Иван Владимирович Кириллов
Кель и Джил. Тайны древних
Однако, до сих пор существовал ещё один вопрос, который Кель до щекотки за ушами хотел задать, но всё никак не решался. Но нежданная искренность артистки позволила ему достаточно отважиться, и всё же спросить:
– Слушай, Джил?
– М? – Она повернулась к лекарю.
Вид повязки девушки заставил юношу немного стушеваться:
– А как ты, ну, потеряла свой глаз?
Лицо артистки приняло такой же вид, как тогда, в трактире, когда он спросил её, не доводилось ли ей убивать людей. Девушка наморщила нос, растянула губы в кривой, раздражённой ухмылке, нахмурила брови, и так сильно сжала лямку рюкзака, что лекарь показалось, что ещё немного, и та бы непременно лопнула:
– Кель, не хочется грубить, но это, совершенно точно, я бы даже сказала, абсолютно тебя не касается.
Юноша понял, что попытался прыгнуть выше того уровня доверия, который на данный момент установился между ними:
– Хорошо, извини, я просто спросил. Ты не обязана отвечать.
– И не собиралась. – Грубо ответила Джил, оборвав всякие попытки к дальнейшему разговору.
Выплюнув травинку, Кель отвернулся, притворившись, что ищет новую, и, чтобы хоть как-то остудить ситуацию, попытался увести разговор в совершенно другую сторону:
– Кстати, носить рюкзак на одной лямке – вредно для позвоночника. Лучше использовать сразу обе.
Джил процедила сквозь зубы:
– Без тебя знаю. У меня крепкие мышцы спины. Ничего со мной не случиться.
С сожалением, лекарь констатировал про себя, что финт ушами не удался.
Дальше они шли молча. До самого привала.
***
Когда начало темнеть, артистка практически перестала смотреть на дорогу и начала что-то тщательно выискивать среди деревьев.
Келю стало любопытно:
– Джил?
– Чего? – Буркнула она таким тоном, будто её отвлекали от очень срочного и важного дела.
«Даже головы не повернула», – подумал Кель, и спросил:
– А что ты ищешь?
– По пути в Раут я где-то здесь устраивалась на привал в удобном местечке. По моим ощущениям, мы уже должны были оказаться где-то рядом с ним.
Лекарь оглянулся. Участок леса, в котором они находились сейчас, по крайне мере, для него, особо ничем не отличался от остальных:
– А чем оно настолько лучше остальных, что ты так тщательно высматриваешь именно его? – Продолжил допрос юноша.
– Там в центре стоит здоровенный пень, а вокруг него ещё три штуки поменьше, ну натурально – стол и табуретки. Кроме того, там есть специальное место для костра. Перекусим, передохнём немного и пойдём дальше.
– Хм, а не будет ли логичнее идти до тех пор, пока не выбьемся из сил, а потом поесть, и завалиться спать? – Наивно уточнил юноша.
– Конечно логичней, но не умней. – Артистка подарила лекарю взгляд полный чувства собственного превосходства. – Во-первых, перед сном есть вредно, ты не знал?
Кель недовольно поморщился: «Зато, чтобы поставить меня на место, голову она повернуть не поленилась».
Джил тем временем отвернулась к кустам, и продолжила:
– А, во-вторых, если мы начнём жечь костёр, готовить еду и ещё как-то шуметь возле места нашей ночёвки – то выдадим своё местоположение как людям, так и зверям светом, запахами и звуками, поэтому, как только стемнеет – мы сразу же заползём в какую-нибудь закрытую со всех сторон дыру, разложим спальные мешки, и завалимся дрыхнуть без задних ног, оставив позади все улики. Не знаю, как ты, а я бы всё-таки не отказалась перед этим поесть, и, если ты продолжишь меня отвлекать своими глупыми предложениями, мы вот-вот пропустим последнее удобное и пригодное для всего этого дела место. О, я чуть не забыла рассказать тебе что-то ужасно важное!.. – Она скорчила страшную морду, и взглянула на лекаря так, будто действительно собиралась открыть ему какую-то жуткую тайну, он прямо-таки весь проникся атмосферой этого момента, и полностью обратился в слух, а артистка, оглянувшись, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, приложив ребро ладони к щеке, волнительно прошептала. – … Если есть руками в полной темноте – можно ненароком оттяпать собственный палец! – Несколько секунд после сказанного девушке ещё удалось сохранить серьёзный вид лица. Но вид скисшей вмиг физиономии юноши заставил её щёки надуться, а веки сузиться. В конечном итоге, не выдержав, она прыснула, и расхохоталась, хлопнув себя по коленке. После чего, по мнению Келя, совсем невежливо показала на него указательным пальцем, и выпалила, запинаясь от смеха. – Ха-ха! Видел… ха! Бы ты своё… Ой! Лицо сейчас! Вот умора!
Им даже пришлось остановиться, чтобы артистка могла навеселиться вдоволь. А лекарь, тем временем, поражался, как легко ей удалось его надуть. Но юноша не мог ни злиться, ни обижаться на девушку, когда слышал её чудесный, мелодичный смех. Поэтому он тоже улыбался, хотя и весьма сдержанно.
Наконец, успокоившись, Джил утёрла слезу, и оглянулась:
– Кстати, а вот и оно!
Обнаружив то, что искала, артистка без объяснений нырнула в близлежащие кусты.
Кель последовал за ней.
Когда он прошёл через густые заросли, перед ним предстала полянка, похожая на маленький песчаный остров, лежащий в бесконечном, зелёном океане травы и деревьев. Как и упоминала Джил, здесь действительно находились четыре пенька, правда, расставлены они были немного по-иному. Тех, которые походили на стол со стульями, оказалось всего три, и они стояли ближе к лесу, а последний расположился возле центра лагеря – рядом с местом для костра, выложенным из камней.
Пока Кель осматривал поляну, Джил успела усесться на один из «стульев», поставила рядом рюкзак, сняла перчатки, и накрывала на стол нехитрый ужин. Когда лекарь подошёл, снял свою сумку, поставил её рядом, и занял второй пенёк, она уже начала нарезать копчёную ветчину:
– Ты чего там так долго копошишься? – Уточнила она скорее из интереса, чем из недовольства.
– Любовался видом. – Простодушно ответил юноша. – Я уже упоминал, что лес на Джане не слишком-то густой. Там не получиться углубиться в чащу, чтобы романтично пообедать в гордом одиночестве. – Он подпёр щёку кулаком. – Чего уж, там и заблудиться-то почти нереально – почти отовсюду видно, где дома, а где берег моря.
– Ах да, ты же у нас дикарь с равнины. – Джил отрезала кусок хлеба и сделала себе бутерброд с ветчиной. Откусила, и продолжила, уже с набитым ртом. – Я взяла нам сыра, копчёную свинину, хлеба, немного овощей и несколько яиц. Я бы предложила тебе заварить чаю, но, во-первых, чаепитие отнимет слишком много времени, а я предпочла бы не задерживаться на одном месте, а во-вторых, я бы предпочла не разводить костёр без крайней надобности, даже далеко от места ночлега. – Пережевав, она проглотила очередной кусок, и добавила более разборчиво. – Угощайся, и ни в чём себе не отказывай, – и добавила саркастично, – в конце концов, наш ужин оплачен из твоего кармана. – Лекарь ответил ей ироничным взглядом исподлобья. – Можешь хоть всё подчистую смести, если хочется – на утро у меня ещё небольшой перекус припасён в рюкзаке. Если что, то специи в этих баночках из бересты – соль в светлой, перец в тёмной. – Пальцем свободной от еды руки, она указала на местоположение, пожалуй, самой распространённой приправы для еды.
Держа в одной руке бутерброд, другой она сделала пригласительный жест. Кель с тоской вспомнил обед у Сола, придвинулся поближе к импровизированному столу, тоже снял перчатки, и принялся осматривать находившуюся на нём снедь. «Немного овощей» включали в себя: две морковки, пару огурцов, три помидора и одну большую луковицу. Заметив яйца, лекарь с радостью обнаружил, что артистка вязала оба вида – три из них имели традиционную, терракотовую окраску, а скорлупа трёх других была полупрозрачной, благодаря чему имелась возможность рассмотреть его внутренности. Юноша взял одно такое яйцо и, по привычке, попытался разглядеть его на том тусклом свету, что проникал на эту полянку, в надежде увидеть аппетитный зеленоватый желток. Вместо этого он обнаружил сплошной, непроницаемый, как следует проваренный белок и почувствовал себя глупо: «Верно, сырые яйца в поход не берут» – рассудил он, и принялся за очистку скорлупы. Джил внимательно наблюдала за этим действом, затем не переставая жевать, спросила:
– Тогда, у Сола, ты заказал двойную яичницу – блюдо, которое далеко не всем приходится по вкусу. Я правильно поняла, что тебе и те и те яйца нравятся одинаково?
– Ты и это запомнила? – Удивился Кель, посолил верхушку яйца, и надкусил белок так, что наружу показалась зеленоватая сердцевина. – Да, большинство предпочитают что-то одно, и их воротит от другого, но мне нравиться, как вкусы контрастируют, особенно когда ешь одно за другим. Но вот если их смешать, то и вправду получается какая-то гадость. – Лекарь недовольно поморщился, вспомнив тот свой неудачный гастрономический эксперимент, добавил ещё немного соли и откусил яйцо до половины, прожевал, наслаждаясь солоноватым привкусом зелёного желтка и добавил. – Кстати, а ты знаешь, что куриные яйца начали употреблять в пищу гораздо раньше всех остальных, и именно поэтому сердцевины всех других яиц продолжают называть «желтком» несмотря на то, что они могут иметь совершенно иную окраску? Просто название прижилось. – Закончив разъяснения, юноша опустил взгляд, и тут же погрузился в мысли о том, сколько же людей до него ели за эти пеньком. Он начал завороженно поглаживать его деревянную поверхность свободной рукой.
– Мхм. Теперь знаю. – Без особого энтузиазма ответила артистка, продолжая монотонно пережёвывать свой паёк.
Кель слушал ответ вполуха, продолжая водить ладонью по шершавой поверхности стола. Тем не менее, в какой-то момент ему на руку прилетели крошки, которые вылетели изо рта Джил. Лекарь тут же вспомнил ситуацию в трактире, когда артистка вспылила после того, как он представился по-простецки, нарушив тем самым нормы этикета. Юноша тут же решил в отместку подколоть её, напомнив о правилах достойного поведения:
– Между прочим, в приличном обществе считается, что говорить с набитым ртом неприемлемо и некрасиво. – Сказал он шутливо-надменно, комично задрав подбородок и прикрыв глаза.
Джил язвительно скривилась. И на этот раз тщательно прожевала и проглотила всё, прежде чем ответить:
– Ох, и правда. Даже не представляют, что на меня нашло. Кстати, раз уж мы заговорили об этикете – как невежливо с моей стороны не предложить тебе нож!
Кель успел только поднять голову, как Джил уже схватила острый столовый прибор, молниеносно занесла его над плечом, и метнула так, что он воткнулся прямо между средним и безымянным пальцами лекаря. Юноша, едва не подавившись, перестал жевать, и теперь только удивлённо таращился по очереди то на нож, то на артистку, не успев понять, что же произошло. А девушка, тем временем, выпрямила спину, положила руку на талию, кокетливо приподняла одну бровь, и произнесла заносчиво:
– Порядочный мужчина, считающий себя настоящим рыцарем, не должен прямо указывать леди на незнание этикета, ему полагается тонко намекнуть или незаметно передать ей записочку. – Издевательски-доброжелательная улыбка едва не касалась её ушей.
Когда глаза Келя вернулись в глазницы в достаточной мере для того, чтобы он снова мог полностью закрыть их веками, он проглотил то, что оставалось от первого яйца, и принялся очищать другое, куриное, обиженно пробурчав себе под нос:
– И где ж я, по-твоему, отыщу в лесу бумагу, и перо с чернилами?
– Ради соблюдения правил хорошего тона мог бы что-нибудь придумать. Ведь приличия – это так важно! – Поддразнила Джил, показав язык.
Артистка закончила со своим бутербродом и взяла себе пару оставшихся куриных яиц.
Прикончив следующее яйцо, Кель не без усилий вытащил нож из пенька, и, перехватив его левой рукой, сварганил себе трёхслойную закуску из хлеба, ветчины и сыра. Лекарь подумал, что есть всухомятку – удовольствие весьма сомнительного характера, но сразу же вспомнил, что на поясе у него висела замечательная большая фляга, доверху наполненная водой. Он немедленно откинул плащ, снял ёмкость с пояса, и положил её на стол. Артистка продолжала жевать яйцо, когда бросила скучающий взгляд на сосуд и флегматично спросила, теперь уже проглотив пищу, как полагается:
– Ты же не просто так купил флягу именно со знаком школы света, верно?
Юноша непонимающе взглянул на девушку, она продолжила:
– Тогда, в трактире, когда ты рассказывал про магию, у тебя глаза горели так, что я думала, ты ненароком стол подожжешь. – Она спросила гораздо более серьёзно. – Зачем ты отправился в эту экспедицию? Это как-то связано с магией, да?
– Мы отправились на поиски храма, который, возможно, является гробницей первых в мире магов, – Кель усмехнулся, и положил локти на столик, – разумеется, экспедиция связана с магией.
Артистка добавила намного более настойчиво:
– Не вешай мне лапшу на уши. Ты понял, о чём я. Я ещё могу поверить, что кто-то вроде тебя готов ввязаться в нечто подобное, чтобы принести пользу всему человечеству. Но тебе ни за что не удастся меня убедить в том, что вообще кто угодно подпишется на что-то такое, не имея эгоистичных мотивов. А в твоём случае сразу становится понятно, что в данной ситуации деньги для тебя не главное, тогда что же?
Лекарь усмехнулся через нос:
– Что ж, ты меня раскусила. На самом деле, я рассчитываю, что данная экспедиция сможет обеспечить магией меня.
Бровь девушки непроизвольно приподнялась:
– Не поняла?
– Видишь ли, поначалу, я изучал медицину, чтобы отблагодарить Дон’Аллана, но со временем…
– Если у меня случится несварение от очередной неоправданно долгой истории – я тебя стукну. – Пригрозила Джил кулком.
– Нет-нет, здесь всё гораздо проще. – Вообще-то Кель и вправду собирался рассказать более длинную версию этой истории, но, памятуя о прошлом больнючем ударе в плечо небольшим, но крепким кулачком артистки, не быть стукнутым он хотел гораздо больше. – Так вот, со временем я понял, что мне нравиться помогать людям, но не так, как помогает пекарь или садовник, а именно так, как может помочь только лекарь. Чем старше я становился, тем лучше понимал, что здоровье – это почти самое важное для любого человека, ведь каждый готов отдать почти всё, лишь бы оставаться в норме. – Кель откусил бутерброд, прожевал, запил и продолжил. – Если фермер не может работать из-за больной спины – это для него равносильно смерти, если швея теряет зрение – она начинает медленнее работать, а значит, рано или поздно, ей придётся голодать. Если у художника начала отсыхать рука – ему приходится делать выбор между любимым делом и работоспособностью конечности. Таких примеров сотни и тысячи. Конечно, лекарь-травник и, по совместительству, хирург, вроде меня, может помочь в большинстве случаев, но ты знаешь, кто помогает людям всегда, но при этом гораздо эффективнее и быстрее?
– Полагаю, это маг-целитель? – Озвучила довольно очевидный ответ артистка.
Кель воспользовался ответом Джил, чтобы дожевать ещё один кусочек:
– Совершенно верно! – Он приложился к фляге. – Дон’Аллан понимает работу человеческого тела намного лучше меня не только потому, что он может прочувствовать её с помощью магии, но ещё и потому, что он во много раз старше почти любого другого человека на всём материке, и у него, можно сказать, было несколько жизней, чтобы в подробностях изучить столько всего, на что остальным банально не хватило бы времени. Всем известно, что маги-целители умеют продлевать собственную жизнь на огромный срок, по сравнению с другими магами и, тем более, обычными людьми. Маги-целители умеют не только орудовать скальпелем и готовить лекарства, но ещё и управлять и манипулировать собственной и чужими душами, чтобы помогать другим. Предположим, у старика заболели коленные суставы. Что в таком случае могу сделать я, простой лекарь? Назначу ему мазь и посоветую побольше отдыхать. Конечно же, это поможет, но лишь на время. Позже, боль вернётся и начнутся осложнения, с этого момента лекарства смогут лишь облегчить состояние пациента, но никак его не улучшить. Со временем, в лучшем случае, он сможет передвигаться лишь с помощью трости, а, в худшем, перейдёт на сидяче-лежачий образ жизни. Конечно, я всё равно принесу пользу, и сделаю всё, что в моих силах, зато маг-целитель может направить потоки души пациента так, что они будут постоянно поддерживать суставы в приемлемом состоянии, исцеляя и обновляя их, используя при этом ту небольшую магическую энергию, которую пациент иначе в жизни больше вообще никак бы не использовал!
– Ой, что-то в животе забурчало, смахивает на несварение. – Наигранно грубо, прерывисто, и с явным намёком прорычала Джил.
Второй раз повторять не пришлось:
– В общем, наблюдая, насколько лучше учитель справляется с теми же задачами при помощи магии, чем когда-либо буду справляться я с помощью трав, микстур, и скальпеля, я захотел стать магом-целителем. – Кель хлебнул водички. – Так как мы с Дон’Алланом работаем на альтруистических началах, и принимаем золото в качестве оплаты лишь в самых исключительных случаях, а моя мама, хоть и достаточно обеспеченная, но всё же простая швея – для меня не существовало никакой явной возможности попасть в гильдию магов. Да даже если бы учитель мне и платил – мне пришлось бы копить совсем долго, ибо обучение в гильдии стоит столько, сколько обыкновенный лекарь, вроде меня, разве что, к глубокой старости заработает. А так как сами по себе никакие способности к магии у меня не проявились, я понял, что не имею к ней предрасположенности, и мне предстояло пройти по сложному пути, если я хотел чего-то добиться на данном поприще. Поэтому я попросил Дон’Аллана помочь мне самостоятельно провести ритуал открытия врат души. Я помнил, что когда-то он мне рассказывал, что обнаружил и развил свои способности самостоятельно, а следовательно, он мог бы помочь с этим и мне. Но когда я его об этом попросил, он долго и пристально смотрел на меня, и, в конце концов, ответил, что, – тут Кель специально сделал паузу, чтобы доесть бутерброд, и, таким способом потянуть время, украдкой подглядывая, как реагирует Джил на его рассказ. Та выглядела достаточно заинтригованной, что немало его порадовало, – что он ничего не чувствует.
– И что это означало? Что ему нравятся только девочки? – Съязвила Джил, иронично оскалившись. Она уже закончила с одним яйцом и принялась очищать второе.
Кель в ответ лишь устало вздохнул, сделал себе ещё один бутерброд, и продолжил:
– А то и значит, что совершенно ничего – оказалось, что врата моей души заперты настолько глухо, что поди найди второго такого же «везунчика». Дон’Аллан сказал, что бесполезно пытаться открыть их самому, если ты настолько неспособен к магии, как я, и что, в любом случае, помочь мне способен только ритуал, но у него никак не вышло бы провести его в одиночку. Честно сказать, тогда я разозлился, как никогда прежде, и не сразу ему поверил. Я подумал, что он просто не хотел учить меня магии, потому что испугался, что я с лёгкостью его превзойду. Тогда я ещё и не подозревал, как по-идиотски себя повёл. Я начал изучать любые материалы, посвященные самостоятельному раскрытию потенциала собственной души. – Кель настолько увлёкся рассказом, что даже не притронулся к бутерброду. – Кажется, я прочитал около пяти книг на эту тему, я выполнял все упражнения, следовал всем советами и методикам, которые там описали, я тратил всё своё свободное время на это, и знаешь, что? – На мгновение артистка перестала жевать, и подняла на лекаря заинтересованный взгляд. А тот отчеканил. – Ни-че-го. Просто абсолютное ничего. Как бы я ни пытался – я не смог почувствовать, как струиться и течёт мана за моими вратами, – он глотнул из фляги, – я не смог ощутить даже то небольшое количество энергии, которое просачивается сквозь завесу врат, проходит через тело, и рассеивается в никуда, как у всех нормальных людей. – Кель сделал ещё глоток из фляги. – И тогда я решил, во что бы то ни стало, любыми возможными способами попасть в гильдию, чтобы там пройти обряд, и стать, наконец, полноценным целителем. Ведь за деньги магом может стать кто угодно. Любой остолоп, будь он хоть столь же твердолобым, как этот пень. – Кель постучал костяшками пальцев по столу.
Джил глумливо усмехнулась, однако в её вопросе не чувствовалось и капли издёвки, скорее некое весьма своеобразное сочувствие:
– Что ж, нужно отдать должное там, где его следует отдать, решительности тебе не занимать. Однако, мне интересно, учитывая, что вы там пашете за «спасибо», и у тебя не было и медяка за пазухой, как выглядел твой изначальный план? Прийти в гильдию и очень-очень хорошо попросить? – Уточнила артистка, макнув помидорку в соль.
Лекарь отложил бутерброд, затем развалился на пеньке, насколько получилось и продолжил:
– Откровенно говоря, тогда, сходу, я не сумел придумать ни одного даже вполовину вменяемого плана, как притворить свои стремления в жизнь. Я просто избрал себе цель, и решил, что отныне буду искать и хвататься за любую возможность, выкладываться на полную и делать всё, что от меня зависит, а дальше – будь что будет. – Здесь юноша замялся. Он размышлял, стоит ли вообще делиться с кем-то столь меркантильными и низменными мыслями. Но он довольно скоро сообразил, что его понурый внешний вид и недосказанность не ускользнут от орлиного взора артистки, и всё равно придётся либо выкручиваться, либо выкладывать всё, как есть. А враньё девушка, скорее всего, учует за километр, и это может подорвать и без того хрупкое доверие между ними. Поэтому Кель пришёл к выводу, что нужно вести себя открыто до самого конца. – Хотя, вообще-то у меня имелся один-н-э-э-эм… вариант. Я бы, пожалуй, назвал его именно так. Единственное разумное, что я смог тогда придумать – это ждать. Как ни крути, но маги-целители не бессмертны, и их жизненные ресурсы тоже имеют свойство заканчиваться. Я подумал, что однажды Дон’Аллан, так или иначе, покинул бы наш бренный мир, и я занял бы его место. – Лекарь, испытав чувство неловкости, неуклюже почесал затылок. – Разумеется, я не в половину, и даже не на четверть настолько выдающийся целитель, как он, и ни за что не смог бы его заменить, поэтому, думаю, поток из больных и страждущих, желающих попасть на приём на нашем острове, моментально бы иссяк, как и бесконечная череда подарков от благодарных исцелённых. Я бы стал обыкновенным местечковым лекарем, и мне пришлось бы начать взимать плату за свои услуги, чтобы прокормить себя, купить реагенты для лекарств, ну и на всякие подобные вещи. Конечно, без гостей и кошельки жителей Джана существенно потеряли бы в весе, но, думаю, при даже при таком раскладе, если бы я жил достаточно скромно и экономно, я бы сумел накопить на проведение ритуала в гильдии к тому моменту, как мои волосы покрыла бы седина, а сам я перестал слышать что-либо дальше двух метров. – Юноша смущённо улыбнулся, и украдкой взглянул на артистку, ожидая безоговорочного порицания, или, хотя бы, неодобрительного взгляда. Однако, та продолжала поглощать помидорину, как ни в чём ни бывало, периодически погружая её в соль. К своему немалому смятению, Кель обнаружил, что его признания об ожидании смерти близкого человека ради собственной выгоды не вызвало у девушки не то, что отвращения, или хотя бы какой-то неприязни. Потрясённый полным отсутствием какой-либо реакции, он невольно начал сам себя оправдывать, хотя его никто об этом не просил. – Конечно, этот план изначально выглядел довольно тухлым. Потому что, во-первых, что толку открывать врата и заниматься магией в таком возрасте, когда способности к обучению практически полностью сходят на нет? Кроме того, мне кажется, что, как ни крути, я не смог бы надолго продлить жизнь в своём дряхлом стариковском теле, мне не хватило бы ни знаний, ни умений. И ещё, я читал, что чем раньше ты начинаешь этим заниматься, тем больше у тебя шансов прожить как можно дольше. А во-вторых, что ни говори, учитель – невероятно могущественный маг. Хоть он и приехал на остров, не имея ни единого не-седого волоса, за все эти годы он внешне не постарел ни на день. Кто знает, сколько он в самом деле прожил на данный момент, и сколько ещё сможет? А вдруг я проживу остаток своих дней как единственный ученик величайшего целителя современности, в его тени, а потом умру, а на моих похоронах Дон’Аллан будет выглядеть так, точно ему только вчера стукнуло пятьдесят? А вдруг он найдёт способ выглядеть ещё моложе, чем сейчас, и прожить дольше, чем кто-либо вообще? Именно поэтому подобный сценарий у меня даже язык не поворачивается назвать планом – так, вариант, на случай самого плохого исхода событий, и то, если звезды сойдутся. – Юноша виновато потупился и замолчал.
Нежданно наступившая тишина заставила Джил прекратить трапезу и непонимающе повертеть головой, чтобы понять, почему звуковой поток внезапно прекратился. Увидев приунывшего Келя, она сразу же всё поняла:
– А-а-а! Мне всё ясно. Тебя снова мучают угрызения совести, и мне нужно взять тебя за ручку, нежно погладить по головке, и сказать, что ты вовсе не плохой человек, чтобы ты успокоился. – Лекаря слегка возмутила подобная издевательская подача, но, в целом, он не мог не признать, что артистка оказалась права. Но, тем не менее, исполнять сказанное она собиралась в привычной для себя манере. – Слушай, в твоём желании обрести самостоятельность действительно нет ничего такого. Ну серьёзно, вот если бы ты каждую ночь перед сном мечтал о том, что завтра он не проснётся, или замышлял подсыпать ему мышьяка в утренний чай, или в тайне надеялся, что он смертельно заболеет, то это совсем другое дело. А так – всё довольно обыденно. Некоторые люди вообще всю жизнь живут, холя и лелея подобные мыслишки.
– Правда? – Юноша явно не поверил своим ушам.
– Ну, конечно. – Девушка пожала плечами. – Например, может, это у вас на острове можно построить дом где угодно, заселиться туда, и тебе никто и слова не скажет, только другим не мешай, да чужой лес не руби. А здесь, на материке, земля стоит денег, не говоря уже про стройматериалы. И многие даже мечтать не смеют о собственном доме, особенно, если живут в городе. Но ведь им хочется завести мужа или жену и детей, и заботиться о собственной семье. И, в итоге, они вынуждены кучковаться вместе со своими родителями, и с вожделением ждать, когда те сыграют в ящик. Многим только тогда удаётся по-настоящему вздохнуть полной грудью и почувствовать себя свободным. И это нормально. Вряд ли кто-то скажет тебе хоть одно дурное слово по этому поводу, скорее, молча отнесутся с пониманием.
Кель испытывал смешанные чувства. С одной стороны, ему стало самую малость легче от слов Джил, и осознания, что он не один такой, а с другой, где-то в глубине души он понимал, что им овладели неправильные мотивы, и ему хотелось, чтобы кто-то с грозным лицом строго отчитал его о том, что даже мыслить о подобном – ужасно, и что ему следует испытывать огромный стыд. В общем, эмоциональный кризис лекаря остался неразрешённым. И тем не менее, в следующий миг он улыбнулся и с невероятно довольным видом нагнулся и похлопал свою сумку по боку:
– Ну, что не говори, а теперь у меня есть одна заветная книжка, и всё это осталось позади. Если всё пойдёт как надо, можно считать, что моя мечта уже у меня в кармане!
Джил как-то неопределённо взглянула на Келя, и, скрестив руки на груди, уточнила:
– По сказанному тобой выходит, что я всё-таки ошиблась, и твоя цель до боли банальная – и это всего лишь деньги?
Вопрос артистки заставил лекаря крепко задуматься. Настолько, что он, сгорбился, расставил ноги, положил локоть на коленку, а кулаком той же руки подпёр подбородок: «Неужели и вправду?..». Наконец, как следует всё обмозговав, он ответил:
– Ну, на самом деле – нет. Я подумал и понял, что если бы я затеял всё это изначально ради денег – то, раз уж храм состоит целиком из золота – то выгоднее получилось бы, если бы мы постепенно таскали от него по кирпичику, пилили их, продавали, и держали источник своего дохода в строжайшей тайне. Я бы тогда смог удовлетворить свою детскую прихоть – стать магом, просто потому что мне так хочется, жить в собственном шикарном доме на широкую ногу, ничего больше не делать, и ни в чём себе не отказывать. Но теперь я понял, что мне даже не нужна сумма больше той, что потребуется проведение обряда и на оплату обучения в гильдии. Я действительно делаю всё это, потому что хочу помогать людям. В том числе и открыв для них тайну исчезновения Освободителей. Ты только представь! – Он мечтательно задрал взгляд к нему, и начал активно размахивать руками по ходу каждого предложения. – Возможно, мне даже не понадобятся деньги, чтобы достигнуть своих целей! Если мы просто найдём храм, и сумеем отыскать доказательства того, что он напрямую связан с Освободителями – в гильдии сразу же поймут, что мой талант нельзя зарывать в землю, и немедленно дадут стипендию на обучение! А уж если мы обнаружим там и самих первых магов в… э-э-э… каком-либо виде, так вообще, совершим самое значимое археологическое открытие в истории человечества, и прославимся на весь материк! – Лекарь сам не заметил, как тон его голоса начал повышаться, и он едва не задыхался от восхищения. – Тогда меня сразу признают величайшим умом современности, и не просто примут в гильдию, а немедленно выделят мне лучших учителей, чтобы я как можно скорее получил отличное образование, чтобы мои способности не простаивали в пустую ни единой лишней минуты! – Он шлёпнул обеими руками по столу. – А ещё мне выдадут отдельную просторную комнату, чтобы я жил в наиболее комфортных условиях, а не в общежитии, со всеми остальными учениками! – Юноша наклонился над столом, и добавил заговорщицки. – В общем, подводя итог всему вышесказанному, я пришёл в выводу, что, пожалуй, можно сказать, что я отправился в эту экспедицию, чтобы найти свой… путь.
Бровь девушки приподнялась сама собой:
– Путь, значиться?
Кель решил воспользоваться короткой передышкой, чтобы сделать ещё один глоток из фляги, но, услыхав слова Джил, тут же забыл об этом, и оторвал горлышко ёмкости от губ, не отхлебнув и капли:
– Вот именно, путь! – Он вскочил с места. – Свой собственный путь! Видишь ли, я опасаюсь того, что всю жизнь проживу в тени своего учителя, и так и останусь до самой смерти всего лишь «учеником великого Дон’Аллана». И мне кажется, что, если я совершу какое-то открытие у него под боком, все будут думать «это сделал тот самый единственный ученик? Ну, тут точно не обошлось без Дон’Аллана, наверняка, он просто из жалости позволил своему ученику вписать сюда своё имя». – Лекарь начал невольно размахивать незакрытой флягой из стороны в сторону, его глаза буквально вспыхнули. – Разумеется, я безмерно благодарен учителю за всё, что он для меня сделал, и никогда этого не забуду, но я хочу сам сделать себе имя! Я хочу, чтобы если я что-то изобрёл или придумал, все говорили: «Ого, это новая находка Кель’Дорана? Как остроумно!». И слышали в ответ: «Ну разумеется, ведь он ученик самого Дон’Аллана!». Понимаешь? Я хочу прославиться за счёт своего собственного ума, чтобы люди знали, как меня зовут, и совсем не хочу всю жизнь оставаться: «О, ты тот самый ученик Дон’Аллана! Как там тебя, говоришь, зовут?».