув горелку под подставку, лекарь вернулся к тумбочке и прихватил одну из склянок с ядом цвета папоротника, вскрыл её и капнул, а точнее, вытряхнул несколько густых капель на стол: «Главное, не вдохнуть», – предостерегал он сам себя, задерживая дыхание. Сняв склянку с горелки, он капнул три капли тёмно-синего раствора на яд. Немедленно вступив в реакцию, жидкости смешались, в мгновение ока превратившись в однообразную, прозрачную массу. Кель хмыкнул. Сняв перчатку, он обмакнул мизинец левой руки в бесцветную массу, и попробовал её, размазав по дальней части языка, чуть не дотронувшись до нёбного язычка. Поводив языком по ротовой полости, лекарь остался доволен результатом. Он кивнул сам себе, возвратив перчатку на руку.
Добавив пятую пробирку к остальным, Кель прихватил ещё две, и с каждой из них провёл те же итерации, смешав внутри три части эльфийской ртути и одну часть кошачьих язычков. Но с одним лишь отличием – в конце процесса приготовления, лекарь добавил в каждый раствор по несколько капель жёлтой вытяжки из бутона цветка Роса. Смесь стала непрозрачно-синей: «Так пропитка будет медленнее испаряться».
Затем, он взял восьмую пробирку и доверху наполнил её ароматной, прозрачной жидкостью. Пренебрегая техникой безопасности, юноша во всю мощь лёгких втянул источаемый раствором запах и растянулся в довольной ухмылке.
Кель оглянулся на стол. Затушив и закрутив крышечкой горелку, он решил оставить уборку на утро, рассудив, что до этого времени Монарх навряд ли наведается в их комнату: «Повезло, что ингредиентов хватило, а то топать ночью на болото за жабьей икрой совсем не прельщает».
Сложив тряпочки, сделанные из наволочки Монарха, друг на друга, и добавив их к инвентарю, лекарь перешёл к подробному изучению пояса Джил.
Как выяснилось, помимо двух мест под кинжалы, на ремне девушки имелось аж целых двенадцать петелек под метательные ножи и маленький мешочек с ключами от комнаты. Кель немедленно вытряхнул всё это дело на свою кровать.
Он задумчиво посмотрел на гравированные эфесы оружия: «Взять, что ли, для самообороны? С другой стороны – лишний вес. А если напорюсь на крысолюда или грабителя? Пробирку разбивать? Без пропитки нельзя». Прежде чем сделать окончательный выбор, юноша попробовал примерить склянки на место метательных ножей. Специальные, изготовленные из толстого стекла, походные пробирки заходили по размеру, но слишком туго: «Быстро вытащить и бросить не получиться», – констатировал Кель. Поэтому, он решил взять кинжалы с собой. В остальные ячейки он распихал склянки с ядовитыми и не очень жидкостями так, чтобы получилось симметричная картина. На заднюю часть пояса лекарь навесил друг на друга тряпочки в два ряда и три слоя. Свободными оставались ещё две петельки. Поразмышляв пару секунд, Кель занял их парочкой метательных ножей, даже не смотря на осознание того, что эффективно применять их у него не получится.
Кинув на кровать свой, юноша зацепил на себе пояс девушки, который на нём едва сошёлся, оставив про запас всего два отверстия под пряжку.
Чтобы в очередной раз проверить своё снаряжение, Кель начал хлопать по пробиркам, мысленно перебирая их содержимое: «Так, яды, газ, пропитки, противоядие и особая пропитка. Всего восемь штук. Главное, теперь, не перепутать, если что». Для пробы, он прошёлся по комнате – кинжалы хлопали лекаря по бёрдам своими внушительными лезвиями, вызывая неприятное ощущение неудобства: «Ладно, привыкну».
Собравшись с духом, лекарь направился к выходу из комнаты, но, проходя мимо своей кровати, остановился, подозрительно оглянувшись на сумку. Подумав пару секунд, юноша закинул её на подушку, а снаряжение Джил на простыню, и закрыл пододеяльником, положив сверху одеяло.
Отойдя на несколько шагов, Кель оценил маскировку. Получилось весьма неубедительно – будто под одеялом лежал карлик, с непомерно большой головой, широкими плечами и конусовидным телом: «Невесть что, но, авось, в темноте в глаза не будет бросаться», – рассудил юноша.
Разобравшись со всеми делами и глубоко вздохнув, лекарь, наконец, направился к выходу.
Закрывая дверь, Кель остановился. Бросив прощальный взгляд на Джил, он еле слышно прошептал:
– Я обязательно всё верну. Иначе, ведь ты меня убьёшь, да? – С этими словами он осторожно закрыл дверь и запер её на замок.
В коридоре никого не было: «Отлично, значит, обойдёмся без свидетелей».
Лекарь быстрым шагом прошёлся до лестницы. Остановившись перед ней, он очень медленно, стараясь не скрипеть ступенями, сделал два шага и, схватившись за перила, пригнулся, опуская голову ниже колен, чтобы остаться незамеченным, осматривая зал.
Келю повезло. На своих местах остались только охранник, закинувший ноги на стол, и спящий посетитель, прячущийся за бутылкой. Монарх, судя по всему, проводил время на кухне со своей семьей.
Юноша спустился вниз, предварительно спрятав пробирки под плащом.
Он направился к охраннику, продолжая опасливо поглядывать на дверь, из-за которой в любой момент мог появиться целитель.
Подойдя к громиле, Кель, внезапно стушевавшись, промямлил:
– Ам, это, можно мне выйти?
Бровь охранника поднялась. Он мотнул головой в сторону уборной.
– Ну, я имею ввиду, мне бы попасть на улицу. Через дверь. Входную. Выходную. В данном случае.
Вопреки ожиданиям, охранник, не задавая лишних вопросов, лишь недовольно рыкнув, поднялся со своего места и направился к входу, на ходу снимая с пояса связку ключей.
Довольный тем, насколько легко прошёл второй этап плана, лекарь летящей походкой направился за вышибалой.
Тем не менее, когда охранник отпер замок и открыл перед лекарем дверь, тот встал на месте, как вкопанный, задумавшись: «Если сейчас выйду наружу – пути назад уже не будет. Я всё взял? Я готов к этому?».
Самоедство юноши прервал громила, разрезав тишину грубым, басовитым голосом:
– Ты чего завис, парень? Чай, не кошка. Давай, выбирай, уходишь или остаешься. Я охранник, а не привратник.
Поджав губы, Кель шумно вдохнул носом воздух, сильно раздув ноздри, и шагнул в темноту.
«О чём Монарх не знает, о том он и не побеспокоится. Верно?»
***
Не успел юноша отойти от «Ворчливого Пса» и на три шага, как дверь, с шумом, захлопнулась. В замочной скважине задребезжал ключ.
В первое мгновение, пока лекарь дожидался, чтобы глаза привыкли к темноте, ему, вдруг, очень захотелось забарабанить в дверь, и, громко крича, попросить охранника впустить его внутрь. А оказавшись в трактире, немедленно забежать на кухню и рассказать старому целителю обо всём, что задумал.
«Нет», – твёрдо решил про себя Кель. – «Я не стану ввязывать его в это. Он итак уже рисковал своей жизнью в лагере Ультона ради нас, а потом ещё сделал для нас целую кучу всего, хотя мы, казалось бы, для него совсем чужие люди! У него вот, семья есть. Хватит. Он и Джил всё время заботятся обо мне, пора отдать должное», – с этими мыслями, расхрабрившись, Кель направился в сторону комиссариата, туда, откуда они все пришли этим утром, для того, чтобы начать поиски в, хоть сколько-нибудь, знакомой местности.
В тот момент лекарь ещё не знал, что в этот раз за ним наблюдали целых две пары любопытных глаз.
Одна из них принадлежала бородатому человеку в чёрном, как вороново крыло, плаще с красивым, резным луком за спиной.
А другая – прогуливающемуся по ночному городу, непонятно что забывшему на улице в такой час, зеваке. Кель так никогда и не узнал его имени, ровно как и то, насколько сильно этот случайный прохожий в дальнейшем повлиял на его судьбу и на историю всех людей в целом.
***
Юноша выглядывал из-за угла здания, разглядывая неподвижных, одетых в тёмные одежды, телохранителей.
Казалось, они его не заметили: «А, впрочем, бесы разберут, что они думают на самом деле».
Удостоверившись в своей безнаказанности, Кель обошёл здание комиссариата с чёрного хода.
Самого чёрного хода там не оказалось, зато на земле, прикрывая вход в канализацию, лежал самый настоящий люк.
Лекарь обрадовался, когда понял, что был прав, когда по пути сюда рассуждал, что у здания комиссариата обязательно рядом должен быть люк: «Ведь наверняка, если у Исая что-то поломается в туалете – починить нужно будет немедленно. Правильно?», – рассуждал Кель, отходя от трактира.
По пути к комиссариату ему встретились всего пяток незнакомцев. Большинство их них шли, покачиваясь, распространяя вокруг себя запах сивухи, спиртяги и другого вонючего, низкокачественного алкоголя.
На протяжении всего пути от трактира до комиссариата, вдоль улицы стояли фонари, на расстоянии, примерно пятидесяти метров друг от друга. Но из всех них горела всего лишь пара-тройка, освещая только маленький пятачок вымощенной камнем улицы под самим собой. Пока луна ещё не взошла, юноша мог разглядеть под ногами хоть что-то, только благодаря тусклым лучикам света, доносившимся из окон граждан-полуночников. И то, их хватало только на то, чтобы не обломать себе ноги об очередную сильно выступающую из дороги кочку.
Кроме того, за лекарем, буквально по пятам, но всё ещё на приличном расстоянии, чтобы не выдать себя, следовал высокий человек, вооруженный молотом, и одетый в тяжёлые доспехи, поверх которых красовалась накидка стражников города Кориделя.
Кель понятия не имел о своём преследователе, да и не мог, ведь тот соблюдал все известные ему правила конспирации.
Возвращаясь к люку, для начала юноша попробовал подцепить его пальцем. После долгих и упорных попыток притворить первоначальный план в жизнь, лекарь не добился никаких результатов, кроме смачного кровоподтёка под ногтем указательного пальца левой руки.
Потирая место ушиба большим пальцем правой руки, Кель взялся обдумывать варианты.
Первым делом, лекарь прошёлся взад-вперёд вдоль всей подворотни, в надежде найти хоть какую-нибудь железяку, но не нашёл ничего, кроме бесполезного, дурно пахнущего мусора: «Исая, похоже, не особо беспокоит чистота заднего двора», – ругался он про себя, размахивая ладонью перед носом.
Вернувшись к люку, юноша встал перед ним, схватившись за подбородок, положив при этом правый локоть в левую кисть.
Додумавшись до чего-то, он вновь попытался щёлкнуть пальцами, чему опять помешали перчатки: «У меня же с собой есть железные предметы!» – осенило его.
Кель откинул плащ и вытащил из петельки один из метательных ножей.
Присев на корточки, юноша попытался подцепить люк, и ему это удалось – самый краешек ножа смог зайти под железную крышку. Лекарь возликовал, но слишком рано – как только он приложил к нему больше усилий, нож тут же выгнулся в дугу.
Кель испугано отдёрнул руку с ножом и, не удержав равновесия, приземлился на пятую точку.
Не вставая с земли, он обеспокоенно схватил неудавшийся рычаг и внимательно его осмотрел. К неимоверному счастью лекаря, нож не погнулся, по крайней мере, не до такой степени, чтобы было заметно человеческому глазу.
Облегчённо вздохнув, юноша поднялся, вернув метательное оружие на место.
Вынув из ячейки один из кинжалов, Кель попытался оценить его прочность, стараясь поймать хоть самый маленький лучик света, который отразился бы от лезвия.
Не вышло.
«Ладно, попробую. Чуть-чуть», – с этими мыслями лекарь, перехватив эфес обратным хватом, просунул клинок кинжала под металлический блин, плотно обхватив ручку двумя руками. На удивление, тот поддался. Кель попробовал надавить на него немного, чисто для эксперимента, но сразу же понял, что если хоть самую малость переборщит – лезвие обломается: «Если кинжал потеряет свою первоначальную форму, то, боюсь, и моё лицо тоже, когда Джил об этом узнает. Лучше не рисковать, – юноша поднялся, вернув грозное оружие на место. – Хм, кажется, я где-то слышал, что далеко не все люки одинаковы. Может быть, если мне удастся найти какой-нибудь, легче остальных, то удастся его подцепить, не повреждая кинжал?». Лекарь хлопнул себя левой стороной кулака по ладони: «Точно! Где-то в Кориделе должен найтись люк, который будет легче остальных!».
Кель с подозрением посмотрел на распластанный перед ним металлический блин. Он оглянулся, в поисках свидетелей, и, не обнаружив таковых, от всей души, саданул по тому сапогом.
Ничего не произошло. Глухо брякнув, люк даже не сдвинулся с места.
В ночной тишине даже такой тихий удар показался юноше сравнимым с колокольным звоном.
Лекарь испуганно завертел головой, опасаясь, что сейчас оба выхода из переулка перекроют телохранители в тёмных одеждах, с непроницаемыми лицами, сцапают его и отведут к комиссару.
Но никто не пришёл.
Кель приложил руку к груди – сердце бешено колотилось. Он поругал сам себя: «Надо спокойнее относиться к такого рода вещам. А то я даже до канализации не добрался, а сердце из груди уже чуть не выскочило».
Постояв в переулке ещё пять минут, для надёжности, юноша выглянул из-за угла дома и осмотрел улицу: «Чисто».
Кель посеменил к соседнему закоулку, стараясь не создавать лишнего шума: «Кто знает, на что реагируют мордовороты Исая?».
Но на соседней улочке входа в канализацию не оказалось: «Ладно, поищу в других», – оптимистично заметил лекарь.
Ему пришлось обойти, внимательно осматривая всё вокруг, около тридцати подворотен и проулков, прежде чем удалось обнаружить ещё всего два других люка.
По каждому их них Кель стучал ногой, но безуспешно. Металлические, пятидесятикилограммовые кругляшки совершенно не желали двигаться с насиженного места.
Обнаружив люк в тридцать седьмой по счёту улочке, юноша в очередной раз безрезультатно постучал по нему подошвами.
Бессильно прислонившись к стене, лекарь обмяк. Его лицо омрачилось: «Может быть, зря я это затеял? И вправду, что я сделаю им один? А сколько их там? Наверняка, немало, раз они держат в страхе целый город. В таком случае, хватит ли мне пары пузырьков яда? Может, вернуться в «Пса», пока не поздно? Завтра наготовлю больше отравы, найду какую-нибудь железяку, вскрою люк за комиссариатом и всё сделаю как надо?», – недовольным взглядом, он неторопливо осматривал свои сапоги.
«Нет! – Кель сжал кулак, подняв его на уровень груди. – Я взялся за это дело, и я его закончу! Во что бы то ни стало! Даже если я найду крысолюдов, но не расправлюсь с ними – ну и что? Зато завтра буду знать, где они прячут свои мерзкие морды! Взялся – доведи до конца!».
Восстановив свой боевой дух, лекарь оттолкнулся от стены лопатками и твёрдым, уверенным шагом прошёл на следующую улицу.
Там люка не оказалось.
Поумерив свой пыл, лекарь смиренно поплёлся в следующий переулок.
Из соседнего окна донеслись звуки бытовой ругани, плавно перешедшие в драку.
Юноше пришлось обойти ещё около десятка закоулков, прежде чем удалось наткнуться на очередной металлический блин.
Без особого энтузиазма лекарь ударил по нему сапогом.
Неожиданно, раздалось долгожданное бряцанье.
Глаза Келя, который даже не смотрел под ноги в этот раз, резко расширились.
Встрепенувшись, он выхватил кинжал из ножен и, присев на корточки, рукой принялся ощупывать люк: «Ну, наконец-то!».
Рассмотрев его получше, лекарь понял, чем этот люк отличался от остальных – его выпуклые части неплотно входили в пазы колодца. Именно по этой причине его можно было расшатать.
Юноша медленно запустил кончик лезвия под металлическое ушко блина. На удивление, этот люк поддавался гораздо легче предыдущего.
В процессе Кель успел разглядеть разницу – эта крышка существенно отличалась цветом, формой и рельефом от остальных своих собратьев. Было довольно очевидно, что его изготовлял уже совершенно другой мастер, видимо, взамен родного, скорее всего, украденного, для непонятых лекарю целей.
Зайдя на определённую глубину, кинжал отказался лезть дальше.
Кель попробовал просунуть пальцы в образовавшуюся расщелину. Их удалось пропихнуть примерно на сантиметр, чего совершенно явно не хватало.
Юноша, уперев носком ботинка эфес, чтобы тот не вылетел, поднялся и, просунув в щель пальцы второй руки, надавил на рукоять кинжала, одновременно с этим потянув на себя люк, приложив к этому весь вес своего тела.
Внезапно, крышка выскочила со своего места, пропустив в колодец весь кинжал целиком, а сама, открыв взору лекаря лишь небольшую часть входа в канализацию, в конце своего короткого полёта, придавила Келю пальцы.
Брякнувшись на землю, лекарь зашипел от боли, сжав вместе лопатки. Быстро стянув с левой руки перчатку, он обнаружил новый кровоподтёк на безымянном пальце, зато не обнаружил доброй половины ногтей на среднем и указательном. Из ран потекли капельки крови.
Жалостливо осмотрев руку, юноша засунул кончики пальцев в рот. Облизав места ранений, Кель ощутил во рту привкус железа. Закончив, он вернул перчатку на руку: «Надеюсь, это самая большая неприятность, которая за сегодня со мной произойдёт».
Поднявшись, и отряхнувшись, юноша опомнился: «Кинжал!».
Он бросился к колодцу. Обойдя его с другой стороны, Кель положил одну ногу на люк, а руками приготовился его подстраховывать.
Когда юноша надавил на металлический блин всем весом своего тела, тот легко поддался, провалившись одной половиной внутрь. Та часть, что осталась снаружи, качнулась и, по инерции, полетела, целясь лекарю в колено, но ему удалось остановить её на полпути: «Хорошо, что люки так делают, чтобы они не падали в канализацию», – мысленно похвалил Кель их изобретателя.
Приведя блин в вертикальное положение, юноша попытался его поднять.
Не смотря на всего его старания и пыхтения, люк не поддавался.
Тогда Кель, схватившись за ушки крышки, начал проворачивать её на месте, до того момента, пока одно из них не упёрлось в землю.
Получив точку опоры, лекарь, хоть и с большим трудом, вложив все свои силы в одну попытку, смог откатить люк в сторону.
Тот, прокатившись немного на ребре, грохнулся на землю, оповестив об этом все окрестности. При этом он лязгнул настолько сильно, будто кто-то уронил с высоченной горы медный горшок. У Келя с непривычки заложило уши.
В нос ударил зловонный запах экскрементов.
Лекарь стоял, зажмурившись от страха, секунд двадцать, прежде чем отважился открыть глаза. Он осмотрел подворотню и выходившие на неё окна. Казалось, никто не обратил внимания даже на такой шум, и почти сразу, Кель понял, почему.
На балкон вышла седая бабка в белой ночной рубашке, прикрытой сверху шерстяным платком, и тапочках. Оперившись на перила, она поводила носом из стороны в сторону и начала ругаться, на чём свет стоит:
– О-о-о, бу-бу-бу! Клятыя крысолюды! Да шоб вы под землю провалилися! Каждую ночь бу-бу-бух да бу-бу-бух! Только глаз сомкну – а они опять за своё! Ух! – Бабуля погрозила земле кулаком. – Чтобы вы под землю провалилися! И никогда оттудова больша не вылазиля! Бесы мохнатыя!
Выслушивая тираду старухи, Кель ошарашенно уставился на люк: «Если я с трудом его поднял, то какой же силой обладают эти твари, что могут выходить и входить, когда им вздумается?!».
Лекарь немного струхнул, но от своих намерений не отказался.
Наклонившись над колодцем, чтобы, в конце концов, выяснить судьбу кинжала, юноша ощутил полный букет ароматов городских нечистот.
Кель, ещё не ожидая подвоха, сделал полноценный вдох. Через мгновение, выпучив глаза, и надув щёки он уже ставил свой собственный жизненный рекорд по задержанию дыхания на длительное время с «низкого» старта.
Тем не менее, за эти пару мгновений ему удалось рассмотреть тёмный силуэт кинжала, лежавшего на самом краю плиты, совсем рядом с водой.
Отвернувшись от колодца, Кель резко выдохнул, выпустив из лёгких весь воздух. Он спрятал обе руки под плащ, а в следующую секунду вытянул наружу тряпицу, сделанную из наволочки и пробирку с прозрачной жидкостью, испарения которой с таким удовольствием вдыхал в их комнате.
«Так, пузырёк номер семь, всё должно быть правильно», – лекарь решил вести счёт пузырьков от живота к спине, от левой руки к правой, таким образом, первый и второй содержали яд, третий и четвёртый газ, пятый и шестой – пропитку, седьмой – прозрачную жидкость, а восьмой – противоядие, сваренное на всякий случай.
Обильно смочив тряпицу, юноша закрепил её у себя на лице так, чтобы прикрыть пространство между подбородком и глазами. Концы на затылке он завязал в крепкий узелок.
В нос ударил приятный, сладковатый, возможно, самую малость терпкий, аромат. Лекарь зажмурился от удовольствия: «Лаванда! Обожаю лаванду. Надеюсь, пропитки хватит до конца путешествия», – он заглянул в колодец, чтобы испытать надёжность защиты повязки от неприятного запаха и заодно лучше рассмотреть лестницу.
К удовольствию Келя, лавандовая пропитка подействовала идеально – она не пропускала и толику неприятного запаха из внешнего мира.
А вот с лестницей дела обстояли несколько хуже. Во-первых, она оказалась деревянной. Во-вторых, лекарь подумал, в условиях постоянной влажности, дерево могло прогнить насквозь настолько, что на виду оставалась, буквально, одна оболочка: «Можно даже сказать, рисунок лестницы», – констатировал Кель.