Айгуль Фаатовна Халиуллина
Криминалистика: теоретический курс
Относительно криминалистического учения о малолетних участниках уголовного судопроизводства названный вид интертеоретических отношений (редукция) определяется через ее выведение из общего по отношению к ней криминалистического учения о личности участника уголовного судопроизводства. В системе науки криминалистики учение о личности участника уголовного судопроизводства относится к такому разделу криминалистики как: Криминалистическое учение о преступлении (Криминальная техника).
В целом отнесение криминалистического учения о малолетних участниках уголовного судопроизводства к общетеоретическому разделу может быть сведено к ее обоснованию как теории высшего уровня общности, поскольку ее основные положения, понятия и категории, могут быть применены и применяются во всех разделах науки криминалистики.
Остается лишь добавить, что криминалистическое учение о личности малолетних участников уголовного судопроизводства, являясь частной криминалистической теорией высокой степени общности по отношению к теориям и учениям иных разделов криминалистики, сама является элементом частной криминалистической теории о личности участников уголовного судопроизводства. Подобные взаимосвязи могут характеризоваться не только такими отношения, как целое и часть, но и как род и вид, что может быть основано на общности познаваемых ими объектов.
5.3. Предмет и система криминалистических теорий познания события преступления
Предметом криминалистических теорий познания события преступления выступают отдельные компоненты деятельности органов расследования и суда, чья идеализированная модель представлена каждой из этих теорий системой абстрактных объектов, их связей и отношений. Среди абстрактных объектов таких теорий выделяются в основном «следователь», «следственные действия», «следы и следообразование», «криминалистические средства, приемы и методы», «версии, планирование расследования», «судебная экспертиза» и т. д. Их взаимодействие, описываемое теорией, представляет собой ту самую идеализированную модель процесса установления истины по уголовному делу, которая стремится адекватно отобразить закономерности функционирования реальных систем (объектов).
Так, теория криминалистической идентификации моделирует процесс установления тождества материальных объектов по их отображениям, учение о криминалистической диагностике – процедуру определения состояний исследуемых объектов или процессов; учение о версии – в идеализированном виде описывает модель одной из форм логического мышления в расследовании преступлений и т. д.
В любой криминалистической теории познания события преступления связи и отношения познаваемых объектов идеализированы, «очищены» от всего многообразия отношений и воздействий, которые они в реальности испытывают на себе и которое сами оказывают на другие объекты. Такая идеализация, помогая абстрагироваться от всего многообразия реальных отношений, которые, будучи весьма запутанными, существенно затрудняют процесс познания, позволяет описать только важнейшие их связи.
В теории, например, криминалистической идентификации, чья идеализированная модель абстрагирована от множества реально существующих связей и отношений между идентифицируемым и идентифицирующимобъектами, внимание сконцентрировано на отображении свойств только одного из них – идентифицируемого в идентифицирующем. Такая абстракция позволяет в процессе отождествленияограничиться анализом односторонней зависимости одного от другого, в данном случае идентифицирующего объекта от идентифицируемого, при наличии в реальности множества иных связей, которыми в идентификационном исследовании вполне можно пренебречь.
В криминалистических теориях познания события преступления абстрактные объекты описываются с использованием специальных понятий, терминов и категорий, которыми обозначаются как сами абстрактные объекты, так и их свойства и признаки. Все они, составляя понятийный аппарат криминалистических теорий познания события преступления, имеют особый смысл, поскольку именно благодаря развитому понятийному аппарату появляется возможность раскрыть не только свойства отражаемых теорией абстрактных объектов, но и их связи, выраженные в криминалистических законах. Иными словами, если понятия, категории, термины раскрывают свойства объектов познания, то законы – их взаимосвязи.
Все эти компоненты криминалистических теорий, присутствующие в составе каждой из них, определяют в своей совокупности специфику их предмета, а значит, и разнообразие криминалистических теорий данной разновидности, а именно, теорий раскрытия и расследования преступлений.
На сегодняшний день многие из них уже вполне сформировались. Одни представляют собой «Общекриминалистические теории и учения», в частности, криминалистическая теория принятия решений, теория криминалистической идентификации и диагностики, учение о версии, теория планирования и организации расследования и т. д. Другие представлены как частные теории локального значения, отражающие фрагменты деятельности, осуществляемой с использованием средств и методов, разрабатываемых разными разделами криминалистики. В их числе первыми должны быть названы теории и учения, относящиеся к криминалистической технике, например, общее учение о следах, теория судебного почерковедения и др. Во-вторых, учения и теории, моделирующие тактику производства следственных действий, в частности, учение о средствах криминалистической тактики, теория принятия тактических решений, теория планирования следственных действий и другие. В-третьих, теории, на которых базируется методическое обеспечение деятельности по установлению обстоятельств преступного события. В частности, учение о принципах методики расследования отдельных видов преступлений, о структуре частной криминалистической методики и т. д.
Распределяясь по соответствующим разделам криминалистической наукисообразно своим предметам, все эти теории (учения), отличаясь разной степенью общности, занимают, таким образом, каждая своё место в системе Общей теории криминалистики, представленной их совокупностью.
5.4. Криминалистическая теория принятия решений
Предмет криминалистической теории принятия решений.
Криминалистические познания формируются, как известно, из приобретаемых теоретических знаний и практического опыта работы органов, осуществляющих борьбу с преступностью. Однако, обладание этими знаниями создаёт лишь необходимую предпосылку успешного выполнения правоохранительными органами своих задач. Чтобы их реализовать с максимальной пользой, важно из всего многообразия криминалистических рекомендаций выбрать те, которые позволят наилучшим образом разрешить ситуацию, возникающую в расследовании и вызывающую затруднения с достижением поставленных целей.
Таким образом, ценность криминалистических знаний определяется, в конечном счете, не столько их научной состоятельностью, хотя это, несомненно, важнейший критерий их оценки, сколько умением максимально эффективно эти знания применить для решения конкретных задач правосудия. Особенно, если учесть, что криминалистика, предлагая целый комплекс средств, приемов и методов, многие из которых разработаны как альтернативные способы решения одних и тех же прикладных задач борьбы с преступностью, оставляет за субъектом их применения право отдать предпочтение тем, которые только он может признать наилучшими. Получить, к примеру, правдивые показания от допрашиваемого лица можно как посредством установления с ним психологического контакта, так и в результате применения таких тактических приемов допроса, как «допущение легенды»[421] или «организация проговорки».[422] Прочитать залитый текст удается и с помощью электронно-оптического преобразователя, и с помощью метода фотографического цветоделения и т. д.
Сделать правильный выбор, то есть принять оптимальное решение, это и есть путь реализации криминалистических знаний. В таких решениях выражается воля субъекта процессуального познания действовать строго определенным образом, а сам выбор диктуется стремлением достичь цели с наименьшими затратами сил, времени и средств. И поэтому именно через процедуру принятия решений научные рекомендации криминалистики трансформируются в практические действия, и от того, насколько эти решения окажутся обоснованы, зависит эффективность практических шагов по раскрытию и расследованию преступлений.
В известной мере условно, но всё же небезосновательно, познавательную деятельность следователя, дознавателя или оперативного работника, как и любую познавательную деятельность, направленную на достижение конкретных целей, можно представить в виде сменяющих друг друга процедур принятия и реализации решений. «Расследование преступлений, – справедливо заметил В. Е.Корноухов, – осуществляется через постановку целей, формулировку задач, через стратегию принятия решений».[423]
В принимаемых при расследовании решениях определяются оптимальные способы действия или линия поведения, направленные на установление обстоятельств имевшего место события. Обоснование выбора линии своего поведения субъекты познания обстоятельств расследуемого события находят в правовых нормах, научных рекомендациях, в собственном опыте и профессиональных знаниях, прежде всего знаниях в области криминалистики.
На этапе становления криминалистики, когда сфера использования научных рекомендаций по собиранию и исследованию доказательств охватывала лишь незначительный круг практических действий следователя, а возможности научного обеспечения расследования были весьма ограничены, при выборе той или иной линии поведения либо способа действия приходилось руководствоваться главным образом интуицией, накопленным практическим опытом либо здравым смыслом. В современных условиях эти критерии выбора средств достижения целей следственной деятельности, если и применимы, то лишь в случае принятия относительно простых решений, обусловленных типичной следственной ситуацией, когда преимущества одного решения над другими очевидны и подтверждены многолетней практикой.
Между тем, в реальных условиях нередко возникают трудно прогнозируемые, неожиданные ситуации, требующие от субъекта процессуальной деятельности принятия неординарных решений. В таких условиях волевые решения, принятые без анализа оснований и возможных последствий их реализации недопустимы. «Чем сложнее, дороже, масштабнее планируемое мероприятие, – пишет Е. С.Венцель, – тем менее допустимы в нем «волевые» решения и тем важнее становятся научные методы, позволяющие заранее отбросить недопустимые варианты и рекомендовать наиболее удачные; установить, достаточна ли имеющаяся у нас информация для правильного выбора решения. … Слишком опасно в таких случаях опираться на свою интуицию, на "опыт и здравый смысл". В нашу эпоху … техника и технология меняются настолько быстро, что «опыт» не успевает накапливаться».[424]
Необоснованные решения следователя, ошибки в выборе средств и методов, способов действия или линии поведения в условиях расследования могут привести к неблагоприятным последствиям: утрате доказательств, усилению противодействия следствию со стороны заинтересованных лиц, затягиванию сроков его проведения и т. д. Очевидно, что проблема принятия оптимальных решений в криминалистике нуждается в научной разработке и теоретическом обосновании.
Необходимость теоретического обоснования процедуры принятия оптимальных решений в стадии предварительного расследования объясняется, однако, не только многовариантностью подходов, которые теория стремится привести в систему, но еще и тем, что критерии, по которым то или иное решение следователя, дознавателя, иного субъекта процессуального познания признается оптимальным, постоянно меняются вместе со следственной ситуацией. В частности, возникают новые обстоятельства, ограничивающие или вовсе исключающие возможность действовать в соответствии с решениями, которые еще недавно казались оптимальными для достижения намеченных целей, а значит наилучшими.
Необходимость принятия решений как особая форма мыслительной деятельности, ведущая к убежденности действовать строго определенным образом, возникает не всегда, а только при определенных условиях. Принимать решения требуется, во-первых, если для достижения конкретной цели имеется не один, а несколько альтернативных способов действия, и, во-вторых, если при реализации этих альтернативных способов действия могут возникнуть некоторые ограничения процессуально-правового, организационного или иного характера.
И действительно, если для решения какой-либо задачи известен только один путь, один способ, то, естественно, что оно (это решение) предопределено и вполне очевидно, а значит нет нужды и принимать такое решение. В этом случае понятие выбора как задачи выработки решения, лишено смысла. «В процессе принятия решения в бесконфликтной или конфликтной ситуации, – отмечает А. Д.Урсул, – выбор происходит в том случае, если имеется некоторое множество решений. Понятие выбора и принятия решения лишены смысла, если нет возможности неоднозначного действия».[425]
Примером решений следователя, которые он не принимает, а лишь исполняет, следуя предписаниям закона, могут служить нормы уголовно-процессуального закона, выраженные в императивной форме. Например, решение о проведении допроса подозреваемого лица, который должен состоятьсяв срок не позднее 24 часов с момента его фактического задержания (ч.2 ст.46 УПК РФ), решение о назначении экспертизы для установления причин смерти потерпевшего или характера его телесных повреждений (ст. 196 УПК РФ) и т. д.
Эти решения приняты законодателем, а следователю предписано их только исполнять, когда возникают соответствующие условия, предусмотренные законом. «Проблема выбора оптимального варианта, – отмечает Х.Линдмяэ, говоря о такого рода решениях, – здесь вообще не ставится, ибо для возникающей проблемной ситуации уже заранее однозначно предписано вполне определенное решение».[426]
Безальтернативными могут быть не только способы действия, предписанные законодательством, но и выработанные криминалистикой. Это те случаи, когда научно доказана и практикой подтверждена необходимость действовать в конкретной ситуации строго определенным образом. Например, при выборе последовательности применения таких средств фиксации, как фотографирование и изготовление слепков с объемных следов, оставленных на сыпучих материалах, решение может быть только одним – сначала фотосъемка и лишь затем копирование следа с помощью соответствующих слепочных масс. При нарушении этого порядка фотосъемка может и не понадобиться, поскольку использование второго способа фиксации способно внести в фиксируемые следы необратимые изменения или вовсе привести к их утрате (например, изготовление гипсового слепка следа, обнаруженного на песке, ведет к его уничтожению).
Нет нужды принимать решение и тогда, когда любой из альтернативных способов действия ведет к достижению намеченной цели, и не существует никаких препятствий, ограничивающих возможности выбора. В этой ситуации любое решение приемлемо, поскольку отсутствуют критерии, позволяющие определить преимущества одного из возможных способов действия по сравнению с другими. Например, безразлично, какой моделью фотоаппарата следует воспользоваться, если все имеющиеся в распоряжении следователя камеры имеют одинаковые технические характеристики. Или кого из двух свидетелей преступления, обладающих одним и тем же объемом информации об обстоятельствах одного и того же преступного события и в равной мере готовых передать эти сведения следователю, лучше первым вызвать на допрос.
Ситуации, когда у следователя, оперативного работника, эксперта нет выбора в средствах достижения целей, достаточно редки, и поэтому проблема принятия решений всегда актуальна именно как проблема практического использования научных рекомендаций в раскрытии и расследовании преступлений.
Криминалистическая теория принятия решений как раз и призванаразрабатывать те базовые положения, принципы и категории, которые в систематизированном виде представляют собой идеализированную модель процедуры выработки оптимальных решений. И в этом своем качестве они как раз и создают научную основу для правильного и обоснованного выбора способа действия и линии поведения в реальной практической ситуации. Общетеоретический смысл положений криминалистической теории принятия решений состоит в том, чтобы они были применимы к процедуре выработки решений любой природы – тактических, технико-криминалистических или методических. Иными словами, криминалистическая теория принятия решений является базой для реализации в практике научных рекомендаций и криминалистической техники, и тактики, и частной методики расследования.
Разработка принципиальных подходов к выбору средств достижения конкретных целей в реальной ситуации, обеспечивающих максимально эффективное их применение в раскрытии и расследовании преступлений, и является основной задачей, решаемой криминалистической теорией принятия решений. При этом система базовых положений, принципов и правил, на которых основывается выбор оптимальных способов действия с учетом складывающейся ситуации, составит предмет данной теории. Главный смысл ее формирования в рамках криминалистики состоит в том, чтобы сделать управляемым и научно обоснованным выбор оптимальных путей достижения целей расследования с использованием разрабатываемых криминалистикой технических средств, тактических приемов и методических рекомендаций. Принятие решений, о которых идет речь, это по сути дела выбор способов действия или линии поведения, выбор средств достижения поставленных целей.
Решения в криминалистике: их виды и классификация.
В сфере уголовного судопроизводства и в практике применения криминалистических средств, приемов и методов известны два принципиально отличающихся друг от друга вида принимаемых решений. Это различие отметила П. А.Лупинская применительно к процессуально-правовым решениям. Оно, по мнению автора, состоит в том, что одни из решений содержат ответ на вопрос «что установлено», другие – «как действовать».[427]
То же разнообразие принимаемых решений можно, однако, обнаружить не только в процессуально-правовых решениях, но и в решениях иной природы: тактических, технико-криминалистических, организационных и т. д. В сущности, ответ на вопрос, «что установлено», является итогом исполнения решения о том, «как действовать», часто выраженном в правовом акте, постановлении, заключении, которыми устанавливаются юридически значимые факты: постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, обвинительном заключении, заключении эксперта и других. В частности, заключение эксперта содержит решение экспертной задачи, поставленной следователем, а в ходе самой экспертизы эксперт принимает множество решений иной природы: об использовании тех или иных методов исследования, о последовательности их применения, о проведении экспертного эксперимента и проч.
В уголовно-процессуальных актах трудно, однако, бывает отграничить решения как руководство к действию, в которых предлагается вполне определенная линия поведения, от решений, устанавливающих юридические факты и порождающих правовые последствия. В приговоре суда, например, не только решаетсявопрос о виновности или невиновности подсудимого, но и дается указание о применении к осужденному той или иной меры наказания, адресованное органам, его исполняющим. Иными словами, в приговоре суда мы сталкиваемся с двумя разновидностями принимаемых в уголовном судопроизводстве решений – решением, отвечающим на вопрос, что установлено, и решением – предписывающим действовать определенным образом.
Между тем, все решения о способе действия или линии поведения можно отнести к числу управленческих решений. По своему содержанию, многообразию и процедуре выработки они существенно отличаются от решений, в которых описываются результаты предшествовавшей работы, и с точки зрения криминалистики представляют больший интерес. Об этих решениях и пойдёт речь в дальнейшем.
В криминалистической и уголовно-процессуальной литературе, посвященной проблемам научного обоснования выработки оптимальных решений в стадии расследования уголовных дел, одним из принципиальных и неоднозначно воспринимаемых вопросов остаётся вопрос о видах, природе, взаимосвязи и соотношении решений, принимаемых следователем, экспертом, оперативнымиработниками. Чаще других ставитсявопрос осущности и взаимосвязи тактических и процессуальных решений, которыми, по мнению некоторых учёных, исчерпываетсякруг решений, принимаемых в стадии расследования уголовных дел и в уголовном судопроизводстве в целом. «Все решения следователя и прокурора, – пишет, в частности, П.Кабанов, – условно можно разделить на тактические и процессуальные».[428] Аналогичного деления придерживаются и другие авторы.[429]
Условность ограничения процессуальными и тактическими решениями всего разнообразия принимаемых в уголовном судопроизводстве решений состоит, видимо, в невозможности однозначного отнесения многих из них к той или иной из указанных двух разновидностей. Причем не только в неопределенности критериев разграничения тактических и процессуальных решений, но и в том, что следователю (и не только следователю) приходится принимать решения, которые не могут быть однозначно отнесены ни к одной из этих двух разновидностей. Надо полагать, именно по этой причине ряд авторов отнесли к тактическим решения, касающиеся прогнозирования, организационно-технических мероприятий,[430] решения о применении в определенной последовательности тактических приёмов и технико-криминалистических средств при производстве одного или нескольких следственных действий.[431]
Между тем, решения, например, о применении технико-криминалистических средств может быть не только тактическим, но и сугубо техническим; а выбор между несколькими следственными действиями – определяется не только тактикой, но и методикой расследования отдельных видов преступлений. А значит и решение, которым предписан этот последний выбор, есть все основания назвать не тактическим, а методическим.
Распространенное мнение о том, что выбор технических средств работы с доказательствами на месте проведения следственного действия определяет тактика,[432] а само решение является тактическим,[433] не отражает всего их разнообразия. Когда, к примеру, эксперт для прочтения текста сожженного документа принимает решение об его испепелении в муфельной печи, он руководствуется исключительно техническими, а не тактическими соображениями. И решение это будет технико-криминалистическим, а не тактическим.
Можно привести примеры принятия следователем решений о применении технико-криминалистических средств на месте проведения следственного действия, в котором выбор также будет обусловлен техническими, а не тактическими соображениями, и, поэтому само решение будет технико-криминалистическим. Например, если перед следователем стоит задача найти изделия из золота, то, выбирая из числа известных поисковых приборов металлоискатель, дифференцированно реагирующий на присутствие черных и цветных металлов, и отказываясь при этом от использования с той же целью, например, металлоискателя, не имеющего раздельной индикации, следователь принимает решение сугубо техническое, а не тактическое.
Для того, чтобы отличить технико-криминалистическое решение от тактического или процессуально-правового, важно знать те критерии, по которым это разграничение следует проводить. В выяснении этого вопроса существенную роль играют взаимосвязи решений разной природы. Например, И. М.Лузгин исходит из того, что «тактическое решение следователя должно быть основано на выборе приемов и средств доказывания в пределах нормы права», в то время как «процессуальное решение – это решение, основанное на выборе между нормами права».[434] (выд. мною – АЭ).
Представляется, однако, что позиция автора о соотношении тактических[435] и процессуальных решений, где первые фактически ставятся в зависимость от вторых, отличаясь лишь меньшей степенью общности и масштабами действий, небезупречна. Если безоговорочно ею руководствоваться, то из числа тактических решений придется исключить и решения о направлениях расследования на каждом из его этапов, и о последовательности проведения отдельных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, ибо ни те, ни другие нельзя считать способами действий «в пределах нормы права».
При этом такие решения нельзя назвать и в чистом виде процессуальными, поскольку никаких рекомендаций по вопросам методики расследования конкретных уголовных дел процессуальное законодательство не содержит, и содержать не может.
Сходное с позицией И. М.Лузгина мнение высказал и Ю. И.Новик, представив тактические решения актом выбора приемов и средств доказывания «в рамках норм уголовно-процессуального права».[436] Тактические решения, считает автор, не только обеспечивают реализацию процессуальных решений, но и сами обеспечиваются принятием целого ряда процессуальных решений об их производстве.[437] Мнение о тактических решениях как путях, способах, приёмах реализации процессуальных решений, разделяет и П.Кабанов.[438]
Общим в приведенных выше оценках взаимосвязи тактических и процессуальных решений является то, что авторы, сравнивая эти виды решений, так или иначе противопоставляют их друг другу, не допуская, чтобы одно и то же решение, принимаемое следователем, было и процессуальным, и тактическим одновременно. Судя по всему, и в этом есть своя логика, они исходят из того, что нельзя быть одновременно и нормой права, и средством её реализации; способом действия, предусмотренным законом в качестве его правовой нормы, и рекомендацией, эту норму конкретизирующей.
Поэтому, говоря о разнообразии принимаемых в расследовании решений, не следует их противопоставлять друг другу, поскольку одно и то же решение может быть в одних случаях процессуальным, в других – технико-криминалистическим, в-третьих – тактическим или методическим. Все зависит от мотивировки выбора, ибо одно и то же решение, принимаемое следователем, может одновременно содержать признаки и процессуального, и тактического, и технического решения. Искать различия процессуальных и тактических решений, тактических и технико-криминалистических или методических следует не в формулировках самих решений, предписывающих действовать определенным образом, а в мотивах, которыми субъект при этом руководствуется, и критериях, на основе которых он делает свой окончательный выбор. Сама формулировка принятого решения безотносительно к условиям его принятия часто не дает однозначного ответа на вопрос, к какой разновидности его следует отнести: процессуальному, тактическому или технико-криминалистическому. Даже многие процессуальные решения, принимаемые следователем, не могут существовать в «чистом» виде, то есть не иметь никакой иной «нагрузки», кроме необходимости следования закону. Число таких решений реально ограничено только императивными уголовно-процессуальными нормами. Исполнять эти решения приходится, невзирая на соображения тактической целесообразности или технической возможности. Все остальные процессуальные решения, принимаемые в стадии предварительного расследования на альтернативной основе, могут быть оценены как оптимальные только с учетом и процессуальных, и тактических, а, порой, и технико-криминалистических критериев их выбора. Иными словами, для признания решения технико-криминалистическим, тактическим, процессуальным или иным, важно знать, какие критерии положены в основу их выбора как наиболее оптимального в данной конкретной ситуации. Именно критерии выбора, а также мотивы, которыми руководствуются при принятии решений следователь, эксперт, оперативный работник и т. д., могут дать основание для отнесения решений к той или иной разновидности. Если при этом учесть, что выбор способа действия редко осуществляется только по одному критерию, то в реальности назвать решение, принимаемое, например, следователем сугубо тактическим или сугубо процессуальным, можно лишь условно. И здесь трудно не согласиться с Р. С.Белкиным, который считает, что «вся тактика, все её элементы, а следовательно, и такой как тактическое решение, носят процессуальный характер».[439]
Аналогичного мнения придерживался и А. Я.Дубинский, полагая, что «… многие тактические решения непосредственно облекаются в процессуальную форму и таким образом как бы сливаются с процессуальными».[440]
Проиллюстрировать сказанное можно на примере принятия решения об использовании технических средств. Если взять, к примеру, решение следователя произвести фотографирование обнаруженного на месте происшествия вещественного доказательства, то по самой его формулировке невозможно заранее сказать, является данное решение тактическим, процессуальным или технико-криминалистическим. Если решение о фотографировании принято из-за невозможности хранить вещественное доказательство при уголовном деле в силу его громоздкости, то оно будет обязательным для исполнения требованием закона, а само решение процессуальным (п. 1а ч. 2 ст. 82 УПК РФ). Если же следователь решил сфотографировать направляемое на экспертизу вещественное доказательство для того, чтобы иметь возможность предъявить его фотоснимок на предстоящем допросе для изобличения допрашиваемого в даче ложных показаний, то такое решение правильнее будет назвать тактическим, поскольку оно принимается по сугубо тактическим соображениям. Но если предпочтение отдается фотосъемке только на том основании, что этот способ, в отличие от многих иных технических способов фиксации, не создает опасности повреждения вещественного доказательства, то решение о фотографировании обнаруженных следов по своей сути будет решением технико-криминалистическим.
Между тем, среди принимаемых криминалистических решений есть такие, которые однозначно относятся лишь к одной их разновидности. Это решения методического характера, вырабатываемые в рамках частных методик расследования отдельных видов преступлений и определяющие выбор направлений расследования в зависимости от складывающихся следственных ситуаций. И только в процессе исполнения таких решений следователь принимает решения иной природы: тактические, технико-криминалистические, процессуально-правовые.
Чаще, однако, для определения преимуществ одного способа действия перед другим приходится принимать решения, руководствуясь несколькими критериями. В этом случае об одном и том же решении следователя можно говорить и как о процессуальном, и как о тактическом, и как о технико-криминалистическом. Чтобы не ошибиться и сделать правильный выбор, необходимо при выработке любого решения руководствоваться общими принципами и правилами, разработанными в рамках криминалистической теории принятия решений. Правилами, едиными для принятия решений любым субъектом применения криминалистических средств, приемов и методов (следователем, оперативным работником, специалистом, экспертом). Ибо различия в принятии решений разной природы (тактических, технико-криминалистических, процессуальных) лежат не в процедуре их выработки, а в критериях оценки этих решений как наилучших в данной конкретной ситуации. Для этого необходимо также учитывать конкретные условия, обстановку и четко осознавать цель, ради достижения которой это решение принимается.