Иван Владимирович Кириллов
Кель и Джил. Тайны древних
В тот же самый момент, как лучник упал, все бандиты в лагере, выпучив глаза, резко повернули головы в сторону поверженного товарища, так и застыв с кружками на полпути к месту назначения. Кель воспользовался замешательством головорезов, чтобы сменить позицию, и спрятался между палаток, при этом стараясь двигаться как можно незаметнее, потому как всё ещё опасался наткнуться на брата Ультона.
Один из тех двух бандитов, что сидели по правую руку от главаря, завопил, его голос оказался довольно мерзким и визгливым: «Пленники сбежали!» – зачем-то озвучил он очевидное для всех умозаключение.
После этого никто больше и не думал шептать.
Все бандиты тут же повыскакивали со своих мест, вооружаясь, предварительно побросав кружки на землю, отчего пиво, пенясь, разлилось, и почти мгновенно впиталось в жирную землю. И только Ультон не шелохнулся, а остался сидеть на своём месте, выдрав зубами очередной кусок мяса из внушительного кабаньего окорока, после чего начал неторопливо, планомерно его пережёвывать. Кель подметил, что Пёс и Сухой всё ещё довольно твёрдо стояли на ногах. В то время те двое, чьих имён или прозвищ лекарь не знал, покачивались, словно травинки от лёгкого летнего бриза, а оружия в их руках пританцовывали, будто пытаясь описать в воздухе идеальную восьмёрку, но выходило это у них плоховато.
Заметив вооружение Джил, головорезы покосились на главаря с надеждой в плавающем взгляде. Ультон же, однако, демонстративно игнорируя подчинённых, продолжал трапезничать, невольно мыча и почавкивая от удовольствия. Казалось, что такие мелочные передряги, вроде парочки сбежавших из заточения молокососов, на пару с немощным стариком, хоть и магом, совсем не волновали его душу. Тем не менее, не прошло и секунды, как великан взглянул на своих соратников исподлобья взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. А когда он заговорил, его голос прямо таки засквозил крайней степенью недовольства:
– Что вы на меня вылупились, как крысы на крупу? Вы что, не справитесь с одной-единственной девкой?! – Теперь, когда главарь заговорил на полную громкость, Келю удалось в полной мере оценить всю мощь его командирского голоса. После каждого произнесённого Ультоном предложения, у лекаря оставалось стойкое ощущение того, что его ударяли по спине палкой, толщиной с запястье.
Второй из безымянной парочки тоже решил подать голос, чтобы посвятить великана в более тонкие подробности сложившейся мизансцены:
– Но Ультон, у неё же оружие. – Видимо, по какой-то ведомой только ему одному причине, бандит подумал, что у главаря было не очень хорошо со зрением, по крайней мере хуже, чем у него самого. И он ошибался.
Чем тому удалось покачнуть, но лишь слегка, душевное равновесие великана. И всё же, этого хватило, чтобы толщина палки голоса Ультона увеличилась до размера кулака. На мгновение главарь оторвался от бараньей ноги, чтобы оценивающе осмотреть Джил. Затем великан вновь обратился к своей шайке, только в этот раз его слова прямо таки обросли презрением:
– И вы ещё смеете называть себя солдатами? – Главарь, хрюкнув носом, смачно харкнул на землю, чтобы наглядно продемонстрировать своё отношение к подчинённым. – Против вас вышла одна девка-недоросток, а вы уже все портки засрали? – Великан высокомерно хмыкнул. – Слишком мягко я к вам относился, слишком многое спускал на тормозах. Вы все забыли, чему я вас учил. Теперь только и можете, что нападать из засады. А в случае опасности прячетесь за мою спину, точно зайцы по норам? – Ультон осклабился. – Не в этот раз. – Он обвёл взглядом всех присутствовавших, и процедил сквозь зубы, чеканя каждое слово. – Каждый, кого уделает эта девка, – великан мотнул головой в сторону артистки, – может считать, что его исключили из банды. – Тут его голос, неожиданно, стал крайне елейным, однако, интонации сохранились прежние. – Разумеется, он должен будет унести все сведения о нашем небольшом предприятии с собой в могилу. – Глаза главаря недобро сверкнули. – И можете быть уверены, я ему в этом помогу. – Кровожадно улыбнувшись, великан, обхватив своей гигантской рукой ножны кортика, крайне многозначительно пошкрябал ногтем большого пальца по эфесу оружия.
Впервые в жизни Келю довелось увидеть, как четыре человека, как по команде, одновременно дёрнули кадыками. У него и самого мурашки пробежали по коже, хотя в этот раз главарь бандитов угрожал и вовсе не ему, но одновременно с этим, лекарь испытал и небольшое облегчение: «Кажется, теперь всё обернулось так, что если… Когда. Когда мы победим Ультона, мы спасём его разбойников от судьбы гораздо хуже, чем тюрьма. То есть, избивая их, мы, как бы, эм, помогаем им?» – пришёл юноша к весьма неоднозначному выводу.
Сама же Джил, пока головорезы разводили демагогию, не теряя времени, очень медленно, чтобы не привлекать лишнего внимания, шажочек за шажочком, занимала гораздо более выгодную позицию, постепенно смещаясь за спину Сухому.
Бандиты переглянулись. Пёс решил подбодрить товарищей, пробулькав:
– А чего это мы ссым, мужики? Атаман дело говорит, нас четверо, она одна. Навалимся разом, да порежем её на куски!
Но в сей же миг самонадеянного разбойника урезонил старческий голос, донёсшийся откуда-то со стороны:
– Не сказал бы, что мне не хочется тебя разочаровывать, Пёс, но, боюсь, что кому-то из вас придётся иметь дело со мной. – С этими словами Монарх показался из-за дерева и, не торопясь, вальяжно переставляя посох, спрятав свободную руку за спину, на свой любимый манер, направился к центру лагеря.
Головорезы, теперь уже не стесняясь, впились глазами в главаря.
Ультон только рыкнул в ответ:
– Он всего лишь старик.
В этот раз своё слово вставил Сухой:
– Старик, да, но всё же маг.
Великан, сдвинув брови, посмотрел на подчинённых как на ленивых детей, которые постоянно, под любым предлогом, стараются увильнуть от работы по дому:
– Этот «маг» за четыреста лет не удосужился даже научиться зубы лечить. И твоя рожа служит тому прекрасным доказательством. – Сухой непроизвольно прикрыл лицо свободной пятернёй, дотронувшись до носа и рта, пока главарь продолжал указывать остальным на их место. В прямом и переносном смыслах. – Разделитесь по двое, и окружайте. Старайтесь зайти за спину. Надеюсь, основы тактики вы ещё не забыли. – Раздав ценные указания, Ультон собрался было вернуться к поглощению кабаньего мяса, но перед этим бросил как-то обыденно, как будто даже невзначай. – И Сухой, ты меня разочаровал. – Искренне не понимая, о чём толковал главарь, и в чём он успел провиниться, бандит вопросительно уставился на великана. – Я-то думал, что ты поумнее остальных будешь, что у тебя есть потенциал. А пока ты тут рылом водил, девка уже успела зайти тебе за спину.
Сухой, выпучив глаза, и непроизвольно разинув рот, оглянулся с таким видом, будто у него за спиной, как минимум, одновременно ударила молния и зарычал медведь. Но, к своему большому облегчению, увидел, что артистка старалась держать некоторую дистанцию, чтобы не выдать себя раньше времени. Он всего на мгновение переглянулся с Псом, но этого хватило, чтобы они поняли друг друга без слов. Пёс закивал головой в знак согласия, но как-то странно – очень часто и мелко, будто задрожав от холода, а затем, замахнувшись дубиной и завопив что-то похожее на боевой клич раненого пониже спины быка, опрометчиво побежал прямиком на Джил. Сухой же двинулся в обход по левой стороне, следуя по широкой дуге, чтобы зайти девушке за спину.
Всё это время Джил находилась в боевой стойке, со слегка согнутыми коленями, приподнятыми локтями, держа оружие на уровне груди. Как только Ультон указал на её небольшой манёвр, артистка неслышно выругалась сквозь зубы, едва шевеля губами. Артистка не стала дожидаться, пока головорезы заняли бы удобные им позиции для атаки, а вместо этого, рванув с места, она бросилась навстречу Псу. Тот, в свою очередь, немало удивился инициативе, проявленной Джил, потому как в его голове всё вырисовалась несколько иная, отличная от текущей картина: по его мнению, девка должна была испугаться всей той храбрости, что он вложил в своё безбашенное наступление, и оттого застыть на месте от страха. И только потом, когда бы он до неё добрался – девчонка должна была начать с трудом отбиваться от могучего напора славного разбойника, а его напарник, Сухой, в это время зашёл бы к ней за спину, чтобы нанести решающий удар. Однако первоначальный план Пса итак оказался для него слишком сложным, чтобы он сумел переварить его за один присест, и уж тем более для того, чтобы он успевал вносить в него коррективы на ходу, исходя из изменений текущей ситуации, поэтому он, ничего не соображая, продолжил, не сбавляя скорости, нестись на артистку.
Когда до Пса оставалось около трёх метров, Джил резко остановилась, слегка подпрыгнув на месте, выставив ноги вперёд, врывшись пятками в землю. Разбойник же оттого, что артистка не переставая жонглировала финтами, и вовсе перестал что либо понимать, но, тем не менее, не растерялся и стремительно опустил занесённую руку, в надежде причинить девушке хоть какие-то увечья. Джил играючи ушла из-под удара, даже не отрывая ног от земли. Выглядело это так, словно она всего лишь слегка повела плечом, немного повернув корпус. Пёс же так расстарался, вложив всю свою силу и вес в это единственное движение, что, по инерции, встал на одну ногу, отчего, естественно, незамедлительно потерял равновесие, чем не преминула воспользоваться хитроумная артистка, которая, в общем-то, с самого начала предполагала, что всё так и произойдёт.
Не меняя положения тела, она молниеносно выкинула вперёд колено, резко врезав им разбойнику в пах с такой отдачей, что Кель аж тоже поёжился, поморщившись, и стиснув зубы: «У-у-ух. Попахивает перекруткой семявыводящих каналов, если не разрывом мошонки», – невольно лекарь потянулся к самому сокровенному – к своей замечательной сумке, в которой лежали обезболивающие травы, в том числе предназначавшиеся и для подобных случаев. Маленькие, сальные глазёнки Пса полезли из орбит дальше всякой нормы, из них непроизвольно хлынули слёзы, а сам разбойник гортанно замычал что-то невразумительное. Он весь настолько сильно сжался, что Кель отметил, что разбойник совсем перестал походить на бульдога, и мысленно поменял ему породу на какого-нибудь мелкого, вечнодрожащего комнатного терьера. Сам же Пёс, подобно статуе, застыл в одной позе, и стоял так, боясь даже пальцем пошевелить, видимо, опасаясь лишний раз потревожить то самое место, с которым столь неделикатно обошлась артистка.
Так или иначе, разбойник опроверг страшные диагнозы лекаря, удержавшись на ногах – что, как минимум, свидетельствовало о том, что тот испытывал просто ужасающую боль, но, тем не менее, не невыносимую. Этот момент не сумел ускользнуть от взора Джил, и она решила незамедлительно исправить ситуацию. Подняв локоть на уровень подбородка Пса, артистка стремительно крутанулась на месте. Кель обмер. На миг внутри него всё похолодело, потому, как он испугался, что девушка собралась перерезать похотливому разбойнику глотку за его предыдущие выходки там, у дороги, выкинув из головы своё же обещание.
Но уже в следующую секунду лекарь выдохнул, потому что вместо смертоубийства Джил всего-то нанесла Псу мощнейший удар в челюсть с разворота. Раздался треск, звук которого достиг аж ушей юноши. Столь грубого обращения хрупкое сознание бандита уже не выдержало, отчего Пёс, беспомощно взбрыкнув руками, безжизненно повалился на землю, выронив дубинку.
«Кажется, если она не сломала ему челюсть, то уж точно выбила несколько зубов – в любом случае, следующий месяц, а то и два Пёс будет питаться только кашей. Вероятнее всего, манной. Общий диагноз – контузия яичек и вывих челюсти. – Кель поёжился. – Ну, с другой стороны, по крайней мере, сейчас он совсем не чувствует боли от того, что Джил заехала ему коленом промеж ног», – с той небольшой долей сочувствия, которой можно было удостоить даже бандита, подметил про себя лекарь.
Сухой, который за то время, пока c его товарищем происходили всякие неприятности, успел оказаться только на полпути к спине Джил, и оттуда с немалым удивлением наблюдал за траекторией падения напарника. Он явно не ожидал подобного исхода событий, или, если и ожидал, по крайней мере, не так скоро, а если и так скоро, то не того, что к ним приведёт столь хрупкая, на первый взгляд, девчушка.
Не рассусоливая, Сухой, осознав всю серьёзность предстоящего сражения, собрался, при том сильно помрачнев лицом. Сжав рукоять своего оружия так, что побелели костяшки пальцев, он занёс лезвие меча наискосок, над соседним плечом. Шагнув вперёд, головорез рубанул наотмашь, постаравшись воспользоваться секундным замешательством оппонента. Но он и не подозревал, что на самом деле артистка ни на минуту не расслаблялась, постоянно оставаясь начеку. Джил оказалась в разы проворнее, чем рассчитывал Сухой, потому как, услышав самый первый шаг бандита, успела развернуться, и отразить взмах меча клинком кинжала.
Удостоверившись, что у артистки всё шло своим чередом, Кель повернулся в другую сторону, чтобы проверить, как складывались дела у Монарха.
Точно так же, как Сухой и Пёс, бандиты из безымянной парочки посмотрели друг на друга, безмолвно обменявшись мыслями. Однако на этом сходство заканчивалось, потому, как дальнейшие их действия в корне отличались от предпринятых поймавшими в плен Келя с Джил головорезами.
Решив, что они сумели достичь взаимопонимания, бандиты кивнули друг другу, после чего оба подняли свои мечи и, заорав, подобно Псу, одновременно ринулись на мага.
Оба бежали, неуклюже перебирая ногами и покачиваясь то в одну, то в другую стороны. Келю даже показалось, что если бы хоть один из них наклонился чуть сильнее – они бы столкнулись, и повалились на землю, получив травмы, возможно, даже несовместимые с жизнью. Количество алкоголя в крови явно не лучшим образом сказывалось на их координации.
И всё же, пробежав несколько шагов, напарник визгливого остановился, начав понимать, что что-то пошло не так. Прищурившись, он мутным, недоумённым взглядом провожал удалявшегося всё дальше товарища, используя обе свои извилины, чтобы сообразить, что на самом-то деле здесь имело место как раз таки взаимное недопонимание, которое вылилось в то, что никто не обходил мага с фланга.
Визгливый в это время, не замечая ничего вокруг, в том числе и того, что его соратник напряжённо о чём-то думал, вместо того, чтобы обходить противника, продолжил движение в сторону старика. Глаза Монарха вновь засветились. Чтобы увернуться, магу не пришлось прилагать каких-либо значимых усилий – ему всего-то понадобилось сделать пару неторопливых шагов в сторону задолго до столкновения с визгливым. Целитель был полностью уверен, что, будучи одурманенным, разбойник этого даже не заметил.
И не прогадал.
Визгливый, выдохнув во время выпада что-то вроде «нныа», разрезал воздух там, где старец к тому моменту уже не стоял. Бандит вложил в этот удар весь вес своего тела, отчего, после промаха, его голова оказалась на уровне колен. Со стороны это выглядело так, будто он ни на секунду не сомневался, что ему удастся поразить нерасторопного пожилого мага. Поняв свой просчёт, разбойник широко раскрыл глаза, удивлённо заморгав, затем, не разгибаясь, медленно повернул голову в сторону мага, явно испугавшись того, чем ему это грозило. И не зря.
Монарх, совершенно не опасаясь каких-либо контрмер со стороны своего оппонента, поудобнее перехватил посох обеими руками и направил его в торс визгливого головореза. Кель даже успел немного расстроиться, потому что понадеялся, что целитель разберётся с противником с применением магии, а не обычным ударом, но ненадолго, потому как старец, в итоге, в полной мере оправдал ожидания лекаря.
Глаза старца вспыхнули на мгновение.
«Бдом!» – из шара на конце посоха мага вырвалась энергия чудовищной силы, которую, при этом, нельзя было увидеть, но зато очень явно можно было почувствовать.
Бандит, в свою очередь, так же ожидавший получить самый простой удар посохом, попытался от него увернуться, но только подставил плечо, за место рёбер, и сразу же пожалел об этом.
Воздух в том месте задрожал с такой силой, что Кель успел приметить это краем глаза. И даже немного почувствовать, ощутив поток ветра, который потрепал волосы на его голове. Лекарю стало жутко от одной только мысли о том, что же пришлось пережить разбойнику, а представить он даже и не решился.
Если бы визгливый принял удар туда, куда его изначально планировал нанести Монарх, он бы просто отлетел в сторону, взрыв землю в месте приземления, не получив при этом каких-то действительно существенных повреждений. Вместо этого он, завертевшись вокруг собственной оси, словно юла, взмыл в воздух с чудовищной скоростью. Меч моментально выскользнул из ослабших пальцев головореза, а его руки безвольно заболтались в полёте, точно червь, угодивший в клюв к птице. Да и приземлился он настолько неудачно, насколько мог – смачно треснувшись лицом, а в особенности подбородком, о бревно, на котором совсем недавно беззаботно распивал пиво: звук от соприкосновения оказался настолько гулким, будто неподалёку кто-то от души треснул по барабану. После чего, что вполне закономерно, визгливый отключился.
«Пожалуй, это переломы ключицы и челюсти. Не исключено, что расквашен нос, и, возможно, сотрясение мозга? По последнему трудно сказать что-то определённое», – выставил очередной диагноз Кель, конечно же, не вслух.
Монарх с определённой долей заинтересованности наблюдал за неудавшимся бреющим полётом оппонента, потому, как и сам не ожидал что произойдёт нечто подобное. Собственно, товарищ визгливого занимался тем же самым, но только широко разинув рот, не понимая, что только что случилось. Используя свой дар, чтобы убедиться, что визгливый не убился, целитель кивнул сам себе, и немедля перевёл взгляд на второго разбойника. Тот посмотрел на Монарха с таким видом, будто очень желал услышать объяснения того, что здесь творилось. И тут старец, явно не собираясь отчитываться перед одним из своих бывших пленителей, не дожидаясь, пока головорез что-либо сообразит, направил в его сторону указательный палец, из которого тут же, с треском рассекая воздух, вырвалась молния. Вместе с ней сверкнули и глаза мага.
Кель чуть было не ахнул в голос от восхищения. Но вот разбойник, напротив, как-то не слишком сильно впечатлился. Точнее, даже если бы и хотел, он не успел этого сделать.
Коротко дёрнувшись от разряда, бандит гаркнул что-то вроде: «Вырвэргыы» – после чего из его груди вырвался короткий, полный боли, стон. Он сразу же рухнул навзничь, расколошматив спиной бочонок, из которого совсем недавно пил его визгливый друг. Они так и остались лежать до самого конца сражения – по разные стороны от своего любимого бревна.
«Ожог грудной клетки, и гематома на спине, размером с приличный такой арбуз», – констатировал Кель.
В этот момент Ультон, который всё это время упорно делал вид, что кроме кабаньего окорока его ничто в этом мире в тот миг больше не интересовало, но, на самом деле, очень внимательно следил за ходом битвы, процедил сквозь зубы, но так тихо, что его никто не услышал: «Дебилы».
Монарх же, по какой-то причине, не торопился переходить к следующему оппоненту. Вместо этого он стоял, опустив взгляд в землю, словно к чему-то очень внимательно прислушивался. Наконец, недовольно хмыкнув в свою белоснежную бороду, он ещё раз направил палец в сторону торса распластавшегося на земле разбойника, и снова запустил в него молнией. Только в этот раз она была гораздо более тонкой, и, судя по всему, совсем слабой.
Кель даже немного растерялся. По первому впечатлению старец не показался ему жестоким человеком, и уж тем более не кем-то, кто будет больше нужного калечить или издеваться над своим противником. Так или иначе, в следующий миг у юноши появилась вполне себе правдивая догадка.
Получив второй разряд, товарищ визгливого, не открывая глаз, и не приходя в сознание, судорожно вдохнул, да так неистово, что, выгнув спину мостиком, оторвал лопатки от земли. Тем не менее, сие телодвижение далось ему чересчур тяжело – он сипел так натужно, как будто ему в рот и ноздри напихал целую гору ваты.
Лекарь улыбнулся: «Возможно, пациент находится в состоянии… шока», – закатив глаза, и вжав голову в плечи, он даже тихонько хихикнул, но тут же посерьёзнел, вспомнив обещание, данное Джил, которая, в свою очередь, неустанно сражалась с Сухим.
Кель решил, что Монарх справился со своей задачей, и отвлёк на себя достаточно внимания, чтобы можно было беспрепятственно, не боясь быть обнаруженным, сменить позицию. И уже собрался было перебраться поближе к Джил, за спину к Ультону, когда его остановил шорох, раздавшийся со стороны их бывшего места заключения. Кусты раздвинулись, и в образовавшемся проёме появилось лицо человека, которого лекарь до этого момента не видел.
Он очень злобно, и так громко, как только мог, но всё же полупрошептал-полупрорычал: «Вы чё, обормоты, совсем страх потеряли? В край уже оборзели! Разорались на пол-леса! У кого-то опять кулаки зачесались что ли?».
Буквально через секунду он умолк, так как его взгляд упал на валявшихся то тут, то там товарищей в неестественных позах, которые явно развалились тут не на тихий час, и уж точно не по собственной воле. А ещё он заметил стоявшего к нему спиной старика, который являлся их пленником в течение долгого времени, но теперь почему-то находился не в сетке. Довольно скоро сообразив, что к чему, вновь прибывший головорез шагнул в крепость сквозь кусты, на ходу обнажив меч.
Теперь Кель сумел его разглядеть. Судя по всему, этот человек являлся тем самым патрульным, которого упоминал маг, просто потому что больше никем другим он оказаться не мог. Тот самый четвёртый носитель пурпурной накидки, оплаченной кровью простого солдата. В отличие от остальных разбойников, которые поголовно были гладко выбриты, он носил густые, чёрные, как душа убийцы, усы. Собственно, последним он и являлся. Вообще, он выглядел гораздо более серьёзным, солидным, и заматеревшим, чем остальные члены шайки. В общем-то, внешне, да и по первому впечатлению, он больше походил на Ультона, чем на кого-либо из рядовых членов банды. Лекарь предположил, что усатый приходился главарю первым помощником, или правой рукой, или кем-то вроде того.
Первым делом патрульный оглядел поле боя, и сразу же взгляд его пал на облокотившегося на ствол дерева охранника: «Кинтон, ты урод! Какого хрена ты тут развалился?!» – з авопил он. Но охранник, как и ожидалось, ничего тому не ответил, и даже не шелохнулся, продолжив спать с открытыми глазами, как ему было приказано. Усач взбесился: «Ублюдок! Ты совсем охренел?! То, что ты должен охранять пленников не значит, что ты можешь спокойно стоять, пока остальных калечат! Тем более ты не справился с задачей!»
Но Кинтон, как и полагалось, даже ухом не повёл, игнорируя все призывы соратника.
Патрульный продолжил негодовать, и разбушевался уже не на шутку:
– Сука! Ты всегда ставил свои тупые принципы выше долга, и каждый раз выводил этим меня из себя! Но в этот раз ты зашёл слишком далеко! Наконец-то у меня появился стоящий повод выпустить тебе кишки, мразь бесовская! – Тут разбойник пришёл в самую настоящую ярость. И уже даже поднял меч над головой, чтобы огреть нерадивого товарища эфесом по виску, но в тот же миг краем глаза заметил, что Монарх, заслышав крики, раздававшиеся у него за спиной, повернул голову в сторону их источника, и уже собрался сделать первый шаг, чтобы развернуться к патрульному лицом.
Усатый бешено вращающимися глазами оглядел лагерь, чтобы ещё раз, поточнее оценить ситуацию. Здраво, по своему собственному мнению, рассудив, что с Кинтоном он сможет разобраться и потом, благо, деваться тому было некуда, а Сухой сумеет самостоятельно справиться с девчонкой, патрульный, избрав своей целью мага, побежал в сторону последнего.
Хотя было очевидно, что Монарх успел вовремя заметить надвигавшуюся угрозу, он совсем не спешил поворачиваться к ней лицом, напротив, целитель, степенно распрямив спину, стоял, гордо выпятив грудь, словно решил потратить оставшееся отведённое ему время, чтобы смириться со своей судьбой.
Что немало напрягло Келя, и даже заставило взять оружие на изготовку, и приготовиться к рывку, чтобы защитить старца, если тот вдруг не предпринял бы никаких действий.
Разбойник приближался к магу, громко шурша травой, и замахиваясь мечом на ходу, но Монарх продолжал стоять, игнорируя окружающую действительность. Не двигаясь, он всё продолжал пристально наблюдать за человеком, лежавшим в луже пива, в которого только что дважды пальнул молнией, словно бы очень внимательно изучая последнего.
Лекарь никак не мог взять в толк причин такого поведения мага. У самого юноши всё никак не получалось решить, достаточно ли чрезвычайной являлась эта ситуация.
Когда от разбойника до мага ещё оставалось достаточно расстояния, чтобы, в случае чего, юноша успел кинуться старику на выручку, Кель открыл рот чтобы предупредить старика об опасности, и заодно отвлечь нападавшего.
Но крик так и застрял у него в горле.
Там, где только что стоял маг, теперь находилась зияющая пустота.
Кель не поверил своим глазам.
Разбойник тоже не смог не заметить исчезновения мага и замедлил бег, постепенно перейдя на шаг. Опустив оружие, он растеряно озирался по сторонам.
Тут лекарь почувствовал, что воздух вокруг него стал как будто более холодным, и плотным, можно даже сказать, настолько густым, что любые движения, даже взмах ресницами, давались с гораздо большим трудом, чем обычно. Тут юноше на глаза попалось кое-что необычное. Он приметил, что в воздухе поплыло какое-то мерцающее, дрожащее, и, при этом, не имевшее чётких границ, сильно размазанное пятно. Оно начало двигаться, и за ним в воздухе потянулся странный, полупрозрачный след такого цвета, как и его источник. Пятно так сильно мылило глаза, что у юноши невольно навернулись слёзы, которые он незамедлительно утёр рукавом, а заодно и помассировал веки. Все эти движения дались ему довольно таки нелегко, будто в тот миг он находился в воде, а не на суше. В ушах зашумело так, словно он прикрыл их ладонями.
И как раз тогда, когда Кель смог привести глаза в порядок, и открыть их, серое пятно, оказавшись за спиной усатого, вновь обрело ясные очертания, и внезапно материализовалось в Монарха, целого и невредимого, с занесённым над головой посохом.
Кель, и без того восхищённый до предела умениями «целителя», замер в ожидании очередного магического трюка, но в этот раз Монарх, не мудрствуя лукаво, просто от всей души треснул противника по горбу.
Но этого оказалось недостаточно.
Сил старца хватило на то, чтобы бандит упал на четвереньки, но тот всё ещё оставался в сознании.
Маг скривился, глядя на оглушённого, дезориентированного патрульного, который медленно, но верно собирался с мыслями, и поднимался на ноги. Однако лицо целителя, скорее, выражало жалость, чем недовольство:
– Я очень наделся этого избежать. – Горестно вздохнул он.
В два шага достигнув лика патрульного, старец воткнул посох покрепче в землю, после чего, опираясь на него, резко опустился на колено, и обхватил своими крепкими, сухими пальцами голову оппонента.
Усатый, находясь в полной растерянности от необычности происходящего, перестал двигаться, и сумел лишь опасливо посмотреть на целителя исподлобья. А Монарх, глубоко вдохнув через ноздри, быстро выпустил воздух через рот. Вместе с этим глаза и губы головореза широко раскрылись, и из них всего на мгновение вырвалась яркая вспышка, будто бы старец отправил в голову бандита ещё одну молнию, одновременно с которой послышалось краткое дребезжание – будто кто-то тряханул тонким листом какого-то гибкого металла. За ними раздался глухой хлопок – это из лёгких патрульного в один миг вылетел весь воздух. До последней капли. Глаза бандита закатились, и он не успел даже толком вскрикнуть.
Выпустив голову патрульного в свободное плавание, маг поднялся.
Безвольно обмякнув, усатый растянулся на земле, уткнувшись в неё носом.
Больше разбойников на половине старца не оставалось. Кель решил, что ему, наконец, можно было безопасно подкрасться поближе к Джил. Но как только он об этом подумал, из груди Монарха тут же вырвался сдавленный стон, явно выпущенный на волю против желания самого целителя. Обхватив посох двумя руками, старец воткнул его перед собой, чтобы не рухнуть совсем, и упал на колени, бессильно опустив голову.
Кель не на шутку испугался за здоровье мага, и собрался было бежать к нему, чтобы подхватить, и помочь подняться. Но Монарх, прочитав намерения лекаря, еле заметно повернул голову в сторону юноши, и так же, почти не двигаясь, отрицательно повертел головой.
Юноша успел уже было ступить один шаг в направлении целителя, но, заметив его явное нежелание принимать помощь, вернул ногу на место, и остался сидеть в засаде, оглядываясь по сторонам, пытаясь выяснить причину такого странного поведения старца. Коротко взглянув на метательный нож, выданный Джил, Кель, здраво оценив свои навыки дистанционного боя, и вероятность попадания в цель, переложил его в одну руку с мечом, и попытался нашарить под ногами что-нибудь, что можно было бы кинуть в противника. Таким образом он хотел, в случае чего, хоть как-то помочь целителю, не выдавая при этом своего местоположения. На удачу, пальцы юноши довольно быстро наткнулись на не очень большой, но достаточно тяжёлый камень, который придерживал полог одной из палаток, между которыми он в тот момент прятался. И только теперь лекарь обнаружил причину, по которой старец так упорно отказывался от помощи – всё это время Ультон очень внимательно следил за действиями Монарха.
Главарь изобразил подобие горькой усмешки, дернув носом и приподняв часть верхней губы, обнажив пару-тройку зубов. Не переставая жевать, он перевёл взгляд на Сухого, который продолжал нападать на Джил:
– Слышь, Сухой, а старый пердун-то нас нагрел. – Услыхав это, Монарх пролепетал, едва шевеля губами: «Как некультурно». А великан продолжал свой монолог. – Всё это время он ездил нам по ушам, а сам, видать, зубы умеет лечить, да и далеко не только это. – Ультон проглотил пережёванный кусок. – Сумеешь одолеть девку и прикончить старика – я тебя щедро вознагражу.
Сухой, проваливший очередную попытку добраться до Джил, отскочил, чтобы осмотреть поле боя, и оценить ситуацию. Судя по поту, ручьями струившемуся у него по лицу, ему было не то, что не до награды, но хотелось хотя бы сохранить собственную жизнь, не говоря уж о здоровье. Об этом дополнительно свидетельствовали задрожавший от напряжения голос бандита, и то, что он перешёл на крик: