Иван Владимирович Кириллов
Кель и Джил. Тайны древних
– Ультон! Неужели ты не видишь?! Ситуация критическая! Ты должен нам помочь! У нас больше не осталось людей! – Тут худощавому разбойнику пришлось уклониться от кулака артистки, который летел ему точнёхонько в челюсть, чтобы вновь возыметь возможность говорить. – Девчонка гораздо сильнее, чем выглядит! Я не смогу драться на два фронта! – Чуть ли не взмолился Сухой.
Главарь рявкнул:
– Болван! Ты ещё смеешь от меня что-то требовать, после всего, что я для вас сделал?! – Великан набычился не на шутку. – Это вы тут должны были беспрекословно выполнять всё, что я прикажу! – Шумно втянув воздух через ноздри, Ультон моментально взял себя в руки, и продолжил с холодком в голосе. – Кроме того, если ты не заметил – они вас не убивают. Только калечат и вырубают. Так что это была отличная возможность посмотреть, чего вы на самом деле стоили, спустя все эти годы. И что я увидел? – В этот момент Сухой подпрыгнул, чтобы увернуться от пинка по колену с разворота, столь услужливо предоставленному ему Джил, после чего головорез отбежал от артистки на несколько шагов, чтобы утереть пот с лица, и хоть немного перевести дыхание. Главарь же всё так же вёл беседу с подчинённым, как ни в чём ни бывало. – Если вы не смогли одолеть даже худосочную девку, да древнего старика – что бы вы сумели показать в настоящей драке, а? А если нас найдут стражники из города – как вы будете от них отбиваться? Прятаться за моей спиной? А условия договора вы как собирались дальше соблюдать?
Сухой искренне не понимал, почему все эти претензии великан высказывал именно ему – последнему, кто до сих пор умудрился устоять на ногах, да, к тому же, остался один против двоих. Поэтому он попытался вразумить главаря:
– Ультон, всё это мы можем обсудить и потом! Ну сам посуди – что будет, если ты останешься один?
В глазах главаря вспыхнул огонь, он даже слегка повысил голос:
– Ты сомневаешься во мне? Думаешь, что я, прямо как вы, горстка слабаков, не смогу одолеть соплячку и полуразложившегося старика? – Каждое слово, произнесённое Ультоном, прямо таки сквозило надменностью.
Глаз Сухого дёрнулся, а рот скривился, отчего сквозь губы сумел прорваться нервный смешок. Худосочный головорез понял, что помощи можно было не ждать, и ему оставалось надеяться только на себя.
Монарх, вернув контроль над своим телом, на удивление легко, но не очень резво поднялся на ноги, обеими руками опираясь на посох:
– Ультон, я настаиваю. Во-первых, ни единый сантиметр моего тела ещё не подвергся процессу разложения. – Маг всё же ещё не до конца пришёл в себя, так как ему было довольно тяжело говорить, его голос надрывался и дрожал, а ноги периодически подкашивались, поэтому ему приходилось всецело полагаться на стойкость своего посоха. – А во-вторых, это было весьма и весьма невежливо называть меня, как ты соизволил выразиться, «старым пердуном», как минимум, когда я мог это услышать.
Великан напыщенно хмыкнул:
– Посмотрите на него – уже полумёртв, а всё ещё языком чешет похлеще, чем наша Её Величество, Королева. – Главарь как-то неопределённо махнул рукой на целителя. – Мы относились к тебе с уважением, как к родному отцу, а ты ответил нам обманом. – Не то, чтобы с презрением, но с некоторой неприязнью и даже разочарованием отметил Ультон.
Тут уже даже крайне уравновешенный Монарх не смог удержаться от ехидства:
– То есть, ты хочешь сказать, чтобы если бы твой отец был лекарем, ты и его каждый день кормил объедками с общего стола, да вдобавок ещё и пользовался бы его бесценными медикаментами без спроса? – Тяжело дыша, проговорил маг.
– Заткнись, старик. – Невесело усмехнувшись, только и бросил в ответ главарь.
Монарх не стал возражать, так как ему следовало сохранять как можно больше сил, не растрачивая их даже на разговоры.
А великан продолжил поглощать кабанью ногу, наблюдая за боем своего последнего оставшегося в сознании подчинённого, и артистки, которую тот совсем недавно захватил в плен, на свою беду.
Сухой не оставлял попыток причинить Джил хоть какой-нибудь вред. Напротив, после того, как Ультон донёс до его сведения, что, скорее всего, его не то, что не убьют, а даже совсем напротив, постараются оставить его худощавое тело в как можно большей целости и сохранности, головорез только усилил напор.
В этот раз он попытался нанести рубящий удар по диагонали сверху. Но Джил молниеносно отреагировала встречным выпадом, отведя меч Сухого клинком кинжала. Клинок разбойника соскользнул по металлу, словно шелковый платок по гладкой ножке молоденькой девушки, и оказался над соседним плечом бандита.
Разбойник тут же попытался использовать получившийся замах для ещё одной атаки, который Джил отбила играючи, просто выставив свой кинжал над головой. Раздался металлический стук. Меч разбойника отскочил, будто был сделан из резины.
Сухой отшатнулся.
Для достижения такого эффекта артистка должна была напрячь руку, которой отбила удар, однако со стороны всё выглядело так, будто она не прилагала каких-то особых усилий. В голове головореза пронеслось: «Да сколько же сил в этой молокососке?» – оторопел бандит, и ещё больше его оконфуживал тот факт, что у него с девушкой имелась довольно значимая разница в росте, в пользу Сухого, разумеется, которая не давала ему совершенно никакого преимущества, в отличие от других схожих ситуаций. Собравшись и злобно ухмыльнувшись, разбойник занёс руку над головой так, словно собирался нанести ещё один рубящий удар, и, когда Джил уже приготовилась его отбить, быстро перегруппировался. Опустив руку с оружием на уровень груди, выставив кончик меча в направлении девушки, после чего Сухой, самодовольно улыбнувшись оттого, что ему так легко удалось обдурить артистку, незамедлительно попытался нанести ей колющее ранение, целясь прямиком в сердце. Однако ликование его длилось совсем недолго – буквально несколько мгновений.
По скорости движения, как физического, так и мысли, Джил была гораздо быстрее Сухого, да и выпитое бандитом пиво давало о себе знать, поэтому артистка, легко разгадав обманный манёвр разбойника, увернулась – заведя одну ногу за другую, она развернулась телом на девяносто градусов так, чтобы её торс стал параллелен движению меча бандита. Сухой настолько ошалел от подобных финтов Джил, в дополнение к тому, как просто они ей давались, что у него глаза полезли из орбит от удивления.
Однако разбойник не растерялся – не меняя позы, он развернул лезвие меча так, чтобы оно целилось остриём точно в шею девушки, и взмахнул оружием в направлении последней. Сухой понимал, что столь короткого расстояния, пройденного клинком, ему не хватило бы, чтобы снести голову Джил, но уж точно было бы достаточно, чтобы нанести смертельную рану. Чтобы уйти из-под атаки, артистка элементарно пригнулась, отчего меч рассёк воздух высоко над её макушкой. Воспользовавшись положением своего тела, девушка отпрыгнула от разбойника как можно дальше, во-первых, для того, чтобы увеличить расстояние между ними, во-вторых, чтобы сделать небольшую передышку, а в-третьих, чтобы прервать серию атак Сухого и сбить его с ритма. Тряханув головой, артистка приняла боевую позу, и как ни в чём ни бывало, попрыгала на месте, чтобы показать оппоненту, что совсем не устала:
– Не ожидала такой прыти от престарелого алкаша. – Поддразнила бандита Джил, издевательски улыбаясь. – Ты своим упорством начинаешь меня утомлять.
– Ты сейчас у меня ещё вспотеешь похлеще портовой шлюхи в рыбный день. – Огрызнулся в ответ бандит, обжигая артистку взглядом, полным ненависти.
Ультон одобрительно хмыкнул.
А Кель в этот момент подумал о том, что у Джил уходило подозрительно много времени на то, чтобы расправиться с Сухим. Вначале лекарь предположил, что артистке элементарно хотелось испытать новые возможности своего тела, которые дал ей Монарх, но юноша сразу же подметил, что девушка явно не относилась к любителям растрачивать время и энергию впустую. После этого он решил, что она просто развлекалась таким необычным образом, но, сославшись на предыдущий аргумент, сам же и опроверг эту теорию. И только затем он пришёл к выводу, который показался ему самым близким к истине: «Она что, хочет дать ему ложную надежду на победу, а потом с крахом обрушить её? То есть, она просто хочет заставить Сухого страдать как можно больше?» – с некоторой опаской пришёл к выводу о несколько чрезмерной жестокости Джил Кель.
С этого момента бандит, раззадоренный насмешками артистки, начал вести себя, и поступать ещё хитрее. Он немедля попытался провернуть обманный манёвр, намеренно выполнив финт, который Джил смогла бы с лёгкостью отразить.
Разбойник в два прыжка оказался рядом с девушкой, замахнулся мечом, и попытался провести вертикальную рубящую атаку. Скрестив клинки кинжалов, Джил подняла руки высоко над головой, чтобы принять удар на лезвия своих оружий. Сухой вложил немало силы в этот замах, отчего руки артистки согнулись в локтях, чтобы погасить получившуюся инерцию.
Раздался скрежет металла о металл. Полетели искры.
Бандит воспользовался сложившейся ситуацией, и, сделав шаг вперёд, сложил пальцы свободной руки в кулак, который и попытался прислать девушке в голову, пока обе руки её были заняты, и, казалось, деваться ей было особо некуда.
Но Джил, молниеносно оценив перспективы, наклонила голову, и присела на одно колено, не размыкая кинжалов, ловко нырнув под удар Сухого.
Таким образом, кисть разбойника пролетела мимо, пройдя над головой артистки прямиком в пустоту арки, образованной её руками.
Сухой потерял равновесие, ослабил хватку.
Джил моментально поняла это, ощутив, как резко ослаб напор бандита. Она решила воспользоваться ситуацией, чтобы контратаковать. Вложив немало силы в следующее движения, артистка с силой вскинула руки вверх, из-за чего меч, до сих пор покоившийся на кинжалах девушки, едва не выскользнул у Сухого из пальцев. Взбрыкнув, бандит замахал руками, и даже встал на одну ногу, чтобы удержать равновесие и при этом не выпустить оружие в свободный полёт. Девушка же стремительно распрямилась в направлении торса бандита, и врезалась головой тому в живот, заодно выбив у головореза их лёгких весь имевшийся там в данный момент воздух.
Сухой отшатнулся. Вылупив глаза, он, непроизвольно вдохнул так, будто у него приключилась конвульсия, и, зайдясь в приступе кашля, согнулся, инстинктивно схватившись свободной рукой за больное место. Рука, в которой он держал оружие, безвольно болталась в воздухе.
Но Джил совсем не собиралась останавливаться на достигнутом. Не теряя времени, она преподнесла разбойнику правый хук, целясь в висок. Но Сухой вовремя заметил приближавшуюся к его лицу угрозу, поэтому успел немного приподнять голову, и получил в скулу.
Перед глазами бандита весело заплясали разноцветные круги, однако почему-то им не удалось поднять настроения головорезу. Разбойник развернулся на сто восемьдесят вокруг своей оси, чудом удержав равновесие, он вновь оказался лицом к артистке, но сам он совершенно потерял ориентацию в пространстве, и перестал понимать, где находился он, а где его противник.
Джил воспользовалась тем, что ей удалось оглушить оппонента, быстро переместившись к нему, чтобы нанести ещё один удар. Сухой, почему-то решив, что артистка решила всенепременно врезать ему по виску, не имея лучшей возможности увернуться, дёрнул головой, чтобы опять подставить твёрдую скулу. Но Джил и не думала повторяться. В этот раз она поделилась с Сухим мощнейшим апперкотом, который пришёлся как раз на тот момент, когда головорез пошире раскрыл рот, чтобы наконец-то нормально вдохнуть полную грудь воздуха, и прийти в себя.
Разбойник клацнул челюстями, зажмурившись от боли. Звук был такой, будто кто-то сел на фарфоровую тарелку, и раздавил её. Черепушка Сухого зашаталась, словно цветущий одуванчик, по которому щёлкнули ногтем, только вместо невесомых, белоснежных зонтиков в воздух полетели корявые, желтые зубы головореза.
Сухой распрямился, и тут же выгнулся, сделав несколько неуклюжих шагов задом наперёд.
Он ошарашенно смотрел на Джил, а точнее сказать, сквозь неё, макая ладонь в кровь, сочившуюся у него изо рта.
В полной мере осознав случившееся, разбойник быстро запихал в рот свои грязные пальцы, и начал истерично там шариться пытаясь понять, каких именно зубов лишился в этот раз. Забыв обо всём на свете, он всё продолжал вести хаотичный, беспорядочный счёт, постоянно сбиваясь и начиная заново, но ни разу новый результат так и не сошёлся с предыдущим.
С сожалением ощупав все новоприобретённые ямы в дёснах, он с ненавистью посмотрел на Джил, его глаза наливались кровью, хотя для Келя осталось загадкой, откуда она там взялась, ведь весомая её часть в тот момент находилась у бандита во рту:
– Падла. После того, как я тебя продырявлю – я сразу же тебя отымею. И пока твоё дрянное тельце будет остывать – я буду вырывать у тебя зуб за зубом. Чтобы в последний миг перед смертью ты сама прочувствовала, каково это. – Сухой выплёвывал каждое слово, точно змея свой самый смертельный яд. Одновременно с этим, видимо, для большей наглядности, он отхаркивался кровью вперемешку со слюной и зубной крошкой, периодически утирая губы.
– Ха. Ну попробуй. – Кровожадно улыбнувшись краешком рта, хладнокровно ответила Джил.
– Мелкая сука. – С ненавистью, но и с примесью беспомощности и отчаяния прошептал Сухой, а затем заорал, и ринулся в атаку.
Придя в ярость, головорез начал осыпал артистку градом ударов.
Джил раз за разом уворачивалась, или отбивала их. Сухой не останавливался, преумножая натиск с каждым новым взмахом. Пот уже застилал ему глаза, а изо рта во все стороны брызгали капли крови, но он всё продолжал размахивать мечом, превозмогая любые помехи, не замечая ничего вокруг. Похоже, в тот момент в его жизни была одна-единственная цель, и он вложил все оставшиеся у него силы, чтобы воплотить её в реальность.
В какой-то момент на лбу у Джил тоже начала проступать испарина.
Кель забеспокоился: «Неужели, Сухой действительно ей ровня?». Но потом сообразил, что ситуация сложилась таким образом именно потому, что он сам же попросил её никого не убивать: «У неё уже было много возможностей пырнуть Сухого кинжалом, просто она ими не пользовалась. Наверняка, если бы Джил можно было просто прирезать его – она бы давно так и поступила, и сейчас ей не пришлось бы так изворачиваться из-за меня» – тут лекарь почувствовал довольно ощутимый укол вины, но ничего поделать с этим не мог, а поменять план уже не было никакой возможности.
Наконец Сухой, улучив подходящий момент, замахнулся так, что меч оказался аж у него за спиной, и тогда головорез нанес самый мощный удар, на какой только был способен. Джил успела подставить один из своих кинжалов, но совершенно не рассчитывала, что в запасе у запыхавшегося бандита остались силы, чтобы провести подобную атаку. Именно поэтому она успела отбить удар, но рука артистки отскочила в сторону, а её саму повело куда-то назад. Падая на спину, девушка успела сгруппироваться, и кувыркнуться через голову, но этого оказалось недостаточно, чтобы погасить движущую энергию, которую ей передал разбойник. И для того, чтобы не завалиться набок, чтобы было крайне чревато нехорошими последствиями, Джил пришлось воткнуть оба своих кинжала в землю, чтобы зафиксироваться в одной позиции, прекратив ненужное передвижение.
Оба тяжело дышали. Артистка от осознания того, что бандиту впервые за всё время едва не удалось по-настоящему её достать, а сам головорез от того, что находился в крайней степени изнурения. Тем не менее, вдруг почувствовав превосходство, Сухой возликовал:
– Ну, что, *судорожный вдох* дрянь, *тяжёлых выдох* поняла, кто тут *сиплый вдох* из нас главный? – Что больше всего заинтриговало Келя, что разбойника не смущали ни лихорадочная отдышка, ни то, что он буквально истекал кровью.
Взяв себя в руки, девушка на миг прикрыла глаза, и, сделав глубокий вдох и выдох, вернула себе контроль над дыханием. А затем, приподняв одну бровь, ехидно ухмыльнувшись, Джил подняла голову, и наградила Сухого взглядом, полным глумления:
– А ты что, на этот раз действительно пытался? А я что-то совсем не почувствовала. – Издевательски парировала артистка.
Головорез попытался оскалиться от вскипевшей в нём злобы, но лишь болезненно скривился, потому как ему помешали напомнившие о своём отсутствии зубы.
И тогда Джил прошептала с металлической ноткой в голосе:
– Пора с тобой заканчивать. – Никто, кроме Сухого, не услышал, что именно она сказала, но каждый понял, что в тот момент лучше было не попадаться артистке на пути.
Вдруг она резко подняла голову. Сухой не успел даже глазом моргнуть, как ловкие пальцы девушки, отпустив эфес кинжала, в плавном, но очень быстром движении, метнулись к поясу, на котором висели метательные ножи. Описав в воздухе некое подобие овала, кисть девушки закончила движение там же, где и начала, но намного выше над стартовой точкой.
Мелькнув в свете костра, нож, разрезая воздух, устремился к своей цели.
И воткнулся Сухому прямиком в левое предплечье.
Бандит, коротко рыкнув, невольно разжал пальцы правой руки, выронив меч, и так же бессознательно обхватил область предплечья возле ранения, чтобы замедлить кровотечение. При этом от боли, сжав зубы, а точнее то, что от них осталось, он шумно втянул воздух ртом.
Покрепче обхватив рукояти, Джил вырвала оба кинжала из земли, быстро выпрямилась, метнулась к Сухому, и пробила тому очередной хук, который, наконец, достиг височной доли бандита.
У головореза скосились глаза и подкосились ноги, но он всё ещё умудрился удержать равновесие.
Устало вздохнув, артистка ударила разбойника ещё разок в живот, отчего тот согнулся едва ли не пополам. Шагнув вперёд, девушка подняла руку высоко над головой, после чего хорошенько огрела бандита локтем по позвоночнику. Теперь, чтобы не свалиться совсем, Сухому пришлось опереться на землю обеими руками, в том числе и больной – головорез заскулил. Сделав ещё один шаг, Джил встала на одну ногу, а вторую согнула в колене. После этого она развернулась на сто восемьдесят градусов, не опуская ногу, и одарила головореза смачным пендалем пониже поясницы. Плюхнувшись на четвереньки, Сухой был вынужден опереться и на локти, но всё ещё умудрился до сих пор не отключиться совсем. Хотя перед глазами у него уже давно стояла красная пелена, он забыл, где находился, как его звали, и перестал осознавать, что вообще происходило. В тот миг он как мог сосредоточился на дыхании, чтобы не задохнуться, и на том, чтобы своевременно отплёвывать кровь изо рта, чтобы не захлебнуться.
Джил же, тряхнула головой, чтобы взъерошившиеся волосы вернулись на место, и только потом с чувством собственного превосходства посмотрела на результаты своих трудов. К слову, они показались ей крайне неудовлетворительными. Нахмурившись, артистка с недовольным видом выпустила воздух через краешек рта, и пробормотала себе под нос:
– Да что ж ты такой упёртый-то?
Отойдя на пару шагов, чтобы взять разгон получше, Джил разбежалась, и, пользуясь голенями и поясницей почти поверженного Сухого, как ступеньками, взмыла в воздух. Её плащ, последовал ввысь, вслед за хозяйкой, и, когда та полетела обратно вниз, расправился, отчего, в свете ночного костра, стал похож на гигантские крылья. В этот миг Джил походила на валькирию, существо из древних мифов северян – крылатую деву, которая помогала душам павших воинов отправляться туда, откуда они когда-то пришли. Только вместо светоносного копья артистка пользовалась парой прозаичных кинжалов, которыми помогала душам покинуть бренную оболочку, особо не заботясь об их дальнейшей судьбе, оставляя их на самотёк. Находясь в воздухе, девушка очень плотно сгруппировалась, обретя едва ли не форму шара, но совсем ненадолго. Приблизившись к спине Сухого на достаточно близкое расстояние, артистка стремительно распрямила ноги в направлении лопаток головореза, отчего последний с глухим шлепком впечатался в землю, отчаянно захрипев.
Изрядно впечатлившись, лекарь едва сдержался чтобы не присвистнуть, и не похлопать артистке – выступление показалось ему излишне беспощадным, но оттого не менее эффектным.
Джил же не торопилась слезать с оппонента – вместо этого она немного потопталась на нём, для проформы, чуть-чуть побарабанила ступней, уткнув руки в боки, и только после этого сошла на землю. Затем артистка потыкала Сухого носком сапога в бок, поддела его верхней частью стопы, и перевернула на спину, чтобы удостовериться в том, что дело было сделано, и сделано качественно. К своему большому удивлению, девушка обнаружила, что головорез до сих пор, несмотря ни на никакие невзгоды и лишения, оставался в сознании. Он уже не мог нормально дышать, только сипеть, глаза его закатились, а упал он так неудачно, что метательный нож Джил вошёл ещё глубже в руку, но, судя по тому, что крови было немного, не задел ничего важного. Скосив глаза, артистка с досадой выпустила воздух сквозь плотно сжатые губы, и, повесив один из кинжалов на пояс, наклонилась, чтобы забрать обратно своё имущество. Вытаскивая ножик из руки Сухого, она проворчала:
– На первый взгляд тонкий, как юная берёзка, а на деле крепкий, как столетний дуб. – И, немного поразмыслив, добавила. – Зараза.
Кель уловил нотки уважения в тоне Джил.
Не придумав ничего лучше, девушка как следует, но стараясь не переусердствовать, пнула Сухого по нижней челюсти ребром стопы. И только теперь, вытерпев и перенеся столько всего, долговязый бандит сомкнул веки, и отправился исследовать мир грёз.
Джил хмыкнула, коротко кивнув головой.
Придирчиво оглядев ножик, артистка поискала взглядом, обо что бы его можно было вытереть, и, не обнаружив под рукой ничего подходящего, безразлично махнув рукой, очистила ножичек от крови своим и без того замаравшимся плащом. Ещё во время драки девушка краем глаза заметила, что целитель успел разобраться со своей частью работы, поэтому могла позволить себе подобные фривольности. Кроме того, ей хотелось как следует отдышаться. Вернув ножик на место, артистка вновь взяла на вооружение кинжал.
Про себя Кель подумал, что по законам жанра некоторых рассказов-страшилок, которые ему доводилось читать, Сухой теперь должен был совершенно бесшумно подняться, и напасть на Джил сзади. Но, к счастью, они находились в реальности, а не в книжке, поэтому ничего подобного не произошло.
Впервые с начала боя Джил позволила себе немного расслабиться, и осмотреться, чтобы оценить результаты драки и общую ситуацию. Увидав, что Монарх справился с возложенной на него миссией не просто быстрее, чем сама артистка, но ещё и сумел положить за то же время, и даже скорее, большее количество противников, девушка не сумела сдержать эмоций. Уголки её губ невольно опустились вниз, и она закивала головой с крайней степенью одобрения на лице, показав целителю поднятый вверх большой палец. Слабо улыбнувшись, Маг ответил взаимностью, но ему этот жест дался куда как труднее – у старца задрожала рука, и он поспешно схватился ею обратно за посох.
Приметив это, артистка моментально посерьёзнела. Оглядев Пса, который всё ещё находился без сознания, и не собирался возвращаться обратно в ближайшее время, Джил перевела недовольный взгляд на Сухого:
– Бесы, я собиралась надавать жиробасу целую тучу тумаков с оплеухами, а, в итоге, все шишки достались тебе. – С досадой в голосе проговорила артистка, утерев испарину со лба.
«Мда, тут столько всего, что как бы чего не забыть ненароком, – подумал Кель, и начал беззвучно перечислять, шевеля губами, – многочисленные гематомы по всему телу, разве что, кроме бёдер, множественные кровоизлияние в районе рта, вызванные выбиванием зубов. Кровотечение в области правого предплечья, вызванное проникновением инородного тела. Думаю, первоначально нож остановила кость, а потом, в результате падения, угол входа изменился, что позволило инородному телу проникнуть глубже. Не исключено, что имеются так же и внутренние кровотечения. Скорее всего, поломаны рёбра, и разумеется, не обошлось без сотрясения мозга и вывиха челюсти. Кажется, ничего не упустил». – Поставил очередной диагноз лекарь.
Только теперь Ультон перестал поглощать кабанью ногу, не одолев даже половины. Вместо этого он не особо заинтересованным взглядом осматривал поле битвы, усыпанное потерявшими сознание бандитами.
На его лице не дрогнул ни единый мускул, зато взгляд главаря выражал презрение, которое сложно было спутать с чем-то ещё.
Положив остатки окорока на бревно, Ультон произнёс одно единственное слово, вытирая засалившиеся руки о штаны:
– Мусор.
Закончив приводить себя в порядок, великан поднялся. Достав с пояса дубину и кортик, Ультон ещё раз оглядел «павших» на землю товарищей:
– Пройти всю гражданскую войну и ничему не научиться, кроме как бить исподтишка. – Разбойник харкнул в направлении одного из своих подчинённых. – Дерьмо, а не солдаты. Даром, что служили в разведотряде.
Кель поёжился, и крепче сжал камень и рукоять меча. Один вид вооруженного великана, поднявшегося в полный рост, внушал трепет. Казалось, что одним взмахом своей массивной дубины тот мог снести разом пол-лагеря, а заодно прихлопнуть и самого юношу, как назойливого комара, даже не заметив этого.
Джил восстановила дыхание и, принимая боевую позу, спросила с вызовом, обращаясь к главарю:
– Так чего ж ты с ними связался?
Ультон взглянул на неё с пренебрежением, и огрызнулся:
– Ты глухая или тупая? Я же сказал, что прошёл с ними целую войну. По мне, лучше драные, но верные крысы, чем храбрые львы, которые в любой момент могу вонзить когти тебе в спину.
Кель всё никак не мог взять в толк логику великана, а именно – он понимал, почему Ультон так ценил верность своих товарищей, но никак не мог разобраться, как можно было одновременно с этим настолько презирать их за отвратные боевые навыки? Хотя, лекарь точно так же не мог сообразить, зачем великан выбрал заниматься грабежом, если при такой силище вполне мог неплохо заработать себе на жизнь честным трудом. «Может, это единственный способ, который он знает, чтобы вдохновить их работать над собой? – Только и смог придумать лекарь. – Да, у каждого свои тараканы в голове, а в громадной голове такого здоровяка они, должно быть, размером с тапок, не меньше» – единственный вывод, который сумел сделать юноша.
Джил понимающе хмыкнула, пропустив оскорбление мимо ушей.
Ультон повернул голову налево, потом направо, взглянул на Монарха, лишь слегка приподняв одну бровь, и вновь обратился к артистке:
– Кстати, о крысах. Где пацан, которого эти двое, – он мотнул подбородком в сторону, где валялись Сухой с Псом, – притащили вместе с тобой? Ха! Неужто сбежал? – В этом коротком хохотке было столько грубой насмешки, что Кель действительно почувствовал себя неловко за то, что преспокойно сидел в засаде и думал свои мысли, пока другие сражались за его свободу. И в то же время он понимал, что ничего лучше сделать не мог.
Лицо Джил скривила противная ухмылка:
– Ага, сбежал. Как видишь, тебе достались верные крысы, а мне самая простая.
Лекарю стало немного обидно, что артистка о нём так нелестно отозвалась, но он понимал всю тонкость ситуации, поэтому без проблем проглотил её комментарий.
Взвалив дубину на плечо, и, при этом, даже нисколько не пошатнувшись, что заставило Келя немного понервничать, великан презрительно усмехнулся:
– Ха! Как языком чесать – так все герои! А как дошло до настоящего дела – сразу ноги в руки и смылся, бросил свою бабёнку помирать. – Главарь снова плюнул себе под ноги. – Уверен, ему не хватит смелости, чтобы вернуться за тобой, даже в сопровождении дюжины стражников, да и рассказать хоть кому-то, какое он ссыкло на самом деле. Значит, нам не придется уходить из крепости. Это хорошо. – Ультон подбросил свою дубину в воздух, и, когда она описала полный круг, поймал, точно она была по весу как веточка, а не мешок картошки. Затем он многозначительно посмотрел на девушку. – Но ничего, девочка, не бойся, дядя Ультон и его верные друзья будут как следует о тебе заботиться. Иногда даже по несколько человек сразу. – Обведя лагерь одними глазами, великан хищно оскалился.
Ему явно удалось задеть чувства Джил, потому что она ответила ему с большим сарказмом в голосе, чем обычно:
– Ну надо же, какой вежливый и обходительный кавалер мне попался. – Чуть опустив голову, и сдвинув брови, она добавила уже гораздо более серьёзно, с угрозой. – Посмотрим, останешься ли ты таким же галантным, когда я придавлю твою глотку сапогом.
Великан чванливо усмехнулся:
– А размерчик ноги-то не маловат? – Ничуть не испугавшись.
Ничего не ответив, Джил вывернула руку, и, покачав одними только пальцами, показала Ультону, чтобы тот нападал.
Главаря не нужно было приглашать дважды, поэтому, неторопливо размяв шею, Ультон побежал.
Или, точнее будет сказать, стремительно направился к цели.
Скорость великана оказалась гораздо выше, чем можно было себе представить по первому впечатлению, особенно учитывая его рост и вес.
Главарю хватило всего пары секунд, чтобы оказаться совсем рядом с Джил, которая так и стояла на месте, ошарашенно глядя на приближающуюся глыбу, не веря своим глазам.
Для начала Ультон попытался просто махнуть дубиной наотмашь, надеясь задеть девушку, застав её врасплох своей немыслимой проворностью, или, скорее, разобраться с ней одним ударом, учитывая размер и вес оружия великана. Однако, несмотря на удивление, Джил всё ещё оставалась начеку, поэтому своевременно пригнулась, и откатилась в сторону, подальше от главаря.
Кель подумал, что лучшего момента, чтобы узнать о самочувствии Монарха, ему не представится. Поэтому лекарь по-тихому выскочил из своего укрытия, по-быстрому подобрался к целителю, присел, положил свои металлические и каменные оружия на землю, помог магу подняться, а в процессе обеспокоенно уточнил:
– Монарх, вы как? С вами всё хорошо?
– Да, Кель, всё в порядке. Правда. – Ответил старец, опираясь на плечо юноши. – Я, ох, просто немного не рассчитал. – Слабым голосом ответил старик.
– Что именно?
– Я надеялся, что мне хватит сил вывести из строя последнего из тройки обычным ударом посоха, но, видимо, длительное недоедание и ненадлежащие условия содержания вымотали моё и без того дряхлое тело ещё больше, чем я изначально предполагал. Поэтому, мне пришлось воспользоваться магией сверх меры. – Поднявшись, Старик указал одними глазами на бревно безымянной парочки. – Помоги мне сесть, друг мой.
Прежде чем усадить мага, Кель бросил короткий взгляд в сторону дерущихся. Пыл битвы каким-то образом подвёл Ультона и Джил ближе к центру лагеря, и они оказались совсем рядом с костром. Артистка ловко увернулась от очередного взмаха великана, который, как будто бы, и не должен был попасть по цели. Зато вместо этого главарь задел оставшегося без одной ноги жаренного кабанчика. Тушка вместе с вертелом, с бряцаньем слетела с удерживавшей их конструкции, и кубарем покатилась по земле, как будто нарочно пыталась убраться подальше от заварушки, чтобы не стать отбивной.