Айгуль Фаатовна Халиуллина
Криминалистика: теоретический курс
А раз так, то нельзя считать решенной и задачу индивидуального отождествления жидких, сыпучих или газообразных материалов и веществ, даже когда речь идет о конкретных их объемах. Данный вывод нуждается в пояснении. Для этого обратимся к первоисточникам.
Одним из первых, кто идентификацию материальных тел различной физической природы по отделенным от них частям и частицам пытался теоретически обосновать, используя категорию «отражения» применительно к процессу разделения целого на части, был М. Я.Сегай. Он, в частности, писал: «… отражение между телами, имеющими различную физическую природу, в результате внешнего воздействия не охватывает всех случаев взаимодействия материальных объектов. Оно с необходимостью должно быть дополнено так называемым внутренним (автоморфным) отражением, когда отражение происходит внутри самой системы, поскольку между ее частями всегда существует взаимодействие, а их отношение тождественно». И далее: «самоотражение лежит в основе идентификации разделенных объектов, имеющих любое агрегатное состояние (твердое, жидкое, газообразное)».[556]
В своих выводах о «самоотображении» частями целого М. Я.Сегай руководствуется высказыванием известного ученого-философа А. Д.Урсула о том, что «взаимодействие можно рассматривать и как взаимодействие элементов, частей внутри объекта. Отражение, связанное с такого рода внутренним взаимодействием, может быть охарактеризовано как самоотражение, то есть отражение объектом, системой самого себя».[557]
Действительно, в объектах неживой природы, в том числе и в жидких, сыпучих, газообразных веществах, происходят те или иные внутренние изменения в результате взаимодействия элементов, например, на молекулярном уровне. Правда, такие изменения в значительной степени опосредованы внешней средой. Невозможно отрицать и то, что в этих изменениях можно будет обнаружить нечто, связанное с воспроизведением особенностей одних элементов целого в других его элементах, а, следовательно, будут иметь место отражательные акты, ибо нет взаимодействия без изменений, а изменений без отражения.[558] Но такие процессы отражения элементов, возникающие при их внутреннем взаимодействии друг с другом, не имеют ничего общего с категорией «самоотражения», ибо А. Д.Урсул, на авторитет которого ссылается М. Я.Сегай, говорит не об отражении частями (тем более отделенными) целого, а об их взаимодействии. Вещи эти, несомненно, связанные, но, отнюдь, не тождественные. Рассуждая об обусловленности самоотражения внутренним взаимодействием элементов системы, А. Д.Урсул подчеркивает, что «сами себя» отображают объекты (система) как целое, а, опять же, не их части.[559] Почему, собственно, и «самоотражение». Это суждение автора следует понимать в контексте с рассматриваемой им проблемой – проблемой выяснения природы информации.
Отображение объектом самого себя в данном случае означает, что он является источником информации о своих свойствах, иначе – о самом себе. В той же, цитируемой М. Я.Сегаем, работе А. Д.Урсул «внутреннее разнообразие системы, которое остается тождественным самому себе», именует структурной информацией.[560] Это разнообразие формируется, надо полагать, в том числе и в результате внутреннего взаимодействия элементов системы. Только сохраняя целостность, причем во многом благодаря внутренним взаимодействиям элементов, система способна оставаться источником структурной информации, будучи «тождественной самой себе».
Тем не менее, в теории информации категория «самоотражения» понимается и как отображение целого его «частью». Но далеко не все материальные тела обладают такой способностью. «Самоотображение» как способность системы отображаться в частях является отличительным признаком только функциональных, самоуправляемых систем,[561] у которых такая специально предназначенная для самоотражения «часть» существует. Это может быть мозг человека, его центральная нервная система, центральный микропроцессор ЭВМ и т. д. Причем сохранение целостности системы является обязательным условием ее функционирования, а, следовательно, и способности к самоотражению.
Разумеется, ничего подобного в простых физических телах неживой природы, тем более имеющих «любое агрегатное состояние» не происходит, поскольку «части» таких объектов взаимодействуют не на функциональном, а на физическом или химическом уровне. «В сфере физико-химических взаимодействий и изменений существует нефункциональное (выд. мною – А. Э.) отражение», – подчеркивает А. М.Коршунов.[562]
Потому-то нет, и быть не может такой способности, а именно, способности отображать компактную массу жидких, сыпучих или газообразных веществ ни у ее частей, объединенных в этой массе с другими частями, ни тем более – у отделенных от нее частиц. Даже функциональная система лишается способности отображать саму себя, если предназначенная для этого ее «часть» выйдет из строя, будет разрушена или иным образом окажется от нее «отделенной».
Нельзя безоговорочно принять и во многом сходные с позицией М. Я.Сегая точки зрения В. Я.Колдина и Т. А.Седовой, которые также рассматривают идентификацию материалов и веществ как отождествление, проводимое по отображениям их составов (структуры) в отделенных от основной массы частях и частицах.
Так, В. Я.Колдин пишет: «Вопрос, отражает ли отделенная от целого часть его интегративные свойства, относится к числу наиболее важных и сложных проблем идентификации целого по частям».[563]
Проблема эта действительно не так проста, как может показаться на первый взгляд. Тем не менее, автор, не вдаваясь в подробности, объясняет приобретение частями интегративных свойств целого просто существованием «особых» форм отражения. При этом В. Я.Колдин не уточняет, что под ними следует понимать.[564] А ведь это и есть тот самый важный вопрос, который известный ученый-философ Б. С.Украинцев сформулировал лаконично и при этом весьма точно: «Когда мы поднимаем вопрос об отображении, мы всегда должны иметь в виду, что, в чем и как отображается»[565] (выделено мною – АЭ).
Применительно к обсуждаемой теме, под вопросом «что?» мы должны, очевидно, понимать «целое» или компактную массу вещества; под вопросом «в чем?» – «части и частицы». А вот самое главное – «КАК» – на этот вопрос В. Я.Колдин ответа не дает.
При отсутствии убедительных аргументов в пользу существования форм воспроизведения частями веществ и материалов свойств целого, то есть таких форм, которые так или иначе были бы связаны с универсальным свойством материи – свойством отражения, ссылка на их особый характер ничего не добавляет к решению проблемы. Вопрос действительно слишком серьезен, чтобы ограничиться подобным указанием. Привнося в теорию идентификации новое понятие «особых» форм отражения без пояснения, что это за формы, мы рискуем оказаться не понятыми. Ведь совершенно ясно, что только в ответе на вопрос, «как отображаются свойства целого в частях», мы можем найти путь к познанию свойств оригинала по его отображению. Знать «КАК» тем более важно, что механизм формирования интегративных свойств массы сыпучих, газообразных или жидких веществ всегда можно объяснить и другими, не связанными с отражением причинами, которые приводят к совпадению составов сравниваемых веществ – отделенных частей и целого. И таких причин много. Среди них уже упоминавшееся «перемещение» отделившихся частиц вещества в пространстве от одного объекта к другому, и искусственное создание физической копии вещества, это и взятие «проб» от основной массы для проведения экспериментов и др.
Между тем, связь между отображаемым и отображающим – это есть, как было отмечено выше, связь причины и следствия.[566] То есть отображение (отражение), будучи определенным изменением отображающего объекта, возникающим под воздействием оригинала (отображаемого), по меньшей мере, должно свидетельствовать о реальности существования этого отображаемого объекта. «Изображение необходимо и неизбежно предполагает объективную реальность того, что отображается», – так считал и не без оснований В. И.Ленин.[567]
В самом деле, отпечаток, в котором отобразился папиллярный узор, как минимум свидетельствует о существовании человека, обладателя этого узора; след подошвы обуви – о реальности обуви, имеющей ту же конфигурацию подметочной и каблучной части, что и отображенная в следах; след, воспроизводящий рисунок протектора, оставленный на проезжей части дороги, говорит о существовании колеса с покрышкой, имеющей тот же рисунок, и т. д. Такие умозаключения обоснованны именно потому, что все эти следы – есть отображения особенностей строения контактной поверхности следообразующего объекта, а не физические копии частей тела человека, обуви, колеса и т. д., которые, не будучи «отображением», тем не менее, могут иметь значительно больше сходства с оригиналом.
Ничего подобного нельзя сказать о частях и частицах жидких, сыпучих или газообразных веществ. Обнаруженные в любом количестве эти остатки вещества не содержат никаких сведений о существовании некоего целого, от которого они могли бы быть отделены. О том, что обнаружена именно часть, а не само целое, можно лишь предполагать. Причем совершенно не обязательно, что это предположение в будущем подтвердится, ибо вещество может быть исчерпывающе представлено обнаруженным количеством, а может оказаться и частью где-то хранящейся массы. По остаткам веществ нельзя однозначно судить о существовании целого, и нельзя оттого, что состав (структура) отделенной от него части вещества, несмотря на все своеобразие и специфичность массы, представлен не отображением свойств целого, а совокупностью собственных свойств, что и отличает в реальности физически подобные объекты от оригинала и его отображения. В отличие от связи отображаемого и отображения связь физически подобных тел (объектов, обладающих одними и теми же свойствами) есть связь полностью равноправных систем.[568] И если отражающий объект содержит информацию не только о самом себе, но и о другом – отражаемом, то физически подобный – только о собственных свойствах.
Следовательно, физическое подобие части и целого, представленных материалами и веществами, находящимися в жидком, сыпучем или газообразном состоянии, делает невозможным установление между ними причинно-следственных связей посредством отождествления их составов или структуры, ибо совпадение физико-химических свойств сравниваемых объектов (части и целого) отнюдь не является свидетельством происхождения одного от другого. Хотя бы потому, что физически подобное может быть искусственно создано в том же соотношении элементов состава (структуры), а может быть и частью разделенного целого.
Между тем, вопрос о том, в какой связи находится часть исследуемого вещества, обнаруженного, например, на месте преступления, с некоей относительно обособленной его массой (целым), изъятой у подозреваемого в совершении преступления, небезразличен для субъекта процессуального доказывания. И то, что В. Я.Колдин не замечает разницы между «отображением» свойств целого и их «сохранением» в отделенных частях и частицах, приводит его к противоречивым выводам. Понимая, что тождество, установленное по отображениям, всегда свидетельствует о существовании причинно-следственных связей между сравниваемыми объектами,[569] автор, настаивая на отображении свойств целого в отделенных от него частях, вынужден, тем не менее, признать, что установленное экспертизой материалов и веществ тождество интегративных свойств части и целого (по В. Я.Колдину «отображаемого» и «отображающего») не дает оснований для подобного вывода. Что для признания идентификации объектов по их составу (структуре) завершенной, требуется соблюсти еще одно условие. «Доказывание, – пишет В. Я.Колдин, – в данном случае существенно осложняется тем, что здесь недостаточно установить специфичность, индивидуальность комплекса свойств исходного идентифицируемого объекта, поскольку в силу многократного деления (замечу – «деления», а не «отображения» – А. Э.) указанный комплекс характеризует уже не единичный объем вещества, а определенную массу объемов. Отождествление сравниваемых объектов по указанному комплексу свойств имеет характер групповой идентификации… Чтобы усилить значение вывода о тождестве, – пишет далее В. Я.Колдин, – и придать ему значение индивидуальной идентификации, необходимо доказать (выделено мной – А. Э.), что отражение свойств отождествляемого объекта было разовым, единичным, а не многократным».[570]
Даже если оставить без внимания употребление автором терминов «деление» и «отражение» как синонимов, в рассуждениях В. Я.Колдина легко обнаруживаются противоречия. И дело не только в том, что, несмотря на убежденность автора в отсутствии принципиальной разницы между традиционной идентификацией и идентификацией материалов и веществ,[571] В. Я.Колдин вынужден признать, что установление индивидуального тождества все же «существенно осложняется» в силу утраты индивидуальности свойств массы при ее делении. Но и в том, что отношением отображения и отображаемого, предполагающего их причинно-следственную связь, автор подменяет отношение физического подобия частей и целого, при котором такая связь оказывается лишь возможной, но совершенно не обязательной. Необходимость доказать однократность деления массы вещества – это, видимо, и есть то условие (надо думать достаточно принципиальное), которое отличает идентификацию обособленных масс материалов и веществ по внутренним свойствам (составу, структуре), сохранившимся в отделенных от нее частях, от криминалистической идентификации объектов по отображению их внешних признаков. Между прочим, и в этом тоже их существенная разница, многократность отражения внешних признаков объектов, обладающих устойчивой пространственной формой, в отличие от многократности деления на части компактной массы жидких, сыпучих или газообразных веществ, не препятствует выводу о тождестве и не требует «усиления». Для такого вывода здесь достаточно совпадения признаков сравниваемых объектов – искомого и проверяемого, то есть тех признаков, которые в комплексе индивидуализируют отображаемый объект.
В невозможности на основании выявленных совпадений составов и структуры формулировать вывод о существовании причинно-следственной связи «части» и «целого» как раз и заключается принципиальное отличие идентификации материалов и веществ от идентификации объектов по их отображениям.
Видимо, понимая уязвимость позиции В. Я.Колдина, Т. А.Седова придает отношению «части» и «целого» более сложный характер, в котором как она указывает «нет полярного разделения на отражаемое и отражающее».[572] Этот вид отражения, именуемый автором взаимоотражением частей целого, рассматривается Т. А.Седовой как результат их внутреннего взаимодействия, имеющего место на «неорганическом уровне».[573]
Нет никаких сомнений в том, что такие внутренние взаимодействия реально существуют, а раз существует взаимодействие, то должны происходить и определенные изменения в «партнерах» по взаимодействию. В этих изменениях, несомненно, можно обнаружить нечто, что является отражением. Но разве о таких изменениях, которые действительно происходят внутри вещества и обусловлены внутренним взаимодействием составных его «частей» (на атомном, молекулярном уровне) ведет речь Т. А.Седова? Речь ведь не об изменениях, а о самих свойствах материалов и веществ, то есть о тех свойствах (химическом составе, молекулярном или атомном строении и т. д.), изучение которых дает основание для вывода о тождестве составов частей и целого. Зная, что под «частями» целого Т. А.Седова понимает обнаруживаемые на местах происшествия микроследы,[574] невозможно внутренним их взаимодействием объяснить механизм приобретения взаимодействующими частями интегративных свойств, присущих всей компактной массе вещества. Разве эти свойства формируются, придавая массе индивидуальность, в результате внутреннего взаимодействия «микроследов», которые в будущем, отделяясь от компактной массы, остаются на местах происшествий? Отнюдь нет. Введение понятия «взаимоотражение» при всем многообразии существующих взаимодействий внутри любого материального тела ничуть не приближает нас к уяснению вопроса о том, как, каким образом часть отображает свойства целого, в какой, отличной от физического подобия, форме происходит это «отображение», а правильнее «воспроизведение», свойств «целого» в его «частях». Аргументы Т. А.Седовой скорее заставляют думать, что речь идет о взаимодействиях внутри жидких, сыпучих или газообразных веществ и материалов, которые можно наблюдать при их механическом перемешивании, или смешивании друг с другом. Более того, указание Т. А.Седовой на недопустимость полярного противопоставления части и целого логичнее было бы рассматривать как доказательство обратного, а именно, полного равноправия частей и целого как обладателей одних и тех же интегративных свойств. А такое возможно только при физическом их подобии, ибо процессы отражения, как уже было сказано, формируют иные отношения отражения и отражаемого. При всем критическом отношении к В. И.Ленину, трудно не согласиться с его высказыванием о том, что «являясь воспроизведением особенностей процесса оригинала, отображение не есть сама эта особенность».[575]
Нет поэтому ничего удивительного в том, что при воспроизведении свойств компактной массы жидких, сыпучих или газообразных веществ в отделенных от них частях, мы наблюдаем совсем иное. И наблюдаем только потому, что часть и целое в реальности не отображают друг друга, а являются физически подобными объектами, то есть носителями одних и тех же свойств.
Именно в силу того, что свойства компактной массы вещества не отображаются, а сохраняются в отделенных от нее частях и частицах, как в физической его копии, вывод о тождестве составов (структуры) частей и целого для индивидуального отождествления материалов и веществ недостаточен. Необходимо еще выяснить целый ряд обстоятельств, о которых, так или иначе, говорят и В. Я.Колдин, и Т. А.Седова. Эти обстоятельства связаны с условиями, в которых исследуемая масса вещества находилась в течение всего времени, начиная с момента, когда сформировались ее интегративные свойства, и кончая моментом, когда возникла потребность в проведении идентификационного исследования. Но в этот временной промежуток, основная масса вещества в какой-то части могла быть израсходована, поделена на более мелкие порции, наконец, могла утратить свои специфические интегративные свойства по разным причинам и т. д. Только установив все эти обстоятельства «жизни» частей и целого, можно с достоверностью говорить о происхождении одного от другого. Но это уже задача не идентификационного исследования жидких, сыпучих или газообразных веществ, тем более не экспертного, а задача процессуального доказывания, решение которой в стадии предварительного расследования закон возлагает на следователя. Трудно поэтому не согласиться с Н. А.Селивановым в том, что осуществить «индивидуальную идентификацию определенного объема вещества могут лишь следователь и суд», а «эксперт в подобных случаях должен ограничиваться констатацией однородности состава сравниваемых веществ с указанием, что этому составу свойственна специфичность».[576]
И, тем не менее, в компактной массе вещества отражательные акты действительно происходят. Но не в механизме передачи свойств от целого к его частям, а в механизме формирования специфической совокупности свойств у той массы жидких, сыпучих или газообразных веществ, которая, будучи «задействована» в данном процессе, подверглась изменениям в силу внутренних и внешних причин, отобразившихся в особенностях ее элементного состава. Чтобы понять суть этих форм отражения, нужно представить возникновение интегративных свойств компактной массы как результат функционирования некоей системы со всеми ее внутренними и внешними взаимодействиями всех ее структурных элементов, так или иначе участвующих в формировании комплекса признаков и свойств определенной массы материалов или веществ. Такие функциональные системы могут быть представлены производственными цехами и участками, технологическими линиями, где производятся материалы и вещества, природными условиями, в которых формируется состав почв и водных источников, условиями хранения материалов и веществ, влияющими на их компонентный состав, в том числе состав случайных примесей и т. д. Эти системы и являются отражаемыми объектами, а разнообразие сформированной в результате их «функционирования» совокупности свойств (неповторимый состав, структура материалов и веществ) будет как раз тем отражением особенностей функционирования данной системы, по которому ее реально можно идентифицировать. Только такое представление об отражательных актах, имеющих место в механизме взаимодействий материальных процессов, условий, объектов, формирующих специфический состав определенных масс материалов и веществ, дает основание говорить об идентификации материалов и веществ как об исследовании, проводимом по отображению. В таком исследовании и следы (части) материалов и веществ, обнаруживаемые на местах совершения преступлений, и весь объем основной их массы (условное «целое»), следует рассматривать как «части» единой функционирующей системы, которая и формирует неповторимые их свойства. Эта система и есть «ЦЕЛОЕ», идентифицируемый, отображаемый объект, который в криминалистике принято именовать источником происхождения.[577] Установление единого для сравниваемых частей веществ или материалов источника происхождения и есть тот максимально достижимый результат КЭМВИ, в рамках проведения которой индивидуальному отождествлению подлежат не какие-то их объемы, а источник происхождения. Такое исследование по своей идентификационной сущности действительно мало чем отличается от традиционной криминалистической идентификационной экспертизы, перед которой поставлен, к примеру, вопрос о том, не оставлены ли обнаруженные в разных местах следы одним и тем же орудием, одним и тем же человеком, одним и тем же механизмом и т. д. Во всех этих случаях, так же как и в примере с исследованием материалов и веществ речь, по сути дела, идет об одном и том же – об установлении факта происхождения сравниваемых объектов от одного источника, свойства которого в них отображаются. Методологической основой такого рода исследований, несомненно, является криминалистическая теория идентификации, разрабатывающая основные положения, принципы и условия отождествления не только традиционных объектов, обладающих устойчивой пространственной формой, но и любых иных материальных образований, находящихся в любом агрегатном состоянии (жидких, сыпучих, газообразных), по их отображениям.
Криминалистическая диагностика как идентификация и её место в структуре общей криминалистической теории распознавания.
Понятие и сущность криминалистической диагностики. Началом формирования научных основ криминалистической диагностики принято считать 70-е годы прошлого века.[578] Возникновение же самого термина, обозначающего одно из направлений исследования проблем криминалистического распознавания, связывают обычно с неопределенностью употреблявшегося ранее термина «неидентификационные» криминалистические исследования.
Слово «диагноз» криминалистикой заимствовано из медицины, где оно употребляется для обозначения основанного на специальном исследовании медицинского заключения о состоянии здоровья, определения болезни, характера травмы и т. д.[579] Этот термин достаточно прочно вошел также и в сферу технического обслуживания машин, механизмов, агрегатов, где под диагностикой понимается установление их технического состояния, в том числе определение (распознавание) неисправностей.
Криминалистическая диагностика также как и медицинская, и техническая занимается распознаванием (установлением) состояния различных попадающих в орбиту уголовного судопроизводства объектов, в котором они находились в момент, когда происходило проверяемое событие, и которое требуется установить в процессе расследования уголовного дела. Так, посредством криминалистического диагностического исследования устанавливается механизм образования следов, распознаются причины их возникновения и т. д.
Диагностированию в расследовании преступлений подлежат, однако, не только состояния отдельных материальных объектов, но и состояния материальных комплексов, например, обстановки места происшествия. Выяснение механизма происшествия по оставляемым следам и иным отображениям имевшего в прошлом события также составляет предмет диагностических исследований в криминалистике. Такие исследования иногда называют ситуалогическими или ситуационными.[580] Несмотря на известную специфику, все они относятся к разновидности диагностических исследований.[581]
Говоря о диагностике имевших место в прошлом состояний материальных объектов и их комплексов, имеют в виду процедуру установления (распознавания) характеризующих это состояние признаков, сохранившихся к моменту расследования в виде разнообразных отображений этого состояния. В частности, отображаться могут признаки времени, механизма, особенности протекания процессов или явлений, сопутствующие им факторы и т. д. Все эти признаки события, имевшего место в прошлом, также, как и сами материальные объекты отображаются в материальной обстановке, в которой эти явления происходят. Скорость движения транспортного средства отображается, например, в следах торможения колес. Траектория полета пули при выстреле из огнестрельного оружия – в направлении раневого канала или пробоины в преграде. Особенности перемещения преступника отображаются в «дорожке» следов ног, оставляемых им на месте преступления, на путях подхода и удаления с этого места, необычное состояние пишущего – в изменениях признаков почерка и т. д. Распознать событие, явление, процесс по их отображениям в материальной обстановке и есть задача криминалистической диагностики. По сути дела, такое распознавание есть не что иное, как отождествление процессов, явлений или состояний объектов материальной действительности. На отождествлении способов совершения преступлений по следам, отображающим преступный навык, была основана, например, известная система уголовной регистрации, получившая название «MOS» (Modusoperandisistem). То же можно сказать и об установлении механизма образования следов. Определив, например, длину тормозного пути по следам колес, обнаруженным на месте дорожно-транспортного происшествия, и, зная, что следы такой протяженности могут возникнуть только при экстренном торможении на скорости в 90 км/час, мы можем сделать вывод о том, что скорость, с которой двигалось транспортное средство в момент наезда на пешехода, равна (тождественна) скорости, исчисляемая величиной в 90 км/час. Распознавая (диагностируя) по имеющимся следам колес, с какой скоростью двигалось транспортное средство, перед тем как столкнуться с препятствием, мы тем самым устанавливаем его прошлое состояние в момент дорожно-транспортного происшествия.
Как видим, термин «распознавание» применим не только к диагностическим исследованиям, но и к идентификационным, о которых шла речь в предыдущих параграфах данной главы. Однако, если в криминалистической диагностике распознаются признаки состояний объекта в конкретный период времени, то в идентификации признаки самого этого объекта. И в том, и в другом случае термин распознавание употребляется как синоним «узнавания по каким-либо признакам»,[582] и в этом своем значении он является обобщающим как для понятия «идентификация», так и для понятия «диагностика». Эта общность позволила учёным, в частности, Л. Я.Драпкину и В. Н.Карагодину выдвинуть в своё время идею создания «Общей криминалистической теории распознавания», которая, по их мнению, могла бы объединить ряд криминалистических теорий: криминалистическую теорию идентификации, установление групповой принадлежности, криминалистическую диагностику и идентификацию целого по его частям.[583] Реализация этой идеи, заимствованной в своей основе, как можно судить по изложению её сути, из кибернетической «общей теории распознавания образов», несомненно, имеет в криминалистике научные перспективы.
Известно, что теоретические и прикладные работы конца 50-х – середины 60-х годов прошлого века, посвященные «… методам опознания и проектирования автоматических опознающих устройств»,[584] получили своё развитие в «общей теории распознавания», к созданию которой ученые приступили в конце 60-х – начале 70-х годов.[585] Методы этой новой кибернетической теории оказались вполне применимы для решения идентификационных и диагностических задач криминалистики. В том числе для распознавания (отождествления) любых материальных объектов, их состояний, процессов или явлений. Что, собственно, и позволило Л. Я.Драпкину и В. Н.Карагодину обозначить эти новые для криминалистики проблемы, предложив свои решения некоторых из них. В том числе в решении вопроса о том, какое место должна занять криминалистическая диагностика в криминалистической теории распознавания.
Тем не менее, говорить сегодня о криминалистической диагностике как о некоем современном «изобретении» криминалистики оснований не много. Достаточно вспомнить первую статью С. М.Потапова, опубликованную в 1940 году и посвященную принципам криминалистической идентификации. В ней он к числу объектов идентификации, помимо материальных предметов, отнес и явления, и процессы, и отрезки времени, и физические свойства и умственные способности человека, его внешние действия и многое другое.[586] За такое расширительное толкование круга отождествляемых объектов основоположник теории криминалистической идентификации подвергся жёсткой критике со стороны ученых, усмотревших в этом расширении посягательство на диалектико-материалистический метод как на единственный всеобщий метод познания, который, якобы С. М.Потапов подменил теорией криминалистической идентификации.[587] В действительности с формированием криминалистической диагностики криминалистика лишь возвращается к пониманию разнообразия объектов, которые могут быть идентифицированы по своим отображениям.
В идентификации материальных процессов, явлений, состояний материальных объектов и их комплексов состоит суть криминалистической диагностики. Потому-то многие принципиальные положения, разработанные в теории криминалистической идентификации, вполне применимы и к криминалистической диагностике. Это относится и к пониманию индивидуальности материальных объектов, их состояний, процессов, явлений, протекающих в конкретный промежуток времени, и к пониманию отражения, как обязательного воспроизведения свойств и признаков объектов, процессов и явлений в материальной среде, с которой объекты взаимодействуют или где эти процессы и явления происходят. То есть к тем положениям, которые составили научную основу теории идентификации. В этом своем общетеоретическом статусе положения об индивидуальности материальных процессов, явлений, объектов и их способности отображаться становятся базовыми положениями не только для криминалистической идентификации и криминалистической диагностики, но и для обобщающей их криминалистической теории распознавания как теории более высокого уровня.